Текст книги "Треснувшее зеркало"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Хетер вопросительно смотрела на нее.

– Вы напомнили мне ее, вот и все.

– Я? Надеюсь, она была хорошая?

– Она действительно была очень хорошая, – медленно произнесла мисс Марпл. – Добрая, пышущая здоровьем, жизнерадостная.

– Но, наверное, у нее были и какие-нибудь недостатки? – засмеялась Хетер. – У меня они есть.

– Видите ли, Элисон была всегда так поглощена собственной деятельностью, что иногда это мешало ей увидеть, как это выглядит со стороны или как это может отразиться на других людях.

– Как в тот раз, когда ты приютила ту семью, эвакуированную из разрушенного коттеджа, а потом они уехали, прихватив наши чайные ложки, – сказал Артур.

– Но… Артур! Не могла же я оставить их на улице. Это было бы невеликодушно.

– Это были фамильные ложки, – мрачно заметил мистер Бэдкок. – Георгианские, принадлежащие еще бабке моей матери.

– Ах, Артур, забудь эти старые ложки. Заладил одно и то же.

– Боюсь, мне не удастся забыть.

Мисс Марпл в раздумье посмотрела на него.

– А чем занимается ваша подруга сейчас? – любезно поинтересовалась Хетер.

Мисс Марпл ответила не сразу.

– Элисон Уайльд? О, она умерла.

ГЛАВА 3

– Как я рада снова оказаться здесь, – сказала миссис Бэнтри. – Хоть я и прекрасно провела время.

Мисс Марпл понимающе кивнула и приняла чашку чая из рук подруги.

Когда несколько лет назад умер ее муж, полковник Бэнтри, миссис Бэнтри продала усадьбу Госсингтон-Холл и почти все прилегающие к ней земли. Себе она оставила только Ист-Лодж – Восточную обитель – построенный в свое время для садовника прелестный крошечный домик с портиком, но без всяких удобств, в котором даже садовник отказался бы жить. Миссис Бэнтри дополнила его всем необходимым для современной жизни, надстроила кухню новейшего образца, провела новый водопровод от магистрали и электричество, оборудовала ванну. Все это стоило ей немалых денег, но все же не столько, сколько бы стоило ей проживание в Госсингтон-Холле. К тому же ей удалось сохранить необходимую изолированность от окружающего мира – садовый участок в три четверти акра, красиво окаймленный деревьями, так что, по ее словам, «что бы они там ни делали с Госсингтон-Холлом, я этого не увижу и не расстроюсь».

Последние несколько лет она большую часть года разъезжала, навещая детей и внуков в различных частях света, и время от времени возвращалась, чтобы насладиться уединением в собственном доме. За это время Госсингтон-Холл успел пару раз поменять хозяев. Одно время он использовался как гостиница, она потом закрылась, и усадьбу купили сразу четыре человека. Они поделили ее на четыре части, но вскоре перессорились. Наконец, усадьбу приобрело министерство здравоохранения для какой-то непонятной цели, для которой она в конце концов ему так и не понадобилась. Министерство перепродало ее, и вот именно эту продажу обсуждали теперь подруги.

– До меня, конечно, уже дошли эти слухи, – сказала мисс Марпл.

– Разумеется, – подхватила миссис Бэнтри. – Ходили даже слухи, что здесь собирается поселиться Чарли Чаплин со всеми своими детьми. Было бы ужасно здорово, но, к сожалению, в этом не оказалось ни слова правды. Нет, несомненно, это будет Марина Грегг.

– Какая она была красавица, – вздохнула мисс Марпл. – Я помню ее ранние фильмы. «Перелетная птица» с красавцем Джоэлем Робертсом. Или «Мария Стюарт». А «Тропинка во ржи»? Он, правда, слишком сентиментальный, но мне очень нравился. Господи, как давно это было!

– Да, – согласилась миссис Бэнтри. – Ей должно быть уже – как ты думаешь? – лет сорок пять или пятьдесят.

По мнению мисс Марпл, Марине Грегг было ближе к пятидесяти.

– А в последнее время она где-нибудь снималась? Я теперь не так часто бываю в кино.

– Кажется, только в небольших ролях, – сказала миссис Бэнтри. – Она уже давным-давно не звезда. У нее был сильный нервный срыв. После одного из разводов.

– У них у всех такое количество мужей, – заметила мисс Марпл. – Это, наверное, должно быть утомительно.

– Это не для меня, – призналась миссис Бэнтри. – Влюбиться в человека, выйти за него замуж, привыкнуть к нему, создать в доме уют и потом вдруг все бросить и начинать сначала! Сумасшествие, по-моему!

– Я не беру на себя смелость судить, – произнесла с легким смущением старой девы мисс Марпл, – поскольку сама не была замужем. Но все-таки, знаешь, жаль ее.

– Я думаю, они просто ничего не могут с собой поделать, – неуверенно предположила миссис Бэнтри. – При том образе жизни, который им приходится вести. Они ведь все время на виду. Я встречала ее, – добавила она, – Марину Грегг, я имею в виду, когда была в Калифорнии.

– Ну и как она? – с интересом спросила мисс Марпл.

– Очаровательна, – ответила миссис Бэнтри. – Такая естественная и неиспорченная. – И задумчиво добавила: – Это вроде как пожизненное членство в гильдии.

– Что?

– Естественность и неиспорченность. Сначала овладеешь этим ремеслом, а потом уже вынужден все время держать марку. Подумать только, как должно быть ужасно – не иметь права отмахнуться от кого-то, сказав: «О, ради бога, оставьте меня в покое». Мне даже кажется, что в целях уже одной только самозащиты им никак не обойтись без попоек и оргий.

– Кажется, у нее было пять мужей? – спросила мисс Марпл.

– Как минимум. Самый первый, который не в счет, затем иностранный князь или граф, затем еще одна кинозвезда – Роберт Трескотт, так, кажется? Брак разрекламировали как неземную любовь, но продлился он всего четыре года. А потом был Исидор Райт, драматург, брак с ним был довольно серьезный и спокойный, и от него у нее был ребенок. Очевидно, она всегда очень хотела иметь ребенка, она даже усыновила, было, несколько беспризорных детей. Как бы то ни было, это было уже серьезно. Растрезвонили на весь мир: «Материнство с большой буквы!» А потом… Кажется, он был слабоумный, или со странностями, или что-то в этом роде, и у нее был нервный срыв, и она пристрастилась к наркотикам и прочим подобным вещам и стала отказываться от ролей.

– Похоже, ты о ней много знаешь, – заметила мисс Марпл.

– Естественно, – ответила миссис Бэнтри. – Когда она решила купить Госсингтон-Холл, я заинтересовалась ею. Она вышла замуж за своего теперешнего мужа около двух лет назад и, говорят, уже совершенно поправилась. Он продюсер. Или он все же режиссер? Я всегда путаю. Он был влюблен в нее, когда они были еще совсем молодые, но в то время он ничего из себя не представлял. А теперь, кажется, стал довольно известным. Как же его все-таки зовут? Джейсон… не помню фамилии… Джейсон Хадд? Нет, Радд. Да, точно. Они купили Госсингтон-Холл, потому что отсюда удобно добираться до… – Она запнулась. – «Элстри»? – рискнула произнести она.

Мисс Марпл отрицательно покачала головой.

– Вряд ли, – сказала она. – «Элстри» в северной части Лондона.

– А эта студия довольно новая. «Хеллинг-форт» – вот как она называется. Мне всегда кажется, что звучит как-то очень по-фински. Около шести миль от Маркет-Бейсинга. По-моему, она собирается снимать фильм о Елизавете Австрийской.

– Ты так много знаешь, – заметила мисс Марпл, – о частной жизни кинозвезд. Ты все это узнала в Калифорнии?

– Не совсем, – призналась миссис Бэнтри. – По правде говоря, я узнала обо всем из тех восхитительных журналов, которые читаю у своей парикмахерши. Большинство кинозвезд даже не знаю, как зовут, но, как уже говорила, Мариной Грегг я заинтересовалась, потому что они с мужем купили Госсингтон-Холл. Чего только не пишут в этих журналах! Думаю, что там нет и половины правды, а может быть, и четверти. Я не верю, что Марина Грегг нимфоманка, не думаю, что она пьет, а возможно, и наркотики не употребляет, и вполне возможно, что она просто уезжала куда-нибудь, чтобы хорошенько отдохнуть, и никакого нервного срыва у нее не было. Но то, что она приедет сюда жить, – правда.

– Я слышала, на следующей неделе, – уточнила мисс Марпл.

– Так скоро? Я знаю, что она предоставляет Госсингтон-Холл для проведения большого праздника в помощь Ассоциации Святого Иоанна. Говорят, они очень переделали дом?

– Практически все, – уточнила мисс Марпл. – Проще и дешевле было бы снести его и построить все заново.

– И ванные тоже?

– Говорят, они оборудовали шесть новых ванных комнат, зимний сад и бассейн. И, как они называют, пейзажное окно, из которого открывается прекрасный вид. Еще они объединили кабинет твоего мужа и библиотеку в один музыкальный салон.

– Артур перевернется в гробу. Ты ведь знаешь, как он ненавидел музыку. Ему, бедняжке, медведь на ухо наступил. Видела бы ты его лицо, когда какой-нибудь благожелатель приглашал нас в оперу! Думаю, его дух будет преследовать их в этом доме. – Она вздохнула и неожиданно спросила: – Не намекал ли кто-нибудь, что в Госсингтоне водятся привидения?

Мисс Марпл отрицательно покачала головой.

– Там их нет, – заверила она.

– Это не помешает людям говорить, что они там есть, – сказала миссис Бэнтри.

– Никто никогда ничего подобного не говорил. – Мисс Марпл помолчала, потом добавила: – Ты знаешь, люди не такие уж дураки. Тем более в деревне.

Миссис Бэнтри бросила на нее быстрый взгляд.

– Ты всегда придерживалась этого мнения, Джейн, и я готова с тобой согласиться. – Она вдруг улыбнулась. – Марина Грегг очень ласково и тактично спросила, не будет ли мне больно увидеть, что мой дом заселен чужими людьми. Я заверила ее, что меня это нисколько не огорчит. Она, кажется, не до конца мне поверила. Но ты ведь знаешь, Джейн, Госсингтон не был нашим домом. Мы выросли не здесь, что самое главное. Просто это был дом с прекрасными угодьями для охоты и рыбалки, который мы купили, когда Артур уже вышел в отставку. Я помню, нам тогда казалось, что за домом будет легко и приятно ухаживать. Не представляю, как только такое могло прийти в голову! Столько лестниц и коридоров. И всего четыре слуги! Четыре! Да, были времена, ха-ха! – И вдруг она спросила: – А что это за разговоры о твоем падении? Найт не должна отпускать тебя одну на улицу.

– Бедная мисс Найт здесь ни при чем. Я поручила ей сделать массу покупок, а сама…

– Нарочно сбежала от нее? Понимаю. Нет, Джейн, тебе не следовало это делать. В твоем возрасте.

– А ты-то как узнала?

Миссис Бэнтри простодушно улыбнулась.

– В Сент-Мэри-Миде невозможно ничего скрыть. Ты ведь сама не раз это говорила. Мне рассказала миссис Мэви.

– Миссис Мэви? – растерянно переспросила мисс Марпл.

– Она приходит сюда каждый день. Из Новых Домов.

– А-а-а, из Новых Домов…

Наступила обычная пауза.

– А ты что там делала? – с любопытством спросила миссис Бэнтри.

– Просто хотела посмотреть. Посмотреть, что там за люди.

– Ну и что же там за люди?

– Такие же, как и везде. Даже не пойму, разочаровало это меня или успокоило.

– Наверное, разочаровало.

– Нет, все же, думаю, успокоило. Это помогает подметить, например, определенные типы людей, так что, если что-нибудь случится, легче будет понять, почему и зачем.

– Ты имеешь в виду убийство?

Вопрос застал мисс Марпл врасплох.

– Не знаю, почему ты уверена, что я только и думаю, что об убийствах.

– Но все так нелепо, Джейн. Почему ты не заявишь о себе открыто и не объявишь себя криминалистом?

– Потому что никакой я не криминалист, – решительно возразила мисс Марпл. – Просто немного знаю человеческую природу, что вполне естественно, если учесть, что всю жизнь прожила в небольшой деревушке.

– Вероятно, ты что-то в этом находишь, – задумчиво произнесла миссис Бэнтри, – но многих это, конечно, не привлекает. Твой племянник Реймонд всегда говорил, что наши края – сущее болото.

– Милый Реймонд, – нежно проговорила мисс Марпл И добавила: – Он всегда был таким добрым. Ты знаешь, ведь он платит за меня мисс Найт.

Упоминание о мисс Найт направило мысли в новое русло. Она встала и объявила:

– Пожалуй, мне пора домой.

– Надеюсь, ты не пешком сюда пришла?

– Конечно, нет. Я приехала «в Инче».

Ее несколько загадочное заявление было воспринято с полным пониманием. В давно минувшие времена мистер Инч был владельцем двух кебов, которые подавались к прибытию пассажирских поездов на здешнюю станцию и которые местные дамы нанимали, когда выезжали с визитами, на званый чай, а иногда и для того, чтобы вывезти своих дочек на такие легкомысленные увеселения, как танцы. Когда пробил час, Инч, бодрый краснолицый мужчина, которому перевалило за семьдесят, передал бразды правления сыну, известному как «молодой Инч» (ему тогда было сорок пять лет), но сам и после этого продолжал подвозить тех пожилых дам, которые считали его сына слишком молодым и безответственным. Чтобы идти в ногу со временем, молодой Инч отказался от конной тяги в пользу автомобиля. Но он был не в ладах с техникой, и в один прекрасный день дело перешло к некоему мистеру Бардвелу. Однако фамилия Инчей осталась. В свою очередь, мистер Бардвел продал дело мистеру Робертсу, хотя в телефонной книге фирма по-прежнему официально называлась «Таксомоторные услуги Инча», а местные пожилые дамы, говоря о своих поездках, называли это «ехать в Инче», будто они были библейским Ионой, а Инч – китом.

– Приходил доктор Хейдок, – с укоризной сообщила мисс Найт. – Я сказала, что вы ушли на чай к миссис Бэнтри. Он обещал зайти завтра утром.

Она помогла мисс Марпл раздеться.

– Кажется, мы вконец устали, – заметила она с упреком.

– Может быть, вы, а я нет, – огрызнулась мисс Марпл.

– Проходите и усаживайтесь поудобней у камина, – продолжала давать указания мисс Найт, как обычно, не обращая внимания на возражения. («Не надо придавать значения тому, что говорят эти милые старушки. Надо просто ублажать их».) – А не выпить ли нам чашечку оувалтина[5]5
  Фирменное название порошка для приготовления шоколадномолочного напитка.


[Закрыть]? Или, может, для разнообразия немного хорликса[6]6
  Фирменное название укрепляющего молочного напитка.


[Закрыть]?

Мисс Марпл поблагодарила и сказала, что предпочла бы рюмочку сухого хереса. Мисс Найт посмотрела неодобрительно.

– Не знаю, как бы к этому отнесся доктор, – заявила она, возвращаясь с рюмкой.

– А мы его спросим завтра утром, – съязвила мисс Марпл.

На следующее утро мисс Найт встретила доктора Хейдока в прихожей и что-то взволнованно стала нашептывать ему на ухо.

Утро было прохладное, поэтому, войдя в комнату, доктор, уже довольно пожилой человек, стал растирать свои руки.

– А вот и доктор пришел навестить нас, – весело объявила мисс Найт. – Позвольте, я возьму ваши перчатки, доктор?

– Путь полежат здесь, – сказал Хейдок, небрежно бросая перчатки на стол. – Довольно прохладное утро.

– Может, рюмочку хереса? – предложила мисс Марпл.

– Я слышал, вы пристрастились к вину. Но вы никогда не должны пить в одиночку.

Графин и рюмки были уже на столике около мисс Марпл. Мисс Найт вышла из комнаты.

Доктор Хейдок был старинным другом мисс Марпл. Он уже практически вышел на пенсию, но все еще навещал кое-кого из своих старых пациентов.

– Я слышал, что вы падаете на улице, – начал он, осушив рюмку хереса. – Это никуда не годится, вы уже не в том возрасте. Делаю вам предупреждение. И еще я слышал, что вы не хотели посылать за доктором Сэндфордом. (Сэндфорд был компаньоном Хейдока.) Эта ваша мисс Найт все же послала за ним и была совершенно права.

– Я всего лишь слегка ушиблась и немного испугалась. Так сказал доктор Сэндфорд. Я вполне могла подождать до вашего возвращения.

– Послушайте, дорогая. Я ведь не вечен. А у Сэндфорда, должен вам заметить, квалификация получше моей. Он первоклассный врач.

– Молодые врачи все одинаковы, – возразила мисс Марпл. – Они измеряют ваше давление и, что бы с вами ни было, прописывают вам какие-нибудь новые таблетки фабричного производства. Розовые, желтые, коричневые. Нынешняя медицина похожа на супермаркет – все только в упаковках.

– А вам бы надо, чтобы я прописал пиявки, микстуру и растирал вам грудь камфарным маслом?

– Я делаю это сама, когда у меня кашель, – не сдавалась мисс Марпл, – и очень помогает.

– Нам неприятно, что мы стареем, – вот в чем беда, – с грустью заметил Хейдок. – Мне это тоже не очень нравится.

– По сравнению со мной вы просто молодой человек, – возразила мисс Марпл. – Я, собственно, не имею ничего против старости самой по себе. Меня выводят из себя мелкие унижения.

– Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду.

– Нельзя остаться наедине с собой. Нельзя просто выйти одной из дому на несколько минут. И даже вязать – что всегда было одним из моих любимых занятий (я и в самом деле неплохая вязальщица) – нельзя: у меня теперь спускаются петли, и очень часто я даже не замечаю этого.

Хейдок задумчиво смотрел на нее.

Глаза его вдруг заблестели.

– Всегда существует альтернатива.

– На что вы намекаете?

– Если вы не можете вязать, вы могли бы для разнообразия заняться распутыванием. Как Пенелопа.

– Вряд ли мы с ней в одинаковом положении.

– Но ведь распутывание как раз по вашей части, не так ли?

Он встал.

– Я должен идти. Что бы я прописал вам, так это какое-нибудь необыкновенно загадочное, колоритное убийство.

– Как вы можете говорить такое! Это кощунство!

– Кощунство? Однако вам обычно не надо погружаться на слишком большую глубину. Достаточно той глубины, на которую в один прекрасный летний день погрузилась петрушка в тающее масло. Что меня всегда поражало – наш добрый старый Холмс. Персона теперь несовременная, как мне кажется. Но его никогда не забудут.

Мисс Найт не замедлила явиться, как только доктор ушел.

– Ну вот, – закудахтала она, – мы выглядим намного веселее. Ну что, доктор порекомендовал вам что-нибудь укрепляющее?

– Он порекомендовал мне заинтересоваться убийством.

– Каким-нибудь интересным детективом?

– Нет, – ответила мисс Марпл, – самым что ни на есть натуральным.

– Боже мой! – воскликнула мисс Найт. – Но ведь это же невероятно, чтобы убийство произошло в таком спокойном месте.

– Убийства могут происходить где угодно, – сказала мисс Марпл. – И происходят.

– Может быть, в Новых Домах, – размышляла мисс Найт. – Многие из тамошних парней ходят с ножами.

Но когда убийство произошло, случилось это не в Новых Домах.

ГЛАВА 4

Отступив шага на два от зеркала, миссис Бэнтри внимательно себя осмотрела, поправила шляпу (она не привыкла носить шляпы), натянула перчатки из хорошей кожи и вышла из своего домика, тщательно закрыв за собой дверь. Она предвкушала самые приятные события. Прошло примерно три недели после их разговора с мисс Марпл. Марина Грегг и ее муж уже прибыли в Госсингтон-Холл и более или менее обосновались в нем.

Во второй половине дня должно состояться собрание основных участников подготовки праздника в помощь Ассоциации Святого Иоанна. Миссис Бэнтри не входила в подготовительный комитет, но получила записку от Марины Грегг, в которой та приглашала ее поучаствовать в чаепитии перед собранием. В записке упоминалась их встреча в Калифорнии, а внизу стояло: «Сердечно ваша Марина Грегг». Записка написана не на машинке, а от руки, что, безусловно, было и приятно, и лестно для миссис Бэнтри. Что и говорить, знаменитость есть знаменитость, а пожилые дамы, сколь бы влиятельны они ни были в местных масштабах, прекрасно сознают, что они абсолютно ничего не значат в мире знаменитостей. Так что миссис Бэнтри испытывала то радостное чувство, какое испытывает ребенок, для которого приготовили сюрприз.

Подходя по аллее к дому, миссис Бэнтри внимательно смотрела по сторонам, фиксируя свои впечатления. Усадьба имела более ухоженный вид, чем в те времена, когда переходила из рук в руки. «Да, денег не пожалели», – отметила про себя миссис Бэнтри, удовлетворенно кивнув. Из аллеи цветник не был виден, и миссис Бэнтри осталась даже довольна этим. Цветник с оригинальным цветочным бордюром был для нее источником особого наслаждения в те давние дни, когда она жила в Госсингтон-Холле. Она позволила себе немного взгрустнуть, вспомнив о своих ирисах. «Лучшие ирисы во всей Англии», – с гордой уверенностью сказала она себе.

Оказавшись перед новенькой парадной дверью, поблескивавшей свежей краской, она нажала кнопку звонка. С похвальной проворностью дверь открыл дворецкий, внешность которого не оставляла сомнений в его итальянском происхождении. Он проводил ее прямо в комнату, бывшую когда-то библиотекой полковника Бэнтри. Она, как ей уже рассказывали, была объединена с кабинетом. Результат получился впечатляющим. Стены обшиты панелями, пол покрыт паркетом. В одном конце салона стоял рояль, посередине у стены красовался великолепный проигрыватель для пластинок. В другом конце комнаты устроен как бы маленький островок из персидских ковров, чайного столика и нескольких стульев. За столиком сидела Марина Грегг, а у камина, опершись о каминную доску, стоял человек, который с первого взгляда показался миссис Бэнтри самым некрасивым из всех, кого она до сих пор встречала.

Всего за несколько мгновений до того, как миссис Бэнтри нажала кнопку звонка, Марина Грегг говорила мужу восторженно-мягким голосом:

– Это место – как раз то, что мне нужно, Джинкс. Именно то, к чему я всегда стремилась. Тишина. Английская тишина и английская деревня. Я вижу, что могла бы здесь жить, жить всю жизнь, если потребуется. Мы усвоим английский образ жизни. Каждый день у нас будет послеобеденное чаепитие, будем пить китайский чай из моего любимого георгианского сервиза. Будем любоваться из окна этими газонами и этим английским цветочным бордюром. Наконец-то я дома – вот что я ощущаю. Чувствую, что могу жить здесь, что могу быть спокойна и счастлива. Это место непременно станет нашим домом – вот что я чувствую. Домом.

И Джейсон Радд (которого жена звала Джинксом) улыбнулся ей. В его улыбке были признательность, снисходительность, но и сдержанность, потому что он слышал это много раз и прежде. Может быть, на сей раз мечта сбудется. Может быть, это действительно то самое место, где Марина Грегг могла чувствовать себя дома. Но уж больно хорошо ему известна ее преждевременная восторженность. Каждый раз она была уверена, что наконец-то нашла именно то, что хотела.

– Замечательно, дорогая. Просто замечательно. Рад, что тебе здесь нравится, – сказал он своим низким голосом.

– Нравится? Да я просто в восторге от него. А ты разве не в восторге?

– Конечно, в восторге, – поддакнул Джейсон Радд. – Конечно.

«Дом не так уж плох, – размышлял он про себя. – Хорошо, прочно выстроен, довольно уродлив и старомоден. В нем есть что-то прочное и надежное, – признал он. – Теперь, когда самые худшие из его вопиющих неудобств устранены, он вполне приемлем для жилья. Неплохое место, куда время от времени можно возвращаться. Если повезет, – думал он, – в течение ближайших двух, двух с половиной лет у Марины не появится чувство неприязни к нему… Время покажет.»

Марина тихо вздохнула:

– Как прекрасно снова почувствовать себя здоровой. Здоровой и сильной. Способной со всем справиться.

И он опять отозвался:

– Конечно, дорогая, конечно.

И именно в этот момент дверь отворилась и итальянский дворецкий ввел миссис Бэнтри.

Марина Грегг была само очарование. Она вышла вперед с распростертыми руками и сказала, что ей ужасно приятно снова встретиться с миссис Бэнтри. И какое счастливое стечение обстоятельств, что они встретились тогда, в Сан-Франциско, а двумя годами позже ей и Джинксу суждено купить дом, который когда-то принадлежал миссис Бэнтри. И она надеется, очень надеется, что миссис Бэнтри не очень раздосадована тем, как бесцеремонно они переделали дом, и она надеется, что миссис Бэнтри не считает, что здесь поселились какие-то жуткие самозванцы.

– Ваш переезд сюда – самое волнующее событие из всех имевших место в этих краях, – весело заверила миссис Бэнтри и обратила свой взор в сторону камина. После чего, как бы спохватившись, Марина Грегг спросила:

– Вы ведь не знакомы с моим мужем, не так ли? Джейсон, это миссис Бэнтри.

Миссис Бэнтри посмотрела на Джейсона Радда с определенным интересом. Ее первое впечатление о нем как об одном из самых некрасивых из всех когда-либо встречавшихся ей мужчин теперь смягчилось. У него интересные глаза. Ей показалось, они как-то слишком глубоко посажены. Таких она раньше не видела. «Глубокие тихие заводи», – отметила про себя миссис Бэнтри, чувствуя себя в этот момент романтической писательницей. Остальная часть его лица была почти до комичности непропорциональной. Нос у него так вздернут вверх, что небольшое количество красной краски могло легко превратить его в нос клоуна. Его большой печальный рот тоже клоунский. Она даже не поняла, был ли он в этот момент сердит или у него всегда такое выражение лица. Голос его, когда он заговорил, оказался неожиданно приятным. Низкий и сочный.

– О муже, – произнес он, – всегда забывают. Но позвольте мне повторить вслед за женой, что мы очень рады приветствовать вас здесь. Надеюсь, вы не думаете, что могло быть иначе.

– Вы должны выбросить из головы мысль, – заверила миссис Бэнтри, – что меня выгнали из моего старого дома. Он никогда не был моим старым домом. С тех пор как его продала, я все время поздравляю себя. За ним было неимоверно трудно ухаживать. Я любила сад, а сам дом становился для меня все большей обузой. С той поры прекрасно провожу время, путешествуя за границей и навещая замужних дочерей, внуков и друзей в разных частях света.

– Дочерей?! – воскликнула Марина Грегг. – Так у вас есть дети?

– Да, у меня два сына и две дочки, – похвасталась миссис Бэнтри. – Рассеяны по всему свету. Один – в Кении, другой – в Южной Африке. Третья – под Техасом, а четвертая, слава богу, в Лондоне.

– Четверо, – удивилась Марина Грегг. – Четверо. И внуки?

– Сейчас их девять, – уточнила миссис Бэнтри. – Знаете, какое удовольствие быть бабушкой. Ведь не нужно больше волноваться по поводу родительской ответственности. Можно баловать их совершенно беспредельно.

– Боюсь, солнце слепит вам глаза, – прервал ее Джейсон Радд и подошел к окну, чтобы приспустить жалюзи. – Вы должны рассказать нам все о вашей милой деревушке, – попросил он, вернувшись на прежнее место.

Он подал ей чашку чая.

– Что вы желаете – горячую лепешку, сандвич или это пирожное? У нас итальянская кухарка, у нее получаются неплохое печенье и пирожные. Видите, мы уже пристрастились к вашему английскому обычаю пить чай в пять вечера.

– И чай очень вкусный, – отпив глоток ароматного напитка, похвалила миссис Бэнтри.

Марина Грегг улыбнулась и, казалось, была довольна. Внезапное нервное дрожание пальцев, которое Джейсон Радд заметил у нее минуты две назад, прекратилось. Миссис Бэнтри смотрела на хозяйку своего дома с большим восхищением. Расцвет творчества Марины Грегг пришелся на те годы, когда антропометрические параметры кинозвезд еще не стали фактором первостепенной важности. Ее нельзя было назвать секс-бомбой, «мисс Бюст» или «мисс Торс». Она была высокая, стройная и гибкая. Чертами лица и формой головы она напоминала Грету Гарбо. В свои фильмы она привносила скорее индивидуальность, чем просто секс. Неожиданный поворот головы, прелестные голубые глаза, легкий изгиб губ – все вызывало чувство упоительного восхищения, причем не столько правильными чертами лица, сколько неожиданным очарованием плоти, которое застает зрителя врасплох. Это качество все еще присутствовало в ней, хотя теперь уже не так очевидно. Как и у многих актрис театра и кино, у нее, казалось, была привычка отключаться от собеседника, когда ей этого хотелось. Она могла уйти в себя, стать спокойной, мягкой, отрешенной, вызывая разочарование страстных почитателей. Но потом внезапный поворот головы, движение рук, неожиданная улыбка – и очарование снова возвращалось.

Одной из ее самых значительных работ был фильм «Мария Стюарт», и теперь, когда миссис Бэнтри разглядывала ее, ей на память пришла именно эта роль. Миссис Бэнтри перевела взгляд на мужа. Он тоже наблюдал за Мариной. Застигнув его врасплох, миссис Бэнтри увидела, какие чувства написаны у него на лице. «Господи! Да этот человек в ней души не чает».

Она не знала, почему это так удивило ее. Возможно, потому что кинозвезды, их любовные связи и их преданность так подробно комментируются прессой, что уже не ожидаешь увидеть что-нибудь действительно настоящее. Поддавшись внезапному порыву, она сказала:

– Я очень надеюсь, что вам здесь понравится и что вы сможете остаться здесь на некоторое время. Как долго вы собираетесь жить в этом доме?

Марина широко раскрыла удивленные глаза и слегка повернула голову.

– Хочу остаться здесь навсегда, – пояснила она. – О, я не хочу сказать, что мне не придется часто отлучаться. Конечно же, придется. Возможно, в будущем году мы будем снимать фильм в Северной Африке, хотя ничего еще не решено. Но мой дом будет здесь. Сюда я буду возвращаться. Я всегда смогу возвращаться сюда. – Она вздохнула. – Вот что прекрасно. Вот что в высшей степени прекрасно – наконец-то обрести дом.

– Понимаю, – поддержала ее миссис Бэнтри, но подумала про себя: «Все равно не поверю ни на минуту, что так оно и будет. Не верю, что такого рода люди способны когда-нибудь угомониться».

Она снова тайком бросила взгляд на Джейсона Радда. Он больше не был сердит. Наоборот, он улыбался очень доброй и неожиданной улыбкой, но не веселой. «Он тоже это знает», – подумала миссис Бэнтри.

Дверь отворилась, и вошла женщина.

– Джейсон, вас просят к телефону Бартлеттсы, – сообщила она.

– Скажите, что я перезвоню.

– Они говорят, это срочно.

Он вздохнул и встал.

– Позвольте мне представить вас миссис Бэнтри, – сказал он. – Элла Зелински, мой секретарь.

– Выпейте чашечку чая, Элла, – предложила Марина, а Элла Зелински улыбнулась и произнесла:

– Рада с вами познакомиться… Я, пожалуй, съем сандвич, а китайский чай мне не очень нравится.

Элле Зелински на вид можно дать лет тридцать пять. На ней хорошего покроя костюм, блузка с кружевным воротником, а сама она казалась воплощением самоуверенности. У нее коротко остриженные черные волосы и широкий лоб.

– Мне рассказывали, что вы здесь жили, – обратилась она к миссис Бэнтри.

– Да, это было уже довольно давно, – пояснила миссис Бэнтри. – После смерти мужа я продала этот дом, и с тех пор он поменял уже нескольких хозяев.

– Миссис Бэнтри уверяет, что ее не раздражает то, что мы сделали с домом, – заметила Марина.

– Я была бы ужасно разочарована, если бы вы его не перестроили, – заверила миссис Бэнтри. – Я пришла сюда сгорая от любопытства. Должна вам сказать, что в деревне ходят самые невероятные слухи.

– Никогда не знала, что в этой стране так трудно найти водопроводчиков, – вставила мисс Зелински, деловито откусывая бутерброд. – Не то чтобы это было моей непосредственной работой… – продолжала она.

– Здесь все ваша работа, – возразила Марина, – и вы это знаете, Элла. Домашний персонал, водопровод, споры со строителями.

– Кажется, в этой стране никогда не слышали о пейзажных окнах. – Элла посмотрела в сторону окна. – Прекрасный вид, должна вам сказать.