Текст книги "В стране приключений. Выпуск 1"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Роберт Энсон Хайнлайн,Клиффорд Дональд Саймак,Эдмонд Мур Гамильтон,Лев Никулин,Евгений Сыч,Александр Ярушкин,Рауф Хечким,Энтони Армстронг,Д. Мак-Муллен,Николай Курочкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Варьете в «Космике» включало в себя жонглеров, которые восхитили Фтаемла, и девочек, которые понравились Гринбергу. Было уже довольно поздно, когда Гринберг оставил Фтаемла в одном из специальных номеров, резервированных Межзвездным Департаментом в «Универсале» для негуманоидов. Спускались вниз в лифте. Гринберг не мог сдержать зевоты, но решил, что с точки зрения хороших отношений, вечер отнюдь не был потерян. Несмотря на усталость, он все же остановился около Департамента. В ходе вечера Фтаемл выболтал нечто, о чем шефу стоило бы знать… если Кику нет на месте, он хотя бы оставит ему на столе записку. Наслаждаясь мастерством жонглеров, раргиллианин все же высказал сожаление, что, увы, все должно скоро кончиться.

– Что вы имеете в виду? – спросил Гринберг.

– Когда могущественная Земля превратится в прах. – начал было медузоид, но осекся.

Гринберг пристал к Фтаемлу, как с ножом к горлу, но медузоид отговорился, что пошутил.

Гринберг не был уверен, что слова Фтаемла значили что-то существенное. Но раргиллианский юмор обычно отличался тонкостью. И Сергей решил как можно скорее сообщить боссу об этом разговоре. Может быть, это странное судно нуждается в обработке парализующими частотами или в ударе вакуумной бомбой.

У дверей Сергея остановил ночной стражник:

– Мистер Гринберг, мистер Заместитель Секретаря искал вас полчаса тому назад.

Он поблагодарил стражника и поспешил наверх. Гринберг обнаружил своего шефа за столом; корзинка для входящих была, как обычно, набита до краев, но он не обращал на нее никакого внимания.

– Добрый вечер, Сергей, – взглянув на Гринберга, тихо сказал Кику. – Посмотри эти бумаги.

В бумагах был результат обсчета доктором Сингхом заметок доктора Фтаемла. Гринберг быстро просмотрел геоцентрические координаты и подвел итог:

– Больше девятисот световых лет! – сказал он. – И в том направлении. Не удивительно, что мы не принимали их в расчет.

– Не в этом дело, – сказал Кику. – Не в цифрах. Эти выкладки подтверждают утверждения хрошии о том, когда и где их планету посещал один из наших кораблей.

Гринберг еще раз просмотрел расчеты и почувствовал, как у него зашевелилась кожа на лбу. Повернувшись к компьютеру, он хотел набрать код вопроса, но Кику остановил его:

– Не трудись. Твое предположение совершенно верно. «Летающее лезвие». Второй полет.

– «Летающее лезвие» – тупо повторил Гринберг.

– Да. Мы никогда в точности не знали, где они были, и поэтому не могли ничего и предполагать. Но мы совершенно точно знаем, когда был совершен этот полет. Все сходится. И это куда проще, чем гипотеза доктора Фтаемла о двух расах-близнецах.

– Конечно. – Сергей посмотрел на босса. – Значит, это – Луммокс?

– Да, это Луммокс.

– Но этого не может быть. У Луммокса нет рук. Он глуп. Глуп, как кролик.

– Да, этого не может быть. Но это есть.

VII. «Мама знает лучше»

В резервуаре Луммокса уже не было. Он устал и отправился домой. Для этого надо было сделать пролом в стенке, чтобы без хлопот выбраться наружу, и Луммокс постарался проломить стену как можно аккуратнее, с минимальным ущербом для резервуара. О таких пустяках он даже не собирался спорить с Джоном Томасом – о чем тут говорить?

Кое-кто из людей всполошился, когда Луммокс выбрался наружу, но он не обратил на них внимания. Главным для него было ни на кого не наступить, и двигался он с горделивым достоинством. Даже когда пожарники стали поливать Луммокса из брандспойтов, он уже не стал реагировать так, как в тот день, когда вышел на прогулку; он просто прижмурил глаза, закрыл ноздри, опустил голову и затрусил домой.

Джон Томас встретил Луммокса на полпути, ибо его взбудоражили чьи-то истерические крики о помощи. Луммокс остановился, и после взаимных приветствий Джон Томас вскарабкался ему на спину и они отправились домой.

Шериф Дрейзер был непоколебим.

– Разворачивай животное, – рявкнул он, – гони его обратно!

– Сами попробуйте, – мрачно сказал Джон Томас.

– Я с тебя шкуру спущу! Я… я…

– А что я сделал?

– Ты… лучше бы ты ничего не делал. Эта зверюга вырвалась и…

– Я там даже не был, – сказал Джон Томас.

Луммокс продолжал двигаться неторопливой рысью.

– Да, но… все равно! Он на свободе. Твоя обязанность – оказать содействие закону и водворить его обратно. Джон Стюарт, тебя ждут крупные неприятности!

– Не понимаю, что вы имеете в виду. Вы его у меня забрали. Вынесли ему приговор и сказали, что он мне больше не принадлежит. Вы пытались убить его, не дожидаясь, пока правительство утвердит приговор. Если он принадлежит мне, я должен подать на вас в суд. Если он мне не принадлежит, то меня ни капельки не волнует, как Луммокс выбрался из той идиотской банки. – Джон Томас наклонился и посмотрел вниз. – Почему бы вам не залезть в свою машину, шериф, вместо того, чтобы с вашей одышкой бегать вокруг нас?

Вряд ли шерифу Дрейзеру пришелся по душе этот совет, но он влез в машину и приказал шоферу гнать вперед. Едва придя в себя, он высунулся из окна:

– Джон Стюарт, – прорычал он, – я не бросаю слов на ветер. И не твое дело, что я делаю или что я собираюсь делать. Горожане возложили на меня обязанность поддерживать мир и покой в общине. Я обращаюсь к тебе официально – и учти, магнитофон в машине включен – ты должен мне помочь вернуть это животное в резервуар.

– И после этого я могу идти домой? – с невинным видом спросил Джон Томас.

– А? Конечно.

– Спасибо, шериф. А как вы представляете себе – долго ли будет Луммокс торчать в резервуаре после того, как я водворю его туда и пойду домой? Или вы планируете дать мне постоянную должность в вашей полиции?

Шериф Дрейзер задумался. Луммокс тем временем продолжал двигаться к дому.

Тем не менее, Дрейзер решил, что столкнулся лишь с временным затрудением; настойчивость, которая сделала его хорошим полицейским офицером, была его врожденной чертой. Он должен был признать, что в округе станет куда спокойнее, если зверь будет находиться под присмотром дома, пока он не найдет безошибочный способ покончить с ним. Распоряжение Заместителя Секретаря Межзвездного Департамента, разрешающее ему уничтожение Луммокса было у него на руках, и он чувствовал себя достаточно уверенно, хотя старый судья О’Фаррел лишь саркастически ухмылялся, когда он хватался за пистолет.

Отмена же этого приказа и последующее распоряжение, откладывающее уничтожение Луммокса, не попали к нему. Новый клерк из бюро связи Департамента, сделал маленькую ошибочку, всего лишь переставив один символ. Отмена приговора пошла на Плутон… и все последующие бумаги под тем же шифром последовали за ней.

Дрейзер сидел в своей конторе, крутя в руках смертный приговор Луммоксу и размышлял, как лучше привести его в исполнение. Электроток? Может быть… но он не знал, какое напряжение потребуется в данном случае. Перерезать Луммоксу горло? Шериф никак не мог представить, какой придется подбирать нож и что будет делать в это время зверь.

Ни взрывчатка, ни огнестрельное оружие тут не подойдут. Хотя подождите! Если заставить чудовище как можно шире открыть пасть, тогда можно зашвырнуть ему в глотку заряд, который выпотрошит его дочиста. Так точно, сэр – оно сразу же подохнет! Броню носят многие животные – черепахи, крокодилы, например – но у всех она снаружи, а не внутри. И эта зверюга не исключение; шериф несколько раз заглядывал ему в пасть, когда пытался скормить яд. Броневые плиты у Луммокса только снаружи; а внутри все розовое, влажное и мягкое, как и у всех.

Значит, так: он скажет, чтобы мальчишка Стюарт приказал зверюге открыть пасть, и… нет, тоже не пойдет. Мальчишка увидит, что я собираюсь делать, и тогда… еще одна вдова полицейского будет получать пенсию. Мальчишка совершенно от рук отбился… просто удивительно, как мальчик из хорошей семьи катится по наклонной плоскости прямиком в тюрьму.

Нет, мальчишку надо под каким-нибудь предлогов отправить вниз в город и в его отсутствие все сделать. Они могут предложить животному какую-нибудь вкуснятину и сказать: «Ах, какая прелесть!», а оно откроет пасть…

Он посмотрел на часы. Сегодня? Нет, ему еще надо выбрать оружие и кое с кем переговорить, чтобы все шло, как часы. Завтра рано утром… лучше всего убрать мальчишку сразу же после завтрака.

Луммокс был счастлив очутиться дома, всем своим видом показывая – кто старое помянет, тому глаз вон. Он ни словом не обмолвился о шерифе Дрейзере и, если даже знал, что кто-то к нему настроен неблагожелательно, то делал вид, что все в порядке. Его прекрасное настроение выражалось в том, что он то и дело старался водрузить свою голову Джонни на колени, чтобы тот поласкал его. Прошло много времени с тех пор, как он был достаточно мал для таких игр; теперь он просто клал переднюю часть морды Джонни на колени, держа тяжесть тела на весу, пока Джонни чесал ему нос осколком кирпича.

Джонни был счастлив, но не совсем. С возвращением Луммокса он чувствовал себя значительно лучше, но знал, что ничего еще не решено; шериф Дрейзер обязательно предпримет попытку убить Луммокса. И Джонни постоянно, до головной боли, думал, что предпринять.

А тут еще и мать подлила масла в огонь, издав громкий вопль, когда увидела, что «это животное!» возвращается в дом Стюартов. Джон Стюарт пропустил мимо ушей ее крики, угрозы и приказания, а стал кормить и поить своего друга. Несколько позже шторм продолжался уже в доме, когда мать заявила что позвонит шерифу Дрейзеру. Джонни ждал шторма, но был совершенно уверен, что ничего не произойдет… Так оно и случилось, мать осталась дома. Джонни погрузился в размышления; опыт долгих лет жизни бок о бок с матерью научил его обходиться с ней, уступая и повинуясь. Вступать с ней в конфликт было для него гораздо мучительнее, чем для нее. Каждый раз, когда его отец улетал или возвращался, он говорил Джонни: «Заботься о своей матери, сынок. Не причиняй ей горя…»

Ну что ж, он пытался… он в самом деле сделал все, что мог. Но совершенно ясно, отец никогда не мог себе представить, что мать постарается избавиться от Луммокса. А уж она-то должна была знать: она выходила замуж за отца, прекрасно понимая, что Луммокс – неотъемлемая часть их жизни. Так что же она?..

Вот Бетти никогда бы так не поступила.

Или и она тоже?..

Женщины вообще очень странные существа. Может быть, он и Луммокс должны собрать свои пожитки и попробовать пожить самостоятельно. Он размышлял обо всем этом до самого вечера, пока возился с Луммоксом и играл с ним. Припухлости Лумми по-прежнему беспокоили его. Одна из них, похоже, была готова лопнуть. Может, эту припухлость надо вскрыть? Но никто не знал о предмете его беспокойства больше самого Джонни, а он сам ничего не знал.

Не хватало, чтобы ко всему Лумми еще заболел!

Обедать Джонни не пошел. И в конце концов мать пришла во двор с подносом.

– Я думаю, ты можешь позавтракать здесь вместе с Луммоксом, – мягко сказала она.

Джонни подозрительно посмотрел на нее:

– Спасибо, мама. В самом деле, и… словом, спасибо.

– Как Лумми?

– О, с ним все в порядке.

– Это хорошо.

Она ушла, и Джонни посмотрел ей вслед. Плохо, когда мать сердится, но его еще больше обеспокоило ее мягкое, ласковое обращение и этот хитрый кошачий взгляд. Тем не менее, обед был отличным, и Джонни съел его подчистую – после завтрака у него крошки во рту не было. Мать вернулась через полчаса:

– Ты поел, дорогой?

– Да… все было отлично, спасибо, мама.

– И тебе спасибо, дорогой. Не можешь ли ты отнести поднос? И будь, пожалуйста, дома; к восьми часам должен прийти мистер Перкинс, который хочет поговорить с тобой.

– Мистер Перкинс? Кто это? – Но мать уже скрылась за дверью.

Джонни нашел ее в холле, где, расположившись в кресле, она штопала его носки. Улыбнувшись, она сказала:

– Ну? Как ты себя чувствуешь?

– Отлично. Скажи, мама, что это за мистер Перкинс? Почему он хочет встретиться именно со мной?

– Он позвонил и попросил о встрече. Я сказала ему, что он может подойти к восьми.

– Он сказал, что ему надо?

– М-м-м… он что-то там говорил, но я считаю, что мистер Перкинс должен объясниться непосредственно с тобой.

– Насчет Луммокса?

– Перестань меня допрашивать. Скоро ты сам все узнаешь.

– Но, видишь ли, я…

– Давай больше не будем говорить об этом. Сними ботинки, дорогой. Я хочу примерить тебе носки.

Сбитый с толку, он стал снимать обувь, но внезапно остановился:

– Мама, не надо мне штопать носки.

– В чем дело, дорогой? Но маме нравится что-то делать для тебя.

– Да, но… Видишь ли, я не люблю штопаных носков. Они мне натирают ногу, и я уже много раз показывал тебе.

– Не говори глупости! Как могут мягкие шерстяные носки натирать тебе ногу? Знал бы ты, сколько приходится платить за носки из натуральной шерсти и ручной вязки! Любой сын был бы только благодарен!

– Но я же тебе сказал, что они мне не нравятся!

– Иногда, сынок, я прямо не знаю, что с тобой делать, честное слово. – Мать вздохнула и отложила в сторону вязание. – Иди вымой руки… и лицо тоже. Причеши волосы. Мистер Перкинс будет с минуту на минуту.

– Скажи, этот мистер Перкинс…

– Поторопись, дорогой. Матери и так трудно…

Мистер Перкинс оказался сама любезность; несмотря на все подозрения, Джону Томасу он понравился. После обмена вежливыми общими словами за ритуальным столиком с кофе он перешел к делу.

Перкинс представлял лабораторию Экзотических Форм Жизни Музея Натуральной Истории. И услышав об истории Луммокса, увидев его изображения и узнав о процессе… Музей решил купить Луммокса.

– К моему удивлению, – добавил он, – просматривая архивы музея, я выяснил, что мы уже пытались купить это существо… у вашего дедушки, насколько я понимаю. Все данные совпадают. Известно ли вам…

– Это был мой пра-пра-прадедушка, – прервал его Джонни. – И скорее всего, это был мой дедушка, у которого пытались купить Луммокса. Но он не продавался тогда – не продается и сейчас!

Миссис Стюарт подняла глаза от вязания и сказала:

– Будь поумнее, мой дорогой. У тебя сейчас не то положение.

Джон Томас упрямо молчал. Мистер Перкинс продолжал с мягкой улыбкой:

– Я уважаю ваши чувства, мистер Стюарт. Но прежде, чем я поехал сюда, наш юридический отдел исследовал суть дела, и я знаком с вашими насущными проблемами. Поверьте, я прибыл не для того, чтобы усложнять их; у нас есть предложение, в результате которого ваш питомец окажется под защитой, а ваше беспокойство будет устранено.

– Я не буду продавать Луммокса, – настойчиво сказал Джон Томас.

– Почему? А если это будет единственный выход из положения?

– Ну… потому что я не могу. Если бы даже хотел. Он достался мне не для продажи, еще до того, как я появился на свет… еще до моей матери. Вот в чем дело. – Джонни строго посмотрел на мать. – Мама, я не понимаю, к чему ты клонишь?

– Хватит об этом, – тихо сказала она. – Мама знает, что лучше для тебя.

Джон Томас помрачнел, и мистер Перкинс ловко сменил тему разговора:

– Во всяком случае, раз уж я проделал такой путь, не мог бы я познакомиться с вашим питомцем? Мне очень интересно…

– Почему же нельзя, – Джон Томас медленно поднялся на ноги и пошел к выходу.

Увидев Луммокса, мистер Перкинс сделал глубокий вдох и с шумом выпустил воздух:

– Восхитительно! – Он обошел вокруг Луммокса, изумляясь на каждом шагу. – Просто потрясающе! Уникально! Это самое большое внеземное существо, которое я когда-либо видел! Ума не приложу, как его доставили на Землю!

– Ну, с тех пор он немного подрос, – признал Джон Томас.

– Понимаю. Я слышал, он немного подражает человеческой речи. Не могли бы вы попросить его произнести несколько звуков?

– Чего? Он не подражает… он говорит.

– В самом деле?

– Конечно. Эй, Лумми, мальчик мой, как ты поживаешь?

– Отлично, – пискнул Луммокс. – А что ему надо?

– Да ничего особенного. Он просто хочет посмотреть на тебя.

– Он говорит! – Мистер Перкинс в изумлении вылупил глаза. – Мистер Стюарт, лаборатория просто обязана получить этот образец!

– Я уже сказал вам – с этим покончено.

– Я с самого начала был готов выложить приличную сумму, а теперь, когда я увидел… и услышал его.

Джон Томас почувствовал, что сейчас взорвется, но сдержался и сказал:

– Мистер Перкинс, вы женаты?

– Да. А что?

– И дети есть?

– Девочка. Ей всего пять лет. – Лицо Перкинса смягчилось.

– Я предлагаю вам сделку. Давайте обменяемся. И без всяких вопросов. И пусть каждый делает со своим «образцом» все, что захочет.

Перкинс залился румянцем, а затем улыбнулся.

– Туше! Я сражен наповал. Но, – продолжал он, – давайте не будем торопиться. Вы не представляете, какое искушение представляет это существо для человека науки. В самом деле. – Он с тоской посмотрел на Луммокса и спросил: – Не вернуться ли нам?

Когда они вошли, миссис Стюарт взглянула на них. Мистер Перкинс отрицательно качнул головой. Они расположились в креслах, и мистер Перкинс сложил кончики пальцев:

– Миссис Стюарт, вы предупреждали меня, что разговор будет нелегким, но если я скажу директору Лаборатории, что мы даже не смогли договориться, я буду выглядеть просто глупо. Могу ли я рассказать вам конкретнее о предложениях музея… просто ради информации?

– Ну что ж… – Джон Томас нахмурился. – Я думаю, беды в этом не будет.

– Спасибо. Я должен сделать хоть что-нибудь, чтобы оправдать расходы на дорогу. Разрешите мне проанализировать ситуацию. Это создание… ваш друг Луммокс… или лучше «наш друг Луммокс», ибо я влюбился в него, как только увидел… наш друг Луммокс под угрозой смертного приговора, не так ли? Таково было решение суда.

– Да, – вынужден был признать Джон Томас. – Но приговор еще не утвержден Межзвездным Департаментом.

– Я знаю. Но полиция уже готовится привести его в исполнение, не дожидаясь формального утверждения. Так?

Взглянув на мать, Джон Томас удержал ругательства, готовые сорваться с языка:

– Тупые идиоты! Но как бы там ни было, им не удастся убить Луммокса, они слишком глупы.

– Я согласен с вашей оценкой… в частном порядке. Этот буйвол, шеф полиции… Но ведь они все же могут уничтожить совершенно уникальное создание! Непостижимо!

Откашлявшись, миссис Стюарт сказала:

– Шериф Дрейзер – прекрасный джентльмен.

Мистер Перкинс повернулся к ней:

– Миссис Стюарт, я не собирался порочить вашего приятеля. Но я должен сказать прямо: у шерифа нет прав самолично решать эту проблему. Такое отношение нетерпимо со стороны любого гражданина, тем более – представителя закона.

– Он должен думать о безопасности общества, – настойчиво сказала миссис Стюарт.

– Совершенно верно. Возможно, у него есть какие-то смягчающие обстоятельства. Я беру обратно свои слова. В данном случае я не настаиваю на своей точке зрения.

– Я рада слышать, что вы не собираетесь продолжать эту тему. Но можем ли мы вернуться к предмету разговора?

Джон Томас почувствовал, что в нем начинает просыпаться теплое чувство к ученому – мать обошлась с Перкинсом точно так, как не раз поступала с ним. И кроме того, Перкинсу нравился Луммокс.

– В любую минуту, завтра или даже еще сегодня, Межзвездный Департамент санкционирует уничтожение Луммокса и…

– А вдруг они откажутся…

– Можете ли вы класть на чашу весов жизнь Луммокса, а на другую – столь слабую надежду? Шеф полиции снова возьмется за дело – и на этот раз он обязательно доберется до Луммокса.

– Нет! Он не знает, как это сделать! И мы посмеемся над ним!

Мистер Перкинс печально покачал головой:

– Это голос не разума, а сердца. Шериф не будет терять времени даром. Он только выглядит глупым; второй раз он не попадется впросак. Если он сам не догадается, то обратится к экспертам, специалистам. Мистер Стюарт, любой биолог, лишь посмотрев на Луммокса, сможет прикинуть два или три верных способа, как покончить с ним быстро и эффектно. Даже я, лишь увидев его, подумал об одном.

Джон Томас с тревогой посмотрел на ученого:

– Но ведь вы не станете подсказывать шерифу Дрейзеру?

– Конечно, нет! Я скорее себе язык откушу. Но есть тысячи других, которые с удовольствием придут ему на помощь. Или он может нащупать путь сам. И будьте уверены: если вы будете ждать утверждения или отмены смертного приговора, будет слишком поздно.

Джон Томас не нашелся, что ответить. Миссис Стюарт тихо добавила:

– Ты не можешь в одиночку выступать против всех. И ты должен понять: твое упрямство приведет к гибели Луммокса.

Джон Томас вцепился зубами в костяшки сжатого кулака:

– Что же я могу сделать? – еле слышно сказал он.

– Многое, если вы позволите мне помочь вам. Прежде всего, давайте внесем ясность. Если вы доверите нам своего питомца, никто не сможет причинить ему вред. Вы, наверное, слышали разговоры о вивисекциях и всем таком прочем… так вот – забудьте их. Наша цель – создать для животного среду, как нельзя больше похожую на ту, в которой он жил на своей родной планете, и изучать его. Мы хотим, чтобы животные были здоровы и счастливы, и прилагаем немало усилий, чтобы достичь этого. И когда в конце концов Луммокс умрет естественной смертью, его скелет и шкура займут свое место на нашей постоянной выставке.

– А вы бы хотели, чтобы вас выпотрошили и выставили? – резко спросил Джон Томас.

– Что? – Перкинс сначала удивился, а потом рассмеялся. – Меня лично это не волнует; я уже завещал свой скелет медицинскому колледжу моей альма матер. Да и Луммокса это не будет волновать. Суть дела в том, чтобы вырвать его из лап полиции… и чтобы он мог в спокойствии дожить до своих преклонных лет.

– Подождите. Ведь если вы его купите, он никуда не денется отсюда. Так и так они доберутся до него и убьют. Разве не так?

– И да, и нет. Скорее, нет. Продажа его Музею не означает отмену приговора, но, верьте мне, он никогда не будет приведен в исполнение. Я консультировался с нашим юридическим отделом. Во-первых, вы дадите мне расписку в получении денег, и это сразу же обеспечит Музею легальное положение. Должен сказать, что сегодня вечером я уже беседовал с вашим судьей и получил временное распоряжение, откладывающее приведение приговора в исполнение на несколько дней. Это решение он принял сам, дабы наконец выяснилась ситуация с окончательным владельцем. Теперь, если в этом возникнет необходимость, мы можем прямиком отправиться к Секретарю Межзвездного Департамента… и я обещаю вам, что как только права Музея будут обеспечены, Луммокс будет в полной безопасности.

– Вы уверены в этом?

– Достаточно, чтобы рисковать деньгами Музея. Если я ошибаюсь, меня просто выгонят с работы. – Перкинс улыбнулся. – Но я не ошибаюсь. Как только я получил временное распоряжение, я позвонил в Музей, чтобы сделать его постоянным. Следующим моим шагом будет устранение всех опасностей. Средств для этого хватит… и они произведут соответствующий эффект. Как только это будет сделано, против нас останется один шериф полиции… и если в вас он еще видит препятствие, с которым может справиться, он никогда не сможет противостоять той силе, которую в случае необходимости, выдвинет против него наш Музей. И все будет в порядке, все будут счастливы! – Перкинс снова улыбнулся. – Все продумано!

Джон Томас прошелся по комнате, сел и уставился в потолок:

– Видите ли, мистер Перкинс, я понимаю, что должен что-то делать для спасения Луммокса. Но сегодня я не вижу никакого пути… и, наверное, у меня не хватает смелости посмотреть фактам в лицо.

– Значит, вы согласны?

– Прошу вас, не торопитесь! Во всем этом нет ничего хорошего. Лумми будет тосковать в одиночестве. Он никогда не привыкнет к нему. Ему лучше умереть, чем быть пожизненно заключенным. Не знаю… но ему, наверно, в самом деле лучше умереть, чем мучиться от одиночества, в окружении чужих существ, которые будут тыкать и тормошить его и приставать с разными тестами. Но я не могу спросить его, чего он хочет, потому что он просто не понимает, что такое смерть. Но он знает, что такое чужаки.

Мистер Перкинс закусил губу и подумал, что с этим молодым человеком очень трудно сговориться:

– Мистер Стюарт! А устроит ли вас, если вы отправитесь к нам вместе с Луммоксом?

– Что? Как?

– Думаю, что могу обещать вам должность при животных… Во всяком случае в моем отделе есть вакансия; я могу оформить вас на работу тотчас же, а бюрократическими формальностями займемся позже. Кроме того, неплохо, если экзотическими животными будет заниматься человек знающий.

Но прежде, чем Джонни ответил, подала голос его мать.

– Нет!

– Простите, что вы сказали, миссис Стюарт?

– Это не тема для разговоров, мистер Перкинс. Я надеялась, что вы найдете приличный способ помочь нам выпутаться из этой дурацкой ситуации. Но с вашим последним предложением согласиться не могу. Мой сын должен поступить в колледж. Я не позволю, чтобы он тратил свою жизнь, убирая в клетках за животными… как мусорщик! Ни за что!

– Мама, но ведь если…

– Джон Томас! Прошу тебя! Все разговоры кончены!

Мистер Перкинс перевел взгляд с опечаленного лица мальчика на суровое выражение его матери.

– Хочу уточнить, – сказал он, – что для Музея это не представляет трудности. Разрешите я вам все объясню, миссис Стюарт. Я буду держать это место… ну, скажем, месяцев шесть… о, прошу вас, миссис Стюарт! Примет ли ваш сын мое предложение или нет – это ваши проблемы… и я уверен, что вы не нуждаетесь в моих советах. Я только хотел бы уверить вашего сына, что Музей отнюдь не собирается разлучать его с питомцем. Разве в этом есть что-то плохое?

Спицы миссис Стюарт пощелкивали как отлаженный механизм;

– Думаю, что нет, – признала она.

– Мистер Стюарт?

– Подождите. Мама, ты же не думаешь, что я…

– Прошу вас, Мистер Стюарт. Музей Естественной Истории не интересуют ваши семейные отношения. Вы знаете наше предложение. Принимаете ли вы его?

– Мне кажется, вы не упоминали о финансовой стороне вопроса, мистер Перкинс, – вмешалась миссис Стюарт.

– О, в самом деле! Ну, скажем, двадцать тысяч…

– Чистыми?

– Чистыми? Вряд ли… сумма включает в себя и накладные расходы.

– Чистыми, мистер Перкинс, – твердо сказала она.

Перкинс пожал плечами:

– Хорошо.

– Договорились.

– Отлично.

– Эй, постойте! – запротестовал Джон Томас. – Ни о чем еще мы не договорились. Нам надо еще кое-что уладить. Я не позволю, чтобы Луммокса…

– Тихо! Дорогой мой, я терпела, сколько могла, но всему есть предел. И глупостям тоже. Мистер Перкинс, он согласен. Бумаги у вас с собой?

– Мы еще не договорились!

– Минуту! – Мистер Перкинс поднялся. – Мадам, правильно ли я понял вас, что должен получить подпись вашего сына на платежных документах?

– Вы ее получите.

– Хм-м-м… Ну, мистер Стюарт?

– Я ничего не буду подписывать, пока мы не договоримся, что я буду вместе с Луммоксом.

– Миссис Стюарт?

– Это смешно.

– Я тоже так думаю. Но тут уж я бессилен. – Мистер Перкинс встал. – Спокойной ночи, мистер Стюарт. Благодарю вас за то, что дали возможность изложить мое предложение, и за то, что я увидел Луммокса. Нет, нет, не провожайте меня; дверь я найду.

Перкинс двинулся к выходу. Мать и сын не смотрели друг на друга. У дверей он остановился:

– Мистер Стюарт?

– Да, мистер Перкинс.

– Не можете ли вы сделать мне одолжение? Сделайте как можно больше снимков Луммокса. Если можете, в цвете, стерео, в движении, со звуками. Я мог бы вызвать сюда профессионалов… но, думаю, у нас уже нет времени. Вы понимаете, о чем я говорю. Мы не оберемся стыда, если для науки не останется никаких следов от него. Поэтому сделайте все, что в ваших силах. – И он снова двинулся к выходу.

Джон Томас сглотнул комок в горле и выскочил из кресла.

– Мистер Перкинс! Эй! Вернитесь!

Через несколько минут он уже подписывал бумаги. Буквы подрагивали, но подпись была четкой и разборчивой.

– А теперь, миссис Стюарт, – мягко сказал Перкинс, – будьте любезны подписаться внизу, там, где слово «опекун»… благодарю вас! Ах, да! Всей суммы у меня нет с собой: я приехал уже после закрытия банка. Поэтому сейчас вы получите то, что у меня в наличии, а остальное – до того, как мы перевезем Луммокса.

– Нет, – сказал Джон Томас. – Я забыл вам сказать. Музей может возмещать свои расходы, как хочет, но я не возьму никаких денег. Я буду чувствовать себя Иудой.

– Джон Томас! – резко сказала мать. – Я запрещаю тебе…

– Ты лучше помолчи, мама, – вспыхнул он. – Ты же знаешь, что бы обо всем этом сказал отец.

Мистер Перкинс громко откашлялся:

– Мне надо еще привести в порядок кое-какие дела. Времени у меня маловато: судья О’Фаррел сказал, что ложится в десять часов. Миссис Стюарт, Музей считает себя связанным моим предложением. Мистер Стюарт, я оставляю вас улаживать отношения с матушкой, как вы найдете удобным. Спокойной вам ночи! – Он положил документы в карман и быстро вышел.

Через час они все так же сидели в гостиной, и на лицах их были усталость и раздражение. Мать заставила Джонни согласиться на предложение, что деньги будут лежать нетронутыми, пока он не даст на то своего согласия. «Я должен был пойти на это, подумал он, взамен разрешения на работу с Луммоксом».

Мать покачала головой:

– Мы забыли еще об одном вопросе. Кроме всего прочего, ты должен поступить в колледж. И ты не можешь взять с собой это животное. Так что у тебя нет оснований предполагать, что ты вечно будешь с ним.

– Да? Но я помню, что ты обещала заботиться о нем… ты обещала отцу.

– Оставь отца в покое! Теперь-то я могу тебе сказать, что давным-давно решила, что в тот день, когда ты кончишь школу, зверюга отправится в зоосад. Эта история опередила мое решение всего на несколько дней.

Он смотрел на нее, не в состоянии что-либо сказать.

– Джонни… Мой дорогой Джонни…

– Да?

– Посмотри на меня, дорогой. Мы наговорили друг другу немало горьких слов, и я жалею, что они были сказаны… я уверена, что ты не хотел их говорить. Но ты понимаешь, что мама думает только о том, чтобы тебе было хорошо? Не так ли?

– Ну… я надеюсь.

– Мама только об этом и думает… чтобы ее большому мальчику было хорошо. Ты еще молод, а когда человек молод, некоторые вещи кажутся ему куда более важными, чем они есть на самом деле. Но когда ты вырастешь, ты поймешь, что мама все знала лучше. Разве ты этого не понимаешь?

– Мама… вот насчет той работы. Если бы я только мог…

– Прошу тебя, дорогой. У мамочки ужасно болит голова. Мы больше не будем говорить на эту тему. Иди выспись, а завтра все станет на свои места. – Миссис Стюарт потрепала Джонни по щеке, наклонилась и поцеловала. – Спокойной ночи, дорогой.

– Ага…

После того, как она ушла, Джонни еще долго сидел в холле, пытаясь понять, что происходит. Он знал, что должен чувствовать себя победителем… ведь кто, как не он, спас Лумми?

Но спокойствия не было; он чувствовал себя, как зверь, который спасаясь от капкана, отгрыз себе лапу… боль и ужас, а не спасение и облегчение.

Наконец он встал и пошел посмотреть на Луммокса.