Текст книги "ТКС-2 (СИ)"
Автор книги: Агата Бариста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)
– Десант.
– А-а-а… ВДВ… – решил дядька. – Не сезон вам ещё в фонтанах купаться… Где ж ты, десантура, надрался-то так?
– В Купчино начали… – обтекаемо ответил Кайлеан.
– А порезал тебя кто?
– Мы с Серёгой отбились, – махнул рукой Кайлеан. – А потом снова выпили… за победу. Отметили.
– Отметили они… – проворчал дядька и уже с интересом спросил: – А Серёгу куда дел?
Кайлеан покачнулся и загадочно приложил палец к губам.
– Серёга? Серёга где надо. Познакомился… с одной… – Он начертил в воздухе нечто гитарообразное. – Но это не моя тайна. До Перми не дойдёт. Пермь должна спать спокойно.
– Вот, видите? А Коля ни с кем знакомиться не стал! Он хороший! Мне очень-очень надо его до дома довезти! А я выскочила, чтоб его забрать… и без кошелька… испугалась очень… только жетончики в кармане… и у Коли денег на такси уже нет. А нам домой надо! Пожа-а-алуйста!
Полицейский ещё раз смерил взглядом Кайлеана и вздохнул:
– Ладно, проходите… дочка у меня такая же… дурёха…
– Спасибо! Спасибо! – я расцвела и поскорей увлекла за собой Кайлеана, пока страж порядка не передумал.
На эскалаторе Кайлеан обмяк было и навалился на поручень, но внизу он уже выпрямился. Выйдя на перрон, он остановился посередине, расправил плечи и глубоко задышал.
– Хорошо-о-о… – с мучительным удовлетворением наконец произнёс он.
– Давай спустимся на вторую платформу, – обрадовалась я и потянула Кайлеана к следующему эскалатору. – Там ещё глубже!
Внизу я усадила его на круглую скамью рядом с золотистым мозаичным панно, воспевающим радости спорта.
Кайлеан глядел перед собой отрешённо… я сидела рядышком и помалкивала.
С шумом приходили и уходили поезда, платформа то наполнялась народом, то становилась безлюдной…
Через какое-то время я отметила, что его лицо наконец приобретает здоровый оттенок.
– Тебе лучше?
Он скривился и неопределённо пошевелил пальцами.
– Удовлетворительно. Пока сойдёт… Это собиратели милостыни? – вдруг заинтересовался Кайлеан, указав на двоих, вышедших из вагона прибывшего поезда.
Я пригляделась.
Мальчишки в мешковатых штанах, с причёсками из заплетенных косичек – может быть, моложе меня, увешанные бусами, фенечками и прочими атрибутами богемной жизни. Они остановились у колонны неподалёку и бренчали мелочью, выгребая её из кепки. Поскольку у одного в руках была гитара, а у другого – сдвоенные экзотические барабанчики-бонги, я предположила:
– Да, наверное. Но эти не нищие… Так просто, по вагонам ходят, играют что-нибудь… на пиво набирают… лето…
– А что у вас говорят, когда… на пиво набирают?
Я пожала плечами:
– Ничего не говорят. Музыку играют… «спасибо» иногда говорят. А те, кто без музыки, как-то так изъясняются: «Люди добрые, сами мы не местные, памажите, кто сколько может» и повторяют – «кто сколько может, кто сколько может» и это дикое «памажите»… Но «сами не местные» – это мафия. Мафия нищих. Все знают, но иногда подают – попрошаек жалко. Грустная, в общем-то, тема… – Я спохватилась: – А что? Ты же не хочешь…
– «Кто сколько может?» Хм-м-м… Великолепно! – Кайлеан хищно осклабился, порадовавшись неизвестно чему. – Идём!
Он повлёк меня к музыкантам; те опасливо покосились на приближавшегося Кайлеана, засуетились и подхватили рюкзачки, явно намереваясь смыться.
– Стоять. – Кайлеан оказался у них на пути и, подняв руку, пощёлкал пальцами. – Имена!
– Юраш… – как-то вдруг обмякнув и перестав беспокоиться, сказал гитарист.
– Ярик, – безучастно представился барабанщик.
Глаза обоих были пугающе пусты, они не отрывали взглядов от лица Кайлеана.
– За мной.
Кайлеан потянул меня к поезду, прибывавшему на станцию, Юраш и Ярик двинулись за ним как приклеенные. Я упиралась и бормотала.
– Ты их зачаровал? Это невинные люди, они тут не при чём! А это им не повредит? С ними же потом всё будет в порядке?
– Смотря как себя поведут, – холодно сказал Кайлеан. – Домой хочешь? – (Я насупилась, но кивнула.) – Тогда принимай всё, как есть.
– Мне никто не подаст, я не умею побираться… У меня не получится!
Он глянул высокомерно, в зрачках я уловила отблески огня.
– Естественно, не умеешь. Это буду делать я.
В полном смятении я позволила увлечь себя в вагон.
Двери закрылись, поезд тронулся в сторону «Адмиралтейской».
Как только мы оказались в туннеле, Кайлеан сотворил пасс и лампы в вагоне погасли. Через секунду освещение появилось вновь, но теперь свет стал багрово-тусклым и весьма зловещим… Вагон будто застыл в безвременьи, и пассажиры застыли, повернув головы в сторону нашей компании. Я поёжилась. Как-то чересчур преданно все уставились на Его Высочество. Чем-то ситуация ужасно напоминала сцену допроса в королевской библиотеке.
Внешность Кайлеана как обычно при использовании им магии обрела оттенок монументальности – он будто увеличился в размерах, на голове обнаружилась широкополая шляпа с высокой тульей, волосы удлинились и заструились по плечам, за спиной затрепетал чёрный плащ – неосязаемый сгусток тьмы.
Кайлеан приказал музыкантам:
– Играйте.
Тотчас мерно, в гипнотическом ритме застучали барабанчики, Юраш тихо перебирал струны своей гитары и под его пальцами зарождалась странная нездешняя музыка – колокольчики на ветру, арфа Эола…
– Люди добрые! Сами мы не местные! – голосом Дарта Вейдера провозгласил Кайлеан. – Памажите наличными, кто сколько может! Кто сколько может! Наличными! Кто сколько может!
Он снял шляпу и сунул её мне.
– Собирай.
Я, слегка ошалевшая от «памажите» из уст принца Эрмитании, автоматически кивнула.
Кайлеан медленно двинулся по вагону, я за ним, наш маленький оркестрик позади.
В красном полумраке пассажиры слегка заторможено, но послушно шарили по сумкам и карманам, доставая купюры. Подавали практически все, шляпа наполнялась. Несколько человек с виноватым видом кинули одну мелочь, а один мужчина – хорошо одетый, с благообразным породистым лицом, – вдруг прижал портфель к животу и фальцетом выкрикнул:
– Никому ничего не дам! Понаехали тут! У меня деточки, две родные кровиночки, – и то ни копейки алиментов от меня не получают!
– Кто. Сколько. Может, – с нажимом повторил понаехавший Кайлеан, нависнув над жадиной.
– Мерзавцы… какие же вы мерзавцы… ненавижу… ненавижу-у-у… – подвывал мужчина под стук барабанов. Слёзы текли по его благородной физиономии, когда он опустошал свой увесистый бумажник.
Руки были заняты шляпой, я локтём тронула Кайлеана, привлекая внимание.
– Может, не надо, ну его? Ты только посмотри, как его крючит… пусть лучше детям своим деньги отдаст.
– «Кто сколько может» – это сейчас не просто слова. Формула достаточно ёмкая, я легко вплёл в неё нужное заклинание. Все отдадут только то, что действительно могут пожертвовать, необходимого не лишатся, не волнуйся. А этот, кстати, всё равно добровольно никому ничего не отдаст. Если нажать посильнее – может и скончаться… от избытка чувств.
– Тогда оставь, – скривилась я, – пусть живёт, если может так жить.
Мы двинулись дальше.
– Кто сколько может! – продолжал заклинать публику Кайлеан под барабанный ритм.
Я по-прежнему ощущала неловкость. Народные деньги в шляпе были не последними, но всё равно чужими… Я заставила себя помнить о том, что мама и папа нуждаются в помощи, и запретила себе думать о моральной стороне нашего мероприятия по отъёму денег у населения. Надо было добраться до дома. Однако при виде пассажирки, совершающей странные телодвижения, я заново почувствовала себя не в своей тарелке. Пожилая женщина с гладко зачёсанными седыми волосами то вынимала из кошелька одинокую купюру, то вытряхивала мелочь на ладонь и пересчитывала её, то ссыпала обратно, то пыталась снять с себя застиранную вязаную кофточку, то озабоченно копалась в сумке, извлекая какие-то мелочи – потрёпанную записную книжку, рекламные буклеты, карандаш, ручку…
Я опять потыкала локтём Кайлеана.
– Что с ней? – встревожено кивнула я на суетящуюся пассажирку.
– Не может подать. Вообще ничего. Но очень хочет помочь. Характер такой.
Я вдруг вспомнила как уверяла речное божество, что не граблю старушек, и мне стало так стыдно, как не было никогда в жизни. Я выхватила из шляпы несколько бумажек и вложила их в сумку бедняги.
– Возьмите себе! У нас ещё есть! – с чувством сказала я.
Женщина просветлела. Она быстро достала из сумки то, что я ей дала, и торжественно опустила обратно в шляпу, глянув вокруг горделиво. Я всё-таки вынула часть купюр и опять положила в её сумку. Через мгновение деньги снова перекочевали в шляпу.
Пассажирка сияла, я хмурилась.
– Не возьмёт, не старайся, – обронил исподволь наблюдавший за этой сценой Кайлеан.
Перестав настаивать, я двинулась за ним. Дальнейший сбор подаяний прошёл гладко, не считая досадного эпизода, когда одна девушка – русоволосая, хорошенькая, но слишком, на мой вкус, активно раскрашенная, в шортиках, вдруг вытянула длинную загорелую ногу и поставила её перед Кайлеаном, преградив ему дорогу.
– Привет, – сказала нахалка, копаясь в сумочке. – Познакомимся? Меня Кристина зовут, а тебя?
Судя по тому, что она вела себя менее скованно, чем остальные пассажиры, Кристина была не лишена магических способностей. Наверное, заклинание Кайлеана действовало на неё слабее.
Кайлеан ничего не ответил, но и дисциплинарных мер предпринимать не стал. Просто стоял с непроницаемым лицом и ждал, когда магичка найдёт лишние средства.
Лишние средства всё не находились, а нога всё не убиралась… моё терпение лопнуло.
– Кайлеан Георгиевич, вы идите себе, не задерживайтесь, – посоветовала я голосом ласковым, но слегка вибрирующим. – У нас работы непочатый край. Я здесь сама разберусь.
Краешек его губ приподнялся… это наглое нарушение субординации, видите ли, забавляло Его Высочество!
Он двинулся дальше, легко перешагнув через препятствие.
– Кто сколько может… кто сколько может… – зазвучали слова заклинания.
– Ах, какой… – мечтательно сказала девица, глядя вслед Кайлеану. – А задница-то какая… М-м-м… Нет, такого мужика упускать просто грех! – И она стала приподниматься.
Я преградила ей дорогу.
– «Ах-какой» занят, – сквозь зубы произнесла я. – В смысле, делом занят. Недосуг ему. Руки прочь. И ноги.
Ничуть не обидевшись, Кристина опустилась на место и с сожалением сказала:
– Ладно, занят так занят… Слушай, и где только такие водятся? – Она наконец опустила в шляпу свою лепту.
– Если расскажу, ты не поверишь, – сухо сказала я и пошла дальше, бдительно оглядываясь. Но магичка уже сидела смирно, только продолжала мечтательно улыбаться, глядя перед собой.
Когда мы дошли до конца вагона, шляпа наполнилась доверху.
Поезд начал тормозить – приближалась станция.
– Оставайтесь в вагоне, за мной не ходить, – велел Кайлеан музыкантам. – Когда двери закроются, можете считать себя свободными.
…Как только поезд вышел из туннеля, красноватый свет в вагоне сменился на обычный, облик Кайлеана стал прежним и пассажиры задвигались в прежнем ритме.
Двери открылись, Кайлеан шагнул на платформу, я медлила.
– Данимира, идём, что с тобой?
Я колебалась, и всё же подбежала к той женщине, что так хотела помочь нам, и всё-таки всунула ей в руки несколько крупных купюр.
– Тратить только на себя – это приказ! – выпалила я, копируя кайлеановские интонации, и успела выскочить из вагона, когда двери уже начали закрываться.
15
– Мы Рокфеллеры. – Я заглянула в шляпу. – Во всяком случае, по сравнению с нашим бедственным положением по прибытии сюда.
Кайлеан тоже посмотрел и с прохладцей уронил:
– Разве что по сравнению.
– Вообще-то считается, что если у человека есть еда, одежда и крыша над головой, он богаче, чем ему кажется, – поучительно сказала я. – Сейчас переоденемся в чистое, поедим, и жизнь заиграет новыми красками. А там и как добраться придумаем. Может, в Интернете пристроимся попутчиками в машину хотя бы до Петрозаводска… я, правда, сама так никогда не ездила, но надеюсь, паспорта в таком случае никто не спрашивает.
– Сперва поедим, потом переоденемся, – с голодным блеском в глазах уточнил Кайлеан Георгиевич.
– В таком виде нам только чебуреки из ларька продадут. Боюсь, я не смогу долго поддерживать иллюзию на другом человеке.
– Что есть «чебуреки из ларька»?
– Это лотерея, Ваше Высочество. Где ставкой может оказаться если не жизнь, то здоровье.
– Готов рискнуть.
Я вздохнула.
– Ах, какая выпечка в «Кофейном раю», там, где я работала… Как бы нас там накормили! А ведь Роберт Ашотович, хозяин, вряд ли случайно назвал меня «Светлейшей»… может, надо было сразу идти туда… но боюсь, ловчая сеть раскинута и там. Мортен ведь приходил в кафе, и кто знает, не взял ли он позднее Роберта Ашотовича в оборот?.. Господи, мне теперь везде мерещатся засады и обман… неужели так будет всегда?
Кайлеан пожал плечами:
– Теперь ты видишь жизнь такой, какая она есть, без прикрас.
– Жизнь в розовом цвете нравилась мне больше, – печально улыбнулась я.
– Никто не может оставаться ребёнком вечно.
– Знаю. Впрочем, за утрату иллюзий я получила кое-что не менее ценное…
Кайлеан приподнял брови:
– Что же именно?
– Встречу с тобой.
Мне хотелось отблагодарить Кайлеана, за то, что он сейчас со мной, и самое малое, что я могла ему дать, это подтверждение – не смотря на противодействие судьбы, он сумел занять особое место в моём сердце…
…Он ответил длинным взглядом и, протянув руку, поправил выбившуюся прядь моих волос и провёл пальцами по моей щеке. На его лице вдруг проступила какая-то светлая растерянность, как у человека, который получил хорошее известие, но ещё не в силах в него поверить… куда-то спешили люди, толпа обтекала нас справа и слева, а мы всё стояли молча и глядели друг на друга, пока какая-то хмурая женщина с тележкой на колёсах не прошла между нами, бесцеремонно растолкав и разлучив. Очарование момента прошло, а Кайлеан вдруг снял нечто невидимое с моего рукава, в два прыжка догнал женщину – теперь я увидала, что это ведьма – и припечатал ладонь к её плечу. Ведьма гневно обернулась, но тут же её глаза расширились, она приложила руку к губам и неуклюже побежала прочь, волоча за собой тележку.
– Позавидовала, – коротко объяснил Кайлеан, вернувшись. Его лицо приобрело прежнее жёсткое выражение. – Вернул ей сглаз. – Он деловито продолжил: – А насчёт твоего Роберта Ашотовича… полагаю, нам стоит навестить его. Скорей всего, он – конфедерат, по каким-то причинам эмигрировавший в другое измерение. Жаль, я был не в форме и сразу про него не вспомнил. Можно было бы обойтись без всего этого цирка… – он махнул рукой в сторону стоящих у перрона вагонов.
– Роберт Ашотович… э-э-э… практичный, знаешь ли… Деньги у нас всё равно уже есть, может, ну его?
– Пойду я, ты подождёшь неподалёку.
– Практичный – это значит «прижимистый». И очень себе на уме. Не факт, что он захочет иметь с тобой дело.
Кайлеан скупо усмехнулся:
– Посмотрим. Если он догадывался, кто ты такая, тем более, догадается кто я.
– Но раз на квартире установлена сторожевая сеть, значит, и возле моей бывшей работы тоже?
– Какое-то сигнальное устройство вероятно установлено, но настроено оно, вероятнее всего, только на тебя. Кафе, в отличие от квартиры, – публичное место, где появляется множество посторонних людей. Настраивать сеть на всех не имеет смысла, колокольчики будут трезвонить каждые пять минут. Полагаю, как обычный посетитель я пройду беспрепятственно.
– Тогда нам надо вернуться обратно, пошли, вон наш поезд прибывает.
…По дороге к «Кофейному раю» нам попался маленький сетевой магазин, где Кайлеан Георгиевич с кислым видом обозрел ассортимент, указательным пальцем перебрал вешалки и всё-таки с моей подачи соизволил переодеться в нечто, отдалённо напоминавшее его прежнюю одежду.
– Вот теперь, Ваше Высочество, вы влились в коллектив, – одобрила я, когда мы вышли на улицу. – Как истинный россиянин – с головы до ног в изделиях китайской швейной промышленности. – Я взяла Кайлеана под руку и повела его в сторону «Кофейного рая».
– Бывало и хуже, – коротко ответил он.
– Ну-ка, ну-ка? – Избавившись от отягощающей необходимости облагораживать чужой облик, я ощутила лёгкость, будто скинула с плеч тяжёлый рюкзак.
Развеселившись, я потребовала от Кайлеана рассказать, когда это ему «бывало хуже». В ответ он преподнёс занимательную историю о своём визите в отдалённое южное княжество, где население происходило от итальянцев, вознамерившихся возродить угасшую славу Древнего Рима. Соответственно роль парадно-выходного одеяния выполнял трёхметровый кусок ткани, который следовало обернуть вокруг тела в виде тоги. Любая мужская особь, появившаяся на торжественном приёме в чём-то брюкоподобном, без снисхождений причислялась к слабакам, а король послал своего младшего сына с целью заключения союза, в том числе и военного.
Я с улыбкой внимала повести о драматических взаимоотношениях юного Кайлеана Георгиевича с трёхметровой простынёй, как вдруг заметила на одном из домов небольшую потемневшую от времени табличку. Она располагалась у входа под арку и на ней я с изумлением прочла нечто знакомое.
– Ой! – воскликнула я, остановилась и перечитала еле различимую надпись вслух: – «Алексей Абрикосов. Свадьбы и ню»!
Стрелка на табличке указывала на железную дверь, утопленную в стене. Наверное в старину в подворотне находилась дворницкая, а теперь тут устроена фотостудия.
– Давай зайдём, – взмолилась я. – Какая удача, что мы при деньгах!
– При деньгах?.. – рассеянно переспросил Кайлеан, уставившись на табличку с неопределённым выражением лица. Казалось, он перечитывает её снова и снова. Я тоже взглянула, осознала вероятный ход его мыслей и, смешавшись, заговорила быстро:
– Он снимал меня когда-то давно, во время прогулки по городу. Ну, Лёха Абрикосов, – помнишь, я тебе рассказывала? Раз уж мы рядом, я хотела бы выкупить свои фотографии… просто на память о том времени… и о своих розовых очках. Представляешь, я тогда даже в институте ещё не училась… какой чудесный август был… только потом поняла… Вдруг эти снимки у него сохранились, есть же шанс?
– Это он бросил тебя в трактире? – холодно спросил Кайлеан.
– Ну, было дело. Но мне от него ничего не надо, кроме снимков. Давай зайдём, спросим? Раз уж мы всё равно здесь. Это быстро: да – да, нет – нет… Если что, найдётся же у него лишняя флешка, снимки перекинуть минутное дело. Или пусть на почту мне пошлёт, так даже быстрей будет.
Он пожал плечами:
– Если хочешь…
Я позвонила в звонок.
Долго никто не открывал, наконец послышался детский визг, перемежаемый чьими-то уговорами, и дверь отворилась. Пахнуло капустным запахом – видимо, здесь была не только студия, но и жильё.
На пороге стояла изящная бледная блондиночка с коротким хвостиком, прижимающая к себе такого же белокурого карапуза. Как только ребёнок перестал верещать и с живым любопытством уставился на незнакомцев, стало ясно, что мы попали по адресу – девушка держала на руках точную копию Лёхи Абрикосова.
– Здравствуйте, мы к Алексею, – сказала я, – по поводу фотографий. Приобрести хотим.
Блондинка в молчании переводила взгляд с меня на Кайлеана и обратно. Сцена затянулась и по сердцу вдруг пробежала тень тревоги. Почему-то вдруг вспомнились полустёртые буквы на табличке… будто они уже не имели значения…
– Лёши нет, – сказала наконец хозяйка приятным хрипловатым голосом.
– Мы спешим. Может, вы сможете помочь… – начала я нетерпеливо, но она вдруг расширила глаза и ожила, удивлённо проговорив:
– Это же ты!.. Это тебя он снимал тогда!..
– Э-э-э… Да, Алексей снимал меня… мы, собственно, по этому поводу…
– Что там произошло?
– Где? – хлопнув ресницами, спросила я.
– Во время съёмки! – с отчаяньем воскликнула блондинка.
– А что-то произошло?.. – пробормотала я, ничего не понимая. На мой взгляд, единственное, что произошло выдающегося, так это то, что её муж… или сердечный друг… в общем, её Абрикосов решительно бросил меня в кафе, заставив расплачиваться по счёту.
– Я вижу, многое нужно прояснить, – вмешался Кайлеан. – Так мы зайдём?
Хозяйка переместила увесистого малыша на другую руку, с напряжением изучила нашу внешность и разрешила:
– Заходите.
Из небольшого «предбанника» мы попали в такую же небольшую квадратную комнату, где у одной стены сгрудились штативы с аппаратурой, а затем в кухню, напротив, больше похожую на коридор. Стол был занят пакетами с овощами, лежала газета с очистками. На плите бурно кипел суп и блондинка мимоходом уменьшила газ.
– Садитесь, – сказала она, устроив малыша на детском стульчике, потом сдвинула пакеты, свернула и выбросила газету с очистками и махнула тряпкой по табуретам. – Меня Юля зовут.
– Меня Даня, а это… – Я на секунду запнулась, потому что в голову пришло замечательное «Колян Георгиевич». – Это Коля… Николай… – Я послала Кайлеану предупредительный взгляд.
Помедлив, Юля всё же предложила:
– Чай, кофе?.. Только кофе у меня растворимый… и сахара немного… и чай не очень…
– Нам всё равно какой чай, и без сахара, пожалуйста, – сказала я поспешно, сообразив, что финансы в этом доме громко распевают романсы. – Но где Алексей?.. – После паузы я спросила: – С ним что-то случилось?
Она опять посмотрела на меня странно, налила в чайник воды, щёлкнула кнопкой, достала чашки и разложила пакетики с чаем.
– Лёша умер. Давно, когда я ещё беременная ходила. Сразу же после ваших съёмок. Позвонил, взбудораженный такой, сказал, что нашёл девочку с большим модельным будущим, сказал, что поймал удачу за хвост… переслал фотографии и исчез. А потом…
– Как «умер»? – в ошеломлении спросила я. – Он же был абсолютно здоров! В смысле бодр, весел… скакал, снимал и всё такое…
– Его нашли во дворах… – Юля назвала адрес и я вздрогнула – это случилось по соседству с тем кафе, где я тщетно ожидала возвращения Лёхи Абрикосова. – Умер по необъяснимым причинам. Внезапная остановка дыхания. Его будто задушили, а следов на теле не осталось. Но рядом нашли разбитую камеру… вдребезги разбитую, словно по ней камнем молотили… Это был мой подарок ко дню его рождения, я полгода копила, чтобы маг наложил заклинание на объектив… Лёша не знал. Я же магичка, а он из обычных людей… Он и так талантлив был, без всякой магии, но я хотела помочь… и вот… так нелепо ушёл… и так непонятно…
Лёха Абрикосов, весёлый маленький фотограф, вовсе не бросал меня… ему просто не дали вернуться.
– Может, кто-то из твоей компании что-то знает? Они почти на каждом снимке, значит, всё время рядом были, могли заметить что-то странное, что бы объяснило случившееся.
– Из какой ещё компании?.. – цепенея, спросила я.
– Ну, парень с тобой был, светловолосый, эффектный такой, длинноволосый, и девушка… итальянского типа, как мадонна…
Мартин и Ксения? Теперь замолчала я, переваривая услышанное.
– Эти снимки сохранились? – спокойно спросил Кайлеан.
– Конечно! Это же память о Лёше, его последняя работа!
Она вскочила и выбежала из кухни, но тут же вернулась с ноутбуком.
Мальчик оживился при виде компьютера, Юля пообещала:
– Лёшка, сейчас дяде с тётей картинки покажу и потом мультики свои посмотришь. Подожди немного.
Маленький Лёша Абрикосов не согласился с отсрочкой и громко захныкал. Чтобы успокоить ребёнка, Юля взяла его на руки и кивнула на оживший ноутбук.
– Там на рабочем столе папка, «АА» называется. В ней другие папки, ищите с названием «Бэмби».
– «Бэмби»?
– Это Лёша так назвал. Он говорил, что ты напомнила ему оленёнка – на длинных стройных ножках, и такая юная, наивная, светлая, очень трогательная… действительно… на фото было похоже…
Я уловила некий скептицизм в её голосе и криво – совершенно в стиле Кайлеана – усмехнулась:
– Кроме ножек от этого мало что осталось, да?
– Кое-что осталось, – уклончиво ответила Юля, покачивая малыша.
Кайлеан развернул ко мне экран.
…Вот она я, семнадцатилетняя, свято верящая в то, что мир будет добр ко мне всегда… вскинула руки, подняла лицо к небу – улыбка до ушей, видны все тридцать два зуба, а глаза зажмурены… и Мортен на заднем плане тоже улыбается, скрестив руки на груди, – ни дать ни взять, добрый ангел-хранитель… за левым плечом.
– О, господи… – севшим голосом сказала я. – Почему же я его не замечала? Его же невозможно не заметить!
– Отвод глаз, – произнёс Кайлеан. – А камера неживая, к тому же, с наложением магии, её не обмануть.
Он медленно перелистывал картинки: я весёлая, я задумчивая, я снова хохочу… и везде на моей физиономии ожидание счастья, которое ожидает буквально за поворотом…
– Я думала, вы друзья, – сказала Юля. – Эта парочка, они же везде.
Я искоса бросила взгляд на экран.
…Облокотившись о чугун перил, глупая девчонка свесила кудри вниз и уставилась на оливково-зелёную гладь канала Грибоедова. Дурацкая улыбка, разумеется, присутствовала и здесь – будто я ожидала, что прямо сейчас воды канала разойдутся и на гранитный берег выйдут тридцать три богатыря и каждый предложит мне руку и своё мужественное сердце.
А в двух шагах позади стояли, обнявшись, Мортен и Ксения. Мортен что-то шептал Ксении на ухо, а она повернула голову в мою сторону и выражение её лица было раздражённым… я ей активно не нравилась.
– Но я видела эту фотографию, – припомнила я, – на предпросмотре, Лёша мне показывал. Не было там ни Мортена, ни Ксении, я бы запомнила.
– Мортен обладает необычными силами, – признал помрачневший Кайлеан. – Должно быть, его присутствия поблизости хватало, чтобы полностью блокировать адекватное восприятие. Тем не менее, магическая камера зафиксировала истинную реальность.
Юля нахмурилась.
– Мортен – странное имя какое… Немец, что ли, или швед? Или это кличка? Раз они не ваши друзья… кто тогда они вообще, эти люди?
– Они маги, убившие вашего мужа, – без обиняков сообщил Кайлеан. – Вероятно, у меня будет возможность воздать им по заслугам.
– Но за что?! – Стон, вырвавшийся из груди Юли, слился с моим. – Лёшка, он же был такой безобидный!
– Он мог помешать и его убрали. Очевидно, в расчёты Мортена не входило восхождение Данимиры на модный Олимп.
– Я и не собиралась никуда восходить! Я учиться собиралась!
Кайлеан пожал плечами:
– Мортен этого не знал и решил не рисковать. Ты нужна была ему под рукой.
– Странно, что он так долго меня обхаживал, – горько сказала я. – Их пятеро было. Зазвали бы котёночка в подвале посмотреть – и дело с концом.
– Во-первых, Мортен собирался пойти другим путём… помнишь каким? И во-вторых… знаешь, что для тёмного мага особо притягательно? Воспользоваться чужим доверием. У колдовства тогда появляется… особый привкус… он кружит голову как вино. А высшее наслаждение – предать любящее сердце. Это особое удовольствие. Ты ведь чувствовала что-то к Мортену?
Я вдруг увидала как сузились его глаза и сжались губы, и осознала, насколько нелегко было Кайлеану принимать моё былое увлечение Мортеном.
– Ты сам говорил, что там присутствовал морок!
Юля, внимательно следившая за нашим диалогом, вдруг тревожно обняла Лёшу-младшего и пробормотала:
– Кто вы такие?..
Но мне было не до неё. Мне не понравилось, с каким знанием дела Кайлеан расписывал особый привкус предательства.
– Что-то ты много об этом знаешь.
Кайлеан чуть заметно дёрнул плечом.
– Ты – тёмный маг?
Он надменно приподнял подбородок.
– Я – ученик Мерлина.
– И что это значит?
– Мерлин воспитывает универсалов… владеющих всем спектром магии.
– Весь спектр магии… Вот как это теперь называется…
В зрачках Кайлеана вспыхнули красные угли, он рявкнул:
– Не собираюсь оправдываться! Когда мы встретим Мортена, чем больше во мне будет тёмной магии, тем лучше!
Нашу перепалку прервала Юля, которая ещё крепче прижала к себе ребёнка, отступила к стене и жалобно пробормотала:
– Только сына не троньте…
Я опомнилась.
– Простите. Не надо было вмешивать вас в свои отношения. Мы уже уходим. Эти фотографии я покупаю, но пусть они пока побудут у вас. Только не показывайте их никому… это очень опасно.
Я отсчитала деньги и положила их на стол. По моему разумению, заплачено было с лихвой. На деле, снимки оставались здесь на вечное хранение, я не собиралась их забирать. Как говорится, у каждого есть друг, способный испортить фотографию.
Из дома Абрикосовых мы с Кайлеаном вышли, отвернувшись друг от друга. И шагали молча, пока вдалеке не показалась вывеска «Кофейного рая». Тут я была вынуждена нарушить молчание.
– Почти на месте. Вон, видишь, круглая вывеска, где крыльцо и навес с коваными завитушками? Мне, наверное, ближе подходить нельзя. Я тебя здесь, в скверике подожду.
Он кивнул и решительно пошёл вперёд, даже не оглянувшись и не сказав ни словечка. Я присела на скамейку и, нахохлившись, смотрела ему вслед.
А вдруг что-то произойдёт?
А вдруг Кайлеан не вернётся?
И как это у меня получается?
Я ведь хотела поддерживать его и всячески выказывать свою благодарность, а потом взяла и нашипела. В который раз я напомнила себе, что будь Кайлеан хоть трижды тёмным магом, не стоило пользоваться его помощью, одновременно пиная за несоответствующий высоким идеалам моральный облик. И кто знает, до какой степени практическими были его знания о сладком вкусе предательства… Не надо было заводиться, но я автоматически примерила ситуацию на себя и мгновенно потеряла самообладание. От одного только предположения, что со мной снова могут поступить бесчестно, страх выморозил душу.
Ещё меня неприятно задело упоминание об увлечении Мортеном. Мне было стыдно вспоминать, какой я была доверчивой.
Где-то я Кайлеана понимала – сама старалась не задумываться о личной жизни Его Высочества. А когда всё же задумывалась, испытывала море неприятных эмоций… но, по крайней мере, не высказывалась вслух… или высказывалась?
Уже на крыльце он всё-таки бросил взгляд в мою сторону, я прочувствованно выдохнула – всё-таки посмотрел! Откинувшись на спинку скамейки, я прикрыла глаза.
Мысли закрутились водоворотом.
…Что ждёт меня в Оленегорске? Где мама с папой? Не может быть, чтобы с ними случилось что-то страшное… папа умный, он наверняка придумал что-то, чтобы им с мамой не причинили вреда… Лишь бы нам встретиться, а там всё будет в порядке… А когда всё будет в порядке, настанет пора расставания с Кайлеаном. Он вернётся в свой мир, я останусь здесь… когда через год я вернусь за Снежинкой – не встретит ли меня полноправный король вместо младшего принца… король со своей королевой… Как я смогу отпустить его, отдать другой?
…И уже не первый раз в моей голове возник вопрос – правда ли, что лучше жалеть о том, что сделала, чем о том, что не сделала? Может, позволить себе короткое счастье, впоследствии заплатив за него сполна? Будет что вспомнить в одинокой старости… старость моя будет, конечно же, одинокой, потому что… потому что «никто не сравнится с Матильдой моей» и всё такое…
Из лирического настроя меня вывело звучное напоминание от бабочек в животе, что любовь любовью, а обед желательно получать по расписанию.
