Текст книги "ТКС-2 (СИ)"
Автор книги: Агата Бариста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)
13
Кайлеан будто бы немного удивился. Он долго молчал, потом тоже встал и осведомился:
– В каком смысле «нет»?
– В глобальном. Я не пойду за тебя замуж и не останусь в Эрмитании. Рудники и выход к морю придётся поискать в другом месте. Верни меня домой, у меня с родителями беда.
Он снова долго молчал, видимо, подбирал верные слова, чтобы максимально точно передать свои мысли на этот счёт… и он их подобрал.
– Ты вздорная и глупая девчонка, и я не позволю тебе погибнуть по собственной глупости.
Судя по двойному упоминанию моих невысоких умственных способностей, Кайлеан был вне себя. Раньше он не позволял себе подобного тона… впрочем, должно быть, раньше он не знал отказов. Он сам говорил, что все в обморок падали, стоило ему бровью повести.
Я понимала, насколько он выбит из колеи непривычным отношением к его пожеланиям, но всё равно разозлилась тоже.
Что ж, раз наши отношения перешли на ту ступень, где люди начинают мериться уровнем IQ, пришла пора Кайлеану Георгиевичу узнать правду о красной нити у меня на запястье. Пусть осознает, что его тяга ко мне искусственного происхождения… и пусть не воображает, что знает всё на свете.
Но не успела я высказать язвительные мысли вслух, как вдруг увидала, как Кайлеан поставил ладони с растопыренными пальцами перед собой. В пространстве, ограниченном ладонями, постепенно сгущалась лиловая дымка.
Он перестал смотреть мне в глаза и в этом мне почудилось недоброе.
– Что ты делаешь?
– Что должен. – Сдвинув брови, Кайлеан продолжал формировать из дымки шар. – Ты останешься здесь.
Я вдруг ясно увидела, что через несколько мгновений превращусь в безвольную куклу. Послушно пойду под венец, послушно заменю на троне Аннмории тётку, послушно проведу первую брачную ночь и все последующие ночи. Буду исправно рожать Его Высочеству… уже Величеству… наследников… и всю жизнь проведу в сладком сиреневом сиропе, не помня своей истинной натуры. А Кайлеан, убедив себя, что действует во благо, в глубине души будет осознавать неправедность своих поступков. Нечистая совесть не даст ему покоя и, возможно, от душевного разлада он станет для подданных гораздо более жестоким правителем, чем королева Илгалея.
– Знаешь, почему я не приняла помощь со стороны? – Мой голос зазвенел от напряжения. – Знаешь, почему могла уйти, но не ушла? – Движения его рук немного замедлились – он слушал, но по-прежнему не поднимал глаз. – Потому что мне важно понять, кто ты на самом деле и чего стоят твои слова. Все эти поцелуи… приступы страсти… кипящая лава… всё это чепуха… розочки на торте, как ты говоришь. – Лиловая дымка перестала темнеть, Кайлеан замер. – Помнится тогда, в библиотеке, когда все были покорны твоей воле, ты уверял, что меня это не коснётся… а теперь… посмотри на себя! Вот он, момент истины, и я рада, что знаю правду… пусть даже это последняя правда в моей сознательной жизни!
Он не шевельнулся и я продолжила – уже другим тоном.
– Послушай… Мы ведь помогали друг другу – там, в «кармане бога»… и кажется, даже дружили… я ничего не забыла. Ты вытащил меня сначала из тела кошки, потом из той ловушки, куда мы оба угодили… Я, быть может, сделала для тебя меньше, но тоже помогала как могла… Мы были близки, как могут быть близки две одинокие души… Скажи, куда всё ушло?
Кайлеан уставился на меня потемневшими, почти чёрными глазами и не двигался. Я прямо видела двух крошечных персонажей на его плечах. Красная фигурка на левом плече приплясывала, размахивая трезубцем, и советовала: «Возьми её, возьми, возьми, заполучи любой ценой, тебе же хочется эту игрушку! Поступай так, как ты привык!» А некто в белом на другом плече… я просто верила в его присутствие.
Наконец, Кайлеан отмер и, издав нечленораздельное рычание, запустил лиловым шаром в меня – запустил вкось, шар прошёл мимо и разбился о стену позади. Потом он бомбардировал несчастную стену ещё и ещё, при этом рычал и ругался как последний сапожник… как древнеегипетский последний сапожник. Сгустки опасной материи проносились в миллиметре от моей головы, но ни один не задел.
Когда поток ругательств и лиловой дряни иссяк, Кайлеан прошагал туда-сюда по офису, рухнул на стул и указал на стул напротив:
– Данимира, сядь.
Я села, сложив руки на коленях. Поджилки у меня всё ещё тряслись, но гроза, похоже, миновала.
Мы помолчали, глядя друг на друга.
– Спасибо, – тихо произнесла я, – за то, что не лишил меня свободы.
Он ещё помолчал, потом как-то безнадёжно махнул рукой:
– Пройденный этап.
Пока я осмысливала его признание, Кайлеан заговорил. Плотину прорвало, ночь невероятных откровений ещё не закончилась.
– Один раз уже пробовал. Тогда, на той убогой кухне. Помнишь, мы поссорились из-за Чудовища?
Я смогла только кивнуть.
– Тогда я прикоснулся к тебе… и вдруг решил: «Да в самом деле, почему бы нет?»… И велел поцеловать меня. Мне захотелось, чтобы ты сделала это сама… первая. Ты подчинилась… не волнуйся, долго это не продлилось. Я сразу ощутил, что тебя так и не получил. Ушло что-то важное, необходимое… меня целовала не ты, а механическая кукла. Я никогда не отступаю от своих решений, а тут оставил эту затею. Хотя хотел подчинить тебя сразу, как только увидел в человеческом обличье.
– Почему?
– А ты как думаешь? Здоровому взрослому мужчине, запертому в тюремной камере, судьба вдруг посылает такой подарок – красивую девушку… к тому же голую… к тому же, так похожую на ту, что я винил в своих бедах… к своим врагам я жалости не знаю. Мне, знаешь ли, было бы весьма удобно иметь в распоряжении послушную и готовую на всё барышню. Это значительно скрасило бы моё заключение. Ты лежала передо мной такая беззащитная, такая соблазнительная… Стоило мне захотеть, и ты никогда не пришла бы в себя и никогда ничего не узнала. Впрочем, я хотел. О, ещё как хотел! Все три дня, пока ты была в беспамятстве, я боролся с собой…
– И что же тебя остановило? – чувствуя, как кривится рот, спросила я.
– Удивительно… твоя сварливая старушонка, ехидная Данимира Андреевна спасла тебя. Вначале она раздражала, потом казалась забавной… в конце концов я признал в ней личность. Что за девчонка скрылась за старухой, гадал я. Мне стало любопытно… и я тебя не тронул. А потом… Потом ты открыла свои удивительные глаза, сказала «Привет», улыбнулась… и что-то со мной произошло…
Он замолчал, вспоминая с болезненной гримасой.
– Так ты поэтому начал шипеть и отчитывать меня как нашкодившую кошку?
Плотина продолжала низвергаться.
– Я был зол. Ты просто улыбнулась, а я будто начал падать с большой высоты и всё никак не мог упасть. Я чуть не рехнулся в этом «кармане бога»! Мы могли выбраться оттуда гораздо быстрее, но у меня половина восстановленной энергии уходила на подавление желания. Я сто раз воображал, как будет славно метнуть лиловый шар и стащить наконец с тебя эти чёртовы клетчатые брючки в обтяжку, в которых ты искушала меня ежедневно…
– Я и не думала… – пролепетала я.
– Конечно, не думала. Ты играла в свои невинные девчонские игры… а я терпел. Только в начале чуть не сорвался, тогда на кухне. Но остановился, потому что захотел чего-то настоящего… того, что происходит между обычными людьми… об этом я ведь только слышал, но сам никогда не испытывал. Желание настоящего подобно стальному канату удерживало меня на краю. Мучило, но удерживало. Ты получила надо мною необъяснимую власть…
Пора, поняла я, набрала побольше воздуха и мрачно сказала:
– Объяснимую.
Кайлеан насторожился, взгляд его сделался внимательным.
– Я виновата перед тобой и должна просить прощения. Давно надо было рассказать, но я боялась.
– А теперь не боишься?
– И теперь побаиваюсь, – призналась я. – Но верю, что ты сильный. Сильный не обижает тех, кто слабее его.
Он усмехнулся:
– С некоторых пор не уверен, что ты слабее.
Я положила на стол руку, потянула за кончик красной нити и шепнула: «Ступай…». Нить помедлила, как бы давая мне время передумать, затем соскользнула с запястья. Как только контакт с кожей был прерван, часть пентаграммы перестала притворяться невинной шерстяной ниточкой. Она засветилась огненно и на стол улеглась в виде замысловатой руны.
Кайлеан уставился на огненный вензель.
– Вот твой стальной канат, – сказала я. – Это часть твоей пентаграммы. Возвращаю. Тебя мучила привязанность ко мне? Больше не будет. Всё закончилось.
Он перевёл взгляд на меня, в его зрачках тлели угли.
– Откуда это у тебя? – спросил он глухим голосом.
– Ты сам мне дал, когда я починила твою пентаграмму.
– Когда ты – что?..
Я вздохнула.
– Я умею чинить твою пентаграмму. Не знаю почему. Всегда умела, с первого дня знакомства. Ещё когда кошкой была. Своим выздоровлением ты действительно обязан мне. Но всё произошло не так, как кажется. Не само собой. Твоя пентаграмма оказалась разорванной в клочья, я несколько месяцев связывала обрывки в единое целое. Во сне.
Я рассказала ему про чёрную степь, про то, как ночами бродила босиком по её тёплой сухой земле, отыскивая красные нити среди ковыля…
– В ту ночь, когда всё было почти готово, я собиралась соединить последний обрывок с восстановленным узором, но в сон пришёл Чудовище, твоё второе «я», и не дал мне этого сделать. Последнюю нить он повязал мне на запястье. Пентаграмма всё равно заработала, но без одного фрагмента. На утро появился ты… очнувшийся, в чересчур здравом уме… словом, такой, какой есть. Теперь понимаешь? Замки в Башне принимали меня за свою – они видели часть твоей пентаграммы.
– Чудовище… то есть я… – он поправился с заметным усилием, видно было, что Кайлеану нелегко даётся отождествление с «рогатым недоумком». – Я как-то объяснил свои действия?
– Нет. Ты только сказал, что тебе – тебе нынешнему – эту нить отдавать нельзя ни в коем случае.
Он помолчал, потом усмехнулся:
– А ты всё-таки отдала… непослушная Данимира… Почему?
– Потому что я тоже хочу настоящего. Мне не нужна искусственная привязка. – Я облизала губы и с запинкой добавила: – Твоя тяга… и всё такое… из-за нити на моём запястье. Прости, что не отдала её раньше.
– Нить тут не причём, – резко сказал Кайлеан. – Ничего не изменилось.
Надо было проявить терпение, сказать, что стоит подождать результата, что прошло слишком мало времени… может быть, что-то надо было сделать с этой блудной нитью… провести какой-то ритуал воссоединения… но я вдруг с застывшей улыбкой сказала:
– Рудники и выход к морю остались?
Я увидела как сузились его глаза, а ноздри гневно раздулись.
– Ты поэтому мне отказала? – Его голос стал ещё холоднее.
– Кайлеан… пойми… у меня ведь нет королевства, что бы тебе там не казалось. Я не стану бороться с Илгалеей за власть. Насколько понимаю, мама заключила с сестрой что-то вроде договора отречения, и я не стану встревать в это дело. А ты – будущий король и никем другим быть не сможешь.
– Это единственная причина твоего отказа?
Я испугалась, что сейчас он снова решит, что через эту причину можно легко перешагнуть, и заговорила сумбурно:
– Мне жаль тётю… кажется, её жизнь сложилась не очень хорошо… Вся эта история с призрачным сыном… Тогда Илгалее было меньше, чем мне сейчас… и рядом никого не оказалось. Близких друзей, похоже, не было, с сестрой конфликт интересов, родители умерли… опекун, и тот был в отъезде. Никого, чтобы утешить, остановить, не дать совершить ошибку. Мне кажется, ей поговорить было не с кем. Того типа, что ей помогал, заботила только должность Верховного Мага. Он хладнокровно помог несовершеннолетней девочке в состоянии аффекта совершить фатальную ошибку. А потом, быть может, существование Мортена отбросило тень на всю тётину жизнь и не позволило построить новые отношения…
– Да уж, подозреваю, Мортен – не та ошибка, которую можно просто взять и зачеркнуть. Но Илгалея сама выбрала свой путь – породила призрачного ублюдка, пустышку вместо наследника. След на её ауре не был стёрт, он просто не мог проявиться отчётливо – Мортен не человек.
– Он не пустышка. И не «ничто». Ты его не видел. Да он живее всех живых… И так же, как все, не хочет умирать.
Кайлеан высоко задрал брови.
– Ты его оправдываешь? Напоминаю – он тебя сожрать намеревался. И ему это почти удалось.
– Не оправдываю. Он жуткий. Но… – Я не знала, как выразить свои ощущения, поэтому просто повторила: – Мортен…не «ничто». Мортен живой.
– Лучше бы он на самом деле был живой, – хмуро возразил Кайлеан. – Или мёртвый, что было бы просто превосходно. Однако технически он никогда не жил и никогда не умирал. И в то же время рождён от слияния крови… Я не до конца понимаю свойства его сущности, меня это… м-м-м… беспокоит. Мортен опасен, его будет сложно уничтожить. Но ничего, я это сделаю. А теперь… поведай-ка мне, Данимира, кто мутил воду на балу? Кто наговорил тебе такого, что ты помчалась в Башню?
Я мысленно заметалась. Уйти в глухую «несознанку»? Или рассказать? А как же Пустошь Братской Любви? Но если Химериан собирался пойти против брата, не причинит ли он вреда ему в дальнейшем? Сказать или не сказать?..
Но тут Кайлеан, наклоняясь ближе и заглядывая мне в глаза, предположил:
– Это Арабелла?
Я поморгала от неожиданности:
– Кто?!
– Тогда Леар?
Я снова похлопала глазами:
– Почему Леар?
Кайлеан изучил моё недоумённое лицо и нахмурился:
– Кто тогда?
Скажу, решила я. Хим, конечно, открыл мне глаза на происходящее, но ни за что не поверю, что он это сделал из любви к ближнему. Ну, набьёт Кайлеан Химу физиономию… ну и пусть. На пользу пойдёт.
– Всё, что мне рассказали, я хотела бы услышать от тебя. Но правду мне открыл Химериан. И пожалуйста, помни, что он твой брат.
Кайлеан изумился ещё больше моего.
– Химериан?! Нет, он не мог.
– Очень даже смог.
– Да нет, у Химериана случаются мелкие… э-э-э… закидоны, но вообще он нормальный мужик.
– Не знаю, мелкий это закидон или крупный, но твой нормальный мужик сдал тебя со всеми потрохами. И предложил сбежать с ним прямо с бала. Обещал помочь добраться до дома.
Кайлеан задумался, потом отрицательно покачал головой.
– Нет, Хим не мог.
– Что значит «не мог», если это он и был? Я его своими глазами видела. Как тебя сейчас.
Кайлеан поморщился:
– Почерк не его. Топорная работа. Там временная магия была задействована… она всё-таки требует высшего уровня, а состряпано было так, что половина простолюдинов из обслуги чуть рассудка не лишилась. Хим – высший маг, а для нас без причины простолюдину навредить… как бы тебе объяснить… всё равно что калеку обидеть. Захоти Хим навредить – поизящнее всё обставил бы… Не похоже на него… а нацепить чужую личину не сложно… особенно если не опасаешься казни за подделку личности…
– В смысле?
Кайлеан снова поморщился, тема была ему явно неприятна.
– Леар… Слабоват он по части магии… уровень у него средний… Белла тоже не блещет. Если б не её Ирселон…
– Ирселон?
– Родное королевство Арабеллы. Ныне одна из провинций Эрмитании.
– Оу! Что же там, в этом Ирселоне? Выхода к морю явно нет… теряюсь в догадках!
Кайлеан проигнорировал мой сарказм и продолжил задумчиво:
– Заклинание в замке было выполнено вроде как в ирселонской манере… и как будто плели его сразу два мага… И к простолюдинам у Бэлы с Леаром отношение… попроще…
– Но зачем это Леару? Он же первый в очереди на престол и когда-нибудь получит всё.
– Отец произнёс вслух, что предпочёл бы видеть на престоле Эрмитании меня. Не один раз произнёс. Чисто теоретически, разумеется, и в приватных беседах, но приватность в замке вещь относительная. Леар воспринял теории отца негативно. Он у нас немного параноик… впрочем, как и любой из Карагиллейнов. У нас, видишь ли, сложные семейные взаимоотношения.
– Вижу. Сложные взаимоотношения? Это ещё мягко сказано. Но тогда Леару выгодней свершить красивый старинный обряд – засунуть меня в спальный мешок и вручить тебе вместе с соседней Аннморией. А Химериан… или кто там… стремился разлучить нас.
– Аннмория слишком близко. Леар предпочёл бы видеть меня подальше от своих будущих владений. Так что очень сомневаюсь, что ты попала бы домой, согласившись уйти с бала. И не думай на Хима. Мы с ним порыкиваем друг на друга, но не враждуем всерьёз.
Я обдумала новую информацию и сказала:
– Ну, раз так… Ты уверен, что в «карман бога» тебя именно Илгалея отправила?
Он взглянул на меня остро и сказал:
– Я всегда держу в уме альтернативные версии. Рано или поздно я разберусь со всем. – Он вдруг снова взял мои руки в свои. – Мы отвлеклись от главной темы. Ты не ответила мне.
– Это ты про что?
– Это я про то. Даня, почему ты сказала «нет»?
Я скосила глаза – огненный вензель продолжал пылать на столе.
Действительно, будто бы ничего не изменилось. Ему по-прежнему хотелось ко мне прикасаться, а мне – чувствовать его прикосновения. Может, и правда, нить не при чём… и королевство не при чём?
Робкая надежда шевельнулась в моей душе и тут же я поняла, как устала. Это была самая длинная ночь в моей жизни. Наверное, уже светало. Было чувство, что скелеты, вывалившиеся изо всех шкафов, погребли меня под собой. Сил выяснять отношения не было, поэтому я пробормотала:
– Пока не выясню, что с родителями, ни о чём думать не могу… потом.
Он оживился:
– «Потом» – это же не «нет»?
– Да, это не «нет». Но это твёрдое «потом». Верни меня домой.
– Мы можем отложить официальное торжество, – вкрадчиво промурлыкал он. – Свадьба будет скромной и быстрой.
Я закатила глаза и сказала:
– Кайлеан! Попробуй взглянуть с такой стороны: родители невесты – не чужие люди. Какая свадьба – а вдруг твоя тёща в фашистском плену?!
Он уставился на меня глазами мадагаскарского лемура.
По-моему, мысль о том, что у него будет тёща, потрясла Кайлеана Георгиевича сильнее всех откровений этой ночи. Он даже как-то притих… должно быть, глубоко задумался о коварных превратностях судьбы, подстерегающих адского демона на жизненном пути. Потом очнулся:
– Ты устала, ступай к себе. Я ещё побуду здесь.
– Ты ведь отпустишь меня домой?
Кайлеан сжал губы и после паузы произнёс:
– Ступай. Я извещу тебя о своём решении.
Я поплелась к выходу, но вынуждена была остановиться – дверь не подчинилась.
Я оглянулась.
– Дверь. Она теперь не открывается.
Он сидел, непривычно сгорбившись, глядя на обрывок своей пентаграммы и, казалось, ничего не слышал.
– Что это за знак? – спросила я, чтобы вывести его из оцепенения.
Кайлеан ещё немного посидел в неподвижности, затем, будто придя к какому-то решению, положил руку на стол. Красная нить ожила и змейкой скользнула к хозяину.
Он встал, подошёл и протянул ко мне открытую ладонь. Нить уютно свернулась на ней, вновь изобразив тот же самый загадочный вензель.
Мы оба молчали, наконец Кайлеан вымолвил:
– Это адвинт, древний рунический язык программирования пентаграмм. И это руна «сердце»… Чудовище… то есть я… отдал тебе своё сердце.
Внутри у меня всё сжалось.
– Это же не приворот? Ты же не поэтому…
Он покачал головой:
– Всё свершилось раньше. Чудовище просто констатировал факт. Я называл его глупцом… а глуп был именно я. Дай мне свою руку, Данимира.
Я поняла и возразила:
– Не надо. Мы оба хотим настоящего.
– Когда я рядом с тобой, всё настоящее… всё обретает смысл. Остальное неважно.
Если это было не объяснение в любви, то я не знала, как ещё можно воспринять его слова. В непреодолимом порыве я прильнула к нему и потянулась губами к его губам… он тут же мне ответил.
…Всё было по-прежнему, ничего не изменилось. Нас по-прежнему тянуло друг к другу с неодолимой силой, и мистическая связь была тут не причём. И никакие сокровища в мире не могли породить такие чувства. Несколько раз мы размыкали губы, но только для того, чтобы глотнуть воздуха.
Первым отпрянул Кайлеан.
– Данимира, иди спать. Иначе моё «сейчас» окажется сильнее твоего «потом».
Кто знает, почему он не терял голову, когда её была готова потерять я. Может быть, всё ещё лелеял надежду на совместное царствование, для благополучия которого требовался фундамент на девственной крови…
– Иди, – повторил Кайлеан. – Только сперва дай мне руку.
Я положила руку ему на грудь и, пока он возвращал на моё запястье нить, сбивчиво произнесла:
– Всё так сложно и так запутано, и порою кажется безнадёжным… но я хочу быть с тобой! Придумай же что-нибудь!
– Что-нибудь? – он приподнял брови.
– Что-нибудь… Придумай для нас… альтернативный финал.
Он помолчал, потом толчком отворил дверь.
– Постарайся выспаться. Завтра будет трудный день.
Я с испугом и надеждой повторяла в уме его слова. Завтра будет трудный день? Что он имел в виду?
Ответ на этот вопрос я получила поздним утром, когда меня разбудила Дрю, зависшая над постелью.
– Просыпайтесь, леди Данимира, Его Высочество ожидает внизу.
Сквозь задёрнутые шторы бесцеремонно пробивалось солнце и озаряло комнату жизнерадостным разноцветным сиянием.
Я медленно приходила в себя, смутно вспоминая вчерашнее – бал, мой сумасшедший побег, открытия и признания… возвращение на рассвете, падение замертво в кровать, изгнание любопытствующего Лемюэля Пена в ванную комнату, суету и причитания Дрю, которая почти силой заставила меня подняться и переодеться в ночную сорочку.
Сев в постели, я жалобным голосом простонала:
– Дрю, Лем, всё ужасно, я – принцесса!
– Никто и не сомневался, – отозвался Лем, парящий рядом с Дрю. – И ты, Андреевна, уже рассказала нам как ужасно быть принцессой – раз двадцать перед тем как заснуть…
– …И ещё десять раз во сне, – подхватила Дрю. – И сейчас всё станет ещё ужаснее. Его Высочество прислал вам очередной наряд, а, может, и драгоценности к нему. Прямо даже не знаю, как вы переживёте такую напасть. Лем, слетай-ка за поворот, леди Данимира одеваться будет.
На одеяло упала голубая коробка, перевязанная серебристой лентой.
– Потом посмотрю, – апатично сказала я и отодвинула коробку.
– Его Высочество велел это обязательно надеть и передал, что если вам не понравится, он будет рад.
Я задумалась, потом переспросила:
– Он будет рад, если мне понравится?
– Не-е, – Дрю энергично помотала головой. – Так и сказал – будет рад, если не понравится.
В недоумении я вскрыла коробку, заглянула внутрь… моё сердце забилось чаще. Я извлекла из коробки чёрные джинсы, такую же куртку, серую хлопковую майку с принтом, изображающим Лондонский мост, и чёрную бейсболку с большим козырьком. На дне коробки обнаружилась упаковка с носками, завёрнутые в тонкую бумагу «конверсы» со звёздочками, солнцезащитные очки в футляре и небольшая сумка из серой замши на длинном ремне.
– Ой, Дрюшечка… – дрожащим голосом сказала я, прижимая к груди джинсы. – Ой… Мне нравится, очень нравится! Мне кажется, я знаю, что это означает…
Дрю подлетела и двумя пальчиками приподняла футболку.
– Чудно. У нас такое только простые люди носят. Порядочная принцесса на такое не позарится.
– Я непорядочная принцесса! – радостно сообщила я, залезая в узкие джинсы. – И я очень даже зарюсь! Потому что принцесса я только формально, по происхождению. А воспитание моё самое что ни на есть рабоче-крестьянское!
Дрю скептически фыркнула, я поправилась:
– Ну, ладно, приврала, на самом деле инженерно-библиотечное…
Лем высунулся из-за угла и пояснил:
– Манеры у тебя, Андреевна, не инженерные. И осанка не библиотечная. Ходишь, будто корона на голове… такое не скроешь, это в крови. А скоро корона будет настоящая.
Ничто не могло изгнать надежду из моего сердца.
– Насчёт «скоро» – это ещё бабушка надвое сказала, – ответила я, зашнуровывая кеды. Потом я с удовольствием попрыгала на ковре, проверяя гибкость подошв. – Надеюсь, в ближайшее время я домой отправлюсь. У меня там очень важные дела – поважнее короны.
– Дитё вы ещё, леди Данимира, – снисходительно произнесла Дрю, будто она была по крайней мере вдвое старше меня. – Не вам тут решать.
Я встала перед зеркалом, надела очки, низко опустила козырёк бейсболки и осталась довольна – лица было толком не разглядеть.
– Посмотрим.
Швырнув кепку с очками на кровать, я поспешила к лифту.
Кайлеан ждал меня, стоя на балконе. Слепящее солнце заливало его фигуру и вначале я увидала только стройный тёмный силуэт. Услышав шум закрывающейся двери лифта, он обернулся и шагнул в комнату. Я с восторгом обнаружила, что Кайлеан тоже одет по-походному – джинсы, футболка, кроссовки… всё чёрное. Солнцезащитные очки-авиаторы скрывали его глаза, губы были плотно сжаты, отчего невозмутимое лицо в обрамлении тёмных прядей казалось жёстким и холодным.
Но я всё равно просияла:
– Доброе утро, а может, и день! – Наверное, мою улыбку можно было увидеть со спины. – Во всём чёрном ты похож на Князя Тьмы. А я – на твою верную приспешницу. Простые россияне будут оборачиваться вслед и креститься.
Он снял очки и выражение его лица смягчилось.
– Это только для перехода. В Мадриде у меня дом, там, если хочешь, переоденемся.
Моя улыбка медленно испарилась.
– В Мадриде?! Мы что, отправляемся в Мадрид? Но почему туда? Мне домой надо!
– Сначала туда. Если войдём в твой мир через имперский портал, то после соблюдения ряда формальностей сможем передвигаться вполне легально. Я уже говорил, у нас при императорском дворе что-то вроде дипломатической миссии. Не вполне официально, но мы представляем всю Конфедерацию, и с присутствием Эрмитании мирятся – нынешний император относительно лоялен. Законность будем соблюдать до определённых пределов, разумеется. Никто не одобрит посещение принцем Эрмитании закрытой магической зоны на Кольском полуострове, но для начала российскую туристическую визу для посещения Москвы и Санкт-Петербурга нам выдадут.
– Мне? В Россию? Туристическую визу? И зачем нам Москва?
– Возвратишься на родину под чужим именем, чтобы ни у кого не возникло лишних вопросов. В Петербурге вернёшь свою личность и на Север отправишься уже как Данимира Шергина.
Он прошёл к письменному столу, что-то достал из ящика. Потом вернулся и положил на стол, накрытый к завтраку, две книжицы.
Сверху лежал российский внутренний паспорт с золотым двуглавым орлом. Я взяла его в руки. Удивительно, Кайлеан точно запомнил всё, что как бы невзначай выспрашивал у меня в «кармане бога». Данные были указаны правильно – ФИО, дата рождения, регистрация в Малом переулке, даже моя физиономия демонстрировала естественную для паспортных фотографий напряжённость – широко распахнутыми глазами я преданно таращилась в объектив.
– Здорово, прямо как настоящий, – похвалила я неведомых умельцев.
– Распишись. – Он выложил на стол перьевую ручку, отодвинул стул и усадил меня.
Я взяла ручку, но прежде как бы ненароком пролистала страницы до заголовка «семейное положение» – она была чистая. После этого я поставила свою подпись.
На обложке второго паспорта был вытиснен золотой герб в виде щита с короной наверху… опять моргая, я глядела на слова «Malta» и «Passaport».
– Это государство из тех, что официально торгуют гражданством, – пояснил Кайлеан, – его можно получить за инвестиции в экономику страны. Клан Карагиллейнов сделал очень большие инвестиции в экономику Мальты. Давно сделал. Один из предков был мальтийским рыцарем… долгая история, потом расскажу. Словом, в вашем мире я – мальтиец. Поскольку мы будем путешествовать вместе, логично было оформить и тебе такие же документы. Ну и потом это англоязычная страна, удобно… чего не могу сказать о тамошнем левостороннем движении.
Я открыла паспорт.
– Мы будем путешествовать как молодожёны, – быстро сказал Кайлеан. – Так удобнее.
Моргать я уже устала, поэтому молча уставилась в паспорт.
Dani Karagilleyn – значилось рядом с моей фотографией.
– Свадебное путешествие, – сказал Кайлеан. – Ни у кого не возникнет вопросов за каким чёртом двух мальтийцев понесло в холодную, дикую… ну, в смысле, экзотическую страну.
– …И путёвку в Сибирь… – задумчиво произнесла я, потом спросила: – Это же фальшивый паспорт?
Он передёрнул плечом.
– Смотря что считать фальшивкой. Формально – нет. Бумага настоящая, печати тоже, и с биометрией проблем не будет. Недавно инвестиции Карагиллейнов в экономику Мальты стали ещё больше.
– Но имя не моё.
– Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет, – с небрежной полуулыбкой процитировал подкованный Кайлеан Георгиевич.
Я не поддалась на шекспировское обаяние.
– Сам-то ты как считаешь? Фальшивый или нет? Если имя не то?
Он посопел, похмурился, но признал:
– Фальшивый. Пока.
– Мне достаточно того, что ты это понимаешь, – кротко сказала я, взяла ручку и поставила подпись. – Только скажи, Москву ты упомянул просто так? Зачем нам в столицу? Ты, может, на карту не посмотрел? Это же крюк. Нам нужна «Мурманка», трасса Р-21. Петрозаводск, Кондопога, Костомукша, Кандалакша, Ковдор… и так далее.
– Сначала позавтракай. – Он переместил ближе несколько тарелок и заговорил вновь только после того как убедился, что я что-то проглотила. Разлив кофе по чашкам, Кайлеан продолжил: – Ксения Михайловская из ковена Мортена… думаю, она не просто так появилась в твоей жизни. Её отец – Игорь Михайловский, крупный московский чиновник. По некоторым сведениям, он активно искал возможность влиться в оружейный бизнес. Даже сделал попытку договориться с твоим отцом за спиной у хозяина завода. Уникальное магическое оружие, уходящее налево, – это большие деньги и большие возможности в теневой политике.
– И что папа?
– После этой беседы Михайловский назвал твоего отца «собакой на сене»… и ещё несколькими более грубыми эпитетами.
– Папа послал его куда подальше?
– Судя по всему – да. Но покровителя твоего отца, Владислава Ладыженского, больше нет. Его частный «Боинг» исчез с радаров над Тихим океаном, и произошло это примерно тогда же, когда ковен совершил на тебя нападение. Теперь Оленегорским Опытным официально владеет другой человек… вероятней всего, подставное лицо. Есть информация, что бенефициарным – тайным – владельцем завода является именно Михайловский. Он не указан в правоустанавливающих документах, но является фактическим собственником всех активов.
– А папа? – пролепетала я.
– На заводе произошла смена руководства. Больше никаких сведений, кроме тех, что производство работает и государственные заказы выполняются в срок. То есть, внимания к себе завод не привлекает. А вот что на самом деле происходит в твоём Оленегорске… об этом можно узнать только на месте. Не забывай, там пропало двое моих людей. Уверен, сейчас часть отгружаемой продукции не фигурирует в официальной отчётности. Перед тем, как отправиться в Оленегорск, я планирую посетить Москву, навести справки и заручиться кое-какой поддержкой, она нам не помешает. Поэтому мне нужен официальный статус. Атака на тебя, твою семью и завод произошла в единый промежуток времени. Более чем уверен, это звенья одной цепи.
Я поставила чашку с кофе, потому что у меня затряслась рука.
