Текст книги "Во имя Рима: Люди, которые создали империю"

Автор книги: Адриан Голдсуорти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)

Двумя днями позже Симон добился такого же успеха, как его соперник. Его люди осуществили вылазку и подожгли тараны, установленные на пандусы напротив этого участка первой стены. Римляне оказались в таком замешательстве после внезапной атаки, что мятежникам удалось пробиться почти к самому лагерю, их остановила охрана перед лагерным валом. Стоявшие в оцеплении солдаты могли поплатиться жизнью за то, что оставят свои посты, поэтому они бились отчаянно и не отступили.

Тит, находившийся возле крепости Антония и проверявший нанесенный ущерб, прибыл к месту новой схватки во главе своих сингуляриев и атаковал неприятеля с фланга. Пехота иудеев снова оказалась беззащитной перед хорошо организованной кавалерией и понесла серьезные потери, прежде чем ее оттеснили обратно к городу. Однако этот маленький успех римлян не мог компенсировать разрушения насыпей, которые строили с таким трудом и упорством. ^{340}

Эти неудачи сильно подорвали боевой дух осаждавших, который упал почти до нулевого уровня. Дион Кассий пишет, что некоторые солдаты настолько отчаялись в успехе осады, что дезертировали и присоединились к мятежникам. Тит созвал своих старших офицеров на консилиум для обсуждения этой проблемы. Одни высказались за немедленное решительное наступление с использованием всей армии в надежде подавить защитников, хотя при этом существовал риск неудачи, которая могла окончательно подорвать боевой дух солдат. Другие предлагали окружить Иерусалим стеной и взять город измором. Однако на это требовалось много времени, и такую победу вряд ли можно было бы назвать эффектной и яркой, в чем так нуждался Веспасиан для упрочения своей власти.

Тит согласился с более умеренным планом. Было решено продолжить осаду и начать строительство новых насыпей, несмотря на то что для этого требовалось большое количество древесины, которую уже было трудно найти в округе, и еще труднее будет восстановить осадные сооружения, если их уничтожит неприятель.

Однако, прежде чем солдаты возобновили работу, Тит приказал соорудить линию контрвалации вокруг всего города. Каждому легиону и подразделению в армии было поручено строить определенный участок насыпи. Это был обычный римский метод выполнения масштабного проекта. Точно так же строили стену Адриана, где были обнаружено множество надписей с перечнем завершенных работ на заданном участке, выполненных определенной центурией легиона. Подобное разделение труда позволяло правильно организовать работы, к тому же можно было играть на гордости солдат, заставляя подразделения соревноваться, кто быстрее закончит свой участок.

Тит постоянно посещал работавшие группы, стараясь укрепить веру солдат в то, что их командующий замечает все, что они делают и вознаградит умелый и упорный труд столь же быстро, как и накажет за безделье. В течение трех дней был построен ряд укреплений длиной около пяти миль, включающий пятнадцать фортов ^[53], и город был полностью окружен. Каждую ночь Тит лично проверял часовых и аванпосты по всей насыпи. Второй обход совершал Тиберий Александр, а на выполнение третьего был назначен один из легатов легиона. ^{341}

Тит поставил перед своими солдатами задачу, которую, несмотря на значительные усилия, можно было выполнить быстро. Что и произошло. Удовлетворение от завершения работы способствовало поднятию их боевого духа. Защитникам римская стена ясно дала понять, что спасения не будет, а отдельным людям и маленьким группам будет теперь очень рискованно покидать город в поисках пропитания. Провизии в Иерусалиме на данный момент осталось совсем мало, особенно у обычного населения, тогда как повстанцы забирали себе все, что могли найти. Тем не менее любая попытка покинуть город и сдаться римлянам могла повлечь за собой немедленную казнь. Да и римлянам не всегда было безопасно сдаваться. Во время осады было замечено, что иногда пленники (из числа мирных граждан), рылись в собственных испражнениях, чтобы достать золотые монеты, которые они проглотили в городе, чтобы солдаты ни той, ни другой стороны не могли их отобрать. По римскому лагерю поползли слухи, что беглецы набиты золотом. Это привело к ужасной резне, учиненной лагерной прислугой, вспомогательными войсками и некоторыми легионерами. Они вспарывали пленникам животы в надежде обнаружить там состояние. ^[54]

Тит был шокирован происшедшим – подобные зверства могли привести к тому, что остальные мирные жители перестали бы сдаваться римлянам. Он выступил с речью перед своими войсками и пообещал казнить любого, кто будет уличен в подобном преступлении. Однако ни один из виновных так и не был найден. Несмотря на предупреждение Тита, мечта о спрятанном золоте привела к очередным зверским убийствам, которые совершались, когда поблизости не было старших офицеров. ^{342}

После завершения линии контрвалации римляне стали строить новые насыпи напротив крепости Антония. Материалов не хватало, и солдат отправляли за 11 миль для поиска деревьев. Новые пандусы сооружались в течение двадцати одного дня, и работа снова осложнялась постоянными вылазками защитников города. Однако когда Иоанн повел своих людей, чтобы поджечь готовые конструкции, то обнаружилось, что римские войска тщательно охраняют эти позиции при поддержке лучников и «скорпионов».

Новая вылазка была организована плохо, и решительная атака не состоялась. Тараны были готовы наносить удары по стенам крепости Антония, «артиллерия» вела заградительный огонь, отгоняя защитников. Часть легионеров сформировала «черепаху», и они попытались выломать камни из стены с помощью ломов.

После целого дня общих усилий римлянам не удалось добиться особого прогресса, но все изменилось ночью, когда крепость Антония, ослабленная туннелями, выкопанными ранее людьми Иоанна, неожиданно рухнула. К изумлению римлян в башне-крепости образовалась массивная брешь. Зелоты предвидели подобное развитие событий и спешно построили за башней новую стену, чтобы перекрыть путь, который вел прямо ко двору храма. Большая башня, обрушившись, засыпала стену камнями, благодаря чему теперь было сравнительно легко на нее взобраться. ^{343}

Однако римские войска не выразили желания штурмовать эти импровизированные укрепления, даже несмотря на ободряющую речь Тита, в которой он сулил награды тем, кто первым взберется на стену. На этот призыв откликнулась только дюжина солдат вспомогательных войск под руководством сирийца по имени Сабин. Этот смуглый и сухощавый, внешне совершенно не похожий на солдата человек крикнул наблюдавшему за ним полководцу, что он готов за него умереть, и пошел в атаку. Но Сабин был убит вместе с тремя своими товарищами. Все оставшиеся были ранены, но смогли вернуться обратно к своим.

Другие воины не выразили ни малейшего желания следовать примеру этих храбрецов. Однако двумя ночами позже группа из двадцати легионеров, дежурившая на аванпосту, к которой присоединились знаменосец (signifer), трубач и два кавалериста вспомогательных войск, по своей собственной инициативе взобралась на вражескую стену. Убив или заставив отступить иудейских часовых, они велели трубачу протрубить сигнал.

Насколько мы можем судить, никто из старших командиров не приказывал совершать этот подвиг. Эти солдаты по собственной инициативе попытались завоевать славу и награды. Несмотря на это, Тит быстро узнал, что произошло, и сформировал отряд для захвата опорного пункта. Стараясь развить успех, он послал своих солдат на двор Храма, к которому теперь открылся проход. Завязался яростный бой, ибо мятежники намеревались отстоять свою святыню.

В темноте лидерам было трудно руководить ходом сражения, но римлян оттеснили лишь после того, как миновала большая часть следующего дня. Во время боя вифинский центурион по имени Юлиан в одиночку устремился вперед по двору Храма, отогнав защитников, но ему не удалось увлечь за собой римских солдат. В конце концов, он в своих башмаках (caligue),подбитых гвоздями с большими шляпками, поскользнулся на гладких плитках, был окружен толпой мятежников и изрублен на куски. Скорее всего, эти истории о героических смертях, столь похожие на случаи, которыми Цезарь расцвечивал свои мемуары, стараясь смягчить впечатление от понесенных поражений, имелись в собственных «Заметках» Тита. Иосиф утверждает, что лично ознакомился с этими записями. ^{344}

К новому штурму Храма готовились лучше, чем к первому, и Тит приказал уничтожить остатки крепости Антония и создать из обломков насыпь, ведущую прямо во двор. Римский полководец также отправил Иосифа к Иоанну Гискальскому с официальным вызовом выйти на поединок. Этот ход отчасти ставил целью убедить мирное население города в том, что оно страдает исключительно по вине радикальных лидеров, но, возможно, Тит хотел подбодрить своих воинов, внушив им мысль, что враг боится сразиться с ними в честном бою. Горожане (особенно аристократы) бежали к римлянам теперь всякий раз, как только появлялась возможность проскользнуть мимо стражи, выставленной повстанцами.

Через несколько дней Тит сформировал специальный штурмовой отряд, для которого отобрали по тридцать самых храбрых легионеров из каждой центурии, и во главе каждой тысячи поставили трибуна. Общее командование было поручено легату Цериалису. Сделав ставку на отборные части, Тит надеялся, что гордость заставит их сражаться еще упорнее, чтобы подтвердить правильность сделанного выбора.

Атака началась ночью. За ней наблюдал Тит с уцелевшей башенки крепости Антония. Иосиф утверждает, что офицерам пришлось удерживать молодого полководца, который лично хотел возглавить штурмующий отряд, как он это делал прежде во время осад. Каждый командующий сталкивался с трудным выбором: он мог остаться сзади, где будет трудно рассмотреть, что происходит в первых рядах и еще труднее повлиять на ход боя, или же возглавить атаку, рискуя попасть в плен или быть убитым.

В 67 г. Веспасиан во время штурма Гамалы, раздраженный неудачами, лично решил идти в город со своими сингуляриями. Когда, мятежники обратили римлян в бегство, Веспасиан оказался отрезанным от своих и был ранен в ногу прежде чем смог вырваться с охраной из окружения. В Иерусалиме Тит, обращаясь к солдатам, подчеркнул, что остается сзади лишь для того, чтобы лучше наблюдать за поведением каждого солдата в отдельности.

Атака поначалу ошеломила защитников, но они быстро пришли в себя, а когда бой переместился на широкий двор Храма, численность защитников еще возросла. Бой, начавшийся ночью, продолжался на следующий день, и ни одна из сторон не могла получить заметного преимущества. Большая часть двора осталась в руках иудеев. Но так не могло продолжаться долго. В течение семи дней римляне построили дорогу через руины крепости Антония. Это позволило атакующим легче вводить в бой свежие войска.

Справившись с этой задачей, солдаты принялись сооружать насыпи, чтобы перед первой стеной можно было установить тараны, хотя древесину, требующуюся для этого, приходилось везти более двенадцати с половиной миль. На некоторое время атаки прекратились, но мелкие ежедневные стычки и набеги продолжались. В такой ситуации самым сложным оказалось поддерживать дисциплину. Многие кавалеристы, занимаясь поиском фуража, бросали своих лошадей на произвол судьбы, и их воровали осажденные. Тит приказал казнить одного кавалериста, потерявшего таким образом свою лошадь, чтобы заставить других быть внимательнее.

В городе в результате блокады почти не осталось продовольствия, поэтому Иоанн с Симоном объединили силы, чтобы предпринять решительную атаку на лагерь X легиона на Масличной горе, надеясь прорвать римский фронт в этом месте. После очень упорного сражения их атака была отбита, и римская кавалерия стала теснить мятежников в долину. Во время этого сражения всадник вспомогательных войск врезался на полном скаку в гущу бегущих врагов и схватил одного за лодыжку. Седло с четырьмя луками, используемое римлянами, было очень надежным, но тем не менее этот поступок свидетельствовал о значительной силе и презрении к врагу. Всадник притащил свою добычу к Титу. Солдата похвалили, а его пленника распяли на виду у защитников города. Во время осады римские легионеры любили «забавляться», приколачивая жертвы к крестам в различных нелепых позах. ^{345}

Ожесточенное сражение продолжилось во дворе Храма; обе стороны, стараясь усилить свои позиции, сожгли часть галерей, по которым можно было подойти к Храму. Как и прежде, защитники всеми силами старались мешать солдатам, занятым сооружением пандусов. Иосиф сообщает, что в этот период небольшого роста мужчина по имени Ионафан несколько раз вызывал любого римлянина на бой один на один. Наконец один кавалерист принял вызов. Он, судя по всему, дрался пешим (всадники помогали легионерам во время сложных осадных операций) и был убит после того, как поскользнулся. Триумф Ионафана оказался недолгим, поскольку он был вскоре сражен стрелой, выпущенной римским центурионом по имени Приск.

Вскоре защитники храма добились серьезного успеха. Они подготовили галерею к поджогу, а затем сделали вид, что оставляют ее, заманив неосторожных легионеров в ловушку. Те римляне, что оказались отрезанными от своих на галерее, сгорели в пламени или были убиты. Через несколько дней была предпринята попытка захватить оставшуюся часть храма штурмом. К одной из галерей были приставлены лестницы, штурмующие поднялись наверх, но дальше продвинуться не смогли. Среди них было несколько знаменосцев, которые почти не могли защититься, пока держали свои тяжелые значки. После яростного сражения возле этих символов гордости подразделений, все римляне, которые добрались до верхней части, были убиты, а знамена захвачены. В последующие дни римляне подожгли значительную часть внешних галерей, но тараны не могли нанеси Храму какой-то серьезный урон из-за размера и качества каменной кладки. ^{346}

Как пишет Иосиф, Тит провел консилиум, на котором ясно дал понять, что по-прежнему надеется избежать разрушения храма. Для иудейского историка важно было доказать, что вина за эту страшную катастрофу лежит не на его герое, а на радикальных лидерах мятежников.

Сражение продолжалось во дворе храма, и однажды Титу даже пришлось послать свою кавалерийскую стражу усилить линию пехоты, когда казалось, что иудеи вот-вот прорвут их ряды. Полководец снова наблюдал за боем с удобной позиции на руинах крепости Антония. Постепенно римляне занимали все большую часть храма, и мятежники в конечном счете оказались во внутреннем дворе. В ходе дальнейшего беспорядочного сражения они были оттеснены с него, а самая священная часть храма была предана огню. Кто бы ни совершил поджог, пожар вскоре вышел из-под контроля, а римские солдаты не захотели ничего сделать, чтобы погасить огонь, Тит пытался организовать группы по борьбе с пожаром, приказав использовать силу против любого, кто ослушается, но ему не удалось создать даже подобия порядка. Солдаты мечтали добраться до сказочных богатств, которые по слухам находились в Храме, а заодно уничтожить святыню врага, который сражался с ними с такой ожесточенностью и с такой решимостью. Во время последнего беспорядочного штурма Храма значительная часть зданий была сожжена дотла, а большинство граждан, укрывшихся неподалеку, – убиты. Стоял месяц август. ^{347}

Позднее, когда был восстановлен некоторый порядок, римляне провели официальное празднование, выставив свои знамена во дворе Храма и совершив жертвоприношение. Старый Город вскоре был захвачен и отдан на разграбление. Иосиф упоминает, что римские войска в Иерусалиме награбили столько, что стоимость золота упала вдвое по всей Сирии, когда солдаты вернулись в свои гарнизоны. Иногда мародеры сталкивались с мятежниками, также занимавшимися грабежом. Один из кавалеристов легиона – каждый легион в этот период включал небольшой отряд из 120 всадников – был взят в плен, но бежал, прежде чем его казнили. Разыгрывая целое представление, Тит уступил просьбам своих солдат не казнить этого человека за то, что он попал в плен, но все же заставил его претерпеть унижение, уволив его из его легиона.

Хотя у римлян не все шло гладко и порой их преследовали неудачи, но мужество уже покинуло защитников города вместе с падением Храма. Иоанн Гискальский и Симон бар Гиора попытались начать переговоры, но их предложения были отвергнуты, поскольку осада слишком затянулась. Восемнадцать дней ушло на строительство пандусов против стен Верхнего города, но мятежники теперь были деморализованы и сильно страдали от голода, поэтому сопротивления уже почти не было. Прежде чем римский штурмовой отряд устремился в брешь, пробитую таранами, защитники обратились в бегство и рассеялись.

Иерусалим пал. Иоанн Гискальский сдался и был приговорен к пожизненному заключению. Симон же должен был принять участие в триумфе Тита в качестве самого важного пленника. Уже близился конец сентября. ^{348}

После осады Тит провел официальное построение, на котором поблагодарил своих солдат.

В центре возвели трибунал. Тит занял на нем место вместе со своими старшими офицерами для того, чтобы его слышала вся армия. Он выразил свою глубокую благодарность солдатам за проявленную верность.

Тотчас же он приказал назначенным для этой цели лицам провозгласить имена тех, которые в этой войне совершили какой-нибудь блестящий подвиг. Вызывая их поименно, он хвалил подходивших и выказывал столько радости, как будто их подвиги осчастливили лично его; тут же он возложил на них золотые венки, золотые шейные цепи, дарил большие золотые копья или серебряные знамена и каждого из них возводил в высший чин. Кроме того, он щедрой рукой наделял их из добычи золотом, серебром, одеждой и другими вещами. Вознаградив таким образом всех по заслугам, он благословил все войско и при громких ликующих криках солдат сошел с трибуны и приступил к победным жертвоприношениям. Огромное количество быков, стоявшее уже у жертвенников, было заколото, и мясо их роздано войску. ^{349}

Эта церемония подтверждала уверенность солдат в том, что полководец наблюдает за их поведением и ценит их заслуги. После награждения последовал трехдневный пир. Впоследствии X Бурный легион расположится гарнизоном в захваченного города. XII Молниеносный, очевидно, не полностью искупил вину за прежние поражения, поскольку ему не позволили вернуться на свою старую базу в Рафанее в Сирии, а перевели в гораздо менее уютное место на границе между Каппадокией и Арменией.

После многочисленных празднований и церемоний Тит вернулся в Италию, Веспасиан выехал ему навстречу, и Тит приветствовал его, тем самым рассеяв страхи о возобновлении гражданской войны. Император и его старший сын отпраздновали совместный триумф над Иудеей, который закончился ритуальным удушением Симона бар Гиоры. Сам Веспасиан счел медленное движение процессии крайне утомительным. Но, как всегда, Веспасиан нашел повод для шутки, сказав, что получил по заслугам, захотев удостоиться такой почести в своем уже далеко немолодом возрасте.

Тем не менее новая династия добилась эффектной победы, столь необходимой для подтверждения права повелевать империей, и постаралась всячески подчеркнуть это достижение. В последующие годы была возведена триумфальная арка Тита, на которой сохранились барельефы с изображениями сцен его триумфа. Во времена Веспасиана и Тита велось огромное строительство, в том числе был возведен амфитеатр Флавиев (Колизей). При этом Веспасиан обеспечил работой городских бедняков и смог перестроить центр Рима, опустошенный огнем и грандиозными проектами Нерона. ^{350}

Веспасиану удалось восстановить стабильность в империи. Единственным его серьезным недостатком, как считалось, являлась скупость, но, возможно, это была всего лишь необходимость пополнить казну, истощенную излишествами Нерона. Веспасиан умер в 79 г. Его последними словами была фраза «Кажется, я становлюсь богом». Так шутливо перед лицом смерти Веспасиан намекнул на традицию, в соответствии с которой императоры почти всегда обожествлялись после смерти. Во время погребального шествия актер, надевший его маску и символы его власти, спросил у официальных лиц, проводивших эту церемонию, в какую сумму обошлись похороны. Когда ему назвали огромную цифру, актер предложил им за один процент от этих денег просто бросить тело в Тибр.

Во время жизни своего отца Тит командовал преторианской стражей и выполнял значительную часть не самой заметной работы императора. То, что его правление оказалось благосклонным и справедливым, явилось для римлян приятной неожиданностью. Ради соблюдения благопристойности он порвал со своей давней любовницей царицей Береникой, правнучкой Ирода Великого, а также прогнал евнухов и гомосексуалистов, которые обычно принимали участие в его вечеринках.

Как и его отец, Тит, став императором, приобрел еще большую популярность. Его правление оказалось недолгим, и в 81 г. он умер в возрасте сорока лет. Преемником Тита стал его младший, гораздо менее одаренный и популярный брат Домициан. ^{351}

Глава 13

ПОСЛЕДНИЙ ВЕЛИКИЙ ЗАВОЕВАТЕЛЬ: ТРАЯН И ДАКИЙСКИЕ ВОЙНЫ

Марк Ульпий Траян (56-117 гг.)

Он всегда шел пешком вместе с солдатами своей армий и постоянно находился в расположении войск на протяжении всей кампании. Он мог вести их сначала в одном порядке, потом в другом. Если его войскам приходилось переходить реки вброд, он неизменно делал то же самое. Иногда он даже заставлял разведчиков распространять неверные донесения, чтобы воины приучались совершать неожиданные маневры и не испытывать страха перед любой опасностью. ^{352}

После смерти Августа Римская империя почти не расширялась. На протяжении оставшейся части I века было присоединено несколько небольших союзных царств. Они вошли в состав империи в качестве провинций, но единственное крупное новое завоевание – это покорение Клавдием Британии в 43 г.

Великие завоеватели последних десятилетий Республики стали также и главными соперниками в гражданских войнах. Императоры считали слишком рискованно позволять полководцам завоевывать популярность и славу, покоряя новые территории. Никому из сенаторов отныне не позволялось превзойти достижения принцепса. Август уволил префекта Египта, который демонстративно отпраздновал свои победы, а затем заставил этого человека совершить самоубийство, хотя префект был всего лишь всадником, а не членом сената.

Тиберий, Веспасиан и Тит перед тем как стать властелинами Рима уже отличились на военном поприще, а у Калигулы, Клавдия, Нерона и Домициана не было подобных преимуществ. Поэтому последние четверо тем более не желали создавать себе потенциальных соперников из удачливых полководцев. Мы уже видели, что Клавдий отозвал Корбулона с другого берега Рейна и не позволил полководцу продолжить войну и вернуть часть германской провинции, утраченной Квинтилием Варом. Этот же император принял участие в первой экспедиции в Британию в 43 г. в самый ответственный момент.

Клавдий провел в Британии менее двух недель, но, главное, он присутствовал во время крупного поражения бриттов к северу от Тамезы (Темза) и захвата столицы племени Камулодуна (Кольчестер). Неясно, насколько активную роль он играл в руководстве этими операциями, но показательно то, что он отлучился на полгода из Рима и совершил большое путешествие, чтобы оказаться в армии во время ее блестящего успеха. Хотя пребывание в Британии было недолгим, благодаря этому визиту имя императора стало ассоциироваться с покорением таинственного острова, где побывал Юлий Цезарь, но который величайший полководец не сумел завоевать.

Клавдий вскоре вернулся в Рим и проехал во время триумфа по Священной дороге (Sacra Via). Императоры обычно не делали этого, если победы были одержаны наместниками, а не самими принцепсами. В довершение всего принцепс и его сын взяли себе имя Британник. Помимо этого, император провел игры в честь победы и затеял строительство памятников, призванных увековечить его завоевание.

Правление Клавдия началось с того, что в хаосе, наступившем после убийства Калигулы, его нашли укрывшимся занавеской, и преторианцы провозгласили его императором вопреки желанию сената. Для такого человека присвоенная им победа в Британии имела огромное значение, так как должна была подтвердить его право называться первым гражданином Рима. ^{353}

В конечном счете политическая система, созданная Августом, препятствовала дальнейшему расширению империи. Императоры не желали проводить долгое время в походах, завоевывая новые земли, и не доверяли никому выполнение этих задач. Некоторые теоретики времен Августа уже провозгласили, что Рим подчинил себе самые лучшие и процветающие земли и что дальнейшее расширение империи окажется дороже предполагаемой выгоды.

В этом утверждении имелась доля истины, хотя выдвигаемое рядом современных ученых предположение, что империя перестала расширяться, потому что граничила с воинственными народами, которых было трудно победить, не подтверждается никакими данными. Одно несомненно, профессиональная армия, созданная при Юлиях-Клавдиях, не могла быстро увеличивать свою численность, чтобы вести серьезные завоевания. Призыв в армию был крайне непопулярным, как обнаружил Август в 6 и 9 гг., и все последующие императоры старались по возможности его не объявлять.

Императорская армия представляла собой гораздо более эффективную военную силу, чем народное ополчение до времен Мария, но ей недоставало неограниченных людских резервов, которые оказали огромное значения для побед в Пунических войнах.

В период принципата основная функция армии заключалась в контроле над провинциями. Это были как обычные мероприятия по поддержанию общественного порядка, так, и подавление мятежей. Для осуществления третьей функции – защиты границ – обычно прибегали к сочетанию дипломатии с агрессивным давлением на соседние народы с помощью карательных экспедиций или угроз их проведения. Войны с целью завоевания стали редкостью, хотя идеология империи и ее правителей веками, по сути своей, оставалась прежней и одобряла расширение границ. Увеличение римского империя (imperium)по-прежнему считалось в целом хорошим делом, но теперь это не обязательно требовало приобретения новых территорий. Власть Рима могла пользоваться уважением в каком-либо регионе, хотя он не был занят римской армией и не управлялся официальным римским должностным лицом. Поэтому принцепсы считали многие территории, которые никогда не завоевывались Римом, частью своей империи. Решимость защищать и увеличивать влияние Рима являлась причиной большинства войн, проводимых во время принципата.

Домициан несколько лет наблюдал за своими армиями, сражавшимися на границах возле Рейна и Данубия (Дунай), хотя он не командовал войсками на поле боя. На германской границе возвели ряд фортов, продвинувшись на территорию варваров, но при этом была присоединена относительно небольшая территория. В основном эти войны можно назвать крупными кампании для поддержания авторитета Рима у племен, чьи земли граничили с римскими провинциями. Вторжение в Дакию было предпринято в ответ на набеги, совершенные на территорию Нижней Мезии, но вряд ли поначалу планировалась ее постоянная оккупация.

Все эти операции во времена Домициана оказались малоуспешными. Армией командовал преторианский префект Корнелий Фуск – это вызвало сильное недовольство сената, который по-прежнему считал, что армиями должны командовать люди, принадлежавшие к их сословию, а не какой-то всадник. Эта армия была разбита (а возможно, полностью уничтожена) даками в 86 г. ^{354}Домициан не пользовался популярностью своего отца и брата, и его отношения с сенатом неуклонно ухудшались, что лишило его благоприятных отзывов в сохранившихся источниках, которые главным образом писались сенаторами для сенаторов. В конце концов император был убит в 96 г. во время дворцового заговора, и сенат поставил на его место уже немолодого Нерву.

Нерва был первым из тех, кого Эдуард Гиббон позже назвал «пятью хорошими императорами». На время их правления пришелся расцвет Римской империей во II веке. Преемником Нервы стал Траян, который вновь расширил границы Рима. Провальные кампании Домициана в этом регионе и неразрешенные проблемы на границах послужили причиной начала войны с Дакией, что в конце концов привело к присоединению новой территории. С другой стороны, вторжение в Парфию и попытка достичь Персидского залива не имело почти никаких мотивов, кроме традиционного желания любого римского аристократа завоевать громкую славу, победив могущественных врагов.

Биография Траяна и его восхождение к власти

Траян родился и вырос в городе Италика (город близ современной Севильи) в Испании. Его семья утверждала, что ведет свой род от римских и италийских воинов, которые жили в этой колонии, основанной Сципионом Африканским после его победы в битве при Илипе в 206 г. до н. э.

Италика процветала и стала одним из самых крупных и важных городов в Испании. Ее жители, судя по всему, имели латинское гражданство, хотя местная аристократия могла получить римское гражданство, занимая должности в местном управлении. Если эти семьи обладали достаточным состоянием – а политический успех даже на местном уровне всегда требовал наличия денег – они могли стать всадниками и отправить своих сыновей на императорскую службу. Со временем счастливчики приобретали богатство и добивались благосклонности принцепса, что позволяло им становиться членами сената.

В I веке до н. э., особенно во время правления Августа, многие италийские аристократы стали сенаторами. При его преемниках число входивших в сенат провинциалов еще возросло. Часть этих людей являлась потомками римских колонистов, но в сенат все больше попадало местных аристократов, которые получали римское гражданство. Клавдий ввел в сенат галлов. К концу I века тоги с широкой пурпурной полосой надели выходцы из Испании, Северной Африки и греческого Востока.

Все эти люди были римлянами по закону и по культуре, независимо от их этнического происхождения, и их поведение в общественной жизни принципиально ничем не отличалось от действий сенаторов италийского и чисто римского происхождения. Во времена принципата правящая элита постепенно включала в свой круг богатых и могущественных людей из провинций, не теряя при этом своих характерных черт. Этот процесс во многом способствовал тому, чтобы мятежи в большинстве провинций стали крайне редкими, за исключением тех регионов, где местная аристократия осталась вне римской системы. Траян стал первым императором, чья связь с Италией была весьма далекой. Его преемник Адриан, чей провинциальный акцент вызвал презрительные насмешки многих сенаторов, когда он впервые приехал в Рим, также был родом из Испании. Ближе к концу века власть будет захвачена Септимием Севером, сенатором из Лептис Магны, города в Северной Африке. Позднее появятся сирийские, греческие, паннонские и иллирийские императоры. ^{355}