Текст книги "Во имя Рима: Люди, которые создали империю"

Автор книги: Адриан Голдсуорти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

Уход римской армии стал больше походить на беспорядочное бегство после того, как ее колонна была с восторгом ограблена местными армянами. Солдаты Пета проходили по сорок римских миль в день, бросая раненых и больных, а также тех, кто не мог быстро передвигаться. Корбулон, который взял по вексилляции в 1000 человек из трех своих легионов, усилил их вспомогательными войсками и кавалерией, был к этому времени уже близко. После переправы через Евфрат он начал встречать отставших солдат. Его колонну сопровождало большое число верблюдов, нагруженных зерном, чтобы она могла двигаться быстро и не занималась добычей фуража.

Позднее в своих «Записках», утраченных для нас, но еще доступных во времена Тацита, Корбулон утверждал, что солдаты Пета сожгли склады с продовольствием, когда оставляли свои лагеря, и что парфяне были готовы прекратить осаду, потому что их собственные запасы были на исходе.

Однако ходили слухи, что опытный командир сознательно медлил, надеясь сделать свое прибытие как можно более драматичным. Тем не менее, даже если это соответствовало действительности, бедственная ситуация была создана самим Петом. Корбулон отклонил просьбу злосчастного легата начать совместное вторжение, поскольку он был сейчас наместником Сирии и не имел приказа вторгаться в Армению. Затем Корбулон направился обратно в свою провинцию, сожалея о том, что все его прежние усилия пошли насмарку. Пет же вернулся зимовать в Каппадокию.

Прошло какое-то время, и Вологез потребовал, чтобы Корбулон сдал мост через Евфрат, который он построил, а также позиции около него, и вернулся на сирийский берег. Римлянин выдвинул встречное требование: пусть сначала все парфянские войска покинут Армению. Римлянин заявил, что отдаст мост и позиции на другом берегу только после того, как это произойдет. Другое парфянское посольство было отправлено в Рим. Выдвинутые ими требования и произведенный допрос сопровождавшего их центуриона дали ясно понять, что Пет в официальном донесении скрыл масштаб поражения. Легата вскоре вызвали в Рим, но Нерон объявил, что Пету хватит одного порицания, насмешливо заметив, что если такого нервного человека подержать в неизвестности относительно его судьбы достаточно долго, он наверняка заболеет. ^{309}

Тацит практически никогда не хвалил Нерона – даже в начале его правления, когда принцепс еще не превратился в чудовище. Однако даже он с одобрением говорит о решении императора рискнуть и продолжить «опасную войну», а не идти на «позорный мир». Новый наместник, Гай Цестий Галл, был отправлен в Сирию, а Корбулону снова велели руководить действиями в Армении с правом при необходимости начать войну. Его империй превышал империи всех остальных наместников этого региона, поэтому Тацит сравнил его полномочия с теми, которые были у Помпея во время войны с пиратамй.

У него также появился дополнительный легион, XV Аполлонов (Legio XV Apollinaris),присланный из Германии. Таким образом, Корбулон имел семь легионов, но IV Скифский и XII Молниеносный были сочтены непригодными для службы и отправлены в гарнизон в Сирии. Действующая армия состояла теперь из четырех легионов – III Галльский, V Македонский, VI Железный и XV Аполлонов – наряду с вексилляциями, взятыми из легионов в Египте и с данубийской границы, а также большого отряда вспомогательной пехоты и кавалерии.

Перед началом вторжения в Армению Корбулон провел соответствующие религиозные церемонии, чтобы очистить армию, а затем обратился к солдатам, рассказывая о своих прежних успехах и возлагая всю вину за поражение на Пета.

Появление такого большого римского войска под командованием опытного военачальника побудило Вологеза и Тиридата пойти на переговоры, и обе армии встретились возле Рандеи. Корбулон отправил сына Пета, служившего трибуном в одном из легионов, с небольшим отрядом, чтобы похоронить останки солдат, погибших в 62 г. После переговоров (римский полководец и армянский царь встречались в сопровождении эскорта из двадцати человек на нейтральной территории и, спешившись, приветствовали друг друга) был заключен договор. Оба войска во всем своем блеске выстроились друг против друга. Среди римских войск был сооружен трибунал, и на него водрузили статую Нерона, изображавшую принцепса в курульном кресле ^[47]. Тиридат возложил свою царскую диадему перед статуей и согласился поехать в Рим, чтобы снова получить ее из рук императора.

Когда Тиридат и его спутники были приглашены на пир, Корбулон постарался в подробностях рассказать им о порядках в римском лагере, особенно подчеркивая организацию и дисциплину армии. Такие демонстрации мощи впредь станут главным элементом римской дипломатии в течение нескольких веков. По мнению самих римлян, подобные мероприятия всегда были не встречей равных, а наглядным подтверждением римского превосходства. ^{310}

В конечном счете римляне добились своей цели, и Тиридат официально признал, что его право на трон основано на одобрении римского императора. После того как этот вопрос был выяснен, конфликт посчитали исчерпанным. Корбулону не позволили занять Армению и создать новую провинцию, и уж тем более – предпринять полномасштабное вторжение в Парфию. На протяжении этих кампаний его свобода действий сдерживалась указаниями императора. Тем не менее контроль Нерона и его советников также сделал возможным перевод подкреплений из других провинций для поддержки сил на Востоке.

Помимо этого Корбулон несколько лет подряд командовал легионами, что во времена республики при обычных обстоятельствах не разрешалось никому за исключением Помпея и Цезаря. Несмотря на то, что у него было гораздо меньше свободы во время принятия самых важных стратегических решений, во всех остальных отношениях Корбулон руководил своей армией почти так же, как это делали республиканские полководцы.

Хотя теперь римские аристократы действовали в иной политической обстановке, они продолжали стремиться к славе. Соперничество между Корбулоном и его коллегами, управлявшими соседними провинциями, когда каждый старался затмить другого, очень напоминает соперничество между республиканскими наместниками. Императорский легат должен был компетентно выполнять возложенные на него задачи, и принцепсы большей частью искали людей с подлинными талантами, чтобы возложить на них командование в самых важных кампаниях, так как любое поражение пагубно отражалось на самих императорах. Однако в отличие от республиканских полководцев, редко сталкивавшихся с ограничениями своих действий до возвращения в Рим и сложения с себя полномочий командующего, наместники теперь находились под таким строгим контролем, какой только позволяли удаленность провинций и скорость средств сообщения.

В 60 г. значительную часть провинции Британия охватило восстание под руководством царицы Боудикки из племени иценов. Перед самым началом этого бунта легат Гай Светоний Паулин с двумя из четырех легионов, расположенных в провинции, был занят захватом острова Мона (современный Англси) – главного центра культа друидов. Эта религия была одной из немногих, которые римляне пытались искоренить, так как испытывали отвращение ко всем культам, где важную роль играли человеческие жертвоприношения. К тому же друиды способствовали объединению противников Рима в Британии и Галлии.

Пока Паулин был занят штурмом Моны и убийством друидов и их приверженцев, у восставших в восточной части провинции имелось время, чтобы собраться с силами. Колония в Камулодуне (Кольчестер) стала первой целью восставших, ибо местных жителей возмущало, что на конфискованной у них земле селятся римские ветераны после окончания военной службы. Часть ветеранов два дня держала оборону в большом храме Клавдия, но колония не имела соответствующих укреплений, и сомневаться в конечном исходе осады не приходилось. Разъяренные бритты перебили все население города и многих перед смертью пытали и увечили. В последующие недели Веруламий (Сент-Олбанс) и Лондиний (Лондон) постигла та же участь. Археологи обнаружили в каждом из этих мест толстый слой сгоревших останков, относящихся к времени восстания Боудикки.

Первые ответные действия римляне предприняли, когда крупная вексилляция из IX Испанского (Legio IX Hispana)легиона направилась прямо в центр восстания, надеясь демонстрацией силы сломить дух бриттов. Однако римляне столкнулись с куда более сильными войсками, чем ожидали. Почти все легионеры погибли, попав в засаду, или во время ночной атаки на их лагерь. Спастись удалось только легату легиона и отряду кавалерии.

Тем временем Паулин добрался до Лондиния прежде, чем тот пал, но он не мог спасти город, так как у него был с собой лишь небольшой отряд кавалерии, а практически вся его армия отстала. Немногие беженцы нашли защиту в отряде наместника, но большая часть населения осталась в городе и была убита. Паулин отступил, присоединился к своей главной армии, и в его распоряжении оказалось около 10 000 человек. IX легион сильно пострадал и не мог участвовать в дальнейшей кампании, но наместник послал гонцов, чтобы вызвать другой легион, а именно II Августов (Legio II Augusta), находившийся на юго-западе Британии.

Исполняющий обязанности его командира префект Пений Постум по неизвестной причине не откликнулся на призыв Паулина. Поэтому, ему со своими собственными войсками – почти полным XIV легионом «Близнецы» (Legio XIV Gemina),частью XX легиона и некоторыми вспомогательными подразделениями – пришлось противостоять Боудикке, армия которой была во много раз больше.

Паулин выбрал место (точно определить его невозможно), где лесистая теснина давала защиту флангам и тылам римской армии. Ее построение – легионы в центре, вспомогательная пехота на флангах и кавалерия по бокам – было совершенно обычным. Как и Марий возле Акв Секстиевых и Цезарь в борьбе с гельветами, Паулин велел солдатам не двигаться, когда бритты стали наступать. Только в самую последнюю минуту он приказал легионерам метнуть свои пилумы, после чего идти в атаку. Залп тяжелых дротиков лишил бриттов стремительности движения, и они были расположены так плотно после того как вошли в теснину, что не могли отступить. Их войско превратилось в беспорядочную массу, не способную маневрировать и эффективно сражаться. Подобное произошло с римской армией в битве при Каннах.

В этом бою римляне постепенно уничтожили противника. Однако им пришлось заплатить высокую цену за свой успех. В сражении было убито или ранено почти 10 % солдат Паулина. В Древнем мире это были серьезные потери для армии-победительницы. За один день основные силы восставших были разбиты. Боудикка бежала и вскоре приняла яд. Паулин и его солдаты провели жестокую карательную экспедицию, чтобы подавить остатки сопротивления. Свирепость римлян в данном случае явилась результатом зверств, совершенных ранее бриттами.

Поражение Боудикки стало одной из самых значительных побед во время правления Нерона. Подразделения, которые участвовали в этой кампании, были вознаграждены новыми боевыми отличиями. XIV легион стал называться Марсов Победоносный (Martia Victrix); XX легион также заслужил название Победоносный (Victrix)за свою службу во время этой кампании.

В то же время народная молва выставила Паулина соперником Корбулона в борьбе за военную славу. Однако, несмотря на достижение Паулина в 61 г., ему приказали вернуться после того как один из представителей императора сообщил, что он слишком уж зверствует, выжигая очаги сопротивления. Эта было больше вызвано не заботой о благополучии жителей провинции, а здравым расчетом: снисходительность скорее могла привести к долгому миру и стабильности в Британии, чем огонь и меч.

Корбулон в своих действиях не выходил за рамки, установленные императором, и прослужил наместником значительно дольше обычного срока. Еще одним человеком, который точно так же сохранил доверие императора, был Гней Юлий Агрикола, тесть историка Тацита, который был наместником Британии в течение семи лет в период с 78 по 84 г. Во время его наместничества ему разрешили увеличить провинцию за счет присоединения северных территорий, и он строил форты на завоеванных землях. Тацит в биографии Агриколы подробно останавливается на этих годах, стремясь показать, что сенатор все же может завоевать славу и уважение даже при репрессивном режиме, если будет действовать подобающим аристократу образом. Последние годы командования Агриколы пришлись на правление Домициана, который позднее прикажет казнить другого наместника Британии Саллюстия Лукулла только за то, что тот позволил назвать копье нового образца в свою честь. ^{311}

Корбулону и Агриколе удавалось демонстрировать свои таланты, не вызывая у своих правителей подозрения, что наместники желают стать властелинами Рима. Им поручали командование в важных кампаниях, они оба хранили верность и одерживали победы от имени принцепсов. При этом они сами также прославились и добились уважения других сенаторов. Корбулон – единственный полководец времен принципата, который, не будучи членом императорской семьи, фигурирует в «Стратегемах» Фронтина, собрании хитроумных уловок военачальников, написанных предшественником Агриколы на посту наместника Британии. Но как только такие люди одерживали значительные победы и занимали подобающее место среди известных сенаторов, у императора тут же возникало подозрение, что удачливые полководцы могут представлять для него серьезную угрозу в то время как властелин Рима не мог похвастаться своими военными достижениями.

Известность в период принципата, и особенно во время правления таких императоров, как Нерон, сопровождалась высоким риском. В 67 г. – или, возможно, в 66-м – Нерон начал путешествие по Греции. Он хотел главным образом продемонстрировать свои артистические способности, хотя принцепс также участвовал в Олимпийских играх и стал единственным атлетом в истории, который выиграл все соревнования, включая те, в которых он в действительности не участвовал. Прежде чем Нерон и его спутники покинули Италию, серия внезапных казней последовала за раскрытием заговора сенаторов. Был ли заговор настоящим или воображаемым, мы не знаем. Одним из предполагаемых зачинщиков был зять Корбулона Луций Анний Винициан, который являлся легатом V легиона (Macedonica)в Армении и сопровождал Тиридата в Рим.

Корбулона вызвали к Нерону в Грецию, где ему было позволено совершить самоубийство, а не подвергаться казни. Подобный поступок обычно позволял семье осужденного унаследовать его имущество ^[48]. Вскоре подобная участь постигла и наместников обоих германских провинций. Положение императорского наместника было во многих отношениях даже опаснее, чем командующих римских армий во время гражданских войн, которые привели республику к краху. ^{312}

Глава 12

МОЛОДОЙ ЦЕЗАРЬ: ТИТ И ОСАДА ИЕРУСАЛИМА, 70 г

Тит Флавий Сабин Веспасиан (41–81 гг.)

Видя тогда, что его спасение может зависеть только от его личной храбрости, он поворотил своего коня назад, крикнул своей свите следовать за ним и бросился в самую гущу неприятеля, чтобы силой проложить себе дорогу к своим… сколько ни летело стрел в Тита, который был без шлема и без щита (ибо, как уже было сказано, он выехал не как воин, а только в качестве разведчика), все-таки ни одна его не задела, а все без всякого действия просвистели мимо, точно они с умыслом не попадали в цель. ^{313}

В 68 г. Нерон, покинутый сенатом и своей собственной преторианской стражей, приказал своему верному рабу убить его. Так погиб последний принцепс из рода Юлиев-Клавдиев. Он не оставил наследника, и власть захватил наместник Испании Гальба. Его поддерживал легион, расположенный в его провинции и преторианская стража, – любому, кто готов был к нему присоединиться, обещана была большая награда.

Однако новому императору не удалось выполнить свои обещания, и спустя семь месяцев после захвата власти он был растерзан толпой преторианцев. Его преемник Отон добился власти с помощью подкупов. Пробыв императором девяносто пять дней, он покончил жизнь самоубийством, когда получил известие, что его армия разбита Вителлием, наместником Нижней Германии, еще одним претендентом на высший титул в империи.

Новому императору удалось переманить на свою сторону основную часть армий на Рейне, и они вторглись в Италию. Но вскоре Вителлий в свою очередь столкнулся с восстанием легионов восточных провинций под руководством Веспасиана, наместника Иудеи. После того как армия Вителлия была разбита в долине реки Пад (По), а сам Рим взят штурмом, император был зверски убит через восемь месяцев после прихода к власти.

Веспасиан был четвертым человеком, ставшим принцепсом в течение двенадцати месяцев. Эта смена правителей одного за другим наглядно продемонстрировала, как с помощью легионов можно создавать и свергать императоров. После почти столетнего внутреннего мира империю охватило пламя Гражданской войны, такой же жестокой, как и те, что привели к гибели республики.

В отличие от конфликтов I века до н. э _;Гражданская война 68–69 гг, не была следствием долгого политического соперничества. Ее лидеры были обычными наместниками, которые оказались во главе мощных армий в то время как в центре империи образовывался вакуум власти. За исключением Веспасиана, остальные мятежники до начала смуты не руководили легионами в военных кампаниях, поэтому главным образом прибегали к политическим интригам. Претенденты на власть стремились переманить армии на свою сторону, прежде всего офицеров своих собственных легионов или в войсках соседних провинций.

Опять римские солдаты готовы были сражаться с другими римлянами во имя своих полководцев, которые сулили им щедрую награду. Вителлий распустил преторианцев Отона и набрал новые когорты стражи из собственных легионов. Войска, расквартированные в Сирии, с восторгом поддержали Веспасиана, поскольку распространился слух, что Вителлий собирается отправить сирийские легионы на Рейн, а на их место прислать армию с германской границы. (Надо помнить, что служба на Востоке считалась всегда более привлекательной, чем в Нижней или Верхней Германии.) ^{314}

Веспасиан оказался способным и хорошим правителем, одним из немногих, чей характер не испортили соблазны верховной власти. Даже с большой натяжкой его нельзя было назвать аристократом. Он и его брат Сабин стали первыми в своей семье членами сената. Богатство, позволившее им сделать карьеру, происходило из сомнительных (по римским понятиям) источников. Они занимались сбором налогов и разведением мулов, да и собственная карьера Веспасиана была весьма разнообразной. В 43 г. он был легатом и командовал II Августовым легионом, который участвовал в большой экспедиции Клавдия в Британию. Веспасиан сыграл заметную роль в главной битве – вероятно, у реки Медвей – с союзом местных племен, возглавляемым братьями Каратаком и Тогодумном. Впоследствии Веспасиан действовал независимо со своим легионом и помогал вспомогательным войскам в борьбе с народами юго-запада Британии.

Клавдий щедро раздавал награды и знаки отличия участникам этой своей единственной большой войны, и Веспасиан был одним из удостоенных триумфалии, что было необычной почестью для человека его ранга. Несмотря на это, он так и не стал важной персоной в сенате и на долгое время выпал из общественной жизни. Позднее он пользовался благосклонностью Нерона, но его привычка внезапно покидать концерты императора или засыпать во время выступления принцепса привела к отдалению от двора.

Веспасиан был неприметным, не имел связей с аристократическими семьями, поэтому император не считал его потенциальным соперником, и неудовольствие Нерона не привело к казни провинившегося. В 67 г. Веспасиан в качестве наместника был отправлен в Иудею, где в предыдущем году вспыхнуло восстание. Перед тем как получить управление императорской провинцией Веспасиан последовательно занимал все обычные посты и завоевал себе определенную репутацию в Британии, но его назначению прежде всего способствовали низкое происхождение и кажущееся отсутствие амбиций – такой человек не мог представлять угрозы для императора. В качестве дополнительной страховки Нерон держал в Риме фактически заложником Домициана, младшего сына нового наместника Иудеи. Маловероятно, что кто-нибудь, включая его самого, всерьез считал Веспасиана возможным кандидатом в принцепсы до тех пор, пока новая Гражданская война не охватила всю империю. Даже после смерти Нерона Веспасиан признал сначала власть Гальбы, а затем Отона и лишь после самоубийства последнего объявил себя императором. ^{315}

Победы, одержанные подчиненными Веспасиана, сделали его императором, но только его собственное политическое мастерство не позволило его правлению стать таким же недолгим, как и принципаты его непосредственных предшественников. Прежде всего, он не дал наместникам провинций возможности обратить свои армии против него. Как и Август, он назначал своих родственников и приверженцев (всех, кто был заинтересован в продолжении его правления) командующими армиями и поручал им ведение войн.

Новый император нуждался в военных успехах, ибо слава подобного рода по-прежнему являлась одним из самых важных атрибутов принцепса. Участие в боевых операциях также не позволяло легионам бездельничать и помышлять о мятежах, особенно если их командиры были надежными людьми.

Одна кампания была особенно важной для Веспасиана: Гражданская война помешала ему одержать победу в Иудее, несмотря на значительные успехи, которых он добился в подавлении восстания. Хотя значительная часть провинции была снова под контролем римлян, Иерусалим наряду с несколькими небольшими крепостями все еще оставался в руках мятежников.

Новый и еще не упрочивший свое положение император не мог позволить ассоциировать свое имя с войной, которая не завершилась окончательной победой Рима. Иерусалим нужно было захватить как можно быстрее и так, чтобы не умалить прежних достижений Веспасиана в этом конфликте. Поэтому весной 70 г. задача осаждать мятежный город и подавлять очаги сопротивления выпала старшему сыну императора Титу, которому в то время было 29 лет.

Осада Иерусалима описана гораздо подробнее, чем все остальные крупные операции, предпринимавшиеся римскими армиями. Сама природа создала здесь естественные условия для обороны, к тому же город был хорошо защищен тремя стенами, поэтому во время пятимесячной осады римлянам пришлось брать город поэтапно. Один трудный штурм сменялся другим. За успехи приходилось платить высокую цену. Солдаты несли потери, уверенность в победе улетучивалась, временами боевой дух легионеров падал практически до нуля.

Тит столкнулся с крайне трудной задачей, но, учитывая политическую обстановку, ее нужно было выполнить как можно быстрее. Захват Иерусалима дает военным историкам подробную картину ведения осады и тех проблем, которые возникали перед командующим. Наши сведения об этих событиях, почерпнутые из письменных источников, подкреплены результатами работы археологов, которые позволяют довольно точно восстановить планировку Иерусалима в период Второго Храма.

Главным литературным источником является труд иудейского историка Иосифа, который написал историю этого восстания, уже находясь в Риме под покровительством Веспасиана и Тита. Он неприкрыто льстил обоим, особенно Титу, которого зачастую называет просто Цезарь. Достаточно привести следующий отрывок, чтобы в этом убедиться:

Чтобы сказать правду, не вдаваясь в преувеличение из лести и не умаляя зависти, Цезарь один дважды спас угрожаемый легион и доставил ему возможность спокойно укрепить свой лагерь. ^{316}

Но, каким бы льстивым ни был Иосиф, он находился возле командующего во время этой операции и рассказывал о событиях очень подробно, создав самое лучшее описание армии времен принципата. Для рассказа о данном конфликте он особенно хорошо подходил и по другой причине: в начале войны мятежное правительство сделало его полководцем, и он сражался против римлян до тех пор, пока не сдался и не перешел на сторону победителей.

Отношение Иосифа к вождям мятежников было крайне враждебным, но он с симпатией описывал героизм иудейских бойцов и не мог в своем тексте скрыть радости, рассказывая о поражениях, которые они нанесли римлянам. В отличие от большинства других конфликтов – за исключением гражданских войн – мы можем взглянуть на Иудейское восстание с двух точек зрения, а не только со стороны Рима. ^{317}

Иудейское восстание

После смерти Ирода Великого в 4 г. до н. э. Иудея стала провинцией, непосредственно управляемой Римом. Это спровоцировало восстание, которое было жестоко подавлено Варом, наместником Сирии.

Ирод был превосходным политиком. Он поддерживал Антония во время Гражданской войны, но сумел завоевать благосклонность Октавиана после битвы у мыса Акций. Таким образом ему удалось сохранить свой трон. Однако Ирод никогда не был популярен среди подданных, которые считали его иностранцем (он был уроженцем Идумеи, и поэтому не считался настоящим иудеем). ^[49]

Сменившие Ирода римские наместники добились еще меньше успеха в завоевании сердец и умов местного населения. Правители Иудеи являлись не сенаторами, а всадниками в звании префектов, ибо управляли второстепенной провинцией с небольшим гарнизоном вспомогательных войск. Около 40 г. титул префекта сменился на прокуратора.

Иудею было непросто держать в повиновении, поскольку религия и культура ее монотеистического населения сильно отличались от остального политеистического мира античности. Язычники считали иудеев (и позднее христиан) грешниками, едва ли не атеистами, ибо последние отрицали само существование других богов. ^{318}Даже если иудейским аристократам предоставлялось римское гражданство, религиозные табу не позволяли им делать карьеру на императорской службе. Поэтому они не могли войти в элиту империи, как знатные семьи других провинций, которые постепенно занимали все более высокие посты в армии и администрации, становились всадниками и даже членами сената.

Прокураторы Иудеи предоставили влиятельным священникам доминирующую роль в администрации, и особенно в руководстве религиозной жизнью, которая неразрывно была связана в Иудее с политикой. Но местные аристократы утратили контроль над основной массой населения. Беднота шла за новыми религиозными лидерами, которые зачастую были людьми низкого происхождения – такие как Иоанн Креститель, учению которого в юности следовал Иосиф.

В целом иудеи гораздо сильнее осознавали себя как нацию, чем большинство других народов, находившихся под властью Рима. Каждый год праздник еврейской Пасхи напоминал им об избавлении от рабства в Египте, и они не забывали об успешном восстании Маккавеев против правления Селевкидов во II веке до н. э. ^{319}

Религия и ритуалы, связанные с Великим Храмом в Иерусалиме, постоянно напоминали об обособленности иудеев, но их общество было разделено из-за наличия непримиримых сект, по-разному толковавших закон Божий. Иудеи не считали галилеан настоящими иудеями, хотя и те, и другие ненавидели самаритян, которые занимали центральную Палестину и имели свою собственную веру и храм. Три крупных общественно-религиозных течения – фарисеи, саддукеи и эссеи – расходились во мнениях по многим вопросам, к тому же и в их рядах происходили расколы из-за внутренних разногласий. Отношение к римскому правлению также являлось предметом споров, и многие популярные религиозные лидеры, появлявшиеся время от времени, воспринимались как революционеры, провоцирующие восстание.

Согласно Евангелию, в 30-е годы Иисус дал ответ на провокационный вопрос: «Так отдайте же кесарю кесарево, а Богу – Богово» ^[50]– и в конечном счете был казнен как мятежник, ибо иудеи заявили: «У нас нет другого царя, кроме императора» ^[51]. Кроме религиозных и политических смут, общество разделяли сложные экономические проблемы. Беззаконие и разбой постоянно угрожали миру и стабильности в этом регионе. Если внимательно читать Евангелия, то можно обнаружить немало сцен насилия. Есть рассказы о путешественниках, которых избивают, или о землевладельцах, не проживающих в своих имениях, и учениках с революционными именами – такими как Симон Зелот или Иуда Искариот. Варавва, который был освобожден Понтием Пилатом вместо Иисуса, находился, как говорится в Евангелие от Марка, в тюрьме за то, что руководил восстанием в Иерусалиме. Зачастую эти «разбойники» грабили и убивали по религиозным или политическим мотивам, а последствия их действий (как это часто бывало в истории) прежде всего ощущали на себе бедняки.

Иудея была неспокойным регионом, который пытались сделать частью римской системы. Она зависела от прокураторов, не способных понять особенности ее культуры и религии. К тому же римские правители нередко оказывались коррумпированными и по любому поводу прибегали к репрессиям. Начиная с 4 г. до н. э. здесь наблюдались вспышки недовольства, а летом 66 г. они наконец-то вылились в большое восстание.

Прокуратор направился к Иерусалиму, чтобы подавить мятеж силой, но потерпел поражение. В течение нескольких дней гарнизон Иерусалима был перебит. Наместник Сирии Гай Цестий Галл спешно собрал армию и прибыл к городу в октябре. Его войско состояло из XII Молниеносного легиона, который потерпел унизительное поражение вместе с Петом у Рандеи четырьмя годами ранее, а также из вексилляций III Галльского, VI легиона Железного и X Бурного. Эти отборные отряды из легионов поддерживались регулярными вспомогательными войсками и большим числом недавно набранных и плохо дисциплинированных рекрутов.

Солдаты не были готовы к новой войне, снабжение армии также оставляло желать лучшего, но Галл следовал обычной римской практике: как можно быстрее подавить восстание в надежде, что незамедлительная, уверенная контратака затушит мятеж, прежде чем он успеет разгореться.

Однако сопротивление оказалось сильнее, чем рассчитывал Галл. После нескольких незначительных поражений он решил, что вряд ли сможет взять город, прекратил осаду и отвел войска. Его отступление быстро переросло в катастрофу, потому что на римскую колонну беспрестанно нападали мятежники, пока римляне спускались по узкому перевалу Бет-Хорон. К концу кампании было убито 5780 римских солдат, а легион XII Молниеносный потерял свое знамя с орлом. Иосиф ничего не сообщает о захвате мятежниками этого трофея – поэтому, возможно, его просто потеряли в суматохе. Это не уменьшает позора от утраты знамени, символа гордости легиона.

Галл вскоре умер, вероятно от болезни. ^{320}В конце 66 г. или в начале 67 г. Веспасиан был отправлен командующим на войну в Иудею, а Лициний Муциан стал наместником Сирии и должен был заниматься обычными делами по управлению провинции.