Текст книги "Когда в задаче одни неизвестные"

Автор книги: Адиль Букин

Соавторы: Евгений Дмитриев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Подполковник Сарсенбаев

– Товарищ подполковник, я заявляю решительный протест... На каком основании вы взяли подписку о невыезде с моего мужа, Шамова Геннадия?.. На том, что какой-то желторотик вместе со своей полусумасшедшей теткой решили, будто Геннадий кого-то там видел? Но откуда ему, желторотику, знать, что видел Геннадий и чего не видел? Почему вы верите всякой клевете?.. Выходит, на меня кто-то, допустим, на меня скажут, что я собираюсь убить свою соседку, – и вы посадите меня? Я требую, чтобы моему мужу немедленно разрешили выехать в отпуск... Или я иду к прокурору...

– Сегодня воскресенье, – негромко заметил Галимжан Сарсенбаевич, – в прокуратуре выходной.

– Что? Что вы сказали?

– Сказал: не надо распалять себя попусту – сегодня в прокуратуре выходной.

Темные глаза молодой женщины округлились, лицо, наоборот, вытянулось.

– Как вы разговариваете?

– Лучше подумайте, как вы сами разговариваете.

– Я буду жаловаться!

– Пожалуйста. Я вас не задерживаю.

Сарсенбаев встал, показывая, что разговор окончен.

– Нет, нет... Я пришла к вам... Я хочу...

И посетительница разрыдалась. Достала из сумочки платок, скомкала его, прикладывая к глазам.

– Подождите...

Сарсенбаев налил воды в стакан, пододвинул женщине.

– Выпейте.

– Спасибо.

Но пить посетительница не стала. Еще попромокала лицо скомканным платком, шумно вздохнула.

– Извините, – сказала уже примирительно, – у меня на междугородней триста пятьдесят-четыреста заказов за смену...

– А у меня, – откинув назад волосы, подхватил тем же тоном Сарсенбаев, – у меня, извините, восемьсот километров железнодорожной линии, от Туркестана до Саксаульской включительно, все станции и полустанки на ней, и на всех восьми сотнях километров должен быть порядок. А еще – все аэровокзалы. И еще – убийство вот надо раскрывать.

Женщина сидела, не поднимая головы.

– Вы меня, пожалуйста, извините по-настоящему... – Наконец посмотрела она в глаза. – Я говорила с вами, как с Генкой...

– Это верно, – усмехнулся Сарсенбаев. – Он у вас тоже вздернутый какой-то.

– Вы заметили?

– Как же не заметишь?.. И, кстати, эта полусумасшедшая тетка, как изволили выразиться, очень высокого мнения о вас. А вы, Оксана Игнатьевна, аттестовали ее – врагу не пожелаешь.

– Вы знаете мое имя?

Сарсенбаев видел: этим вопросом посетительница хотела скрыть смущение.

– Как видите, знаю, – примирительно сказал в ответ. – А меня зовут Галимжан Сарсенбаевич.

– Очень приятно,

– Раз так, будем говорить спокойно, по-человечески. Слушаю вас.

Женщина посмотрела с долей отваги.

– Да, вы правы... Я вела себя как вздорная бабенка. – Снова прямой взгляд на подполковника. – Но я просто растерялась... Отец у меня участник войны, заслуженный строитель. У Геннадия отец тоже сражался в Отечественную, три ордена имеет... И вдруг Геннадия – повели в милицию...

– Что же вы хотели?

– Я не знаю... Думаю, он ни в чем не виноват.

– А мы его пока и не обвиняли ни в чем. Он проходит у нас как свидетель.

– Тогда почему вы его держите, почему не разрешаете уехать?

– Считаем, что еще потребуется для ведения следствия.

– Но я не думаю, что он в чем-то виноват... Что он может сделать что-то такое...

– Оксана Игнатьевна, пока следствие не закончено, я не могу вам ничего сказать. А следствие по делу весьма серьезному – убит человек. Это-то вы понимаете – убит человек и нам надо изобличить преступника?

– Да, но... Вы думаете, Геннадий действительно что-то видел?

– Ничего не могу сказать. Могу лишь заверить: следствие во всем разберется, всему будет дана объективная оценка. Понимаете?

– Понимаю... А я чего только не передумала. Я не знала, что делать... И думала, вот-вот Геннадия совсем заберут. Да, было такое... Я не знала, что делать...

– Успокойтесь. Я, наоборот, знаю, что делать, потому и разрешил дежурному впустить вас ко мне – сегодня выходной, мог бы и не принимать. Попросил вас зайти, потому что надеялся, вы поможете следствию.

– Да? В чем же я могу?

– Прежде всего, обрисуйте характер Геннадия.

– Характер? Но зачем вам?

– Эх, Оксана Игнатьевна... – Сарсенбаев даже покривился. – Ваш муж точно такой – ему вопрос, он: «А зачем?»

– Разве?.. Хотя да, да... Извините, я расскажу. – Женщина тряхнула головой. – Несдержанный он. Сейчас, например, так психует, так нервничает... Да, ершистый он... Я бы сказала, занозистый – вот и у меня от него это «а зачем?» Вы правильно сказали...

– Всегда честный, правдивый?..

Женщина колебалась.

– Извините, Оксана Игнатьевна, надо обо всех качествах говорить очень откровенно, либо совсем не говорить.

– Да, я понимаю... Нет, Галимжан... э...

– ...Сарсенбаевич.

– Нет, Галимжан Сарсенбаевич, к сожалению, Геннадий может покривить душой и по пустяковому случаю... Вынуждена признаться, сколько у нас было ссор из-за этого, а он оправдывается: «Хочешь жить – умей вертеться». И отец его из-за этого столько нервов попортил...

– Так, ясно... Храбр или, наоборот, трусоват?

– Нет, он не трус. И, знаете, он добрый, ласковый, остроумный...

– Ясно, ясно, – улыбнулся Сарсенбаев. – Живите на здоровье дружно, мирно. А если и есть какие-то слабости у вашего мужа – вы и помогите ему избавиться от них. Устраивает?

– Да, устраивает, – улыбнулась и Оксана.

– Вот видите... А теперь, скажите, друзья-товарищи у него – все надежные люди?

– В каком смысле «надежные»?

– В моральном, Оксана Игнатьевна. Нет ли среди них больших любителей выпить, или похулиганить, или залезть в карман государства...

– Товарищи у него в основном из депо – хорошие парни. Других я как следует не знаю. Иногда встречаются, здороваются – и все.

– Не помните этих знакомых? Не можете их описать?

– Нет, не запомнила. Вроде обыкновенные...

– Не помните каких-то специальных примет?

– Нет, не помню... Хотя – у одного шрам был под глазом. Знаете, как маленькая подкова.

«Неужто Мамбетов?» – подумал Сарсенбаев.

– Одну минуту, – сказал вслух. Подошел к сейфу, вытащил фотографии – тут были и Мамбетов, и Жусупов, и Нургалиев, и Рахим, и десяток других парней. – Посмотрите, пожалуйста, не найдете среди всех этих товарищей знакомых Геннадия? Только не торопитесь.

Посмотрев на фото Рахима, Оксана помедлила. Но она так же медлила и на некоторых других.

– Вот этого видела, с усиками.

Это был Нургалиев-Футболист.

Легко, сразу опознала и Мамбетова.

– Вот, у него шрамчик. Видите, даже на фото капельку заметно.

«Вижу, – подумал подполковник, – но и Шамов не скрывает, что знал Мамбетова... Что, интересно, скажет она о других?..»

Но больше Оксана никого не признала.

Подполковник расспросил, как Оксана отдыхала с Геннадием, поинтересовался, не задерживался ли Геннадий где-то по вечерам, нет ли у него каких-то секретов.

– Не знаю, тут не знаю... Я работаю посменно, где он бывает, когда дежурю, не знаю.

Еще вопросы – о родителях, об отце Геннадия в особенности, об образе их жизни. Наконец:

– Спасибо, Оксана Игнатьевна. Мы хорошо с вами поговорили.

Женщина растерялась.

– Странный какой-то разговор, – тихо сказала она, пожимая плечами. – Я вам такого наговорила, так разоткровенничалась – сама себе не верю.

– Мне что, – улыбнулся Сарсенбаев, – считать это за комплимент или наоборот?

– Что вы – наоборот!.. Так с вами легко стало, хотя с Геннадием ничего не изменилось... Поверила я вам как человеку.

– Спасибо. Нам такое не часто доводится слышать.

Сарсенбаев встал. Встала и Оксана.

– Да, понимаю... Вы уж извините, пришла, разоралась, как дура.

– Ничего, бывает. И вы не помните зла, если что не так.

Капитан Кучеренко

Сестра Рахима, Шолпан, пыталась скрыть свою растерянность, но это ей плохо удавалось. Она не знала, куда деть руки – положила их на колени, потом сцепила на животе, – смотрела с напряжением. Разглядывая молодую женщину, Кучеренко невольно отмечал: «Да, очень похожа на Розу, каждый поймет: родные сестры».

– Уведомляю вас, Шолпан, – наконец сказал Кучеренко, – в ходе следственного действия будет применен магнитофон. – Нажал на кнопку включения. – А пригласили мы вас за тем, чтобы окончательно выяснить, когда к вам в Аральск приехал ваш брат Рахимбек.

– Я уже говорила в Аральске... – Было заметно, с каким напряжением женщина сглотнула слюну.

– Мы хотели бы точно знать, – Кучеренко подчеркнул слово «точно», – мы хотели бы точно знать, когда он приехал к вам – каким поездом, какого числа.

Женщина опустила голову. Чувствовалось, она решает для себя сложный вопрос.

– Я уже говорила в Аральске... – повторила, посмотрев на Кучеренко.

Он вроде бы ничего не слышал, молчанием своим как бы говоря: а вы хорошо подумали, прежде чем сказать то, что сказали?

Женщина снова опустила голову.

Кучеренко внезапно подумал: «А чего бы ей не взять к себе младшую сестренку?» Понял, не скажет об этом. Нахмурился, подождал. Стараясь не повышать голоса, наоборот, тише, чем до этого, спросил:

– Вы что же, Шолпан, считаете, что мы не имеем возможности проверить правдивость ваших показаний?

Женщина еще ниже опустила голову. Еще подумала.

– Одиннадцатого он приехал, – наконец сказала, так и не поднимая головы.

Спокойно, как само собой разумеющееся, Кучеренко заметил:

– Вот это я и запишу в протокол допроса. Значит, приехал ваш брат в Аральск... Каким поездом?

– Двадцать третьим.

– Добре, значит, двадцать третьим, одиннадцатого сентября. Так?

– Та-ак...

Кучеренко записал.

– А теперь объясните, почему в Аральске сказали нашему работнику неправду.

– Я не хотела... – Женщина все еще не поднимала головы. – Я не хотела... Это Рахимбек. Говорит: «Если спросят, называй десятое число...»

Следом за Шолпан Кучеренко вызвал Зинаиду Ежову.

В кабинет она вошла бодро, весело, игриво глянула на сопровождавшего ее старшину.

– Садитесь, пожалуйста, гражданка Ежова, – подчеркнуто официально сказал ей. – И еще раз расскажите, как вы провожали Рахимбека Аскарова в Аральск.

– Зачем? – насторожилась Ежова. – Я ведь вам рассказывала.

– Еще расскажите. И предупреждаю: за дачу ложных показаний будете отвечать по статье 187 Уголовного Кодекса Казахской ССР.

– Ой, зачем пугать? Я и так...

– Не пугаю. По закону обязан предупредить, во избежание недоразумений, вот и разжевываю... Когда же уехал Рахимбек, как он уезжал, – расскажите.

– Раз надо... Ну, девятого, утром, Рахима выпустили из городской милиции – он вроде кого-то пырнул ножом... Сейчас, говорят, он тоже там...

– Итак...

– Ну, вот. Вечером девятого у Рахима собралась компания. Подпили, конечно... Отец Рахима приходит, просит: «Возьми билет Рахиму, пусть едет в Аральск. Боюсь, как бы он тут чего не натворил». Ну, я на вокзале работаю, знакома с кассирами... Я ведь говорила все это.

– Ничего, ничего. Рассказывайте.

– Ну, купила я Рахиму билет, проводила его честь по чести.

– Когда же он уехал, каким поездом?

– Я говорила... Девятого гуляли, а утром десятого двадцать третьим он уехал.

– Кто еще, кроме вас, провожал Рахима?

– Его брат еще, Булат.

– Это все, что вы можете сказать по интересующему нас делу?

– Все... А чего еще?

– Добре, – кивнул Кучеренко. – Теперь слушайте, что скажет магнитофон.

Кучеренко нажал клавишу. Небольшой хрип, и следом: «Мы хотели бы точно знать... Мы хотели бы точно знать, когда он приехал к вам – каким поездом, какого числа». Пауза, легкое шипенье. Другой голос: «Я уже говорила в Аральске...» Снова пауза. Первый голос: «Вы что же, Шолпан, считаете, что мы не имеем возможности проверить правдивость ваших показаний?» Долгая пауза. И второй голос: «Одиннадцатого он приехал...»

Капитан выключил магнитофон.

– Поясняю: первый голос – мой, второй – Шолпан Аскаровой. – Чуть помедлил. – Послушаете еще, что сказал Аскаров Булат, или без того будете говорить правду?

– Ах, подлые!.. – Ежова всплеснула руками. – Они меня уговаривали, а сами... Пишите всю правду, мне-то что...

Майор Айдаров

– Кто убил Мамбетова?

Этот вопрос, заданный Айдаровым негромким голосом, словно кнут, хлестнул по Джанибеку Умырзакову – парень дернулся, далеко спрятанные глаза на миг раскрылись больше обычного.

– Мамбетова? – переспросил Умырзаков дрогнувшим голосом, явно выигрывая время. – Нет, не знаю такого...

– Кличка его Звонарь. Может, по кличке знаете?

– Нет, Звонаря тоже не знаю.

Айдаров и Павлычев переглянулись, оба усмехнулись.

– Дорогой, – сказал Айдаров, – снова у вас какая-то детская игра. Но это смешно. Мы понимаем – и, может, лучше вас понимаем, – каждому задержанному или арестованному хочется от нас что-то скрыть. Мы понимаем это – мы не один год учились, гору книг прочитали – и соответственно готовимся к каждой встрече с теми, с кем столкнул нас закон... К этой встрече с вами мы тоже готовились. Постарались, например, ответить на вопрос, почему вы упорно утверждаете, будто не были знакомы с Мамбетовым. Постарались узнать и то, о чем вы договаривались с ним...

– Я не договаривался! – крикнул Умырзаков. – Я сам, я один...

– Что сам, один?.. Сам, один убил Мамбетова?

– Я не убивал! И контейнер не я... Нет, я один, один решил поехать к дяде... Я хотел позвать Звонаря, но не нашел его... Я один поехал к дяде.

– Когда же, какого числа вы поехали? – спросил Павлычев.

– Дали отгул, так и поехал.

– Значит, десятого? – уточнил Айдаров. – В среду?

– Да, десятого.

– И, значит, до ночи тринадцатого числа дотащились только до Казалинска?

– Я на товарниках, они долго стоят...

– Стоп, стоп, – Айдаров хлопнул ладонью по столу. – Остановитесь, гражданин Умырзаков, иначе такое нагородите – семь дней не разберемся.

– Я чего? Я правду...

– Стоп, – снова решительно прихлопнул Айдаров. – Вам сказали остановитесь – ну, помолчите, послушайте нас... В начале нашего разговора я говорил вам: мы к нему подготовились. Значит, нам что-то уже известно – и это надо учитывать. А вы снова за свое... Вы, например, сейчас вот утверждали, что выехали из Кзыл-Орды десятого числа и до тринадцатого, до ночи с тринадцатого на четырнадцатое число, тащились на товарниках до Казалинска. Но даже распоследний чудак не поверит в это... Во-первых, можно было спокойно взять билет...

– Денег не было... – перебил Умырзаков.

– Я же просил вас помолчать... Для пользы дела. Так вот о деньгах. Восьмого числа, в понедельник, вы получили зарплату – аванс получили раньше, – так вот восьмого вы под расчет за август месяц получили 113 рублей 73 копейки. И кто же вам поверит, что десятого у вас не было денег на билет до Саксаульской?

Парень лишь махнул рукой – а, чего тут объяснять.

– Вот-вот, – удовлетворенно кивнул Айдаров, – молчком-то оно пока лучше... Идем дальше. Ну, допустим, что все же у вас не было на билет, не нашлось десятки. Так вот, нам кажется, каждый здравомыслящий человек занял бы эту десятку, не стал бы он трое суток с лишним тащиться на товарнике лишь до Казалинска – до Саксаульской еще вон сколько. Не стал потому, что на товарнике ездить опасно, к тому же у него отгулов семь дней...

– У меня еще два выходных, – снова перебил Умырзаков.

– Много времени тратим впустую, – поморщился Айдаров. – Но посмотрим и это, коль такое дело. Значит, семь отгулов плюс два выходных – девять дней. Но если ехать такими темпами, как вы якобы ехали, до Саксаульской, потребуется пять дней да обратно столько...

– Оттуда мне дядя дал бы на билет.

– А бабушка у тебя, названная мать, – неужели хуже дяди? Неужели она не нашла тебе на билет до Саксаульской?.. Ну, отвечайте.

Парень отвернулся.

– Наконец что-то начало доходить, это хорошо, – заметил Айдаров. – Но пока мы толклись около пустячков, разоблачали ваш обман по пустяковым поводам и не двигались вперед... Теперь вот о чем. Скажите-ка ему, Владимир Петрович

Павлычев чуть подался к столу.

– Да, Умырзаков, – ровно сказал он, – то были пустяки... Нам известно, что десятого вы никуда не уехали. Вы уехали из Кзыл-Орды одиннадцатого числа. – Парень повернулся к Павлычеву – и Павлычев резко ему: – Почему говорите неправду?

– Я... Я правду.

Айдаров:

– Десятого вы не уехали и десятого погиб Мамбетов. Кто убил?

– Нет... Не я.

Айдаров:

– Кто?

Павлычев:

– Вы помогали убийце?

– Я не могу, не знаю...

– Кто убил Мамбетова?

– Говорите, кто?

Умырзаков схватился за голову, закачался из стороны в сторону.

Айдаров переглянулся с Павлычевым.

– Хватит! – майор стукнул кулаком по столу. – Кому говорят, хватит разыгрывать комедию?.. Отвечайте на вопросы.

Парень отнял руки от головы, посмотрел осмысленно.

– Отвечайте, – потребовал Айдаров, – о чем договорились с Мамбетовым еще накануне?

– Ни о чем не договаривались, – вяло ответил арестованный.

– Почему десятого не поехали к дяде?

– Хотел сходить на танцы, назавтра ехать.

– С танцев шли вместе с Мамбетовым?

– Я не видел его в тот вечер.

– Рахима видели?

– Не видел... – Веки чуть дернулись. – Не знаю я Рахима.

– Не видели или не знаете?

– Не знаю...

– А кто был вместе с Мамбетовым?

– Не видел я его.

– А себя видели? – спросил Павлычев.

– Не... – И парень остановился. – Я не понял вопроса.

Айдаров пристально посмотрел на арестованного.

– Зато мы вас поняли. Будете говорить правду?

– Я все сказал. Больше ничего не знаю...

Айдаров понял: чтобы не проговориться, арестованный решил все отрицать.

– Хорошо, – спокойно сказал майор, – мы вас поняли. Разговор у нас сейчас, видимо, не получится. Даем вам время на раздумье. Но прежде чем распрощаться, продолжим тот разговор, ту тему, с которой сегодня начали. Хотелось, чтоб вы все же поняли, даром времени мы не теряли. Мы и наши сотрудники побывали у вашей бабушки...

– У бабушки?.. – тихо переспросил арестованный.

– Да, у бабушки, – резко продолжил Айдаров. – Замечательный человек! Какой чай у нее. А какая она огородница! – Парень не поднимал головы. – Еще мы побывали на Парковой, 37, говорили с Сауле, сестрой Мамбетова, она опознала вас по фотографии. – Парень лишь пошевелился. – Поговорили с вашим старшим кочегаром, Линьковым, со всеми другими кочегарами. Побеседовали с Нургалиевым-Футболистом и Жусуповым-Тихоней, Рахимбеком Аскаровым, с вашим приятелями Исой Шукеновым, Жорой Григоряном, Альфредом Лекеровым. Хорошо поговорили по душам и с некоторыми другими лицами, которых пока не будем называть...

– Чего вы? – чуть не вскочил арестованный, узкие глаза его сверкали звериной злобой. – Я никого не знаю, ничего не знаю!

– Мы в этом уже убедились, – кивнул Айдаров. – Вот и даем время, чтобы вы кое-что вспомнили.

15 СЕНТЯБРЯ

Майор Айдаров

Алиби Рахима рассыпалось. Ясно, готовил он его не из-за любви к искусству. Но это вовсе не доказывает, что именно Рахим убил Мамбетова. Прижми его, он скажет: «Ну и что? Да, я уехал одиннадцатого. Да, я попросил, вот и говорили десятого, чтоб не таскали вы меня лишний раз – надоело». Значит, ищи доказательства виновности Рахима или ищи другое лицо, которое, по всей вероятности, убило Мамбетова. И возможно, очень возможно, что это и есть Джанибек Умырзаков.

– На вас надежда, – сказал подполковник Айдарову и Павлычеву. – Вы уже познали натуру Умырзакова – вы и продолжайте, не буду мешать вам. Но – смотрите.

Айдаров, разумеется, и без предупреждения Сарсенбаева понимал, что к чему. И когда услышал в коридоре шаги – вели Умырзакова – подобрался. Коротко глянул на Павлычева. Взгляд на дверь.

Пока Умырзаков усаживался, Айдаров внимательно разглядывал его. Нет, с лица вроде не сменился – это что-то значит. Неужто такой крепкий? А глаз – ну совершенно не видно, вроде безглазый. С таким и сражаться как-то непривычно.

– По какой причине вас комиссовали, освободили от прохождения воинской службы? – спросил Айдаров.

Парень подумал с каким-то странным выражением на лице, – видимо, чего угодно ожидал, только не этого вопроса.

– По глазам... Зренье сдало, – наконец ответил он.

– Что, много книг прочитали при плохом свете?

– Нет, не читал... Сам не знаю...

– Так, ясно, – кивнул Айдаров. – Теперь условимся заранее. Оспаривать ваши странные и смешные утверждения – вроде, например, того, что не нашлось денег на билет до Саксаульской, – оспаривать такие утверждения мы не будем, мы их просто не станем принимать во внимание. Поняли?

– Да, понял.

– Дальше. Думаю, вы уже разобрались и в том, что главное для нас вовсе не контейнер, главное – у нас уже достаточно оснований, чтобы подозревать вас в убийстве Мамбетова Калена, по кличке Звонарь и еще Девятый.

– Не убивал я, – сдавленно сказал арестованный. Вдруг не сдержался, закричал: – Не убивал! Не убивал я никого!..

Айдаров повернулся к окну. Павлычев по привычке, не задумываясь над этим, пригладил белесую свою челку, опустил голову, пережидая крик. Умырзаков замолчал.

– И еще, пожалуйста, запомните, – неторопливо заговорил Айдаров, поворачиваясь от окна, – запомните: криком ничего не возьмете. Мы говорим на языке фактов. Прийти к тому или иному выводу позволят только факты, которые будем искать и взвешивать мы, работники милиции, потом работники прокуратуры, судьи. Подчеркиваю: только факты, совсем не крик... Облегчить ваше положение может чистосердечное признание.

– Мне не в чем признаваться, – без крика, но довольно твердо заметил арестованный. – Я не совершал преступления, которое вы мне пришиваете.

– Допустим, – кивнул Айдаров. – В таком случае вы должны помочь нам – и опять же фактами, не криком – вы должны помочь нам снять с вас это тяжкое обвинение. Вы поняли?

– Понял.

– Очень хорошо. Так вот самым подробным образом расскажите, как вы провели десятое сентября – начиная с той минуты, как встали.

Умырзаков кивнул.

– Встал я поздно, часов в десять, – начал он неторопливо. – Отгул у меня – куда спешить? Попил чаю, помог матери... Ну, бабушке, покопать лук. До обеда так. Пообедал – еще поспал. Потом пошел в кино, в наш кинотеатр, на четыре часа, я люблю ходить в кино.

– Какую картину показывали? – спросил Айдаров.

– Название, как ее... Ну, один там чувак... парень один богатый, в царской армии служил, увез в большой город... как это... Петербург дочку старика. Ну, старик ее искал...

– «Станционный смотритель»? – подсказал Айдаров.

– Да, так вроде... Потом подумал я, пошел к Звонарю.

– С какой целью? – спросил Айдаров.

– Так... Просто поговорить.

– А нам известно, что вы хотели пригласить Мамбетова поехать вместе с вами.

Парень помедлил.

– Кому-то я говорил об этом, – вроде раздумывая, согласился он. – Да и вам говорил... Ну, правильно, пошел к Звонарю... к Мамбетову, чтоб позвать его к дяде.

– Когда это было? Время поточнее укажите.

– Часов так в шесть, после кино... Ну, пришел, а Сауле говорит: Кален куда-то ушел вместе с двумя дружками. Кто эти дружки – не знает, где Кален, тоже не знает. Я и пошел... Я пошел на вокзал, узнал про поезд, про пятый. У нас тут он проходит в половине двенадцатого ночи, в Саксаульскую приезжает в семь утра – ночь проспал, и прибыл... Пошел в кассу, взял билет...

Айдаров и Павлычев переглянулись.

– Я понимаю... – сказал Умырзаков. – На товарнике я поехал на другой день, одиннадцатого я поехал на товарнике...

– Говорите, говорите, – заметил Айдаров. – Рассказывайте, мы слушаем. Только не забывайте о времени, уточняйте, когда и что было.

– Ну, билет я взял так полвосьмого... Вышел на перрон. До поезда еще долго, знакомых никого нет, пошел со станции. В железнодорожный парк не стал заходить... Я поссорился с одной девушкой, она могла там быть, я не пошел... Не хотел с ней встречаться.

– Минутку, – остановил Айдаров, – запишем. Фамилия, имя девушки? Где работает? Домашний адрес?

– Сарымсакова Турсун. Улица Сенная... Да, дом номер восемь. Работает тоже на хлебозаводе, садчица она.

– Продолжайте.

– Да, в железнодорожный не пошел я. Зашел в городской парк, походил, посидел на скамеечке. К одиннадцати время, я – на вокзал. Тут вижу: у старого здания люди, толпа, я подошел – на земле Звонарь лежит, руки в крови. И тут ваш милиционер идет, толстый такой, я испугался – скорей подальше... Забросил я билет – домой... Зря, конечно, забросил, но вот так... Дома сразу лег, долго не мог заснуть... Вот и все...

– Так, уточним кое-что, – сказал Айдаров. – Значит, с половины восьмого по местному времени до одиннадцати вы гуляли по перрону, по городу, были в городском парке. Так?

– Да, так.

– Из знакомых кого-нибудь встретили?

– Нет.

– Совсем никого?

– Мамбетова, Нургалиева и Жусупова не видели?

– Нет.

– А вы знакомы с Нургалиевым и Жусуповым?

– Немного знаю...

– И в тот вечер никого из них не видели?

– Нет, я говорил...

– Так, допустим, – кивнул Айдаров. – А теперь объясните, на какие деньги хотели купить «Жигули».

– Я?.. «Жигули»?.. Да, не против. Накоплю и стану в очередь. Разве нельзя?

– Нет, почему же? Пожалуйста. Только зачем же чужие вещи тащить из контейнера?

– Это на другой день...

– Что, на другой? Залезли в контейнер?

– Я говорил...

– А из-за чего вы десятого поссорились с Мамбетовым? – вставил вопрос Павлычев.

– Я не ссорился...

– Ах, не ссорились, – засмеялся Павлычев. – Просто мирно потолковали – побеседовали?

– Я его не видел... Не видел до того, как порезали.

– Да, здорово вы кружева заплетаете, – продолжил Павлычев. – Значит, десятого не видели? А одиннадцатого, в первой половине дня, вы пришли в котельную и сказали Линькову: «Дело сорвалось». О каком деле шла речь?

– Не говорил я... Этого не было, – глаза опять спрятались – не достанешь.

– Что ж, и это проверим, – заметил Айдаров. – Вы знаете, что такое очная ставка?

– Слышал.

– Так вот, пригласим Кузьму Савельевича, сведем – объяснитесь.

– Пожалуйста... Я такого не говорил. Кузьма Савельевич ошибается.

– Ничего, проверим, – твердо сказал Айдаров. – Теперь вот что... Вокзал, перрон. Лежит раненый Мамбетов, тут толпа. Наш работник спрашивает Мамбетова: «Скажи, кто тебя?» В ответ: «Джанибек Умырзаков». И еще: «Парковая, тридцать семь...» Как вы все это объясните?

Умырзаков рванул было головой – и сразу обмяк.

– Не знаю... – сказал глуховато.

– Но вы же понимаете, что в те минуты тяжело раненный человек не стал бы говорить что попало?

– Почему не стал? – смело вскинул голову арестованный. – Он уже бредил, он был не в себе...

– А как объяснить, почему он правильно назвал свой адрес?

– Это свой дом. Как забудешь?

– Возможно, – согласился Айдаров. – А от кого вы услышали, что Мамбетов убит?

– Я сам его видел на перроне.

– Но тогда он был только ранен.

– Какая разница? Все равно он уже...

– ...не смог ехать? – продолжил Павлычев. – И дело сорвалось?

Арестованный помолчал. Вытер пот со лба.

– Все. Я все сказал, больше ничего не буду...

– Все сказали?

– Да, все. И про Звонаря, и про контейнер. Я никого не убивал и ничего не воровал.

Айдаров опять подумал: «Да, упорный».

– Значит, решительно все? – спросил Умырзакова.

– Все... Я сказал.