Текст книги "Когда в задаче одни неизвестные"

Автор книги: Адиль Букин

Соавторы: Евгений Дмитриев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Капитан Кучеренко

В уголовном розыске горотдела милиции его встретили запросто – будто виделись только вчера. Полный, широколицый подполковник Елюбаев крепко, как тисками, сжал руку – Кучеренко знал об этих тисках и все же чуть присел. Елюбаев усмехнулся.

Потолковали о том, о сем. Дальше Кучеренко сказал:

– Друзья-приятели Мамбетова-Звонаря нужны. У вас уже был Шурагазиев, интересовался кое-кем. Возникла нужда еще раз заглянуть в ваш кондуит, в вашу алфавитную картотеку.

– Что ж, пожалуйста, нам не жалко.

Кучеренко присел к ящику. Итак, «Алдабергенов Сарымсак, год рождения – 1930, место рождения...» Нет, этот староват, не подойдет в друзья Мамбетову. Дальше – опять не то... И опять. И опять. Вдруг – «Жусупов Ергешбай». Кучеренко поднял голову от карточки, подумал.

Старший брат этого самого Ергешбая, Жусупов Толя, и еще два его дружка находятся сейчас в Джамбуле, ждут суда, – они выкрали несколько чемоданов из автоматической камеры хранения. Суд вот-вот должен состояться, может, сегодня как раз и состоится. Вполне возможно, что Ергешбай поехал в Джамбул... И он ведь похож на одного из тех, что вели раненого Мамбетова по перрону, вполне вероятно – на суд брата Ергешбай поедет. Значит, в качестве рабочей гипотезы можно принять: один из друзей Мамбетова, который собирался в Джамбул, и есть Жусупов Ергешбай, по прозвищу Тихоня. Особенно если учесть, что брат его, Толя, дружил с Мамбетовым.

И Кучеренко занес в записную книжку адрес Жусупова Ергешбая. «Вот, черт, – подумал с легкой досадой, – почему раньше не пришла мне в голову эта мысль? Умный, говорят, и долотом рыбу ловит, а тут... Мы же знаем, что Мамбетов собирался в Джамбул, мог бы и поломать голову и над тем, кому из его друзей и зачем потребовалось поехать туда же. Тем более – об этом говорили, когда собирались у подполковника...»

И снова склонился над ящиком. Да, один из друзей Мамбетова – Жусупов Ергешбай, Тихоня. Это почти точно. Это он вчера был – ему всего девятнадцать, именно о нем говорили как о зеленом юнце. А кто другой?..

Жусупов Толя сидит в Джамбуле, второй приятель Мамбетова, Суюнышев Ахмет, – тоже в Джамбуле дожидается суда. Видали Звонаря также вместе с Нургалиевым Файзуллой, по кличке Футболист... Так, так... Футболист-Нургалиев – высокий, как тот, что проверял пульс у Мамбетова. Только вот усики... Шут его знает, давно уже не встречался, может, и отпустил усы... И он, Футболист, тоже в этой картотеке – в феврале вернулся из мест не столь отдаленных. Мог этот самый Нургалиев-Футболист поехать в Джамбул? Мог. Конечно, мог. Хотя это все предположения, но предположения довольно веские.

И все-таки Кучеренко до конца просмотрел всю картотеку, не обольщаясь тем, что вроде бы нашел искомое. Выписал еще Султана Каратаева и Зейнуллу Серикбаева – их тоже видели в последние недели с Мамбетовым.

Майор Айдаров

Водителем таксомотора под номером 17-03 оказался Петр Максимович Гулин – плотный, кряжистый мужчина лет сорока, в темной куртке с молнией, в темных узких брюках.

Поздоровался приветливо. Присаживаясь на предложенный стул, заметил:

– Со мной уже беседовал ваш товарищ.

– Верно, Петр Максимович. И что же вы ему рассказали?

– Да, так... – Таксист пожал плечами. – Драк я не видел, ничего такого не слышал...

– Хорошо. Расскажите, пожалуйста, где вы были, кого возили вчера во второй половине дня.

– И об этом говорил. Молоденький такой, ваш товарищ, спрашивал.

– Не страшно, расскажите еще раз. И как можно подробнее.

– Ясно-понятно, – сдержанно отозвался таксист. – Значит, так... Пообедал я около часа. Потом повез троих с вокзала во второй микрорайон. Оттуда четверых вез в аэропорт. Опять во второй микрорайон...

Айдаров терпеливо слушал, внимательно поглядывал на водителя. По манере говорить – размеренно, неторопливо – таксист напоминал сына Марлена. «И откуда у него, у пацана, эта самая неторопливость?» – подумал Айдаров о сыне. Следом пришло на память, как ведет себя Марлен за шахматной доской – не коснется фигуры, пока не обдумает хода. Прямо-таки не по-мальчишески. Это уже характер.

А таксист тем временем продолжал:

– ...Тут двое подходят, это на вокзале, говорят: поехали за линию.

Айдаров насторожился.

– Не помните, когда это было? В какое время?

– Так... полдевятого. Да, так.

– Хорошо, продолжайте.

– Поехали за линию, за железную дорогу. Там мои клиенты забежали в дом, за руки вытащили парня. Лет двадцати трех, может, и постарше... «Быстрее, быстрее, – говорят, – опоздаем».

– Адрес не помните?

– Почему не помню? Парковая, 37.

– А почему запомнили?

Таксист улыбнулся.

– Профессиональное, наверно. Столько вызывают по адресу – приходится в памяти держать.

– Понятно. Продолжайте.

– Поехали, значит. Один сидел рядом со мной, другие сзади... Водочкой попахивало, когда ехали двое, сел третий – еще хлеще запахло...

– Опишите того, что был рядом с вами.

– Высокий. В сером костюме. Да... Усики у него – приметные такие, узенькие, черные. И сам он весь черный. Чуб растрепанный. Он все больше молчал.

– Опишите, пожалуйста, и тех двоих.

– Тот, другой, который ехал с вокзала, – по виду еще пацан. Стриженый. В армию, что ли, призвали? А может, срок отбывал?

– А одет он как был, этот стриженый?

– Черные брюки. Расклешенные. Серая рубашка... И злой, хотя и пацан. На того, на третьего, что взяли на Парковой, все ворчал: опоздаем из-за тебя. Который с усиками, молчал, а этот зудит и зудит...

«Да, они, опять они», – отметил про себя Айдаров.

– Так, значит, поехали, – сказал таксисту. – Дальше что?

– Дальше?.. Доехали до переезда – закрыто, восемнадцатый шел... Пацан этот здорово психовал. Кричал: «Достукались, растуды вашу... Упустили прямой, с пересадкой теперь придется...»

– Как вы поняли эту его фразу?

– Тут все ясно-понятно. Они в Джамбул собирались ехать, а через него восьмой и восемнадцатый идут – восьмой к тому времени уже прошел, восемнадцатый на переезде. На других поездах придется добираться с пересадкой. Вот так и понял...

– А как вы узнали, что они собирались в Джамбул?

– Говорили они. И не раз.

– Не слышали, как они называли друг друга?

– Как называли?.. А по-блатному, «фраер», еще «дрефло», по-разному... – Таксист помедлил, повел глазами по стенам кабинета. – Да, по-людски вроде не называли. И нецензурными словами сыпали.

– Ладно, хорошо, – кивнул Айдаров. – А каков из себя третий, которого захватили на Парковой?

– Говорил уже. Года так двадцать три, может, немного больше. Среднего роста. Рубашка на нем в клетку, заметно поддатый... Да. Его тащили за руки, а он шлепал в носках, в руках туфли – так спешили. Обулся в машине.

– Хорошо. А могли бы вы их опознать?

– Могу, ясно-понятно... Если они там ничего не изменят.

Айдаров знал: родственники Мамбетова возьмут труп только вечером.

– Прошу вас, поедемте со мной.

В машине Айдаров спросил:

– А как открыли переезд, куда направились ваши пассажиры?

– До вокзала довез. Ничего, чинно расплатились. А что дальше – то уж не знаю, не моя забота.

Когда подъехали к моргу, лицо таксиста вроде задеревенело.

Сторож заговорил с Айдаровым, как с хорошим знакомым.

– Опять к нам, товарищ начальник?

Айдаров ничего не ответил. Вошел вместе с таксистом.

Сторож отвернул край простыни.

– Посмотрите, пожалуйста, повнимательней, – попросил Айдаров, – помогите опознать, кто это.

Таксист молча покивал.

– Да, это тот, его захватили на Парковой...

Узнал таксист и рубашку, и туфли Мамбетова.

– Помню, помню, ясно-понятно... Да, эти, лакированные туфли.

– А как вы их запомнили?

– Я говорил... Он их нес в руках – спешили. Сам в носках бежал, а в руках туфли, лаком блестят. Это необычно – в руках... Потому запомнилось.

Старший лейтенант Павлычев

Павлычев лихо козырнул секретарю городского суда.

– Разрешите обратиться, Роза Николаевна?

Секретарь подавила улыбку – ярко накрашенные губы выровнялись в одну линию, властно повела глазами – по меньшей мере полковник, если не генерал.

– Что привело ко мне?

– Нужда, конечно, привела, Роза Николаевна, – сказал Павлычев. – Помните такого клиента горсуда, Мамбетова Калена, по кличке Девятый, а еще – Звонарь?

– Как же... Говорят, его вчера кто-то зарезал. Это правда?

– Коль до вас уже дошло – истинная правда.

– Эх, докатился парень. Трижды его судили – все мало? – На лице женщины досада, и это как-то тронуло Павлычева.

– Выходит – мало, – кивнул секретарю. – А пришел я – с председателем вашим говорили, есть разрешение, – пришел, чтобы посмотреть все дела, где фигурировал Мамбетов. Интересуемся лицами, с которыми он вместе садился на скамью подсудимых.

– Понятно, понятно... Посидите, сейчас загляну в архив.

Вернулась секретарь минут через пять. И сразу:

– Я все думаю о судьбе этого Мамбетова. – Положила папки на стол перед Павлычевым. – Опять и опять крутится все тот же вопрос: чего он хотел? Ну, попал под суд – вроде бы урок на всю жизнь. А он и второй, и третий раз лезет на скамью подсудимых... Одного раза мало? Еще захотелось?..

– И я желал бы знать, чего он хотел...

Устроился Павлычев в кабинете одного из судей – сейчас хозяина не было, он в отпуске. Открыл окно – сразу же пахнуло приятным свежим ветерком ранней осени.

Хотелось подольше постоять у открытого окна, но пересилил себя. Разложил на столе дела – в одном почти сотня листов, два других потолще. Глядя на эти грубые, серые папки, почему-то подумал о наследстве, которое оставляет после себя человек, и прежде всего – о странном наследстве.

Вон у тетки Серафимы – полон чулан каких-то старых примусов, пепельниц, подсвечников, с полдесятка керосиновых ламп разного калибра и разного вида, медная ступка почти с полметровым пестиком, бронзовые пряжки... Это от теткиного отца осталось – телеграфиста, сосланного сюда из Москвы еще при Николае Втором. Не раз Павлычев говорил тетке: «Давай выкинем всю эту муру». Тетка: «Не тронь, Вовка, пусть лежит. Как-никак – в наследство досталось...»

Говорила это тетка со смехом. И действительно – смешное для наших дней наследство.

Но забавное – ладно. А вот наследство Мамбетова-Звонаря... Выть хочется от него. Наследство Мамбетова – двадцать пять лет жизни, из них почти шесть отсидки, две ножевые раны, одна из которых привела к смерти, и вот эти три тома уголовных дел.

Павлычев достал сигарету, закурил, взялся за первое дело.

Мамбетову только исполнилось восемнадцать, только вступил человек в совершеннолетие – и пожалуйста, дерзкая кража в вагоне вместе с Имангали Кривым и Птичкой – Файзуллой Икрамовым. И пошел Мамбетов-Звонарь на два года в колонию.

Павлычев выписал в блокноте и Кривого, и Птичку, – может, как раз кто-то из них и отправил Мамбетова на тот свет. Полистал дело, выписал имена, фамилии и всех свидетелей – тут тоже может быть зацепка.

Второе дело. По амнистии выпустили дурака, а он опять за свое. Теперь уже разбойное нападение.

Павлычев глубоко затянулся несколько раз. Да, вот он каков, Мамбетов. Это – личность?.. А ведь в юриспруденции есть такой термин «личность преступника». Говорят: «светлая личность», «роль личности в истории» – личность в истории! Вот как высоко ставим мы слово «личность». И вдруг – «личность преступника». Термин, конечно, нужный, но для непривычного уха звучит странно.

Капитан Кучеренко

Отец Ергешбая Жусупова, Тихони, провел Кучеренко в комнату, указал на стул. Сам сел напротив, сцепил на животе кисти рук.

– Где ваш сын Ергешбай?

Отец Жусупова усмехнулся, большие пальцы сцепленных рук закружились один вокруг другого.

– О Толике не спрашиваете?

Кучеренко понял смысл усмешки.

– И вам, и нам известно: наши сотрудники взяли Толю, на него возбуждено уголовное дело. Зачем же нам морочить голову друг другу?.. Меня интересует Ергешбай.

Отец Жусупова пожал плечами, покрутил пальцами, поглядел в окно. Ответил без энтузиазма:

– В Джамбул поехал. На суд Толика.

Кучеренко чуть не улыбнулся: верно догадывался!

– С кем поехал, не знаете?

Отец Жусупова покривил губы.

– Нет, того не знаю.

– А когда вернется Ергешбай?

– И этого не знаю. И вообще ничего знать не хочу. – Хозяин дома приподнялся на стуле, но вновь сел, пальцы быстро забегали один вокруг другого.

Кучеренко нахмурился.

– Вот что, отец, не надо так с нами... Вы знаете о том, что убит Кален Мамбетов?

– Слышал.

– Так вот. Совсем незадолго до смерти Мамбетова вместе с ним был и ваш сын Ергешбай. Он, ваш сын, подозревается в убийстве.

– Ергешбай? – Пальцы покружились. – Он горячий, но чтоб убить... Нет, не может быть.

– Вполне вероятно, что не он, – сказал Кучеренко, – в ходе дознания выяснится. Но это надо доказать.

Отец Жусупова молчал, работали лишь пальцы.

– ...А чтобы быстрее доказать, немедленно, как только явится ваш сын Ергешбай, немедленно сообщите нам, в железнодорожную милицию, начальнику или его заместителям.

– Да, да... Я понимаю, я сразу... Не может того быть, чтоб он... – Отец Жусупова вдруг как-то странно поглядел в окно, заморгал глазами. Руки расцепились. – Дошел – один сидит, ждет суда, другого... Нет, не он убил, не может мой сын.

– Вот и хорошо, – сказал Кучеренко. – Дайте мне последние фотографии вашего сына.

Хозяин дома насторожился.

– Да поймите, чем мы быстрее произведем все розыскные действия, тем лучше для вашего сына.

– Чем же лучше?

– Быстрее будет снято с него подозрение.

– А... Да, да, понимаю... Есть, есть его карточки. Я сейчас...

К дому Файзуллы Нургалиева-Футболиста Кучеренко подходил с волнением – оправдается ли догадка? Очень вероятно, что именно Нургалиев был вместе с Жусуповым. Но опыт подсказывал: зачастую вроде бы понятное и очень вероятное на проверку выходило ложным, так что спешить с выводами не стоит – не хвали день до вечера.

Дома была лишь пожилая женщина, поглядевшая на капитана с робостью и недоумением.

Кучеренко сразу, с ходу:

– Скажите, где ваш сын Файзулла?

– Файзулла?.. А... зачем вам?

– Дело очень серьезное. Я из милиции. Где ваш сын?

Женщина молчала.

– Поймите, для вашего сына будет лучше, когда разберемся... Убит его товарищ.

– Убит?.. Товарищ?..

Женщина глядела на Кучеренко, но вряд ли понимала, что от нее хотят. «Чудная какая-то, – невольно подумал капитан. – Или я, может, выбрал не ту манеру разговора?»

– Никак не пойму, – мягко заметил вслух, – почему вы боитесь сказать, куда уехал ваш сын... Где же все-таки он?

– В Джамбул уехал.

– Когда?

– Вчера вечером.

Кучеренко облегченно передохнул.

– Так, добре... Мне нужны фотографии вашего Файзуллы. – Желательно последних лет.

Женщина молчала, робко поглядывая на Кучеренко. Опять уговоры, разъяснения.

Наконец – вот она, фотография. Точно: тонкие усики, прямые брови. Да, Нургалиев-Футболист отпустил усики.

Кучеренко почувствовал: на лбу вроде бы выступил пот.

– Когда вернется ваш сын – сообщите нам. Для его же пользы. Я запишу вам номера телефонов. Только обязательно. Запомните?

Подполковник Сарсенбаев

В отделе фотографии Нургалиева и Жусупова разглядывали с особой тщательностью.

– С этим и я знаком. – Капитан Бондарев легонько щелкнул пальцем по краю фотографии Жусупова.

Сарсенбаев кивнул: да, знаком. Теперь аэропорт – тоже под надзором линейного отдела, и там, в аэропорту, крутился Жусупов, когда пропал чемодан пассажира, прилетевшего из Алма-Аты. Тогда-то Бондарев и познакомился с Жусуповым.

Шурагазиев взял фотографию Нургалиева, чуть прищурился, полная шея его покраснела. Посмотрел, покрутил фотографию и так, и эдак. И высказаться вроде пора, но он все медлил.

– Да, – сказал наконец. – Этот слушал пульс тогда, я его прогнал... Моя ошибка...

В кабинет вошел водитель таксомотора 17-03 – плотный, кряжистый. Приостановился.

– Приглашали, товарищ начальник?

– Приглашал. Подходите поближе, садитесь.

Подполковник положил перед таксистом десяток фотографий парней – фотографии были разнокалиберные по размерам и различные по исполнению.

– Посмотрите, нет ли тут кого-то из знакомых вам.

Таксист поглядел на верхнюю фотографию, молча отложил в сторону. Вторую – тоже в сторону, третью – тоже. На четвертой задержался дольше, поднял глаза – Сарсенбаев прочитал в них: «Дали, наверно, не для шуток, а я вот ничего пока не могу сказать обнадеживающего». Но отложил в сторону и четвертую. Взгляд на пятую.

– Он! – Таксист даже слегка подпрыгнул на стуле. – Он, товарищ начальник, этот самый, с усиками. Я его вез от вокзала до Парковой, потом с Парковой.

– Не ошибаетесь?

– Нет, что вы. Какая ошибка? Усики, брови, нос – все его.

– Что ж, так и запишем. Смотрите дальше.

Еще две фотографии отложены в сторону без комментариев. Следом:

– Это – второй, что ехал. Все ругался. Кричал тому, убитому: «Опоздаем из-за тебя...»

Дежурный по станции тоже опознал Нургалиева и Жусупова.

– Да, они заходили звонить.

Кассир багажной конторы тоже сказала: они.

Когда за кассиром закрылась дверь, Сарсенбаев беглым взглядом окинул своих замов, инспекторов уголовного розыска.

– Еще один шажок вперед, – сказал спокойно. – Теперь точно знаем, приехали на вокзал вместе с Мамбетовым Нургалиев и Жусупов. Они же звонили нашему дежурному. Но куда делись после того – не знаем... Надо запросить кассу, сколько билетов продано до Джамбула на ночные поезда – и на прямые, и с пересадкой.

– Я это уже сделал, – отозвался Айдаров, блеснув своими быстрыми глазами. – На ночные поезда до Джамбула не продали ни одного билета.

Сарсенбаев кивнул – ясно.

– Значит, ни одного? Но эти друзья-приятели могли поехать и без билета, это для них просто... А могли и не поехать... Хотя бросить своего товарища в беде – знаем мы их товарищество, и все же, – бросить в беде... Для этого нужна веская причина... Скорее всего... Скорее всего, Нургалиев и Жусупов все-таки уехали в Джамбул.

Сарсенбаев помедлил. Глянул на часы – рабочий день подходил к концу.

– Попытаюсь связаться с Джамбулом, – сказал он собравшимся. – А вы не теряйте времени...

Джамбул дали минут через десять.

Поздоровался с начальником линейного отдела, подполковником милиции Абдрашитом Каракузовым, справился о здоровье, о семье.

– А теперь у меня такая просьба, Абике. У вас там трое арестованных – украли чемоданы из камеры хранения. Все трое отсюда, из Кзыл-Орды: Жусупов Толя, Суюнышев и Аманкулов. Хотелось бы знать, состоялся над ними суд или еще не состоялся. Если нет – когда состоится.

– Знаю этих, суд откладывается, – ответил джамбулский коллега. – А когда состоится – уточню, потом сообщу.

– Хорошо. Звони на квартиру, буду рад твоему звонку.

Вечером в ресторане

Генка Шамов вместе со своим дружком, Сенькой Плаховым, сидел в железнодорожном ресторане.

Нельзя сказать, что заведение завидное, и все же – не гадюшник. А главное – пиво хорошее. Свежее, в меру холодное. Генка для начала взял сто пятьдесят водки, Сенька пил только пиво. Обмывали Генкин отпуск – отдыхает парень.

– Как раз бархатный сезон, – в который уже раз повторил Генка, наслаждаясь тем, что ему дали отпуск именно в этот самый бархатный сезон. – Через три дня освободится моя Оксанка – не могли, бюрократы, дать отпуск вместе со мной, – освободится, и махнем к самому синему в мире Черному морю...

В другом конце зала пронзительно взвизгнула официантка.

Звучная пощечина.

– Нахал, чего руки распускаешь?

Шамов привстал – что там? Увидел: к двери в кухню бежала полная официантка.

– Люди, мужчины, что же вы смотрите? – крикнула она, махнула полной, пухлой рукой и скрылась за дверью.

Худощавый парень с бутылкой нетвердо, как на ходулях, шагал к двери в кухню.

– Я те, сволочь...

– Милиция! – закричала буфетчица из-за своей стеклянной загородки.

– Милиция! – закричала вторая официантка.

Кто-то выскочил на улицу – слышно, как топали к двери.

– Милиция, где милиция? – вновь закричала буфетчица.

Этот крик, видимо, заставил парня опустить бутылку. Он ногой хватил в дверь кухни, но дверь не поддалась. Парень размахнулся – от двери во все стороны полетели бутылочные осколки. Шамов даже несколько пригнулся.

И тут скорым шагом вошел старший сержант милиции. Задиристый парень схватил со стола вторую бутылку.

– Гражданин, прекратите! – твердо скомандовал ему старший сержант.

– А, и ты с ними... – Парень замахнулся. Вдруг ойкнул, рука повисла плетью. Бутылка оказалась в руках старшего сержанта.

– Пойдемте отсюда. – Старший сержант твердо, под руку, повел дебошира к двери.

Шамов потянулся к кружке.

– Здорово, – несколько оторопело сказал Сенька Плахов. – Раз – и давай отдохни на казенной койке.

Шамов усмехнулся – эх, мальчишка.

– Чего ты развосхищался? – Шамов прищурился. – Они это только и могут – руки крутить...

– Не заметил, он не крутил, – засомневался Плахов.

– Эх ты, не заметил...

Плахов пожал плечами.

– Ну, ты уж слишком.

– Чего слишком? – Шамов покосился в одну сторону, в другую. – Я тебе говорил – порезали Звонаря?

– Ну, говорил... А при чем тут старший сержант?

– При чем... – Шамов снова покосился влево, потом вправо. – При том, что я знаю, кто порезал. – Понизил голос. – Я знаю, кто порезал, я видел. А им, этим ментам, век не узнать. Понял?