Текст книги "Выбор (СИ)"

Автор книги: Адель Хайд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 30

Ирэн уже не видела, как со всех скал стали выпрыгивать люди и густой широкой толпой встали на берегу реки, и со стороны горной тропы, прикрывая отход тех, кто увозил с собой Ирэн.

Роман Леониди успел оттащить Софью, которая в какой-то момент пришла в себя и стала кричать, что нападение.

Крик княжны Обуховой сработал как сирена и спас многие жизни. Софья кричала как в последний раз, не щадя связок и голос её, разлился по долине, отскакивая громким эхом от окружавших долину скал.

Женский голос вообще на мужчин воздействует в несколько раз сильнее, а уж голос княжны, в котором было и отчаяние, и злость, и красота, резко привёл в движение всё в лагере. Рабочие сразу же отработанным движением побежали в специально организованное укрытие.

Солдаты, те у кого были редкие пока ружья, заняли позиции. Двое резко сорвавшись и впрыгнув в седло, поскакали за помощью к основному гарнизону. Остальные побежали навстречу выскакивающим из-за деревьев ширванцам.

Морозов первый выскочил и, схватив Леониди, который уже отнёс Софью в укрытие и теперь бежал обратно, крикнул тому:

– Где Ирэн? Что с ней?

Леониди на ходу махнул рукой по направлению к тропе, где плотной стеной выстраивались толпы ширванцев:

– Там, осталась там

Ширванцы не переходили реку, но те, кто спускался со скал там, где река делала поворот уже вступили в рукопашную.

Имперские солдаты выкатили пушку, небольшую старую пушку. То оружие, которое Виленский и с Картузовым запускали на Златоустовском заводе ещё не дошло сюда, да и в горах его использовать было опасно. Горы были старые, можно было спровоцировать большие обвалы.

Но пушка, хоть и старая, но была надёжной, и солдаты начали разжигать фитиль, чтобы ударить по всё увеличивающемуся количеству ширванцев и, «пусть их засыпет», думали младшие офицеры, настраивая прицел.

Но подошедший Забела запретил делать выстрелы, пока не станет понятно, где находится Ирэн.

Всё больше ширванцев скапливалось на подходе к долине, но ни один из них так и не смог пересечь реку, те же, кто пытался проникнуть на повороте реки, находили свою смерть под штыками солдат Стоглавой.

Морозов с Леониди, действуя так слаженно, словно их спины приросли друг к другу прорывались вверх по тропе, мощными ударами прорубаясь через ширванцев, вслед за ними, дорубая остальных, с небольшим отрядом из гвардейцев, двигался граф Забела.

Если бы кто-то обладал способностью смотреть на сражение сверху, через глаза птицы, кружащей над долиной, то увидел бы, как образуется коридор, в который ширванцы боятся возвращаться, как будто преклоняясь перед силой и храбростью.

Вскоре Морозову и Леониди удалось выбраться на то плато, на котором всё и началось. Ширванцев здесь уже не было, как не было и Ирэн. Больше всего Морозов боялся увидеть, что они опоздали. Но кроме трупов солдат и охраны на плато никого не было. Только лежащий в стороне большой камень, который обнаружил Роман до того, как случилось нападение.

Вскоре прорвался и Забела. Быстро осмотрелся.

– Мы опоздали. Её увезли

Все посмотрели наверх. Вверху были отвесные скалы. Но никто не стал тешить себя иллюзиями, что ширванцы сидят где-то, спрятавшись. Скорее всего они готовились к этому нападению и только ждали удачного момента. Который им и предоставили.

А те, кого сейчас добивают в долине, это смертники, оставленные здесь для того, чтобы дать время уйти тем, кто смог перетащить Ирэн через скалы.

Забела, передав в руки солдат мешавшее ему сейчас оружие, попытался уцепиться и пролезть вверх по скале. Сорвался. Полез ещё раз, и снова скатился вниз.

– Андрей, Андрей, хватит, убьёшься, – схватил Забела Морозов

Забела, в глазах, которого полыхал огонь, ударил окровавленным кулаком по отвесной скале. Выругался.

Злость горела в глазах Морозова, когда он выплюнул сквозь сжатые зубы:

– Ну пошли, добьём смертников

И они побежали вниз, словно у них за спиной были чёрные крылья ангелов смерти.

Из двух тысяч ширванцев, которых кинули на маленький, состоящий из пятисот солдат гарнизон Стоглавой, не выжил никто. Потери Стоглавой были четырнадцать человек, из которых двое скончались уже после боя от полученных ран, конечно много было раненых, больше пятидесяти человек, среди них оказался и Морозов, получивший резаную рану, к счастью шашка прошла по рёбрам по касательной, и Морозов хоть и выглядел окровавленным, серьёзного проникающего повреждения избежал.

Забела ьыл как заговорённый, кроме сломанных до мяса ногтей от безуспешной попытки преодолеть скалу, никаких ран больше не было.

Леониди поскользнулся и падая, придавил двух ширванцев, нападавших на него со спины, в результате чего получил ушиб пониже спины, над которым потом бессовестно ржали остальные, когда после битвы все пошли отмываться на реку.

Отряд из трёх тысяч ширванцев там за скалами, уже на стороне Ширванского ханства, стоял и прикрывал отход небольшого отряда, который вёз ценный груз в Баку, во дворец Мустафы-хана. Этот отряд так и не перешёл границу. Через сутки им привезли телеги с убитыми и потом ещё сутки телеги стояли на стороне Стоглавой, потому что ширванцы боялись и шаг сделать в сторону границы.

Пришлось солдатам Цициани самим перетаскивать нещадно вонявшие телеги на сторону Ширвансокго ханства.

Морозов и Забела не стали возвращаться во дворец, а поехали в гарнизон к Цициани.

Обсуждение, куда приехал и князь Кирилл, и Али-Мирза, закончилось глубокой ночью и поехали в разные стороны гонцы с письмами.

Морозов сказал:

– Будем использовать дипломатию, но для этого нам надо, чтобы в порту Баку стояли военные корабли Ханидана. А со стороны Горного встали все пять тысяч штыков, что здесь есть.

* * *

Когда Ирэн пришла в себя, то обнаружила, что находится в карете, судя по характерному покачиванию, но возлежала она на мягком матрасе, обложенная подушками.

Рядом с ней сидела девушка, вся замотанная в серые тряпки и промокала ей лицо влажной тряпицей.

Ирэн хрипло спросила:

– Где я?

Девушка жестом ей показала, что надо молчать и подала ей воды.

Вода пахла лимоном и Ирэн, внезапно ощутив страшную жажду, с удовольствием выпила. Вода оказалась вкусной и свежей и, судя по всему, в неё действительно был добавлен лимон.

– Ещё, – попросила Ирэн, и девушка беспрекословно наполнила глиняный стакан водой из кувшина, который стоял здесь же, закреплённый на специальном столике.

Утолив жажду, Ирэн осмотрелась, обратила внимание на то, что карета внутри была роскошно отделана, столик, мягкие подушки, обивка дорогой тканью, окошки, затянутые пропускающим воздух шёлком.

Всё это говорило о том, что даже, если она и пленница, то не простая и не простого человека. Надо было думать и вспоминать то, что ей довелось услышать про ширванцев.

Получалось, что знала она не так уж и много. И Морозов и Забела особо не распространялись о политике по отношению к Ширванскому ханству, да оно и понятно. Если в планах было поженить Али-Мирзу на русской княжне, то видимо, для того чтобы единоверец встал во главе новых земель. Ясно, что делалось этос целью обезопасить границы империи от постоянных набегов со стороны ширванцев, которых «подогревала» Бротта.

Зачем им она? Ирэн понять не могла. Единственное предположение, которое возникло в её голове, было, что возможно ширванцы узнали про нефть и хотят, чтобы она сделал то же самое и для Ширванского ханства.

Ну что же посмотрим, – засыпая подумала Ирэн. Всё-таки пережитое волнение и мерное покачивание кареты способствовали тому, что измученная женщина уснула.

Разбудила её всё та же девушка. Карета всё ещё ехала. Ирэн попробовала отодвинуть шёлковую занавеску, чтобы увидеть, где они, но девушка снова испуганно жестами показала, что этого делать не надо.

– Немая она что ли? – подумала Ирэн, но попытки открыть занавеску прекратила, – хоть бы уже скорее куда-нибудь приехать, а то уже выпитая вода начала «проситься» наружу

Вскоре карета остановилась, и дверца кареты распахнулась.

Первой выскочила девушка и помогла Ирэн выбраться. Ирэн осмотрелась, карета стояла во дворе, выложенном мраморными плитами, вокруг двора были стены, а прямо перед ней обнаружилась высокая, богато одетая женщина, лицо её наполовину было закрыто шёлковым платком, но огромные, карие с шоколадным оттенком глаза, окружённые густыми чёрными ресницами смотрели на Ирэн с интересом, который сменился небольшим разочарованием, которое Ирэн уловила в тоне, когда услышала:

– Так вот ты какая Ирэн Лопатина, – женщина сделала паузу и добавила, – маленькая и не очень молодая.

– Но это хорошо, – неожиданно снова прозвучало от женщины

– Я Равшана-ханум, названная мать Мустафы-хана и я отвечаю за его гарем.

Ирэн чуть «не рухнула» – гарем⁈

Видимо она произнесла это вслух, потому что, Равшана-ханум кивнула и повторила, немного брезгливым тоном:

– Да, тебе выпала честь попасть в гарем самого Мустафы-хана, хотя я и не очень пока понимаю почему. Но возможно, когда тебя отмоют и переоденут, на тебя можно будет смотреть.

Ирэн сразу вспомнила турецкие исторические сериалы и поняла, что вот теперь она точно попала.

Глава 31

Баку. Столица Ширванского ханства

– Иди за мной, – произнесла Равшана-ханум и развернулась в полной уверенности, что Ирэн последует за ней.

Ирэн не стала противиться, тем более что пока их желания совпадали. Ей тоже хотелось помыться и переодеться.

Они шли по пустым коридорам прекрасного светлого строения, в котором даже в отсутствие кондиционеров было не очень жарко. Точнее так, было жарко, но не душно, потому что по коридорам то и дело пролетал небольшой ветерок, принося с собой ароматы цветом и свежести.

– А почему никого нет? – спросила Ирэн

Равшана-ханум, приостановилась, явно удивлённая, что Ирэн начала с ней разговор, смерила её нечитаемым взглядом и ответила:

– День, все отдыхают

Ирэн ответ не понравился, что значит «день, все отдыхают», а ночью работают что ли?

Дошли до входа в большую комнату, двери не было, но висела занавеска.

– Здесь будет твоя комната, – строго сказала Равшана-ханум, – пока не выходи из неё, я приду за тобой вечером и, если от хана не будет других указаний, то познакомлю тебя с другими счастливицами.

Ирэн чуть было не расхохоталась, всё-таки какой разный у них менталитет, для кого-то эта вершина успеха, оказаться в гареме ширванского хана, а для кого-то самая страшная участь.

Но пока Ирэн решила оставить свои мысли при себе, испытать гаремные наказания, о которых она читала или видела в сериалах, ей как-то не хотелось.

Равшана-ханум оставила Ирэн со служанкой, той, которая её сопровождала в пути и в помощь ей пообещала прислать свою личную служанку.

Комната была большая, метров тридцать или сорок квадратных, два больших окна, с высокими подоконниками без стекла, просто проёмы, но они наполняли комнату светом и воздухом. Лёгкий аромат цветов и свежесть. Ирэн выглянула в окно и поразилась увиденному. Прямо под окнами был разбит совершенно фантастический сад, в котором были и огромные клумбы и большие, с развесистыми кронами, деревья, и даже небольшое озерцо с водопадом, которое как раз и находилось в тени деревьев. И оттуда и шёл этот потрясающий аромат свежести.

Служанки подхватили Ирэн и показали ей ещё одно прекрасное помещение, которое примыкало к её комнате. Это была ванная комната. В каменном полу, было сделано углубление, достаточно большое чтобы разместить крупного мужчину, и оно наполнялось водой из специально подведённых труб.

– Ого, – поразилась Ирэн, – не только в Стоглавой знают про водопровод.

– Или госпожа делает пройти в общие купальни? – спросила служанка

– Нет-нет, – Ирина стало не по себе, при одной мысли о том, чтобы встретиться с обитательницами гарема, да ещё и с голой попой.

Вода, которая заполнила каменную ванну, не была горячей, а была тёплой, из чего Ирэн сделала вывод, что нагрев воды происходит естественным путём, за счёт жаркого солнца.

Вместо мыла служанки использовали что-то вроде пены, которую взбивали здесь же из какой-то ароматной смеси и каких-то корешков.

Ирэн спросила про мыло. Служанки переглянулись и с благоговением рассказали, что разноцветные брусочки есть только у Равшаны-ханум, да ещё у Эстер-аль Даула, любимой жены хана.

* * *

Равшана шла к личным покоям названного сына. Ей хотелось задать ему вопросы, она не понимала, как себя вести.

Прибыла женщина, которую он назвал ценным гостем и попросил её, Равшану-ханум, самой заняться этой женщиной.

Что это? Либо гостья представляет для названного сына большую ценность, и он не может её никому доверить, либо кто-то снова нашептал ему, что Равшана-ханум взяла слишком много власти, и надо бы её подвинуть. И этот кто-то, конечно же, его двоюродный брат. Жестокий, страшный в гневе, хитрый как гиена и ядовитый как гадюка, Ибрагим-бек.

Немного не дойдя до комнат Мустафы-хана, Равшана остановилась, услышав разговор, она спряталась за нишу, чтобы её не увидели алыпы* хана

(*алыпы (выдум.) – личная гвардия хана)

Разговор шёл как раз о гостье. Разговаривали Мустафа-хан и Ибрагим-бек.

– Зачем тебе эта женщина? – спрашивал Ибрагим-бек

– Я хочу узнать за что её так ненавидят бротты, – отвечай Мустафа-хан, помолчал немного и добавил, – мне донесли, что император русов наградил её большим орденом, и она личная подруга императрицы.

– Да, – говорил Ибрагим-бек, – я тоже слышал, что это она остановила войну между русами и Ханиданом, а про императрицу, говорили, что раньше она всё время показывала только одну часть лица, а теперь можно увидеть и вторую и это тоже благодаря этой женщине.

– Ханиданцы называют её ашу-врач*, – задумчиво произнёс Мустафа-хан, – поэтому мне интересно не только на неё посмотреть, но и поговорить с ней

(*Ашу-врач (перс.): слово «ашу» в значении «чистый», соответствует слову «гигиена», то есть, поддерживая чистоту и гигиену, врачи лечили больных и предотвращали появление болезней)

– Ты поэтому поселил её в своём гареме? – рассмеялся Ибрагим-бек, – там твои жёны и наложницы могут устроить ей «тёплый приём»

– Я поручил её Равшане, – ответил Мустафа, – она присмотрит

Равшана-ханум больше не стала испытывать судьбу и пока никто не заметил, что она подслушала разговор хана со своим братом, тихо выглянула из ниши, убедилась, что рядом никого нет и её никто не видит, и быстро пошла обратно в гарем.

Если её гостья та, о ком она думает, то это подарок судьбы для неё, для Равшаны. Но прежде, чем пойти, проведать гостью, она зашла к себе в комнаты, отослала служанку и подошла к зеркалу. Перед зеркалом она отстегнула шёлковый платок, прикрывающий её лицо и с отвращением посмотрела на серые пигментные пятна, испортившие ещё нежную кожу.

* * *

Москов. Столица Стоглавой империи. Кремль

Виленский разбирал корреспонденцию, как вдруг дверь распахнулась и вошёл курьер военной службы. Его попытался обогнать его секретарь, на ходу пытаясь объяснить:

– Сергей Михайлович, простите, это к вам срочно, донесение с Кавказа

Виленский даже подскочил: – с Кавказа?

Офицер, в руках которого было несколько конвертов, вытянулся и доложил:

– Адресовано главе Государственного Совета лично в руки

– Давай, – практически вырвал письма из рук курьера Виленский.

Ни одного письма от Ирэн не было. Зато были письма от Морозова и от Цициани

Барон Виленский вскрыл письмо от Морозова. Прочитал, кулак его непроизвольно сжался, сжимая ни в чём не повинный конверт.

Второе письмо от генерала Цициани, Виленский прочитал, выдыхая через сжатые зубы. Это было не официальное письмо. Официальное своему руководству Цициани отправил отдельно. Это было письмо друга, который восхищался и сочувствовал.

Цициани писал, что он запросил у своего руководства поддержки, ему нужны дополнительные штыки. Просил Виленского помочь преодолеть бюрократические препоны.

Через пять минут после получения писем барон Виленский созвал экстренное заседание Государственного совета, сам же пошёл к императору.

У императора уже был Шувалов и жали они графа Паскевича Ивана Фёдоровича, разжалованного из главнокомандующих, но так и не передавшего свои полномочия и князя Горчакова Алексея Ивановича, нынешнего военного министра.

– Сергей, а мы за тобой только послали, – удивился император

– А он, наверное, тоже письма получил, – глухо проворчал Шувалов, явно недовольный тем, что информация стекается не только к нему.

Император, увидев, что Виленский крайне напряжён попытался пошутить:

– Снова супруга твоя бывшая в центре конфликта, да ещё и в регионе, где всегда было достаточно одной только искры.

Но Виленскому явно было не до шуток, зато он ухватился за прозвучавшее от императора:

– Ваше Величество, Алекс, я хочу сам возглавить посольство в Ширванское ханство

Император явно не ожидал, что Виленский вот так вот сразу заявит о том, что у всех крутилось на языке. Все понимали, что надо договариваться. Надо дать время флоту и армии дойти до границ Ширванского ханства, но пока там всего пять тысяч штыков, нельзя начинать военные действия.

И Виленский подходил для роли посла как никто. Во-первых, он был гражданский, во-вторых, не имел ничего общего с престолонаследием, в-третьих, великолепно знал язык и культуру и был лично заинтересован,, а с точки зрения ширванцев, это можно было использовать.

На этот раз отказать Виленскому император не мог. Он понимал, что барон больше не станет ждать, что он готов пренебречь и службой, и дружбой.

Император не стал больше испытывать на прочность преданность Виленского и, скрепя сердце дал своё разрешение на то, чтобы он возглавил посольство.

Как раз подтянулись военные министры и началось обсуждение вопросов, касающихся военных действий.

К концу совещания вызвали посла Ханидана.

Домой Виленский добрался только под утро. Он снова не успел доехать до сына. Сел и, несмотря на то, что до отъезда оставалось всего пара часов, написал ему письмо, где без подробностей рассказал, что поедет в Горное княжество, что надо помочь маме, и обязательно скоро они вернутся вместе.

Вызвал законника с забавным именем Поликарп, который ему достался от Ирэн. Вот что ему нравилось в этом парне, он всегда понимал, когда есть срочность и никогда не задавал лишних вопросов. Умеет же Ирэн находить таких людей.

Законнику было поручено составить завещание, потому что последнее посольство, которое было в Ширванском ханстве, вернулось на родину по частям. Мустафа-хан, а вернее его брат Ибрагим-бек, отрезал голову послу и отправил посольство обратно. Так что барон Виленский был готов ко всему.

Уже сидя в карете, увозящей его из столицы, он уснул, и снилось барону, что они едут в открытой коляске вместе с Ирэн и детьми, а детей почему не двое, а трое и третьего совсем маленького Ирэн держит на руках.

Глава 32

Баку. Столица Ширванского ханства

Сначала в комнату занесли ковёр, его раскатали и положили сверху уже лежащего на полу ковра, потом на нём начали расставлять блюда.

Ирэн, одетая как шинварка, в шаровары, лёгкое платье с большими разрезами по бокам и накинутом сверху шёлковом «кардигане», так и сидела на подоконнике возле окна и спокойно наблюдала за происходящим действием, гадала, кто появится, Равшана-ханум или другое действующее лицо?

Спустя какое-то время всё-таки вошла Равшана. Один поворот головы и служанки выскочили наружу.

На лице у Равшаны всё ещё был шёлковый платок. Ирэн подумала, что есть какая-то причина, раз даже в гареме женщина не снимает его с лица.

– Поешь, – коротко сказала Равшана-ханум, и первая устроилась на ковре, усевшись на колени.

Ирэн вспомнила, что у восточных народов разделить пищу означало многое, в том числе то, что ты не замышляешь ничего дурного и не являешься врагом хозяину дома.

Поэтому долго не стала раздумывать и, усевшись напротив, сразу взяла кусок ещё тёплой лепёшки и надкусила.

Равшана-ханум облегчённо выдохнула. Она не хотела «войны» с этой женщиной, она пришла договариваться.

– Расскажи о себе, – миролюбиво попросила Равшана-ханум после того, как был утолён голод.

Ирэн не стала отмалчиваться и рассказала, что живёт с отцом и детьми, что любит придумывать всякие интересные и полезные вещи, что привыкла сама выбирать свою жизнь и для неё оказаться в гареме совершеннейшая неожиданность и в её менталитете это не является счастьем.

Равшана, прищурившись, спросила:

– А ты и вправду дружишь с императрицей?

Ирэн не поняла вначале к чему такой вопрос, вдруг он для того, чтобы выяснить её значимость для империи и ответила уклончиво:

– Я была представлена императрице, но дружбой это вряд ли можно назвать

И вдруг Ирэн стало понятно, почему Равшана-ханум так интересовалась этой темой, потому что следующий вопрос был абсолютно женским:

– Это правда, что благодаря тебе ваша императрица теперь не выбирает какой половиной лица повернуться к мужу?

Ирэн внимательно посмотрела на Равшану-ханум, будто бы пытаясь разглядеть, что та прячет под шёлковым платком, и сказала:

– Для женской красоты нет предела, а я знаю, как можно исправить некоторые маленькие несовершенства.

Вдруг Равшана-ханум отстегнула платок и спросила:

– И даже такие несовершенства?

Ирэн взглянула в открывшееся лицо. У Равшаны-ханум была белая кожа, и на ней на щеках с двух сторон лица словно бакенбарды лицо обрамляли пигментные пятна.

Ирэн спросила:

– Равшана-ханум, когда у вас появились эти пятна?

– Эти пятна стали заметны уже после смерти отца Мустафы-хана, – ответила женщина, и с горечью в голосе добавила, —но появились они тогда, когда я носила его ребёнка

Ирэн молчала, не стала спрашивать про ребёнка, судя по горечи в голосе Равшаны-ханум, либо она не доносила беременность, либо с ребёнком что-то случилось

Названная мать Мустафы-хана сама ответила на невысказанный вопрос:

– У меня родился сын, и я как мать приняла первого сына мужа в названные сыновья, моему сыну было три года, когда его отец скончался от раны, которую он получил на охоте, а через два года мой сын ушёл вслед за отцом.

Женщина закрыла глаза, как будто бы пытаясь сдержать слёзы, но когда она их открыла, то глаза её были сухие, но в них горела… ненависть?

– Мой сын просто однажды заснул и не проснулся. Все убеждали меня, что такое бывает, но я явственно ощутила запах одной очень интересной травы в его комнате. Но никто мне не поверил.

Равшана-ханум гордо подняла голову и Ирэн показалось, что она собиралась сказать что-то совсем другое, но сказала женщина только о том, что ей удалось сохранить хорошие отношения с Мустафой-ханом, и он доверил ей свой гарем.

Помолчала немного, потом спросила, явно пересиливая себя:

– Можешь сделать так, чтобы это, – и она, поморщившись обвела рукой вокруг лица, – исчезло.

Ирэн понимала, что Равшана-ханум не привыкла просить, но и Ирэн здесь не в роли рабыни, поэтому сама не стала предлагать, хотя по старой привычке всем помогать, с языка чуть не слетели слова о помощи.

Сухо ответила:

– Помочь могу, но мне нужна будет лаборатория и компоненты для средства.

После чего строго взглянула на «руководительницу гарема» и добавила:

– А от вас, Равшана-ханум, нужно будет выполнять нехитрые правила

Равшана-ханум молчала, было заметно, что в ней борются какие-то разные чувства, возможно, что у неё не было полномочий на то, что просила Ирэн, или наоборот полномочия были, но не было веры.

Желание избавится от пигментных пятен победило и Равшана-ханум, легко понявшись с колен, чего не получилось у Ирэн, потому что с непривычки ноги затекли и пришлось сначала некрасиво вставать на коленки, сказала:

– Пойдём, покажу тебе лабораторию

Ирэн устала и после еды её клонило в сон, но больше всего ей не хотелось оставаться одной в этой комнате с занавеской вместо двери, и она, перекатившись с пятку на мысок и обратно, пытаясь восстановить кровообращение в ногах, утвердительно кивнула.

Они снова шли по длинным светлым коридорам вместе с Равшан-ханум, но теперь уже Ирэн понимала, что за колышущимися шёлковыми занавесками скрываются комнаты, в которых живут обитательницы гарема, и то, что коридоры кажутся пустыми, лишь временное ощущение. На самом деле все уже знают, что в гареме появилась новенькая и следят. Ирэн физически ощущала, как ей в спину упираются заинтересованные взгляды.

Но, позволив себе один раз оглянуться, никого не увидела, лишь колыхание занавесок. Подумала: – может уже паранойя развивается?

Снова задала вопрос Равшане:

– А где все?

На этот раз та уже не удивилась, что Ирэн задаёт вопросы и ответила:

– Скорее всего в купальнях, готовятся к вечеру.

– А что за вечер? – удивилась Ирэн тому, что возможно она не всё знает про гаремы и здесь проводятся какие-то вечера, но ответ Равшаны-ханум был однозначен:

– Вечером может прийти хан, вот все и готовятся.

– Вот же наивная, – усмехнулась про себя Ирэн, —вечер у них «по заявкам трудящихся»

Вдруг Равшана-ханум остановилась и сняла платок с плеч, протянула Ирэн со словами:

– На, накрой голову

Увидев, что Ирэн колеблется, сказала:

– Мы выходим из женской половины, нельзя с открытым лицом

К облегчению Ирэн платок был из какой-то ткани, через которую было видно куда идти и можно дышать.

Вскоре они дошли до лестницы, ведущей наверх, поднимались не меньше трёх этажей, но зато когда дошли и Равшана разрешила снять платок, Ирэн увидела, что стоят они на большом балконе с видом на море.

Сзади прозвучал старческий голос:

– О Равшана, какими судьбами?

Ирэн обернулась и увидела маленького сухого старца, Равшана-ханум низко поклонилась, Ирэн последовала её примеру

– Приветствую тебя Абу Сина, – проговорила Равшана, – я привела к тебе женщину из Стоглавой империи

– Стар я уже для женщин, Равшана, —усмехнулся старик, разглядывая Ирэн

– Ну что вы Абу Сина, перед вашим умом преклоняются прекраснейшие женщины, особенно когда я им читаю ваши стихи, – улыбаясь ответила Равшана-ханум, – но эта женщина, —продолжила она, – не просто женщина из гарема, она гостья хана из Стоглавой империи.

Старик внимательно посмотрел на Ирэн:

– До меня доходили слухи только об одной женщине из Стоглавой империи, которую наш хан хотел видеть в гостях, той, чья фамилия украшает мыло, остановившее войну между Ханиданом и русами

Ирэн улыбнулась:

– Я рада, что слава о моём имени дошла и сюда

После того как выяснилось, что Ирэн и есть та самая Ирэн-ханум, разговор со Абу Синой пошёл на совсем другом уровне и он согласился предоставить Ирэн свою лабораторию для создания кримов, мыла и других средств, в обмен на позволение быть её «учеником».

Они могла говорить ещё долго, но вдруг в лабораторию вбежала запыхавшаяся служанка Равшаны-ханум:

– Надо возвращаться, сегодня будет общий ужин и придёт хан, всем велено быть.

Потом низко поклонилась Равшане-ханум и сказала:

– Вас просили зайти к Мустафе-хану прямо сейчас.