Текст книги "Кули. Усадьба господина Фуада"

Автор книги: Адам Шафи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Ну так что же вы решили? Собираетесь возвращаться на работу или нет? – прервал молчание англичанин, куривший трубку.

– Не собираемся, – ответил Фараджи. – Вы сами прекрасно знаете – почему.

– Послушайте, – вступил в разговор англичанин, сидевший как раз напротив Фараджи, – вы ведь знаете, что на Занзибаре полно людей, которые болтаются без дела. Мы можем взять на работу их.

– Знаем, – сказал Фараджи.

– Не надо с ними так, Моррис, – сказал по-английски человек с трубкой. Он положил ее на пепельницу и оперся локтями на стол. – Вот что я скажу, – продолжил он, переходя на суахили. – Мы давно хотим увеличить вам заработную плату, но, понимаете, в настоящее время компания терпит убытки…

– Вы терпите убытки? – перебил его Бакари. – Почему же вы тогда не закроете компанию и не уберетесь восвояси?

– Какую прибавку к зарплате вы хотите? – сухо спросил один из представителей администрации.

– Мы хотим не только прибавки к зарплате. Вот наши требования. – Фараджи положил на стол лист бумаги.

– Хорошо. Мы рассмотрим их. И не стоит из-за этого бастовать. Скажите вашим людям, чтобы они приступали к работе, а мы будем постепенно решать все поставленные вами вопросы.

На этом переговоры закончились. Получив обещание, что требования рабочих будут рассмотрены, Фараджи и Бакари ушли. Завершилась и продолжавшаяся десять дней забастовка – на одиннадцатый день портовики приступили к работе.

* * *

Шли дни, недели, месяцы, а в жизни рабочих ничего не менялось. Грузчиков увольняли за малейшую провинность; все дорожало, а зарплата оставалась прежней. Жить стало еще труднее.

Однажды днем, когда солнце приближалось к зениту и работа на корабле была в самом разгаре, грузчики увидели, что к ним приближается моторка управляющего компанией.

– Что ему здесь нужно? – озабоченно спросил один из рабочих.

– Какой черт его сюда несет, да еще в такой час? – откликнулся другой.

Через некоторое время лодка управляющего подошла к барже, стоящей у борта океанского лайнера.

– Где Рашиди? – крикнул мистер Джордж, не вылезая из моторки.

– Эй, Рашиди! Рашиди! – закричали грузчики с баржи.

Рашиди, по пояс голый, с мокрым от пота телом, перегнулся через борт:

– Чего?

– Тебя зовут.

Рашиди перебрался с судна на баржу и подошел к борту, у которого стояла моторка.

– В порт пришел твой сосед. Срочно хочет тебя видеть, – сказал ему мистер Джордж.

– Сейчас. Я только рубашку надену.

Рашиди спустился на моторку, и та, развернувшись, пошла к берегу.

Сосед принес известие о смерти Машаву.

Смерть матери потрясла Рашиди. Он рыдал как ребенок, и соседки, которые собрались у них в доме, чтобы оплакать покойницу, никак не могли утешить его. Выйдя во двор, Рашиди сел на деревянный чурбан. Он никак не мог собраться с мыслями. В кармане у него не было ни цента, а нужно было срочно съездить в деревню к дяде Фархани, брату покойной матери, и сообщить ему о предстоящих похоронах. Крики и плач женщин не давали сосредоточиться.

Вдруг его кто-то окликнул. Он поднял голову и увидел Фараджи.

– Так не годится, Рашиди. Крепись и не мучай себя.

Сочувствие друга тронуло Рашиди, слезы сами полились у него из глаз.

– Когда похороны? – спросил Фараджи.

– Завтра, после полудня.

– Вот, держи. Мы тут собрали немного. – Фараджи вложил в руку Рашиди стошиллинговую бумажку и, попрощавшись, ушел…

Смерть Машаву была для Рашиди тяжелым ударом. Не в силах примириться с мыслью о том, что матери больше нет, он почти ничего не ел и потому осунулся, исхудал… Прошло много времени, прежде чем жизнь Рашиди начала входить в привычную колею.

Глава VIII

Как-то Рашиди возвращался домой вместе со своим другом, молодым рабочим Салумом. После погрузки мешков с гвоздикой оба еле держались на ногах от усталости. Неожиданно Салум сказал:

– Вот сегодня в Чаани будет веселье!

– Что будет? – не понял Рашиди.

– Будут играть два оркестра: таарабу и маумбва[19]19
  Стили народной музыки: таарабу – арабского происхождения, маумбва – традиционная африканская.


[Закрыть].

– Да я это… не особенно…

Но Салум набросился на него:

– Что "не особенно"? Сегодня суббота. Значит, мы имеем право немного поразвлечься. Всю жизнь только и знаем, что таскать мешки. Пойдем! Давай хоть один вечер повеселимся.

Рашиди заколебался. А действительно, почему бы сегодня не пойти в Чаани?

– А как мы доберемся туда? Где мы ночью найдем такси?

– У меня есть велосипед, – сказал Салум, – и у него очень крепкий багажник. Так что прокатишься, как в кресле.

– Ну ладно, – согласился Рашиди. – Заезжай за мной часов в десять.

Еще не было десяти, когда Салум подъехал к дому Рашиди и посигналил звонком. Рашиди уже ждал его. Он постарался приодеться: на нем была нарядная клетчатая рубашка, брюки и парусиновые туфли.

Ночь была хороша. Луна на небе светила ярко. Несмотря на поздний час, дорога не была пустынной: на шоссе их постоянно обгоняли машины, попадалось много велосипедистов. Все направлялись в Чаани.

Шум нгомы[20]20
  Обрядовое действо, соединяющее в себе танец и песню, а порою включающее и элементы игры.


[Закрыть] они услышали еще издалека.

– Ну, что я тебе говорил! – радостно засмеялся Салум.

Скоро они свернули с шоссе и, проехав метров сто по проселочной дороге, оказались на месте. Все пространство, где происходило празднество, освещалось электрическими лампочками. Шум сотен людских голосов и звуки музыки сливались в один невообразимый гул.

Сначала Салум и Рашиди пошли смотреть нгому под названием "Собака устала". Веселье было в самом разгаре. Женщины – на всех желтые в голубой горошек канги, – пританцовывая, кружком обступили музыкантов. Вокруг собралась огромная толпа – в основном мужчины. Некоторые из них, захваченные ритмом танца, сами приплясывали на месте. А тем временем между женщинами разгоралось настоящее соревнование. Они быстро и грациозно двигались, ноги отбивали бешеный ритм, полные груди подрагивали, бедра ходили из стороны в сторону. Казалось, их гибкие тела лишены костей. Каждой из участниц нгомы хотелось чем-то выделиться из общей массы: одни кокетливо поводили глазами, другие старались повыше подпрыгнуть и погромче пропеть. Но были среди них и те, что танцевали словно нехотя, смущенно потупившись.

Музыканты тоже не жалели сил. Уже не оставалось зрителя, чьи ноги сами по себе не приплясывали бы в ритме танца. Время от времени кто-нибудь из зрителей, не выдержав, выскакивал в круг танцующих, а потом снова возвращался на свое место. Рашиди стоял, оглушенный происходящим. Такого ему никогда не приходилось видеть. Это, правда, не означало, что он никогда не видел, как танцуют нгому "Собака устала". Наверное, на всем Занзибаре не сыщется ребенка, который не видел бы этого. Дети и сами часто устраивают эту нгому, используя в качестве музыкальных инструментов ящики и пустые консервные банки. Рашиди часто наблюдал, как ее танцуют днем в Нгамбо – по случаю рождения ребенка или свадьбы. Но в этом танце под ночным небом Чаани было что-то особенное, волнующее и страстное.

Через полчаса Салум тронул Рашиди за плечо:

– Пойдем послушаем, как там поют.

– Подожди немного, – не оборачиваясь, попросил Рашиди.

– Пойдем: там еще лучше. Играют музыку таарабу, поют.

Рашиди ничего не ответил. Он стоял и как зачарованный смотрел на танцующих женщин.

– Ну пойдем же, – снова позвал Салум.

Рашиди нехотя повернулся к нему:

– Ты иди, а я подожду тебя здесь.

Салум постоял еще немного, а потом ушел слушать игру оркестра-таарабу.

Среди участниц нгомы была девушка, которая танцевала, стыдливо прикрыв кангой обнаженные плечи и скромно потупив взор. Она старалась танцевать как можно проще и незаметнее, и все равно в ней было что-то такое, что приковывало к ней взгляды многих мужчин. Рашиди тоже не мог оторвать от нее восхищенного взора. Ему казалось, что он знает ее или по крайней мере когда-то видел. Он не отрываясь смотрел на нее до тех пор, пока девушка не перехватила его взгляд.

Рашиди смутился и пошел искать Салума. Тот стоял захваченный музыкой, уносясь в мыслях куда-то далеко-далеко. Он даже вздрогнул, когда Рашиди тронул его за плечо.

– Что, устал от нгомы? – спросил Салум.

– Нет, я еще вернусь туда.

В это время музыканты и участницы нгомы решили сделать перерыв, и люди потянулись слушать певцов. Но, конечно, не все. Кто-то пошел выпить помбе[21]21
  Местное пиво.


[Закрыть], кто-то покурить или просто побродить по окрестностям. И тут Рашиди заметил в толпе девушку, которая так приглянулась ему во время нгомы.

– Пойдем туда, – твердо сказал Рашиди и, взяв Салума за руку, потащил его за собой, даже не спросив, хочет приятель идти в ту сторону или нет. Протиснувшись через толпу любителей музыки таарабу, они наконец подошли к девушке, но в этот самый момент ударили барабаны, возвещающие о продолжении нгомы. Услышав их, девушка повернулась и столкнулась со стоящим позади нее Рашиди. Он инстинктивно выставил руки вперед, и она угодила прямо к нему в объятия. Не успел он ничего сказать, как девушка подняла на него глаза и вежливо поздоровалась. И снова он не успел ничего ответить, а девушка уже ловко выскользнула и побежала догонять подруг.

Рашиди и Салум продолжали слушать выступления певцов. Для Салума, любителя музыки таарабу, это было истинным наслаждением, но Рашиди томился и вскоре сказал:

– Пошли отсюда!

– Подожди, я хочу сделать подарок певице[22]22
  На подобных выступлениях певцов существует обычай дарить подарки исполнителю особенно понравившейся импровизации.


[Закрыть], – отозвался Салум, пришедший в восторг от только что услышанной импровизации. В ней говорилось о женщине, страстно мечтающей полюбить, но не находящей своего избранника. Салум подошел к певице и протянул ей монетку в десять центов, которую она, как это было принято, губами взяла из его рук.

Протиснувшись через толпу тех, кто наблюдал за танцами, Рашиди сразу же отыскал глазами девушку. Была уже поздняя ночь, но нгома, казалось, только набирает силу. Когда девушка очутилась напротив друзей, Салум вдруг выскочил в круг и что-то прошептал ей. Девушка ничего ему не ответила, а только повернулась и посмотрела на Рашиди.

– Что ты сказал ей? – ревниво спросил тот Салума.

– Ничего, просто спросил, как дела.

– И все?

– И все, – ответил Салум.

– Мне кажется, я где-то с ней встречался, но никак не могу вспомнить где, – медленно, как будто перебирая в памяти события своей жизни, сказал Рашиди.

– Так подойди к ней и спроси. Или, может быть, ты боишься?

– Чего мне бояться? – хорохорясь, ответил Рашиди.

– Ну так спроси ее об этом, когда она будет проходить мимо тебя.

– Да, пожалуй.

Но девушка прошла мимо него в танце один раз, другой, третий, потом еще и еще, а у Рашиди все не хватало духу подойти к ней. Салум решил подшутить над Рашиди, и вот, когда девушка опять поравнялась с ними, он вытолкнул его из толпы прямо навстречу ей. Назад пути не было, и Рашиди с бьющимся сердцем подошел к девушке. Он что-то прошептал ей и вернулся на свое место.

– Что ты сказал ей? – с любопытством спросил Салум.

– Я тоже спросил, как дела.

Вдруг девушка вышла из круга и пошла прочь. Такую возможность поговорить с ней терять было нельзя. Рашиди потянул Салума за руку, и они бросились следом. Догнав девушку, Рашиди окликнул ее.

– Эй, послушай!

– Что? – спросила девушка, потупившись, и замедлила шаг.

Рашиди мялся в нерешительности, не зная, с чего начать.

– Я кое-что хочу у тебя спросить, – наконец выдавил он из себя.

– Что же?

– Как тебя зовут?

– Амина, – ответила девушка.

– Твое лицо мне знакомо, – сказал Рашиди, постепенно преодолевая в себе страх.

– И я часто вижу тебя в Гулиони, – сказала Амина.

– Значит, ты тоже живешь там? – удивленно спросил Рашиди.

– Да.

Амина держалась скромно и в то же время с достоинством.

– А где именно ты живешь? – спросил Рашиди.

– Как тебе объяснить? Ты знаешь дом, где во дворе растет яблоня? Так вот, я живу в – раз, два, три – четвертом доме от него.

– Я знаю этот дом, – радостно воскликнул Рашиди, – а давай встретимся в Гулиони, поговорим…

– Зачем? Разве здесь мы не говорим? – спросила Амина.

– На празднике трудно разговаривать. Давай лучше назначим день и встретимся в Гулиони.

И они условились встретиться в четверг в восемь часов вечера под большим деревом у дороги.

С того дня Амина постоянно стояла у Рашиди перед глазами. Ему казалось, что время тянется очень медленно, и он не мог дождаться, когда наступит четверг. И вот долгожданный день настал.

Придя домой после работы, Рашиди тщательно умылся, надел свою самую лучшую одежду и отправился на свидание. Он пришел к дереву в восемь часов вечера, но Амины там не было. Рашиди долго ходил взад и вперед, застывая на месте, когда видел фигуру в буибуи[23]23
  Покрывало, которое надевают женщины, выходя из дому.


[Закрыть], но всякий раз это оказывалась не она. Амина пришла через час после назначенного времени, и, увидев ее, Рашиди чуть не запрыгал от радости.

– Тебе пришлось долго ждать? – спросила она, смущенно улыбаясь.

Рашиди тоже улыбнулся ей в ответ и радостно ответил:

– Ничего. Главное, что ты пришла.

Они сели под деревом, и Рашиди нежно взял ее руки в свои. Амина не протестовала.

– Как ты живешь? – спросила она.

– Хорошо, очень хорошо! – воскликнул Рашиди, гладя ее руки. Амина осторожно высвободила их.

С тех пор они стали встречаться, и однажды Рашиди признался Амине в любви. Амина опустила вниз глаза, не зная, что ответить.

– Ну, что ты скажешь? Ты хочешь стать моей? – Рашиди во все глаза смотрел на нее.

– Ты имеешь в виду, что хотел бы жениться на мне? – спросила Амина.

– Да, – ответил Рашиди.

– Тогда приходи к моим родителям и посватайся.

– Да, конечно, я так и сделаю. Но ты скажи: любишь меня или нет.

– Вам, мужчинам, совершенно нельзя верить.

– Я не такой! – воскликнул Рашиди.

– Мужчины все так говорят, они могут дать любое обещание, а как до дела дойдет – их и след простыл. Вот наша соседка Зайнабу встречалась с молодым человеком, который обещал на ней жениться. Они вместе ходили в кино, гуляли по вечерам – и все это продолжалось до тех пор, пока она не забеременела. И тут ее жених исчез – ни ответа, ни привета. Он и дорогу к нам забыл. Я так не хочу.

– Амина, ты меня не поняла. Я сказал, что люблю тебя, и спрашиваю, любишь ли ты меня и согласна ли стать моей женой. Больше я у тебя ничего не прошу.

– Дай мне время подумать.

Они договорились встретиться на следующий день и вместе пошли домой. Рашиди доставляло радость идти рядом с ней. Он проводил ее, и они расстались. Ночью ему снилась Амина.

Утром в порту его отозвал в сторону Фараджи.

– Сегодня после работы нам нужно встретиться, – сказал он.

– А что произошло?

– Вечером узнаешь.

– Ладно.

Прозвучал гудок. В тот день, как обычно, Рашиди работал до шести вечера. В предвкушении свидания с Аминой сердце его переполнялось радостью. Но он не забыл о встрече с Фараджи и вечером разыскал его в толпе у проходной.

– Ну, что ты скажешь? – спросил Рашиди.

– Скажу, что положение рабочих с каждым днем ухудшается.

– Это правда.

– Так вот. Нам нужно снова выдвинуть требования администрации, и теперь уж мы наверняка добьемся победы. А иначе хозяева будут с нами делать что хотят. Я уже переговорил с Бакари, и мы решили собраться сегодня в здании профсоюза, чтобы обсудить план действий.

– Хорошо, может быть, я приду.

– Без всяких "может быть". Ты обязательно должен прийти, – резко сказал Фараджи. – Что, у тебя есть какие-то дела?

– Да, у меня есть одно личное дело.

– В такое время личные дела могут подождать.

Рашиди нечего было ответить. Он понимал, что свидание с Аминой придется отложить.

– Когда нужно прийти туда? – спросил он мрачно.

– Часам к восьми.

На собрании присутствовало немного народу. Члены профсоюза подробно обсуждали конкретные шаги, которые им необходимо предпринять, чтобы заставить администрацию выполнить данные ею обещания. Рашиди думал только о своем несостоявшемся свидании, в мыслях уносясь из душного зала к Амине.

А празднично одетая Амина пришла на свидание ровно в восемь и, прождав Рашиди целый час, с тяжелым сердцем вернулась домой.

Собрание в Миембени закончилось в полночь.

На следующий день, в субботу, Рашиди догнал Салума по дороге домой.

– Куда сегодня собираешься? – спросил Рашиди: он знал, что Салум любит весело проводить субботние вечера.

– В Бегамоджу, – ответил Салум.

На вопрос о том, где сегодня можно повеселиться – будь то в окрестных кварталах или даже за городом, – Салум мог ответить всегда.

– Я бы пошел с тобой, Салум, – начал Рашиди, – но мне очень нужно повидать Амину, а я не знаю, как это сделать.

– Сходи к ней, – не задумываясь, ответил Салум.

– Но я не знаком с ее родителями.

– Тогда подожди до вечера – мы поговорим об этом подробнее. Если хочешь, часов в восемь я зайду за тобой.

Салум зашел за Рашиди в половине девятого. На этот раз он был без велосипеда; от Гулиони до Бегамоджи можно было дойти пешком. Рашиди уже ждал его.

– Ну что, пойдем?

– Пойдем. Сначала немного погуляем, сходим посмотрим танцы в Paxa-Лeo, а часам к одиннадцати пойдем в Бегамоджу.

Когда они гуляли по улицам Нгамбо, Салум вдруг остановился у небольшого, невзрачного на вид здания и попросил Рашиди подождать его у входа. То, что наблюдал Рашиди, стоя снаружи, поразило его. В дом входили нормальные люди, многих из которых он знал, а выходили… Мужчина, который пять минут назад улыбнулся Рашиди и пожелал ему доброго здоровья, сейчас глядел вокруг себя остекленевшим взором и громко ругался. Другие, выходя, шатались из стороны в сторону, третьи орали песни, слова которых невозможно было разобрать.

Наконец в дверях показался Салум.

– Эй, Рашиди, заходи!

– Зачем?

– Заходи, тебе говорят.

Рашиди не стал спорить и, пройдя за Салумом, оказался во внутреннем дворе, покрытом навесом. Здесь сидели люди – человек пять или шесть, – но из-за темноты Рашиди не мог их как следует рассмотреть.

– Садись и жди меня, – сказал Салум и снова на время исчез, а когда возвратился, в руках у него был небольшой бумажный сверток. Он сел на скамейку рядом с Рашиди и подозвал человека, который деловито сновал по двору.

– Принеси-ка нам немного выпить, – сказал Салум.

– Можно заказать бутылку или полбутылки.

– Тогда принеси полбутылки, – решил Салум.

– Два с половиной шиллинга, – человек нетерпеливо протянул руку за деньгами.

Салум отложил сверток, запустил руку в карман и достал три шиллинга. Человек отсчитал Салуму сдачу, ушел и тут же возвратился с бутылкой, наполовину наполненной полупрозрачной жидкостью. Он уже повернулся, чтобы идти, но Салум крикнул ему вслед:

– А стакан?

– Стаканов больше нет. Если хотите, принесу чашку.

– Ладно, неси.

Салум налил в чашку жидкости из бутылки. Потом развернул сверток – в нем оказались кусочки жареного осьминога.

– Пей! – Салум протянул чашку Рашиди.

– Что там? – подозрительно спросил тот.

– А ты попробуй.

– Нет, я не пью.

– Значит, пора начать, – настойчиво уговаривал его Салум.

– Нет, не могу.

Салум пожал плечами и вылил содержимое чашки себе в рот. Лицо его сморщилось, будто он выпил сока алоэ. Он схватил кусочек осьминога и стал его сосредоточенно жевать. А Рашиди с любопытством оглядывался по сторонам. Посетители пивной все больше пьянели, шум вокруг усиливался. Хозяин уже несколько раз обращался к ним с просьбой не кричать, да где там.

Наблюдая за Салумом – как он пьет, как морщит лицо, – Рашиди вдруг спросил его:

– Салум, а ты не опьянел?

– Да ты что, не видишь, что я трезв! – запальчиво отозвался Салум.

Рашиди заметил, что посетители пивной вели себя по-разному: одни пели, другие ругались, третьи, делая вид, что они еще совсем трезвые, старались примирить ссорящихся. Были и такие, кто, напившись, пытался уйти не заплатив и платил только после длительных пререканий с хозяином. Происходящее забавляло Рашиди, который смотрел на все это как на цирковое представление.

Салум протянул чашку Рашиди.

– А теперь выпей ты!

– Я уже сказал тебе, что не пью, – терпеливо начал Рашиди, но Салум уже опьянел и не хотел слушать никаких возражений.

– Значит, сегодня пора начать. Пей, или дружба врозь.

Рашиди поднес чашку к носу, понюхал, и его передернуло.

Салум ушел и вернулся, держа в руках ковш с водой. Он долил в чашку немного воды и снова протянул ее Рашиди.

– Теперь пей!

– Я не могу. Я ни разу в жизни не пробовал.

– Да пей же. Вот выпьем, пойдем разыскивать твою Амину и, я тебе обещаю, найдем, – сказал Салум заплетающимся языком.

Рашиди взял чашку, снова поднес ее к носу, сморщился и с отвращением опустил. Наконец он собрался с духом и опрокинул содержимое чашки себе в рот. Жидкость обожгла его, он закашлялся, потом чихнул, снова закашлялся. Его тошнило, на лбу выступил холодный пот. Салум протянул ему ковш с водой, Рашиди сделал три больших глотка, закусил кусочком осьминога и понемногу пришел в себя.

Когда самогон был выпит, Салум позвал хозяина:

– Эй, принеси-ка нам еще полбутылки!

На скамье появилась новая порция самогона. Из этой бутылки Салум наливал по очереди себе и Рашиди. Выпив все, друзья собрались уходить, Рашиди с непривычки сильно опьянел и качался так, что Салуму приходилось поддерживать его.

– Ну, ку-куда теперь? – спросил Рашиди.

– А ты куда хочешь?

– Пойдем к Амине.

– А ты знаешь, где она живет?

– Знаю.

Обнявшись, они потащились по улице, и Рашиди вдруг запел:

 
Ко мне пришла любовь
Нежданно, как во сне,
Но дорога она —
Ее не видеть мне
И в лавке не купить,
Хоть разориться мне.
 

Салум весело подпевал. Спев суахилийскую песню, они запели индийскую, потом арабскую. Люди, которых они встречали по дороге, неодобрительно качали головами, но они не обращали на них внимания и пели, пока не пришли наконец к дому Амины.

– Вот, Салум, здесь, – сказал Рашиди, кладя руку приятелю на плечо.

– Что?

– Вот ее дом.

– Ну так позови ее, – посоветовал Салум.

Подойдя к двери, Рашиди тихо позвал:

– Амина, Амина, любовь моя!

Никто не отвечал, но в окне горел свет, и Рашиди решил, что Амина просто не слышит его. Тогда он закричал во все горло:

– Амина! Выходи, Амина! Я тебя люблю! Пожалуйста, выходи!

Амина выбежала из дому, чтобы посмотреть, кто это зовет ее пьяным голосом, и увидела едва державшегося на ногах Рашиди, который облокотился на косяк, чтобы не упасть.

– A-а! Амина, любимая моя! Я те-б-бя л-лю…

Девушка резко перебила его:

– Как ты посмел прийти сюда в таком виде? Никогда не думала, что ты способен на это. Ты что, хочешь меня опозорить?

– Амина, выйди ко мне! Мне нужно с тобой поговорить, – бормотал Рашиди.

– Не хочу! Уходи отсюда! Убирайся вон!

И Амина захлопнула дверь перед его носом. К счастью, она была в тот день одна. Ее родители поехали в деревню, а тетка ушла на похороны подруги и осталась ночевать в доме покойной. Зато уж соседям было о чем поговорить.

Возмущенная Амина бросилась в дом и в слезах упала на кровать. "Как он посмел? – думала она. – Рашиди, которого я считала порядочным человеком и которому собиралась отдать свою любовь! Ах, Рашиди, Рашиди! Ну да ничего…"

А Рашиди немного постоял, тупо глядя на закрытую дверь, и потащился прочь. Салум сидел неподалеку.

– Ну что, поговорил?

– А ну ее, дуру! Пойдем отсюда!

Они прошли немного, и Рашиди стало совсем плохо. Салуму пришлось тащить собутыльника на себе.

Когда Рашиди проснулся, голова его раскалывалась от боли и была тяжелой, как якорь у корабля, стоящего в порту. Собравшись с силами, он приподнялся и обнаружил, что проспал всю ночь в одежде. Он попытался вспомнить, что с ним вчера было. Он помнил, как за ним зашел Салум, как они сидели в пивной, как пили, закусывая жареным осьминогом, но, что было после того, как они покинули пивную, куда они пошли и что делали, восстановить в памяти не удавалось.

Рашиди мучила жажда, словно он много дней шел по пустыне. Он вылез из постели, поплелся на кухню, зачерпнул ковш воды и залпом выпил. Потом он умылся, переоделся и снова лег в постель.

В полдень он встал, сходил в закусочную пообедать и снова возвратился домой. С похмелья он чувствовал себя скверно. "Правильно говорят: враг человека – сам человек", – думал Рашиди, вспоминая, как Салум заставлял его пить. В шесть часов вечера в дверь постучали.

– Кто там? – спросил Рашиди.

– Я, Салум.

– Заходи.

Войдя, Салум увидел, что Рашиди лежит в постели.

– Ты что, все еще валяешься?

– Что-то нездоровится сегодня.

– Пойдем выпьем – сразу полегчает, – предложил Салум.

– Не хочу.

И тут Рашиди подумал, что, может быть, Салум помнит, как они провели вчерашний вечер.

– Салум, ты случайно не помнишь, что мы вчера делали после пивной?

– А ты разве забыл, как пришел к дому Амины, позвал ее, как она вышла к тебе, как вы разговаривали?

– Разговаривали? О чем?

– Не знаю. Я был далеко – ждал тебя. А что, тебе кажется, что ты наговорил чего-то лишнего?

– Я и не помню.

– Да ладно, выкинь это из головы! Лучше одевайся – пойдем!

– Куда?

– Туда, где были вчера. Но ты не бойся – ты меня только проводишь. Чувствую, что мне все-таки надо немного выпить. А потом сходим погулять.

– Погулять?

– Ты разве забыл, что сейчас месяц шабан[24]24
  Восьмой месяц года по мусульманскому календарю.


[Закрыть] и повсюду в городе устраиваются нгомы. Вот и сегодня возле цирка будет нгома-лелемама[25]25
  Один из видов нгомы, исполняемой женщинами.


[Закрыть].

– Где бы ни устраивали нгомы, ты тут как тут. Ты что, считаешь, что тебе надо быть на всех празднествах?

– Да ладно тебе. Говори: идешь или не идешь?

Рашиди порядком надоело сидеть в четырех стенах, и, несмотря на плохое самочувствие, он решил прогуляться.

– Подожди, я умоюсь, – сказал он.

– Только давай побыстрее.

По пути в пивную Рашиди уговорил Салума пройти мимо дома Амины. Он надеялся увидеть ее, но дверь была закрыта, и Амины нигде не было.

На этот раз Рашиди не стал заходить в пивную, а ждал Салума снаружи. Когда они подошли к цирку, нгома уже началась. Это было захватывающее зрелище, но сегодня Рашиди не получал от него удовольствия. Воспоминания о вчерашней попойке, мысли об Амине не давали ему покоя. Он давно бы ушел, но ему не хотелось портить настроение Салуму. А Салум ходил среди людей, заигрывал с женщинами…

В десять часов вечера Рашиди не выдержал.

– Ты что, забыл, что нам завтра на работу?

– Нет, не забыл, – отозвался Салум.

– Тогда пойдем отсюда.

Салум не стал спорить.

В ту ночь Рашиди никак не мог заснуть. Он ругал себя за то, что, напившись, пошел к Амине, и решил во что бы то ни стало встретиться с нею и попросить у нее прощения за случившееся. Он лежал и думал, как добиться желанной встречи. Вдруг в голову ему пришла мысль: а что, если просто посвататься к ней, а сватом послать дядю Фархани – старик наверняка не откажет племяннику. Но Рашиди тут же отверг эту идею. "Нет, как ни крути, а сначала нужно увидеться с Аминой и самому поговорить с ней", – решил он.

На следующий день Рашиди, как всегда, пришел на работу рано, но вопреки обыкновению не стал заговаривать с приятелями, а сел в стороне ото всех. Он думал об Амине. Думал о том, что даже если бы затея со сватовством удалась, то на деньги, которые он получает, трудно содержать семью. Думал о том, какие мучения и издевательства приходится терпеть за мизерную плату, на которую они с Аминой никогда не смогут нормально жить.

Невеселые мысли Рашиди прервал проходивший мимо Фараджи.

– Что с тобой, Рашиди, ты не заболел? – заботливо спросил он.

– Нет, все в порядке.

– Что ж ты сидишь здесь в одиночестве?

– А! – Рашиди махнул рукой, не зная, что сказать.

– И все же что произошло? – настаивал Фараджи.

Рашиди чуть было не рассказал ему обо всем, что накопилось у него на душе, но в последний момент передумал.

– Ничего, все в порядке. Просто сегодня что-то хочется побыть одному… А где Бакари – я давно его не видел? – спросил Рашиди, переводя разговор на другую тему.

Фараджи улыбнулся и внимательно посмотрел на Рашиди.

– Он уехал в Дар-эс-Салам, – сказал он после небольшой паузы. – А как приедет, так и начнем.

Прозвучал гудок, и они направились к причалу.