Текст книги "Кули. Усадьба господина Фуада"

Автор книги: Адам Шафи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– А что там написано? – спросил Рашиди.

Фараджи молча запустил руку в карман, достал еще одну листовку и протянул ее юноше. Рашиди взял листовку, внимательно посмотрел на нее, повертел в руках.

– А что я с ней буду делать? – обратился он к Фараджи. – Я ведь не умею читать.

– Не умеешь читать? Ну что ж, тогда возьми ее домой и попроси, чтобы кто-нибудь тебе прочитал.

Кивнув, Рашиди сложил листовку, спрятал ее в карман и снова взялся за работу. Он чувствовал, что в порту что-то затевается, но с ним об этом никто не говорил. "Почему товарищи не доверяют мне?" – с горечью спрашивал он себя.

После работы Рашиди побежал домой. Дома он быстро переоделся, поел и, не теряя ни минуты, отправился к своему другу Факи, жившему по соседству. К счастью, он застал Факи дома. Едва поприветствовав друга, Рашиди сразу же перешел к делу:

– Пожалуйста, прочти мне, что написано на этом листке.

Факи расправил листовку и начал читать:

– "Требования рабочих порта. – Он сделал паузу. – Мы, рабочие порта, протестуем против притеснений иностранной компании. Все дорожает, цены растут. Мы требуем прибавки к заработной плате и двойной оплаты сверхурочного труда…"

Факи снова сделал паузу и посмотрел на Рашиди. Тот слушал затаив дыхание.

– Ну давай же! Давай дальше! – чуть не закричал он, придвигаясь поближе.

– "Мы, рабочие порта, требуем у администрации спецодежды, улучшения условий труда и соблюдения техники безопасности. Мы требуем, чтобы администрация страховала рабочих от несчастных случаев…"

Факи прочел листовку до конца, сложил ее и отдал Рашиди.

– Вот это настоящие мужчины! – воскликнул тот. – Не то что Фарджалла и остальные из артели старика Тиндо… Спасибо тебе большое, Факи.

В ту ночь Рашиди долго не мог уснуть. "Неужели действительно все требования рабочих будут удовлетворены? – спрашивал он себя, ворочаясь с боку на бок в своей постели. – А что, если случится так же, как тогда с Морарджи?" – С этими мыслями он заснул и проспал до утра.

Просыпаться на рассвете было теперь для него привычным делом. Вот и на этот раз он поднялся с первыми лучами солнца.

– Когда ты сегодня вернешься? – спросила мать из своей комнаты. По голосу чувствовалось, что она проснулась уже давно. Рашиди хотелось поговорить с ней, но он боялся опоздать на работу.

– Сегодня я приду вовремя, – сказал он, выходя на улицу и затворяя за собой дверь.

Придя в порт, он увидел Фараджи, который сидел на краю причала, свесив ноги в воду. Фараджи жестом пригласил Рашиди сесть рядом.

– А тот парень с папкой, который приходил сюда, – кто он? – спросил Рашиди.

– Он наш друг.

– Чей это "наш"?

– Всех рабочих порта.

– Я видел, он вчера здорово ругался с белым.

– A-а, с Джорджем? Джордж – подлец! Ни стыда ни совести!

Фараджи переменил тему разговора:

– А ты что, действительно не умеешь читать?

– Не умею.

– Совсем не умеешь?

– Совсем.

– А если бы у тебя была возможность, ты стал бы учиться?

– Когда мне учиться? Мое время учиться уже прошло! Все, что мне осталось, – это руками зарабатывать на жизнь. – В словах Рашиди прозвучала горечь.

– Это ты зря! Учиться никогда не поздно. А ты еще совсем молод. Есть люди, которые тебе не только в отцы – в деды годятся, – и те учатся.

Прозвучал гудок. В тот день чинили старые канаты. Дело это было для Рашиди новым, и Фараджи приставил к нему пожилого рабочего. Часов в одиннадцать появился мистер Джордж. Он подошел, как всегда, незаметно. А тут, как на грех, один из рабочих задремал, прислонившись спиной к дереву, и товарищи не успели его предупредить о приближении хозяина. Мистер Джордж подскочил к нему, схватил за рубашку, поднял на ноги и изо всех сил ударил кулаком в лицо. Рабочий упал, однако тут же поднялся и бросился на обидчика. Они было схватились, но вовремя опомнились. Управляющий смерил рабочего презрительным взглядом.

– Чертов дурак! – тяжело дыша, выругался он и, оправляя на себе одежду, ушел.

– Я разбил бы ему голову, – весь дрожа от ненависти, процедил рабочий сквозь зубы.

– Убавь-ка пыл, брат, – сказал Фараджи, положив руку ему на плечо. – Он еще свое получит.

Все снова расселись по местам.

Уже второй раз Рашиди видел, как управляющий бьет рабочего за ничтожную провинность. "Богач – он богач и есть, – подумал Рашиди, – к какому бы народу он ни принадлежал: будь он индиец, белый или черный". И он стал прислушиваться к разговору рабочих, которые на чем свет стоит ругали администрацию порта, тянущую из них последние жилы.

Домой Фараджи и Рашиди возвращались вместе.

Некоторое время они шли молча.

– А что, вы тоже живете в Гулиони? – прервал молчание Рашиди.

– Сегодня мне в ту сторону, а вообще-то я живу в Кикваджуни. – Снова помолчав, Фараджи спросил: – Ну, как же насчет нашего утреннего разговора?

– Какого разговора?

– О твоей учебе.

– А как же работа? Когда же мне учиться?

– Послушай, знаешь дом напротив лавки араба в районе Мичезани?

– Знаю.

– Так вот, в том доме наши друзья организовали бесплатные вечерние занятия для рабочих.

– Вы сегодня уже второй раз говорите о наших друзьях. Кто они такие?

– Друзья-то? Это хорошие ребята, которые нам сочувствуют и борются за наши права, то есть за права рабочих. Я имею в виду не только рабочих порта, но и рабочих всей страны. Они борются за наши права, потому что не хотят, чтобы мы жили в нищете и бесправии. – Фараджи говорил это спокойным негромким голосом, как учитель, объясняющий урок. – Кстати, ты прочел листовку, которую я тебе дал вчера?

– Да, я нашел человека, который прочитал мне ее.

– Ты понял, о чем там говорится?

– Конечно!

– Ну, и что ты скажешь?

– Все это правильно, но… – Рашиди замялся.

– Что "но"?

– Вы знаете, – с трудом подбирая слова, начал Рашиди, – до того, как прийти в порт, я работал у одного богача, Морарджи. Вы, наверное, о нем слышали. И вот мы с друзьями однажды договорились пойти к нему и потребовать, чтобы нам платили больше – работа была очень тяжелая. Но когда мы к нему пришли, никто не решился сказать это ему в лицо; друзья предали меня. Только я один и сказал ему, что денег, которые он платит, не хватает на жизнь. За это меня выгнали, и я много дней просидел без работы. Нам даже пришлось заложить мамино золотое ожерелье, чтобы заплатить за жилье. Так вот, я не хочу, чтобы это произошло со мной еще раз.

– Ведь ты знаешь, что мы, портовые рабочие, всегда вместе. Наша сила – в единстве. Но давай лучше поговорим пока об учебе. Ты пойдешь учиться?

– Попробую, да мне одному идти не хочется.

– Ладно, я провожу тебя. Встречаемся завтра после работы.

На следующее утро Рашиди застал Фараджи на том же месте – у воды – и, не дожидаясь приглашения, сел рядом с ним.

– Ну что, хорошенько подумал над тем, что я говорил тебе вчера?

– Над чем именно? Мы вчера много о чем говорили.

– А над тем, что тебе надо учиться.

Их разговор прервал тот самый молодой человек, который приходил в порт накануне. Он подошел к Фараджи и тронул его за плечо.

– А, ты уже здесь? Подожди немного – я поговорю с ребятами.

Фараджи встал и пошел вдоль причала, останавливаясь то у одной группы грузчиков, то у другой, а молодой человек стоял в стороне и ждал.

– Завтра в восемь вечера, – сказал ему Фараджи.

– Договорились, – ответил молодой человек и ушел.

Рашиди очень хотелось узнать, что за дела были у Фараджи с этим человеком, но спросить своего старшего друга он не решился.

По разговорам рабочих Рашиди понял, что их отношения с администрацией порта все больше обостряются. Грузчиков обманывали, унижали, а порой и избивали. Время от времени Рашиди слышал, как Фараджи успокаивает то одного, то другого кули, отговаривая их мстить управляющему или кому-либо еще из администрации за нанесенную обиду. Цель Фараджи заключалась вовсе не в том, чтобы научить рабочих безропотно сносить унижения, – напротив, он объяснял им, что, действуя сгоряча и в одиночку, ничего не добьешься. Необдуманные шаги одного человека могут повредить не только ему самому, но и всем, поскольку наверняка будут использованы администрацией как предлог для ужесточения эксплуатации. "Сначала думай, потом делай", – не уставал повторять он.

Около восьми часов вечера Фараджи и Рашиди встретились у лавки Салума Бени и через несколько минут уже входили в дверь просторного каменного дома. Помещение освещалось электрическими лампочками, свисающими прямо с балок, которые поддерживали крышу. На скамьях сидели люди. Перед ними была большая, вся исписанная мелом доска, у которой стоял юноша в белой рубашке и белых брюках. Он что-то рассказывал, но, увидев Фараджи и Рашиди, замолчал. Фараджи остановился в дверях и стал искать кого-то глазами. Юноша подошел к нему:

– Господин, вам помочь? Вы кого-то ищете?

– Могу я видеть старика Чума? – спросил Фараджи.

– Сейчас он вышел, но предупредил меня, что к нему могут прийти.

Юноша положил мел на стол, и они с Фараджи вышли за дверь, оставив Рашиди в комнате. Юноша скоро вернулся и, тронув Рашиди за руку, указал на скамью в первом ряду.

– Добро пожаловать, товарищ! А вы подвиньтесь немного, – сказал он тем, кто сидел на скамье. Они, потеснившись, освободили место для Рашиди.

– Сегодня у нас появился новый товарищ, – обратился учитель к аудитории. – Поскольку мы уже кое-что прошли, ему понадобится ваша помощь, чтобы догнать класс. А как тебя зовут? – снова обратился он к новичку.

– Рашиди.

– Так вот, Рашиди, завтра приходи с тетрадкой и ручкой. Если не сумеешь достать тетрадь, для начала подойдет и чистый лист бумаги.

Учитель продолжил объяснения. Он показывал ученикам буквы, которые были написаны на доске, громко и отчетливо произносил их, а все хором повторяли за ним. Рашиди ничего не понимал, но сидел молча, внимательно слушая и учителя, и повторяющих за ним учеников. Время от времени учитель вызывал их по одному и задавал вопросы, чтобы удостовериться, что они поняли его объяснения. Занятия кончились только в полночь. Выйдя на улицу, Рашиди увидел, что четверо учеников еще не ушли, а сели и о чем-то беседуют. Рашиди хотел было поговорить с ними, но потом решил не задерживаться и отправился домой.

Этот день многое изменил в жизни Рашиди. До этого он и предположить не мог, что ему когда-нибудь придется сесть за парту. Раньше он считал, что время, отпущенное каждому человеку на учебу, для него давно прошло, но, увидев, что среди тех, кто посещал уроки в вечерней школе, были люди, которые годились ему в отцы, он успокоился. "Фараджи говорил правду", – подумал он и стал размышлять, что может дать ему учеба. В работе она ему не пригодится – это уж точно. "И все-таки учиться нужно хотя бы для того, чтобы самому читать листовки, которые раздает Фараджи, – решил Рашиди. – Что, я так всегда и буду бегать к Факи, чтобы он мне их читал?"

На следующий день по пути с работы он купил себе в Дараджани тетрадь и ручку, ненадолго зашел домой и оттуда, не теряя ни минуты, отправился в школу. На этот раз он смело вошел в уже знакомую для него классную комнату и сел на свое место. Урок в тот день проходил как обычно: учитель объяснял новый материал, задавал вопросы. Два-три раза он вызывал и Рашиди, но тот не мог еще ответить – он пока не различал букв, которые были написаны на доске. Когда урок закончился, учитель попросил Рашиди задержаться. Взяв у него тетрадь, он аккуратно переписал в нее буквы.

– Дома попробуешь написать точно такие же, – сказал он.

Придя домой, Рашиди сразу же взялся за уроки. Он зажег керосиновую лампу, приспособил себе под письменный стол пустой ящик и начал выводить в тетради буквы. Для человека, который впервые в жизни взял в руки перо, это было совсем не легкое дело. Он старался изо всех сил, но ручка то и дело выскальзывала из его непослушных пальцев, и многие буквы получались совсем не такими, какими их изобразил учитель.

А в порту тем временем назревали серьезные события. Рабочие больше не хотели терпеть тяжелых условий труда и все решительнее шли за своими вожаками – группой сознательной, революционно настроенной молодежи. В порту был создан профсоюз, руководство которого планировало предпринять решительные шаги в случае, если администрация не примет требований рабочих. Фараджи старался не посвящать Рашиди в происходящее. Он хотел, чтобы юноша обжился в порту, понял, на чьей стороне правда, и сам сделал выбор.

Однажды, возвратившись с занятий домой, Рашиди решил разыскать Факи. Обычно в этот час его друг сидел за картами в кофейне. Сегодняшний вечер не был исключением: протиснувшись через шумную толпу людей, наблюдавших за карточной игрой, Рашиди увидел за столиком Факи. Игроки заканчивали последний кон.

– Хорошо, что я тебя нашел, – сказал Рашиди, дождавшись, пока игра закончилась и Факи встал из-за стола. – Мне нужна твоя помощь.

– В чем?

– Ты знаешь, я начал учиться и прошу, чтобы ты немного помог мне с занятиями.

– Начал учиться? – удивился Факи. – И когда ты успеваешь? Ведь ты работаешь от зари до зари. Когда же ты ходишь в школу?

– После работы.

– А во сколько ты возвращаешься домой из школы?

– Когда в девять, а когда – в десять.

Факи был поражен. Рашиди с утра до вечера работает в порту, потом идет в школу, а теперь еще и хочет брать дополнительные уроки.

– И как же ты хочешь заниматься?

– Я буду тебе рассказывать, что мы проходили на уроке, а ты будешь давать мне письменные упражнения на пройденный материал.

– Ладно, согласен, – сказал Факи, и они попрощались.

На следующий день после игры Факи пришел к Рашиди.

– Ты готов?

– Да.

В комнате Рашиди горела не обычная чадящая самоделка, а настоящая керосиновая лампа. Рашиди усадил Факи на кровать, сам сел на пустой ящик, и урок начался. Рашиди пересказывал то, что они прошли в классе, и, если он ошибался, Факи поправлял его. Потом они вместе писали буквы. Перед уходом Факи дал Рашиди задание и посоветовал, какие учебники купить.

– Если завтра я опоздаю, зайди за мной в кофейню, – сказал он на прощание.

Когда Факи ушел, Рашиди погасил лампу и без сил упал на кровать. Он попробовал было еще раз повторить про себя то, что узнал за сегодняшний день, но не заметил, как заснул.

С учителем Рашиди повезло: он всю душу вкладывал в своих учеников, был терпелив и не сердился, когда кто-нибудь из них чего-то не понимал или делал ошибки. Он хвалил успевающих, а для отстающих устраивал дополнительные занятия.

Машаву не могла узнать сына. Придя с работы, он спешил в школу, а потом до двенадцати или даже до часу ночи занимался с Факи. Изменилась и его комната: посередине стоял ящик, заменявший ему письменный стол; появились незнакомые вещи: тетради, учебники, карандаши. Машаву не понимала этой страсти сына, но относилась к ней снисходительно.

Глава VI

Было раннее утро. Дул сильный ветер. Из-за ночного шторма рыбаки возвращались домой без улова. Все небо заволокло темными грозовыми тучами. Под порывами ветра стаи ворон с тревожным карканьем срывались с манговых деревьев, стремясь найти убежище под крышами домов. Рашиди думал о предстоящем дне: неужели в такую качку придется работать на корабле? Да, жизнь кули нелегка, но ведь надо как-то зарабатывать на жизнь. Денег не хватало: расходы увеличивались, долги росли. Мало того, что нужно было платить за заложенное ожерелье, они с матерью задолжали к тому же всем лавочникам в округе. А ведь он не позволял себе никаких развлечений – даже в кино, мимо которого он проходил каждый день, ему удавалось побывать разве что в мечтах.

Он отыскал Фараджи, тот был мрачен.

– Что нового? – спросил Рашиди.

– Пока ничего. Пошли, уже пора. Сегодня мы разгружаем сахар.

Груз находился на борту панамского судна. Мешки с сахаром перегружались на баржи, а затем уже на берег. Как обычно, катер доставил грузчиков на корабль, а оттуда Фараджи с товарищами перебрались на баржу. Рядом с Рашиди, прямо у борта, работал молодой парень по имени Манафи. Корабельный кран спускал на баржу сразу по шесть мешков; грузчики принимали их и укладывали рядами. Вдруг один из крюков не выдержал – и мешки полетели вниз.

– Берегись! – громко крикнул Фараджи. Он оттолкнул Рашиди и бросился на помощь к Манафи, но не успел. Раздался громкий крик, Манафи ударился головой о борт баржи и рухнул в море. Многие грузчики прыгнули вслед за ним, но Манафи уже исчез под водой, а в том месте, где он упал, вода окрасилась кровью.

Работа была остановлена, с судна спущены шлюпки. На одной из них Фараджи отправился на берег. Он нашел управляющего в конторе. Печальная новость не произвела на того никакого впечатления.

– Наверное, сам упал. Может быть, он был пьяный? – спросил мистер Джордж.

– Его сбросил за борт сорвавшийся груз, – твердо ответил Фараджи.

– Так что же вы хотите от меня? – Мистер Джордж вынул сигару изо рта и погрузился в чтение бумаг, разложенных перед ним на столе.

– Чего я хочу от вас? Вы, наверное, меня не поняли: у вас в порту погибает человек! – Лицо Фараджи исказилось от ярости, зрачки расширились, губы задрожали. Управляющий нехотя поднял телефонную трубку и вызвал спасательную службу порта. Вскоре мистер Джордж, Фараджи и водолазы на спасательном катере прибыли на место происшествия. Поиски продолжались до ночи, но тело Манафи так и не нашли.

На следующий день Фараджи с утра пришел в контору мистера Джорджа.

– Что тебе нужно? – раздраженно спросил управляющий.

– У Манафи остались жена и трое детей. Как компания возместит им потерю кормильца?

– Манафи был поденным рабочим. Компания не может заботиться о его семье, – отрезал англичанин.

– Не может? – вскричал Фараджи, грохнув кулаком по столу так, что лежавшие на нем бумаги разлетелись в разные стороны.

– Ты что, пришел сюда хулиганить? Я сейчас вызову полицию! – возмущенным тоном проговорил мистер Джордж и сделал вид, что хочет снять телефонную трубку, но Фараджи даже не двинулся с места.

– Да не боюсь я вашей полиции! Сколько времени мы уже требуем, чтобы компания страховала жизнь рабочих? А вы все отделываетесь пустыми обещаниями! Ну ничего! Теперь мы по крайней мере знаем, что нам делать.

Фараджи вышел, хлопнув дверью. Снаружи его ждали рабочие. Смерть Манафи потрясла всех.

– Они говорят, что ничего не могут сделать, – тихо сказал Фараджи.

– Да не может этого быть! – взорвался один из рабочих. – До каких пор мы будем терпеть такое?

Рашиди стоял вместе со всеми. Сердце его сжималось от боли. Подумав, Фараджи сказал:

– Слушайте! Все рабочие порта должны собраться в воскресенье в половине восьмого вечера в здании профсоюза.

Глава VII

В воскресенье вечером рабочие порта стали собираться в здании, служившем штаб-квартирой их профсоюза. Пришло столько народу, что небольшое помещение не смогло вместить всех, и тем, кто пришел позже других, пришлось стоять на улице. Это был первый митинг, на котором присутствовал Рашиди. До этого он даже не знал, что у них, портовых рабочих, есть собственный профсоюз. Рашиди встретил здесь много знакомых, в том числе и невысокого молодого человека с неизменной папкой. Оказалось, что его зовут Бакари и что он один из руководителей профсоюза.

О чем-то шепотом посовещавшись с Фараджи, Бакари достал из папки какие-то бумаги, быстро просмотрел их и встал, давая понять, что собирается говорить. Все затихли.

– Товарищи рабочие порта! – начал он. – Мы собрались сегодня, чтобы обсудить, как действовать дальше. Многие наши товарищи лишились жизни в результате несчастных случаев в порту, многие получили увечья и остались калеками. Вот недавно опять случилась авария и погиб один из наших грузчиков, а компания "Смит – Макензи" заявляет, что ей нет до этого никакого дела. Мне кажется, что настало время действовать. Как вы считаете, товарищи?

– Да! Да! Правильно! – закричали в толпе.

– Наше главное оружие – забастовка. Готовы ли вы бастовать?

– Готовы! Готовы! – послышалось в ответ.

– Значит, решено. С завтрашнего дня мы объявляем забастовку, и никто в порту не приступит к работе без особого решения профсоюза.

Бакари стал излагать план проведения забастовки, но не успел он закончить, как к зданию подъехали две полицейские машины, из которых с криками выскочили вооруженные полицейские. Ими командовал офицер-англичанин.

Люди, стоявшие снаружи, начали разбегаться, а полицейские сразу же бросились в здание, где проходил митинг. Они попытались с ходу прорваться внутрь, но в зале было тесно, рабочие у входа начали оказывать сопротивление. Тогда были пущены в ход дубинки. Послышались крики, стоны. Наконец стало тихо: одним удалось вырваться наружу, другие замерли на месте, с опаской оглядываясь.

Офицер с несколькими полицейскими подошел к Бакари и Фараджи. Его взгляд упал на кожаную папку, но не успел он протянуть к ней руку, как Рашиди метнулся вперед, схватил ее и бросился к выходу. Полицейские попытались остановить его, но Рашиди, лавируя между людьми, ловко выскользнул на улицу и пустился наутек. Наблюдавший за этой сценой офицер, покраснев от злости, повернулся к Фараджи и Бакари.

– Где разрешение на митинг? – прорычал он.

– А почему вы стали избивать людей, вместо того чтобы сразу спросить, есть ли у нас разрешение? – спросил Бакари.

– Я спрашиваю: где разрешение на митинг? – взревел офицер, протягивая вперед руку.

– Мы собрались в помещении – для таких митингов разрешения на требуется, – сказал Фараджи.

– Арестовать обоих! – скомандовал офицер.

– За что? – спросил Фараджи. – Мы не нарушали законов.

– Молчать! – закричал офицер. – Пошли! – на ходу бросил он полицейским, и те схватили Фараджи и Бакари, втолкнули их в машину, отвезли в полицейский участок Нгамбо и бросили в камеру.

А Рашиди без остановки пробежал весь путь от Миембени, где проходил митинг, до Гулиони, где он жил, и, тяжело дыша, вошел в свой дом. Задремавшая уже было Машаву испуганно села в постели.

– Что такое? Почему ты так бежал? – встревоженно спросила она.

Рашиди ничего не ответил. Он прошел к себе в комнату и стал внимательно осматриваться, решая, где спрятать папку.

– Рашиди, я тебя спрашиваю! Что ты натворил? От кого ты бежал?

– Ничего я не натворил, – ответил Рашиди, пряча папку под покрывало.

Машаву встала с постели и теперь уже кричала во весь голос:

– Ну надо же! Прибегаешь откуда-то ночью! Заставляешь меня кричать в такой час! За что мне такое наказание? Видишь же, что я больна, – и все равно шляешься где-то по ночам!

Рашиди, не теряя ни минуты, вышел из дому и направился назад, в Миембени, но там все уже было спокойно, будто ничего и не произошло.

Арест Фараджи и Бакари возмутил рабочих порта, и в ту же ночь они собрались у полицейского участка в Нгамбо.

Ропот и выкрики из толпы усиливались. Тогда старший офицер отдал приказ полицейским вооружиться и занять оборону, после чего вышел к рабочим.

– Уходите отсюда! – начал он. – Ваши друзья находятся под арестом в полицейском участке, и ваше собрание противозаконно. Уходите!

На некоторое время воцарилась тишина, и один из рабочих сказал:

– Пойдемте отсюда! Завтра разберемся.

– Ах ты, гад! – со злостью закричал на него другой. – Сам мотай отсюда.

В толпе разгорелись споры: одни предлагали уйти, другие – остаться. Полицейские, воспользовавшись замешательством, вышли из укрытия и направили на рабочих винтовки. После второго предупреждения, когда обстановка накалилась до предела, грузчики начали расходиться.

Уже ночью весть о забастовке распространилась по всей округе. Портовые рабочие предупреждали безработных держаться от порта подальше. Кто-то из портовиков вызвался пройти с гонгом по рабочим кварталам, призывая людей не выходить на работу.

Наступило утро. Солнце осветило землю первыми лучами. Океан был беспокоен, только иногда из воды выпрыгивал дельфин и снова нырял в глубину. Вдали маячили корабли, похожие на гребни волн на поверхности океана.

Время шло, и в половине восьмого утра, как обычно, раздался гудок, но, казалось, его услышали только мистер Джордж да еще несколько европейцев из компании "Смит-Макензи". В порту было безлюдно, не было привычной суеты и сутолоки. Краны, беспомощно повиснув, замерли в воздухе. У ворот одиноко стоял индиец Рамджу с никому не нужными сейчас пропусками.

Колониальная администрация встревожилась не на шутку. Часов в десять утра машина Отдела информации, оборудованная громкоговорителем, проехала по улицам города, приглашая на работу в порт всех желающих. Но все было напрасно.

А тем временем Фараджи и Бакари все еще сидели в полицейском участке Нгамбо.

– Фараджи, ты не помнишь, кто взял мою кожаную папку? – спросил Бакари.

– Кажется, Рашиди. Если папку взял он, то можешь не беспокоиться. Это свой парень.

Железная дверь их камеры с грохотом открылась, и вошел полицейский.

– Выходите! – скомандовал он.

Конвойный отвел их в комнату, где за столом сидел незнакомый полицейский офицер-англичанин. Огромный и толстый, он был похож на сидящего бегемота.

– Вы что, хотите неприятностей? – спросил офицер.

– Нет, мы хотим человеческих условий работы, – спокойно и твердо ответил Фараджи.

– Сегодня же все должны выйти в порт, – злобно отчеканил офицер.

– У рабочих есть право на забастовку, – сказал Фараджи.

– Если ваши люди не выйдут на работу, мы будем вас судить! – повысил голос офицер и позвонил в колокольчик.

В дверях вырос полицейский.

– Уведите их обратно в камеру! – приказал офицер.

* * *

На третье утро после ареста Фараджи и Бакари в здании профсоюза стали собираться люди. Первым пришел Чум – один из членов исполкома профсоюза портовых рабочих. В зале повсюду валялись сломанные стулья и скамьи, разбросанные бумаги. Скоро подошли другие рабочие. Стали решать, как быть дальше. Чум предложил срочно созвать заседание исполкома профсоюза, а остальным во избежание полицейских преследований пока разойтись. Так и сделали.

На заседании решили послать в комиссариат полиции делегацию рабочих.

На переговоры с комиссаром отправились Чум, Убва и Мбарака. Они сели на велосипеды и быстро добрались до дворца Бейт-эль-Аджаб, где располагался комиссариат полиции. Комиссар согласился принять рабочих, но заставил их прождать в приемной около часу. Он встретил их, сидя за столом в своем просторном кабинете.

– What can I do for you?[14]14
  Чем могу быть полезен? (англ.).


[Закрыть] – нарочито вежливо спросил он.

Чум и его друзья, которые не знали английского языка, недоуменно переглянулись и пожали плечами.

– Я спрашиваю, что вам здесь нужно? – резко меняя тон, спросил комиссар, переходя на суахили.

Чум и Убва снова переглянулись, решая, кому начать. Убва уже открыл было рот, но резкий голос полицейского комиссара прервал его:

– Вы что, тоже захотели в тюрьму?

– Мы пришли сюда, чтобы узнать, за что арестовали наших друзей, – с достоинством проговорил Убва.

– Ваши друзья – смутьяны, и если вы будете устраивать беспорядки, то тоже окажетесь в тюрьме.

– Мы не устраиваем и не собираемся устраивать беспорядки. У нас, рабочих, возник трудовой конфликт с администрацией порта. Разве это повод для того, чтобы бросать людей за решетку?

– Listen, you, fools![15]15
  Послушайте, вы, дураки! (англ.).


[Закрыть] Мы вас всех пересажаем, если будете бунтовать. – И он встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен.

Повернувшись к Чуму, Убва прошептал ему, что пора уходить, но Чум упрямо не двигался с места, пока вконец выведенный из себя комиссар не приказал им убираться вон.

У штаб-квартиры профсоюза их с нетерпением ждали рабочие.

– Ну как? Что решили?

– Они не хотят их выпускать, но…

И в эту минуту раздался крик:

– Вот они! Идут!

Власти все же выпустили из тюрьмы рабочих вожаков. Портовики с радостью приветствовали их. Встретившись с друзьями, Бакари сразу же спросил:

– Как забастовка? Продолжается?

– Забастовка продолжается, но есть трудности, – ответил Чум.

– Без трудностей в таком деле не бывает, – заметил Бакари.

– Семьи рабочих голодают, – сказал Чум. – У них кончились деньги. В профсоюзе денег тоже нет. Прямо не знаем, что делать. Уже есть такие, кто не выдержал и вернулся на работу, но, к счастью, их немного. В основном все работы в порту заморожены.

– Нам надо продержаться до тех пор, пока руководство компании не согласится обсудить с нами наши требования… А где моя папка? – вдруг вспомнил Бакари.

– Мы ее спрятали в твоей комнате. Ее вчера принес Рашиди.

– Вот здорово, – облегченно вздохнул Бакари.

* * *

Когда пошла вторая неделя забастовки, положение портовиков стало отчаянным, но они не сдавались. Рабочие брали деньги в долг у ростовщиков, покупали продукты в кредит в небольших лавчонках, их жены начали приторговывать на рынке – все это давало им возможность хоть как-то держаться.

Порт словно вымер. В гавани застыли корабли. Рядом с ними беспомощно покачивались на волнах брошенные баржи. На причале громоздились сотни мешков гвоздики, предназначенные для отправки за границу. Представители торговых фирм осаждали администрацию компании "Смит – Макензи". Капитаны кораблей, ждущих разгрузки, предупреждали, что уйдут из порта вместе с грузом. В этих условиях директорат компании был вынужден пригласить руководство профсоюза для переговоров. Их решено было провести в здании правления компании "Смит – Макензи".

С утра все было готово для переговоров. В просторном зале заседаний по обеим сторонам длинного стола сияли полировкой тиковые стулья. Перпендикулярно этому стоял другой стол, поменьше. Зал находился на первом этаже, и в его широкие окна, которые были сейчас открыты, дул приятный ветер с моря.

Когда в девять часов утра представители профсоюза – Бакари и Фараджи – вошли в зал, там их ждало все высшее руководство компании: четверо англичан, одетых в одинаковые белые рубашки, белые шорты, белые гольфы и шоколадного цвета ботинки – униформу служащих компании.

– Well, get them some tea[16]16
  Дайте им чаю (англ.).


[Закрыть], – распорядился один из англичан.

Тогда другой поднял телефонную трубку и что-то отрывисто сказал по-английски. Не прошло и минуты, как в зал с подносом в руках вошла красивая девушка-индианка. Она поставила чашку с чаем перед каждым из присутствующих и грациозно удалилась.

– Угощайтесь, – сказал один из англичан, поднося к губам свою чашку.

– Мы пришли сюда не чаи распивать, – ответил Бакари.

– Uncivilized people[17]17
  Нецивилизованные люди! (англ.).


[Закрыть]! – прокомментировал другой служащий, делая очередной глоток, и все англичане рассмеялись.

Бакари все понял, но промолчал, решив не вступать в посторонние разговоры.

Англичане закурили сигареты, и только один из них, видимо самый главный, сидевший за небольшим столом лицом к присутствующим, безуспешно пытался раскурить трубку.

Бакари и Фараджи сидели и спокойно ждали. Иногда Фараджи бросал взгляд за окно, туда, где виднелся порт: застывшие в воздухе краны, покрытые брезентом баржи, мерно покачивающиеся на волнах. Изредка до них доносились звуки рога – это рыбаки-васегеджу[18]18
  Народность группы банту, населяющая побережье Восточной Африки.


[Закрыть] предупреждали друг друга, что лов закончен и пора возвращаться на берег.