Текст книги "Стена"

Автор книги: Адам Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)

– Отец Ати был плотником, – сказал он. – Мой отец был принцем. А кем был твой отец?

Сумерки сгущались, но Тигхи все же заметил, как Мулваине удивленно вскинул брови.

– Ты – варварское дерьмо, – произнес он снова, но в его словах не чувствовалось страсти. – Ты урод. Твоя ступня настолько безобразна, что, посмотрев на нее, хочется блевать. Никакая девушка ни за что на свете не ляжет с тобой. – И все же все эти оскорбления были сказаны обыденным дежурным тоном, и вскоре Мулваине потерял интерес к ругательствам, тем более что Тигхи не отвечал на них. – О чем ты спросил меня? – сказал он. – О моем отце?

– Мой па, мой отец, был принцем. Для нашей деревни это все равно что Папа, понимаешь?

Мулваине презрительно фыркнул:

– Это ничего не значит. Что такое ваша деревенька по сравнению с Имперским Городом, откуда я родом. Мой отец был философом.

– Кем?

– Философом. Служителем Бога и мыслителем.

– Вот как?

Ветер крепчал, и разговор прекратился сам собой. Тигхи напрягся, однако все оказалось не так страшно, как он думал. Откуда-то снизу раздался сильный свист и вой, и вскоре стволы деревьев стали раскачиваться в разные стороны. Однако рев ветра устрашал в меньшей степени, нежели на открытом уступе. Интересно, что же творится там, за опушкой, подумал Тигхи.

Прошло около получаса, и ветры стихли. Наступила тишина. Сумеречный полумрак сменился кромешной тьмой. Что же теперь делать? – подумал Тигхи. Он услышал, как в темноте, где-то совсем рядом, завозился Мулваине. Какие-то смутные очертания серого пятна на черном фоне.

– Что ты делаешь? – прошептал он.

– Отвязываюсь, что же еще, тупица, – проворчал Мулваине. – Хочу получить свой ужин. Неужели ты думаешь, что, протопав весь день, с раннего утра и дотемна, я собираюсь спать на пустой желудок?

Желудок Тигхи свело от страха и предчувствия опасности.

Чуть ниже и правее того места, где находился Тигхи, в темноте вспыхнула искра, которая немного погодя превратилась в пламя. Пока Тигхи отвязывался от дерева, оранжевое пятно разбухало все больше и больше. Кто-то разжег костер. Мулваине уже спускался вниз, к теплу и пище.

Уолдо наломал сухих веток и, сложив их в кучу, поджег. Такое безумное расточительство восхитило Тигхи. Даже если эта древесина никуда не годилась, все равно сжигать ее, а не сухие кизяки из навоза, казалось непозволительной роскошью. Все же Тигхи был рад пристроиться как можно ближе к костру, несмотря на то, что оттуда порой с треском сыпались искры.

Уолдо настругал из сучьев острых палочек и нанизал на них кусочки мяса. Разбившись на мелкие группки, юноши и девушки сами поджарили на костре мясо, а затем по-обезьяньи вскарабкались на платаны и, рассевшись по сучьям, с остервенением набросились на полусырые куски.

Пока флатары утоляли голод, Уолдо сидел у костра и молча смотрел на огонь. Когда парни и девушки, поужинав, слезли с платанов на землю, их командир сказал:

– А теперь я должен немного поспать, дети мои. Еще раз хочу вас предупредить: прежде чем заснете, не забудьте опять покрепче привязаться, иначе рассветный шторм может вырвать вас даже из самого сердца Сетчатого Леса. Я не приказываю вам идти спать немедленно. Я понимаю, что сейчас вы слишком возбуждены. И все же не засиживайтесь слишком долго – завтра у вас будет трудный день.

– Завтра мы отправимся на войну, командир? – спросил Мулваине.

Его голос дрожал.

– Завтрашний день станет днем славы, дети мои! – торжественно произнес Уолдо.

Он завернулся в свое одеяло и привязал себя ремнями к толстому стволу. То же самое сделала пара флатаров; однако Тигхи не думал о сне. Он и в самом деле был слишком возбужден.

Никто больше не подбрасывал хвороста в костер, и тот постепенно начал выгорать. Однако тепла еще было достаточно, чтобы им могли насладиться все, кто не мог заснуть.

– Война, – сказал кто-то. – Только подумать!

– Отре – страшный народ, – произнес Мулваине.

Сидя ближе всех к огню, он то и дело ворошил платановым суком уголья и, вытаскивая его из костра, каждый раз смотрел на его конец с маленьким язычком укрощенного огня.

– Я слышал, Отре отрезают своим па – своим матерям и отцам – ноги и руки и заставляют их съедать свои собственные конечности! – сказал Тигхи.

Он огляделся вокруг, надеясь увидеть страх на лицах, однако эта информация, похоже, не произвела на флатаров особого впечатления.

– Я тоже кое-что слышал, – заявил Мулваине.

Он подозрительно осмотрелся по сторонам. При этом у него был такой вид, словно Мулваине собирался поделиться со всеми очень важным секретом и хотел удостовериться, что его никто не подслушивает. В свете догорающего костра Сетчатый Лес представлял собой хитросплетение причудливых теней. Это зрелище вызывало у Тигхи неприятные ассоциации, и он перевел взгляд на костер. На язычки пламени, извивающиеся подобно кривым сучьям платанов.

– Что ты слышал? – спросил Слувре.

– Я слышал, что лучше не попадать к ним в плен. Так что завтра, когда пойдем в бой, нужно смотреть в оба. И знаете почему?

– Почему? Почему?

– Потому что они жестоко обращаются с пленными. Хотите знать, что они делают с пленными?

– Что? Что?

Мулваине наклонился поближе к костру и заговорил тихим голосом:

– Они привязывают пленных к деревьям на опушке Сетчатого Леса. Например, в таком месте, как это.

– И они становятся добычей когтистых гусениц-катерпилов? – выдохнула изумленно Бел.

– Гораздо хуже, – ответил Мулваине.

Утверждение было встречено возгласами недоверия. Хуже, чем гусеницы-катерпилы? Этого просто не может быть!

– Они снимают с пленных всю одежду, – продолжал Мулваине, произнося каждое слово медленно, с растяжкой. – Затем сажают их верхом на сук платана, такого, как этот. Видите маленькую почку? Он показал на крошечную почку-отросток размером с ноготь, которая росла на стволе платана, находившегося перед ним.

Все подались вперед, чтобы взглянуть на почку.

– Что это? – спросил кто-то.

– Это почка, – ответил Мулваине. – Из нее вырастает новый сук. Так вот, они раздевают пленного догола и привязывают его таким образом, чтобы его задний проход приходился на одну из таких почек. Снова последовали возгласы недоверия, однако Мулваине повысил голос: – Это правда. Я слышал от одного парня, который служит в саперном полку, и он сказал, что его часть обнаружила несколько имперских солдат, которых постигла такая участь. Они привязывают тебя задницей на почку, из которой вырастает сук и пропарывает твои кишки, доставая до самого горла, а может быть, и до мозга. Вот так!

Реакцией слушателей были визги ужаса, пессимистические реплики и смех.

– Они дают пленному немного еды, а по утрам и вечерам засовывают ему в рот мокрую тряпку. Поэтому он не умирает сразу, а живет, испытывая страшные муки, – продолжал Мулваине, еще более повысив голос, чтобы перекричать всеобщий гвалт. – Проходит неделя, и в тебя начинает врастать ствол платана. Проходит еще две недели, и он становится все больше и больше. И в конце концов он вырастает настолько, что протыкает насквозь твои внутренности. – При этих словах юноша ударил кулаком по массивному стволу платана, который находился под ним. – Он протыкает твои внутренности насквозь, и ты медленно умираешь.

И вдруг шум прекратился. Все замолчали. Теперь никто не сомневался в том, что такое обращение с пленными – обычная практика Отре.

– Этот парень, из саперного полка, – произнес Мулваине, понизив голос. Теперь он был уверен, что ему удалось добиться безоговорочного доверия аудитории, – он сказал, что его часть наткнулась на тело имперского проводника, изо рта которого росла ветка платана! С листьями и всем прочим!

В ту ночь Тигхи плохо спал. Его мучили кошмары. Правда, утром он не мог толком вспомнить, что именно он видел во сне, за исключением каких-то странных людей-гибридов, у которых вместо конечностей были ветки платана, а посреди ног покачивались огромные вики, толстые и широкие, как стволы этих деревьев. У людей были глаза Мулваине, и они намеревались подвергнуть Тигхи пыткам. В памяти юноши остались смутные картины: он продирается сквозь чащу Сетчатого Леса, ломая телом ветки платанов, а преследователи идут за ним по пятам.

Однако уже начало светать. Заря пробивалась сквозь густую листву тонкими, слабыми лучами. Девушка, дежурившая в тот день на бивуаке, уже приступила к раздаче утренних рационов.

Глава 13

Ни на следующий день, ни в течение еще нескольких дней им не было суждено столкнуться с врагом в бою. Когда солнце нагрело воздух и появились восходящие потоки, Уолдо взял с собой трех флатаров и отправился на опушку Сетчатого Леса, откуда они и совершили вылет. Пробыв в воздухе пару часов, разведчики вернулись и доложили, что обнаружить местонахождение противника не удалось. Огромный Лесной массив на стене простирался далеко на восток, и под его кронами могли скрываться неприятельские орды.

– Есть ли здесь параллельные ветры, дующие в восточном направлении? – допытывался у разведчиков Уолдо. – Как далеко на восток мог бы пролететь змей сегодня?

Однако параллельные ветры были редким явлением и отличались коварным характером. Ни за что на свете флатары не хотели бы оказаться застигнутыми врасплох внезапным изменением в их направлении или же резким ослаблением. В результате их могло отнести туда, где нет иного места для посадки, кроме самого Сетчатого Леса, но садиться прямо на кроны платанов было бы настоящим самоубийством.

Поэтому Уолдо принял другое решение. Он приказал флатарам привязать узлы с мягкими деталями к поясам, а перекладины взять на плечи.

– Вы должны совершить переход через Сетчатый Лес! – объявил он. Ну и ну, подумал Тигхи. Дело непростое. Это ведь совсем не то, что двигаться по открытому уступу. – В некоторых местах, – продолжал командир, – вы сначала должны очень осторожно просунуть вперед свои змеи и уж затем следовать за ними. Что бы ни случилось, берегите свои змеи, как зеницу ока!

Поначалу тропа была довольно просторной. На ней виднелись отпечатки сапог стрелков и других солдат, которые прошли там раньше флатаров. Однако через час с небольшим тропа растворилась в лесной чаще, и строй платона поломался. Колонна рассеялась. Каждому флатару приходилось самому решать, какой путь наиболее подходящий. Они ступали по кривым стволам, иногда проползали под ними. Случалось, наталкивались на забытую узкую тропинку, выводившую на утес или скалу, поросшую лесом. Иногда не было ни уступа, ни утеса, и флатары пробирались по отвесной стене, вернее, по деревьям, которые из нее росли. Справа от себя Тигхи видел голубое небо или, скорее, его кусочки, сквозь густую сеть из веток, сучьев и стволов.

К этому времени уступ остался далеко позади, и флатары забрались в самую гущу Сетчатого Леса. Сложный узор теней на стволах деревьев менялся с каждым часом, да и сами тени становились все тоньше по мере того, как солнце поднималось и пробивало своими лучами эти джунгли. Ажурные хитросплетения могли бы в другое время увлечь Тигхи своей красотой и заставить его долго любоваться ими, но сейчас все его мысли были подчинены одной цели: найти надежную опору для ног и удержать змея на плечах.

Около полудня яркость солнечных лучей достигла максимума. Они беспощадно пробивали листву, которая не могла больше служить им серьезной помехой. Тени выцвели, и сразу же четко проступили все те детали леса, которые раньше были трудноразличимы.

Тигхи остановился, решив сделать передышку. Было неясно, каким путем двигаться вперед, да и стертые до мозолей лопатки молили о пощаде. Он снял с плеча перекладины и прислонил их к широкому стволу платана так, что другой их конец упирался в уступ рядом со стеной мира. Теперь они не могли случайно соскользнуть в бездну.

Юноша потянулся, разминая затекшие мускулы. В листве послышался какой-то шорох. Сначала Тигхи подумал, что это ветер, однако, присмотревшись получше, увидел, как впереди что-то ползет среди веток. Он испугался, но почти сразу же успокоился, сказав себе, что эта штука вряд ли могла быть гусеницей с когтями, которую описывал Ати. Она была толщиной с запястье и длиной с вытянутую руку. Это создание обвило ствол дерева и поедало его листья. Сожрав один лист, перебиралось повыше и принималось за другой. Свои передвижения животное осуществляло посредством многочисленных крошечных ножек, выглядывавших по сторонам, как бахрома истрепавшегося куска ткани. Из головы выступали два зуба, которыми существо хватало лист и засовывало себе в рот. Глаз у него, похоже, не было.

Теперь, когда Тигхи остановился и смог осмотреться, ему стало ясно, что Сетчатый Лес кишит самыми разнообразными живыми организмами. Насекомые обычных размеров сновали в разных направлениях по сучьям и веткам или в желтой траве. Тигхи разглядел жуков, травяную тлю, блох, плакунов, слизняков, кузнечиков ярко-голубого и зеленого цвета с полосатыми щитками. Были здесь и уступные мухи размером с сустав большого пальца. Таких огромных мух Тигхи еще никогда не видел. Они лениво выписывали в небе невидимые узоры. Были и насекомые размером с кошку или обезьяну.

Взглянув вниз, Тигхи увидел двух жуков, которые своей величиной не уступали человеческой стопе. Они сидели на стволе платана и стукались головами. Необычайный серебристый летающий жучок, похожий на игрушку из пластика, усердно махая крылышками, поднялся вверх и сел отдохнуть на ветку. Через пару мгновений он опять вспорхнул.

Вглядываясь в даль, Тигхи заметил еще кое-что. Это было животное размером с небольшую козу, но с очень продолговатым телом, которое с шумом протискивалось сквозь заросли.

Жизнь в Сетчатом Лесу шла своим чередом, и это обстоятельство неприятно удивило Тигхи, ведь он полдня блуждал по лесу и ничего не замечал, погрузившись в собственные мысли и переживания. Его счастье, что в этой части Сетчатого Леса не оказалось неприятельских солдат, иначе он и пикнуть бы не успел, как попал бы к ним в лапы. Едва Тигхи взвалил на плечо связку перекладин от змея и двинулся в восточном направлении, как вдруг услышал оглушительный треск. Источник шума находился западнее и чуть выше.

Затем раздался звук удара о землю какого-то тяжелого предмета, и вслед за этим кто-то громко застонал. Тигхи узнал голос Чемлера.

Сняв опять перекладины с плеча и положив их на землю, Тигхи быстро вскарабкался наверх по стволам платанов. Долго искать Чемлера ему не пришлось. Тот висел животом на низком суку и натужно дышал.

Тигхи помог Чемлеру сползти с сука и сесть на землю спиной к стене.

– Как ты? – спросил он его.

– Уже лучше, – судорожно ловя ртом воздух, ответил Чемлер. – Из меня прямо дух вышибло. Нога подвернулась, и я загремел вниз.

Он показал вверх, и Тигхи увидел крутую расщелину, усыпанную листьями и обломками сучьев. Несколько веток платана, распростершегося над ней, все еще слегка подрагивали. Туда-то и свалился Чемлер.

– Ты не заметил эту расщелину?

Чемлер кивнул.

– Хорошо хоть, что я недалеко пролетел. Впрочем, в этом лесу очень трудно упасть и не зацепиться за что-нибудь. Так что в любом случае до смерти не расшибешься, – проговорил он, все еще тяжело дыша.

– А где же твой змей?

– Не знаю, – ответил Чемлер. – Я уронил его. Но думаю, он где-то там, вверху.

Отдышавшись, Чемлер полез вверх, туда, откуда свалился. Тигхи последовал за ним. Вдвоем они быстро отыскали связку перекладин, застрявшую в густой листве.

Теперь Тигхи двигался вперед с полным осознанием того факта, что окружающая его природа насыщена жизнью, пусть и в примитивных ее формах. Вокруг копошились, ползали и порхали всевозможные насекомые и животные. Как-то раз Тигхи ухватился за свисающий с верхнего сука толстый стебель какого-то растения, чтобы перебраться через мешавший продвижению ствол платана, и тут же с воплем отдернул руку, почувствовав что-то липкое, скользкое и живое. Подняв голову, Тигхи увидел большого серого червяка с множеством ножек, который полз по суку. Скорее всего это было безобидное существо, но тем не менее Тигхи выбрал другой сук.

В другом случае он увидел обезьяну. Она была так непохожа на тех обезьян, которых Тигхи приходилось видеть у себя в деревне, что сначала он принял ее за мужчину в оранжевой куртке. Ярко-оранжевый мех покрывал туловище обезьяны, резко контрастируя с черными ногами. Сзади у нее росли два хвоста, а голову украшал длинный пук волос. Длинные и цепкие передние конечности позволяли обезьяне ловко перебираться в кронах деревьев с одного сука на другой. Вскоре она приблизилась к юноше на расстояние, равное десяти рукам. У нее были быстрые черные глаза, которые внимательно осмотрели Тигхи. Не найдя в нем ничего подозрительного или угрожающего, обезьяна раскачалась и перебросила свое тело на следующий сук. Тигхи осторожно обошел ее и, продвинувшись немного вперед, оглянулся. Обезьяна явно потеряла к нему интерес и теперь сидела на наклонном стволе платана, держа обеими руками жирного серого червяка и откусывая от него большие куски, которые она уплетала за обе щеки.

Чуть позже Тигхи услышал крик, однако не мог определить, от кого он исходил, от человека или животного.

Спустя некоторое время до него долетел голос, который невозможно было спутать с каким-либо другим. Это был голос Уолдо, пробивавшийся сквозь чащу леса.

– Ко мне, флатары! Ко мне!

Тигхи направился туда, откуда звучал призыв. Он начал подниматься вверх, протискиваясь между тесно росшими деревьями.

Там уже собрался весь платон. Что-то случилось с Мани. Девушка заливалась слезами, из ее руки шла кровь. Что-то укусило ее, всхлипывая, сказала Мани. Что-то в лесу. Она даже не успела разглядеть, что это было. Уолдо осмотрел рану и очистил ее листьями, поливая сверху водой из своей фляжки. Затем перевязал руку Мани куском ткани и приказал ей успокоиться.

Уолдо устроил перекличку и, убедившись, что все на месте, обломал сучья и ветки с одной стороны очень массивного дерева, собрал их в кучу и привязал запасным ремнем к стволу. После этого приказал флатарам привязаться к какому-либо достаточно прочному стволу по примеру предыдущего вечера. Парни и девушки довольно быстро подыскали себе подходящие деревья и, привязавшись к ним, затихли в ожидании шторма. Они были совершенно обессилены сегодняшним переходом, по сравнению с которым вчерашний марш по уступу казался легкой прогулкой. Вскоре начался сумеречный шторм, однако здесь, в чаще леса, он почти не ощущался. И Тигхи поспешил отвязаться от дерева, как только наметились признаки ослабления ветра.

В непроглядной тьме Уолдо разжег костер, и все собрались вокруг огня. Мрачные и притихшие, флатары жались друг к другу и невидящими взглядами смотрели в темноту. Несколько ребят стали упрашивать Мани показать укушенную руку, но она упорно отказывалась снять повязку и даже спрятала руку под мышкой.

Странный, угрюмый лес пугал пришельцев своей неизвестностью. От прежнего веселья не осталось и следа. За ужином царило молчание. Даже задиристый Мулваине, привыкший петушиться по любому поводу, не произнес ни слова.

– Вероятнее всего тебя, Мани, укусил земляной омар, – нарушил тишину Уолдо. Голос его был невеселым. – Дети мои, вы должны соблюдать чрезвычайную осторожность, когда идете по лесу, где обитают такие твари.

Удивительно, подумал Тигхи, как изменилось отношение к ним Уолдо после того, как пришел приказ отправляться на войну. Их командир стал менее отчужденным. Теперь он вел себя скорее как боевой товарищ, а не начальник.

– Командир, – спросил Тигхи слегка дрожащим голосом.

– Да, Тигхи.

– Вы когда-нибудь раньше бывали в этом лесу?

– Да, мне приходилось бывать здесь раньше, дети мои. В свое время я излазил его вдоль и поперек и хорошо знаю ужасы этого леса. Самые худшие из них находятся гораздо ниже нашего маршрута, и за это мы должны благодарить Бога и нашего Папу, который так мудро все спланировал. Однако я был здесь раньше, и мне пришлось столкнуться со всеми этими тварями. Многие из них куда хуже любого земляного омара.

Он замолчал и нагнулся к костру, чтобы поворошить уголья. Изрезанное шрамами лицо выглядело совершенно другим в отблесках неровного пламени. К нему сейчас были прикованы взгляды всех флатаров.

– Командир? – опять произнес Тигхи, намереваясь спросить, при каких обстоятельствах Уолдо попал в Сетчатый Лес в первый раз.

Однако тот заговорил об этом сам, не дожидаясь вопроса.

– Дети мои, вы еще очень молоды и почти ничего не знаете об истории нашей славной Империи. Однако мы бывали здесь и прежде. Когда-то я был таким же щуплым, как вы сейчас, и тоже летал на змее. И в юности я был частичкой могучей армии, почти такой же могучей, как нынешняя. Мы шли на восток, только наш путь пролегал на одну-две лиги ниже по стене, чем тот, которым мы следуем сегодня. Мы шли ради святой цели – одержать победу над еретиками Отре. То были славные дни, дети мои! Славные дни!

Флатары онемели, как завороженные. Внезапная общительность и откровенность Уолдо изумляли их. Прервав свое повествование, Уолдо едва слышно вздохнул и уставился на костер. Шрамы на его лице вдруг оживились. В обликах огня казалось, будто они, извиваясь, ползут по лицу. Помолчав немного, ветеран продолжил рассказ:

– Переход уготовил для нас тогда тяжелые испытания. Ниже этого места лес населен страшными зверями. У них огромные челюсти, а зубы такие прочные и острые, будто сделаны из металла. Руку они откусывают в один прием, начисто. Кажется, будто она отрублена острым топором. Да и голову сожрать им ничего не стоит. Ррраз – и челюсти этой твари уже пережевывают человеческую голову, хрумкая ею, как яблоком. Мы понесли большие потери на марше и бились с этими тварями с еще большим ожесточением, чем с врагом. Однако Папы знали, что Отре должны быть разбиты. Потому что Отре скрывают важный секрет в их мире зла.

Уолдо опять сделал паузу, и Тигхи засомневался, поделится ли командир важным секретом со всеми ними. И тут ему на память пришел удивительный разговор, который состоялся между ними в тот день, когда Уолдо нес его змей.

Внезапно Уолдо спросил:

– Вы знаете этот секрет, дети мои?

Все флатары разом, как по команде, отрицательно замотали головами.

– Дети, в этом суть нашего мира. В стене есть Дверь!

Уолдо широко открыл глаза и обвел ими всю юную аудиторию, как бы желая оценить впечатление, произведенное этой новостью. Никто ничего не сказал. Тишину нарушало лишь потрескивание сучьев в костре.

– Дверь, понимаете? – сказал Уолдо. – Дверь в мировой стене, и она существует в самом сердце королевства Отре. Они наложили на нее свои нечестивые руки, и мы посылаем армию, чтобы освободить ее. Чтобы вернуть ее Папам, Империи и Богу!

– Что там, командир? – взволнованно спросил Равилре. – Что там за Дверью?

Уолдо внимательно посмотрел на юношу.

– Это священная Дверь. Бог построил стену и живет на другой ее стороне. Эта Дверь приведет нас к нему.

– Меня учили, – сказал кто-то, – что Бог живет на самом верху стены, откуда он может видеть всю вечность.

– Нет, – вдруг возразил Тигхи, – нет, Бог живет у основания стены.

Эта идея была встречена всеобщим негодующим фырканьем.

– Почему же Отре не перешагнут порог своей Двери? – недоуменно спросил Мулваине. – Почему они не хотят встретиться с Богом?

– Это священная Дверь, – повторил Уолдо. – Отре – богомерзкий народ. Они не могут открыть ее. Бог не позволит им сделать это. А вот наши Папы откроют ее, как только она окажется в наших руках. Мы встретимся с Богом лицом к лицу. Мы увидим рай на другой стороне стены.

– Нет! – громко произнес Тигхи. – Мы не должны открывать Дверь.

Он тут же оказался в перекрестке изумленных и возмущенных взглядов.

– Но почему мы не должны этого делать, малыш Тигхи? – поинтересовался Уолдо.

В его голосе слегка прорезалась прежняя суровая нотка.

– Там, где я жил раньше, был один мудрый человек, который научил меня кое-чему, – начал Тигхи, немного запинаясь от волнения. Ведь он был в эпицентре внимания всего платона. – Он учил, что Бог обитает у основания стены. Что Бог ведет войну с существами, которые живут по другую сторону стены, – вот почему каждый день он нагревает огромный камень, пока тот не начинает светиться от жары, и бросает его через стену. Он воюет с существами, живущими на другой стороне стены.

Тигхи невольно сам подивился беглости, с какой изъяснялся на чужом языке. Вместе с тем он ощущал внутреннюю потребность во что бы то ни стало убедить остальных в своей правоте.

– Мы не должны открывать Дверь, иначе сюда проникнут эти существа. Они очень страшные, Бог построил стену, чтобы… – Он хотел сказать: «чтобы отделить нас от них», – но не смог подобрать необходимые слова.

– Варвар – идиот, – возмущенно произнес Мулваине. – Бог сидит наверху стены, это знает каждый. – Он заискивающе посмотрел на Уолдо, как бы желая заручиться его поддержкой. – Командир, но, может быть, Бог живет на той стороне стены?

Похоже, Уолдо находился в умиротворенном состоянии духа и не собирался никого отчитывать.

– Эта война для нас священная, – сказал он. – Папы сами решат, что делать после того, как мы разобьем Отре и захватим великую Дверь.

– Командир? – обратилась к нему Бел. – Что произошло во время последней кампании?

– Что ты хочешь знать, дитя мое?

– Вы сказали, что начинали свою службу в армии много лет назад. Вы тогда тоже были в Сетчатом Лесу?

Уолдо опустил взгляд, уставившись на огонь и сдвинув вместе брови. Очевидно, он погрузился в невеселое воспоминание.

– Тогда мы пробились через Сетчатый Лес, – сказал он наконец. – Но это стоило нам огромных потерь. Там, ниже на стене существуют монстры, от одного вида которых кровь стынет в жилах и становится густой, как дерьмо, не важно, какими смельчаками вы бы себя ни считали; чудовища, страшные настолько, что замирает сердце и отнимаются ноги. На моих глазах храбрые и мужественные солдаты превращались в трусливых котят, которые, визжа от страха, бежали от них куда глаза глядят. Меня и сейчас пробирает дрожь, когда я вспоминаю их пустые, ничего не выражающие глаза – множество глаз и огромные, вечно двигающиеся челюсти. Сзади у них панцирь, такой же твердый, как наши зубы, и кроме того, много ног, острых, как лезвие ножа. Некоторые чудовища очень высокие, например, как двое высоких мужчин, если их поставить друг на друга. Нельзя без отвращения смотреть на их толстые, волосатые животы, подрагивающие при ходьбе. Но хуже всего их лица: мерзкие подобия лиц, хари с прорезью вместо рта, пухлыми, отвислыми щеками и каменными глазами. Они прокусывают руки и ноги так же легко, как я отламываю ветку с этого дерева. Могут схватить человека за шею и впиться ему в рот, как бы целуя, но при этом они пожирают его губы и язык, а когда человек упадет на землю, они вгрызаются ему в лицо и выедают его, точь-в-точь как свинья жрет пойло из лоханки.

Они двигаются как плетка, рассекающая воздух, быстро, неотвратимо и, что хуже всего, беззвучно. Во время перехода через Сетчатый Лес мы не расставались с оружием ни днем, ни ночью, даже во сне. Иногда раздавался звук выстрела из ружья, и тогда мы останавливались и прислушивались, и если других звуков не было, мы благодарили Бога за то, что он не дал еще одному человеку погибнуть гнусной смертью. Но иногда после выстрела из ружья слышался вопль, душераздирающий вопль, и нам становилось ясно, что чудовища сожрали какого-то несчастного солдата.

Уолдо опять замолчал. Бессознательно, словно в каком-то забытьи, он принялся трогать свои шрамы указательным пальцем правой руки.

– К тому времени, когда мы вышли из Сетчатого Леса, от нас осталась лишь треть. Однако мы не потеряли присутствия духа. Я вылетел на своем змее и, явившись в главный штаб, сообщил генералам и военному Папе, что мы завершили переход и пламя священной войны теперь будет гореть на земле Отре. Мы отважно сражались, отважно, дети мои! Но в тот день удача была не на нашей стороне. Нам пришлось отступать назад через Сетчатый Лес, и мы понесли еще более ужасающие потери потому, что дисциплина упала и, кроме того, мы были обременены многими ранеными. Гусеницы-катерпилы чуют кровь с далекого расстояния, и в тот раз они обрушились на нас сотнями, со всех сторон. Сетчатый Лес кишел этими тварями. Очень немногим из нас удалось выйти на имперскую сторону леса. Очень немногим!

Он повернулся к Мани:

– Земляные омары – сущий пустяк по сравнению с тем, что нам пришлось тогда испытать!

Наступила тишина. Наконец Мулваине отважился заговорить. Он выразил то, что думали все.

– Командир, – сказал он, – я боюсь.

Уолдо неправильно понял его слова. Или же то была уловка с его стороны.

– Уже одной мысли о поражении достаточно, чтобы воин оробел и сражался с оглядкой. Это очень опасно, – произнес он. – Однако в том, что ты боишься, нет ничего плохого. Страх придаст тебе огня, который нужен, чтобы одержать победу. Победу! А что до гусениц-катерпилов, – добавил он, – то они живут в лесу гораздо ниже, дети мои. Нынешнюю кампанию Папы спланировали очень тщательно, и прежде чем начать ее, ту часть леса тщательно исследовали. Здесь могут обитать земляные омары, которые больно кусаются. Однако это не смертельно. Зато гусениц-катерпилов вы здесь не встретите.

Костер уже почти догорел, и Уолдо объявил:

– А теперь спать, дети мои. Завтра мы продолжим путь и, возможно, выйдем из леса на ту сторону.

Завернувшись в одеяло, Тигхи привязал себя к суку. Повествование Уолдо вселило в юношу страх, и теперь он озирался вокруг, с подозрением вглядываясь в тени между деревьями, которые становились все более густыми и мрачными по мере того, как тускнел свет, исходивший от последних углей костра. Ати примостился на соседнем суку.

– Я не усну, Ати, – прошептал в темноту Тигхи. – Командир наполнил мою голову кошмарами.

– Ужасные вещи он рассказал, – согласился Ати.

И все же Тигхи, несмотря на все страхи, почти сразу же провалился в сон. Но перед этим в сознании возникло какое-то неясное, смутное чувство обмана, словно он пытался распознать какой-то подвох, суть которого все время ускользала.

Следующим утром флатары позавтракали и, собрав все свое снаряжение, снова тронулись в путь. То, что рассказал Уолдо предыдущим вечером, оказало специфическое воздействие на их поведение: теперь они не ломились сквозь заросли поодиночке, но продвигались кучно и с оглядкой. В результате они прошли значительно меньшее расстояние, чем за предыдущий день. Флатары сбились в кучу на небольшом утесе и спускались с него поодиночке, используя ствол рухнувшего платана. Они двигались вперед гуськом, в затылок друг другу.

Уолдо шел последним. У него был задумчивый вид, словно он ушел целиком в себя. Время от времени Тигхи поглядывал на командира через плечо и гадал, не раскаивается ли тот в своей разговорчивости. Все это так непохоже на него. В продвижении возникали частые задержки, и тогда Уолдо садился на какой-нибудь пенек или низкий сук и всматривался в тенистые джунгли так, будто те скрывали какую-то тайну, которую он должен был прочитать.