Текст книги "Стена"

Автор книги: Адам Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)

Глава 2

Пища была отличная. Разнообразная и вкусная. Вивре принес ему миску бульона, в котором – и в этом Тигхи был абсолютно уверен – было немного мяса. Юноша ел жадно. Теперь он был здоровее и упитаннее, чем когда-либо.

Тигхи заметил в густых волосах Вивре какой-то желтый предмет, длиной с мизинец, но гораздо уже. Он заметил его еще в первые дни своего пребывания здесь, однако тогда слишком плохо знал чужой язык и, кроме того, стеснялся спрашивать об этом старшего лекаря. Однажды утром Тигхи все же набрался смелости.

– Это, – произнес он, показав рукой. – Что?

– Ты имеешь в виду это, эту маленькую оссианетту, лай дела мам. Это, – сказал Вивре, дотронувшись до интересовавшего Тигхи предмета и вдавив его глубже в волосы, – дела Империи, армии. Тебе понятно? Этот сэйно говорит о моем дела.

– Дела? – спросил Тигхи.

Разговаривая, он проводил пальцем по внутреннему краю миски, выбирая последние капли вкусной мясной подливки.

– Сэйно говорит о дела, это такая вещь, которая – я не знаю… Кулоэ, нарре делипарта маш пуэнтилио. Каждый мужчина и каждая женщина в армии, понимаешь? Каждый джентолле мужчина и каждая женщина в армии находится в армии, в одном месте. Да? Да? От таких высоких чинов до таких вот невысоких; от Святого Отца до самого низа, до ребят севарре и девушек камп. Да? У всех есть своя дела.

– Ранг, – сказал Тигхи.

– На твоем языке, да. Твой язык звучит странно и безобразно. Однако это верно. Сэйно говорит о ранге. – Вивре улыбнулся. – Мой сэйно говорит о том, что я под-прелетте, но это люке-ранг, а не боевой.

– Люке? – удивился Тигхи.

Вивре шумно вздохнул и деланно рассердился, потрясая обеими руками.

– Говоря баллио джентолле, твои вопросы бесконечны. У меня нет темпиэвре, тебе понятно? – Он повернулся и сделал шаг к выходу, но затем передумал и опять повернулся лицом к Тигхи, испустив при этом очередной воздух. – Люке означает делать тела здоровыми на войне, а не убивать или аутапутелле. Понятно?

Тигхи кивнул и ничего не сказал. Из того, что Вивре носил форму, юноша давно уже заключил, что Вивре служил в армии и что он явно тратил свое время, чтобы вернуть Тигхи его здоровье.

С каждым днем чужой язык давался ему все легче и легче. Бывали дни, когда Вивре улыбался и сыпал шутками, и Тигхи решался задавать больше вопросов относительно значений тех или иных слов. Одни застревали в памяти, другие Тигхи быстро забывал, но в целом он забывал меньше, чем можно было бы ожидать. Однако случалось, что на Вивре находило дурное настроение, и тогда он ругался нехорошими словами и бил подчиненных ладонью по лицу.

Слово «оссионетта», обозначавшее предмет, находившийся в волосах Вивре, происходило от слова, которое значило «кость». Сначала Тигхи подумал, что оно значит «палец», потому что с помощью пальца Вивре пытался объяснить его значение. Тигхи даже использовал это слово в разговоре именно с таким значением, и Вивре не стал поправлять его. Однако позднее Вивре стал объяснять, как кость в колене Тигхи треснула, но не сломалась (что старший лекарь продемонстрировал на примере ломтика хлеба, сначала надломив его, а затем разломав), и тогда юноша понял истинное значение этого слова.

Такая кость имелась у каждого, кто служил в армии. Она обозначала ранг или звание. Чем больше кость, тем выше ранг ее обладателя. Некоторые военнослужащие для лучшей сохранности вплетали кость себе в волосы, однако были и такие, – скорее всего это были офицеры, – кто носил ее вшитой в форму. Кое-кто даже прокалывал ею щеку и носил в щеке.

– В щеке? – ужаснувшись, спросил Тигхи и похлопал себя по щеке, чтобы удостовериться, что именно это слово обозначает данную часть лица.

– Да, – сказал Вивре, серьезно кивая. – Через щеку. Вот так.

Эта костяная штучка-чин в действительности была сделана не из кости, а из какого-то твердого вещества. На свету она имела цвет мочи, а на ощупь казалась теплой и тяжелой, словно была изготовлена из высококачественного полированного пластика. Тигхи мог разглядеть даже крошечные царапины, оставшиеся после полировки поверхности.

– Не пластик, – сказал Вивре. – Это металл. Называется прайз. В Вэйл Оунлемпре, где мне дали это, – и он пощелкал ногтем по ранговой кости, – у нас большие запасы этого металла. Это было лоу-парал для самой Кардинелле, которая вручила мне это на военном куэ доффо оурелле. Когда меня, простого солдата-санитара, произвели в под-прелетте. – Он улыбнулся. – Там собралось много людей. Много сотен. Все салдарра и рады тому, что стали свидетелями того, как армия Империи поднимается по миру, чтобы бороться с врагом.

Вэйл Оунлемпре, как понял Тигхи, означало Город Империи.

Судя по словам Вивре, это был город огромных размеров – десятки выступов, сотни уступов – достаточно широких, чтобы на них могли встать плечом к плечу десять человек, – много тысяч утесов и небольших скал. Там жили тысячи людей. Все это казалось Тигхи невероятным, однако когда он в вежливой и осторожной форме выразил свое изумление, Вивре пришел в негодование. Имперский Город был самым большим городом в мире, стоял на своем старший лекарь. Центром Империи, местом пребывания Трех Пап, самым вэйлпул городом в мире.

Слово «вэйлпул» скорее всего являлось производным от «вэйл», город, однако Тигхи не мог определить его точное значение.

– Самый городской город?

Но в этом словосочетании не было смысла.

Создавалось впечатление, что Имперский Город находился на стене где-то ниже того места, где сейчас был Тигхи. Из разговоров с Вивре юноше также стало ясно, что Три Папы отправили вверх по стене огромную армию – тысячи, сказал Вивре, показывая число на пальцах для наглядной иллюстрации столь огромного количества войск, – чтобы разгромить могучего противника.

Понятие о тысячах никак не поддавалось усвоению. Неужели на всем мире может быть столько людей?

Тысячи, стоял на своем Вивре. Могучая армия. Вот почему и сам Вивре находился здесь вместе со своими тремя люкхомбами, тремя санитарами (Хомб означало мужчину, но один из его медицинских помощников был женщиной), и всем медицинским снаряжением. Его лазарет должен был находиться в полной готовности к приему раненых после сражения, которое ожидалось в скором времени. Однако до сражения солдаты почти не нуждались в какой-либо медицинской помощи, и потому Вивре умирал от скуки, не зная, чем заняться. И вдруг упал Тигхи!

– Да, – произнес Тигхи, опять ощутив спазмы в желудке. – Я упал.

Почему Тигхи не умер в результате падения? Он обдумывал, как сформулировать этот вопрос для Вивре.

«Умер» не представляло собой лингвистической проблемы. Однажды двое солдат принесли третьего, форма которого настолько пропиталась кровью, что казалась черной и мокрой, а не синей, как обычно. Он тоже упал с неба. Во всяком случае, так показалось Тигхи. Он был флатар.

Вивре работал быстро и сноровисто. Прежде всего он принялся вытирать кровь с бледного лица юноши, однако кровотечение было слишком обильным, и лицо почти сразу же оказалось опять залитым кровью. Его дыхание было тяжелым и неестественно громким; оно заполняло всю палату с низким потолком. Полуоткрытый рот солдата изрыгал массу розовых пузырьков, похожих на яйца пауков. При этом раздавался булькающий звук, который у Тигхи почему-то ассоциировался с пуканьем. Раны солдата привели Тигхи в ужас, но затем все его внимание сосредоточилось на этом звуке, и ему захотелось смеяться. Звук получался таким смешным. Он попытался подавить смех и даже сжал губы большим и указательным пальцами. Сдержаться стоило немалого труда. Пррпрр-ахх. Пррпррпхрпрлах. Это устрашало и вызывало смех одновременно.

Затем дыхание прекратилось.

Несколько минут Вивре и его помощники стояли у трупа и смотрели на него; затем завернули его в одеяло, и два санитара вынесли тело из палаты. Вивре взял швабру и сам убрал кровь с пола, хотя такую грязную работу он обычно поручал кому-то другому. После этого примерно на час в палате воцарилось мрачное, гнетущее настроение. Однако в конце концов оно сошло на нет. Военный медик не может позволить себе принимать близко к сердцу страдания и даже смерти.

– Кто это был? – спросил Тигхи, когда Вивре несколько часов спустя пришел с обычным осмотром.

– Один парень.

– Один парень, – повторил Тигхи.

Вивре сделал жест правой рукой:

– Он мерден.

То есть умер. Тигхи понял значение слова сразу и не стал задавать уточняющих вопросов.

– Как? – поинтересовался юноша.

– Он был флатаром, – ответил Вивре. – Солдат в небе. Они практикуются в небе, и он упал. Это печально. Прискорбно.

– Флатар? – спросил Тигхи.

Вивре нахмурил лоб. Сегодня он явно был не в настроении объяснять значения слов.

– Флатар, – сказал он. – Флатар.

Его ладонь заскользила по воздуху.

– Как птица? – продолжал допытываться Тигхи.

– А что такое буххд? – спросил Вивре, без особого интереса, впрочем.

– Такая вещь в небе, – ответил Тигхи.

Он составил вместе указательные пальцы обеих рук и захлопал ладонями, словно крыльями.

– Нет, нет, это аусо, аусо.

Тигхи хотелось продолжить урок, но Вивре размашистым шагом направился к двери и вскоре уже открывал ее, стремясь наружу, к свету.

На следующий день Тигхи совсем не видел Вивре. Его помощники молча принесли еду, а затем уселись втроем у входа, поглядывая наружу и приглушенными голосами разговаривая между собой.

В последние несколько дней Тигхи постоянно нервничал. Он не мог заставить себя лежать спокойно на матраце, одолеваемый зудом деятельности. Колено все еще побаливало, особенно если нажимать на него или ступать при ходьбе, давя на суставы всем телом. Время от времени Тигхи ходил по палате с помощью санитаров. Зато ступня в оболочке из твердой грязи давно уже перестала болеть; теперь она сильно чесалась, и Тигхи извивался в такие минуты всем телом, не зная, как избавиться от неприятного ощущения. Но даже тогда, когда ему не досаждала чесотка, Тигхи все равно ворочался с боку на бок и дергался. Он умирал от скуки. Сев на матраце, юноша напряг зрение и попытался разглядеть через открытую дверь, что делается за пределами палаты.

– Что такое флатар? – спросил Тигхи у санитара-женщины, но та, как обычно, проигнорировала вопрос.

Еще через день снова появился Вивре.

– Добрый новый день тебе, моя маленькая птичка, – сказал он, улыбаясь и махая ладонями. Последнее, как сразу понял Тигхи, должно было означать движение крыльев птиц. – Моя маленькая птичка! Мальчик, который упал! Как ты себя чувствуешь?

– Моя нога чешется, – ответил Тигхи. – Она очень чешется.

– Следует сказать, она сильно чешется, – поправил его Вивре. – Однако сегодня у нас не будет урока языка! Сегодня у меня состоялась беседа с Небесным Кардинелле всей армии! Он проявил к тебе большой интерес, моя маленькая птичка. Эскотьены продвигаются вверх по стене, вверх по стене, и на протяжении десяти миль они не встретили никого, ни одного человека. Только подумать! Несколько маленьких уступов, несколько пустошей, но никаких людей, никаких деревень, никаких городов. А они поднялись уже на десять миль. Целых десять миль!

Миля, как узнал Тигхи, была равна двум тысячам рук, почти двум лигам.

– Если там нет уступов, – сказал юноша, – то как же тогда ваши солдаты там поднимаются?

Удивление Тигхи вызвало у Вивре искренний смех.

– Ну конечно же, они поднимаются по воздуху, как же еще, – произнес он. – Дериэнне, они пролетели много миль и ничего не обнаружили.

– Совсем ничего? – спросил Тигхи.

– Только подумать, как далеко ты упал, моя маленькая птичка, – сказал восхищенный Вивре. – Упасть так далеко и не погибнуть! Это знак особого гресса Бога. Поэтому с тобой хочет поговорить господин Эланне. Так он сказал мне.

– Господин Эланне?

– Господин Эланне – Небесный Кардинелле всей армии – представь себе! Помощник самого Военного Папы. Очень великий человек. Очень стриша человек.

– Он будет говорить со мной?

– Ты – хороший фаулел – хорошая вещь на будущее, хороший знак. Понимаешь?

– Предзнаменование, – сказал Тигхи. – Так мы говорим.

– Фаулел – предзнаменование – да. Упасть так далеко и не погибнуть. Все мужчины и женщины нашей армии думают так: хорошее предзнаменование на будущее. Упасть так далеко и не погибнуть.

– Вивре, как получилось, что я упал так далеко и не погиб?

Этот вопрос вызвал у Вивре приступ бурного веселья.

– Адмиракулла! – произнес он, отсмеявшись. – Такого еще никогда не случалось. Армия собиралась, собиралась здесь, в этом месте, свои силы – так? Мы идем воевать с врагом. Мы приводим сюда тысячи мужчин и женщин, которые в армии, чтобы узнать эту часть стены. Господин Эланне готовил флатары и калабаши, из которых состоять небесная армия.

– Какие они? – спросил Тигхи. – Что такое флатар?

– Часть армии. Флатар, – он немного запнулся, подыскивая нужное слово, – это вещь. Каждый с парнем или девушкой. – Вивре сделал жест ладонью, рассекая ею воздух снизу вверх. – Ты выйдешь на своих ноги наружу, на уступ, туда, скоро; тогда я покажу тебе. А калабаш – это мешок, так? Полный воздуха, горячего воздуха. Очень большой. – Вивре изобразил в воздухе перед Тигхи огромный шар. – Большая штука, которая поднимается в воздухе. В армии таких дюжина. Две дюжины.

Тигхи попытался мысленно нарисовать эту странную вещь, но ему не хватило воображения.

– Ладно, – сказал Вивре, слегка разочарованный тем, что объяснение не произвело должного впечатления на его подопечного, не выразившего безграничного восхищения первоклассным оснащением имперской армии. – Значит, в твоей стране нет калабашей и там не знают, что это такое?

– Нет, – признал Тигхи.

– Так вот, – произнес Вивре, – ты доубессе своей жизнью калабашу. Когда ты появился в небе, случилось так, что один такой калабаш был экзалпенен; его готовили к полету, наполняли горячим воздухом. Он был наполовину уже полон и начинал подниматься. И тут ты упал прямо на него! Один парень увидел тебя еще высоко вверху, а затем тебя увидели все и закричали и стали показывать на тебя. Ты упал с высоты и приземлился – пуфф! (чтобы произвести этот, звук Вивре выпустил весь воздух из легких) – на калабаш. Вытолкнув из него воздух, нан алдириэнне, и весь обернувшись им, как одеялом. Вот так! Ткань калабаша очень толстая и прочная – да? Но твоя левая нога энтрелатте, пробила ее. Вот почему твоя нога превратилась в суп. – Вивре использовал слово «полтете», означавшее суп. В кашу – еще одно слово из кухонного лексикона. Вивре скорчил гримасу. – Но, несмотря на это, ты был жив! Много ушибов и порезов. Много крови. Ты заснул – да! Да конаиссеп. Но живой!

– Живой, – прошептал Тигхи.

– Поэтому Кардинелле Эланне будет говорить с тобой завтра или послезавтра.

Вивре был явно доволен таким ходом событий. Его лазарет посетит настоящая военная знаменитость!

Глава 3

Весь оставшийся день Вивре возился с Тигхи: готовил его, как тот догадался, к визиту высокопоставленного офицера. Вместе с санитаром он водил Тигхи по палате снова и снова, отсчитывая в такт шагам:

– Раз-два, раз-два.

За время своего пребывания в лазарете Тигхи научился считать на новом языке до двенадцати. И конечно же, он знал, как сказать «тысячи».

Они сделали перерыв для принятия пищи, после чего Вивре приказал санитарам принести какие-то инструменты. Тигхи еще плохо разбирался в медицинских терминах и потому не смог определить, какого рода эти инструменты. Сам же старший лекарь уселся, подтянув под себя ноги, на матрац у Тигхи в ногах.

– Сейчас я сниму с твоей ноги гипс, моя маленькая птичка, – объявил он.

Его лицо сияло от счастья, и даже голос стал ласково-вкрадчивым.

– Вивре, – произнес Тигхи. Затем более уважительно: – Господин Вивре. – Вивре взглянул на него. – У меня есть вопрос.

– Вопрос?

– Какова ваша семья?

Вивре слегка скособочил голову:

– Что ты имеешь в виду?

– У вас есть семья? – перефразировал Тигхи свой вопрос.

– Отец и мать, – ответил Вивре, – брат и сестра.

Было непонятно, то ли он отвечал на вопрос, то ли уточнял значение слова «семья».

– Вы – отец, – сказал Тигхи, слегка покраснев. – В моей стране говорят «па» и «ма». Для меня вы играете в отца.

Он не хотел использовать слово со значением «играть», однако ему не было известно слово, которое обозначало бы «вести себя или играть роль» в более серьезном смысле. Однако после того как Тигхи произнес его, стало ясно, что оно в этом контексте не звучит. Он попытался снова:

– Для меня вы работаете в отца. Но и это слово явно не подходило.

Вивре смотрел на него с недоумевающей миной. Юноша заволновался. Ему вовсе не хотелось обидеть старшего лекаря, пусть даже и ненароком. Покашляв, он сделал еще одну попытку:

– Я думаю, что у вас должен быть сын. Вы добрый, я думаю.

– У меня нет никакого сына, – сказал Вивре, и его голос прозвучал отчужденно.

Тигхи поднял голову и увидел, что лицо Вивре приняло пугающее, каменное выражение.

Последовало молчание. Один из медицинских помощников притащил кожаную сумку. Тигхи хотел сказать: «Надеюсь, я не обидел вас – у меня и в мыслях не было такого намерения», – однако ему не хватило запаса слов.

Не говоря ни слова, Вивре принял у санитара сумку, и тот удалился. Они опять остались одни. Старший лекарь открыл сумку и достал из нее зубчатый шпатель.

– Вивре, – снова произнес Тигхи. Слезы подступили у него к горлу, и он с трудом сдерживался, чтобы не заплакать. – Я хочу сказать: спасибо вам.

– За что? – спросил Вивре, не глядя на него.

– Вы добрый, я думаю. Вы отец, я думаю. Для меня. Моя ма, моя мать, она добрый, но иногда она ломать меня. – Тигхи хлопнул по матрацу ладонью правой руки, чтобы наглядно пояснить то, что пытался сказать. – Она болеть каждый месяц, она, – он хлопнул по матрацу еще раз, – каждый месяц. – Слезы начали капать из его глаз. Он даже не совсем понимал, зачем говорит это. – Вы добры ко мне, – сказал Тигхи и закусил верхнюю губу, надеясь болью помешать рыданиям вырваться наружу.

Вивре по-прежнему не смотрел на него.

– Не плачь. У тебя раны на голове и теле; я донерете, видел их, когда ты поступил сюда. Особенно под твоими волосами. Глубокий, старый шрам на затылке. Те, кто принес тебя сюда, подумали, что ты – солдат и это раны, полученные в боях.

– Я получил их, еще когда был совсем маленьким, – сказал Тигхи. – Я не помнить когда.

Вивре внезапно взглянул на него. В его глазах засверкали живые огоньки.

– Иногда это случается. Твоя мать, я думаю. Мне жаль слышать о том, что твоя мать ломать тебя, слышать о твоей семье. Но она любила тебя, я думаю.

– Она любила меня, – сказал Тигхи, стараясь дышать равномерно.

– Семья как армия, в семье иногда как на войне. А на войне люди иногда получают ранения. Ты знаешь это?

– Она была, – произнес Тигхи и запнулся потому, что не знал, как сказать на новом языке – неуравновешенная… и… раздраженная.

Он не мог найти иного способа, чтобы выразить то, что хотел. Поэтому Тигхи сказал:

– Она упала с мира.

– Ты уже говорил мне это, – торопливо произнес Вивре. – Очень жаль. Ладно, теперь слушай меня. Я разрежу гипс вот этим коутно. Он кажется острым, но твою кожу он не тронет. – Он улыбнулся. – Ну, что?

Тигхи кивнул.

Вивре принялся распиливать внешний слой сухой оболочки, отдирая пальцами другой руки кусочки похожего на светло-серую грязь вещества и бросая их на пол. Приблизившись к внутреннему слою, он стал пилить медленнее и осторожнее. Тигхи почувствовал, как давление на ступню начало уменьшаться. Это было какое-то смутное ощущение, касавшееся даже не ступни, а всей ноги ниже колена. Наконец Вивре отложил шпатель в сторону и, взявшись за края оболочки, дернул их в разные стороны. Оболочка окончательно развалилась, пыхнув небольшим облачком пыли, и глазам Тигхи предстала его нога, завернутая в какую-то тонкую, грязную ткань.

– Ну вот! – торжествующе произнес Вивре.

– Хорошо, – сказал Тигхи.

Вивре без особого труда разрезал ткань, и вместе они уставились на ступню. Она выглядела немного деформированной, с пальцами, искривленными в одну сторону. Сама ступня была выгнута кверху, образуя выпуклость. Сбоку появилась какая-то шишка, которой раньше не было. Для сравнения Тигхи приложил рядом вторую ступню. И все же это была его ступня, в чем он совершенно не сомневался.

– Сейчас я помою ее, – проговорил Вивре.

Он положил шпатель в сумку, а затем подошел к бачку с водой, стоявшему в углу палаты, и наполнил миску.

Вернувшись к Тигхи, старший лекарь опять уселся на матрац и начал протирать ступню тряпкой, которую он окунал в воду, а затем выкручивал. Вода приятно холодила кожу, а прикосновение тряпки успокаивало, снимая чесоточный зуд.

– Видишь, какая ты важная птица. Тебе даже не приходится самому мыть ноги! – пошутил Вивре, почему-то по-прежнему стараясь не смотреть Тигхи в глаза. – Только сами Папы имеют такое удовольствие, такую люксессе.

Испытывая огромное желание продолжить разговор и сменить тему, Тигхи спросил:

– Господин Вивре, вы говорите «Папа». Кто такой Папа? Это принц?

– Приинсе? Что означает это слово?

Тигхи пришлось немного поразмыслить, прежде чем дать ответ на этот вопрос. Ведь его словарный запас был все еще слишком ограниченным. Наконец он сказал:

– Если общество – это тело, тогда принц – голова. Принц, священник и дож – три головы.

Тигхи хотел было добавить, что его па – его отец – был принцем их деревни, однако затем решил, что будет лучше, если он пока придержит эту информацию при себе.

Вивре слегка покачал головой, в который уже раз выкручивая тряпку над миской с водой.

– Твои слова – уродливые слова в вашем языке. Так я думаю. Но Папа – манкер, это верно. Они – голова тела, Империи. У вас три и у нас три.

– Принц – голова, – сказал Тигхи. – Священник – голова для бога. Дож для… – Он не знал, как перевести слово «торговля», и поэтому умолк.

Казалось, что с каждым произносимым словом Вивре становится крупнее, солиднее и дышит глубже. Он выпрямил плечи и сказал:

– Империя находится в руках всесильных Трех Пап. Папа законов, Папа-эспитпул и Папа войны. Однако Империя – это огромная страна, она простирается на много миль вверх и вниз по мировой стене, на много-много миль на восток и запад. Когда мы ведем войну и Папа войны всегда там, где она идет – он и теперь здесь, – он Закон, Эспивре и Война в одном лице.

– Эспивре, – спросил Тигхи. – Это слово. Оно значит Бог?

– Это здесь, – ответил Вивре, постучав свободной рукой себя по голове. – Здесь внутри. – Он показал жестом на свою грудь. – Это – Эспивре.

– Душа, – сказал Тигхи.

Вивре утвердительно опустил брови и опять принялся мыть ступню Тигхи.

– Папа души сейчас в Имперском Городе, – произнес он. – Там она в самом сердце. Папа законов, он находится на много миль ниже по стене. Это страна, которую мы эпарвен в прошлом году и в году перед прошлым годом.

– Эпарвен?

Вивре встал и направился в угол к бачку с водой, в котором ополоснул миску, предварительно выплеснув грязную воду на земляной пол.

– Которую мы присоединили во время войны. Теперь это Империя. Она очень нуждается в законах, и Папа законов сейчас там. – Он повернулся. – А теперь твоя нога чистая и ты готов к встрече с Кардинелле Эланне.

Тигхи начал постигать структуру и иерархию Имперской армии. После Папы наибольшей властью располагали Кардинеллы. За ними по убывающей следовали Капонеллы и Прелетты и другие младшие офицеры. Да, в этой армии было так много рангов, так много уровней командования. Это говорило об армии более огромной, чем Тигхи мог себе представить. Тысячи, сказал Вивре. Тысячи.