Текст книги "Маленькая история большой любви (СИ)"
Автор книги: Ада Грифт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
– Ага и передаётся она видимо через журнал... А может они просто поспорили и теперь изощряются? – внесла она ответное предложение. Хотя оба варианта, разумеется, были равно невероятны.
Янара продолжала шёпотом развивать тему озверевших преподавателей, но Олинера слушала её уже в пол-уха. Как ни ругай мастеров, (а будь её воля, она бы высказала всё, что думает про травничество и мастера Каринеро) от этого ничего не изменится. Хотя они со своими заданиями действительно все будто с цепи сорвались. Ей же сейчас надо будет распределить группу по звеньям, раздать эти самые гербарные прессы и как-то умудриться выполнить задание.
Олинера уже составила в голове примерный состав будущих звеньев, когда мастер Каринеро закончил инструктаж. Увидев, как преподаватель отходит к краю поляны, староста тут же побежала выполнять свою работу. Янара по привычке шла рядом (именно с того, что её назначили на должность помощника старосты или попросту секретаря и началась когда-то их дружба), готовая записывать в специальную тетрадь все многочисленные списки и заметки, которые её стремительная подруга, вечно решающая по пути кучу чужих проблем, просто не успевала делать. Единственным минусом данного времяпровождения было то, что не получалось отвлечься на другие более интересные вещи, поскольку в голове у Олинеры вечно крутился такой вихрь мыслей, что только и делай, что успевай за ней строчить. Хотя был здесь и положительный момент, она всегда была в курсе всех событий происходящих в группе, а любая информация была для Янары бесценна. Когда Ромаро приходил на свидание с кучей разнообразных сплетен (не верьте тем, кто говорит, что мужчины не сплетничают), она радовалась им намного больше, чем букету цветов или коробке конфет. Хотя и то и другое тоже было весьма не лишним. Девушка она или как?
Услышав как Олинера начала диктовать состав первого звена, Янара кинулась писать и начался привычный уже для всех бардак. Янара разумеется не могла знать, что тот хаос событий, который творился практически постоянно возле Олинеры, вовсе не являлся таковым, на самом деле этот хаос был чётко организован и часто создавался деятельной старостой для того, чтобы решения проблем находились в нём самостоятельно.
Наконец, с организационными моментами было покончено, и все разбрелись группками по четыре-пять человек в разные концы поляны, теперь и девушки, могли заняться учёбой. Кроме Янары и Олинеры в их звено входили Рик (с которым девушки не то чтобы дружили, но приятно общались точно, Янара всё пыталась понять, в кого из них он влюблён, но раз за разом все её теории терпели крах) и, как это ни удивительно, Грем. Зачем он попросился к ним ни одна из подруг не знала. Но поскольку он до сих пор был тёмной лошадкой, раскрывавшейся весьма неохотно, у адептки Дариэт уже чесались руки в предвкушении добычи новой информации (а этот процесс она тоже весьма любила). А что как ни совместная работа, способствует непринуждённому разговору, из которого при желании можно узнать очень и очень много.
Четвёрка будущих гербародобытчиков внимательно вчиталась в инструкцию, прилагающуюся к выданному инвентарю (видимо, мастер Каринеро отчаялся донести необходимую информацию до адептов в устной форме).
В целом процесс сбора гербария заключался в следующем: найти растение (длинный список требований прилагается), выкопать (длинный список ругательств тоже в некоторых случаях прилагается), запихнуть в лист бумаги, расправить и поместить в гербарный пресс (длинная инструкция к нему, включающая в себя пункты о том, что его нельзя ломать, есть – интересно кто-то пытался, – жечь заклинаниями, кидаться в напарников, использовать для сушки конспектов и прочие интересные пункты, тоже прилагалась).
Что такое гербарный пресс (тот, кто знает или кому не интересно, смело могут пропустить следующий абзац).
Четверо адептов с любопытством рассматривали две его одинаковые половинки. Через какое-то время они единогласно пришли к выводу, что строение этой гениальной конструкции будет отображено в веках. Когда-то это видимо было сеткой от кровати, возможно на таких спали их предшественники, потом эту сетку разрезали на одинаковые прямоугольники, и зафиксировали края при помощи обычных, разве что, довольно широких реек, напоминающих теперь рамку. На внутренние стороны рамки прикреплялся простейший активационный контур для заклинания медленной сушки и сжатия. Вот и всё, магический прибор для быстрой сушки гербария готов. Оставалось лишь поместить между сетками листы с вложенными в них растениями, активировать магический контур, и чудо-конструкция начинала работать (разумеется гербарный пресс несколько изменён с учётом реалий магического мира, у нас он действует просто благодаря верёвке и сильному солнышку, хотя приспособление абсолютно реальное – примечания автора).
Все четверо тяжко вздохнули, разделили оборудование поровну и, не сговариваясь, отправились подальше от поляны, было очевидно, что здесь найти нормальные целые растения скоро станет невозможно, так рьяно принялись их коллеги выкапывать и вытаптывать представителей флоры на ней обитающих.
– Интересно, чем эта поляне не угодила мастеру Каринеро, к вечеру на ней ведь и травинки не останется, – озвучил общую мысль Рик, когда четверо адептов уже начали углубляться в парк.
Вопрос был скорее риторическим и отвечать на него никто не спешил. Все уже были заняты делом. Янара с Гремом искали и выкапывали растения, у них это получалось лучше всего. У Янары – как у эльфийки (всего на четверть, но эльфийки же), да и вообще она была одной из лучших на травничестве, у Грема – как у оборотня, во всяком случае, так гласила его легенда, что он был оборотнем полукровкой, хотя в чём-то это было правдой, драконы тоже ведь оборотни. Сначала они старались выкапывать те растения, которые знали, к слову их оказалось совсем не мало, потом которые казались знакомыми, в конце же, когда от зелени уже рябило в глазах, копалось всё и без разбора, вдруг что пригодится.
Олинера же с Риком занимались дальнейшей обработкой растений. Сидя под деревом, куда будущие экземпляры гербария приносили либо сами добытчики, либо за ними бегал Рикардо, они аккуратно расправляли их на специальной впитывающей бумаге, так, чтобы все листочки и цветочки правильно сохранились, иногда даже фиксировали растения закрепляющим заклятием. Когда набиралась стопка из 10-15 таких листов, они засовывали их в гербарные пресс. Процесс был муторный и кропотливый. Рик видел, что Олинеру это всё раздражает, такая работа, рассчитанная скорее на усидчивость и кропотливость, переносилась её деятельной натурой с трудом. Но девушка, видимо, прекрасно понимала, что Янара с Гремом соберут необходимые им растения быстрее, поэтому молчала, делая вид, что всё в порядке.
Рикардо смотрел на девушку, которая, как он планировал, станет его женой, и радовался тому, какой удачный выбор сделали его родители.
Конечно, её ещё нужно будет воспитывать, искоренить все лидерские замашки, приучить к размеренности и порядку, умению подчиняться мужу, но молодой человек не боялся трудностей, а сложная битва делает победу намного более желанной. В остальном же она его полностью устраивала. Хорошая родословная, богатые и влиятельные родители, неплохая внешность, симпатичная, но и не писаная красавица, самый лучший вариант для примерной жены. Остальные же недостатки он исправит. Капелька приворотного зелья в одном случае, капелька-другая зелья подчинения в другом. Рикардо улыбнулся про себя, продолжая в это время нудную и никому не нужную работу. Пока он побудет другом, потерпит её ужасный характер, непрекращающиеся идеи, вечную спешку, потом всё изменится. Через десять лет Олинеру Вариэльскую, а в перспективе Карилинскую, не узнает никто. Он приложит к этому все усилия.
Лорд Рикардо Карилинский был потомственным аристократом из семьи, где всё ещё придерживались старых обычаев. Власть родителей, а особенно отца, считалась беспрекословной, основные события в жизни детей определяли они же, неподчинение считалось недопустимым.
Сам Рикардо этого долго не понимал. Долгое время ему казалось, что ему можно всё. Ну в самом деле он высок, хорош собой, с прекрасной фигурой, хоть и немного худощавой, вьющимися каштановыми волосами, голубыми глазами, девки на него так и прыгали начиная лет с четырнадцати, но самое главное было даже не в этом, у него были деньги, связи, знакомства, перед ним открывались любые двери. Он мог всё.
Как выяснилось позже отец просто давал Рику возможность нагуляться, но когда он сильно проигрался в карты и его принесли домой под утро в невменяемом состоянии, обкуренного дурманом и накачанного запрещёнными зельями, и сдали разъярённому родителю... Вот тогда... тогда он впервые и узнал, что такое обездвиживающее заклятие на личном опыте. Отец сковал его им и выпорол магической плетью так, что он ещё неделю подняться не мог. Отличие магической плети от обычной заключалось в том, что она не оставляла следов на коже, а воздействовала сразу на нервы. Ничего хуже в своей жизни Рикардо не испытывал никогда. Боль разъедала его, проникала в каждую клеточку тела, выворачивала наизнанку и начиналась вновь. Всё сильнее и сильнее, хотя казалось, что это уже просто невозможно. Но отец с блеском опровергал его представления о возможном и невозможном, с каждым ударов вознося его на всё новые и новые волны боли. И при этом Рик не мог ни пошевелиться, ни закричать, его тело замерло, как деревянный истукан.
Через месяц, когда закончился домашний арест, отец вызвал его к себе и спокойно протянул папку, где была собрана информация обо всём том, что он творил начиная с четырнадцати лет, а было там не мало: и драки, и изнасилования (да эта блондиночка была чудо как хороша, жаль, что потом пришлось её убить, никто же ей не виноват, что она увидела их лица), и дурманы, и запрещённые зелья (а кто ими не баловался, он же не злоупотреблял), и убийства, весьма неплохой способ решения некоторых проблем.
Перелистывая бумаги, собранные людьми отца, восемнадцатилетний юноша начинал понимать, что его родитель знал обо всём, с самого начала. Это ему наивному казалось, что лорду Карилинскому-старшему нет до него дела, и ему можно всё. Теперь же придётся расплачиваться и подчиниться любому решению отца.
На папку легла фотография юной немного пухленькой девушки: круглое лицо, большие голубые глаза, с пляшущеми в них бесенятами, мелкие кудряшки коротких чёрных волос. В общем, ничего особенного. У него таких были десятки.
Лорд Карилинский-старший с усмешкой наблюдал за внутренними метаниями сына, он сам был таким же, ничего – поумнеет, научится делать меньше глупостей, лучше заметать следы, пока же нужно было его правильно женить. Олинера была идеальным вариантом, она не сдастся слишком быстро под его напором, а общаясь с ней, ему невольно придётся соответствовать и поумнеть, жаль, что боевого мага из него не выйдет, уровень силы не тот, совсем не тот, но хоть что-то. Ну а когда Рикардо выучится, пусть развлекается и ломает девочку на здоровье, тоже любопытно будет посмотреть.
Увидев вопросительный взгляд сына, старший лорд неторопливо, взирая с чувством превосходством на отпрыска, стряхнул пепел с сигары, выдохнул несколько колец дыма, сделал глоток коньяка и только тогда ответил:
– Это Олинера Вариэльская. Её отец лорд Вариэльский потомственный аристократ в десятом поколении, кроме того, у него огромное состояние, недвижимость практически во всех крупных городах империи, предприятия, но самое главное ему принадлежит сеть магических лавок, где продаются артефакты, амулеты и зелья со всего мира. Эти лавки – приданное его дочери, – мужчина вновь взял из пепельницы тлеющую сигару, сделал затяжку и продолжил, – в этом году она поступает в Академию Прикладной Магии, дабы потом помогать отцу. Ты поступаешь туда же. Можешь делать что хочешь, но через восемь лет, когда вы закончите академию, она должна войти сюда как леди Карилинская, желательно ещё и беременная твоим ребёнком. Тебе понятно?
– Понятно... – Рик нахмурился, обдумывая ситуацию. Избежать женитьбы, судя по настрою отца, не удастся. Да и сам факт изменения его семейного статуса молодого лорда не особо расстраивал, в конце концов жена ещё не повод менять образ жизни... Но потерять восемь лет, ради того, чтобы влюбить в себя какую-то дурёху! Вот это его действительно не устраивало. – А договориться с её отцом о браке невозможно?
Лор Карилинский-старший рассмеялся:
– Олинера – магичка, не самая сильная, но магичка. А магичку, если ты забыл, невозможно без её согласия выдать замуж. Да и не будет её никто заставлять. Родители её балуют и во всём потакают. Решение будет принимать только она сама. И она должна выбрать тебя.
– Отец! Я всё понимаю, хорошая партия, замечательная девушка... Но зачем мне восемь лет торчать в этой дыре, это же окраины империи, почти на самой границе с остроухими!
– Рикардо, ты когда-нибудь научишься думать? – Узколобость сына начинала раздражать лорда, неужели и он был таким же эгоистичным идиотом! – Если ты планируешь потом возглавить её дело, тебе нужно образование прикладного мага и хорошее образование, а лучше, чем у Корвуса Дерэна прикладников не готовят. Он должен мне услугу и уже согласился взять тебя. Но заруби себе на носу, если я услышу хоть одну жалобу, я, как любящий отец, приеду проведать тебя, поверь мне в академии прекрасные звуконепроницаемые подвалы. Поэтому прикинься скромным, начитанным мальчиком, забудь на время обо всех своих привилегиях, учись, завоёвывай свою будущую жену, к выпуску она должна есть у тебя из рук, и учись проворачивать свои делишки тайно. И чтобы про дурманы и запретные зелья забыл – сделаешь мне внуков, тогда хоть залейся, а пока забудь. Я предупредил тебя о том, что будет, если я узнаю...
После разговора с отцом Рик метался по своим покоям, как зверь в клетке. Восемь лет! Восемь лет из-за какой-то дурёхи. Нет, сеть магических лавок это, конечно, прекрасно, и жена с хорошей родословной тоже... Но восемь лет! Чтоб его будущей супруге демоны в душу залезли, что б ей с вурдалаками ночью повстречаться, чтоб ей... Восемь лет! Да как она вообще могла додуматься до того, чтобы поступить в эту задрипанную академию, ведь её бы наверняка взяли в любой столичный университет. Как эта идиотка могла соблазниться на эту глушь!
Как он ненавидел её тогда! Теперь же... Нет, он не забыл, и долг у его будущей супруги перед ним был уже очееееень большим, если не сказать, огромным, и она ещё отдаст его множеством очень приятных для него способов, но Олинера действительно оказалась не самым плохим вариантом, а уж когда он её приручит, юноша даже мечтательно вздохнул, да и учёба в самом деле была довольно интересной и полезной, к тому же, он действительно научился проворачивать свои делишки тайно, слишком хорошо Рик помнил, что такое магическая плеть, а 'дружа' со своей будущей супругой он мог легко за ней наблюдать и не подпускать к ней никого. Не хватало ещё чтобы его жена не была в первую брачную ночь девственницей! Это он мужчина, ему нужно удовлетворять свои потребности, а она женщина – пусть терпит и ждёт пока выйдет замуж, уж он тогда так её потребности удовлетворит, мало не покажется.
Рик в очередной раз вздохнул мечтая о том времени, когда Олинера будет принадлежать ему. Уже не так уж много времени осталось до их выпускного курса, когда он изменит свой статус с друга сначала на парня, потом на жениха, а потом и на мужа. Может быть, они даже поженятся в тайне ото всех, в каком-нибудь красивом месте. Он создаст для неё настоящую сказку, чтобы потом ей было больнее падать и ломаться. Что не сделаешь, чтобы отомстить.
Янара с Олинерой вышли из библиотеки поздно вечером. Всё это время они провозились с гербарием, приклеивая уже высохшие растения на чистые листы (какое счастье что они маги, страшно себе представить, сколько бы процесс сушки растений длился без использования заклинаний), подписывая их, если название было известно, или пытаясь его найти в справочниках или определителях, если название известно не было. В итоге они набрали чуть больше шестидесяти готовых к сдаче в качестве образцов гербария представителей местной флоры.
Девушки медленно шли через почти пустой коридор, в сторону галереи, соединявшей здание учебного корпуса с общежитием. Грем с Риком понесли собранный гербарий на кафедру к мастеру Каринеро, дабы кто-нибудь не присвоил плоды их усилий.
Часы в центральном холле пробили десять. Тут же светильники в коридорах начали гаснуть, замерев на состоянии полутьмы. В двенадцать они погаснут совсем. Девушки хоть и чувствовали себя усталыми, но прибавили шагу. Впереди их ждали тёплые постели и целая ночь блаженства в их объятиях, а вот завтра... Уже привычный парк, листочки и цветочки, гербарный пресс, листы впитывающей бумаги, а потом библиотека и зубрёжка, зубрёжка, зубрёжка... Думать об это сейчас не хотелось совершенно.
Мастерина Альэдера вскочила со своей постели, как только первым луч солнца коснулся её лица. Она почувствовала его прикосновение так чётко, будто это был не луч, а нечто намного более весомое и материальное.
Стоило ей открыть глаза, вспыхнувшие сочной зеленью весенней травы, как тут же её губ коснулась озорная улыбка. Эльфийка потянулась, вытянулась во всю длину кровати, переворачиваясь на живот, выгнулась как кошка и одним гибким движением поднялась. Прямо так как была, в одной простой тончайшей льняной сорочке, доходящей до середины бедра, она подбежала к расшторенному окну и улыбнулась новому дню. Солнышко, ветер, весна... Жизнь. Они пьянили её сильнее самого крепкого вина.
С приходом весны её жизнь вновь наполнялась безумием, спешкой, жаждой жизни. Альэдера вскакивала с первым лучом солнца и ложилась, когда луна была уже высоко на небе, весь день она что-то делала, куда-то спешила. По коридорам больше не скользила мрачная, чуть ли не шатающаяся тень (счастье, что за иллюзиями никто не видел, как плохо ей было), теперь она бы с удовольствием бежала в припрыжку, смеялась, пела, хорошо хоть каждый раз успевала себя вовремя одёрнуть. А так хотелось... пробежаться по натёртому до блеска паркету, подпрыгнуть до ажурной арки, что украшала вход в галерею, повиснуть на ней и как следует раскататься, прокатиться на перилах центральной лестницы, залезть на крышу... Хотелось безумств, безудержного веселья, вызова... но было нельзя. Разве что... Альэдера на секунду задумалась: 'Пора, определённо уже пора', – а потом забегала по комнате, собираясь в спешке на прогулку.
Удобные чёрные штаны. Светло-зелёная шёлковая блузка, классического эльфийского покроя с воротником стойкой и широкими рукавами, собранными манжетами у запястий, разумеется, с обязательной вышивкой защитных эльфийских рун зелёного и жёлтого цветов (больше напоминающих обычный растительный орнамент) в центре – в районе солнечного сплетения, на воротнике и внизу по краю. Чёрный кожаный, жилет до середины бедра. Коса небрежного плетения, тут же переброшенная за спину и забытая. Лёгкие короткие замшевые сапожки.
Всё это одевалось и делалось в такой спешке, будто мастерина опаздывает, как максимум – на пожар, как минимум – на выпускной экзамен. Уже открыв дверь, она оглянулась в зеркало и лёгким движение руки навела на лицо иллюзию, заморачиваться на что-то более масштабное не было ни малейшего желания, впереди её ждали утро, солнце, ещё не успевшая высохнуть роса, пение птиц и новый полный радости день.
Грем открыл глаза от того, что сработал оповещающий амулет. Он был настроен на внешние двери покоев миледи (хоть она и запрещала себя так называть, но мысленно он говорил о ней именно так) и срабатывал, когда они открывались. Разумом агент понимал, что так рано утром, когда нормальные люди спят (в свой законный и единственный, между прочим, выходной), открытая дверь может означать лишь то, что эльфийку вновь понесло на прогулку, но глупая надежда на то, что тревога окажется ложной, и он сможет ещё полчасика поспать, всё же теплилась в глубине души. Сосредоточившись, Грем перешёл на магическое зрение и нашёл знакомую ауру по магической метке, прикрепленной к её браслету-артефакту (уже месяц как он наконец-то научился видеть ауры и ставить на них простые маячки – что не сделаешь, когда жизнь заставляет). Ещё пару недель назад, когда эта ара едва не тухла, теперь же ярко сияла.
Присмотревшись, агент выругался.
Сбылись его худшие опасения... Миледи покинула свои покои. Вот же... Грем не сдержался и вновь продемонстрировал довольно неплохое владение нецензурной лексикой... и не сидится ей.
Впрочем... ругаться было некогда. Молодой мужчина вскочил и принялся одеваться, даже быстрее чем это делала только что мастерина. Чёткие, уверенные, экономные движения. Никакой видимой спешки, но при этом меньше чем через минуту агент уже выходил из комнаты. Всё-таки их готовили в разведшколе на совесть, а по экстренным пробуждениям курсанты даже зачёт специальный сдавали. А уж как милорд вард Грендель-Риэр любил проверять часика в три по утру степень усвояемости знаний по этому предмету. Грем до сих пор этих побудок забыть не мог.
Выйдя в коридор мужского крыла общежития, агент, уже принявший образ адепта, активировал защитный контур на двери и направился к выходу, прекрасно понимая, что догнать миледи в парке, куда она похоже собралась, будет намного проще. Бесшумно съехав по перилам лестницы, Грем вышел во двор и зевнул. Через чур насыщенный в последнее время ритм жизни начинал сказываться и на его, безусловно, тренированном и закалённом, но всё же живом и привыкшем хотя бы иногда спать организме. А на сон в последнее время времени вообще не оставалось. Слежка за миледи, постоянные отчёты начальству, да и учёба время отнимала, и хоть она нужна была лишь для поддержания легенды, и он, по идее, многие вещи должен был знать, некоторые предметы приходилось осваивать едва ли не с нуля.
А уж миледи в последнее время...
Как же он ошибался, когда думал раньше, что ему досталась трудная работа и непростой объект. Трудно? Вернул бы ему кто-нибудь ТО трудно. Теперь же... С приходом весны в миледи будто демон вселился, она бежала то в парк, то гулять в ближайший город, то на полигон, испытывая какие-то свои проекты, потом вновь в учебный корпус на занятия, затем в лабораторию, одну, тут же другую. И так всё время. А сама она... когда ему удавалось увидеть её без иллюзии, агент сам не мог поверить тому, что видит: сияющие глаза, счастливая улыбка, блестящие, будто живые, рыжие волосы, лёгкая, скользящая походка. Куда же делась та уставшая от жизни эльфийская леди, которую он охранял всю осень и зиму?
Видимо Греем слишком задумался... или действительно устал, но столкновение с ещё одним любителем утренних прогулок оказалось для него совершенно неожиданным.
– Прошу прощения!
– Извините, я не хотела.
Они сказали эти слова одновременно, растерявшись от неожиданного столкновения, и тут же подняли головы. Он и его вчерашняя коллега по сбору гербария Олинера Вариэльская.
– Грем?
– Оллинера?
Вновь практически одновременные реплики, даже интонации у них были похожими.
– А ты что здесь делаешь в такую рань, – староста отошла от него на шаг, оглядела с ног до головы и подозрительно прищурилась.
– Да вот, не спится что-то. Решил прогуляться.
Услышав, что адепт из её группы не замышляет никаких противозаконных дел, грозящих лично ей очередной головомойкой в деканате, девушка расслабилась:
– У меня это тоже вечная проблема, в обычные дни еле заставляю себя встать, а как выходной просыпаюсь и не могу заснуть. Я тоже прогуляться хочу. Пойдём вместе. Заодно, может, ещё каких-нибудь растений найдём. Ты же в них хорошо разбираешься? Я даже взяла с собой старую сумку и лопатку, а в пресс их можно и потом запихнуть, – Олинера показала на тёмно-синюю с белым бантом тряпичную сумку с длинной ручкой, висящую на её плече и одну из лопаток, розданных им вчера. Она решительно взяла Грема за руку и целеустремлённо повела за собой, продолжая тараторить. – Ты знаешь, я терпеть не могу возиться с растениями. А сегодня проснулась и подумала, ну что-то ведь другие в этом находят... Вот я и решила попробовать самой. Обычно, мне на таких предметах Янара помогает, но мы ведь не будем всегда вместе, а некоторые растения нужны для изготовления амулетов, да и вообще...
Грем видел, что девушка смущалась, пыталась это скрыть, ради чего безумолку тараторила и смущалась уже от этого. А вообще, она была забавной. Яркая. Энергичная. Целеустремлённая. Всегда куда-то бегущая. А сегодня вот такая, встрёпанная, немного смущённая. Она совсем не походила на аристократичную леди, которой являлась, но от этого было ещё интересней. Он бы с удовольствием провёл это утро с ней, даже собирая гербарий. Но на горизонте по-прежнему маячила миледи, которую надо было найти и проследить, чтобы она не наделала глупостей, насколько это вообще возможно, и незаконченный отчёт для начальства.
Хотя девушку оставлять не хотелось, не хотелось совершенно, а уж грубить тем более. Можно, конечно, было попробовать совместить прогулку с Олинерой и слежку за мастериной, но сам Грем всегда относился к таким мероприятиям весьма скептически. Работа – работой. Личная жизнь – личной жизнью. Так он считал. И когда некоторые из его коллег, вернувшись с задания, рассказывали, об очередном своём романе, успешно совмещённом с легендой, он всегда лишь неодобрительно фыркал. Да и милорд такие вещи категорически не одобрял, если они только не приносили пользу для дела и не оставляли потом за агентом скандальную историю с повесившейся (утопившейся, наглотавшейся зелий, перерезавшей себе вены – подробный список прилагается) из-за безответной любви девицей.
Но с этой девушкой он бы действительно хотел встретиться. Только не так, скрытый личиной и легендой, а по-настоящему. Вот только... не имеет он на это права. Ни теперь, ни когда-нибудь ещё. Кто он, а кто она. Потомственная аристократка и дракон-полукровка, как и все такие же как он, лишённый второй ипостаси. Но может быть... если он просто проведёт с ней это утро, не рассчитывая ни на что, но и не отталкивая, ничего не случится. Имеет же он право хотя бы на крошечный лучик света. А миледи? За миледи можно присмотреть и издалека – не зря же он освоил аурогностику.
Грем смотрел на всё тараторящую и тараторящую о чём-то Олинеру, которая увлекала его за собой в парк и не мог не улыбаться глядя на то, как весело подпрыгивают при ходьбе её кудряшки, играют ямочки на щеках, искрятся лукавством, радостью и какой-то внутренней решимостью её огромные глаза. Она вновь обернулась к нему, указывая на очередное растение. Их глаза на секунды встретились. Олинера улыбнулась, и Грем не смог сдержать ответной улыбки.
Мастерина Альэдера шла через парк навстречу восходу. Лёгкий утренний ветер трепал кончик косы, глаза слегка щурились от поднимавшегося всё выше и выше солнца, ветки деревьев лёгко касались её ладоней, будто, здороваясь. Эльфийка всё сильнее и сильнее углублялась в парк. Тропинка становилась всё более и более извилистой и, наконец... пропала, потерявшись в кустах дикой малины. На секунду мастерина замерла, затем прошептала что-то на древнеэльфийском, от чего колючие ветки расступились, образовывая проход, в который она и вошла. Стоило её силуэту исчезнуть из видимости, как всё вновь вернулось к первозданному виду.
Эльфийка же уже стояла в центре поляны. Совсем небольшая, можно даже сказать, уютная, но при этом невероятно красивая. Покрытая ковров разноцветных цветов, окружённая со всех сторон цветущими сейчас кустарниками и деревьями. Такая родная. Удивительная. По одному её краю протекал небольшой речей, заканчивающийся, овальным углублением, здесь вода собиралась и уходила под землю. У этого крошечного пруда, созданного самой природой, лежал огромный камень, где мастерина обычно и любила сидеть. Вот только сегодня она была настроена иначе.
Замерев в центре поляны, она некоторое время к чему-то прислушивалась, потом улыбнулась, словно получив ответ на какой-то тревожащий её вопрос, и только тогда решительно подошла к камню. Усевшись на него мастерина Альэдера сняла свои сапожки, стянула тонкие носки и закатала до колен брюки. Удовлетворившись полученным результатом, эльфийка спрыгнула с камня и радостно ощутила, как капельки росы остаются на её ногах, как немного колючая, но по-весеннему упругая травка щекочет ступни, как энергия, струящаяся теперь повсюду, наполняет тело, залечивает душу, согревает её, дарит ощущение радости, счастья, гармонии и одновременно веселья.
Альэдера встала в центре поляны, подставляя лицо под едва ощутимые дуновения тёплого ласкового ветра. Сейчас она чувствовал эту поляну, как саму себя. Чувствовала, понимала, принимала... Больше не было одинокой эльфийки и заброшенного куска парка, спрятанного ото всех в зарослях малины. Были два существа нашедших друг друга. Нашедших, понявших и... принявших.
Чуть слышным шёпотом мастерина начала петь старинную эльфийскую песню. С каждой нотой её голос креп, набирал силы, соединялся с магическими потоками и вибрировал с ними в унисон.
О чём она пела?
Древнеэльфийский очень труден для точного перевода. Но во многом он отражает мир таким, каким его чувствуют и понимают эльфы. Это с людьми они холодны и высокомерны, ведь люди лживы и лицемерны. Растения же... они никогда не врут. Древнеэльфийский – это язык природы. Язык, который она понимает, который отражает её суть, сущность и первозданное величие. Позже, когда эльфы начали отдаляться от природы, пытаясь жить и в современном мире им пришлось преобразовать свой язык, оставив древний диалект лишь для избранных учёных и старинных песен, который уже мало понимали, но всё же... помнили.
Так о чём она всё же пела?
О весне. О возрождении. О первом зелёном ростке, пробившемся из под снега, назло всем ветрам и морозам. О небе, чистом и светлом, прозрачном и далёком, но при этом удивительно прекрасном. О цветущих садах. О пении птиц. О распускающихся лепестках цветов. Об утренней росе, украшающей крошечными бриллиантиками тонкие нити травы, только что раскрывшиеся бутоны цветов. О первых лучах ласкового солнца. Об улыбке влюблённых. О жизни. О Весне.
Она пела обо всём и... ни о чём, потому что всё и было создано из ничего.
Пела и кружилась по поляне, раскинув руки, ноги легко касались травы, будто взлетая над землёй, а тело повторяло движение древнего танца Приветствия. Танец Жизни. Танец Света. Древний как само мироздание и прекрасный, как восход солнца.
