Текст книги "Маленькая история большой любви (СИ)"
Автор книги: Ада Грифт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Осторожно и неуверенно девочка спустилась с высокой кровати, придерживаясь за мебель, чтобы в случае чего можно было за неё ухватиться, она подошла к двери, ведущей в гостиную, прижала ухо к щели и, наконец, смогла разобрать слова.
– Она будет наказана! – голос мамы был ещё более холоден, чем обычно, – Она своим дурацким волшебством уничтожила ценнейшее растение!
– Тариэка! Она – ребёнок! – Отец? Странно, когда он успел вернуться? Глава семейства появлялся в доме редко, проводя большую часть своего времени в постоянных поездах, поэтому Лин и считала его практически чужим человеком. И неожиданное заступничество стало для неё полной неожиданностью. – И, между прочим, твоя дочь. А тебе некогда уделить ей даже пять минут своего драгоценного времени, да она бегает за тобой как собачонка, желая угодить, а тебе наплевать!
– Она уничтожила моё золотце! – капризно воскликнула женщина, – Ты это понимаешь? Это же редчайший экземпляр! А тебе нет до этого никакого дела!
– Ты сама себя слышишь? – голоса становились всё громче, теперь Лин услышала бы их наверное и с кровати, -Твоя дочь пострадала, пытаясь сделать тебе приятное, заработала серьёзнейшее магическое истощение, неизвестно, восстановится ли её магия в полном объёме или нет, а всё что тебя волнует это то, что пострадало твоё 'золотце'! Ты просто свихнулась на своих растениях!
– Как ты не понимаешь!? Это был карликовый калиррарис золотолистный! Карликовый! – Ой! Так вот как Монетка называется, девочка всё время забывала, но следующие слова привели её в ужас. – А она вырастила его до двух метров, да меня же все засмеют, как я теперь смогу взять его с собой на прогулку!
Единый! Что же она натворила! Она же хотела, как лучше... Она же не знала... Мама теперь никогда её не простит. Лин стало жутко, когда она представила, что теперь будет. Но от размышлений о том, как сильно её накажут, девочку отвлекла следующая реплика отца:
– Тариэка! ТВОЯ ДОЧЬ ПОСТРАДАЛА! Ты не хочешь хотя бы зайти и поинтересоваться её самочувствием?
– Вот ещё, видеть её не желаю, она превратила моё 'золотце' в уродца! – от пренебрежения, звучавшего в голосе, Лин аж вздрогнула. Всё было напрасно, она сделала только хуже, теперь мама её ненавидит. – Ты сам то, очень много времени ей уделяешь? Она наверно даже не помнит, как ты выглядишь, только и знаешь, что ездишь по своим предприятиям и поместьям! Сколько месяцев в году ты вообще дома бываешь?
– Довольно! – это было сказано холодно, едва слышно. Но все возражения тут же прекратились. Наверно так, отец разговаривает со своими служащими, слуги говорили, что его слушаются всегда. – С этого дня ты больше не занимаешься воспитанием дочери. Она уезжает со мной, гувернантку уволишь, я сам подберу ей новую. Вещи пусть соберёт её горничная. А теперь можешь идти и дальше оплакивать своё золотце, к ребёнку я тебя больше не подпущу ближе чем на три метра и то в моём присутствии.
Лин в шоке замерла, не зная, как реагировать на эту новость.
– Как ты можешь! Я же мать!
– Ты не мать, ты чудовище! Эгоистичное, самовлюблённое, помешанное на своих цветах чудовище.
Ответа на эту фразу не последовало. Сильно хлопнула дверь, ведущая из гостиной в коридор, а девочка услышала чёткие шаги отца. В ту же секунды она побежала обратно в кровать.
Мужчина вошел в её спальню, когда девочка уже вновь устроилась в кровати и взяла в руки чашку, делая вид, что всё это время пила лекарство. Девочка рассматривал его будто впервые. Мартирэн Вариэльский не отличался впечатляющей внешностью. Среднего роста, с обычными чертами лица, крепкого телосложения. Для Лин, с детства влюблённой в мать и пытающейся добиться её внимания любыми способами, он всегда оставался просто одним из людей из её окружения, как один из постоянных маминых гостей или как продавец в лавке с книгами, куда она часто ездила с гувернанткой. Вроде бы он был, но никогда его существование не занимало её мыслей, никогда ей в голову не приходило искать его внимания. Сегодня же девочка увидела его совсем другим. Увидела добрые глаза, усталую улыбку и магию, у отца была магия, как же она раньше об этом не подумала!
– Ты всё слышала? – спокойно спросил он, присаживаясь на краешек её кровати.
Почему-то врать в этот момент совсем не хотелось, и Лин смущённо кивнула.
– Ты поступила очень плохо, Лин, – устало сказал отец, девочка понурилась прекрасно понимая, что он прав, она чуть не убила монетку, и естественно заслужила любое наказание, – ты вычерпала весь резерв, ради какой-то глупости, тебе вообще нельзя ещё практиковаться, пока резерв не стабилизировался, а ты вчера израсходовала его полностью. Пообещай мне, что больше никогда не будешь использовать магию, не посоветовавшись со мной.
Лин слушала отца и не могла поверить... Её не будут ругать? Но как же... Разве так бывает?
Оказалось – бывает. И не только это, но и многое другое.
С того дня, который, как она думала, станет самым ужасным днём её жизни, всё изменилось. Папа действительно увёз её с собой, нанял новую гувернантку и стал очень много времени заниматься с ней сам. В то место, которое девочка раньше называла домом они приезжали, но очень редко, и отец и правда не позволял ей оставаться с матерью наедине. Но это было уже неважно...Теперь центром её жизни стал папа, любящий, поддерживающий, понимающий. Он был её солнцем и её луной. Самым прекрасным и самым любимым. Они вместе гуляли, вместе ездили по различным предприятиям, вместе занимались, папа рассказывал ей о многих тонкостях своих дел.
Позже, когда она подросла, Лин начала помогать отцу. Её занятия откланялось от классического образования юной аристократки всё дальше и дальше. Бухгалтерия, юриспруденция, делопроизводство и конечно магия. Общая теория, артефакты, основы алхимии, ей нравилось всё. Из забитого застенчивого ребёнка она превращалась в уверенную в себе девушку, которая точно знала, чего она хочет. А хотела Олинера не просто помогать отцу, она хотела быть такой же как он, профессионалом, знающим в своей области, если не всё, то очень многое.. Она и в эту академию поступила исключительно для этой цели.
Хотя, надо признать, тут ещё сыграл роль размер её магического резерва, который после того случая так и не восстановился полностью. В столичные высшие магические заведения с таким резервом не брали, а быть там белой вороной, взятой только ради знатного имени, Олинера не желала. Она и так сможет всего добиться. Величина резерва это ещё далеко не всё, этим резервом ещё надо уметь пользоваться, а уж этому она научится. К тому же никто не запрещал ей совершенствоваться в немагических областях, а для будущего управляющего это немаловажно.
Да. Она изменилась. От той маленькой девочки, что когда-то пришла ночью в оранжерею, больше не осталось ничего, даже имени, отец никогда не называл её Лин, как это делала мать, постепенно отвыкли и другие. Единственное, что напоминало о том дне, это её ненависть к цветам. Их она ненавидела до сих пор, хотя и понимала, что это глупо и нерационально.
Олинера встряхнулась, возвращаясь из своих воспоминаний, ей снова нужно было возвращаться к своей роли. Ещё когда она только сказала отцу, что намеренна учиться здесь, он предупредил её, что в академии ей придётся играть, претворяться, дабы не выделяться слишком сильно. Разве могла Олинера подвести отца? Разумеется, она очень быстро научилась не выделяться среди других.
Сейчас она ещё этого не понимала, но Мартирэн Вариэльский был очень мудрым и достаточно прозорливым человеком, он прекрасно видел, что из-за того, что круг общения его дочери ограничивается только взрослыми, она совершенно не умеет общаться со сверстниками. У девочки просто не было подобного опыта. И дав ей такое задание, он понимал, что очень скоро навязанная роль хоть немного, но изменит её. А всё, чего он хотел, чтобы его девочка научилась быть не только магичкой, управляющей, но и другом, и даже, возможно, любимой. Сам он этому, к сожалению, не смог её научить.
Олинера, конечно, о плане отца не знала. Но старалась изо всех сил. Первое время ей было тяжело, но постепенно она привыкла. Впрочем, девушке ещё предстояло понять, что маска правильной всезнающей старосты, её друзья (а ведь за эти годы у неё действительно появились друзья: Янара, Рик, Ромаро) сильно изменили её, сделав из помешанной на своей цели аристократки, вполне обычную девушку, умную, энергичную, эрудированную, но при этом добрую и отзывчивую.
Грем стоял, облокотившись на дерево и молча смотрел на неё. Было в его взгляде что-то странное, что-то слишком серьёзное, слишком проницательное... На миг Олинера даже подумала, что под маской обычного, довольно посредственного адепта кроется кто-то другой, намного более взрослый, знающий и опытный. Но через секунду... наваждение рассеялось, и эта мысль показалась ей абсурдной. Это же Грем! Просто Грем. Хотя... этот взгляд. Если бы она встретила человека с таким взглядом... Как жаль, что это было лишь наваждение...
– Тебе совсем не интересно... – это был не вопрос. Утверждение.
– Прости. Я совсем не люблю цветы. – Это было странным, но рядом с ним она не боялась быть собой. Не боялась быть откровенной. Впрочем, он действительно был сейчас немного другим. Немного настолько, что это было невозможно выразить словами, но интуитивно девушка чувствовала это очень чётко.
– Что же ты делаешь, с букетами от кавалеров. Ведь на каникулах, когда ты возвращаешься домой, тебя наверняка ими задаривают?
– Задаривают. Только они делают это не для того, чтобы понравиться мне, а для того чтобы получить титул и деньги моего отца. Поэтому я спокойно отдаю их прислуге. Ведь это не настоящие подарки, не от всего сердца. Понимаешь?
– Понимаю, – юноша улыбнулся, блеснув жёлтыми глазами, он больше не останавливался нигде и не пытался ей ничего рассказать об очередной флористической редкости, они просто шли между деревьями и разговаривали, – в таком случае не буду дарить тебе цветы. А что же тогда это был за порыв с утра?
– Ну... – на миг Олинера замялась, – хотела в очередной раз попытаться преодолеть собственную нелюбовь, но как видишь – не получилось.
– Жаль, что я не смог тебе помочь.
– Ты помог – только в другом.
В то утро юноша и девушка гуляли очень долго. Мастерина, к радости агента, постоянно находилась в одной точке, от которой он старался особо не удаляться, погода была чудесной, а девушка, шагающая рядом, с каждой минутой казалась всё интереснее и интереснее. Жаль лишь только, что дальше легкого флирта, в который постепенно превращалась их беседа, эти отношения не зайдут.
Тропинка извивалась под их ногами, то исчезая, то появляясь вновь. Между кронами деревьев виднелись клочки облаков. Они же продолжали наслаждаться обществом друг друга. Ни он, ни она не замечали, что с каждым словом, с каждым взглядом их маски тают, превращая их в таких какими они были на самом деле. И пусть разговор так и не коснулся каких-то важных вещей, оба по привычке старались обходить некоторые темы, они всё же поняли друг друга, ведь иногда взгляды могут сказать намного больше слов...
Мастерина Альэдера вышла из своего убежища уже совершенно спокойной. Об утраченном чувстве безграничного счастья, она совсем не жалела, магическое опьянение это, конечно, весело, но совсем не безопасно – никогда не знаешь, сколько может выдержать твоя психика. Теперь, все магические каналы её ауры были стабилизированы и работали, как отлаженный механизм. Всё-таки лес, пусть даже и такой, искусственный, никогда не навредит своей дочери.
Коснувшись рукой ствола дерева, она послала парку тёплую волну благодарности. Деревья едва слышно отозвались ласковым шелестом. Они всегда были ей рады. Улыбнувшись им на прощанье, эльфийка направилась в сторону главного корпуса академии.
Грем находился где-то метрах в тридцати от неё. Что удивительно, сегодня он был не один. Неужели мальчик наконец решил попробовать нарушать инструкции? И кто это у нас с ним? Эльфийка прислушалась. Вот как! Мастерина даже улыбнулась уголком губ. Олинера Вариэльская. Занятно... Будет весьма любопытно за ними понаблюдать. Грем будет наблюдать за ней, она – за ним. Интересно существование.
Откровенно говоря, это глупое наблюдение совсем не являлось для неё проблемой. Особенно теперь. Сейчас, когда ей в полном объёме была доступна и эльфийская магия, а не только слабенький практический дар, доставшийся ей от рождения, она могла бы совершить многое, даже создать портал через полконтинента. Вот только смысл?.. Смысла не было. Она уже давно привыкла довольствоваться тем, что есть, и не мечтать о несбыточном. А для магической энергии всегда можно найти применение.
Составляя в голове список дел на ближайшее время, первым пунктов в котором значилось зарядить накопители, основательно растраченные за зиму, мастерина Альэдера незаметно для себя (зато весьма заметно для Грема, которому спешно пришлось менять курс их с Олинерой движения) покинула территорию парка. Уверенной походкой она направлялась в свои апартаменты на преподавательском этаже, ей нужно было забрать кое-какие книги, а уже потом можно будет отправиться к себе в мастерскую.
Поднявшись к себе, эльфийка окинула обе комнаты, в которых царил лёгкий беспорядок (результат поспешных сборов), внимательным взглядом и отыскала необходимую ей литературу. Практически автоматически она произнесла заклинание чистоты, убравшее всю пыль со всех поверхностей, и отлевитировала разбросанную одежду в шкаф. Уже на выходе мастерина заглянула в почтовый ящик.
Это был её личный письмообменник, пользовалась им она ради переписки с одним единственным человеком, остальная немногочисленная почта приходила на адрес академии. Сегодня, как это ни удивительно (письма приходили хоть и регулярно но не особо часто) корреспонденция в шкатулке была. Прихватив неожиданную добычу, представлявшую собой совершенно чистый конверт из плотной кремовой бумаги, мастерина Альэдера отправилась по намеченному маршруту, планирую прочитать послание по дороге. Однако в коридоре её отвлекла болтовнёй одна из коллег. Госпожа Лириина Аликаро, преподаватель истории (всякой, какая только изучалась в академии), спешила в город, где собиралась потратить выходной на поход по модным лавкам, о чём с радостью и рассказывала своей единственной слушательнице в лице мастерины иллюзий.
Альэдера выслушала её с вежливой улыбкой, но от предложенного совместного времяпрепровождения тактично отказалась. Хотя девушка действительно вызывала у неё симпатию и, может быть, если бы та просто пригласила её попить кофе, то мастерина и согласилась бы, но целый день бродить по лавкам... Нет, на такой подвиг её мог сподвигнуть только один невыносимый дракон. Что б ему там икнулось! Может быть когда-то, ещё в Лесу ей и нравилось заниматься подобными вещами, но ведь ей тогда и заняться нечем было, а студенческая жизнь и весьма умеренные доходы быстро привели её в чувства.
Добраться до письма удалось лишь в мастерской. Вот только строчки, написанные знакомым мелким почерком, поведали неожиданную информацию.
Здравствуй, вредная эльфийская леди!
Знаю, что ты терпеть не можешь, когда тебя так называют, но я всегда говорил тебе, что ты намного больше леди, чем большинство аристократок, окружающих меня каждый день, за исключением лишь одной, но она для меня вне конкуренции.
Надеюсь, ты уже пришла в себя после наступления весны и сможешь адекватно воспринимать мои новости.
Намечается новый раунд внешнеполитической игры. Ты удивишься, но на этот раз я ни при чём. Заваривают всю кашу твои остроухие сородичи. Я знаю, что новость покажется тебе абсурдной, мне она самому такой кажется, но, тем не менее, подобная информация поступила ко мне из нескольких источников. Ведутся переговоры между эльфами и драконами о подписании договора. Условия и уступки каждой из сторон держатся в строжайшей тайне, но вард Грендель-Риэр, который, несмотря на всё твоё фырчание, по-прежнему интересует тебя, один из самых активных участников этих событий.
Как это отразиться на империи и общем балансе сил, мне сейчас трудно прогнозировать. Чего хотят эльфы? Каких уступок добьются драконы? И хотя наш договор с Горой всё ещё в силе, я не знаю, к чему приведёт подобный союз.
Ты писала, что дракон приставил к тебе нового агента, приглядись к нему повнимательней, если появится возможность расспроси, я знаю как ты умеешь вытягивать информацию.
И прошу тебя, будь осторожной! Хоть ты и говоришь, что вард Грендель-Риеру ты безразлична, но я сильно сомневаюсь, что он останется безучастным, если с тобой что-то случиться. А других возможностей повлиять на него, лично я, на данный момент не вижу. Твоё же местоположение вычислить вполне возможно, если это сумел сделать твой дракон, то смогут и эльфы.
Лира передаёт тебе привет. У нас всё замечательно. Приезжай летом к нам в гости, хотя бы инкогнито, она будет тебе очень рада, можно будет провести время где-нибудь за городом.
Ещё раз прошу тебя, береги себя. И прекрати спрашивать меня в каждом письме о здоровье, в конце концов, для мага я ещё совсем не стар.
Ответь мне, как только сможешь.
С наилучшими пожеланиями, Террион.
Перечитав несколько раз письмо мастерина задумалась, новости её совсем не обнадёживали, а учитывая то, что её брат недавно вошёл в совет Четырёх... ничего хорошего ждать не приходилось, с того станется не только похитить её, чтобы подразнить ненавистного дракона, но и убить у него на глазах. Была бы ещё уверенность, что она действительно всё ещё не безразлична лорду вард Грендель-Риэр... Сама бы она за эту уверенность отдала очень многое.
Эльфам доверять нельзя, драконов тоже лучше опасаться. Хорошо хоть Террион её предупредил. Террион... Эльфийка хмыкнула. Разве могла она предполагать тогда, что он станет одним из её самых надёжных друзей и поддержит тогда, когда весь мир будет рушиться под ногами...
ГЛАВА 10. Окончание истории или когда не хочется жить...
Срок, отведённый Шиагрону на его ссылку, подходил к концу. Через два дня уже должен был прибыть новый глава посольства. Как ей рассказывал Шиа, это был один из его хороших знакомых лорд Далиан вард Террис-Шэн. Он даже показал ей через их канал ментальной связи некоторые свои воспоминания о нём. В отличии от её мужа, чьи тёмно-каштановые кудри Дери так любила перебирать, новый посол был классическим брюнетом с синими глазами, почти такой же высокий, судя по тому, какой был угол зрения в воспоминаниях, только более... изящный, что ли, если бы не руны на лбу и тёмные волосы, его можно было бы принять за эльфа.
Озвучивать подобные соображения дракону Дери не стала, прекрасно помня, как он реагирует на любые сравнения с 'остроухими', но всё же разницей в габаритах поинтересовалась.
– Маленькая, – Шиа даже рассмеялся, – я же боевой дракон, а он дракон-исследователь, ему такие 'габариты' и не нужны.
Дери на это объяснение лишь кивнула. Лекцию о ширдах она выслушала намного раньше, когда по настоянию мужа начала изучать драконий язык и наткнулась на это слова в одной из книг. В тот вечер, сидя в кресле у любимого ими камина, Шиа и рассказал ей о них.
– Ширды... – дракон на минуту задумался, – ну это что-то вроде, сословий. Но это очень грубо.
– То есть это группы драконов? – увидев подтверждающий кивок, Дери продолжила, – А какие ширды бывают?
На секунду задумавшись, мужчина начал перечислять:
– Боевые драконы или войны. Драконы-исследователи или учёные. Драконы-искусники, что-то вроде ваших ремесленников, только всё что мы производим делается при помощи магии, так что сюда входят и артефакторы и алхимики и вообще все прикладные магические таланты. Это основные. И ещё две малочисленные. Драконы-ведущие – наши лидеры, способные вести за собой, управлять и повелевать. Из них состоит Совет Старейшин и к ним относится Верховный Повелитель. Вступают в должности старейшины драконы-ведущие в двести лет. До этого они получают образование.
– Двести лет зубрёжки? – Дери ужаснулась от такой перспективы.
– У каждого из них есть наставник из действующих старейшин, плюс они заканчивают все три магические академии, иногда и не по одной специальности в каждой. Это уже зависит от их наставника.
– Ужас. Бедные драконы! А последняя ширда?
– Драконы-видящие. Их единицы. Это Хранитель Горы Изначальной и его ученики. Сейчас их трое. Они слышат стехриэна и могут с ним общаться, плюс подтверждают браки и проводят некоторые церемонии. Кстати, наверняка узнать к какой ширде относится дракон, можно только с их помощь. Это происходит после второго совершеннолетия в пятьдесят один год.
После этого разговора она узнала о Горе ещё очень многое и даже прочитала драконью альтернативу Хроник Изначального, где действительно всё примерно так и описывалось, как ей рассказал Шиа, только намного более высокопарным языком.
Теперь же она собиралась посетить 'логово врагов' и сама. Было ли ей страшно? Откровенно говоря – да, и это ещё слабо сказано. Шиа было легко говорить, среди драконов он один из сильнейших к тому же лорд.
Кстати, с титулами в Горе тоже было интересно. Если у людей и эльфов это было исключительно наследуемые понятия, то у драконов – титул, любой, нужно было заслужить. Единственное, что не могла понять эльфийка, так это то, как её дракон при его любви к нарушению всех мыслимых и немыслимых правил, сумел стать лордом. Его невыносимейшество же на все её вопросы об этом лишь нагло улыбалось, обещая раскрыть сию тайну лишь на смертном одре. На все её угрозы обеспечить дракону этот исключительный миг любимый муж, как обычно, только смеялся. А бедная эльфийка изнывала от любопытства.
Наверно, это могло случиться в любой другой день... но случилось именно так.
В тот вечер она разбирала свои вещи, решая, что оставить здесь, что взять с собой (дом в котором они жили, супруги выкупили ещё три года назад, решив, что лишним он не будет). Шиа пришёл, как обычно, около семи. На улице тихо и безумно красиво падал снег. Огромные, ажурные снежинки медленно кружились, опускаясь вниз, окутывая город белоснежным, пушистым покрывалом. Они создавали ощущение сказки и приближающегося праздника. Близился день зимнего солнцестояния.
Когда Шиагрон вошёл в комнату, превратившуюся за эти годы в её кабинет, эльфийка стояла на верхней ступеньке стремянки, проводя ревизию верхних полок. Высоты она, как любой представитель её расы, не боялась, и могла на этой лестнице хоть танцевать.
От чего это случилось? Почему её голова вдруг закружилась и она резко, в одно мгновения начала падать... Ответ на этот вопрос она узнала позже, когда изменить нельзя было уже ничего. Впрочем, эта ситуация была предрешена давно, ещё в момент их встречи...
Шиа подхватил её уже у самого пола, одним молниеносным движением оказавшись рядом, но она всё-таки немного ударилась головой о пол. Перед глазами было темно, тело отказывалось слушаться... а дракон... Дракон обеспокоенно осматривающий её ауру магическим зрением, вдруг... отшатнулся. Он отскочил от неё на другой конец комнаты, неверяще... шокировано смотря на неё. Только чудом Дери смогла подставить руку и не удариться вновь.
– Ты эльфийка... – он произнёс это, как ругательство, как самое страшное оскорбление, – у тебя аура чистокровной эльфийки!
– Шиа, тебе не кажется, что на восьмой год совместной жизни, это несколько странное заявление. Раньше тебя это не особо волновало, скорее наоборот, – голос был ещё слабым, но злость придала ей силы, и кое-как Дери удалось сесть.
– Значит... это правда! Ты... Ты ничего не понимаешь? – несколько мгновений... или целую вечность он испуганно (девушка никогда не думала, что это слово вообще применимо к её дракону), именно испугано пытался что-то понять, а потом...
Татуировка его клятвы на руке засияла. Красное свечение осветило его искажённое в гримасе боли лицо. Дракон тихо зарычал, отходя к выходу, удирая, как последний трус:
– Ты должна вернуться в Лес, – наконец, прошипел он,– Это единственный выход. Я ухожу от тебя! Мы не можем быть вместе. Документы на развод подашь сама, – бросил он ей, а потом... вновь приглушённо зарычал и... исчез. Растворился. Дери непонимающе смотрела и не могла ничего понять.
Он ушёл?
Но... как же?
Ведь этого не может быть? Правда!
Но он ушёл...
Ушёл из дома, где вообще невозможно было построить портал.
Ушёл...
Страшная реальность начала доходить до её, будто затуманенного сознания.
Ушёл...
Первая слеза скатилась по её щеке.
Дери не понимала, не верила... Пошатываясь, она поднялась на ноги и вновь согнулась пополам, от дикой боли.
Сила.
Безумная огромная сила бурлила, клокотала внутри неё. Она подпитывалась той болью, что росла в её груди, перемешивалась с ней и грозила вырваться наружу.
А в голове билось лишь одно: 'Ушёл. Ушёл. Ушёл'.
За окном начал завывать ветер. Тихий снегопад превращался в метель.
Ушёл.
Горячая слеза скатилась по другой щеке.
Ушёл. Ушёл. Ушёл!
Слёзы падали из её глаз, крупными каплями, чертя влажные дорожки на искажённом болью лице, превращаясь в поток. Тело эльфийки (теперь уже истинной) сотрясалось в рыданиях. Она выла, как раненная волчица, до крови царапая ногтями пол. Ушёл. Ушёл...
Ушёл!
Вьюга. Безумная зимняя вьюга билась в агонии за окном.
Такая же вьюга бушевала в её душе.
УШЁЛ!
БРОСИЛ!
ПРЕДАЛ!
ИСЧЕЗ...
Слёзы? Разве их бывает так много? Они заливали её лицо.
Больно!
Она не знала, что бывает так больно.
Почему ей больно... а он ушёл?
Глухой, полный боли вой раздался на весь дом.
УШЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЛ!
Вот только... его никто не слышал.
Дом был пуст.
И только вьюга за окном, сносящая всё на своём пути, вторила безудержным рыданиям эльфийки.
Ведь ОН ушёл...
В ту ночь она так и не смогла заснуть.
Думала ли она, что можно проплакать всю ночь напролёт? Однозначно, нет. Подобный бред казался ей всегда глупой придурью романтичных девиц.
Могла ли предположить ещё вчера, что весь её мир рухнет, погребя её под своими осколками? Что обычный тихий вечер превратится в полную безумных рыданий ночь... Что этот невыносимый, подлый, но всё ещё безумно любимый крылатый гад предаст её в тот момент, когда она будет верить ему полностью и безоговорочно, больше чем самой себе... Предаст, выкинет, как ненужную, использованную вещь, и... уйдёт. Просто уйдёт, растворившись в магическом мареве портала.
Нет. Даже в страшном сне ей не могло привидится подобное.
Часы на первом этаже пробили три часа утра, когда эльфийка безвольной тенью себя прежней спустилась вниз.
Слёз больше не было. Осталась только пустота и боль. Тупая, безнадёжная боль.
Сил тоже больше не было. Никаких. Ни физических, ни душевных, ни даже ... магических, резерв был опустошён. Она этого ещё не понимала, но всё её силы забрала буря.
Альэдера бездумно брела по дому, пытаясь понять, что ей делать дальше и... не понимала. Как она сможет жить без него? Не видеть его глаз, не чувствовать по утрам горячего тела рядом, не целовать его на прощанье, когда он уходит на работу, не спешить по вечерам домой, чтобы только скорее упасть в его объятья...
Неужели всё это было ложью? Безупречной, выверенной до последнего взгляда, последнего вздоха ложью. Разве такое возможно сыграть?
Почему же тогда он ушёл?
Не думая и даже не понимая, что она делает, эльфийка натянула какой-то плащ и как была, в лёгких домашних туфлях, вышла на улицу. Метель стихла. В морозном воздухе стояла звенящая тишина. Весь город был погребён под завалами снега. Девушка с безумной решимостью шагнула в это море. Идти было трудно. Ноги увязали в снегу. Снег был везде. Он проникал под одежду, скрипел под ногами, сверкал безупречной нетронутой белизной вокруг. Альэдера до сих пор не знала, где она бродила в ту ночь. Почему не упала, не сдалась, не замёрзла в пушистой ледяной постели.
Пришла в себя эльфийка в какой-то таверне. Как она попала туда? Почему пьёт какую-то дурнопахнущую дрянь?
Впрочем, это было неважно.
Больше ничего в её жизни не было важным. В безумном отчаянье она пила стакан за стаканом и с каждым глотком всё отчётливей понимала, что она больше не хочет жить. Зачем? Ведь это не имеет смысла. Общий зал таверны, тонущий в клубах дума, начал шататься перед её глазами. Спасительная и непроглядная тьма окутывала её сознание. Сделав последний, обжигающий горло глоток, эльфийка всхлипнула и уронила голову прямо на барную стойку.
Просыпаться было трудно. Ресницы слиплись и не давали векам открыться, глаза болели, про голову вообще лучше не вспоминать. Кое-как Дери всё же удалось проснуться и приподняться.
Где она?
Чужая комната, обставлена просто, без изысков. Кровать, умывальник, зеркало, стол. Мебель явно не первой свежести. Никаких безделушек или книг. Трактир. Последнее, что она помнила – это трактир. Неужели она заснула прямо за барной стойкой, как какая-то опустившаяся алкоголичка? И что она тогда делает здесь? Наверно, это комната над трактиром. И почему Шиа её не ищет?
Шиа...
Вихри картинок пронёсся в её голове. Глаза вновь наполнились слезами. Дери спрятала лицо в ладони, пытаясь скрыться от них, но это было невозможно. Неужели это правда? Этот полный призрения голос и его слова 'Я ухожу от тебя'. Картина в голове до ужаса напоминала другую, не тревожившую её память уже столько лет 'пошла прочь безродная шавка' и холод зелёных глаз бывшего брата... Что ж, в этот раз её не прогнали, в этот раз от неё просто сбежали. Можно сказать, она растёт, с горечью подумала Альэдера, бывшая леди Варис, бывшая леди вар Грендель-Риэр. Почему же все они её бросают? Что же в ней не так?
Эльфийка упала на подушку, закрывая глаза. Ей было больно. Она не хотела видеть этот мир, не знала, как в нём жить, не знала... зачем жить... Тихие безнадёжные слёзы медленно ползли по её щекам. Они не приносили облегчения – выплеснуть ту боль, которая поселилась в её груди, было невозможно. Они просто были. И она не хотела их останавливать. Ей было всё равно...
Когда дверь со скрипом отворилась, эльфийка даже не пошевелилась. Ей не было дела до окружающего её мира. Вошедшего мужчину она заметила лишь в тот момент, когда он грубо развернул её к себе, заломил руки над головой и предвкушающее и похабно оскалился (назвать это улыбкой язык не поворачивался). Она безразлично оглядела его. Пожалуй, среднего роста, короткая стрижка, лёгкая щетина, достаточно невзрачные черты лица, тренированное тело. Наверное, какой-то наёмник, судя по количеству шрамов. Впрочем, какая разница...
Чужие руки начали шарить по телу срывая одежду, не оставляя сомнений в том, зачем сюда пришёл этот незнакомый мужчина. Через несколько мгновений на эльфийке больше не было одежды, только прозрачное кружевное бельё. Мужчина одобрительно хмыкнул и провёл раскрытой ладонью по её коже сверху вниз, беззастенчиво шаря, ощупывая, сжимая её безвольное тело. Леди Альэдера вар Грендель-Риэр (пока что ещё) лежала неподвижно, как кукла. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Неподвижные, стеклянные глаза смотрели прямо перед собой. Она даже не пыталась сопротивляться. Зачем? Если ей всё равно не хочется жить. И какая разница, что с ней будет... Единственным, что можно было принять в ней хоть за какое-то движение – были слёзы, по-прежнему непроизвольно текущие по её лицу.
