Текст книги "Рагнар Чёрная Грива (СИ)"

Автор книги: Аарон Дембски-Боуден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

'Штормовой Ворон' не пытался уйти. Пилот-Расчленитель повёл машину по кругу, разворачиваясь, тяжёлые болтеры в тупом носу корабля выдвинулись наружу, чтобы выплюнуть в ночное небо ревущие снаряды.

Вспышка молнии высветила хищника, когда он нанёс новый удар, превратившись из размытой тени в жаждущее крови чудовище за время одного удара сердца. Большие кожистые крылья трещали, как паруса фенрисийского длинного корабля в штормовом ветре. Когти, походившие на черные мечи, пронеслись сквозь струи дождя, чтобы с металлическим лязгом встретиться с бронированным корпусом корабля, заставив катер свалиться во вращении, отходя в сторону и содрогаясь. Пилот с трудом восстановил контроль над машиной.

Существо приземлилось на склон с силой, достаточной для того, чтобы содрогнулась скала. Черные глаза сверкали, отражая слабый свет луны, когда оно направило свою остроклювую голову, покрытую костяными выступами, на воинов.

– Птирадон, – сказал Ворейн, произнося это имя, словно бездыханное проклятье.

'Дракон, – подумал Рагнар в ту же секунду. – Король-дракон на охоте'.

Три болтера ударили, как один, швырнув в покрытую слоями чешуи шкуру зверя болты. Заряды, искря, взорвались, так и не пробив плоть чудовища. Оказавшись перед таким огненным шквалом, птирадон опустил свою уродливую голову, закрыв бронированными веками уязвимые глаза, и атаковал в ответ.

Рагнар отшвырнул себя в сторону от надвигавшегося, как лавина, зверя, и влетел в заполненный гравием овраг, вызвав настоящий оползень. Ворейн отскочил в другую сторону, врезавшись в струи дождя в смертельном спринте, одновременно перезаряжая болтер и помогая себе ударами ладони.

Только Нальфир остался на месте. Он нацелил болтер на когтистые лапы зверя, находившиеся на концах его крыльев. Существо двигалось с такой непредставимой скоростью, что даже Волк трижды промахнулся на такой смехотворной дистанции, прежде чем нанёс один верный удар по костяным пальцам.

Этого было довольно. Мгновение замешательства в прыжке птирадона позволило Нальфиру в последний момент броситься за Расчленителем, оттолкнувшись здоровой ногой. За его спиной с громовым клацаньем челюсти зверя сомкнулись на том месте, где только что стоял Волк. Бард, перебирая конечностями, сноровисто отползал по осыпи, позволив своему весу увлечь себя вниз на волне катящихся камней и гравия.

Катер завис за спиной дракона, наклонив нос вниз, и тяжёлые болтеры сделали то, что не смог добиться более скромный огонь космических десантников – поток массивных снарядов пробил чешуйчатую шкуру птирадона, выбив искрящиеся и парящие потоки внутренностей и крови.

Вздрогнув, зверь попытался подняться в небо на истерзанных осколками крыльях, и вцепился зубами и когтями в фюзеляж катера. Двигатели 'Штормового Ворона' взвыли, борясь с перегрузкой, и с натяжным визгом перенапряжённых турбин катер вместе с обнявшим его монстром рухнули на землю.

Они ударились об осыпь, и покатились вниз по склону, подпрыгивая, катясь и пылая. Двадцать метров. Тридцать. Пятьдесят. Наконец, катер и зверь упокоились в дымящейся куче, на полпути вниз.

Наступила тишина. Рагнар направил свой болтер на неподвижного дракона. Почти неподвижного. Он все ещё дышал.

– Острый Язык! – позвал он. Бард был немного дальше по склону, рядом с обломками катера и раненым монстром. – Вставай! Взбирайся наверх!

Нальфир ощущал себя настолько слабым, что даже почти рассмеялся. 'Надо же. Прожить столько десятилетий, словно бессмертное отражение Русса и Всеотца... И теперь умереть от укусов насекомых и яда проклятой гадюки из джунглей. Рагнар прокричал 'взбирайся'? Взбираться? Да я едва двигаюсь!' Все, что он мог сделать – это продолжать хрипло, с бульканьем мокроты, дышать.

Со странным жалостливым воем раненый птирадон поднял отяжелевшую голову, открыв свои уцелевшие за броневыми веками глаза, и уставился прямо на барда. Так близко, что Нальфир мог рассмотреть похожие на луковицы глаза зверя. Они не были полностью бесцветными, и рассечены пополам рептилоидным узким зрачком, более темным, чем молочно-чёрное глазное яблоко. То, что Волк принял за воротник из костяных шипов, задрожало и стало приподниматься, каждый выступ соединялся с другим мембраной из пронизанной венами плоти.

– Надень свой шлем! – заорал Ворейн, стоявший вверху осыпи. – Его яд ослепляет!

Нальфиру на мгновение захотелось узнать, где именно остался его шлем – скорее всего, на борту 'Хольмганга'. Как и большинство Волков, он любил использовать в бою свои обострённые чувства, и избегал носить боевой шлем почти всегда.

Момент прошёл, быстрый, как мановение ока. Шея Птирадона задрожала, когда зверь запрокинул назад голову, и потом резко дёрнул ею вперёд, выбрасывая из пасти брызгающий поток густого слизистого яда, похожего на мускус. Слизь разлилась и расплескалась по броне Нальфира, когда он добрался, покалеченный и с зажмуренными глазами, к своему топору, упавшему недалеко.

– Не вдыхай испарения! – услышал он крик Расчленителя. 'Как будто я сам не догадался бы', – ворчливо подумал Нальфир.

Он слышал движения зверя. Нальфир в последний раз сжал рукоять своего оружия. Пальцы сжались, и он надавил на руну зажигания, выдавленную в рукояти. Силовой топор, треща, пробудился к жизни. Силовое поле вокруг широкого лезвия с шипением испаряло потоки падающего дождя.

Он ослеп. Одна из ног была мертва от бедра до пальцев ног. Одна из рук отказала. Он был полностью покрыт ядовитой слизью, разъедавшей броню, и выворачивала наизнанку лёгкие одним своим запахом. Его плоть горела, чесалась и болела от сыпи и растрескавшихся язв – дара этого невероятно враждебного мира. Его единственными спутниками были только один из Расчленителей, которые несправедливо отправили его в безумную дикость Кретации, и брат Чёрная Грива, которого считали то вспыльчивым дураком, то наследником ярла, в зависимости от того, какую Великую Роту спросить.

Откровенно говоря, Нальфир считал Рагнара и тем, и другим сразу.

Вдобавок ко всему, бард умирал от змеиного яда, превращавшего кровь в жилах в вонючую слизь. Его укусила змея с клыками как кинжалы, пробившими насквозь многослойную подкладку, фибромускулы и керамит боевой брони модели Марк VII.

Он засмеялся, не сумев удержаться. И, начав смеяться, обнаружил, что не в силах остановиться. Он впустил серно-желчную вонь токсичной слизи в свои лёгкие, от чего его глотка и грудь зажглись, словно он вдохнул прометий. Даже когда его смех превратился в сдавленное хихиканье, он крепко зажмуривал глаза. Лучше быть ослеплённым по своему выбору, чем ядом, разъедающим сами глазные яблоки. Результат тот же, но без дополнительных повреждений и отвлекающих от боя болей.

Нальфир Острый Язык встал на ноги, уверенный, что это в последний раз, и рассёк воздух топором, чтобы разогреть сведённые судорогой мышцы. Вслепую он повернулся к монстру-дракону, ползущему к нему. Подволакивая ногу, Нальфир шёл навстречу своей судьбе. 'Встречать судьбу нужно на двух ногах, как полагается каждому настоящему фенрисийскому воину'.

Рагнар смотрел, как Нальфир хромает к громоздкому птирадону, и осознавал, что его спутник и боевой брат идёт на смерть. В этот миг Чёрная Грива сделал свой выбор. Он не станет стрелять по зверю. Он не бросится вниз по склону на помощь Нальфиру.

Болтер в его руке вздрогнул один раз, посылая одиночный болт в струи дождя. Болт взорвался в метре от ботинка Ворейна, выбросив вверх ливень гравия и каменных осколков, загрохотавших по доспехам Расчленителя.

– Не мешай ему сражаться! – прокричал Рагнар своему краснодоспешному кузену. Ворейн был слишком далеко, чтобы услышать слова Волка, но для него было совершенно ясно строгое выражение Рагнара. После небольшого колебания капитан ответил жестом из боевого языка Адептус Астартес, показывая, что понял команду.

Рагнар опустил болтер. Его фенрисийский родич собирался встретить свою смерть. И никто, ни его спутники, ни родственники, не должны были встать между ними. Рагнар обратился к раненому барду на языке Фенриса, немного комкая слова из-за сотрясавшей его тело инфекции.

–Всеотец приветствует тебя, Острый Язык!

Нальфир услышал эти традиционные для Фенриса слова, прорвавшиеся сквозь пологи дождя и горловой гром дыхания зверя. Он усмехнулся, стоя в тени наступавшего монстра. Даже без глаз, бард знал, куда именно был ранен птирадон. Как и все Волки, Нальфир был охотником, пока Небесные Воины не забрали его к звёздам. В дыхании зверя он различал запах крови, говорящий о разрывах внутренних органов. Он слышал в шагах птирадона рывки и заминки от повреждённых конечностей.

Он сражался ослеплённым много раз. В тренировках и в поле: в непроглядном тумане и ядовитых газах, в беспросветной тьме лишённого энергии космического корабля, в сражениях на поверхности миров, где солнце никогда не всходило. Он умел охотиться и убивать, не открывая глаз. Зверь был быстрым, но ранен почти так же смертельно, как и сам Волк. Нальфир уклонился от первого удара, стараясь не опираться всем весом на онемевшую и малоподвижную ногу, отравленную змеиным ядом. Он отпрянул от второго взмаха крючковатых когтей, и перепрыгнул через шипастый хвост существа, который ударил по осыпи, когда зверь попытался сбить его с ног.

Бард остался без болтера, и не помнил, где тот упал. Все, что он имел – это силовой топор, и единственный удар им. Только такие шансы представились Волку. Он ещё раз уклонился от свистящего взмаха когтей, и дробящего удара хвоста.

Тень, которую он мог только чувствовать, но не видеть, расширилась, широко раскрывшись, и внезапно обернулась порывом холода. Сильный ветер, полный вони, обрушился на него, когда чудовище ударило своими рваными кровоточащими крыльями, готовясь рвануться вперёд, и достать космодесантника. Рвануть его своими щелкающими челюстями, способными раздробить керамит, как раковину моллюска.

'Сейчас', – подумал он.

Нальфир, двигаясь со всей оставшейся у него невеликой силой, держал топор низко, и его лезвие выбрасывало поток искр, прорубая камень и гравий. Топор взлетел вверх, начиная движение в 'ударе мерзавца', подлом приёме для раскалывания стены щитов. В честной дуэли между воинами ему не было места.

Топор обрушился вниз. Он ударил, пробив броню рептилии, и вошёл глубоко. Очень глубоко. Нальфир заревел, когда его кривое лезвие захрустело плотью зверя, зарывшись в отвратительную плоть. Мерзко вонявшая кровь залила его, словно ревущий водопад, и холодные влажные потроха рептилии облепили его. У него была всего лишь одна секунда на то, чтобы рвануть топор обратно, расширяя и раскрывая рану, прежде чем удар зверя отбросил его в сторону. Силу удара была такова, что нагрудник разлетелся осколками, словно фарфоровый, и последние остатки дыхания вылетели из лёгких.

Тело Нальфира покатилось по склону осыпи со стуком, перекатываясь, и закончило своё путешествие резким ударом о торчащие внизу зубы камней. Брызги красного взлетели вверх вспышкой цвета, когда череп барда раскололся о скалу.

Птирадон умер с гораздо меньшим достоинством, суча ногами и со внутренностями, вывернутыми наружу склизкими мерзкими кольцами и спиралями, опутавшими его. Его рёв стал блеющим, но он все же пытался добраться до тела барда. Все слабее с каждым шагом, оставляя след из истекающих из него крови, ихора и содержимого кишок, карнозавр рухнул на расстоянии вытянутой руки от места падения Нальфира.

Последний вздох зверя вылетел меж его челюстей, словно пар между зубами длиной с меч. Он умер, глядя на труп своего убийцы, и его глаза рептилии до самого конца кипели звериной тупой ненавистью.

Рагнар наконец смог перевести дыхание, неосознанно задерживая его все это время. Ворейн подошёл к нему и остановился рядом. Его голос был тихим и приглушенным.

– Он убил птирадона одним... одним топором? Он выпотрошил его одним ударом...

Рагнар ощутил прилив гордости за последний поступок Нальфира и обрадовался почтению, которое сквозило в тоне Ворейна. Но не ответил ничего, а просто поднялся на ноги.

– Героическая смерть, – сказал Расчленитель с благоговением.

– Упрямый ублюдок, – ответил Рагнар. – Хотя, судя по моему опыту, это всегда одно и то же.

Вместе они приблизились к месту крушения 'Штормового Ворона', разыскивая пилота. Вместо того, чтобы помогать Расчленителю, Рагнар стоял и смотрел на мёртвого зверя, опасаясь, что тот снова шевельнётся.

– Я вызову ещё один катер, – сказал Ворейн.

– Всего один? А если здесь окажется ещё одна такая тварь?

– Птирадоны не охотятся стаями.

Рагнар не чувствовал себя особо успокоенным этим заявлением, но не имел особого желания спорить. Они двинулись к неподвижной туше зверя.

– Нужно забрать топор, – сказал он Расчленителю.

Потребовалась по-настоящему львиная сила, чтобы перевернуть рептилию на бок, обнажив глубоко вонзённый в живот твари топор. Он удерживал тело животного на боку, и мышцы Волка горели от усталости и развивающейся инфекции, а пальцы вцеплялись в огромные чешуи, пока Ворейн вытаскивал застрявшее оружие, пронзительно ругаясь и проклиная птирадона. Когда Рагнар услышал влажный хруст, с которым топор покинул свою тюрьму, он снова отпустил шкурку зверя, позволив телу завалиться обратно.

Словно напоминая о дикости и опасности фауны Кретации, насекомые-вредители уже копошились в черных глазах птирадона, начиная пожирать самые мягкие и влажные части тела мёртвого дракона.

Когда они взобрались обратно на склон, Ворейн держал в руках выключенный силовой топор, все ещё капающий содержимым кишок зверя.

Рагнар же нёс на плечах тело своего брата.

VI

Путь к Родному Миру оказался долог. Течения варпа были благосклонны к ним, позволив фрегату Расчленителей 'Стигимолох' совершить путешествие по направлению к центру Галактики без происшествий. При попутном навигационном ветре дойти до цели по такому маршруту за полгода считалось благословением. 'Стигимолох' был одним из быстрейших судов, остававшихся в истощённом флоте Кретации, и он достиг Фенриса за четыре месяца.

Маленький боевой корабль, чья команда насчитывала едва ли десять тысяч душ, не стал заходить вглубь территории Эйнхериев. Короткий импульс телеметрии был ретранслирован в систему Фенриса, но к тому моменту, как патрульный корабль Волков смог добраться от Клыка до границ системы, там уже не осталось признаков наличия судна Расчленителей.

В месте, откуда ушла пульсация телеметрии, ждал суборбитальный челнок 'Аквила', без всяких отметок. Этот легковооружённый транспортный катер был распространён по всему Империуму. Его системы были активны, но шаттл был не способен самостоятельно добраться до Фенриса, и имел запасы кислорода на неделю. Все, что могло идентифицировать его происхождение – знаки, отметки, надписи и эмблемы – было удалено с обшивки корпуса.

Из ауспекс-скана висящего в бездне космоса и казавшегося потерянным челнока стали ясны две вещи. Во-первых, маяк-локатор был активен и пульсировал, словно механическое часовое сердце. И, во-вторых, на судне наличествовали признаки жизни двух человек, не больше, и не меньше.

Когда челнок подняли на борт патрульного эсминца Волков 'Атгейр', кораблик окружила стая Серых Охотников, наведя болтеры на открывающуюся рампу. Первым на металл палубы ступил Чёрная Грива из Громовых Кулаков, за которым плыла в воздухе стазисная капсула размером с гроб. Волк выглядел истощённым и изнурённым, а его броня была плотно покрыта шрамами и едва функционировала. В руках он держал топор, явно не принадлежавший ему.

– Чёрная Грива? – спросил лидер стаи Серых Охотников, узнав Кровавого Когтя по прошлой встрече на пиршестве в Клыке.

Рагнар кивнул, ощущая бесконечную усталость.

– Приветствую, Обуздавший Шторм. Я привёз останки Нальфира Острый Язык, погибшего с честью в сражении на Кретации, обратно на родину, – он вдохнул полной грудью рециркулированный воздух ангара 'Атгейра'. – И у меня есть история для ушей Великого Волка.

– Тогда тебе повезло, родич. Великий Волк хранит Клык в этом сезоне, пополняя запасы и рекрутируя новобранцев в ряды Волков-Которые-Охотятся-Среди-Звёзд. Погоди, ты сказал: 'Кретация'? Это что, шутка?

Рагнар слабо улыбнулся, показав свои клыки.

– Это длинная история.

Андар пока скрыл свои подозрения.

– Мы засекли два сигнала на борту челнока, – сказал Серый Охотник. – Кто путешествовал с тобой?

– Эмиссар, – сказал Рагнар. – Опустите оружие.

В люке челнока появилась вторая фигура, одетая в красно-чёрную боевую броню. Космодесантник медленно спустился по пандусу, держа руки перед собой, чтобы показать, что он безоружен. Его шрамы на лице застыли в маске осторожности, так как он был первым среди своих родичей, кто вдыхал воздух корабля Космических Волков, не высаживаясь на него сквозь разрывы в броне и с зажатыми в руках болтером и мечом.

Андар Оседлавший Шторм Повернулся к Рагнару, неверяще прищурив свои тёмные глаза.

– Он допустил своё пленение живьём, и даже не откусил себе язык?

– Он – не пленник, – сказал Рагнар. – Как я уже сказал, это посланник.

Андар повернулся к безоружному воину, и заговорил на готике:

– Великий Волк узнает о твоём присутствии, Расчленитель.

– Да. Хорошо, – сказал Капитан Ворейн, остановившимся фенрисийцам, – давно пора остановить эту проклятую войну меж нами, кузены-Волки.

– Сегодня прямо день сумасшедших историй, – проворчал Андар, глядя на стазис-капсулу. Он провёл кончиками пальцев вокруг сердца, в традиционном знаке уважения к павшему и печали по ушедшему брату. – Ты сказал, Нальфир Острый Язык пал в бою. Как именно он умер?

На лице Рагнара заиграла улыбка, так похожая на улыбку Нальфира, когда бард произносил свои речи. Он сказал ложь, которую ему велели рассказать, но неожиданно ставшую самой настоящей правдой.

– Он умер, сражаясь с огромной тварью, чьи зубы были длиной с твою ногу.

ЭПИЛОГ

Кадия. Улицы Каср Беллок.

Последний Поворот Ветра Года

999.М41

В самом начале Высокий Король Гримнар сказал, что завоевательной войны не будет. 'Архивраг идёт не за ресурсами, территориями, и даже не для того, чтобы принести их проклятую идеологию. Это первая битва в войне на уничтожение. Они хотят сжечь Кадию, разрушить её крепости и идти дальше, не оглядываясь'.

С опустошёнными болтерами и мечами, вопиющими о топливе, выжившие из Великой Роты Рагнара выбрались на поверхность, только для того, чтобы столкнуться с той самой истиной, которую огласил Гримнар. Города больше не существовало. На его месте разверзлось чистилище из пепла и огня.

Им не удалось добраться до побережья. Туннели рухнули, не дожидаясь, пока они пройдут по ним, и заставив Волков подняться наверх в черте бывшего города. Рагнар, с надетым и загерметизированным шлемом, дышал пахнущим потом переработанным воздухом своей брони, но запах гари от испепелённого города все равно проникал в горло. Вездесущие и всепроникающие, дым, прах и пепел смешались воедино, создав плотную атмосферу разрушения, захлестнувшую целый регион.

Город по-прежнему был охвачен пламенем. Разрозненные оборванные боевые отряды врага были повсюду, оскверняя и уничтожая все, что они могли найти на костях Каср Беллок. Благодаря Волкам, послужившим арьергардом при эвакуации городского ополчения, количество живых целей, способных развлечь врага их преследованием и отстрелом, значительно уменьшилось.

Земля дрожала от разрывов снарядов далёкой, да и не такой уж далёкой артиллерии, от кружащей поступи колонн боевых танков и тяжёлых шагов Титанов, двигавшихся через мёртвый город. Враг снизил темп обстрела Каср Беллок – слишком мало осталось достойных целей, заслуживавших огненного уничтожения. Теперь они просто перемещали свои орды через образовавшиеся пустоши.

– Пошевеливайтесь, – сказал по воксу Рагнар, обращаясь к Первой Стае. Вместе они передвигались, низко пригнувшись и пробираясь через засыпанные пылью задымленные руины города-крепости. Дым в воздухе скрыл детали их окровавленной керамитовой брони, превратив Волков в простые бронированные фигуры, движущиеся сквозь бесконечную пепельную тьму. Другие силуэты то и дело появлялись из темноты, иногда похожие на людей, иногда – сильно отличающиеся.

Рагнар рассредоточил свои стаи, едва достигнув поверхности, приказав им двигаться в свободном порядке, чтобы избежать скопления всех сил в одном месте. Стаи были достаточно близко друг от друга, чтобы прийти на помощь, если таковая понадобится, но достаточно далеко одна от другой, чтобы не привлекать внимание вражеских ауспексов. Как всегда, Первая Стая шла впереди.

Почти двести Волков прибыли на планету вместе с Ярлом Чёрная Грива в начале кампании. Когда они выбрались на поверхность из треклятых туннелей, их осталось семьдесят. Многих они потеряли, пока пробирались через останки города – некоторые из них схватились с вражескими войсками, и Рагнар верил, что его люди могут выжить в руинах. Другие пожертвовали собой, отвлекая и удерживая внимание патрулей врага, пока остальные стаи ускользали глубже в тыл противника. Каждый раз, когда от Роты откалывалась очередная часть, горечь Рагнара росла, и он испытывал нежелание так делать в дальнейшем. Тот факт, что он был лишён выбора, не имел никакого значения – необходимость такого жертвоприношения все равно ранила его душу. Его личный список павших под его знамёнами рос с каждым часом, прожитым в этом проклятом мире.

Волчий Лорд повёл своих людей вперёд, координируя движение стай шёпотом по коротковолновому воксу. Какое-то время это срабатывало.

– Ярл, – услышал он слабое бормотание, – идите ко мне, сир.

Рагнар оглянулся поверх наплечника, едва заметив силуэт Ульрика возле упавшей стены. Даже с генетически усиленным зрением и тонко настроенным ретинальным дисплеем, изо всех сил стремившимися пронизать мрак, это было сложно. Он пересёк разрушенную дорогу, пригнувшись, и добрался до Волчьего Жреца.

– Убийца?

В ответ Ульрик провёл своей бронированной ладонью по участку разрушенной стены. Из-под пыли и пепла проявилась грубая, но сложная руна, вырезанная в камне. Выцарапанная ножом.

– Это... кретацийская руна, – сказал Рагнар.

– Я плохо знаю их язык, – сказал Ульрик. – Тебе известно значение этого знака?

Да, Рагнар знал его. Он кивнул, проводя по царапинам в камне кончиками бронированных пальцев.

– Это моё имя.

– Ты, наверное, шутишь, Молодой Король?

– Нет, Убийца. Это моё имя на кретацийском. Записанное иероглифом. 'Грива Тени', – он смахнул ещё больше пыли и мусора, очищая последовательность маленьких рунических букв.

Ульрик промолчал, ожидая продолжения.

– Это предупреждение. Ночной Клинок мёртв.

Голос Острого Языка донёсся эхом через все прошедшие годы, отдаваясь в мыслях Рагнара. 'Удача закончилась, Чёрная Грива. Удача всегда заканчивается'.

– В городе есть Расчленители. По крайней мере, были. Нам нужно добраться до южных прометиумных заводов.

– Почему мы должны двигаться туда, сир?

Рагнар оскалил зубы в печальной утомлённой усмешке.

– Именно потому, что так гласят эти знаки. И потому, что это будет реальная задача, включающая большее, нежели бег, прыжки и сражения в слепой тьме, пока не умрёт последний из нас. И потому эта задача выглядит привлекательной. Собирай стаи, Убийца. Мы выходим на охоту.

На Ночного Клинка и его разведчиков они натолкнулись вскоре после того, как обнаружили остатки их следов. Их распятые тела свисали со скульптурной группы сухой чаши центрального фонтана на площади. Промышленные цепи приковали мёртвых Волков к ровной и целёхонькой кадианской резьбе по камню. Каждый погибший космодесантник был обмотан цепями, облит прометием и сожжён заживо, словно еретик. Их тела висели, словно почерневшая шелуха. Их осквернение было полнейшим и безысходным – после такой гибели невозможно было извлечь геносемя, даже если бы Рагнар и его воины успели прибыть к месту казни Скаутов спустя несколько часов, а не дней.

Рагнар отвернулся от осквернённых останков, когда-то бывших пятью самыми старыми и опытными ветеранами Роты. Он смотрел на тень чего-то огромного и нечеловеческого, механически колеблющегося в нескольких километрах от них, на западе. и едва заметного сквозь пыль и пепел. Ничто живое не могло иметь таких гигантских размеров, но Титан не двигался бы с такой болезненной чувствительностью. Один его вид заставлял шкуру за загривке морщиться, а волосы – вставать дыбом.

– Мы должны снять их, – сказал Альридд о распятых скаутах. – И сжечь останки. Превратить в пепел.

Рагнар ничего не сказал. Тогда молодой бард повернулся к Ульрику, который был распорядителем всех похоронных обрядов Роты. Священник, на голове которого сумрачно блестел шлем-череп, тоже промолчал.

– Нет, – наконец, сказал Рагнар. Плохое настроение усилило его тон голоса. – Когда мы вернём город, я сожгу наших братьев сам. Но не сейчас. Нужно двигаться. Двигаться дальше.

Они снова охотились. Альридд, чей силуэт был тоньше, чем у остальных, из-за того, что он носил броню типа 'Корвус', внезапно остановился.

– Чувствуете? – спросил он по воксу так тихо, как позволял его голос певца и сказителя, богатый интонациями.

Рагнар ничего не чувствовал, пока не присел на корточки и не прижал ладонь к рокриту дороги. Тогда он ощутил биение пульсации в сломанном камне. Словно билось умирающее сердце города.

Или поступь шагающего бога.

– Титан, – прошипел он в общий канал Роты.

Рагнар приказал стаям рассредоточиться ещё сильнее, и занять укрытия, любые, какие только удастся найти. В павшем городе таких мест было много, хотя ни одно из них не защитило бы их, если бы боевой титан решил прервать их существование. Рагнар чуял, что они все и так слишком долго оставались относительно незамеченными, и это не могло продолжаться. То, что они умудрились так далеко продвинуться по поверхности, было чудом. Однако, фактически снесённый до самой земли город не мог дать мародерствующим врагам достаточно добычи. И Рагнар подозревал, что боевые отряды врага уже вышли на охоту за свежим мясом в других местах.

Вернувшись к низкой стене, Волчий Лорд присел и сосредоточился. Земля тряслась все сильнее, медленно вздрагивая, с долгим тягучим ритмом. Он прищурился, вздрогнув, когда что-то огромное, находящееся совсем близко, заревело, разнося звуки боевого сигнала над опустошённым городским ландшафтом. Имперские Титаны обычно включали свои ревуны, чтобы предупреждать пехоту и союзные войска о своём приближении, давая им возможность убраться с пути гигантов. Чем бы ни была эта боевая махина, вряд ли она включила сигнал, чтобы предупредить кого-то. Скорее, это звучало, как голодный рёв зверя.

Рагнар вжался в стену, когда бродячий бог затмил собой даже тот слабый лунный свет, что пробивался сквозь грязные небеса. Космодесантник немного сдвинулся, высунувшись из-за укрытия ровно настолько, чтобы рассмотреть боевую махину, двигавшуюся несколькими улицами впереди. Её бронированные голени и массивные когтистые ноги разбрасывали остатки зданий, которые, разбиваясь о землю, вздымали вверх ещё больше пыли.

– 'Владыка Гибели', – прошептал Альридд, словно опасаясь, что огромная махина Титана может его услышать. – Я никогда не видел его, иначе как на гололите в архивах...

Рагнар видел такие машины вживую. На самом деле, он взял одну из них на абордаж. Он уничтожил искажённых порчей надсмотрщиков-пилотов своим Морозным Когтем, а потом сбросил их трупы наружу из рубки-головы Титана. Тогда был хороший день и хороший бой. Только двое из его людей погибли.

Закрывая глаза, он сосредоточился на том, чтобы замедлить биение своих двух сердец, напрягая слух и стараясь разобрать звуки, приглушаемые его шлемом, притуплявшим нечеловечески острые чувства Волка.

Далёкая стрельба.

Ритмичное ритуальное пение, молитва.

Барабанные гулкие удары падающих зданий.

Раскатистое рычание танков.

Тяжёлые шаги марширующих богов-Титанов.

Он снова прошёлся по Имперским вокс-каналам, ища хоть что-то среди шума статики. Голоса, которые он слышал, были искажены и прерывисты, и он не был уверен, что они принадлежат лояльным Императору душам.

– Трон Всеотца! – прошептал он.

– Мой ярл? – переспросил Альридд, находившийся неподалёку.

Волчий Лорд открыл глаза.

– Частота охра-пять-три. Слушайте.

– Я слышу это, – подтвердил Ульрик сразу же. Его дыхание было спокойным, размеренным и скорбным. Вдохи и выдохи проносились ветром через его шлем-череп. По причинам, которые Рагнар даже не хотел знать, Ульрик Убийца наслаждался вкусом и запахом мёртвого города. Жрец явно хотел испытать и запомнить эти ощущения, а не запечатывать доспехи вглухую.

– Я тоже это слышу, – подтвердил Ольвек. Это были его первые слова за несколько дней. – Враг.

– Враг, – согласился Рагнар.

– На прометиумных заводах, – сказал Альридд, чьё внимание привлекли гротескные голоса, звучащие в его ушах.

Все взгляды обратились к барду.

– Ты уверен, брат? – спросил его Рагнар. – Нефтеперерабатывающие заводы всегда расстреливают и взрывают первыми. Там не может остаться слишком много строений.

Он не стал говорить, что именно туда направляли его знаки языка Кретации, обещая спасение. Вождь никогда не должен выказывать своего разочарования перед людьми, служащими ему.

'В конце концов, удача заканчивается'.

Альридд кивнул, все ещё склонив голову и внимательно прислушиваясь.

– Они используют остатки топлива, чтобы заправить свои арьергардные подразделения бронетехники. Я в этом уверен, как в том, что северный ветер холоден.

Как обычно, Рагнар не стал заострять внимания на том, что здесь северный ветер не так уж и силен. Аксиомы, изрекаемые бардом всегда относились к Фенрису и его особенностям.

Задолго до своего полного уничтожения Кадия была уродливым миром. Её небеса были обесцвечены отвратительной язвой Ока Ужаса, видимого днём и ночью. Вся культура, от искусства и архитектуры, и до нравственности с добродетелью, была посвящена аскетичной простоте и славе Имперского оружия.

Кадия была миром-крепостью. Миром-гарнизоном. Её роль состояла в том, чтобы охранять Глаз Ужаса, где реальность причудливо перемешивалась с варпом, создавая тем самым прибежище для демонов и Предателей. Кадия могла бы быть красива. Она могла стать маяком истины и просвещения в стремительно темнеющей галактике невежества. Но вместо того, и потому, что она располагалась в домене Императора, планета была вынуждена посвятить все своё существование укреплению планетарной защиты, одновременно отдавая всех способных держать оружие граждан в Имперскую Гвардию.

Говорили, что дети-кадианцы учатся разбирать и чистить лазган системы 'Кантраэль' прежде, чем начинают читать и писать. В прочих мирах это было бы грубым преувеличением, но на Кадии это было обычным детством.