Текст книги "Рагнар Чёрная Грива (СИ)"

Автор книги: Аарон Дембски-Боуден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Рагнар поднял меч, когда Расчленитель снова набросился на него. Вес воина выбил дыхание из Волка, и противник прижал его к палубе. Морозный Коготь оказался зажат между ними. Он пропустил смертельный удар.

– Предатель! – выкрикнул в лицо Рагнару ангел, разбрасывая капли кислотной слюны и крови из клыкастого рта. Волк продвинул зажатое лезвие выше, сохраняя его положение между ними. Зубы кракена оставили глубокие царапины на чёрном керамите доспехов.

Он не мог дотянуться до переключателя. Он почти выпустил рукоять, потому что руки ангела сомкнулись, как железная петля, на его шее, ломая и сминая искусственные сухожилия бронированного горжета. Теперь даже дыхание стало битвой. Каждый небольшой вдох, который удавалось сделать, приносил новые и новые безумные видения из памяти Расчленителя.

Он все ещё не мог надавить на спуск. Зрение стало тускнеть и мерцать, когда Рагнар, наконец, смог дёрнуть мёртвое лезвие выше, дотянув зубчатую цепь до лица Расчленителя.

– Преда...

Рагнар надавил на меч. Он резал деактивированным клинком, рассекая усиленными мономолекулярной нитью зубами кракена кожу, мышцы и кости Расчленителя. Размозжённый глаз воина вырвался из изуродованной глазницы. Кровавый дождь, падавший ни лицо Рагнара, превратился в поток водопада, нёсший в себе осколки костей. Он вонзал меч все глубже, двигая лезвие вперёд и назад, насколько позволяло свободное место, рассекая серое мясо мозга врага.

Руки Расчленителя ослабели. Рагнар с трудом отвалил тело противника в сторону, и отошёл, пошатываясь и утирая кровь с залитых ею глаз.

Он услышал одинокий выстрел болтера, и его только что очищенный взгляд был услаждён видом неподвижного тела Расчленителя, голова которого взорвалась, разлетевшись на мелкие влажные красные куски.

Нальфир стоял над трупом. Дуло болтера медленно покидал дымок, рассеивающийся в морозном воздухе. Рагнар наставил на него Морозный Клинок, облитый кровью Расчленителя и облепленный кусками его плоти.

– Где ты был, во имя Всеотца?

– Во входной камере. – с улыбкой ответил бард. – Разве ты не собираешься поблагодарить меня за спасение?

– Спасение... Ах ты, вероломный сукин сын... Да я убью тебя следующим!

– Ладно, ладно. Я признаю, что ты убил это несчастное создание самостоятельно. Но это все равно не тот способ, которым выражают благодарность, Чёрная Грива.

– Ты это сделал, – Рагнар указал мечом на остывающий труп, лежащий на палубе. – Неужели ты считаешь меня настолько глупым? Ты думаешь, я поверю, что стазис-капсула раскрылась сама по себе, когда я шёл мимо? Ты сделал это, Острый Язык.

– Это похоже на обвинение, брат мой, – Нальфир казался спокойным и собранным, как всегда. – Ты должен рассказать ярлу о своей несколько наигранной подозрительности. Может быть, мне будет назначено испытание. И когда меня признают невиновным – конечно, ведь у тебя же нет никаких доказательств! – тогда ты будешь целовать мои ботинки перед всей Великой Ротой, чтобы вымолить у меня прощение.

Рагнар бессильно зарычал от невыразимой словами ярости. Это только сделало ещё шире улыбку на лице Нальфира.

– Норов! Вспыльчивость, Чёрная Грива! Смотри, куда завели они тебя. Вспомни Тёмных Ангелов.

– Я не пойду с этим к ярлу, – прорычал Рагнар. – Я сам справлюсь со своими чувствами. Но я буду следить за тобой. 'Брат'...

– Делай все, что ты только пожелаешь, – Нальфир наконец опустил болтер. – Мы не должны были ничего здесь трогать, знаешь. Посмотри, какое месиво ты тут устроил.

VII

Неделей позже восемь душ собрались на суд. Семеро были воинами в сине-серых доспехах цвета летнего шторма, один носил одеяния, словно сотканные из темноты абсолютной ночи. Они встретились в зале совета Берека, где не было ни одного сидения, как не было командного трона на мостике 'Хольмганга'. Все собирались стоять в присутствии своего Лорда. Все были равны. Но один оказался равнее. Последняя фигура, облачённая в священное чёрное, ничего не сказала остальным, даже слов приветствия. Этот человек смотрел и, казалось, ждал чего-то.

Чтобы войти в зал, нужно было прошествовать через личный музей и оружейную палату ярла. Знамёна Великой Роты и сокровища, добытые её бойцами, размещались по всему 'Хольмгангу' и выставлялись с праведной гордой хвастливостью. Здесь же, среди темных железных стен, были собраны личные трофеи Берека: знамёна сражённых им вражеских командиров и множество сломанных и разбитых реликвий, взятых из безжизненных рук ксеносов. Все они были очищены жрецами Ордена, и только после того их выставили на обозрение.

Все в Роте отлично знали, что Берек хранит трофеи подальше от глаз воинов не от излишней скромности. Несмотря на всю свою грубость, Берек-Однорукий, прозванный своими сородичами 'Громовой Кулак', не был лишён такого нужного для военачальника качества, как коварство. Он предпочёл окружить своих элитных воинов своей личной славой, так как именно они могли, согласно традициям и законам, могли бросить ему вызов, и попытаться взять власть. Его Волчья Стража была теми близкими родичами, которым нужно было постоянно напоминать о его, Берека, доблести, и о том позоре, который обрушится на них в случае, если они провалят испытание.

Воины стояли в молчании вокруг центрального стола. Его гранитная поверхность была гранитной копией Орденского аннулуса, с вырезанными на камне символами волчьих голов, отмечавших правящих ярлов всех двенадцати Великих Рот. Каждое из рычащих изображений скалило зубы в типично фенрисийском вызове, с гордостью запечатлённом в камне.

Берек открыл собрание, с глухим лязгом возложив топор на символ Волка-Который-Охотится-Среди-Звёзд.

– Братья, мы собрались вместе для того, чтобы решить судьбу корабля Расчленителей, висящего там, снаружи, в пустоте. Кто из вас будет говорить?

Все взгляды обратились к фигуре в чёрном, и почти моментально Волки отвели глаза, когда со стороны гостя не последовало ни слова, ни жеста. Трое Волчьих Стражей потянулись к своим шеям и высвободили свои железные гривны, бросив их на каменный стол. Это означало, что они хотят говорить. Рагнар был среди них. Его лицо исцелили, но кожа все ещё оставалась обесцвеченной вокруг глазницы и на скуле.

– Серая Прядь, – Берек указал на первого из воинов. – Твой ярл слушает.

Уллер, которого все прозывали 'Серая Прядь', был настоящей горой в облике воина. Он получил прозвище за прядь седых волос, растущих среди светлых локонов на его голове – наследство, доставшееся ему от топора, раскроившего череп в упрямые дни его племенной юности. Он веско определил судьбу боевого корабля двумя короткими словами:

– Сжечь его.

– Простое решение, – признал Берек.

Талисманы из волчьих хвостов, свисавшие с пояса Уллера, качнулись, когда он переступил с ноги на ногу всем своим огромным весом.

– Сжечь его, – повторил он. – В бездну Расчленителей. Какими бы благородными они не были раньше, сейчас это не так. Их инстинкты отравлены. Чёрная Грива видел это сам – первой реакцией после выхода из стазиса стало нападение на него, и он правильно поступил, что увидел смерть этой шавки. Сожжём этот корабль. И давайте заканчивать с этими разговорами. У нас много войн для сражений, ярл. Войн, в которых мы уже должны биться с врагом, вместо того, чтобы стоять здесь и разговаривать. Расчленители знают, что корабль пропал в пустоте. Они ничего не теряют из того, что ещё не потеряли.

Некоторые воины в подтверждение его слов стукнули по столу костяшками пальцев. Серая Прядь взял с камня свою гривну, и снова застегнул на шее. Берек кивнул, и проговорил:

– Серая Прядь советует сжечь его в пустоте, и забыть об этом. Острый Язык, ты следующий. Твой ярл слушает.

За исключением Рагнара, бард был самым молодым из присутствующих на собрании, и все они услышали горячую кровь, звучащую в его голосе.

– Мы должны привести 'Барионикс' на Клык.

Молчание встретило эти слова. Нальфир усилил давление, повысив голос.

– Мы попросим Железных Жрецов восстановить достаточно функций корабля, чтобы он добрался до Фенриса. И, едва он пристыкуется к небесным платформам Клыка, как сразу начнётся очищение, заправка, починка и капитальный ремонт. Через год 'Барионикс' сможет возродиться к новой жизни, посвящённой служению нашему Ордену.

Никто не прикоснулся к столу.

– Мы не воры, бард, – сказал Берек.

– Нет, – спокойно согласился Нальфир. – Мы – победители.

– Тогда почему же ты говоришь о краже?

– Я говорю о захвате приза. Я говорю о военной добыче. Если хотите, называйте это трофеем.

В рычании Берека чувствовалась улыбка.

– Ты играешь словами.

– Разве я не скъялд? Игра словами – мой долг.

Рагнар больше не мог молчать.

– Ты, который отстаивал мою дуэль до смерти с Темными Ангелами во имя чести, сейчас предлагаешь украсть боевой корабль другого Ордена?

Нальфир оставался невозмутим. Во всяком случае, протесты Рагнара его забавляли.

– Темные Ангелы – наш старинный соперник, и наши с ними родословные идут рядом с момента основания Империума. Они дураки, все вместе и поодиночке, но я их уважаю. Они верны Трону Всеотца. По сравнению с ними, Расчленители – ублюдки и мутанты. Каннибалы, пьющие кровь невинных. Разве тот, с кем ты сражался, не обвинил тебя в предательстве? 'Предатель', как он тебя называл. Они ненавидят нас, и наши души.

– Я слышал ваши слова, – остановил их Берек. – Но в этом случае, воровство – это воровство. Это ниже нашего достоинства.

– Мой ярл, – отрезал Нальфир, – я знаю, что ты слышал мудрость, скрытую в моих шутках. Я знаю, что вы все слышали. Может быть, это нарушает традицию, о, да. Я согласен и даже не сопротивляюсь. Но если мы вернём корабль в Когтю, мы можем претендовать на него по праву военной добычи. Может ли кто-то из вас сказать, что это мудро – отбросить прочь такой приз? Даже один фрегат усилит армаду нашей Великой Роты...

Он позволил своим словам выплеснуться наружу, и, хоть они и были невоспитанными и нахальными, но обладали одним неоспоримым качеством. Слова были правдивы. Практичность сражалась с гордостью во взглядах многих Волков сейчас. Даже один фрегат представлял собой монументальное дополнение к флоту любого Ордена, не говоря уж о корабле, который может находиться в личном распоряжении ярла. Сначала неуверенно, костяшки пальцев начали стучать по камню.

– Особенно теперь, – добавил Нальфир, – когда Чёрная Грива и злополучная команда 'Верегелта' оставили этот гордый корабль в столь плачевном состоянии.

Рагнар обнажил клыки.

– Если бы я поступил не так, как поступил, 'Верегелт' остался бы в руках Предателей, а треть Великой Роты погибла.

Улыбка Нальфира была бесцеремонной и очень скользкой.

– Да, мы все знаем, как ты покрыл себя славой в этом походе, брат. Но факт остаётся фактом, как его не крути: Рота будет гораздо лучше снабжаться и обслуживаться, если приобретёт ещё один корабль. Это не воровство, родичи. Это провидение!

Все присутствующие заметили нерешительность, сквозившую во взгляде лорда Берека. Алчность честолюбия схлестнулась с горящей честью.

– В твоих словах есть определённая лукавая мудрость, бард...

Рагнар ударил бронированным кулаком по столу. Один раз. Звук привлёк взоры всех собравшихся.

– Моё железо всё ещё лежит на камне.

Берек рыкнул, признавая, что это было не совсем правильно.

– Говори, Чёрная Грива. Твой ярл слушает.

Взгляд голубых глаз Рагнара скользнул по Нальфиру, словно нож, вытащенный из спины трупа. Он повернулся к остальным.

– Мы говорим о предательстве по отношению к другому Ордену.

Нальфир улыбнулся.

– То есть, о том, в чём у тебя не было большого опыта, да?

– Ещё одно слово... – произнёс Рагнар. Его голос казался холодным, как и лёд, на котором он был рождён и рос. – Малейший шёпот, брат. И ты пожалеешь об этом.

Против всех ожиданий, бард замолчал, оставив на лице лишь улыбку.

– Я знаю, что сам не без греха, – продолжил Рагнар. – Но то, что вы оба предлагаете, ниже нас, родичи. Ты, Грейлок, предлагаешь поступить трусливо ради удобства. Ты советуешь уничтожить священную сталь здесь, в глубокой пустоте, чтобы никто не увидел нашего прегрешения. И ты, Острый Язык, радостно празднуешь бесчестье, обряженное в лохмотья прагматизма. Я, по крайней мере, чувствовал стыд за свои ошибки на границе Мальстрёма.

– Так что же ты предлагаешь, Чёрная Грива? – спросил ярл.

Кровавый Коготь поочерёдно оглядел своих старших братьев.

– Расскажи мне о Конце Чести, – сказал он. – Мне нужно услышать эту историю, прежде чем я вынесу решение.

Берек издал низкое утробное рычание, в котором слышалось недовольство.

– В тот день я сошёлся клинок к клинку с сошедшим с ума ангелом. Я сам убил одного из них. Кровь жителей улья была на его зубах. Кровь невинных, Чёрная Грива. Всё, что ты читал в архивах – правда. Расчленители несут в своих душах болезнь, и в этот день она вырвалась наружу для всеобщего обозрения. Я сомневаюсь, что кто-то из них всё ещё носит в своих сердцах имя Всеотца. Не носит. Их геносемя подверглось порче и застою. Оно выплёскивает яд в их кровь. Ты спрашиваешь про Конец Чести? В этом нет необходимости, Кровавый Коготь. Ты сам видел это, когда столкнулся с одним из них на борту 'Барионикса', и он пришёл в себя, дыша только одной мыслью. Он хотел убить тебя. То же самое, только в больших масштабах, случилось в границах целого города.

– Сломавшийся ковчег стазиса – не совсем то же самое, что война, мой ярл. Расскажи мне о самой битве.

– Что ещё тебе нужно знать, кроме описанного в архивах? Или ты хочешь, чтобы я позвал Рунного Жреца, который бы помог тебе пережить это, словно щенку на испытаниях видениями? Расчленители штурмовали Шпиль улья, убивая тысячами безоружных имперских солдат. В своей слепой ярости они не могли больше отличить друзей от врагов. Мы выступили против них, чтобы защитить гражданских. Это было начало, и это был конец.

Рагнар знал примерно то же самое, не столько из архивных записей, сколько из размытых пиктов многочисленных каналов связи в шлемах десантников. Большая часть этих кадров была взята с имиджеров Длинных Клыков, находившихся на отдалении от основного места действия с тяжёлым вооружением, которое они и применяли для поддержки сражения, развернувшегося внизу.

– То, что я видел в архивах, неубедительно, родичи. Можно даже сказать – подозрительно.

Молчание снова обрушилось на залу, едва Рагнар замолк. Чёрная фигура разрушила звенящую тишину хриплым шёпотом:

– Я был там.

Все резко развернулись к воину в темной броне. Ульрик, древний Волчий Жрец, не встретился ни с одним взглядом, вместо этого он смотрел на кольцо-аннулус на столе. Словно камень хранил его воспоминания. Черты его загрубелого лица казались вырезанными из тёмного камня, и, словно каменное, оно было лишено всяческого выражения.

– Я был там в тот день, когда мы обнажили клинки против наших двоюродных братьев, чтобы покарать их за избиение невиновных. Я был там, и я признаю превосходство того, что видели мои глаза, над шёпотами у камина, что записаны в архивах.

– Говори, Старый Отец, – попросил его Рагнар. Если Ульрик и обиделся на слово из языка Фенриса, означавшего самого старшего мужчину рода, он не показал этого. Может быть, он множество раз слышал это прозвище из уст Волков каждой Великой Роты.

– Я – Ульрик, прозванный моими родными и близкими 'Убийцей' за то, что поливал кровью врагов Всеотца на жаждущую почву пяти сотен миров. В тот день мы славно накормили ворон, как и Расчленители. Воинов с символикой обеих Орденов погибло столько, что разбитый керамит покрывал всю землю, как ковёр. Кровь мёртвых бежала рекой. Словно поток, достаточно сильный, чтобы промочить землю под нашими ботинками.

– Но мы победили... – верноподданнически поддакнул Нальфир.

Ответ Ульрика походил на чистый лёд.

– Воины, которые ещё не родились, когда отзвучала эта битва, сейчас видят знамёна и трофеи, взятые нами из безжизненных красных рук, и кричат о нашей великой победе. Я скажу, что мы проиграли тогда. Мы не исполнили своего долга. Грязное пятно Конца Чести легло на душу каждого Волка, сражавшегося там. Позор от того, что мы не остановили сыновей Ангела раньше, и сожаление, что мы не стёрли их с лица Галактики, как счищаем грязь с подошв сапог.

Глаза Ульрика были темны, как старое железо, зрачки походили на точки. Его голос содержал странные отзвуки древних царских указов, а во взгляде плескалась безмятежность невиновного убийцы.

– Я не горжусь днём, когда честь Расчленителей закончилась. Возможно, будет справедливо сказать, что вы знаете сердце Империума лучше, чем кто-либо из нас, находящихся здесь и сейчас. Мы сражаемся в войнах Всеотца, но вы прозреваете в каждую душу Его Империи. Вы знаете, что ни один Орден не может быть проклят только за то, что повернул свои мясницкие тесаки против невинных граждан Империи. Мы можем ненавидеть их за такое деяние, но не должны проклинать. Насилия против нас тоже недостаточно для проклятия и отлучения – Ордена сражаются друг с другом и из-за гораздо меньших провокаций. И всё не так просто с уничтожением безоружных. Их кровавое безумие уходит гораздо глубже, чем такие происшествия. Если вы полагаетесь только на архивы Ордена, тогда вы узнаете о яростной битве, в которой мы сражались, чтобы отомстить за смерть невинных. Война бушует над жизнями невинных жителей Империума. Но что за хроника всегда говорит только правду, и ничего, кроме правды?

– Ну... – начал Нальфир, но замолчал, услышав тихое рычание Рагнара.

– Вот правда о Конце Чести, – сказал Ульрик. Его пепельные глаза светились холодным огнём. – Когда мы напали на них, ведомые негодованием и яростью, когда мы стали убивать их за то, что они сделали, десятки воинов пали с обеих сторон. И тогда всё закончилось. Оба Ордена запятнали себя кровью, но Высокий Король Гримнар и Сет, Властелин Расчленителей, заставили нас отступить с края гибели. Стычка завершилась прежде, чем стала большой битвой.

Рагнар был очарован видом старого воина, испытывающего муки исповеди.

– В архиве записано сто семьдесят три павших Волка, – сказал он, – погибших в одном сражении. Вы говорите о стычке. Двести жизней... Столько Волков погибает за одно десятилетие. Это не стычка, Убийца.

– И архивы не врут, молодой Рагнар. Это трагичная ошибка. Вот почему Расчленители действительно прокляты. Перестрелка завершилась торжеством разума над безумием. Когда обе стороны были усмирены нашими Лордами, перемирие должно было продлиться до отхода обоих Орденов. Но оно не продержалось и дня. Расчленители предложили вернуть нам наших павших, чтобы мы могли собрать геносемя героев. В обмен они требовали от нас отдать их красным жрецам тела их погибших собратьев.

Рагнар медленно перевёл дыхание.

– Кровь Всеотца... Вы отказали им.

Ульрик кивнул, переживая заново этот давным-давно минувший день.

– Мы им отказали.

Даже Нальфир, слишком молодой, чтобы сражаться тогда, молча смотрел на Волчьего Жреца. Рагнар тихо выругался, не веря своим ушам.

– И что случилось потом? – спросил он.

– Они напали на нас. Началось настоящее сражение за полудюжину трупов. Они не могли позволить нам исследовать своих мертвецов. Понимаешь? Должно быть, они очень боялись того, что мы сможем найти в их крови. Порча пылает в их телах, как болезнь, лишающая их всякого разума в бою. Это секрет, который они будут хранить любой ценой. Если бы вы получили доступ к архивам Адептус Механикус, я подозреваю, что вы обнаружили бы драгоценные маленькие свидетельства о переданных им образцах геносемени. Они что-то скрывают. Что-то ужасающее. Генетическое вырождение, духовный рак... Сложно сказать. Если бы мы были Орденом, более чутким к прихотям Инквизиции и Адептус Терра, может быть, мы заявили бы о том, чтобы Расчленителей объявили Отлучёнными Предателями. Excommunicate Traitoris.

– Но мы встречаем врагов лицом к лицу, – вставил своё рычание Берек. – Мы не бегаем к смертным, правящим от имени Всеотца и не скулим у их ног, прося помощи.

– Как скажете, ярл Громовой Кулак, – бесстрастно согласился Ульрик.

– Но... – начал Рагнар.

– 'Но'? – с недоверием повторил Берек. – Ты не был в битве Конца Чести, но ты сам скрестил клинки с одним из них несколько часов назад. Они хищные больные звери, все до одного. Ты был бы мёртв, если бы не убил его. Их Орден безнадёжен.

– Никакое искупление не очистит их от стремления устраивать резню, сир, но в Конце Чести мы сами нарушили одну из самых священных традиций. Отказавшись выдать их павших, мы не оставили им никакого другого выхода, кроме нападения, виновны они или нет. И не поступили бы точно так же Волки, если бы другой Орден отказался вернуть нам тела воинов Фенриса, с честью павших в боях?

– Это другое, – ответил Уллер Серая Прядь.

– Совершенно другое, – согласно кивнул Берек.

– Разве? – голос Рагнара был почти невозмутимым в своей мягкости. – А нет ли в нашем собственном геносемени признаков вырождения? Мы, сыны Фенриса, чище ли чистых? Или все же есть секрет, плавающий в нашей крови, за который мы тоже будем убивать, чтобы его не раскрыли?

– Я хочу посоветовать тебе, – медленно произнёс Ярл Берек, – быть очень осторожным, произнося следующие свои слова, брат. Очень.

Мышцы Рагнара напряглись, когда его внутренний зверь приготовился к отражению угрозы Его дыхание замедлилось почти до остановки, и он видел, как в то же время такой же инстинкт охотника завладел остальными.

– Я не обвиняю нашу генетическую линию в нелояльности, – сказал он. – Но то, что внутри наших клеток есть цепочки с отклонениями – секрет, известный только нам. Неужели визиры Адептус Механикус, работающие с образцами наши генов, считают их нечистыми? Они вообще их замечают? Может быть, их исследования обнаруживают аномалии без определённых результатов, даже после всех этих столетий. Возможно, они не понимают обнаруженных аномалий. Высокий Король Гримнар все ещё посылает генетическую десятину? Или, может быть, наше место, как Ордена Первого Основания, обеспечивает нам лечение, в котором отказали Расчленителям? Кто может сказать точно?

Челюсти Берека, крепко сжатые, заскрипели. Из краёв его рта побежали струйки слюны, а гортанный голос заставил дрожать стол.

– Мне больше не нравится твой тон, Чёрная Грива!

– Я не говорю о предательстве. Есть что-то в крови Эйнхериев, что превращает сердца мужчин в души животных. Мы называем это Проклятием Вульфена. Но что об этом думает Марс, если честно, я не могу даже угадать. Воин, с которым я сражался на борту 'Барионикса', был неспособен больше думать. Что-то изменило его разум. Если мы сможем узна...

Один из воинов ударил костяшками пальцев по каменному кольцу на столе. Это был Ульрик.

– Довольно, – сказал старый Волчий Жрец.

Это единственное слово прозвучало, словно последний удар погребального колокола. Мышцы стали расслабляться. Пальцы разжимались на рукоятях невытащенных из ножен мечей.

Берека было нелегко запугать. Это была его палата совета, и присутствовавшие в ней воины были его ближними родичами, без раздумий слушавшимися его слов и присягнувшие подчиняться его приказам. Ульрик стоял вне Великих Рот, не принадлежа ни одному ярлу, не имея звания, позволявшего требовать что-то от любого Волчьего Лорда. Но вместе с тем он был Убийцей, носителем шлема Лемана Русса, и его имя уже было вписано в легенды Ордена сотни раз.

Власть не всегда принадлежала обладавшим титулом и званием. Берек расслабился, и выпустил рукоять своего боевого топора.

Один за другим Ульрик встретил их взгляды.

– Чёрная Грива говорит мудро, – он посмотрел на Рагнара своими пепельными глазами. Костяные талисманы и резные деревянные фигурки гремели об его броню при каждом движении. – Но также ты говоришь очень неосторожно. Ты лишь недавно присоединился к почётной страже своего лорда, Кровавый Коготь. Действуй всё время с честью, и никогда не бросай тень на наследие крови Лемана Русса.

Рагнар на мгновение наклонил голову, обнажив горло. Это был жест Космического Волка, а не фенрисийца.

– Я признаю свою ошибку, и исправлю её. Обязательно.

Ульрик улыбнулся древней фразе, его лицо на мгновение побагровело, но это было едва заметно и походило скорее на иллюзию

– Пусть будет так. Помни, я не говорил, что мы были безупречны в Конце Чести, Чёрная Грива. Но ни один Орден не имеет оправдания для сбора наших трупов, чтобы резать их и изучать. Мы не даём права на такое изучение. Мы не красим наши лица кровью мужчин, женщин и детей, которых призваны защищать. Мы не обращаем наших клинков против других Космодесантников, когда наша вина подтверждена и преступление изобличено. Какие бы секреты не считались Волками драгоценными, мы храним их для себя.

Рагнар кивнул, произнеся ещё одну древнюю фразу:

– Мы не делаем то, что законно, мы делаем то, что правильно.

Пальцы снова ударили в камень стола.

– Учитывая это, – продолжил Рагнар, – я знаю, что мы должны сделать с кораблём Расчленителей. Уничтожать его – трусость. Завладеть им – воровство.

– Так мы должны просто оставить его здесь? – улыбка Нальфира была кривой, и в его изумлённом взгляде не было и следа веселья. – Ты хочешь позволить такому призу просто гнить в темноте?

Рагнар покачал головой.

– Нет. Вы все избегаете самого очевидного ответа.

Серая Прядь почуял намерение Рагнара, и тихо хмыкнул.

– Ты это не серьёзно, Чёрная Грива.

– Почему нет? – парировал Кровавый Коготь. – Это корабль Расчленителей.

– И...? – нетерпеливо спросил Нальфир.

– И... мы вернём его им.

Раздался опустошительный взрыв смеха. Уллер даже похлопал Рагнара по плечу в признание удачной шутки.

– Эх, этот юмор молодых, – с улыбкой проворчал Берек. – Один из них почти порвал тебе глотку пару дней назад, но сейчас ты отстаиваешь право оказать им большую честь.

Уллер сказал, продолжая хихикать:

– Наверное, молодняк хочет наполнить трюмы 'Барионикса' нашими воинами, чтобы мы могли вылезти из него и напасть на Расчленителей, проникнув вглубь их территорий? Это так, Чёрная Грива? Согласись с этим, даже если ты лжёшь. И собери огрызки чести от этой идеи, пока можешь.

Только двое промолчали во время этого дикого смеха: сам Рагнар, и старый Ульрик. Зубы Рагнара оставались стиснутыми все время, пока его унижали, уже второй раз за месяц. Его пальцы медленно сжимались в кулаки, и он уже почти почувствовал, как лица его братьев лопаются кровавой кашей от ударов его бронированных перчаток.

Ульрик никогда не был слеп к таким вещам.

– Сдерживай свой норов, Кровавый Коготь. Говори то, что хочешь сказать, даже если твой ярл не слушает тебя. Я слушаю. Что нам даст возвращение 'Барионикса' безумным сынам Ангела?

Рагнар усилием воли заставил свою ярость отступить. Его голос был почти спокоен.

– Ты сам сказал, Убийца, что каждый Орден имеет свои секреты и грехи. Мы должны помнить о нашем лицемерии. Должны ли мы лететь туда, чтобы подставить глотки и извиниться за пролитие их крови? Нет. Конечно же, нет. Мы были правы, когда сражались с ними в битве Конца Чести. Но это было тогда, а сегодня всё иначе.

Нальфир фыркнул.

– И что поменялось?

– Всё, – Рагнар и плюнул на палубу меж сапог Нальфира. Он был осторожен, и не позволил своим слюнным железам выделить кислоту. Это было бы знаком неуважения. – Ты знаешь, что изменилось, Острый Язык. Небо над Фенрисом омрачено, и наши жрецы повсюду видят мрачные знамения. Наши клинки нужно повернуть в сторону более достойных противников. Сейчас настало время разрешить этот конфликт. Раз и навсегда.

– Разрешить? – бард снова рассмеялся. – Мы можем разрешить его только победой. Уничтожением их, как еретиков, которыми они и являются.

– Это обескровит Орден, Острый Язык, – Ольвек, Первый из Волчьей Стражи, прозванный своими родичами Безъязыким за редкость услышанных от него слов, впервые за всё время собрания подал голос. Когда он заговорил, его брови сошлись вместе под красно-рыжими волосами. – Уничтожением Расчленителей мы нанесём самим себе урон, который вряд ли сможем восстановить. Думай, что говоришь перед тем, как выдыхаешь свои глупые слова в наши уши.

Рагнар почувствовал изменение обстановки, и перешёл в атаку.

– Сколько раз мы скрещивали клинки с Расчленителями после войны Конца Чести?

– Слишком много, – тотчас рыкнул Берек. Бронированные пальцы ударили в камень стола в ритме согласия. В отличие от постоянного неуважения между Волками и Темными Ангелами, напряжённость между Расчленителями и Сыновьями Русса слишком часто выливалась в открытые конфликты.

Рагнар кивнул, словно подтвердив свои слова.

– И всякий раз это заканчивалось кровью на земле, снеге и песке перед тем, как заключалось какое-либо перемирие или соглашение о прекращении огня. Мы должны сойтись с ними сейчас, не как враги, но как своенравные родственники. Мы должны определить, можно ли спасти наше старое братство.

– Ты полагаешь, что мы должны простить их? – спросил Ульрик.

– Мои недавние... опрометчивые... действия несколько изменили мои мысли. Я не говорю о прощении, Убийца. Пока – нет. Сейчас я не предлагаю ничего, кроме как вложить наши мечи в ножны на время, необходимое для того, чтобы узнать истину. Если Расчленители и вправду прокляты, то мы не потеряем ничего, увидев это своими глазами. Мечи обнажатся, и враги закончатся. Но если они все ещё могут быть нашими двоюродными братьями, когда придёт Время Волка, я хотел бы знать это. А не проливать нашу кровь и пот в расточительной и опустошительной войне. Нам нужны союзники, родичи мои. Нам нужны души, которые будут стоять с нами плечо к плечу, когда взойдёт последнее солнце.

– Красивые слова, – Нальфир вздохнул с притворной серьёзностью, – но потрачены зря на этих предателей, Чёрная Грива.

– 'Предатели' – это очень опасное слово, брат. Целые эшелоны Адептус Сороритас и Экклезиархии говорят тоже самое про нас. Сколько институций заклеймило Волков как предателей Империума, пока мы избегали воли Адептус Терра? Повороты истории часто обнажают чёрные метки. Нередко можно услышать о том, как корабли Эйнхеръяра открыли огонь по другим судам, провоцируя их. Но это не имеет смысла для тех, кто находится снаружи стен Клыка. Для защиты нашей независимости мы можем всё. Волки однажды без предупреждения открыли огонь по флоту Экклезиархии только лишь за грех выхода на орбиту над Фенрисом.

– Чтобы отвратить их от посадки, всего лишь, – сказал Берек. – Они считали, что мы поклоняемся языческим богам, ставя их выше Всеотца.

– Мы не потерпим имперского расследования, – добавил Уллер.

– И это наше право, – сказал Нальфир. – Мы не сделали ничего такого, чего бы не делали другие Ордена. Даже твоя недавняя дурость с Тёмными Ангелами не была беспрецедентной.

– У каждой монеты две стороны, бард. Это всё, что я имею в виду. Мы должны узнать правду, таящуюся среди лжи.