Текст книги "Ворон (ЛП)"

Автор книги: А. Заварелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Всем оставаться на своих местах! – снова приказывает Мэнди.

Я смотрю на Найла, он и Виктор приказывают всем нам отступить. Это позиция не подходит для стрельбы.

Мэнди выше Мак, но она приседает и использует ее тело, как щит. Она почти у самой двери, а я не могу ее отпустить.

Она застрелила Ивана. А я никогда бы не догадался, что она будет на это способна. Боюсь, она легко могла сделать то же самое и с Мак. С Донни даже не возникает вопросов. Его садистская улыбка говорит мне, что именно это он и планирует сделать.

Я бросаюсь резко вперед, и Мэнди немного замедляется, чтобы направить пистолет в мою сторону.

– Лак, нет, – умоляет Мак. – Я сожалею обо всем, но таков был план с самого начала. Мы работаем вместе.

Я застываю на месте, глядя на нее в замешательстве. Это не может быть правдой. Но на лице Мак никаких эмоций. И Мэнди улыбается так, будто только что отыграла свое лучшее выступление.

Я не могу в это поверить. Я не хочу в это верить. Я снова двигаюсь вперед, когда Найл и Ронан хватают меня сзади. Я отбиваюсь от них, но уже слишком поздно. Мэнди и Донни выскользнули за дверь, забрав Мак с собой.

Найл двигается в мою сторону. Он держит телефон рядом со мной, говорит, но я едва слышу его.

Я все еще смотрю на дверь. Мак действительно лгала мне об этом?

– Это послание от ее подруги Скарлетт, – говорит он.

Наконец, я смотрю вниз и понимаю, что ошибся. Это была не Мэнди. Мак была той, кто отыграла свое лучшее и самое грандиозное выступление.

Чтобы спасти меня. Ронан вырывает телефон у меня из рук и пожимает мне руку, чтобы я взял себя в руки. Найл с Алексеем выдают нам по обойме, и мы выходим за дверь.

ГЛАВА 40
МАККЕНЗИ

Мэнди открывает дверь со стороны водителя и запихивает меня внутрь, прежде чем залезть на заднее сиденье.

Донни располагается на пассажирском сидении и пялится на меня, будто хочет вывалить на меня все то дерьмо, что припас для меня. Они оба держат свое оружие наставленным на меня, пока Мэнди выкрикивает мне свои инструкции.

– Поехали, – огрызается она.

Поворачиваю ключ зажигания и вожусь с ним некоторое время. Я только дважды сидела за рулем, но я не собираюсь ставить ее в известность.

– Поторопись!

Я поворачиваю ключ и завожу машину. Я слишком сильно давлю на газ, и шины буквально горят на парковке. В зеркале заднего вида я вижу, как Лаклэн и его люди выходят из здания и бегут к стоянке.

Отлично. Погоня.

Нет сомнений, что сейчас он собирается убить меня. Но я не жалею об этом. Я должна была защитить его. Я сделала и сказала то, что должна была.

Мэнди направила меня на шоссе, и вскоре за нами уже едет черный внедорожник.

Ронан за рулем, Лаклэн на пассажирском сиденье рядом с ним. Они держат дистанцию и не стреляют в нас. Я не знаю, что происходит, но я думаю, что мы должны когда-нибудь остановиться.

Я понятия не имею, в чем заключительная игра Мэнди, но я знаю, что все это добром не кончится.

Я смотрю в зеркало на Мэнди, и ее безумие светится на лице. Ее волосы спутались, и она продолжает смотреть на меня со ставшей уже привычной ненавистью, сути которой мне не понять. Машины проносятся мимо нас, а мои руки так сильно сжимают руль, что костяшки на руках побелели, а пальцы онемели.

– Быстрее! – выкрикивает она.

Я нажимаю на акселератор, и машина устремляется вперед. Свободной рукой Донни проводит по моему бедру и сжимает его так сильно, что меня передергивает.

– Я сказал тебе, что буду с тобой, – говорит он. – Когда все это закончится, я отымею тебя во всех позах. У нас впереди шесть дней, считая с воскресенья.

Я борюсь с желанием ударить его кулаком, когда слышу звук взводимого курка. Я оглядываюсь и вижу, как Мэнди прижала свой пистолет к его башке.

– Дай мне свое оружие, – говорит она. – Или я вышибу тебе мозги прямо здесь, посреди шоссе.

– Какого черта? – Донни огрызается.

Мэнди ударяет его по лицу прикладом пистолета, и из его носа начинает хлестать кровь.

– Ну, сделай же это! – кричит она.

Донни вручает ей пистолет, а другой пытается остановить кровотечение.

– И нож, что у тебя на ноге, – приказывает она.

Он наклоняется, вытаскивает нож и возвращает его ей. Я думаю, что это первый раз, когда я видела его лишенным дара речи. Я понятия не имею, что здесь происходит, но очевидно, что я ошибалась насчет Мэнди.

Она не играет в этой ситуации.

После того, как она прячет его оружие в безопасном месте, она наставляет свой пистолет в расстояние между нами, готовая застрелить любого из нас, кто попытается сделать следующий ход. В машине надолго воцаряется тишина, а шестеренки у меня в мозгу отчаянно крутятся, пока я пытаюсь придумать, что делать дальше.

– Ты меня не помнишь, – неожиданно спрашивает Мэнди. – А ты?

Я снова смотрю на нее в зеркало и не могу скрыть своего смущения.

– А что должна?

Она смеется и качает головой.

– Я знала, что ты не помнишь. Да и Донни тоже.

Мы с Донни смотрим друг на друга, и на наших лицах одинаковое выражение замешательства.

– Полагаю, это не удивительно, – говорит Мэнди. – Учитывая, что она тоже не узнала меня. Вот тебе и три против трех.

– Кто? – требую у нее ответа.

– О ком ты вообще, мать твою, сейчас думаешь?

– О Талии? – шепчу я.

– Да, я говорю о твоей драгоценной чертовой Талии, – огрызается она. – И у меня есть новости для вас, ребята. Я-то вас всех прекрасно помню.

Я не знаю, о чем говорит Мэнди, но одно я знаю наверняка. Свет на крыльце горит, но дома никого нет. Она, к чертовой матери, бредит и явно близка к психозу. Донни вообще ничего не говорит, что уже хорошо, по крайней мере, ради разнообразия. Поэтому я пытаюсь игнорировать ее и продумать план, чтобы выбраться из этого, но Мэнди просто продолжает говорить.

– Посмотри-ка на себя? – смеется она. – Даже сейчас ты так чертовски эгоистична, что не веришь мне. Я не существовала для тебя тогда, и до сих пор не существую.

– Хорошо, Мэнди. – Голос у меня спокойный и ровный. Она хочет поговорить, мы поговорим. Это хорошо отвлекает, пока я думаю. – Скажи мне, откуда ты думаешь, ты знаешь меня.

– Я, должно быть, тысячу раз проходила мимо тебя на улице. Но ты даже не взглянула на меня. Я даже спала на тех же лестничных клетках, на заброшенных складах…

Она ткнула себя пальцем в грудь, когда ее голос дрогнул.

– Это была я.

– Ты из Южного Бостона? – интересуюсь я.

Опять же, я удивлена. В те дни на улице было много беглецов. Мы все разбились на маленькие группы. Но я действительно не узнаю Мэнди. Тогда я не хотела заводить друзей, я просто хотела выжить.

– Я немного освежу вашу память, – говорит она. – Знаешь гастроном на М-стрит? Тот в парке?

Донни застывает рядом со мной, и мой собственный желудок сворачивается в клубок, когда кусочки головоломки начинают складываться воедино.

– И я знаю, что ты знаешь переулок за этим магазином. – Она наставила на меня пистолет, и в ее голосе снова сквозит горечь.

– Откуда ты это знаешь? – буквально каркаю вопрос.

– Потому что я была там той ночью! – кричит она. – Я блин пряталась там в тени. И твоя подруга Скарлетт пришла спасти тебя и Талию, но ты бросила меня. Ты оставила меня там…

Я качаю головой, отрицая это.

– Это неправда, я должна была догадаться. Она порезала его… порезала лицо.

– Да, – отвечает Мэнди, – она его порезала. Она порезала Донни лицо.

О, боже мой. Кажется, меня сейчас стошнит. Я снова смотрю на него. На его шрам. Тот, который, как я полагала, он получил в драке. Не может быть. Я бы знала…

– Этот маленький порез остановил тебя и твоего друга, Донни? – Мэнди снова приставляет пистолет к его голове.

– Ну, что скажешь?

Он не отвечает, но чувство вины на его лице говорит за него.

– Нет… – я задыхаюсь.

Я не хочу в это верить. Думать, что этот садистский ублюдок был прямо передо мной все это время. И он не только навредил Мэнди, и бог знает скольким другим девушкам, но и Саше тоже.

– Да, – вздыхает Мэнди. – Я говорила тебе, что тогда он играл за другую команду.

– Мэнди…

– Не надо. – Она направляет пистолет в мою сторону. – Я не хочу слышать твои пустые слова.

Тишина воцаряется между нами, и я пытаюсь переварить все, что она только что сказала. Это Донни затолкал меня в тот темный переулок много лет назад. Я не узнала его, потому что была слишком сосредоточена на борьбе с ними обоими. Скарлетт появилась и порезала его, а потом схватила меня за руку, и мы побежали. Я не оглядывалась назад. Я не видела лица другого парня. Я думала только о том, чтобы выбраться оттуда.

– Теперь вы оба должны заплатить за свои грехи, – низкий голос Мэнди прорезает тишину.

Я вспоминаю фотографии Мэнди, которые прислал мне инспектор полиции. Как я и думала, они ее используют. И нечто куда более отвратительное приходит мне на ум.

– Ты занималась с ним сексом.

Я знаю, это неправильно, но мне кажется, что меня сейчас вырвет. Он, должно быть, действительно сделал с ней что-то, и я могу только представить, какой гнев мог подпитывать ее решимость.

Она смотрит на меня и снова трясет пистолетом.

– Это было частью более общей картины. Он уже изнасиловал меня однажды, так что, какая разница, сделает ли он это снова. На этот раз все было под моим контролем. Правда, Донни?

Он не отвечает, и она снова бьет его по голове.

– Да, – наконец говорит он. Его голос тихий, это почти шепот, но он не может скрыть свой гнев.

– А Иван, – говорю я. – Ты использовала его и Донни, чтобы развязать войну между русскими и ирландцами?

– Даже не пыталась. – Она улыбается. – Это я начала войну. Разве ты не видела, что сегодня произошло? Все кончено.

Теперь они все разорвут друг друга на куски. Вся организация обрушится до основания.

– Но почему? – интересуюсь я. – Почему бы просто не прищучить Донни?

– Потому что. – В ее чертах снова прослеживается горечь. – После того, как Лаклэн меня кинул, я хотела, чтобы они все заплатили. Все до последнего из них.

– Я не понимаю, – говорю я ей.

– Ты и не поймешь, – смеется она. – Ты никогда не сможешь понять. Ты не понимаешь, каково это, когда тебя отвергают снова и снова. Сначала ты. Потом Талия. Все в этом мире. Я никогда не была достаточно хороша, чтобы кто-то заметил меня. Даже чтобы снова посмотреть на бедную девушку на улице дважды. Мне нравился Лаклэн. Все было реально. Но он ничего не понимал. Я не могла рассказать ему всего. Мне нужно было заполучить Донни. Он думал, что я ему изменяю, но это ничего не значило. Ни один из них ничего для меня не значил…

Боже, эта цыпочка совсем слетела с катушек. Я не могу ей помочь, но почти чувствую вину за нее.

– Я понимаю тебя лучше других, – говорю я ей мягко.

– А вот здесь ты ошибаешься, – говорит она. – У тебя была Скарлетт. И Талия. Но больше уже нет. Потому что я забрала ее у тебя.

Моя голова дергается, и любое сочувствие, которое я, возможно, испытывала к ней минуту назад, улетучивается.

– Что это значит?

– Я ее подставила, – холодно говорит она. – Я заставила ее думать, что русский любит ее. Что он хотел заполучить ее. – Она смотрит на меня и вздыхает. – Все оказалось так просто, потому что это то, чего мы все хотим, не так ли? Сломленные, как и мы. Он продал ее. А потом она умерла. Оставленная на произвол судьбы, как ты оставила меня там той ночью. Она умерла в холоде и одиночестве, полностью сломленной…

– Я убью тебя! – я выплевываю эти слова.

Она впечатывает пистолет мне в висок и поглядывает через плечо. Я знаю, что мы едем уже давно. В машине осталось не так много бензина. Это ее последняя битва. Она должна знать, что мы не сможем обогнать Лаклэна. Она собирается убить меня и Донни. Это должно быть логичным завершением ее обшей картины.

– Это взаимно, – огрызается она. – Езжай быстрее.

Нажимаю на педаль газа и еду. Есть только один вариант, который я могу придумать. Я никак не смогу вырвать пистолет у нее из рук на такой высокой скорости, не схлопотав пулю. Я даже не пристегнута ремнем безопасности, так что авария, несомненно, добьет меня в любом случае, если пуля меня не убьет.

Я замечаю кривой участок дороги со знаком объезда впереди, поэтому крепче сжимаю руль.

– Что ты собираешься делать Мэнди?

Она напугана. В ее глазах отчетливо читается страх. Она не хочет умирать, но она знает, что это ее единственный выбор. Она сама загнала себя в угол. Мой вопрос отвлекает ее, поэтому я использую эту возможность и начинаю медленно снижать скорость.

– Мы просто будем ехать, – говорит она. – А потом, когда в баке закончится бензин, они отдадут мне свои ключи или я выстрелю тебе в голову. Просто, как дважды два. Я не позволю им уничтожить меня.

Мы приближаемся к объезду, и я знаю, что мне делать. Но прежде чем я получаю шанс, двигатель машины заглох, и автомобиль начинает катиться по инерции и останавливается.

– Что ты делаешь? – Мэнди кричит, запихивая пистолет мне в волосы. – Не шути со мной!

– Это не моя вина, – говорю я ей, отчаянно пытаясь завести машину снова. – Я не знаю, что происходит.

Донован пользуется моментом, что Мэнди отвлеклась и паникует, резко тянет ее на себя и выхватывает у нее из рук пистолет. Я не теряю ни секунды, вылезая из машины, направляясь в безопасные объятия Лаклэна. Их внедорожник припаркован позади нашего на автостраде, и он бежит прямо кот мне.

– Садись в машину, Мак, – приказывает он.

Я качаю головой, но потом раздается выстрел.

– Садись Мак, – умоляет Лак. – У меня нет времени спорить.

Я неохотно делаю, как он говорит, забираясь в машину, и наблюдая за происходящим уже из окна. Ронан выстрелил пару раз в машину, а потом Лаклэн вырывает Донни из нее. У него идет кровь из ноги и носа, замечаю это, когда они тащат его к машине и заталкивают назад.

Лак прыгает к нему на сиденье и быстро связывает его, пока Ронан включает передачу, а потом разворачивается, чтобы отвезти нас обратно. Мэнди нет с нами, и я боюсь даже спросить, что это значит.

Вокруг нас воцаряется тишина, и вот Лаклэн уже рядом со мной, тянет меня в свои объятия. Хотела бы я сказать, что на этот раз онемела, но это не так. Я все чувствую. Боль и потерю Талии, и даже непрошенное сочувствие и сожаление по поводу Мэнди.

– Я с тобой, милая. – Лак вытирает слезы, которые текут по моим щекам. – Я здесь, Мак и я никуда не уйду.

– Как ты заставил машину остановиться? – интересуюсь я.

– Алексей, – говорит он. – Я же говорил тебе, что он хорошо разбирается в компьютерах.

Я киваю, а затем задаю свой последний вопрос.

– Мэнди действительно мертва?

– Да, милая, – торжественно говорит он. – Она мертва.

ГЛАВА 41
МАККЕНЗИ

Когда я снова открываю глаза, первое, что я вижу – это, что цвет синего моря сменился серым штормом. Лаклэн рядом со мной, поглаживает мои волосы и целует мою руку. Он часто был рядом со мной последние три дня. Я дала ему смутное объяснение того, что Мэнди сказала мне, но это все, что я смогла выдавить из себя.

Он был терпелив со мной, но я могу сказать, что это его раздражало. Я была подавлена. В депрессии.

Не могу смириться с тем, что случилось с Талией. Все, что она сказала, подтверждало то, что Алексей уже сказал. Ее продали в рабство и отправили куда-то за границу. Я не сомневаюсь, что Мэнди свихнулась, но я поверила ей, когда она сказала, что Талия мертва. В глубине души я уже знала, что она, вероятно, мертва, но это не принесло мне облегчения, на которое я надеялась. Или даже справедливости.

Потому что, какая в этом справедливость?

Я знаю, что Донни умрет. И Мэнди мертва. Лак пообещал, что они узнают, кто был тем русским, и я ему верю. Но я не чувствую себя лучше от этого. Пока лишь есть бремя горя и миллион других вещей, с которыми еще нужно разобраться. Я не знаю, как продолжать двигаться дальше, но я знаю, что должна попробовать.

Лаклэн целует меня в лоб и снова уходит, но я протягиваю руку и хватаю его.

– Не уходи.

Он снова садится на кровать рядом со мной и прижимает меня к себе.

– Я знаю, что ты мне не поверишь, Мак, – говорит он. – Но я понимаю, что ты сейчас чувствуешь.

Я смотрю на него и впервые в своем эгоистичном состоянии горя замечаю, каким он выглядит измученным.

Я даже не задумывалась о том, с чем ему пришлось иметь дело последние несколько дней. Я просто знала, что если Найл захочет прийти и вытащить меня из постели, чтобы убить, я, вероятно, не смогла бы сопротивляться. Но нечестно с моей стороны сваливать все это на Лаклэна.

– Расскажи мне, – говорю я.

Он приподнимается вверх и упирается спиной в изголовье кровати, а я забираюсь к нему на колени и прижимаюсь головой к его груди.

– Иван был крысой, – тихо говорит он. – Он убил моего дедушку. И твоего отца. И я хотел быть тем, кто убьет его. Вот для чего все это было нужно.

– Мне очень жаль, Лак.

Еще несколько слезинок скатываются у меня из глаз, и я быстро пытаюсь стереть их. Но вместо этого они начинают литься сильнее.

– Что случилось, милая? – спрашивает он.

– Я ужасно поступила с тобой, – говорю я ему. – Я даже не задумывалась о том, что с тобой может что-то случиться. Я понятия не имела. Я сожалею о твоем дедушке. И я тоже сожалею об Иване.

– Я не хочу, чтобы ты сожалела, – говорит Лак. – Я просто хочу, чтобы ты была моей. Пора оставить это позади. Думаешь, ты сможешь, Бабочка?

– Ты все еще хочешь меня? – спрашиваю я. – После всего того, что произошло?

– Я хочу тебя, Мак, – говорит он. – Я больше никогда не выпущу тебя из своего поля зрения.

Я улыбаюсь и моргаю несколько раз. Он прав. Я не могу продолжать жить прошлым, как и он.

– А что насчет Найла? – спрашиваю я.

Лаклэн вздыхает.

– Он хотел бы встретиться с нами. Я уладил все вопросы с русскими, но у нас все еще остается вопрос, который мы с тобой должны обсудить.

– Что значит, ты уладил все с русскими? – шепчу я. – Ты собираешься жениться на одной из них?

– Нет, – отвечает он. – Я сказал Найлу, чтобы он дал Шону возможность занять эту должность.

Я прочищаю горло, когда понимаю, что он только что сказал.

– Ты отказываешься от этого… ради меня.

– Да. – Он кивает. – Это не трудновыполнимая просьба, Мак. К тому же, я злюсь на тебя, если ты не заметила.

Я одаряю его слабой улыбкой и целую в шею. А потом начинаю рвать его одежду, потому что мне кажется, что так, наверно, было всегда, и что он нужен мне внутри меня прямо сейчас. Лаклэн позволяет мне избавиться от его футболки и приспускает джинсы достаточно, чтобы я могла добраться до той его части, которая нужна мне сейчас.

– Как такое возможно, что я уже скучаю по тебе, когда ты рядом со мной? – спрашиваю я.

Он стонет и зарывается лицом в мои волосы, прокладывая дорожку из поцелуев вниз по моей шее.

– Скажи мне, Мак.

– Сказать что? – Я сбрасываю с себя рубашку и обнимаю его за спину. Он такой теплый, сильный и твердый, и я не хочу его отпускать. Я боюсь задавать серьезные вопросы, которые могут встать между нами. Чтобы выяснить, куда мы пойдем дальше. Но у меня такое чувство, что именно к этому он и клонит.

– Скажи мне, что ты от меня без ума, – говорит он. – И ты сделаешь для меня все, что угодно.

– Я без ума от тебя, – повторяю я в перерывах между поцелуями. – И я, без сомнения, сделаю все для тебя, все, что угодно.

– И ты моя, сейчас и навсегда.

– Я твоя сейчас и навсегда, – вторю ему. – Пока мы вместе.

Лаклэн приподнимает мои бедра, а затем погружается в меня с мучительным вздохом облегчения.

– Трахни меня, милая, – говорит он. – И забудь обо всем остальном.

И я делаю это.

Я все еще лежу в постели час спустя, когда Ронан стучится в дверь спальни. Я в замешательстве смотрю на него, потому что была уверена, что он ушел с Лаклэном всего полчаса назад.

– Ты мне все еще не нравишься, – ворчит Ронан. – Но я думаю, что мне придется привыкнуть к тебе, к тому что ты настоящая заноза в заднице.

– Ну и дела, спасибо, конечно, – улыбаюсь я ему. – Ты пришел, чтобы поднять мне настроение?

– Нет, – говорит он. – Подумал, что ты захочешь взглянуть на то, что Кроу задумал для тебя сегодня вечером. Что мы все готовим для тебя сегодня вечером.

Я хмурюсь, потому что мне не нравится тон его голоса.

– Что он делает?

– Одевайся, я тебе покажу.

Ронан исчезает в коридоре, и я поспешно натягиваю джинсы и толстовку, прежде чем отправиться за ним. Конор все еще сидит на диване, и он даже не смотрит, когда мы проходим мимо.

– Я ничего не видел, – говорит он, держа журнал перед глазами.

Ронан провожает меня к своему бумеру, и мы едем молча. Скоро я понимаю, куда мы направляемся. Старый склад, где Джонни проводит свои бои.

– Он дерется? – спрашиваю я в замешательстве.

Я слышала, что некоторые парни говорили о том, насколько хорош Лаклэн, но он никогда раньше здесь не дрался. Кажется странным, что он делает это сейчас.

– Ага, – отвечает Ронан. – И он не единственный.

Я все еще не понимаю, о чем он говорит, но я иду за ним внутрь, и мы находим место в толпе, откуда можно спокойно смотреть бой. Все здание заполнено людьми, наблюдающими за шоу, которое уже началось. Мне нужно пройти мимо нескольких высоких мужчин, чтобы хорошенько рассмотреть Лаклэна.

Конечно, он на импровизированном ринге, сражается с одним из русских. Здоровяком, которого зовут Борис. Он хороший боец, и я видела, как он выигрывал свою часть боев. Но на самом деле я не волнуюсь, потому что знаю, что Лак лучше.

На первый взгляд, у него, кажется, все хорошо. Он удерживает позицию и блокирует большинство выпадов своего противника. Время от времени он сам получает пару ударов. Но что-то не так во всем этом. Его действия механически, как если бы он не очень старался. Конечно, публика на это повелась, но не я.

Я участвовала в спарринге с ним, так что знаю его стиль боя. И дело даже не в этом.

– Что происходит? – спрашиваю Ронана.

– Продолжай наблюдать, – говорит он в ответ.

Я так и делаю. Так и есть. Я смотрю, как Лак ходит по кругу с Борисом, нанося удары, которые, я знаю, Лак мог легко блокировать. Через некоторое время я начинаю гримасничать. Его губа разбита, и у него сочится кровь из раны на лбу.

– Почему он не сражается? – требую у него ответа.

Ронан молчит рядом со мной, его челюсть напряжена.

Борис бьет Лаклэна еще четыре раза, а он даже не пытается отклонить их вообще.

Я открываю рот, чтобы что-то ему закричать, но Ронан меня останавливает.

– Не надо, – приказывает он. – Ты сделаешь только хуже. Он бы не хотел, чтобы ты была здесь.

Вдруг меня осенило, что здесь происходит. Он упадет. Для русских. Из-за меня. Я смотрю на доску, висящую на стене, и вижу огромную сумму денег в банке сегодня вечером.

Деньги Лака. Ирландцы сделали огромные ставки, чтобы оправдать себя. Я не сомневаюсь, на чьи деньги они делают ставки. Но хуже этого, что на кону гордость Лака.

– Боже мой, – шепчу я. – Я не могу позволить ему сделать это.

– Все уже сделано, – говорит Ронан. – Я хочу, чтобы ты знала, от чего он отказывается ради тебя. То, от чего он продолжает отказываться. Ты причинила ему боль однажды. Я не потерплю, чтобы ты сделала это снова.

Я смотрю на Ронана с вновь обретенным уважением.

– Я люблю его, Ронан, – уверяю я его. – Я больше никогда не хочу причинять ему боль. Я не могу на это смотреть. Пожалуйста, скажи, что мы можем что-то сделать.

Он просто качает головой.

– Это плата. То, о чем мы договаривались. Трое парней за твою свободу.

– Трое? – спрашиваю в недоумении.

Ронан кивает, но не выглядит обеспокоенным.

– Я получил по заслугам за то, что сделал. Рори будет драться в следующем месяце. Кроу попросил нас об этом, чтобы удержать тебя.

Я сглатываю эмоции в горле и фокусируюсь на Лаклэне. Я не могу поверить, что они должны сделать это, из-за меня. Больно смотреть, и я чертовски зла, что Лак не сказал мне об этом. Прежде чем все станет только хуже, я вынимаю свой телефон и отправляю быстрое сообщение Саше, чтобы сообщить ей, что происходит. Несмотря на то, что Ронан не признает этого, я думаю, это будет много значить для него, если она позаботится о нем после.

Так, как я планирую позаботиться о Лаке.

Я засовываю телефон обратно в карман и съеживаюсь, когда Борис выбрасывает кулак вперед и хуком припечатывает Лаклэну прямо в челюсть. Он падает и Ронану приходится удерживать меня, когда я смотрю, как русские поднимаются за счет Лака. Он наносит очередную серию ударов, и кровь капает с лица Лаклэна с каждым ударом.

– Скажи ему, чтобы вырубился! – ору я на Ронана.

Но Лак не делает этого. Он слишком упрям для этого.

Теперь я рыдаю, размахивая руками, пытаясь привлечь внимание Джонни. Мне нужно, чтобы он прекратил это. Мне нужно это сказать. Он видит, как отчаянно я машу и грустно качает головой.

Это еще не закончилось. Нет, пока Лаклэн не вырубится или не ляжет.

Я с ужасом наблюдаю, как парень безжалостно избивает Лаклэна. Ронан сдерживает меня, и я кричу в истерике, в то время как люди вокруг смотрят на меня, как на сумасшедшую. Когда его руки опустятся, и он перестанет драться, я снова начинаю кричать на Джонни.

И, наконец, он объявляет конец раунда. Я едва выбираюсь на ринг и сразу же падаю возле Лаклэна, моля бога о том, чтобы с ним было все в порядке.