Текст книги "Порывая с прошлым"

Автор книги: А. Филиппов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Тогда в городе было неспокойно. Предстояли выборы в Национальную ассамблею. Правые нервничали, чувствуя, что избиратели идут за левыми организациями. «Джамаат-и ислами» и экстремисты то и дело устраивали столкновения на улицах, по любому поводу громили магазины, главным образом продовольственные, не забывая при этом прихватить что-либо из съестного.

Солнечное утро 1 ноября 1970 г. Погода на редкость выдалась сухая, нежаркая. Аэропорт, куда мы приехали вместе с коллегой из «Известий», Владимиром Накаряковым, оцеплен полицейскими и солдатами. Несколько раз пришлось предъявлять пропуск, пока мы наконец не добрались до площадки на летном поле, отведенной для прессы. В стороне выстроились в ряд представители иностранных миссий, местной администрации и делового мира. Поближе к нам, в левой части, – сотрудники польского торгпредства, специалисты, их семьи – дети и женщины.

Но вот наконец самолет идет на посадку, подруливает к ожидающим. Мариан Спыхальский и его спутники спускаются по трапу и, окруженные фотокорреспондентами, идут вдоль строя встречающих, постепенно приближаясь к польской колонии. С букетами цветов к гостям устремляются польские дети. Гости остановились, сгрудились. И в этот момент мы видим, как из-за правого борта самолета выезжает багажная автомашина, разворачивается и, набрав скорость, стремительно летит туда, где столпились поляки. Машину никто не успел заметить, все это произошло неожиданно. Глухой удар о тела людей. Крики, смятение. Людям податься некуда: позади шеренги встречающих, колонна мотоциклистов почетного эскорта.

Сбивая людей, пробив мотоциклетный конвой, машина, волоча за своим карданным валом двух человек – заместителя министра иностранных дел Польши З. Вольняка и пакистанского охранника, направляется в сторону ворот. Один из полицейских бросается наперерез машине. вскакивает на подножку и отрывает водителя от руля. Машина останавливается. Подбежавшие охранники в штатском вытаскивают из кабины шофера.

– Я выполнил волю Аллаха, смерть коммунистам, – как заведенный повторяет водитель одну и ту же фразу.

Там, где прошла автомашина, лужа крови, раненые люди. Я вижу, как наш консул Султан Бек Басаев помогает подняться сбитой польской девочке. Ранены в голову польский посол А. Барточек и генконсул М. Дуда. Сотрудники представительств социалистических стран, кроме китайского консульства, окружают пострадавших и делегацию, провожают в здание аэропорта. Ищут врача, но его нет. Бросаются к аптечке, а на ней здоровенный замок. Пакистанский офицер сбивает его – в аптечке пусто.

Приезжает врач нашего консульства с йодом, бинтами. Его вызвал по телефону наш посол М. В. Дегтярь, находившийся в это время в Карачи. Вскоре появляются пакистанские машины скорой помощи. Врачи констатируют смерть четырех человек: З. Вольняка и трех пакистанцев – одного охранника и двух репортеров. Ранено более десяти – это польские дети, взрослые, несколько пакистанцев.

– Покушение совершили джамаатовцы, – заявляет журналистам тяжело пострадавший мэр города Хасан-хан. – В аэропорту у них своя организация. (На следующий день эти слова обходят местные газеты.)

Надсадный рев сирен. На джипах и бронетранспортерах въезжает отряд парашютно-десантных войск. Солдаты блокируют входы и выходы, а полицейских и охранников в штатском удаляют с территории аэропорта. В ангар загоняются работники аэродромных служб, грузчики, уборщики. Польская делегация отказывается выехать в город и остановиться в отведенной для нее резиденции. Она ожидает гроб с телом Вольняка, чтобы затем немедленно вылететь в Варшаву. По телефону, как узнают журналисты, позвонил Яхья-хан. Передав соболезнование польской делегации, он заявил, что виновники чудовищного преступления будут сурово наказаны.

В это время приземляется Ил-62, рейсовый самолет «Аэрофлота», летевший из Коломбо в Москву. Пользуясь представившейся возможностью, мы с Владимиром Накаряковым посылаем информацию о трагедии, разыгравшейся в карачинском аэропорту. Мы не уверены, дадут ли пакистанские власти связь с Москвой. Научены горьким опытом. Когда в стране происходит подобное тому, что случилось в аэропорту, телефон, как правило, отключается.

Поздно вечером в губернаторском дворце пресс-конференция. Нам сообщают некоторые подробности покушения. В этой истории много странного и неясного. Убийца, некто Фероз, механик ремонтных мастерских, не имея специального пропуска, проник примерно за час до прибытия самолета на летное поле. Спустя некоторое время прибыла багажная машина. Охрана приказала водителю на время церемониала покинуть кабину и подождать в зале ожидания. Водитель ушел, оставив ключ от зажигания в машине. В кабину забрался механик Фероз.

Утренние газеты отвели событиям в аэропорту целые страницы. Говорилось, что покушение совершено при участии «Джамаат-и ислами», членом которой состоял Фероз. В статьях осуждалась провокация, рассчитанная на то, чтобы осложнить отношения с Польшей и другими социалистическими странами, воздействовать на предстоящие выборы. Даккские газеты «Сангбад» и «Иттефак» писали: организаторы покушения надеялись, что военный режим, воспользовавшись случившимся, отложит выборы на неопределенный срок. В редакции газет посыпались письма с осуждением провокации, совершенной «Джамаат-и ислами». Деятели партии потребовали от властей тщательного расследования преступления.

Власти сообщили, что вот, мол, пройдут выборы и тогда органы расследования вплотную займутся этим делом. Состоялись выборы, но следствие явно затягивалось. Менялся и тон официальной печати. Ничего, дескать, особенного не произошло, заявила как-то газета «Джанг». Убивают же политических деятелей в Америке, а почему, собственно, этого не может случиться в Пакистане? О покушении в аэропорту все чаще стали говорить как об акте религиозного фанатизма, за которым никто не стоял. А некоторые муллы в своих проповедях откровенно говорили, что поступок Фероза – это жертва во имя ислама, а потому не подлежит судебному разбирательству.

На одном из дипломатических приемов журналисты спросили майора полиции, принимавшего участие в расследовании преступления, что нового в деле Фероза.

– Арестованный твердит одно и то же: «Совершил покушение по религиозным мотивам». Устали допрашивать. Завтра пойдем к нему с паяльной лампой.

Согласитесь, ответ цинично откровенный. Но в этом нет ничего странного. Я не знаю, как ведутся допросы сейчас, но в годы военного режима в полиции не церемонились. Первое, с чего начинали следователи, – это с избиения арестованных. Пытки заключенных, особенно представителей демократических организаций, не поддаются описанию. При разборе дела Фероза пытки не применялись. Паяльная лампа была не нужна.

Наконец, спустя несколько месяцев, объявлен приговор по делу Фероза. Он присуждается к смертной казни. Суд отмечает также, что покушение в аэропорту – это акт одиночки, совершенный по религиозным мотивам.

Через несколько дней Фероз казнен. Лидер «Джамаат-и ислами» маулана Маудуни называет убийцу «мучеником за ислам» и призывает почитать его как святого. Для семьи казненного начинается сбор денег. Самое удивительное, что одним из первых внес довольно крупную сумму президент Яхья-хан. Это был демонстративный жест в сторону партии, которую он стремился привлечь на свою сторону.

Рассказывают, что во время посещения одной воинской части под Мультаном, он заявил на совещании офицеров буквально следующее:

– Фероз казнен. Смерть он принял достойно, как подобает истинному мусульманину. То, что он сделал во имя ислама, идя на верную смерть, делает честь этому человеку. С него надо брать пример. Он идеал пакистанского солдата. «Джамаат-и ислами» – по духу самая близкая нашей армии партия. Ее членов надо брать на военную службу.

^{Прямо на тротуаре открыл свой бизнес мелкий адвокат в синдском городке Суккуре}

Это было сказано незадолго до военного конфликта с Индией. Что-либо добавлять к словам президента излишне.

…Географическая карта Восточной Бенгалии удивительно напоминает натруженную человеческую руку. Словно венами, вся она покрыта голубыми нитями рек. Здесь слились две величайшие артерии Южной Азии – Ганг и Брахмапутра. Они образовали гигантскую дельту, где проживает более половины населения Восточной Бенгалии.

Чего только не родит благодатная земля в этих местах! Знаменитый рис и лучший в мире джут. Эти культуры – основа экономики, важная экспортная статья, дающая в казну главные поступления в твердой валюте. Руками трудолюбивых бенгальских крестьян здесь выращивается великолепный чай, конкурирующий с цейлонским, сахарный тростник.

Солнце, обилие влаги и плодородные земли превратили этот край в житницу Пакистана. Вместе с тем именно этот край наиболее подвержен капризам стихий. Ливни, наводнения, ураганы каждый год обрушиваются на Восточную провинцию, разрушая жилища, смывая плодородный слой почвы. Это трагедия. Редко встретишь такие крестьянские семьи, которые бы после этого встали на ноги. Многие разоряются, бросают дома, продают за бесценок землю и уходят на заработки в города.

Но работу здесь найти трудно. Можно, конечно, попытать счастья в Западной провинции. Но до нее почти 2 тыс. км.Где возьмешь деньги – и немалые – на самолет или пароход. Приходится пополнять ряды безработных, нищенствовать.

…Ноябрь – это поистине благодатное время в крае. После многодневных муссонных дождей и ветров устанавливается наконец-то ясная погода. Уменьшается невыносимая влажность, и свинцовые облака уже не закрывают неба, легко дышится. Это время, когда на полях начинает колоситься рис и поднимается джут. В города едут крестьянские повозки с фруктами и овощами.

В тот день – 12 ноября – над Даккой светило яркое солнце. Жизнь шла своим чередом. В зарослях Рамана-парка звенели непрерывными трелями птичьи голоса. С наступлением сумерек, как всегда, зажглись неоновые рекламы, открылись двери харчевен и кинотеатров. На стадионе шел предвыборный митинг, созванный «Авами лиг». Ничто не предвещало беды.

Примерно в десятом часу радио прервало свои передачи. Диктор зачитал экстренное сообщение: зародившийся в глубинах Бенгальского залива циклон движется в сторону суши.

На 13 ноября у меня в кармане лежал авиабилет на рейс в Читтагонг. Я собирался посетить наших буровиков в Джалди и изыскательскую партию, работавшую в окрестностях Читтагонга.

– Вряд ли вы улетите, – сказал Али Аксад, с которым мы вместе были на митинге, – циклон в это время года – явление редкое, как бы не натворил бед.

Он довез меня до гостиницы, и мы распрощались. Глубокой ночью на город налетел ветер. Я выглянул в окно. В свете неоновых фонарей метались тени раскачивающихся деревьев, кружились сорванные листья. Удары ветра нарастали. Дрожали стены и окна. Погас свет, смолкли кондиционеры. Над городом свирепствовал ураган. От резкого перепада давления щемило сердце, шумело в ушах.

А на утро радио сообщило, что на острова и прибрежные районы Бенгальского залива обрушился небывалой силы тайфун. Он несся развернутым фронтом в 500  кмсо скоростью более 200  кмв час. Ветер поднял приливную волну высотой почти 10  м.

Пилоты международных авиакомпаний, пролетавшие ночью над этим районом, радировали, что видели несущийся серебристый вал, который накрыл острова, ударил по побережью, а затем разбился в низине дельты. Вскоре хлынул дождь, продолжавшийся около двух часов. В Дакку же ураган пришел уже сильно ослабевшим и не нанес городу серьезного ущерба.

…Меня взяли в полет туда, в район Бенгальского залива, на вертолете сотрудники канцелярии главного министра провинции. Они направлялись для ознакомления с положением на местах. Ранним утром мы взлетели с даккского аэродрома и взяли курс на юг. Внизу плыла зелень рисовых полей. Районы, над которыми мы пролетали, – самые густонаселенные в Южной Азии. На 1 кв. кмприходится более тысячи человек. Зажатые водами Ганга и Брахмапутры, эти районы, возвышающиеся всего на 3–5  мнад уровнем моря, выдаются мысом в залив и являются мишенью для всех ураганов, несущихся со стороны Индийского океана.

На небольшой высоте подлетаем к местам, где прошелся ураган. Куда ни посмотришь – размытые земляные дамбы, поля, покрытые слоем бурой грязи, поваленные деревья, сорванные мосты. Пилот говорит, что внизу должны быть населенные пункты. Но их нет. Только по колодцам да по сохранившимся кое-где каменным мечетям и индуистским храмам можно догадаться, что здесь находились деревни. Люди роются в земле, молятся, не обращая никакого внимания на пролетающую над ними машину.

Но самое страшное впереди. Прошли песчаную косу. Внизу открылась необычайно спокойная голубая гладь Бенгальского залива. Она сплошь усеяна вспухшими трупами людей, животных, перевернутыми рыбачьими лодками, обломками деревьев. Показалась гряда островов. Впечатление такое, что по ним прошел гигантский бульдозер. Видим, как внизу за тенью вертолета бежит группа людей – человек двадцать.

Как только могли уцелеть эти люди после такого страшного урагана! Протянутые вверх руки, на лицах мольба и ужас. Приземляемся. Они устремляются к вертолету. «Воды, воды!» – только и кричат несчастные.

Пилоты вытаскивают несколько канистр с водой. Воды, конечно, мало, но с минуты на минуту сюда должны подойти вышедшие из Читтагонга мотоботы. Они везут провизию, воду, одежду и медикаменты.

Рассказ, который мы услышали из уст этих людей, потрясает. Циклон застал жителей врасплох. Здесь нет ни радио, ни телефонной связи, ни других средств оповещения. Увидев среди ночи несущийся водяной смерч, жители бросились спасаться на деревья, на крыши каменных мечетей. То был кромешный ад. Волна накрыла острова, и те, кто не успел влезть повыше, стали жертвой стихни. Погибли почти все дети и старики. Соленая вода забила питьевые колодцы. В воздухе стоит омерзительный трупный запах.

Такого страшного стихийного бедствия еще не знал этот край. Через несколько дней газеты сообщат, что погибло и пропало без вести около 700 тыс. человек. В той или иной мере от разрушительного разгула стихии пострадали районы, где проживает около 30 млн. человек. Ущерб, нанесенный экономике, превысил 2 млрд. рупий.

Приливная волна, причинившая колоссальные бедствия, – это не цунами. Она не была вызвана подводным землетрясением. Это был тропический циклон. Советский спутник «Молния» сфотографировал его зарождение, и Гидрометцентр своевременно передал по радио информацию, предупредив все страны Азии. Но в Пакистане, где привыкли ко всякого рода стихийным бедствиям, не придали ей особого значения.

Бенгальцам, оказавшимся в беде, поспешил на помощь ряд международных организаций. Индийское правительство разрешило свободный пролет через свою территорию из Западного Пакистана в Восточный всем самолетам, доставляющим помощь в районы стихийного бедствия. Через пять дней после циклона в порт Читтагонг вошло советское судно «Медногорск», находившееся во время тайфуна в водах Индийского океана. По пути в порт советские моряки спасли большую группу бенгальцев, выброшенных в море. Продовольствие, медикаменты и одежда, находившиеся на борту теплохода, были переданы пострадавшему населению.

Советские люди восприняли беду бенгальцев как собственное горе. Вскоре на посадочные полосы даккского аэропорта начали приземляться советские транспортные самолеты с одеждой, зерном, сгущенным молоком. С одним из рейсов «Аэрофлота» в Дакку прибыли советские врачи во главе с известным эпидемиологом проф. Покровским. На следующий день они направились в районы бедствия.

В джонках, пешком, на машинах передвигались они по стране, консультируя местных врачей и принимая участие в вакцинации населения. Начавшиеся было эпидемии удалось быстро локализовать. Это не так-то просто. Ведь даже в «спокойные годы» оспа и холера в этих местах поражали сотни тысяч человек. Смертность от этих болезней всегда была колоссальной. По официальным подсчетам пакистанских служб, только во время эпидемий, бушевавших в феврале – марте 1968 г., скончалось более 200 тыс. человек.

Могучие «Антеи» привезли вертолеты МИ-8 и пилотов, предоставленных правительством СССР в распоряжение пакистанских властей. Добрую память оставили по себе наши вертолетчики. Не считаясь со временем, по нескольку вылетов в день совершали они в районы, пострадавшие от тайфуна. Они привозили грузы, забирали больных.

На бортах автобуса, который обычно отвозил наших пилотов из гостиницы на аэродром, я увидел надпись, сделанную на русском языке: «Дорогие советские друзья! Мы вас никогда не забудем!»

Ребята впервые столкнулись с жизнью людей, о которой раньше знали лишь по газетам и журналам. Они были потрясены нищетой.

– Просто не верится, что так можно жить. Это же сплошное страдание! – говорил мне руководитель вертолетной группы Василий Орденов, вместе со своими пилотами участвовавший в вылетах.

О вертолетчиках писали в газетах, говорили на митингах, проводившихся «Авами лиг» и Национальной народной партией. Утром и вечером возле ворот аэропорта всегда собиралась толпа жителей. Нашим вертолетчикам старались пожать руки, сказать сердечное слово, взять на память автограф. Два месяца работали наши люди. За это время они совершили более 800 вылетов, налетали более 72 тыс. км.

В разгар работ по оказанию помощи пришла трагическая весть. Возвращаясь из Дакки после доставки продовольствия и медикаментов, под Калькуттой разбился «Антей». Это вызвало неподдельное горе у бенгальских друзей. Сотни человек, представители различных политических и общественных организаций посетили генеральное консульство Советского Союза в Дакке, чтобы выразить свое соболезнование семьям погибших.

…Отряд вертолетов прислали и американские власти. Однако появление этих машин в Дакке и Читтагонге сразу же вызвало недовольство населения.

– А не перепутали ли американцы страну? – спрашивала в те дни газета «Пипл».

Дело в том, что вертолеты пришли с опознавательными знаками военно-воздушных сил США, причем с пулеметами на борту. На некоторых вертолетах заметны залатанные пробоины от зенитных снарядов. Пресс-бюллетень, выпущенный американским консульством в Дакке, сообщал, что вертолеты и экипажи прибыли из Южного Вьетнама…

Реакция бенгальцев, хорошо знавших, что происходило во Вьетнаме, не заставила себя ждать. В районах Патуакхали, куда вертолеты привезли рис, население отказалось его принимать «Вы убийцы вьетнамцев, – заявили американцам представители местного комитета по распределению помощи. – Нам от вас ничего не надо». На острове Бхола жители не разрешили вертолетам приземлиться и стали забрасывать их камнями. Представитель ЮСИС в Дакке в присутствии иностранных корреспондентов не нашел ничего лучшего, как заявить:

– Бенгальцев против нас настроили коммунисты, иначе эти голодные люди никогда бы не отказались от помощи.

Возмущение нарастало. В конце концов американцам пришлось отозвать своих вертолетчиков.

Объявили о своем желании оказать помощь бенгальскому населению и пекинские власти. Они заявили, что выделяют деньги. Первым же рейсом пекинской авиакомпании они направили ящики, наполненные журналами «Пекин ревью», пропагандистской литературой антисоветского содержания. Они не смогли отказать себе в удовольствии и не сделать пакость и в этом случае. Груз три дня пролежал на складах аэропорта, а потом китайские представители забрали его в свое консульство.

…Да, много сердечных слов было сказано в адрес наших вертолетчиков, врачей, медсестер. Местная пресса с особым уважением отметила, что в дни, когда Восточную провинцию постигло страшное горе, ни на одном объекте, где находились советские люди, не прекращались работы. Ни один советский человек не покинул рабочего места. На электростанции Горазал наши ребята продолжали вести монтажные работы. Не прекратились работы и на буровых установках в районах Симутанга и Джалди, где тоже пронесся ураган, хотя и не вызвавший человеческих жертв. Недалеко от Дакки шло сооружение радиостанции.

В передовой статье «Сангбада», опубликованной в те дни, говорилось: «Советский Союз был одной из первых стран, протянувших нам руку искренней помощи. Бенгальцы никогда не забудут того, что сделала великая социалистическая страна для нашего народа».

Выступая на одном из предвыборных митингов в Читтагонге, Муджибур Рахман сказал:

– Друзья познаются в беде. Помощь Советского Союза – это помощь настоящего друга, не преследующего ни экономических, ни политических выгод.

…Шамсул Алам, руководитель отдела печати восточнопакистанского министерства информации, с некоторым удивлением посмотрел на меня:

– Вы хотели бы побывать на джутовых предприятиях в Нараянгадже? Простите, но что там смотреть? Станки, людей, стены? Дышать пылью и гнилыми запахами? Я бы посоветовал вам съездить в джунгли Сандербанда. Туда как раз собирается выехать группа иностранных туристов. Представьте себе: ночь, рев тигров, таинственные звуки и шорохи. Вам организуют охоту, о которой вы будете вспоминать всю жизнь. Или, может, вы совершите поездку в деревню племени чакма? Экзотика, костюмы, катание на прирученных слонах. Вы увидите танцы обнаженных девушек при свете костров. А почему бы вам не побывать на рыбалке в бухте Бенгальского залива? Сказка! Сотни зеленых островов, индуистские храмы на островах. Туда сейчас съезжаются паломники из Индии. Тысячи туристов мечтают побывать в этих местах, а вы стремитесь на шумную фабрику, где к тому же полгода назад свирепствовала оспа.

Но я стоял на своем.

– Хорошо, – сказал Алам. – Это предприятие частное. В последние месяцы там шесть раз случались забастовки. Руководители профсоюзов до сих пор находятся в тюрьме. Поймите меня правильно, корреспондентов там не жалуют, но постараюсь помочь.

Минут двадцать Алам звонил по телефонам, доказывал, как необходимо советскому журналисту побывать на предприятии. Наконец положил трубку:

– Договорился. Завтра в десять утра нас ждут в Нараянгадже. Я буду вас сопровождать. Управляющий, который нас примет, просил не брать с собой ни фотоаппарата, ни магнитофона. Таков закон компании.

Покрутившись по узким даккским улицам, выехали на шоссе, ведущее в Нараянгадж. По бокам потянулся типичный пейзаж пригородных мест. Рисовые поля чередовались с хижинами, прилепившимися возле озер. Полуголые ребятишки выскакивали на дорогу, прямо под машину, предлагая купить рыбу, только что выловленную в пруду, связку бананов или ананас. Тарахтели, изрыгая струйки бензинового перегара, мотоколяски.

Человек двадцать рикш, вытирая чалмами струившийся по лицу пот, тянули связанные между собой две повозки, на которых лежал здоровенный комель тикового дерева.

Повсюду, куда ни посмотришь: на телеграфных столбах, на стенах домов, а то и просто на деревьях, стоявших вдоль обочин, виднелись плакаты с нарисованными на них лодками – эмблема «Авами лиг», с которой партия шла на выборы.

– Что вы думаете о выборах? – спросил я Шамсул Алама.

– Здесь, в Восточном Пакистане, думаю, Муджибур Рахман одержит внушительную победу, – последовал ответ. – Программа «Авами лиг» Исключительно притягательна для бенгальцев.

Впереди показались фабричные корпуса, окруженные каменной оградой. Это джутовые предприятия, принадлежащие Адамджи. Здесь занято около 30 тыс. рабочих. Возле проходных – цепочки рабочих, одетых в коричневые рубахи и такие же юбки-лунги. Они исчезают в воротах. Наша машина не остановилась ни у одной проходной, а, миновав корпуса, проехала дальше, к зеленой роще, где возвышалось двухэтажное здание, напоминающее шикарную загородную виллу. Это был дом для гостей.

Во дворике разбиты газоны, посажены цветы, бассейн с золотыми рыбками. Вольер, огороженный металлической сеткой, где резвятся обезьяны.

Навстречу вышел упитанный человек в легкой распашонке и белых брюках. Это мистер Закария, управляющий предприятиями магната Адамджи. Первый этаж особняка – нечто вроде выставки продукции. Джутовые канаты, мешки, полотна. Закария говорит о необычайных свойствах джутовой упаковки. Товары в джутовых мешках великолепно сохраняются. Даже цемент, перевозимый морем, не принимает влагу. Джут дышит, но не пропускает влагу. Канаты и веревки из джута надежны, переносят и капризы влажного климата, и морскую соленую воду, не перетираются.

– Сейчас за рубежом увлекаются синтетической упаковкой, – говорит управляющий, – но она не может конкурировать с джутом.

На стенах картины, изображающие сцены из жизни сборщиков джута на плантациях. Улыбающиеся лица, мягко-голубые дали, погруженные в воду джутовые заросли.

Управляющий рассказывает, сколько производят продукции фабрики, в какие страны она направляется, приводит отзывы фирм-получателей. Сообщает, что продукция успешно конкурирует с индийской, что руководство компании планирует расширить производство, обновить оборудование.

– В прошлом году у нас трудно было со сбытом, – говорит он. – Помогли китайцы. Они закупили часть сырья и продукции. Но мы зря поторопились. В этом году цены на джут повысились.

– Сколько получают рабочие? – спрашиваю я.

– Простите, но у меня нет под руками точных данных.

– Ну примерно.

– Я постараюсь прислать вам материалы в отель.

Он с серьезным видом записывает себе в блокнот мой адрес, потом приглашает посетить некоторые цеха. Узкими тропинками проходим к зданию. Это управление предприятиями. Он водит нас из кабинета в кабинет, знакомит с какими-то чиновниками. В каждой комнате непременно пьем чай.

Собеседники стараются завести общий разговор о полезности развития международных связей, ругают при случае политику индийского правительства.

В хождениях по кабинетам проходит два часа. Высказываю все же пожелание посмотреть производство. Управляющий говорит, что ряд цехов находится в стадии ремонта, поэтому предлагает осмотреть цех готовой продукции. Приходим. Это, оказывается, обыкновенный склад, мне явно не хотят показывать цеха. Игра в прятки бесит, но я не показываю вида. Хочу во что бы то ни стало посмотреть, как работают люди, поговорить с ними.

И тут помогает сама судьба. На склад мы пришли из управления по внутреннему ходу. Служащий, который впустил нас, ушел, закрыв на замок дверь. Открытыми остались только ворота, ведущие на территорию фабрики. Шамсул Алам засмеялся.

Мы вошли в гремящий машинами, полутемный цех. В воздухе запах пряжи. Страшная духота. Вентиляции никакой. Вгляделся: возле окна, в полосе света, на корточках сидели на цементном полу худенькие работницы и ребятишки. Они сшивали мешки. Возле них глиняные миски, на дне которых лежат рис и овощи, ведро с водой, медный ковш. Управляющий что-то сказал им, они, даже не взглянув в нашу сторону, продолжали сшивать мешки.

– Это старый цех, мы его скоро закрываем, переходим на автоматику. А эти, – указал он в сторону женщин и детей, – были безработными. Мы их пристроили, дали работу, помогли.

– Сколько вы им платите?

Но управляющий сделал вид, что не расслышал, увлекшись разговором с подошедшим, видимо, мастером.

Навстречу по проходу шли двое рабочих. Я спросил Шамсул Алама, можно ли поговорить. Тот вроде бы не возражал и взялся перевести.

Я спросил, какая у них семья, где живут, сколько получают.

Бенгалец вдруг быстро, боясь, что ему не дадут до конца высказаться, начал повторять на ломаном английском языке одну и ту же фразу.

– Живем как собаки. Нас обкрадывают. Не верьте им.

На разговор подбежал управляющий и, отстранив рабочего, повел меня дальше. За спиной я услышал возглас:

– Да здравствует Бенгалия! Долой эксплуататоров!

Управляющий свернул с прохода и через боковую дверь цеха вывел нас на территорию двора. К нам подошел надсмотрщик. В руках у него палка с металлическим наконечником.

– Сэр, – как ни в чем не бывало сказал Закария, – вон там, впереди, видите, одноэтажный дом. Это амбулатория и больница для рабочих, а немного подальше – детские ясли. Я бы с удовольствием вам все это показал, но, к сожалению, уже поздно. Сегодня пятница. Пора идти в мечеть. День сегодня укороченный. В следующий раз мы вам покажем все, что хотите. Запишите мой телефон.

Он проводил нас до ворот, вежливо раскланялся. Шамсул Алам, откинувшись на сиденье автомашины, сказал:

– Я же вам говорил, что не стоит ехать. Зря потратили время.

Нет, господин Шамсул Алам, не зря.

…Среди вороха газет и журналов, доставленных карачинским почтальоном накануне нового, 1970 года, лежал конверт со штемпелем Дакки. То было письмо от Бегум Суфии Камал. Она сообщала, что в Восточной провинции создан юбилейный комитет по празднованию столетия со дня рождения В. И. Ленина, который она возглавляет. В этот комитет вошли 157 представителей от «Авами лиг», Национальной народной партии и других прогрессивных политических и общественных организаций Восточного Пакистана. Торжественным митингом, намеченным на 4 января в Дакке, писала она, в провинции начинается проведение ленинских мероприятий, которые продлятся до 1 мая.

Надо было немедленно лететь. В моем распоряжении оставался один день. Я купил билет и позвонил своим друзьям в наше генеральное консульство в Дакку, прося их встретить меня в аэропорту. Но как назло вылететь сразу не удалось. Весь день над Карачи бушевала пыльная буря, пришедшая из пустынь Раджастхана. Такое нередко случается в этих местах. Рейсы были задержаны почти на целый день, и в Дакку я прилетел лишь на следующее утро. Возле трапа самолета меня уже нетерпеливо ожидал Артур Новиков, руководитель Советского культурного центра в Дакке.

– Митинг начнется минут через сорок, – заявил он. – Едем прямо туда. Нужно еще заехать за секретарем Общества пакистано-советской дружбы Идрисом.

Первое, что бросилось в глаза, когда мы повернули на улицу, ведущую к Инженерному институту, где должен был состояться митинг, – это огромное число портретов Ленина самых различных размеров. Они были расклеены всюду: на стенах домов, на толстых стволах деревьев, на ветровых стеклах автомашин, на бортах мотоколясок такси. Значки с портретом Ленина, окантованные красными ленточками, приколоты на груди людей, спешивших на митинг.

Идрис, невысокого роста подвижный бенгалец, заметно нервничая, ждал нас около ворот своего дома. Устроившись на заднем сиденье, он рассказал мне:

– Демократические организации, используя объявленную властями отмену с 1 января запрета на политическую деятельность, решили широко отметить юбилей дорогого всем нам человека. На деньги, собранные среди населения, юбилейному комитету удалось выпустить около ста тысяч ленинских портретов. Часть портретов отправили в Читтагонг, Кхульну и другие районы Восточной провинции. Кроме того, выпущено более 30 тыс. иллюстрированных буклетов о жизни и деятельности Ленина. Юбилейный комитет на базе обществ пакистано-советской дружбы создал инициативные группы во всех девятнадцати районах Восточного Пакистана. В программе торжеств, которые пройдут по всей провинции, тематические вечера, выставки, показ фильмов о Ленине, встречи с советскими дипломатами и специалистами.