Текст книги "Человек, увидевший мир"

Автор книги: А. Харьковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Тогда Ерошенко обращается к помощи священных книг. Помогает ему и понджи. В конце концов все вместе они убеждают родителей слепого отпустить ребенка в школу.

Вскоре школа в Моулмейне насчитывала уже более ста учеников. Почти всех привел туда Ерошенко. Относились они к нему, как к старшему брату. 13 марта 1917 года Ерошенко писал Тории: "Я полюбил бирманцев, привязался к ученикам школы слепых, и они мне тоже отвечают любовью. Мы заботимся друг о друге, как старшие и младшие братья". Дети даже называли его не так, как других учителей – такин ("господин"), а нежно и уважительно кокоджи ("старший брат"). Конечно, это вызывало ревность учителей. Но несмотря на их явно враждебное отношение к Ерошенко, авторитет директора школы продолжал расти.

Однажды Ерошенко созвал общее собрание школы. На нем он рассказал о Королевском институте в Анг-лии, занятиях и играх слепых, бассейнах и специально оборудованном стадионе, об экскурсиях и прогулках. Он предложил по примеру этого колледжа преподавать бирманским слепым историю, английский язык, психологию и гигиену, учить их музыке и искусству массажа.

Он считал, что надо поменьше занятий проводить под крышей; дети должны путешествовать, знакомиться со страной.

Предлагаемые Ерошенко реформы вызвали целую бурю. Несколько дней заседал школьный комитет. Мнения разошлись: одни считали, что слепых следует обучать по примеру Королевского института, другие же возражали, так как считали, что ничего подобного слепому бирманцу не нужно.

Но тут неожиданно вмешались дети. Они потребовали сделать все так, как предлагал их кокоджи. Комитет, удивленный неожиданной активностью детей, принял поистине соломоново решение: реформы принять, а директора, их предложившего, в его действиях ограничить. В "помощь" Ерошенко была назначена директриса – полуграмотная бирманка, главная противница реформ.

Однако миссионеры плохо знали характер нового директора. Главное, к чему он стремился, – научить детей "видеть" мир, узнавать его не только из книг и разговоров. И едва получив согласие комитета на путешествие с детьми, Ерошенко выехал в Рангун – нужно было добиться еще и разрешения министерства. План, предложенный Ерошенко, был необычаен: за месяц, оставшийся до периода дождей, побывать в Пагане, Аве, Мандалае, Пегу – сотни миль пути.

Чиновник осуждающе покачал головой и, решив, видимо, что такое путешествие слепым не под силу – все равно, мол, через день вернулся с дороги, – неожиданно его разрешил.

И Ерошенко повел детей по пути познания мира на ощупь и на слух. В пути их окружали жар раскаленных равнин и прохлада леса, гудение насекомых, мягкая поступь монахов и рычание тигра – их родная золотая страна Шуэбиджи. Ерошенко привел учеников в мертвый, древний город Паган. Они слышали его голос, отраженный стенами храмов. Учитель рассказывал детям о величии пагод и ширине площадей города. Рассказы слепого учителя открывали им Паган во времени и пространстве; они старались понимать суть вещей, не видя их.

Дети воспринимали свою страну, как прекрасную симфонию – такой, какой слышал ее Ерошенко, который позднее говорил Лу Синю: "Ночью там повсюду звучит музыка; в домах, в траве, на деревьях стрекочут насекомые. Самые разнообразные звуки сливаются в один чудесный хор. Иногда к нему присоединяется змея, но да-же ее шипение гармонирует со стрекотанием насекомых".

Для Ерошенко Бирма была краем музыки и цветов, ночных факельных представлений "пве", пальм и тысяч пагод, страной жизнерадостных крестьян и беззаботных монахов. Открывая бирманским детям их страну, он воспитывал у них гордость за родную Шуэбиджи.

Однажды ночью на остывающей от дневного жара площади Пагана Ерошенко рассказал детям одну из своих сказок. Называлась она "Цветок Справедливости".

"… Дорогой мой мальчик, – начал Ерошенко, – я расскажу тебе о Стране Холода… Жили в той стране люди с холодной душой и оледеневшим сердцем… Жителям Страны Холода случалось порой слышать слова "любовь", "дружба", "сочувствие" (которыми люди так гордятся сейчас), но ни один из них не знал, что означают эти слова. Да и знать никто не желал… Не знаю, что это были за существа – вероятно, в их жилах текла ледяная кровь…

Быть может, ты думаешь, что в такой холодной стране ничего не росло? О нет, ты ошибаешься! Там произрастало много разных растений, и люди питались их плодами. Там были растения Вражды и Соперничества… В садах и парках этой страны распускались пышные цветы Войны и Ненависти. А в церквах и храмах люди Страны Холода поклонялись призрачным цветам Иллюзий, Видений и Снов…

В соседних странах тоже цвело много разных цветов. Кое-где больше всего почитали цветы растений Чувства и Мысли. В иных местах поклонялись цветам Забвения, Тишины и Одиночества. Лелеяли там и прекрасные цветы Любви… И лишь один цветок одинаково почитался во всех странах – чудесный цветок Справедливости… из поколения в поколение передавалась легенда о том, что, едва лишь расцветут на земле цветы Справедливости, люди во всем мире станут счастливыми и самой счастливой будет родина этого цветка… И хоть всерьез никто не верил в эту легенду, но все же ученые многих стран упорно пытались вырастить загадочный цветок. Однако все их усилия были бесплодны…"

И далее Ерошенко поведал ребятам историю о Принце, который ценой своей жизни вырастил чудесный Цветок Справедливости: он бросал в землю семена, но они каждый раз гибли. Лесорубы и крестьяне дивились упорству чудо-мальчика. А один древний старик объяснил ему, что Цветок Справедливости нельзя вырастить в теплице или в горшке.

Услышав это. Принц обратился к звездам и, получив от них совет, вскопал мотыгой землю, окропил ее потом и посадил туда семя. И, о чудо, цветок начал расти, набирать силы. Но недолго – вскоре он стал погибать от холодной росы и жестоких ветров.

Принц согрел цветок своим дыханием, полил его горячими слезами. Но и этого хватило ненадолго – появился бутон, который вскоре стал гибнуть. "Великий принц вышел в поле, склонился к своему цветку и разорвал себе грудь. Жаркой струёй хлынула алая кровь из его груди, окропила листья и стебли цветка Справедливости, оросила землю вокруг… А рядом с цветком лежал Великий Принц, прижимая руку к груди, где зияла глубокая рана. Он уснул навеки, и снилось ему, что Цветок Справедливости принес счастье всем людям…"

(3) О всеобщем интересе к Ерошенко в Моулмейне см.: Такасуги Итиро. Слепой поэт Ерошенко, с. 114.

(4) Школа в Моулмейне относилась к низшей категории так называемых туземных учебных заведений (на высших ступенях системы образования находились англо-бирманские и английские школы). Занятия в ней вели бирманцы, плохо знавшие английский язык, а руководили ею британские миссионеры, не всегда хорошо владевшие бирманским. Ерошенко говорил на обоих языках; видимо, этим и объясняется его назначение на пост директора.

(5) Речь идет о плотной бумаге, на которой слепые пишут по Брайлю; на такой же бумаге печатаются и книги для слепых.

(6) "В результате… обучения, – пишет И. Можейко в статье "Просвещение в колониальной Бирме", – бирманские школьники узнавали из учебников, какая великая страна Великобритания, как могуч и непобедим ее король, как сильны ее армии и обширны сокровищницы. Но английского языка – единственного способа на деле приобщиться к европейской цивилизации или хотя бы подняться по социальной лестнице, все ступеньки которой, кроме самых низших, требовали знания английского языка, – ученики бирманских школ не знали". Так обстояло дело в школах для зрячих, еще хуже было оно поставлено в Моулмейнской школе для слепых.

(7) Священная книга буддизма.

(8) Карма – буддистский закон причины и следствия; согласно этому закону, в частности, заботой о нуждающемся в помощи можно искупить грехи, совершенные в прошлой жизни. Часть приведенных здесь данных взята из рукописи неопубликованной статьи В. Ерошенко "Слепые Запада и Востока".

«Хочу домой, в новую Россию!»

Друг Ерошенко писатель Ф. Шоев отмечал, что слепой сказочник занес на литературную почву Востока семена русского революционного романтизма. И в самом деле, разве принц из «Цветка Справедливости» не напоминает горьковского Данко? А герои сказки Ерошенко «Сердце Орла»? Своим стремлением к солнцу, смелостью, готовностью отдать жизнь во имя светлой идеи они похожи на Сокола и Буревестника. Ерошенко вслед за М. Горьким поет славу «безумству храбрых».

"О, если бы я мог отдать свою жалкую жизнь за счастье человечества!" – восклицает Ерошенко в конце сказки "Мудрец-Время". Кажется, он завидует своим героям – и Великому Принцу, вырастившему цветок Справедливости, и Тополиному Мальчику, отдавшему свою жизнь за счастье народа, и Орлиным Сердцам, идущим на эшафот за свои идеалы, – они совершают подвиги, о которых мечтал автор.

Где бы ни жил слепой путешественник, своими помыслами он был обращен к России, как подсолнух, который всегда поворачивается за солнцем. Ерошенко дружил с русскими в Японии и Таиланде, писал оттуда в московские и петроградские журналы, внимательно следил за всем, что происходило у него на родине. Россия жила и в сердце его, и в сказках. Быть может, поэтому отсюда, издалека, он, слепой, видел немало такого, что не могли разглядеть многие зрячие и в Японии и в России. Акита Удзяку рассказывал о таком случае. Как-то он вместе с Ерошенко слушал лекцию о политических событиях в России. То ли сам профессор не все ясно себе представлял, то ли Акита чего-то недопонял, но после лекции он спросил своего русского друга:

– Эро-сан, что это значит "в России брожение умов, рабочие бастуют, крестьяне выступают против помещиков"? Как такие выступления можно назвать?

– Это – революция. Да, в России начинается революция. Гнет капиталистов и помещиков стал невыносим, и, можешь не сомневаться, эксплуататоры скоро будут свергнуты!

В 1916 – 1917 годах, следя за ходом событий, происходивших на родине, Ерошенко сумел хорошо разобраться в политической обстановке. Об этом свидетельствуют не только его высказывания, но и различное отношение к двум революциям – Февральской и Октябрьской.

Когда весть о свержении царя дошла до Бирмы, колониальная пресса подняла большой шум: еще бы, свергнут родственник британского короля, русский народ посмел поднять руку на монарха!

Положение русских в Индии и Бирме ухудшилось: газеты писали, что Россия может нарушить союзнические соглашения с Англией, выйти из войны и тогда всех русских надо будет выслать из Бирмы. И действительно, 24 апреля 1917 года Ерошенко сообщал Тории Токудзиро, что за каждым его шагом уже следит полиция. Однако русский путешественник даже не подумал уехать из Бирмы. В том же письме он отмечает, что Временное правительство не выведет Россию из войны, а, значит, и русских пока не тронут в британских владениях.

Почему же он решил не уезжать? Не потому ли, что это была еще не та поистине народная революция, которую он ждал?

Все изменилось после победы большевиков: власть в России перешла в руки тех, кто трудится – законных хозяев страны. 8 ноября 1917 года колониальный телеграф донес "какую-то странную весть" – власть в Петрограде захватили некие "максималисты-большевики". Газеты считали, что все это, мол, ненадолго. Но Ерошенко был уверен – в России произошла пролетарская революция – та самая, о которой он говорил с Акита Удзяку и прихода которой давно ждал.

Как ни трудно было Ерошенко расставаться с Бирмой, со своими учениками, он сразу же уехал в Индию, откуда, как он считал, легче будет добраться до России. 16 ноября 1917 года Василий был уже в Калькутте. Там он случайно встретился с одним японцем, которого как-то видел у профессора Накамура. Японец спросил, не намерен ли Ерошенко вернуться в Японию. Писатель ответил, что хочет одного – попасть на родину, домой.

Письма той поры свидетельствуют, что решение уехать в новую, революционную Россию не было для Ерошенко случайным порывом. "Хочу… участвовать в политической жизни России", – писал он Тории Токудзиро.

Василию Ерошенко, очутившемуся вдали от России, в колониальной Индии, хотелось знать о Великой Октябрьской социалистической революции как можно больше. 27 ноября 1917 года он спрашивает Тории: "Тебе, видимо, хорошо известно о событиях в России?" и дальше пишет: "Те, кто хочет создавать свои империи путем подавления малых народов, очевидно, боятся такой же революции, как в России". А следующее письмо заканчивает словами, в которых слышится убеждение в том, что все нации на его родине будут теперь иметь одинаковые права.

Некоторые знакомые и даже друзья обвиняли Ерошенко в политическом инфантилизме. Однако все его поведение в это время говорит об обратном. Сразу же по прибытии в Калькутту Ерошенко пришел в русское консульство. Там уже собралась группа его соотечественников. В полиции пригрозили их всех интернировать, а возможно, и посадить в тюрьму (9). Консул был растерян: царский чиновник, он еще не успел привыкнуть к правительству Керенского, а тут к власти пришли эти… большевики. Ну сколько "кухаркины дети" могут управлять страной? Недолго – месяц от силы. Стоит ли из-за этого волноваться?

– Господа, господа, – успокаивал он соотечественников, – не волнуйтесь, все образуется. Я поговорю с господином губернатором, напишу самому вице-королю Индии.

– Господин консул, – сказал Ерошенко, – я хотел бы получить визу на выезд в Россию.

Консул с удивлением посмотрел на высокого русоволосого человека с плотно сомкнутыми глазами. Опершись на палку, тот стоял, упрямо наклонив свою большую голову. "Чудак, – подумал консул, – у других хоть хватает благоразумия просить визы в Лондон или в Париж".

– Вы имеете в виду Совдепию (10), милостивый государь?

– Я хотел бы уехать в Петроград, – уточнил Ерошенко.

Люди в консульстве настороженно притихли. "Только большевика нам здесь еще не хватало", – подумал царский чиновник и приказал больше Ерошенко не принимать. Теперь слепой писатель лишился единственной поддержки, на которую мог рассчитывать здесь, вдали от России.

Вынужденный оставаться в Индии, Ерошенко ищет общения с простым народом. Он посещает Калькуттскую школу слепых, готовится там преподавать. Но это ему запрещают. Ведь он уроженец страны Ленина, а колониальные власти больше всего страшились "бациллы большевизма". Этот слепой русский кажется им опасным. И они решают арестовать его как … немецкого шпиона. Ерошенко сажают под домашний арест.

Зима 1918 года была для него очень трудной. Лишенный свободы передвижения, Ерошенко почти все время проводит в номере гостиницы и ждет, когда же ему, наконец, удастся уехать в Россию. Друзья пишут ему, но письма до него не доходят и, быть может, до сих пор еще покоятся где-нибудь в полицейских архивах.

Однако Ерошенко не тратит времени зря. Он записывает по-японски индийские народные сказания о приключениях царя Викрамадитьи и волшебника Веталы. Вскоре "Рассказы Веталы", а также сказка "Кувшин мудрости" появляются в японском юношеском журнале "Сэйнэн курабу".

Чем больше проходило времени, тем труднее становилось Ерошенко попасть в Советскую Россию. На окраинах страны подняла голову контрреволюция, немецкие войска оккупировали Украину. Откуда ни посмотришь – Петроград и Москва в кольце врагов.

Да и в Индии положение становилось все хуже: в 1918 году страну поразил страшный голод: погибло около 13 миллионов человек! Крестьяне, поддержанные демобилизованными солдатами, устраивали бунты. А колониальные власти винили во всем "красных агитаторов" и (нет худа без добра) решили, наконец, избавиться от "этих русских".

Весной 1918 года в Калькутту прибывает русский пароход "Евгения", событие по тем временам совершенно невероятное. Он отплыл из петроградского порта в 1916 году и с той поры перевозил грузы из одного порта в другой. Но за это время команда судна сместила капитана и приняла решение вернуться домой, чтобы передать "Евгению" рабочему государству. По пути во Владивосток корабль и зашел в Калькутту.

Ерошенко выдали в консульстве паспорт. Наконец-то он добился своего! Однако власти не давали кораблю разрешения на выход из порта. Матросы ходили мрачные. Кто-то пустил слух, что "Евгения" – немецкое судно, посланное для шпионских целей, и его здесь интернируют. Узнав об этом, известные русские этнографы супруги Мерварт (они работали тогда в Калькутте) решили оставить ящики с коллекциями пока здесь, у друзей. Видимо, они не очень верили, что беспрепятственно доберутся до Владивостока и довезут туда ценный груз. Ерошенко все это не нравилось: он предчувствовал беду. И вот в последний момент, когда британские власти все же выпустили корабль, Ерошенко ехать отказался.

"Евгения" вышла из Калькутты 2 марта 1918 года, а через день был заключен Брестский мир. Советская Россия окончательно вышла из войны. Британия сразу же обвинила ее в "измене" делу Антанты. Теперь у колониальных властей появился повод захватить русский корабль. В Рангуне "Евгению" задержали: экипаж корабля и пассажиры были арестованы. Два долгих месяца они провели в тюрьме. Ерошенко писал об этом случае Тории Токудзиро:

"Мои друзья из России предлагали мне возвратиться вместе с ними на русском пароходе, но я отказался. Они уехали, однако были арестованы в пути. А я, словно Иванушка-дурачок, оказался самым умным, уехал в Бирму и снова стал преподавать там в школе слепых" (11).

(9) 27 ноября 1917 г. Ерошенко писал Тории: "Русский консул пригрозил нам,

что, наверное, англичане скоро посадят в тюрьму всех русских".

(10) Так называли тогда Советскую Россию ее враги.

(11) Письмо это написано 27 ноября 1918 г., а экипаж "Евгении" освободили еще в мае. Видимо, понадобилось время, чтобы об этом событии Ерошенко мог вспомнить уже с улыбкой.

Тесная клетка

В марте 1918 года Ерошенко снова, неожиданно для всех, появился в Моулмейне. Но как непохоже это было на его первый приезд! Школьный комитет и директриса встретили его настороженно, даже враждебно – что опять нужно здесь этому русскому, почему он не уехал к себе домой?

И только дети обрадовались ему от всей души. Видимо, поэтому Ерошенко снова взяли на работу – не директором, нет, теперь об этом не могло быть и речи – рядовым преподавателем. А он на большее и не претендовал – только бы быть вместе с детьми, вести их по пути познания жизни.

Однако общаться с детьми, как раньше, ему уже не давали. Даже на уроках он несвободен – их теперь посещают какие-то подозрительные люди. "За мной постоянно следит полиция, без конца наведываются шпики. Но в тюрьму пока не посадили, – писал Ерошенко в Японию и тут же добавлял: – Жизнь моя, как всегда, интересна!".

Лишенный возможности путешествовать по стране, он снова проводит время в монастырях, записывая там бирманские сказания. "Сейчас я увлечен воистину прекрасными буддийскими легендами. Это неисчерпаемый материал. Передо мной раскрывается новый, доселе мне неведомый мир – богатая символика, полная скрытых тайн и загадок… По сравнению с ними предания христианства и ислама выглядят слишком наивными. Если бы я прожил в этой стране всю жизнь, то все равно не смог бы постичь всей глубины их содержания…".

Что искал Ерошенко в народных бирманских легендах? Не было ли это попыткой усталого слепого человека уйти от трудностей жизни в нереальный мир аллегорий? Знакомство с записанной Ерошенко "Бирманской легендой" (12) убеждает нас в обратном. Углубляясь в прошлое, он искал ответы на вопросы настоящего. Ерошенко волновало, как сам бирманский народ объясняет захват страны англичанами и проснется ли он, "исполненный сил", от векового рабства.

В "Бирманской легенде" он писал:

"Лет шестьдесят-семьдесят назад, когда Бирма была еще свободной, один из ее государственных деятелей предпринял путешествие в Англию. Воспользовавшись столь удобным случаем, лондонская компания по добыче драгоценных камней, давно уже зарившаяся на богатства Бирмы, заключила с ним договор. Этот договор давал англичанам право разрабатывать бирманские рудники. Возвратившись в свою страну, министр рассказал обо всем королю. Но тот и слушать его не стал.

– Я не желаю отдавать рудники европейцам! – заявил он и велел немедленно расторгнуть договор. Итак, сей государственный муж попал в весьма неловкое положение и не знал, что ему предпринять.

А срок начала работ, указанный в договоре, неумолимо приближался, и вскоре английская компания прислала двух специалистов. Им предстояло осмотреть все рудники, установить срок соглашения, определить стоимость работ.

Вот тут-то министр наконец догадался, как ему отвадить англичан. Он показал приезжим специалистам два рубина величиной с куриное яйцо каждый и спросил, какова, по их мнению, стоимость этих рубинов. Однако англичане, хотя им и приходилось не раз иметь дело с драгоценными камнями, никогда в жизни не видали таких больших рубинов и потому никак не могли определить их стоимость. Тогда министр сказал:

– Раз вы не способны даже определить ценность этих камней, как же вы можете судить о рудниках, где их добывают?

Пришлось специалистам убраться восвояси".

Далее Ерошенко отмечает, что англичане не оставили планов покорить страну и это им удалось, потому что англичанам, мол, по поверию, помогали боги.

"Однажды Гаутама, – продолжал Ерошенко свою легенду, – решил отправиться из Индии в Бирму. Путь туда один – морем. Но ни индийцы, ни талаинги не согласились перевезти Гаутаму, который был в костюме нищего. Это сделали европейцы, чей корабль в это время стоял в порту. И сказал Гаутама: "Через много лет Бирма будет принадлежать европейцам".

В то время на месте Пегу (севернее Рангуна) был остров, причем такой маленький, что две утки не могли отдыхать на нем одновременно. И сказал Гаутама: "Здесь возникнет прекрасная страна" и пошел дальше к Мандалаю.

В Мандалае жили тогда страшные балу – оборотни и людоеды, но даже их решил спасти своей проповедью Гаутама. Одной женщине так запали в сердце его слова, что в знак благодарности она отрезала свою грудь и подарила ее Гаутаме. И тогда он, пораженный таким поступком, сказал: "Здесь появится чудесный город, а потомки твои ровно сто лет будут править этой страной!" Бирманцы верили, что эта женщина-оборотень превратилась в английскую королеву Викторию, но через сто лет Бирма снова станет свободной.

А между тем предсказания Гаутамы скоро стали сбываться. Островок на месте Пегу стал расти и превратился в большую страну. Один старик, помнивший пророчество, послал туда своих внуков Витбалу и Тамбалу, чтобы они основали там государство.

В то время как другие страны воевали и люди там изнывали под тяжестью налогов, братья обратились к народу с призывом: "Идите к нам, вместе мы создадим страну счастья, вместе мы будем защищать ее от врагов. В нашей стране не будет никаких налогов". Так возникло государство Пегу.

За обладание Пегу спорили между собой индийцы и талаинги. Однако еще при рождении этого острова индийцы закопали там сосуды, чтобы заявить свои права на эту землю. Но посланец неба Таджамин не дал свершиться их планам и вырыл оттуда сосуды. Не сумев захватить Пегу хитростью, индийцы прибегли к силе. Индийский полководец Бава повел против Пегу свое войско. Исход битвы мог решить поединок между ним и богатырем из Пегу.

Пегу выставило против Бавы Катаминзу, который был воспитан в горах коровами. Тот привел с собой не солдат, а пятьсот коров. Во время поединка Бавы с Катаминзой поднялся ветер, коровы стали рыть землю и пыль полетела в глаза Баве. Катаминза вонзил ослепленному военачальнику меч под мышку (там было единственно уязвимое его место) и убил Баву. А после смерти Витбалы во главе Пегу стал "коровий король" Катаминза" (13).

Сердца слепых бирманских детей наполнялись гневом против угнетателей-англичан, когда они слушали эту легенду, лица их загорались надеждой. Но, видимо, и для "отцов" моулмейнской школы эти рассказы Ерошенко не оставались секретом, они терпели его только до конца учебного года.

В сентябре 1918 года Ерошен-ко решительно указали на дверь, причем намекнули – если не уйдет, то будут приняты другие, более строгие меры. 10 сентября 1918 года Ерошенко уехал в Индию. Снова Калькутта, та же гостиница, что и полгода назад. Но его положение стало много хуже, чем раньше, – русских в городе уже не было, и даже консул куда-то исчез. От кого ждать помощи? Письма Ерошенко в Японию не доходили.

Ерошенко понимает – нужно немедленно уезжать, но куда, каким путем? В Германии – революция, на западе и юге России – интервенты, белобандиты. Он решил добираться через Париж до нейтральной Швейцарии, а оттуда уже домой, и просил выпустить его в Европу. В ответ на это полиция конфисковала его письма и вещи.

Тогда Ерошенко потребовал, чтобы ему разрешили выехать в Японию. Ему казалось, что через эту страну он сумеет все же добраться до России. И здесь скитальцу, казалось, улыбнулось счастье. 15 октября 1918 года из Калькутты в Кобе уходил японский корабль. Целый месяц Ерошенко обивал пороги канцелярий, посылал телеграммы в Лондон и Токио. Наконец его вызвал английский чиновник и процедил сквозь зубы:

– С вами все обстоит непросто. Разрешить выезд не можем.

Ерошенко стоял на набережной Калькутты и "смотрел" вслед уходящему кораблю. Казалось, он видел, как верхушки мачт скрывались за горизонтом, а вместе с ними уходила и его последняя надежда вырваться из клетки, которой стала для него Индия.

Он стоял, тяжело опершись на бамбуковую трость, подаренную ему Камитика, и думал, что снова стал одинок, а друзья даже не знают, что с ним. Ему не хотелось никуда идти. Это было то состояние, которое японцы называют "сабисий", что означает "потерять лицо" или "тосковать в одиночестве". Только шаг отделял скитальца от грани, откуда нет возврата.

– Господин Ерошенко, разрешите я провожу вас домой.

Слепой резко обернулся к стоявшему за ним человеку.

– Кто вы?

– Это неважно. Только я вам советую больше не выходить из гостиницы.

– Кажется, это не просьба – приказ?

– Это одно и то же.

И вот он заперт в четырех стенах. Тесная клетка, из которой виден маленький кусочек неба, а вокруг – дома, по сути, такие же клетки. Словно вокруг него раскинулся шумный зоопарк, а он тигр, на которого смотрят зеваки. И вот в воображении Ерошенко уже рождаются образы будущей сказки.

""Ах, если бы мог я не замечать эти морды, если бы мог я не слышать этот гогот", – думал Тигр.

И вдруг силуэты людей стали исчезать, голоса их заглушил шум деревьев, и Тигр понял, что находится в джунглях, а все, что ему привиделось, было лишь кошмарным сном. Он скрылся в чаще, но продолжал дрожать, потому что во сне ли, наяву ли, нет ничего ужасней неволи.

Много верст отмахал Тигр, пока не почуял неподалеку загон с овцами. Сотни раз он подкрадывался к таким вот оградам и похищал овец. Но сейчас ему стало их жалко. "Клетка. Тесная клетка!" – зарычал он и обрушил удары мощных лап на ограду. "О, братья, вы свободны! Скорее покиньте тесную клетку!" – рычал Тигр.

Но обезумевшие овцы забились в темный угол полу-разрушенного хлева. И Тигр понял, что для них нет ничего опаснее свободы. "О гнусные рабы, жалкие твари, вы хуже охраняющих вас дурацких собак! – кричал Тигр. – Нет, ничто уже не спасет вас!"

… Тигр лежал в лесной чаще у ног каменного бога, где люди приносили жертвы, творили молитвы. И вдруг он заметил процессию. В окружении браминов шла женщина, похожая на загнанного оленя. Тигр уже видел однажды ее во дворце и знал, что у женщины умер муж, и теперь, следуя обычаю, над ней совершался обряд сати – сожжение вдовы.

Через несколько минут был зажжен костер, маленькие острые глаза браминов загорелись от ожидания жертвы.

"Поторопись, поторопись! – закричал один из них. – Жертвенный огонь уже горит. Бог ждет, когда ты принесешь ему свою душу! Свою чистую душу!.."

Женщина бросила последний взгляд в лесную чащу, два брамина подтолкнули ее к костру. Под прозрачной вуалью Тигр разглядел ее смертельно бледное лицо… Тигр готовился совершить прыжок, когда из леса вдруг совершенно неожиданно появился отряд солдат. Брамины остолбенели от ужаса, увидев их нахмуренные лица. А спасенная женщина закричала так радостно, что, казалось, ее крик достигнет далеких снежных вершин Гималаев…

Белый офицер спас несчастную вдову. И брамины закричали: "Боги покарают ее!"

Однажды ночью, когда Тигр лежал в чаще у ног каменного идола, он заметил тень. Это была та женщина с глазами загнанного оленя. Она помолилась, потом сказала: "Я проклята богами моей земли, потому что я пошла против их воли!"

В лунном свете сверкнул кинжал, и Тигр испытал та-кое чувство, словно женщина убивала его, а не себя. Только теперь он понял: люди заточены в невидимую тесную клетку, которую не разрушить даже самой могучей лапой. При этой мысли Тигр помрачнел:

"Люди – презренные рабы. Люди – жалкие существа. Но кто же, кто заточил их в тесную клетку, кто сделал их рабами?"..

Тигр приблизился к дереву, на котором сверкали капли крови дочери рабов. В это мгновение сверкавшие капли крови, каменный идол – все это как-то отдалилось. Прозрачный голос ручья, голоса деревьев постепенно превратились в грубую речь людей. Аромат цветов стал отвратительным людским дыханием… Тигр отчаянно зарычал: "Так, значит, тесная клетка и лица этих зевак – все это правда!.."'

Он снова вскочил, застонал и головой уперся в прутья. Капли крови упали на пол клетки. "О боже! Возьми мою кровь. Пусть это будет последняя жертва. Только помоги мне не видеть эти лица…"

Отвратительный запах толпы снова превратился в аромат леса. Но Тигр уже не мог открыть глаза и увидеть землю, которую любил…" Так заканчивается сказка Ерошенко "Тесная клетка" (14).

Ерошенко провел под домашним арестом не менее полутора месяцев: корабль в Японию ушел 15 октября, а последнее письмо из Калькутты, чудом дошедшее до Тории Токудзиро, написано 27 ноября. После этого от Ерошенко полгода не было писем, и сведения об этом периоде жизни слепого путешественника приходится собирать по крупице.

Видимо, в начале декабря Ерошенко бежал из-под ареста, выбрался из Калькутты. Он шел ночами по дорогам и, сбив со следа своих охранников, растворился в людском океане.

Об этом путешествии Ерошенко тридцать лет спустя рассказывал своему ученику Виктору Першину.

…Однажды во время отлива на берегу Индийского океана я случайно повстречался с артелью ныряльщиков за жемчугом. Это были бедные люди, но они накормили меня, а когда я рассказал им о своей беде, начали меня утешать. Мы подружились. Я рассказывал им свои сказки. Они слушали и согласно кивали головами. Но сами почему-то не любили говорить об охоте за жемчугом. Потом я узнал, почему – для них эта охота была тяжким трудом.