сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
— Я голодал в детстве, — ложка с десертом замирает у моего рта, а глаза Аны наполняются слезами и… злостью? — Мою мать нельзя было отнести в категорию «благополучный родитель», поэтому… Знаешь, я ненавижу горох. Особенно замороженный. При этом, однажды Грейс прибежала на страшный грохот с кухни, где был я. Свалился с табуретки, когда воровал из морозилки этот чертов горох. Нашла залежи в моей комнате. И я так злился на себя, когда думал, что она плачет из-за меня, что это я её расстроил. Из-за меня, но совсем по-другой причине.
— Открывай рот, Кристиан. Время для мерзкого больничного десерта. А завтра я обязательно приготовлю тебе что-нибудь вкусное. Что ты любишь? — малышка стирает слезы с лица, всем видом показывая, чтобы я «не обращал внимания», и я стараюсь…
— Я люблю шоколад, шоколадные торты, пироги, пончики с «нутеллой»… Сладкоежка классический.
А еще, кажется, тебя.
— Я приготовлю тебе шоколадный пирог. Хочешь еще желе?
— Нет, спасибо. Хочу историю о том, как я оказался женат.
— О, боже! — Ана хихикает, убирая от нас столик с едой, и садится чуть ближе ко мне, поглаживая по щекам, заросшим щетиной. — Миа приехала раньше всех, мы солгали медсестре, что я мать Тедди и просто оставила документы дома, я же не могла бросить его тут. Миа показала свои права, а я — кучу фоток Тедди, плюс он и сам узнал меня. Миа взяла его на руки, а он так кричал и требовал, чтобы я взяла его обратно… Это брак по расчету, мистер Грей. На всё ради Теодора.
— Наклонись ко мне, я поцелую тебя.
— Как скажете, мистер Грей, — поцелуй короткий и полный нежности, что заставляет меня широко улыбаться, и еще ближе пододвигать Ану к себе. — Тебе будет больно, не надо, Кристиан.
— Если ты меня не поцелуешь — я начну капризничать.
— Почему ты называешь меня «малышка»?
— Потому что ты маленькая, хрупкая девочка, которой всего двадцать два. А мне тридцать. Хочешь называть меня папочкой? — играю бровью, и Анастейша усмехается, прячась у меня на шее.
— Я и так называю тебя «папочкой», но всё-таки при Тедди. Завтра приедет Грейс, она побудет с Тедди, а я помогу тебе принять ванну.
— Это может сделать и медсестра.
— Я не хочу, чтобы медсестра делала это! — Ана чуть ли не вскрикивает, маленькая собственница, и я поглаживаю её по спине так же успокаивающе, как и Теодора сегодня утром. — К тому же, вряд ли ты чем-то отличаешься от Тедди.
— Вот сейчас обидно было.
— Ты такой дурак, — девушка хихикает, бесконечно много и чертовски приятно, и я отрываю её от себя для нового поцелуя, который, я надеюсь, затянется. — И я, какого-то чёрта, повязла в тебе, Кристиан Грей.
***
Мама не может сдержать улыбки, когда видит, что я целую Анастейшу в аккуратную ладошку, когда она подает мне домашний суп. Ана смущается, посылает мне «убийственный взгляд», но всё равно улыбается, сжимая моё плечо.
— Ты точно сам поешь?
— Мои руки пока что работают, — машу Анастейше двумя пальцами правой руки, и она густо краснеет, отходя от меня к Тедди, сидящему в своих «качельках». Черт возьми, за эти дни они действительно тут обосновались «как дома».
— Я так рада видеть тебя, сынок. У отца срочное заседание, но Миа с Элиотом уже едут, они тоже перепугались за тебя. Как ты чувствуешь себя? Я, конечно, с твоим врачом уже говорила, но я хочу знать, как ты.
— Лучше всех. А если бы еще ребра так чертовски сильно не болели при каждом вдохе — я бы уже выписался.
— Ты несносный.
— Как и все твои дети, — мама закатывает глаза, но кивает. О, это так. Мама разбаловала нас.
— Замри, дорогой, — игнорируя меня, мама вытирает мой подбородок, как я вытираю за Теодором, когда он кушает, и виновато мне улыбается. — Для меня ты всегда будешь моим маленьким мальчиком. Терпи, — мама забирает у меня ложку, не в силах наблюдать мои отчаянные попытки самостоятельно поесть, и я тяжело вздыхаю, но терплю. Не могу поднять руки, так больно.
— Спасибо, мам…
— Анастейша, ты не оставишь нас на пару минут? Я позову тебя обратно.
— О… конечно. Я куплю печенье, — малышка быстро удаляется из палаты, неправильно растолковав слова Грейс, и… ох, чёрт. Детка, нет, только не плачь!
— Почему ты попросила её выйти?
— Потому что я хочу спросить, что ты чувствуешь к ней. Я не хочу, чтобы ты причинял ей боль, она хорошая девушка. Ты взрослый мальчик, чтобы понимать, что девушка, которая безразлична к тебе, не будет с тобой так носиться. Даже за кучу денег. Ты и сам знаешь, что Лейлы бы здесь не было.
— Я не собираюсь причинять ей боль, мама. Она нужна мне. Нужна была ещё до аварии. И я настоятельно прошу не упоминать при мне Лейлу, и не сравнивать её с Анастейшей.
— Я надеюсь, ты правильно поступишь, Кристиан… И, пожалуй, надеюсь, что Теодор будет моим единственным внуком, пока ты не женат. На Элиота никакой надежды, а Миа ещё ребенок. Пойду позову Анастейшу, мы договорились, что я побуду с Теодором пару часов.
«Ты взрослый мальчик, сынок, и именно поэтому я буду учить тебя жизни». Ох, мама…
***
— Может, позвать медсестру, дать тебе обезболивающее?..
— Всё в порядке, малышка. Я просто отдышусь и мы начнём.
Ана помогает переступить мне через небольшой порог большой душевой кабины, и я хватаюсь за стену, желая найти прочную опору и нормально вдохнуть. Для моего организма это оказалось тяжелее, чем я думал. Я предположить не мог, что ребра могут так болеть, особенно после бандажа.
— Я закрыла дверь. Целый час нас никто не побеспокоит, — Ана чмокает меня в щеку, желая отвлечь, и я поддаюсь её ласке и весьма сексуальному виду: только в нижнем белье, чтобы не намочить одежду. — Ты можешь не подкалывать меня? Я же просто хочу помочь, и я уверена, что всем лучше, что это делаю я, а не посторонний человек.
— Я буду молчать.
— Спасибо.
В руках Анастейши большая мягкая губка, и она смачивает её в воде, наносит немного геля и осторожно трёт мои руки и плечи, почти невесомо касается спины, шлёпает меня по ягодицам, захихикав, и целует в висок, отвлекая от неприятной ноющей боли и своих действий, чтобы я вообще не провалился под землю со стыда.
— Потерпи, пожалуйста. Нужно смыть следы клея, — Ана сильно трет спину и правый бок, один из самых болезненных синяков, и я шиплю, но не дергаюсь.
Снова возвращается к рукам, намыливает подмышки, и от них следует к груди. Анастейша со всех сил старается не причинять мне дискомфорта, и я лишний раз молчу. Это не её вина, что от любого движения весь торс горит огнем.
— Вот так вот, Кристиан. Ещё немного. Потерпи, и держись, не сопротивляйся мне.
Вздрагиваю всем телом, когда губка скользит ниже пояса, но движения Аны абсолютно не возбуждающие. Она моет меня, как моет Теодора, она верно сказала…
Опускается на колени, намыливает ноги, и снова вытягивается передо мной, до безобразия мило улыбаясь.
— Это будет сложно, но я сделаю это, — малышка хихикает и встает на мысочки, взяв лейку душа. Мочит мои волосы и берет шампунь, с трудом дотягиваясь до меня, но, на удивление, справляется. — Ты такой милый, Кристиан, когда не убегаешь от меня.
— У меня просто нет выбора.
— Пожалуй, да. Сейчас я смою с тебя пену и поцелую тебя.
— А поцелуешь, где болит?
— И все твои бо-бо поцелую, малыш Кристиан.
Анастейша тщательно смывает с меня пену, и с трудом держит себя в руках, чтобы не зарыдать, но как-то умудряется подбадривать меня, когда видит, что я морщусь от боли.
Она помыла меня. С головы до пят, ни разу не поморщившись от брезгливости.
— Вы снова самый красивый мужчина в округе, мистер Грей, — девушка целует мою грудь, дует на синяки по бокам и каждый невесомо чмокает, как и обещала. — Тебе нужно будет потерпеть еще немного, но я должна буду хорошо вытереть тебя и тут же надеть бандаж, Кристиан. Прости, я знаю, что больно…
— Ана, — малышка смотрит на меня, перестав вытирать мои волосы, и я наклоняюсь вперед, насколько могу. — Спасибо тебе. За всё, малышка.
— Кристиан, это…
— А ты еще спрашивала, нужно ли мне большее. Так же, как и тебе, Анастейша.
— Ты обольстительный дьявол, Кристиан…
— Всего лишь ваше отражение, мисс Стил, — чмокаю её в нос, и малышка крепко обнимает меня, каким-то чудом почти не доставляя дискомфорта.
— А щетину твою мы оставим. Потому что целовать парня с бородой — совсем другое дело…
— Ну, так целуйте, мисс Стил, пока можете.
— Мы закончим одевать тебя и продолжим. Не искушай меня.
— Иначе ты укусишь меня, если буду искушать?
— Самоконтроль, Ана. Самоконтроль.
Я обязательно отблагодарю тебя, Анастейша. За всё, что ты сделала для меня и для моего сына. Даже не представляю как, но я сделаю это.
И сделаю тебя своей, чуть позже.
========== Часть 16 ==========
«Я хочу поговорить с тобой. Наедине».
«Всё в порядке? Это срочно?»
«Да, всё хорошо. Приходи после пяти. Без Теодора».
«Хорошо, оставлю его с папой… Ты пугаешь меня».
«Даже не думал, малышка».
Деньги способны на волшебство. Например, сделать из больницы идеальное место для романтического свидания. Крыша здания украшена цветами, разложен пушистый плед и стоит корзинка с набором для пикника, а за окном довольно теплая и ясная погода… Я хотел отблагодарить Ану, за всё, и это идеальная возможность.
А ещё, наконец, даже не признаться, а сознаться, что я люблю её. Что я должен был сделать ещё в то злополучное воскресение.
Ана везде, она всё делает для меня и чуть больше для Теодора. Она очень любит каждого из нас, она безумно помогает мне и почти не подпускает медперсонал ко мне, кроме врача. Доктор настаивал на еще одной неделе в больнице, Ана не возражала. Меня не спрашивали. Врачу не нравятся мои боли, и он хочет понаблюдать ещё немного, убедиться, что травмы головы точно не дадут о себе знать. Малышка, наконец, перестала торчать сутками со мной, мне приходится много работать, но я примерно каждые полчаса получаю от неё сообщения или какое-нибудь фото. Ана, между делом, предложила мне завести «Instagram»… Я слишком стар для этого. Не лучшая идея. Но зато от меня малышка получила благословение на размещение наших фото вместе и фото Тедди, как давно и без спроса делает Миа. Я, конечно, медийная личность, но и Анастейша не настолько глупа, чтобы запостить что-то «запретное».
«Тыковка икает».
«Это плохо?»
«Это очень смешно, на самом деле».
Следующим сообщением приходит видео, и я сразу сохраняю его.
В кадре Тедди, он заинтересованно смотрит на Ану, и с громким «ик» вздрагивает всем телом. Большие любопытные глазки еще больше округляются, он снова икает, и Ана хихикает над ним, чем не позволяет ему заплакать.
— Это потому что папочка думает о тебе, тыковка. Посиди здесь, я принесу тебе воды.
Думаю. Постоянно.
Мой мальчишка.
«Я должен работать. Поцелуй его от меня».
***
Ана разглаживает несуществующие складки юбки, смутившись под моим голодным взглядом, и я смягчаюсь, подходя к ней.
— Ты чудесно выглядишь, Анастейша, — мягко хватаю за подбородок малышку и чмокаю в губы, отвлекая от самокопаний. — Даже потрясающе, детка.
— Спасибо. Ты тоже, я смотрю, не в больничном…
— Потому что у меня для тебя сюрприз. Пойдём, — переплетаю наши пальцы, и Ана крепко сжимает мою руку, без вопросов следуя за мной. По коридору, под завистливые вздохи медсестры, мимо других посетителей и больных, до полного лифта, который следует вниз, и нам приходится ждать другой. Малышка нервничает, оттого поигрывает моими пальцами, но всё равно старается улыбнуться. — Ана, что именно тебя пугает?
— Ничего. Не обращай внимания.
— Это приятный сюрприз. И разговор, хоть и серьёзный, он будет приятным. Поверь мне. По-моему, я тебя ещё ни разу не обманывал.
— Не обманывал… Ох, Кристиан Грей, ты даже представить себе не можешь, как ты изменился в моих глазах. Думала я о тебе куда хуже, чем ты оказался… И мне теперь стыдно.
— Раньше я и вправду был хуже. Теодор изменил меня.
— Насколько хуже?
— Я не хочу об этом говорить, но действительно хуже. Сейчас я другой, и с тобой я совсем другой, малышка.
Каким я был? Я был свободным, с ветром в голове и стояком в штанах. Когда, наконец, добился всего, о чем так мечтал и стал свободным, я стал тем, о ком чаще всего пишут на «шестой странице». Бесконечная вереница красивых девиц, полное отсутствие совести у меня… Я прекрасно знал, что Лейла где-то рядом, а сам закрылся в спальне с той подружкой Миа. У меня было больше денег, чем ума, и мои PR-агенты действительно отрабатывали свои зарплаты. Сейчас они, уже по инерции, подчищают прессу от фото Теодора и совсем грязных сплетен.И это их поганое чудо, что пресса не достала меня вопросами о том, кто мать ребенка. Когда папарацции начали ловить Ану на прогулках с Тедди — вопросы отпали совсем, и меня это устраивает. Пошли к чёрту от моей семьи, стервятники.
Анастейша никогда не должна узнать всю правду обо мне, не во всех подробностях.
Лифт оповещает о своем прибытии, и я пропускаю Ану вперед, специально, чтобы прижать её к стенке и незаметно для всех поцеловать, поглаживая нежную кожу на бёдрах.
— Кристиан, тут люди…
— Вы действительно думаете, мисс Стил, что я позволю кому-то ещё смотреть на тебя там, где могу смотреть и касаться только я?
— Вот уж вряд ли. Я успела забыть, что Тедди весь в своего папочку: красивый, милый, ревнивый, и с потрясающей меня каждый раз улыбкой.
— Да вы льстите мне, мисс Стил!
— Если только совсем чуть-чуть, — Ана на пальцах показывает это «чуть-чуть» и не может сдержать смешка, прижимаясь ко мне. — Куда мы идём? Этот лифт поднимается наверх же?
— Сейчас ты сама всё увидишь, — снова беру её за руку, когда лифт оповещает о прибытии на последний этаж, но вместо коридора мы идем к пожарной лестнице, поднявшись по которой оказываемся перед дверью на крышу. — Закрой глаза, Анастейша.
— Только держи меня за руку. Я боюсь высоты…
— Моя малышка, — усмехаюсь, но крепче сжимаю ладошку Ану, и она кивает, зажмурившись. Мы делаем несколько шагов, и я останавливаю её, отпуская ладошку, но тут же обнимая за талию и прижимая к себе. — Открывай глаза и ничего не бойся, Ана. Ты в моих руках и ты в безопасности.
— О, боже, Кристиан… Как ты сделал это?
— Просто немного магии и обещание, что как бы хорошо нам с тобой не было, к десяти вечера мы освободим занимаемое место.
— Это потрясающе! — малышка пищит от восторга и крепко обнимает меня за шею, зацеловывая в щеки. — Ой, тебе больно? Я не хотела!
— Всё хорошо, куколка. Пойдём.
Ана неубедительно вежливо отказывается от вина, но с радостью соглашается на любимый яблочный сок, и я составляю ей безалкогольную компанию. С Анастейшей весело и без алкоголя, она маленький источник позитива и радости, от которого я без ума. Мне чертовски нравится, как она раскрывается со мной, будь то простая беседа или наша постель…
— Почему ты так смотришь на меня?
— Потому что не могу оторвать свой взгляд от тебя, — пожимаю плечами, и малышка смущается, но очаровательно улыбается от комплимента. — Тебе нравятся комплименты, но ты не умеешь их принимать.
— Это плохо?
— Я знаю, что до тебя у меня не было такой милашки.
— А много их было, Кристиан?
— А ты действительно хочешь это знать? — Ана кивает, вся обращаясь в слух, и я произношу то, о чем очень жалею, но что является правдой. Анастейша заслуживает правду. — У меня было четыре девушки за всю жизнь. Случайных связей куда больше…
— О, понятно… Ну, я тоже не святая, Кристиан. Всё в порядке.
— Ты расскажешь об этом?
— Нет.
— Хорошо, я не буду давить на тебя. Придёт время и ты поделишься всем, чем посчитаешь нужным, — сжимаю её ладонь, и Анастейша измучено улыбается. — Иди ко мне. Я хочу целовать тебя ровно столько, сколько действует обезболивающее. Я скучал по тебе…
— Ты можешь дать мне одно обещание? — киваю, замерев над малышкой, и она осторожно зарывает пальчики в мои волосы. — Пообещай мне, что не будешь играть мной, Кристиан. Пожалуйста. Как только я надоем — сознайся…
— Анастейша, малышка…
— Я знаю, что испортила момент, но это важно для меня!
— Куколка… Ты красивая фарфоровая куколка, Анастейша. Тебя надо оберегать, любить и носить на руках. Что я и делаю, почти. Я оберегаю, я люблю и скоро я смогу носить тебя на руках, — не даю ей возразить, заткнув долгожданным мягким поцелуем, и Ана тает, крепко хватая меня за волосы, чтобы я не отрывался от неё.
— Ты действительно имел ввиду то, что сказал?.. — Ана всё же останавливает нас, смотрит мне прямо в глаза, поместив аккуратные ладошки на мои щеки, и я чмокаю её в нос.
— У меня для тебя подарок, малышка. Я хотел подарить тебе его ещё в то злополучное воскресенье. Выпусти меня на мгновение?
Всё тело ноет, но я не подаю вида, чтобы Ана лишний раз не винила себя без причины. Достаю из кармана брюк небольшую бирюзовую коробочку, и Ана напрягается, приняв сидячее положение, внимательно следя за моими движениями.
— Это небольшой презент к сережкам, детка. Просто подарок. Нравится? — протягиваю открытую коробочку малышке, и она кивает, длинным пальчиком поглаживая камни на кулоне.
— Я люблю сердечки.
— Сердечки и цветочки, только для вас, мисс Стил, — Ана хихикает, но убирает волосы вперед, и я застёгиваю цепочку, поцеловав красивую шею, отчего малышка буквально дрожит. — Это твоя эрогенная зона, куколка?
