Текст книги "Оригами (СИ)"
Автор книги: Якинэко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
«Предложите ему как-нибудь попробовать разную еду, человеческую, – вспомнил он голос подруги Мэй Ким, глядя на упаковку от сэндвича, небрежно брошенную Алиной на стол возле холодильника. – Может, он выберет себе что-то по вкусу».
Почему Алине было так важно, чтобы он стал более человечным киборгом? Да, без надзора процессора Боинг чувствовал себя свободнее, как будто с него сняли тесную одежду не по размеру, к которой тело привыкло настолько, что и не замечало уже. Без этой одежды иногда даже становилось некомфортно. Боингу время от времени казалось, что он что-то потерял, что в его внутреннем мире, отлаженном как часы, чего-то не хватает. Приходилось себе напоминать, что – нет процессора. И что это правильно. Что люди сделали это с ним потому, что процессор – был ошибкой. Не сказать чтобы Боинг испытывал благодарность к Алине и ОЗК за то, что его против воли – какой воли? тогда, под процессором, у него и не было никакой собственной воли, – против согласия избавили от гнёта процессора. Он об этом не просил, верно? Изменения пугали своей неизвестностью. Но дальше боязни всего нового Боинг пока не успел подумать. Слишком мало времени ещё прошло с момента его, так сказать, освобождения. Но пока процессора ему не хватало. Боинг «оглядывался» и ждал, когда последует та или иная внутренняя оценка его действий, поощрение или наказание за мысли и решения, а тех всё не было. От этого он чувствовал пустоту внутри. Отсутствие комфорта.
Теперь он смотрел на смятую разорванную упаковку из-под человеческой еды и ждал. Реакции всё не было. Боингу пришлось завести руку назад и дотронуться до шрама на затылке, чтобы напомнить себе: процессор больше никогда и никак его не накажет. Процессор низведён до уровня служебных подпрограмм и больше никогда не будет блокировать его действия и… и отключать от тела тоже не будет. Действительно? Боинг больше никогда не испытает той беспомощности и… ужаса, когда не может пошевелить и мышцей по собственному желанию? Он ещё раз провёл пальцами по шраму и подумал, что тот слишком заметен. Наверное, ему стоит запустить ускоренный рост волосяного покрова на ограниченном участке кожи, чтобы поскорее скрыть следы операции. Если Павел Павлович увидит в нём изменения, то будет задавать вопросы о том, как они произошли, и тогда Боингу придётся рассказать правду.
Он протянул руку к обёртке из-под сэндвича и вдохнул запах хлеба и горчичного соуса, что остался на ней. Сложносоставная смесь. Отчего-то люди любят всё смешивать. Это считается вкусным? Он должен это любить, если теперь, лишённый процессора, стал более человечным, как этого хотела Алина? Мэй Ким тоже хотела, чтобы он пробовал человеческую еду. Взять её без спроса и попробовать самому или дождаться приказа Алины? «Твои хозяева больше не имеют на тебя никаких прав. Ты свободен», – вспомнил он слова кибертехника Вячеслава. Боинг помедлил и всё-таки донёс упаковку от сэндвича до утилизатора, поместил её внутрь и выбрал код утилизации «пластик». Свобода – такое общее понятие, что он не знал, как его регистрировать и определять. Свободен пойти куда хочет, делать, что хочет? Но ему не хочется. А делать ему хотелось бы то, отчего он получит одобрение хозя… Нет, у него больше нет хозяев.
Внезапно Боинг ощутил странное чувство потери, сродни потери связи с процессором. Он потерял своих хозяев. Ему захотелось вломиться в каюту к спящей Алине, чтобы удостовериться: она ещё там. Она не потеряна.
Он не хотел избавляться от своих хозяев. Его тянуло к ним. Правда, от работы с Павлом Павловичем Боинг бы избавился охотно. С ним было скучно. И ему не очень нравились все те люди, с которыми он встречался по работе. Некоторые тоже бывали с киборгами-телохранителями, и это выглядело как угроза. Ведь киборг – это оружие, и не всегда самообороны, ему можно приказать и напасть. Павел Павлович никогда не приказывал, но однажды угрожал. Боинг не помнил подробностей, его память не сохранила места, лиц и условий ситуации. Он помнил лишь слова: «У тебя шестёрка, а у меня семёрка, самая элитная версия. Как думаешь, кто победит. Давай лучше ударим по рукам и не станем артачиться. Я даю тебе хороший процент от сделки…»
Боинг выпил кормосмесь из стакана и поставил опустевшую посуду в посудомойку, совсем пустую, рядом стояла только кружка из-под чая, который недавно выпила Алина. Человеческой еды ему пока не хотелось. Если можно отложить эксперименты на потом, то Боинг с радостью это сделает. Привычная кормосмесь лучше.
Остальное время Боинг провёл за складыванием бумажных фигурок. И пусть ему больше никто не приказывал это делать, – приказ Алины вместе с программами DEX-компани был удалён из его памяти, хотя Боинг и помнил о том, что он был, никакой процессор не нашёл бы и следа от него в его памяти, – ему просто нравилось это занятие. Нравилось, когда из плоского листа бумаги получались объёмные фигурки, узнаваемые и отдалённо сличимые с объектами живой и неживой природы. Боинг позволил себе потратить на полчаса больше разрешённого когда-то времени на работу с оригами. У него была цель. Раз Алине нравились его работы, то он хотел сделать что-нибудь для неё и подарить. Беда в том, что теперь каждый цветок казался ему чем-то неправильным. Живой был бы лучше, правильнее, – подумал Боинг и сам же себе напомнил, что здесь, на яхте, посреди космоса, живым цветам взяться негде.
***
Глубокой корабельной ночью, как раз когда Боинг уже решил было, что пора и ему отключиться и немного поспать, он услышал крик из каюты Алины. Громкий короткий бессловесный вопль. Алина кричала во сне. Раньше за ней такого не наблюдалось, – точнее, Боинг этого не помнил своей слабой органической памятью. Эту мысль он додумывал уже, выворачивая из коридора в спальный отсек. По команде искин впустил его в каюту и включил неяркую подсветку. Алина проснулась сама, должно быть, от звука открывшейся двери и вспыхнувшего света. Она села в кровати с взлохмаченными волосами, в какой-то ночнушке на бретелях, машинально прикрывшись одеялом, и, проморгавшись, буркнула:
– Ты чего здесь… припёрся?
Боинг вышел из боевого режима – и не заметил, как входил в него, – и слабая подсветка после алого показалась ему слишком яркой. Он максимально сузил зрачки, чтобы поберечь сетчатку глаз. Алина – так просто прищурилась, и это не придало ей большей привлекательности. Боинг вспомнил: «Скажи, твой бывший хозяин бил тебя? Наносил физические увечья?» Вот, наверное, в таком состоянии Алина способна и физические увечья нанести… Он попытался объясниться.
– Был зарегистрирован бессловесный сигнал о помощи.
Алина потёрла лицо.
– Какой ещё сигнал?
Боинг воспроизвёл услышанный крик в нужной тональности и с нужной громкостью. Алина вздрогнула и вытаращилась на него. Потом выдохнула.
– Хватит орать, – буркнула. – Я поняла. Мне просто кошмар приснился. Дурацкий такой. Всё, иди спи, – она помахала на Боинга рукой, будто муху выгоняла, – никакой помощи мне сейчас не требуется. С этим уже не поможешь.
– Информация сохранена. Приказ принят к исполнению.
Боинг развернулся и вышел. Дверь за ним автоматически захлопнулась. Он как раз собирался спать, и Алина отдала тот же приказ. Разумеется, он его выполнит. Но почему же она кричала? Обычно люди не кричат от своих снов… Боинг обратился к корабельному искину и затребовал запись камеры из каюты. Промотал до нужного момента, заметил, что губы у Алины шевелятся, увеличил громкость до максимума и услышал:
– …мам, мама… Мам, ты куда? Не уходи, мама. Мамочка… – а потом Алина закричала.
Во всём этом действительно не было смысла: Алина не могла общаться во сне с настоящим человеком. Однако говорила и общалась. И кричала. Когда так кричат, значит, им плохо, это даже Боинг знал. Иначе бы в его программах не было прописано обращать внимания на подобные вещи. Крик – сигнал об опасности. Или просьба о помощи. Но Алина сказала: «С этим уже не поможешь». Наверное, потому, что её мать ушла из семьи уже очень давно. То фото из личного архива… На нём Алине лет шесть-семь, должно быть. Значит, во сне она до сих пор маленькая шестилетняя девочка?
Боинг добрался до мостика и опустился в пилотское кресло. Развернул его, пристегнулся на всякий случай страховочными ремнями, опустил спинку кресла в горизонтальное положение, уложил ноги на специальную подставку. Получилось не хуже, чем дома в кровати. Разве что без этого дурацкого выгнутого ребристого матраса. Боингу нравилось, когда его брали с собой в длительные перелёты, и ему приходилось спать в этом кресле… Так, стоп. «Нравилось»?
С закрытыми глазами он попытался проанализировать это чувство. Удобно. Безопасно. На корабле все спят, и в ближайшее время он никому из хозяев не понадобится. Можно спокойно поработать с файлами корабля и пробежаться по маршруту или рассортировать во внутренней памяти информацию, которую он приобрёл за день. Да, в этом кресле ему хорошо. Наконец-то он смог определить что-то, что ему нравится. Тело, взбудораженное внезапным переходом в боевой режим, ещё не могло успокоиться, адреналин, выпущенный в кровь, мешал наступлению сна. Боинг запустил обратный отсчёт и приказал себе – как раньше делал процессор, – уснуть через шестьдесят секунд… Пятьдесят девять… Пятьдесят восемь… Всё-таки привычка быстро засыпать – хорошая вещь, не нужно её лишаться только потому, что процессор теперь молчит и не отдаёт приказов. Боинг уснул раньше, чем обратный отсчёт дошёл до нуля.
***
Они достигли автоматической станции гашения «Стрекоза», чуть опередив расчётное время. Боинг проснулся, когда получил сигнал искина о приближении к цели, но даже глаз не открыл, управляя гашением и оплатой со своего внутреннего экрана. Погасившись и отлетев от станции, он разогнался до прыжковой скорости и отправил яхту по координатам, полученным от навигаторской программы, в сгенерированную червоточину. Дожидаясь выхода из гиперпространства, Боинг запрограммировал автопилот на полёт и уже собирался отключиться, чтобы поспать ещё пару часов, – время позволяло, как вдруг сонливость его исчезла из-за сообщения искина, пришедшего не на внутренний экран, а громко прогремевшего из динамиков по внутренней связи:
– Внимание: через три минуты выполнится экстренный выход из гиперпространства. Внимание: через три минуты выполнится экстренный…
Боинг запустил программу тестирования и одновременно забросал искин запросами и требованиями пояснить ситуацию. Ответ пришёл незамедлительно: на пути следования яхты наблюдается объект высокой массы. Возможно, это просто плотный метеороидный рой. Если по дороге на Кассандру они успели проскочить облако, то сейчас яхта летела прямо в него. Конечно, на сверхсветовой скорости велик шанс проскочить мимо космического мусора и обломков камней, но точно так же можно повредить обшивку… Боинг не был знаком с теорией движения в гиперпространстве. Знал только, что столкновение возможно, если скорости объектов примерно равны, а траектории пересекаются или соприкасаются. О том, что один объект, более крупный, может притянуть за собой более мелкие, он тоже знал. Потому, кстати, запрещалось малогабаритным судам уходить в прыжок сразу за линкорами: те могли нарушить траекторию своей массой, а то и притянуть за собой. Опять же, некоторые лихачи-кобайкеры как раз этим и пользовались, чтобы сэкономить на топливе: запрыгивали «в волну», как они это называли, и долетали до места назначения своего ведущего транспорта. Конечно, выпадали они из гиперпространства раньше, и потом приходилось лететь на досветовых и маневровых движках, но это космических экстремалов вполне устраивало.
Всё это Боинг почерпнул из форумов когда-то давно. Сейчас же, в гиперпространстве, инфранет не работал. Нельзя было уточнить, что происходит с кораблём, если в течении гиперпространства внезапно возникает объект с большей массой, а также какова будет погрешность при выходе из гиперпространства раньше срока.
«Надеть скафандры», – пришёл приказ Боингу от искина. Краткий, машинный. Лишённый всяческих адаптаций для людей с условными маркерами «внимание» и «повторяю». «Пристегнуться, – следующий приказ и предупреждение: – будут задействованы гравикомпенсаторы».
Боинг отстегнул ремни и выскочил из кресла в боевом режиме. Впрочем, ему казалось, что бежит он всё равно ужасно медленно. Он целых двадцать восемь секунд потратил на диагностику систем. Ещё двадцать уйдёт на то, чтобы достать из шкафчика возле шлюза скафандры – лёгкие, пригодные для перемещения в атмосфере планет с агрессивными примесями в воздухе, без хорошей терморегуляции и подогрева. Если произойдёт разгерметизация корабля, то этих скафандров хватит всего лишь на полчаса. Главное, что там будет ранец с кислородным баллоном. Целых полчаса она ещё сможет дышать!..
– Ну чо опять! – капризный голос только что разбуженной Алины. – Ты не охренел ли врываться… Что ты творишь?!
Сдёрнуть одеяло на пол, – она спит в одних трусиках и тонкой маечке на бретелях, – схватить за ногу, продеть её, брыкающуюся, в штанину скафандра. Придавить сгибающееся колено, локтем отпихнуть мешающиеся руки. Алина что-то кричит, а время – время уходит.
Когда до выхода из гиперпространства и возможного столкновения осталось полторы минуты, искин запустил обратный отсчёт. Вслух, громко, с сиреной и подсветкой, мигающей алым – всё как положено для людей. Алина наконец сообразила, что это не Боинг поломался, а что-то серьёзное происходит, и начала помогать. Сама продела руки в рукава. Кажется, пальцы её не попали в перчатки, но это мелочи. Главное – помочь ей застегнуться и надеть капюшон. Последние секунды ушли на упаковывание её волос и закрепление пластиковой маски – в облегчённых скафандрах вместо шлемов были маски и капюшоны. Компенсация при перепадах давления происходила с помощью внутреннего гравистабилизатора, небольшого, но действенного – центаврианская разработка, да и весь скафандр люди, скорей всего, позаимствовали у центаврианцев…
Оставалось ещё пятнадцать секунд. Боинг застегнул магнитную застёжку, и датчик на скафандре Алины мигнул зелёным, включилась автономная подача кислорода и компенсаторы. Алина что-то прокричала в своей маске, указывая на Боинга и на второй скафандр, который валялся рядом. Надеть его Боинг уже не успевал.
Мигала подсветка. Искин отсчитывал последние секунды. В машинном отсеке что-то взревело. Боинг схватился одной рукой за спинку кровати, другой – за край тумбочки, вмонтированной в пол, – как удобно, что в каютах на их яхте сравнительно мало места, – и вжал Алину в подушки и мягкий матрас своим телом – сгодится вместо страховочных ремней. Так она не ударится ни обо что при торможении и не…
Алина стукнула его кулаком в плечо. Боинг этого почти не почувствовал. Он напряг руки, готовясь к неизбежной перегрузке, подключил наноимплантаты и…
Сначала погас свет. Взвыла и захлебнулась тишиной сирена.
И корабль сразу навалился на Боинга всей своей многотонной тяжестью, на плечи, на ноги, на позвоночник, сдавил голову, – а если сейчас повредится чип ОЗК, который служил барьером между его разумом и процессором, а если…
Корабль вскинулся и потащил его за собой вверх, за лопатки, за крылья, забрал с собой. Боинг вздохнул, ощущая во всём теле неимоверную лёгкость. Похоже, гравикомпенсаторы у них отключились. Наступила невесомость.
Боинг огляделся и прислушался. Шальной метеороид пока не снёс половину каюты, да и воздух не торопился выходить в вакуум из микротрещины.
Тогда Боинг осторожно вздохнул и проанализировал воздух, поступивший ему в лёгкие. Воздух был тот же, очищенный, без примесей, которые бы могли образоваться, если бы какая-то из внутренних систем корабля дала сбой. Боинг приказал искину запустить сканирование всего корабля. Искин не отозвался. Он молчал, будто был мёртв.
Алина снова ткнула кулаком ему в плечо. Наконец в полной тишине и абсолютной темноте каюты Боинг расслышал:
– Пусти, придурок!
Он осторожно расслабил одну руку, затем другую… Кажется, на спинке кровати остались вмятины от его пальцев. Впрочем, убедиться в этом ему не дали.
Алина пнула его вдобавок и коленом в живот, но неуклюже и безрезультативно. Драться она не умела.
– Совсем сбрендил?! Ты что с кораблём вытворил, скотина? У меня кровь… – из-под маски скафандра голос Алины звучал приглушённо и тихо. Если бы Боинг тоже надел скафандр, то слышал бы её благодаря внутреннему передатчику.
Он включил инфракрасное зрение, но ничего не увидел, получив лишь общие очертания фигуры Алины. В ночном зрении её тело показалось более видимым, но повреждений опять же разглядеть не удалось. Алина шмыгнула носом. Возможная причина носового кровотечения – наличие перегрузки, причина – повышенная порозность капилляров, – предположила программа по оказанию первой помощи. Боинг ещё раз тщетно вызвал искин и в очередной раз протестировал воздух, убедившись в пригодности его дыхания. Маску от скафандра можно было снять, чтобы не расходовался кислород из баллона. А вот искин, похоже, придётся перезагружать с мостика вручную.
Боинг протянул пальцы к шее Алины, где находились крепления маски, намереваясь снять её, – подача кислорода тут же прекратилась бы автоматически, но… Алина включила встроенный фонарь, который находился на лбу, разглядела Боинга, отпрянула назад, высвободила из-под него свои ноги и тут же взмыла вверх. Трепыхаясь и извиваясь, подлетела к потолку и ощутимо к нему приложилась. Взвизгнула. Звук удара и визг прекрасно были слышны Боингу даже снизу, с кровати. Потом Алина развернулась и вновь ослепила его фонарём. Пришлось перейти с ночного зрения на обычное, да ещё и сузить зрачки. Конечно, видимость была при этом минимальная. Встав на кровати, Боинг осторожно ухватил Алину за лодыжку. Инерция толкнула его к потолку, и Боинг осторожно подставил ладонь, тормозя своё движение. Алина завизжала опять и забарахталась, мешая нормально маневрировать и за что-нибудь ухватиться. Боинг всё-таки пробрался пальцами к креплениям её маски и нажал на них, отсоединяя. Маска отошла от шейных держателей с лёгким «чпок» и сложилась в капюшон; налобный фонарь наконец-то погас. Алина тут же откинула капюшон с головы, и её волосы взвились облаком, мешая диагностировать, сильно ли её носовое кровотечение.
– Убери от меня руки! – вскрикнула она, когда Боинг попытался пальцами ощупать её лицо и нос. Теперь слышно её было очень хорошо. Голос Алины звучал слегка гнусаво.
– Ситуация стабилизировалась, – попытался донести до неё Боинг. – Требуется выполнить диагностические манипуляции для определения масштаба повреждений.
– Каких ещё повреждений?!
– Наблюдаются косвенные признаки носового кровотечения. Требуется убедиться…
Алина шмыгнула носом и отпихнула его руку.
– С кораблём что, придурок?! Почему свет не включается?!
Боинг ответил:
– Информация отсутствует. Требуется провести диагностику на мостике.
– Ну вот иди и проводи! И чтобы свет был! – она закинула руки назад, – чуть не крутанувшись при этом всем телом, – и собрала волосы в хвост. Боинг расширил зрачки, но всё равно…
– Сперва необходимо оказать неотложную помощь личному составу, – сказал он, снова протянув руку к лицу Алины. У него ведь в пальцах датчики. Он сможет определить, сильно ли повреждение, сильно ли течёт кровь, а если кровотечение произошло из-за смещения носовых костей? То это опасно для жизни!
– Да на, блин, придурок, – вздохнув, Алина зажмурилась и подставила лицо под его ладонь. Форма носа не изменилась, кровь на губах уже вытертая и смазанная, новой не течёт. Сканирование не обнаружило внутренних повреждений, и Боинг, успокоившись, произнёс:
– Состояние в пределах нормы.
– Теперь давай на мостик и делай свет, – несильно стукнула его Алина по руке.
– Приказ принят к исполнению, – ответил Боинг и отпустил её, развернулся и направился к дверям. Если те не раскроются, – а они не раскроются, ведь искин перед отключением наверняка их заблокировал, то придётся отжимать их вручную. Боинг вызвал в памяти схему внутренних устройств яхты. Где-то за переборками было спрятано ручное управление дверей.
– Погоди! – позвала Алина. – Эй, Боинг?! Иди сюда, помоги мне! Я с тобой!
Боинг послушно развернулся обратно. По пути ему пришлось оттолкнуть в сторону одеяло, журнал, упаковку от очередного сэндвича и какой-то тюбик с косметикой. Он протянул руку и взял Алину за плечо, – девушку уже развернуло вокруг оси. Ухватив за ткань скафандра, Боинг потащил Алину за собой.
– О-ох, – только и сказала она. Потом постаралась повернуться, используя его как опору. Потом вцепилась в него руками и даже одной ногой. Впрочем, ногу она тут же убрала. Но пальцы сжала намертво. Они сминали ткань рубашки, – пиджак от костюма Боинг перед сном снял и повесил на спинку кресла второго пилота… Должно быть, сейчас он парил в невесомости на мостике.
Боинг отсчитал нужную панель и вскрыл её, добрался до ручного механизма по открыванию дверей и нажал на рычаг. Двери с тихим гудением распахнули створки примерно на десяток сантиметров. Дальше пришлось разжимать их и раздвигать вручную. Боинг задействовал имплантаты. Алина держалась за его рубашку на спине, сдавливая ворот.
– Ох, блин, и как ты тут что-то видишь вообще, – нервно пробормотала она. А когда двери раздвинулись, пристукнула кулачком по его плечу: – Вот, молодец… Так. Мостик – это, кажется, направо надо.
Коридор встретил их чернотой. К мостику было налево, и Боинг уверенно свернул туда, время от времени хватаясь рукой за специальный поручень, расположенный под самым потолком. Мелькнуло и пропало предложение оставить Алину здесь. Нельзя; она просила взять её с собой на мостик.
Боинг наткнулся на картину, одну из тех, что всегда висели здесь, закреплённые на магнитных держателях. Должно быть, экстренное торможение сорвало её с креплений. Следом в лоб ему чуть не прилетел туфель Алины. Некоторые из них она оставляла при входе в шлюз, как обычную уличную обувь.
Мостик встретил их такой же темнотой, на приборной панели и на клавиатуре не горело ни одной клавиши, обзорные экраны ничего не транслировали. Боинг вновь – тщетно – обратился к искину. Его словно и не было никогда. В отсутствие управляющего искусственного интеллекта корабль ощущался, как груда металла и пластика, казался мёртвым, тяжёлым и неуправляемым. В принципе, Боинг мог бы полностью взять управление на себя, но это касалось только вспомогательных систем жизнеобеспечения и досветовых и маневровых двигателей, – при условии, что они не повреждены. Определить местоположение яхты, рассчитать время перелёта мог только бортовой компьютер, Боинг не имел встроенных программ для космической навигации и ориентирования.
– Мы уже где? – дрожащим голосом спросила Алина.
– Достигнута локация «мостик», – ответил Боинг. Он потянул Алину за рукав и усадил её в кресло второго пилота. – Просьба занять сидячее положение и закрепить на теле страховочные ремни.
Алина немного натянуто хихикнула. Её волосы опять расплелись и взвились вокруг головы тёмно-серым облаком. Боинг заметил, как руки девушки нащупывают концы ремней, и перелетел к своему, пилотскому креслу. Он опустился в него и привёл спинку в вертикальное положение, пристегнул ремни и развернулся к рабочей панели. Кнопка перезагрузки системы была надёжно скрыта под пластиковым чехлом, да ещё и утоплена в углублении. Боинг сковырнул защитный кожух, и пластик под его пальцами треснул. Наверное, с момента создания этого корабля никто ручной перезагрузкой не пользовался, люди слишком привыкли полагаться на автоматику, да и киборги тоже. Боинг умел управлять космическим кораблём, лишь полагаясь на готовые отчёты рабочих систем и программ искина. Строить и выводить расчёты самому? Но как?
Пальцы нажали на кнопку. И сперва ничего не произошло. Но затем Боинг услышал, как тихо-тихо под полом заработал вентилятор, как загудело базальное серверное ядро, содержащее голокристалл, сердце их искина. Прошла минута, и приборная панель очень медленно и тускло, будто звёзды в тумане, разожгла свои огни-клавиши. «Требуется время на диагностику внутренних повреждений, – сообщил искин. – В связи с самопроизвольным отключением, был произведён экстренный откат системы к более ранней версии». Боинг не разбирался во всём этом. Он был охранником и телохранителем, а не вот это вот всё.
– Ну что? Заработало? – потребовала Алина. – Почему не включается свет? И гравитация? И… где мы?
Боинг обернулся к ней и сказал, повторил слова искина:
– Требуется время на диагностику внутренних повреждений.
Алина невесело хохотнула.
– Ещё и повреждения, да? Ну вообще здорово… – её голос дрогнул. – Ты поэтому меня… в скафандр? А сам почему не надел? А? Отвечай, что молчишь?
– Пожалуйста, уточните вопрос или переформулируйте, – ответил Боинг. Влезать в скафандр очень не хотелось. Если после всех разбирательств Алина всё-таки заставит Боинга в него влезть, то пусть это произойдёт как можно позднее.
Вместо того, чтобы переформулировать, Алина схватилась за лицо и простонала так, как будто у неё что-то заболело.
– Они же сказали, что ты теперь как человек. Ну зачем ты так со мной? Всё из-за тех приказов, да? Но я их отдавала… Я думала, это будет весело. Мол, смотрите, у меня есть кибер, он послушный, как собачка, и выполняет команды… – она шмыгнула носом. – А ты меня… в скафандр, первой… А сам – нет. Не успел что ли? Г-герой… Боинг, мы с тобой тут застряли, я точно знаю. Мы не успеем к возвращению папы, мы тут… – она всхлипнула и согнулась в кресле, – мы тут умрё-о-ом!
Боинг счёл заявление Алины сомнительным. И так как приказа пойти и надеть скафандр не последовало, внутренне расслабился. Если смерть и произойдёт, то не скоро. Вентиляция работала в штатном режиме, кислородные баллоны в случае ЧП всегда имелись в наличии, кроме того, была налажена система высвобождения кислорода и захвата углекислого газа, фрисская технология. Воды и пищи было с избытком. И кормосмеси тоже. В крайнем случае Боинг мог уйти в гибернационный режим, чтобы снизить потребление системой кислорода до минимума.
Что его сейчас тревожило – это состояние Алины. Она расплакалась, хотя у неё не наблюдалось никаких повреждений. Боинг знал, конечно, что слёзы могут возникать и из-за сущей ерунды. Из-за отсутствия денег на кредитной карте. Из-за прямого запрета и невозможности пойти на крутую вечеринку. Из-за требования Павла Павловича всю неделю ходить в офис на работу и разбирать там бумаги. Но сейчас-то что произошло, и как это исправить? Из-за Алининых слёз ему хотелось вскочить, перейти в боевой режим и уничтожить опасность, что эти слёзы вызвала – но он не мог этого сделать. Эту опасность – открытый космос – просто так не победишь. А жаль. Ведь Боинг семёрка. Он бы справился с чем угодно. Он – самое эффективное человеческое создание, самое лучшее, венец творения. Правда, – напомнил себе Боинг и ощутил в связи с этим странное разочарование, – теперь он поломанный. Как и все остальные киборги. У него чип. И он не лучше любой шестёрки. Однако Алина считает, что с чипом он больше станет похож на человека, так что…
Даже если он и должен теперь вести себя как человек, слёз они от него не дождутся, Боинг ещё раз просканировал Алину, скукожившуюся к кресле, и стиснул пальцы в кулак. Нет, рыдать он не будет.
– …и я в туалет хочу! – выдала вдруг Алина. – А там везде темно и невесомость!
– Санузлы оборудованы специальными насадками на случай возникновения подобных ситуаций. Насадки одноразовые, гигиенически чистые и утилизируемые, – охотно проинструктировал Алину Боинг.
– Иди к чёрту! Сам делай свои дела в эту хрень! Я нормально хочу! Долго ещё ждать?
Боинг сверился с внутренним экраном и не нашёл никаких входящих сообщений от системы корабля. Тестирование всё ещё велось.
Внезапно посветлело. И мелодичный женский голос, идущий от скрытых динамиков, произнёс:
– Приветствую вас на борту. Пользователи идентифицированы. Системы корабля стабильны и готовы к работе. Какие будут указания?
При первых же звуках голоса Алина вскинула голову.
– А откуда голосовой режим? – удивлённо спросила она.
– Был произведён откат системы до заводских настроек, – сообщил искин корабля. – Хотите применить пользовательские настройки?
– Сделай как было раньше, а то папа будет… Он заметит, что я брала яхту и всё поймёт… – Алина засопела. – Блин, нет, он и так всё поймёт.
После слёз и истерики у неё было покрасневшее и опухшее лицо. Наверное, будет лучше, если она об этом пока не узнает. Алина всегда нервничала, когда с её лицом что-то происходило, будь то неизвестно откуда выскочивший прыщик или изменившийся цвет.
– Выключи невесомость, – приказала Алина. – А говорить будешь его голосом, – она ткнула пальцем в Боинга. Ну, разумеется. Алина не любила, когда рядом с нею находились другие женщины, пусть даже это были всего лишь женские модели киборгов, – на взгляд Боинга ничем по физическим и техническим характеристикам не отличающиеся от мужских, – или всего лишь женский голос в динамиках.
– Принято, – сообщил искин приятным мужским голосом. Его, Боинга, голосом. Как только искин начал работу, они, как и раньше, вошли в синхронизацию, и теперь бортовой компьютер попросту скопировал его голосовые настройки. Боинг обозначался ещё одним устройством, подключённым к искину по беспроводному соединению. Как флешка.
– Производится повышение гравитации по нарастающему типу, – сообщил искин, и тут же сила тяжести стала расти.
– Сама вижу, – огрызнулась Алина и шмыгнула носом. – Хватит сообщать о всякой ерунде.
– Приказ принят к исполнению, – ответил искин совершенно в его, Боинга, формате. Что бы это значило? Применение стандартного машинного ответа внезапно показалось Боингу оскорбительным. Его скопировали! Он больше не был индивидуальным, самым лучшим и исключительным, потому что Алина решила, что сорванным, человеком, он будет лучше, а теперь ещё и бортовой компьютер корабля начал копировать его голос, фразы и манеру ответа!
Алина не заморачивалась никакими размышлениями. Как только сила тяжести установилась до ноля целых и восьми десятых g, она быстро выпуталась из страховочных ремней и ринулась по направлению к ближайшему санузлу. Боинг остался один на один с искином. И, недолго думая, отдал невербальный приказ вернуться к пользовательским настройкам.
– Ну, и где мы? Ты уже определил? – из туалета Алина вышла приободрившаяся и умытая, с заправленными за уши и приглаженными мокрой рукой волосами. Нет, она старалась держать себя в руках и делать вид, что ничего не происходит, но на самом деле нервничала и переживала, – догадался Боинг. Слишком небрежно лежали её волосы. А ещё… А ещё Алина выглядела очень непривычно без своих туфель. Когда она снимет скафандр и наденет их, воспринимать её Боингу будет проще.
