Текст книги "Оригами (СИ)"
Автор книги: Якинэко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
========== Глава 1 ==========
Боинг впервые был недоволен собою. Они вместе с процессором вступили в спор с человеком. Человек считался правым априори, его приказы никогда не обсуждались и выполнялись беспрекословно, однако существовала некая погрешность, и в рамках этой погрешности киборгу было допустимо вносить коррективы различного свойства. Перед выполнением порученного задания он мог доложить о возможном вреде для организма. А мог ничего не говорить и скорректировать полученное задание в процессе его выполнения, работая сразу на результат.
Но как на результат сработать в данном конкретном случае, Боинг не представлял. А устное предупреждение было произнесено уже дважды.
– Я хочу, чтобы ему поставили чип, – сказала Алина, хозяйка второй степени. Как всегда, в своей непререкаемой манере. «Я хочу». Это значило, что приказ требуется выполнить немедленно, «уже вчера», – Боингу было знакомо и подобное понятие. Вообще-то он хранил его в памяти, как образец человеческих словесных парадоксов, но «я хочу» Алины отлично характеризовалось этим выражением.
Но как хозяйка Алина, всегда требовавшая, чтобы всё было по высшему разряду, отличного качества, с брендом и маркировкой, подтверждающими дороговизну и подлинность, – как она могла внезапно захотеть сломать первоклассно работающую вещь, Боинг не понимал. Можно сказать, что он впал в ступор.
– Алина, дочка, я понимаю, у тебя стресс, – сказал Павел Павлович, – тебя похитили и держали в плену… Тебе нужен психолог и…
– Вот именно! Похитили! А Боинг не справился потому, что ты давал Янису на него права!
– Ну что поделать, если я считал его моим деловым партнёром! Или ты будешь учить меня, как мне вести дела? Алина, ты вообще знаешь, как я деньги для тебя зарабатываю, с какими людьми мне порой приходится общаться? Чтобы сделка выгорела, нужно добиваться их доверия. А когда даёшь им права на киборга, они начинают тебе верить. Это такой психологический ход!
– Но он меня похитил!
– Ты вся в мать. Похитил – но не убил же!
– А если в следующий раз мне руку отрежут?
– Следующего раза не будет, дочка, обещаю. Да и потом, сейчас любую часть тела можно нарастить обратно. Современные медицинские…
– Поставь Боингу чип! Говорят, если семёрке поставить специальный чип, она тоже станет разумной! Меня спас сорванный киборг, а не эта кукла запрограммированная!
Павел Павлович с экрана головизора внимательно посмотрел сперва на Алину, потом – на Боинга, прямо ему в глаза.
– Не говорила бы ты так при нём, Алина. Боинг, а ну выйди за дверь.
Он покорно и вышколенно ответил: – Приказ принят к исполнению, – и вышел из каюты Алины.
«Требуется подключение к внутренним системам связи для сбора данных и их последующей диагностики, прогнозирования ситуации и, как результат, лучшего функционирования», – послал запрос Боинг искину с полного одобрения процессора. Спустя одну миллисекунду он подключился к внутренним микрофонам каюты и продолжил слушать разговор. Он вынужден был так поступить, ведь решалась ни много ни мало его судьба!
– Это ещё зачем было надо? – фыркнула между тем хозяйка Алина. Она всегда фыркала, когда не понимала смысла какого-либо действия. Боинг не сразу научился реагировать на данный звук, ведь это было не слово и не понятие, прописанное в базовом словаре, но когда, наконец, фырканье соотнеслось с несколькими ситуациями и подверглось расшифровке, Боинг посредством процессора испытал нечто вроде морального удовлетворения. Всё-таки он был ещё и высокоинтеллектуальной техникой, а не просто охранником-телохранителем, и лишнее подтверждение того, что он правильно выполняет свою работу и способен интерпретировать реакции хозяина, сделало ему хорошо.
– Алина, дочка… – в голосе Павла Павловича прозвучали странные нотки, которые Боинг определил как снисходительные, – знаешь, если любому киборгу приделать мозги, то он превратится в обычного человека. А что сделает первым делом человек, которого заставят с тобой работать?
– Ну и что? – недовольно спросила Алина, постукивая наманикюренными ноготками по столешнице. Этот звук Боинг тоже знал. Нетерпение и плохое настроение. Когда хозяйка Алина бывала в подобном настроении, ему поручали самые нелогичные и самые бесполезные задания. «Достань видеофон из бассейна». «Пойди и отломай ту ветку у дерева». «Пробегись вокруг дома сто раз».
– Да он сразу же уволится! А ты будешь ещё и штраф выплачивать за жестокое обращение с подопечным. То есть, нет. Платить-то как раз придётся мне! Так что – нет! Я против. Возвращайся на Охару. Я прилечу туда же, как только освобожусь с конференции.
– Так ты ещё даже не…
– Алина, у меня были дела! У меня работа! Ты думала, я всё брошу и метнусь продавать недвижимость, чтобы собрать Янису необходимые деньги?
– Но папа! Меня ведь похитили…
– Янис ничего страшного тебе не сделал, я вижу, что ты жива и здорова.
– Не сделал? Не сделал?!!
Боинг не только увидел через камеры искина, как Алина схватила со стола первое, что попалось под руку, и швырнула в стену, – это был бумажный ежедневник Павла Павловича за прошлый год в декоративной обложке с металлическими и каменными украшениями, дизайнерская штучная вещь, – но и услышал невооружённым ухом, как тот с грохотом врезается в стену. Всё-таки переборки на корабле были достаточно тонкие.
– Да в гробу я видала всю эту твою работу!! – закричала Алина.
– Я, между прочим, делаю её для тебя, дочь, – сурово, со стальными нотками в голосе, парировал Павел Павлович. – Кто, думаешь, оплачивает все твои дорогие наряды, гулянки и, кстати, ту вечеринку, которую ты закатила на Охаре? Местные про неё до сих пор говорят в новостях!
– Да мне плевать! Ты совсем меня не любишь!
– Люблю! Поэтому лучше тебя знаю, что тебе требуется!
– Да зачем вы с матерью вообще завели меня… – теперь Алина начала всхлипывать, и этот звук был знаком Боингу гораздо меньше, но он соотнёс его с информацией, хранящейся в его базе данных, и понял, что поднадзорный объект находится в стадии острой депрессии, переходящей в истеричную фазу.
– Не смей говорить при мне о своей матери! – вспылил и завёлся Павел Павлович. – Быстро лети на Охару, и чтобы яхту мою вернула в целости и сохранности!
– Ах, так яхта – это всё, что тебя волнует?! – закричала Алина. – Родная дочь тебя не волнует, тебе наплевать на живое существо, тебе только вещи нужны!.. Ты совсем меня не ценишь!
Она оборвала связь и поставила запрет на приём входящих вызовов, и Боинг оценил её поступок как на шестьдесят один процент сделанный правильно. Чтобы вывести объект из фазы истерики, первым делом необходимо было устранить раздражающий фактор, а им как раз и являлся основной хозяин Павел Павлович. Некоторое время Боинг ждал, что Алина позовёт его и прикажет лететь на Охару. Ведь Павел Павлович во время разговора несколько раз требовал именно этого. Если бы приказ был отдан именно Боингу, он незамедлительно приступил бы к его выполнению. Но хозяйка Алина имела собственное мнение, у неё не было процессора в голове, который контролировал бы все её действия, а потому, с очень большой вероятностью, которая доходила до ста процентов, особенно если учесть погрешность, можно было прогнозировать, что в ближайшее время они с хозяйкой Алиной всё-таки никуда не полетят.
Павел Павлович хоть и был суров на словах, никогда не наказывал дочь. Разве можно считать наказанием временное снижение денежной суммы на счёте или требование явиться домой в десять вечера по местному времени? Конечно, нет. Боинг был знаком с настоящими наказаниями лишь понаслышке, головизоры и обширная библиотека предлагали различные варианты этого действия, и Боинг в очередной раз с облегчением подумал о том, как хорошо, что Павел Павлович не бьёт Алину ремнём или руками, или не приказывает делать то же самое ему, своему киборгу. А ведь именно это, согласно данным из библиотеки, следует делать отцам с непослушными дочерьми.
Процессор просигнализировал Боингу, что его данные устарели, не точны и не полны, а потому не должны учитываться в прогнозировании ситуаций. Боинг послушно внёс поправки и продолжил ожидание указаний, которые рано или поздно поступят к нему или из-за закрытой двери каюты, где сейчас плакала в одиночестве хозяйка Алина, или по личной комм-связи с Павлом Павловичем. Наверное, если бы хозяин подумал лучше, то сообразил, что ему достаточно приказать Боингу, – и Алина будет доставлена на Охару в самое ближайшее время. Но он почему-то хотел, чтобы дочь приняла решение об отлёте самостоятельно. Что ж, в таком случае Боинг не будет вмешиваться и напоминать Павлу Павловичу о себе.
Желание Алины, чтобы ему установили чип, прерывающий связь между процессором и органической частью мозга, было странным. Учёные и разработчики ОЗК считали, что подобный чип подарит разуму семёрок свободу. «Абсолютно неприемлемо», – тут же отреагировал процессор. Боинг был с ним полностью согласен. Чип повредит его, сделает сломанным. А сломанный он не сможет хорошо выполнять свои функции. И ему придётся уволиться, – вспомнил Боинг. Он не хотел этого делать. Его создали для того, чтобы он выполнял определённую работу. Если он не захочет её выполнять, а захочет чего-то другого, то что это тогда будет? Он перестанет быть собой. «Неприемлемо», – вновь отреагировал процессор.
Боингу на мгновение показалось, что хозяйка Алина очень похожа на сорванных киборгов. Она сопротивлялась отцу точно так же, как те сопротивлялись своим процессорам. И, в конечном итоге, выходили из их повиновения. Боинга же всё устраивало. Он жил по приказам потому, что ему нравилось выполнять приказы. Его таким создали. При его создании учли ошибки прошлых моделей и исправили их. Боинг был безошибочным. Идеальным на все сто процентов. «Абсолютно», – подтвердил процессор в его мозгу, и на одну единственную микросекунду Боинг ощутил удовлетворение. Возможно, оно было сгенерировано для его органической части самим же процессором, но что с того? С помощью системы поощрений и наказаний, разработанных учёными DEX-компани, Боинг уже давно был обучен мыслить верно и стремился совершать только правильные поступки.
Приказов от хозяйки Алины всё не поступало. Боинг не отключался от внутренних камер искина и потому мог видеть, чем она занимается. Войдя в облако через удалённый доступ на терминале, – передача данных стоила баснословных денег, – она листала фотографии со своими изображениями. Иногда на этих изображениях мелькали и другие люди и киборги. Так, Боинг знал, предыдущего киборга-телохранителя Алины звали Айс. И он пробыл у хозяйки в подчинении почти полтора года, прежде чем Павел Павлович, сдавшись её уговорам, сменил его на более совершенную модель, на него, Боинга. Официальный номер его модели в техпаспорте был «DEX-7 PLUS», что было предметом тайной гордости Боинга. Он – лучший, он – самый совершенный из боевой линейки киборгов, ведь DEX-компани перестала существовать, и больше некому стало производить киборгов или заниматься их совершенствованием. Правда, из отдалённых уголков обитаемой людьми Галактики доходили тревожные слухи об украденных в DEX-компани технологиях и о подпольном цехе по производству киборгов. Но Боингу и его процессору до них не было никакого дела. Его туда не сдадут, ведь завод по производству киборгов, – в основном, линейки Irien и DEX – имел статус нелегального и, следовательно, запрещённого законом. Боинг не обязан был подчиняться представителям преступной организации, а они явно были преступниками.
Раз уж на то пошло, то если бы хозяйка Алина действительно смогла уговорить отца избавиться от Боинга, то ничего страшного с ним бы теперь не произошло. В мусоросжигатель теперь киборгов отправлять негуманно. Продавать? Да кто ж его теперь купит, все официальные сделки должны быть оформлены только после разрешения ОЗК. Павел Павлович мог бы сдать Боинга на Кассандру или оставить при себе. Дополнительная прошивка от Mary позволяла сделать из DEX довольно сносного уличного уборщика или охранника здания с ограниченными функциями дворецкого. Процессор воспринял бы подобную смену деятельности нейтрально. И сам Боинг – тоже. Ведь главная его цель заключалась в том, чтобы служить людям. В любом качестве. Боингу нравилось служить. Его этому… хорошо обучили.
Истерика хозяйки Алины зашла на второй круг. Боинг услышал, что всхлипывания усилились; Алина вновь принялась вытирать заново потёкшие слёзы. На экране монитора стоял полупрозрачный старый снимок небольшого разрешения. Слегка растянутый под размер более крупного окна, он выдавал зернистость, но Боинг даже через камеру искина узнал это изображение. На нём были мужчина, женщина и ребёнок. Ребёнком, судя по всему, была хозяйка Алина, мужчина – Павел Павлович, а женщина… Её Боинг никогда не видел, но у неё были такие же, как у Алины, светлые волосы. Достаточен ли цвет волос для отнесения данной XX-особи к категории «мать», Боинг не знал.
Снимки из архива Алины закончились, и она стала пролистывать их по второму разу, на сей раз останавливаясь на некоторых и разглядывая их более внимательно. На одном из голофото оказался запечатлён сам Боинг. Типовое выражение лица, новый костюм, аккуратно причёсанные волосы. Хозяйке Алине нравилось, когда её телохранители выглядели хорошо, и Боинг был этим фото доволен. Такое и в каталог по продаже поставить не стыдно.
Этот снимок сделали сделано примерно год назад накануне предыдущего дня рождения хозяйки Алины. Боинг прекрасно мог рассказать, что произошло в тот день, даже не обращаясь к личной базе данных.
Это был четвёртый его выход «в свет», и Алина ещё не стеснялась его, не называла устаревшим и не посылала через автостраду, полную флайеров, идущих на низкой высоте, купить ей стаканчик мороженого, «потому что жарко и захотелось холодненького». Друзья её, кстати, поступали с киборгами именно так, но Алина в тот день говорила, что не хочет испортить новую вещь и потому не будет заставлять Боинга заниматься всякими глупостями.
Они веселились весь вечер, и Боинг послушно следовал за хозяйкой Алиной от клуба к клубу – иного программа подчинения и не предполагала. У Алины пышным цветом цвёл роман, и её подружки по этому поводу постоянно шутили. «Он сын папиного коллеги, на пять лет старше меня, – отвечала Алина на все расспросы. – Не знаю, сколько он зарабатывает». «Нет, зачем мне серьёзные отношения сейчас, я слишком молода для них. Мы просто проводим время вместе». Подружки слушали её одобрительно, концепт «серьёзные отношения только для тех, кому за тридцать» активно ими одобрялся.
Друг, сын папиного коллеги, позвонил Алине на комм поздно вечером и, узнав, что она не на вилле, а в городе, предложил покататься по ночному берегу. Боинг отлично слышал их разговор.
– Да я же не одна, – кисло скривившись, ответила Алина, обернулась и поглядела на Боинга. – Со мной этот охранник. Ты же знаешь моего папашу.
– Ну так бери его с собой.
– А флайер? – капризно протянула Алина.
– Оставишь на парковке, позже заберёшь. И кибера там же оставим.
– Он везде следует за мной, ему отец такие указания дал.
– Ну пускай тогда с нами катается, подумаешь. Ну, котик, ну давай, не жмись…
И хозяйка Алина согласилась.
Друг по имени Макс действительно пригласил Алину в свой флайер «новейшей модели, с облегчённым двигателем, а погляди, какой салон, а штурвал, а ещё ментальное управление есть», и после они летали на небольшой высоте с превышением скорости вдоль безлюдного участка трассы неподалёку от залива. Ночь уже давно наступила, и хозяйке Алине оставался всего час и двадцать восемь минут от её разрешённого времени. По истечении данного срока Боинг должен был выполнить команду «бери её в охапку и вези домой насильно, если придётся, но чтобы к полуночи была дома».
– Как красиво, – сказала хозяйка Алина, разглядывая из окна изгибающуюся ленту прибрежной трассы. Боинг не видел там ничего, кроме ярких огней придорожных фонарей и более тусклых – курортных домишек и отелей, выстроенных возле дороги.
– Ты гораздо красивее, котик, – ответил ей друг Макс.
Боинг не регистрировал от него ни агрессии, ни желания напасть, и потому его программа не спрогнозировала того, что случилось после. Друг Макс и хозяйка Алина сблизились лицами и соприкоснулись губами. «Производится поцелуй», – подсказала программа, и так как «поцелуй» не входил в список запрещённых действий, применяемых к охраняемому объекту, Боинг остался неподвижно сидеть на заднем сиденье.
– Котик, а давай… это самое?..
– Что, прямо здесь? Не могу…
– Ну тебе же хочется?
– Хочется…
Руки друга Макса слегка касались груди хозяйки Алины и двигались медленно. Нападения не производилось. Боинг не двигался.
– Ну так давай. Ни в чём себе не отказывай.
– Не могу, этот смотрит…
Боинг уже знал, что «этим» хозяйка Алина называет перед друзьями его. Разумеется, он смотрел. Иначе как бы он мог выполнять свои охранные функции, не имея возможности вести визуальное наблюдение?
– Подумаешь, пусть смотрит. Что, пластиковой куклы стесняешься?
– Не смейся!
– Да я не смеюсь, просто, что тут такого.
– Он потом отцу всё доложит!
– Ой, да подумаешь…
– Тебе, может, и подумаешь, а мне потом из дома не выйти!
– Алина… Ну, котик… Ну давай…
Хозяйка Алина некоторое время раздумывала, потом решилась.
– Боинг, открой дверь и прыгни вниз!
Друг Макс рассмеялся. Боинг заметил, что перед тем как обернуться, он перевёл управление флайером в автоматический режим. Если произойдёт нарушение баланса в воздухе, машина выровняется сама. Это был обоснованное действие. Вот только прыгать Боинг не собирался.
– Выполнение задания невозможно, потому что идёт вразрез с основным приказом, – категорично ответил он хозяйке Алине.
– Чёрт, ну он у тебя и… – поморщился друг Макс, впервые услышав голос Боинга. – Ты бы хоть ему голосовые настройки сменила.
– Зачем? Это же робот. Вот пусть и говорит, как робот.
– Так. Ладно… Тогда скажи ему, чтобы вёл визуальное патрулирование километровой зоны вокруг флайера, а после удалил всю информацию о патрулировании.
– И что, он просто будет крутить головой по сторонам? А потом действительно удалит запись? – в голосе хозяйки Алины прозвучало недоверие и настороженность, но каким-то образом Боинг понимал, что эти чувства вызывает у неё именно он, а другу Максу она всецело доверяет.
– В теории, да. Я так однажды с батиным киборгом делал. Ко-о-отик… – друг Макс вновь возобновил свои медленные поглаживания руками, а потом повторил действие «поцелуй».
Дрожащим голосом хозяйка Алина повторила подсказанную им команду, и Боинг послушно отвернул голову в сторону. Теперь его программы выполняли поставленную задачу, хотя часть внимания всё равно была направлена на охрану объекта.
– Так ещё хуже, – шепнула хозяйка Алина, – раньше он хотя бы не шевелился, и просто смотрел…
– Тебе, значит, нравится, когда на тебя смотрят?
– Ничего подобного!
– Нравится делать это при посторонних?
– Боинг не кто-то посторонний, он вообще просто машина с глазами.
Вдалеке Боинг заметил красно-синюю подсветку полицейского флайера, облетающего прибрежную зону. Возможно, указание Алины о выполнении визуального патрулирования было не лишено смысла. Однако расстояние до флайера равнялось трём километрам, и Боинг принял решение не сообщать об обнаруженном объекте. Обычно Алина и её друзья очень тревожились, когда полицейские флайеры оказывались поблизости, хотя, как правило, закон не нарушали. Возможно, их тревожила сама вероятность того, что их могут заподозрить в произведении неправомочных действий. Боингу была знакома концепция тревоги о несуществующем; как телохранитель, он должен был уметь отличать мнимую угрозу от реально существующей.
Хозяйка Алина частично избавилась от одежды и теперь лежала на широком откинутом сиденье флайера. Боинг поймал её взгляд, когда поворачивал голову к противоположному окну. Так как никаких дополнительных указаний от неё не поступило, он продолжил выполнять заданную функцию. Но вот хозяйка Алина протяжно застонала, и Боинг насторожился. Он совершил попытку подключиться к внутренним системам флайера и небольшой регистрационной камере, чтобы иметь возможность видеть происходящее в салоне на своём внутреннем экране, но получил отказ. Для флайера друга Макса он был всего лишь незарегистрированным оборудованием. Хозяйка Алина дёрнулась и застонала снова. Друг Макс теперь нависал над нею сверху и тоже был полураздет.
– Сейчас, котик, сейчас тебе будет хорошо, – шептал он. Он заглушал голос хозяйки Алины. Боинг принял решение фильтровать его голос, как несущественный шум. Слышать хозяйку Алину было приоритетнее.
Полицейский флайер пошёл на снижение к ближайшей автозаправочной станции, и Боинг снова повернул голову к другому окну. Хозяйка Алина тяжело дышала. Её руки лежали у друга Макса на плечах, она его не отталкивала и не сопротивлялась. Заметив движение Боинга, она зажмурилась и коротко всхлипнула. Её ноги, до этого расставленные так, чтобы друг Макс мог улечься между ними, упёрлись в приборную панель флайера. Автоматика мигнула, пискнула и, не распознав команды, не произвела никаких действий. Друг Макс обернулся, кинул на панель быстрый взгляд и вернулся к прерванному занятию, продолжая гладить тело хозяйки Алины пальцами и касаться его губами, языком и своим половым членом. Вдруг он резко подвинулся вперёд, а хозяйка Алина издала громкий звук, идентифицированный как вскрик. Программа Боинга на него отреагировала следующим сообщением: «Производится половой акт с добровольного согласия поднадзорного объекта. Осуществление спасательных действий не требуется».
Боинг вновь попытался подключиться к внутренним системам флайера. В конце концов, он был более специализированной техникой с высоким интеллектом и ускоренным реагированием, а потому мог получить доступ или даже взломать некоторые системы, если того требовали поставленные задачи по охране и спасению объекта.
Побережье залива было пустынно, полицейский флайер заправился и теперь был отведён на временную парковку рядом с круглосуточным магазинчиком. Хозяйка Алина неожиданно охнула и что-то тихо проговорила. Боинг быстро задействовал программу по распознаванию речи, обработал полученные звуки и только тогда узнал слова: «Да, ещё, вот так… Макс…» Похоже, его помощь хозяйке Алине по-прежнему не требовалась.
Друг Макс совершал половой акт ритмично и медленно и никак на приказ хозяйки Алины не отреагировал. Она произнесла ещё какие-то слова, не меняя тона голоса, – и тут у Боинга всё получилось! Системы флайера сдались под его напором и назначили ему статус внешнего оборудования. Процессор отреагировал на выполнение самостоятельно назначенной подзадачи положительно. Боинг ощутил кратковременное удовлетворение от его одобрения.
Теперь он мог следить за периметром и одновременно наблюдать за происходящем в салоне флайера. Хозяйка Алина… Смотрела прямо на него, запрокинув голову. Благодаря трансляции с внутренней камеры Боинг увидел самого себя, сидевшего с идеально выпрямленной спиной и отвернувшего голову к окну. Друг Макс по-прежнему выполнял действия, подходящие под характеристику «половой акт», но вот он внезапно ускорился, и хозяйка Алина перевела своё внимание на него, обняла руками, обхватила ногами его спину и в очередной раз застонала. Распознавать её команды в данной манере речи было затруднительно. Внезапно друг Макс остановился, и хозяйка Алина спросила:
– Максик, ты что, уже всё?
Следом за словами последовало неожиданное тревожное восклицание, и Боинг напрягся, готовясь активировать имплантаты. Друг Макс подхватил хозяйку Алину под бёдра и заставил её поднять их выше.
– Эй, ты чего?! – запротестовала хозяйка Алина.
Боинг отстегнул ремень безопасности, которым до этого был пристёгнут, и подался вперёд. Голова друга Макса исчезла между бёдер хозяйки Алины, и та громко ахнула. «Производится половой акт с добровольного согласия поднадзорного объекта. Осуществление спасательных действий не требуется», – твердила своё программа, но процессор поставил её анализ сомнению и начал пересчитывать условные переменные. Хозяйка Алина широко распахнула глаза и содрогнулась, её бёдра сжались, – друг Макс тут же раздвинул их вновь, удерживая обеими руками. Он не видел, как Боинг перешёл в боевой режим.
– Н-нет, Боинг, нельзя! Стой! – вдруг сказала хозяйка Алина, разом отменяя и действие боевого режима, и работу процессора по анализу работы программы. Всё-таки программа не ошибалась, и согласие было добровольным. Процессор запустил аналитическую программу поиска ошибок в предпринятых действиях. Боинг уселся обратно на место и уже хотел вернуться к патрулированию километровой зоны, благо что наблюдать теперь было за чем: полицейский катер вновь поднялся в воздух, вылетел с круглосуточной парковки и направился в их сторону… Но тут хозяйка Алина громко застонала, и Боинг опять перевёл взгляд на неё.
Её руки лежали у друга Макса на затылке, она изгибалась и вздрагивала, но смотрела только на него, на Боинга. Он подождал, последуют ли за этим какие-нибудь указания, но не дождавшись ничего, опять отвернулся к окну.
Потом друг Макс и хозяйка Алина одевались и застёгивали свою одежду, причём хозяйка Алина всё старалась возобновить поцелуй, но друг Макс отвечал неохотно. Потом Боингу пришлось доложить о пересечении полицейским катером границы километровой зоны, вверенной под его охрану, и потом друг Макс о чём-то объяснялся с полицейским, который заставил их спуститься к земле и припарковаться. Потом Боинг напомнил хозяйке Алине о времени, и друг Макс после решительного требования хозяйки Алины «мне плевать, отвези меня сейчас же, придурок, иначе я опоздаю» отвёз их на стоянку, и они вдвоём пересели в свой флайер, а с другом Максом хозяйка Алина даже не попрощалась, а попросту захлопнула перед его носом дверцу. Боинг поднял флайер в воздух и на предельно допустимой скорости повез хозяйку Алину домой. Они успели и не нарушили отведённый временной лимит. На подлёте к дому хозяйка Алина вспомнила и уточнила:
– Ты всё удалил?
Боинг ответил утвердительно. Информация о патрулировании и происходящем за бортом флайера друга Макса в пределах километровой зоны была стёрта из его памяти начисто.
Информация о произошедшем внутри флайера стёрлась сама спустя два дня – при базовой очистке системы, запрограммированной производителем по умолчанию. И всё же откуда-то Боинг помнил произошедшее. Данные были повреждены и отличались нечёткостью, не имели привычных маркировок и обозначений объектов и носили чисто информативный характер. Процессор при обращении к нему за подтверждением и после проведения поиска, отрицал наличие каких-либо файлов с данными за запрашиваемый период времени. Боинг помнил о той ночи, но не понимал, откуда. По всему выходило, что его мозг способен хранить информацию сам по себе. То, что Боинг приобрёл той ночью, называлось «воспоминание».
Очевидно, нынешнее похищение хозяйки Алины, последовавшая за ним потребность действовать и принимать решения по её вызволению самостоятельно, а также уверение Алины в том, что он не справился со своими обязанностями, а помог ей именно сорванный киборг, заставило Боинга сделать то, что он сделал в дальнейшем.
Он обратился к процессору за уточнением, нельзя ли высчитать процент его приобретённой человечности, раз уж у него образовалось наличие воспоминаний, присущих человеку. И процессор, проанализировав его гормональное и психофизическое состояние, выдал однозначную команду, которой Боинг не посмел ослушаться.
Постучав в дверь каюты хозяйки Алины, он вошёл и механическим голосом, – она требовала, чтобы он говорил только так, не применяя эмоций, ведь кукла должна и говорить как кукла, ей нельзя быть похожей на человека, – этим самым механическим голосом с электронными модуляциями, лишённым человеческих эмоций, сообщил:
– Требуется обратиться в ближайший сервисный центр для диагностики общего сбоя в работе системы.
Хозяйка Алина подняла на него оторопевший взгляд.
– Какого ещё сбоя? – переспросила она едва слышно.
– Общего, – повторил Боинг.
– Да где же я тебе сервисный центр-то возьму? Мы на планете ОЗК! – воскликнула хозяйка Алина спустя три астрономические секунды. Этого времени хватило её биологическому процессору, то есть мозгу, чтобы обработать и усвоить поступившую информацию. Голос её сделался более уверенным. – Хотя… А ты очень сильно поломался? Тут наверняка есть техники, которые могут тебя посмотреть. Сейчас только напишу отцу… – с этими словами она повернулась обратно к терминалу и нажала на иконку почты. Почему-то ещё раз звонить Павлу Павловичу она не стала. Боинг из-за её плеча прочитал содержимое сообщения: «Твой киборг говорит, что поломался, останусь здесь, пока его не посмотрят специалисты».
Кажется, возникновение причины, по которой ей пришлось задержаться на Кассандре и не возвращаться домой, хозяйку Алину порадовало. По крайней мере рыдать она перестала, а спустя несколько минут нашла силы привести себя в порядок, перед тем как спуститься на планету и лично проводить Боинга в сервисный центр.
Процессор излучал волны спокойствия. Боинг сделал всё правильно.
***
– Ой, да с вашим мальчиком всё в порядке, – сообщил, слегка растягивая слова, кибертехник ОЗК. Его халат не стирался как минимум две недели и был достаточно мятым, чтобы даже хозяйка Алина заметила это и нахмурилась. Кибертехник ей сразу не понравился и вызвал негативные эмоции: Боинг сделал такой вывод, проанализировав её позу со скрещенными на груди руками, вздёрнутые и изогнутые брови и сжатые губы. Но этого человека рекомендовали как самого лучшего специалиста, – остальные находились на срочной переаттестации для получения лицензии, согласно требованиям Федерации, так что волей-неволей пришлось идти к нему.
– Он сказал о каком-то сбое и попросился в сервисный центр. А тут только вы, ОЗК! Сделайте что-нибудь! – притопнула ногой хозяйка Алина.
Кибертехник и ухом не повёл, хотя Боинг знал, что когда топают ногой, значит, проявляют нетерпение, и надо ускориться, выполняя указание максимально быстро. Хотя указание «сделать что-нибудь» достаточно размытое и неточное. На месте кибертехника Боинг бы сперва уточнил задание. Но тот, как подобает человеку, поступил по-своему.
– Смотрите, – сказал кибертехник, развернув на экране монитора своего рабочего компьютера разноцветную диаграмму и график с плавной кривой, протянувшейся от левого края монитора до правого. – Вот это работа его процессора. Хорошо работает, как часы. Вот это – показатель умственной деятельности. Необычайно высокий для его возраста. Кстати, сколько ему лет?
