Текст книги "Есть такая профессия...(СИ)"

Автор книги: Vladarg

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– А что это такое? – большие круглые глаза коллеги, приятно, да.

– Санитарно-эпидемиологические правила и нормативы устанавливают санитарно-эпидемиологические требования к размещению, устройству, оборудованию, содержанию, противоэпидемическому режиму, профилактическим и противоэпидемическим мероприятиям, условиям труда персонала, организации питания пациентов и персонала организаций, осуществляющих целительскую деятельность. Понятно?

– Честно говоря, нет… Но ты пиши, звучит интересно.

Медиведьма Барбара, которую я привычно называю «сестрой», от чего она краснеет, принялась за пересмотр того, что имеется у нас. Мальчик, отзывающийся на имя Александр Молиш, или аврор Молиш, занял стул у двери, скоро будем начинать прием. Что-то я точно забыла, но коллега Сметвик уже испарился, придется вспоминать по ходу дела. Точнее, искать наших дам, стремящихся убежать, и тащить на осмотр.

Комментарий к Постоянно совершенствовать свои медицинские познания и врачебное мастерство

* Лекции по общей хирургии.

========== Быть всегда готовым оказать медицинскую помощь ==========

Комментарий к Быть всегда готовым оказать медицинскую помощь

От авторов: Уважаемые дамы и господа, дорогие товарищи. Читая эту главу, не стоит забывать, что во времена Сталина никаких специальных клятв не существовало. Была работа врача. Тяжелый ежедневный труд. Попаданка наша – врач сталинского времени, только что выкинутая из горнила страшной войны. Стоит вспомнить, что в то время профилактика и диспансеризация были строго обязательны, вплоть до уголовной ответственности. И для описываемого военного врача это – норма. Не стоит оценивать современными мерками этики и деонтологии стандарты 40-х. В то время врачи еще не были бессловесными рабами, а очень уважаемыми людьми, слово которых исполнялось без разговоров. Даже товарищем Сталиным. Прошу внимательно читать, поведение персонажей вполне объяснено. Как и их местоположение во время осмотра. И хотя поведение врача может показаться неприятным, это – наша история и стыдиться ее глупо.

Сильно не хватает папиросы. Затянуться бы и подумать… Сколько таких моментов в моей жизни было, и не вспомнить даже. Когда вываливаешься из операционной, вся в крови, папироса за счастье. Пять минут отдыха и снова – в бой.

Карточки я заполнила, требования по сан-эпид Гиппократу послала антисанитарной совой, девочка-сестричка на меня смотрит почти как на божество, смех один. На следующей неделе отправлюсь учиться, а сейчас у меня другая задача – осмотр всех, включая эльфов. Хорошо, хоть диагностическое заклинание Гиппократ показал, но все равно лучше наших рук, глаз и ушей прибора не придумано. А главное – голова. Без умения мыслить ни одно заклинание не поможет.

– Барбара, подготовьте побольше умиротворяющего бальзама на сегодня. Пожалуйста, – хорошая штука этот бальзам, на себе проверила.

– Зачем, мадам?

– У нас сегодня будет женский день, учтите это, сестра.

– А что такое женский день, мадам?

– А это такой день, когда дам со всех сторон щупают. Все щупают и всюду заглядывают.

– Везде-везде и заглядывают всюду?

– Да, везде. И заглядывают во все возможные и невозможные места.

Бальзам пошел, у девочки шок. А ведь еще зеркала нужны… Сначала попрошу зеркала, а потом уже объясню – для чего, а то она у меня в скульптуру превратится. Надо же, какие нынче барышни нежные. И ведь это медик! Что будет с нашими дамами – представить боюсь… О, очнулась.

– А мужской день – это когда щупают мужчин?

– Вот видишь, ты уже и сама догадалась.

– Везде-везде?

– Везде-везде.

– А они потом не заавадят?

– А мы их усыпим и не скажем.

– А…

– Не отвлекаемся, нам с тобой понадобится несколько вещей. Например, такая штучка, смотри: вот тут у нас лопаточка желобообразная дюйма четыре, потом ручка дюймов восемь, а снизу у нее крючок, загнутый внутрь, за который мы будем ее держать. Это называется зеркало Симса. А вот эта плоская лопаточка с округлой ручкой – подъемник Отта. Натрансфигурируй-ка мне таких столько же, сколько у нас дам в штате.

– Да, мадам, это я мигом! – Знакомая работа от мыслей отвлекает, по себе знаю.

– А еще нам с тобой нужно кругленькое зеркальце в полдюйма на ручке дюймов пять и такая палочка металлическая – вот, посмотри. И тоже по количеству пациентов.

– А зачем это, мадам?

– Зубы осматривать. И еще одно зеркальце: круглое с дырочкой в центре на обруче – для ушей и носа. Кстати, таких полых конусов тоже нужно побольше.

– Ох, мадам, сколько зеркал! А они говорящими должны быть? Я говорящие не сумею.

– И не надо, обычные зеркала нужны, говорить мы с тобой будем.

Умничка какая девочка. Только выдумщица – надо же: говорящие зеркала. Хммм. Вводишь в пациента, а оно тебе сообщает, что и как. Я помотала головой. А девочка все равно хорошая. Чуть поднатаскать, и будет сестричка всем на зависть.

Пора идти за пациентками, сами-то они вряд ли придут. Ну прямо дикарки какие-то…

Зеркала посчитала, стекла, пробирки, ложечки для забора материала, ватные палочки, дезраствор… Перчатки! Новомодные – одноразовые! И хлорку! И маски! Маски обязательно! А еще подкладные! И салфетки! Бахилы бы еще… шизофрения нашептала, она-то откуда знает?

Ох, все, готово. А подать ко мне барышень по списку, а то к работе не допущу! Ого, как грохнуло, это что такое было, а? Шизофрения, идеи есть? Хогвартс? А вот еще интересный вопрос – может ли быть шизофрения у шизофрении….

–Эльф! – хлоп… – А помой-ка ты мне здесь пол вот этим…

Что-то я, все-таки, забыла… Осматриваю палату, взгляд утыкается в растерянного мальчика. Точно!

– Аврор Молиш. Вы у нас клятвы медика не давали, а вот клятву о неразглашении – извольте! Врачебная тайна – деяние великое есть! И чтоб ни одна муха не прознала, что вы в кабинете. Сесть в уголочке и не отсвечивать!

– От анимагов помещение проверить, госпожа целитель?

Шизофрения шепнула, что обязательно, анимагусы – они такие, в любую щелку пролезут.

– А защититься заранее от этих ваших анимагусов можно?

– Никак нет, только обнаружить.

– Опять недоработочка. Но не ваша. Проверяйте каждые пятнадцать минут, сможете?

– Да, мадам!

– А сделать так, чтобы вас не видели?

– Конечно, мадам, – улыбнулся мальчик.

Вот и хорошо. Декорации расставлены, роли намечены, начнем.

В коридоре послышался шум, значит, пора. Посмотрела на сестричку, которая явно волновалась, подмигнула ей и вызвала эльфа с просьбой пригласить в кабинет первую по алфавиту, то есть, получается, Бабблинг. Что значит – не хочет? Кусается? Ну, хорошо, позовите МакГонагалл.

В кабинет кошачьим стелющимся шагом вошла давешняя пугливая женщина. Она напоминала готовую к прыжку кошку, разве что не шипящую. Чуть ссутуленная, с вытянутой шеей, она встала полубоком ко мне, крепко сжимая в побелевшем от напряжения кулаке палочку.

– Минерва, давайте мы с вами спокойно поговорим, вы ответите на мои вопросы…

– Не буду я с тобой ни о чем говорить.

– Тогда пройдите за ширму и разденьтесь. Минерва, не нервничайте, ничего плохого с вами не случится.

– Я не знаю, что ты задумала, Поппи, но тебе это так не сойдет! Я буду драться!

– Не надо драться, надо пройти за ширму и раздеться.

– Что? Да как ты смеешь! Я отказываюсь!

– Тогда ты не сможешь приступить к работе. Собираешься уволиться?

– Какая же ты сволочь! Как я была слепа! Я тебя сейчас…

Палочка вырвалась из ее кулака и пропала, а сама Минерва… превратилась в кошку! В дикую, септическую, бешеную кошку! И заскакала по стерильному инструментарию и материалам, столь бережно разложенным Барбарой, пытаясь добраться до меня…

– А ну стоять! Так тебя, растак, да поленом об забор! – гаркнула я, вспомнив полковника Зинчука, который вот так же остановил паникующих солдат.

Кошка споткнулась, перекувырнулась и снова кинулась ко мне, но вдруг резко мотнулась в воздухе и повисла, удерживаемая кем-то за шкирку. Барбара быстро накинула позабытые ею заглушающие чары на дверь. Аврор приблизился к глядящей на него в отчаянии кошке, хмыкнул, и дальше все завертелось настолько быстро, что я только стояла и хлопала глазами, пока эльфы за ширмой раздевали женщину догола, укладывали в кресло и фиксировали веревками.

– Она пока будет послушной, мадам Помфри, вы не беспокойтесь, – проговорил аврор.

Меня же хватило только на кивок. Взяв себя в руки, я начала осмотр. Сверху донизу, диктуя результаты восторженной Барбаре. Аврор в это время прислушивался к происходящему за дверью. Анамнез бы собрать, да какой тут анамнез…

– Сестра, пишите. Возраст… Питание удовлетворительное… Цвет лица – желтоват, старческих изменений нет, да и рано ей еще. Рефлексы – нормальные. Лежать! Грудь… Осмотр белья патологических выделений не выявил, общий вид молочных желез – без патологии, состояние кожи, пальпация, состояние соска… без особенностей.

– Записала, мадам.

– Живот мягкий, печень… Нормально. Селезенка… не увеличена. Так, Барбара, вы будете мне ассистировать. Берем зеркало Симса… Да, то, что желобообразное, и осторожно вставляем его во влагалище боком, плавно поворачивая крючком вниз. Теперь по нему вводим держатель Отта…

– Это плоский?

– Да. И раздвигаем мягкие ткани. Визуально – без патологии. Правда, выделений многовато. Теперь ложечкой берем мазки и наносим их на стеклышки, а ватной палочкой – в чашку Петри.

– А зачем?

– Проверим и на гормоны, и на инфекцию: мало ли с кем эта кошка шаборкалась, – Миневра возмущенно зашипела. – Так, теперь осторожно вынимаем зеркала и отправляем их в использованные. Подписываем вот этим маркером стеклышки и чашку и переходим к ручному обследованию. Смотри и запоминай: я осторожно ввожу два пальца во влагалище женщины, а второй рукой сверху пальпирую через брюшную полость яичники и матку. О, яичники несколько увеличены, как бы не было кисты… И стоило это такой истерики?

Минерва, даже находясь под заклинанием, с выражением дикого ужаса в глазах следила за мной. Если бы она могла, она бы, несомненно, сбежала. Но зафиксировали ее хорошо. Нам бы так фиксировать в сорок первом… Эх, война, война, навсегда ты въелась в душу, сколько хороших ребят не дожили, сколько слез выплакано… Что-то я отвлеклась. Потом, все потом, сейчас важен пациент.

– А теперь давай все то же самое проверим вашей волшебной палочкой. Что она нам показывает?

– Ничего…

– Вот видишь, в сущности, ничего она нам не показывает: ни воспаления, ни причины увеличения яичников… А ведь это может плохо кончиться. Слышишь, Минерва?

После моих слов о возможных кистах остальное обследование МакГонагалл воспринимала, находясь в полуобморочном состоянии, потому на вопрос ответить была не в состоянии.

– Что у нас не осмотрено? Да, зубы! Барбара, подай-ка вот то маленькое зеркальце… Ну же, Минерва, открой рот, мне нужно осмотреть твои зубы.

Хорошее, однако, кресло: и в рот заглянуть, и в другие места вполне удобно. Обойдя ноги, я подобралась к верхней трети профессора МакГонагалл и, отжав пальцем нижнюю челюсть, приступила к осмотру. Зубы были в прекрасном состоянии: по-кошачьи острые клыки, мелкие резцы, шикарные коренные. Они белели на ярко-розовых деснах.

– Анемии, похоже, нет, – отметила я. – И кариеса тоже. А вот язык обложен, надо будет диету скорректировать.

Подавленная МакГонагалл на этот раз даже не сделала попытки меня укусить, так что Барбаре не пришлось накладывать на ее челюсть локальный Петрификус.

– Ну, вот и все, дорогая, можно одеваться, с заключением я тебя ознакомлю по результату анализов. Отвяжите ее.

Минерва неожиданно разрыдалась. Она горько плакала, не делая попыток встать и одеться. Я не успокаивала ее, только влила ей в рот зелье. Она восприняла все произошедшее как несомненное насилие, таково было ее дикарское восприятие.

– Минерва, пойми, все, что я делаю, – я делаю для твоего блага. Это важно тебе, а не мне. Вот, например, ты знаешь, что такое «киста»? Это такая полость внутри тебя, заполненная жидкостью, которая может нагнаиваться и лопаться, что приводит к кровотечению и смерти, если вовремя не прооперировать. Ты сама видела, палочка этого не обнаруживает – значит, определить можно только так.

Я попросила перенести напоенную умиротворяющим бальзамом Минерву прямо в ее апартаменты: после всего произошедшего она вряд ли хотела встречаться с коллегами. Избалованы они этим волшебством донельзя. Ишь, что вытворила, лишь бы своим здоровьем не заниматься. Когда товарищ Сталин курил, наркомздрав не гавкал. Давно пора ввести закон о праве врача:

Доктор сказал: «В морг», – значит, в морг, и нечего заниматься самолечением.

– Пора вызывать следующую, – вздохнув, произнесла я, ожидая, что еще выкинут мне госпожи-магессы. Прислушивающийся к происходящему за дверьми аврор подошел ко мне:

– Мадам Помфри, помощь нужна? А то тут леди волнуются, глядишь, бунт затеют.

– И не с такими справлялись, но помощь не помешает. Вы что-то можете предложить действенное и не противозаконное, Александр?

– Мне кажется, легкий конфундус в подобной ситуации еще никому не повредил: и вам проще, и очередь быстрее. Да и заглушающие односторонние чары Барбара правильно наложила.

– Тогда на том и порешим.

В дверь поскреблись, и в наш кабинет робко вошла, стараясь не смотреть по сторонам полная женщина.

– Здравствуйте, Помона, присаживайтесь. Расскажите, пожалуйста, о себе, чем болели, что беспокоит?

Помона стала многословно рассказывать и о детстве, и о муже, и о детях, и о внуках, и как рожала, и где у нее колет, и как она устает, как болят руки после обрезания растений, как, похоже, текут глаза и нос после удобрения теплиц драконьим навозом… Я внимательно слушала, а проинструктированная Барбара заносила ее жалобы в заведенную карту.

Наконец, Помона выговорилась, и я приступила к осмотру. Слава Богу, она не стала кусаться и царапаться, потому я смогла спокойно прослушать легкие и сердце, осмотреть горло, взять мазки из носа и рта, что ее неожиданно заинтересовало.

– А что ты делаешь? – спросила она.

– Мазки беру на посев, – задумчиво ответила я.

– На посев? А что вырастет? А со мной поделишься, я в теплицах посажу, на драконьем навозе знаешь, как все хорошо растет? – забросала она меня вопросами и предложениями.

– Это микробы твои расти будут, показывать, чем ты больна. Не думаю, что тебе такая плантация понадобится, хотя… – я вспомнила о пенициллине.

К предложению раздеться за ширмой Помона отнеслась спокойно, как спокойно перенесла и все процедуры, а я решила еще раз прослушать легкие. Что-то мне в них не понравилось. Воткнув в уши свою, уже любимую, трубку, я принялась за аускультацию. И действительно – хрипы на выдохе, одышка. Как только пропустила в первый раз?

– Помона, а ты часом не простывала?

– Ой, Поппи, я забыла рассказать. Я ведь ноги промочила, спасая рассаду от этих рыжих Уизли, которые что-то постоянно ищут в теплицах, как нюхлеры какие…

– А высушивающее?

– Да как-то забыла, потом бодроперцового выпила, оно как-то само все прошло. Вот только кашель небольшой остался. И дышать тяжело иногда.

– Помона, у тебя беда с легкими. Если не заботиться о себе и не лечиться, будет очень плохо, умрешь от удушья. Не хотелось бы тебя хоронить уже в этом году.

– Ой, – глазки стали мокрыми, значит, первая стадия лечения достигнута, на второй она станет лечиться и не будет отступать от рекомендаций. – И что теперь делать?

– Будем делать зелья из пенициллина, который вырастет у тебя в теплицах.

– Спасибо! Спасибо, Поппи! От всей души!

– Иди, моя хорошая, я попозже к тебе забегу. Попринимай зелья, я тебе выписала, и, пожалуйста, побереги себя, хорошо?

Не решившись гонять по сквознякам больного человека, я попросила эльфа переправить расчувствовавшуюся Помону в ее комнату, уложить в кровать, проследить, чтобы ей было тепло, и напоить обязательно теплым молоком с луком, упомянув, что молоко надо обязательно процедить перед употреблением.

Аврор, хитро ухмыляясь, прислушался к происходящему за дверью:

– Мадам, а ведь они вас обсуждают.

– Аврор Молиш, ваше дело не сплетни слушать, а заниматься охраной порядка на вверенной вам территории.

– Да, мадам, извините.

Его живот внезапно заурчал.

– А это, пожалуй, знак. Как вы полагаете, дорогие сотрудники, не пора ли нам принять пищу?

«Дорогие сотрудники» дружно закивали. Я высунулась за дверь и гаркнула:

– Проветривание двадцать минут! Все временно свободны!

Собравшиеся порскнули от двери подобно мелким грызунам – только их и видели.

Обедать решили, не выходя в общий зал, так как работы было много и тратить время на путешествия желания не было ни у кого. Эльфы сервировали отдельный стол, и я с удовлетворением увидела, что мои рекомендации по питанию неукоснительно выполняются. Перерыв прошел в мирной обстановке – все устали, но работа еще не закончена, сегодня надо прогнать всех дам, чтобы не оставлять на завтра. Только Барбара смотрела на меня восхищенными сияющими глазами – она с такой организацией столкнулась впервые. Как дети, честное слово… Когда эльфы убрали остатки трапезы, я снова с тоской подумала о папиросе.

– Александр, а у вас здесь можно где-то достать папиросы?

– Сигареты точно можно, а папиросы… Пошлите эльфа: если это возможно, он достанет!

«Какая интересная и свежая мысль», – шепнула мне моя шизофрения, а я просто вызвала эльфа и озвучила свою просьбу. Исчез. Может быть, мне повезет?

Достаточно молодые Аврора и Септима прошли осмотр без звука, только косясь на меня с плохо скрываемым страхом. Интересно, что они себе напридумывали? Но прошли и прошли, молча и без сопротивления вытерпев и кресло, и мазки. Возможно, причиной служил автоматически накладываемый Молишем конфундус. За ними промчалась незапоминающимся вихрем Чарити, нахваливая мою придумку, что навело меня на определенные мысли. Но вот когда я думала, что самое сложное закончилось, явилось Оно.

В первый момент мне показалось, что ко мне с визитом забрела цыганка, позвякивающая кольцами и монисто. Она распространяла вокруг себя специфический запах давно немытого тела и дешевого алкоголя. Из-под копны нечесаных кудряшек, схваченных небрежной полосой цветастого платка, на меня таращились очки, а за ними – глаза. Нет – Глазищи, огромные от толстых линз. Мутные, расфокусированные. Движения ее выдавали некоторые проблемы с координацией. Это была наша прорицательница. Она уже открыла было рот, чтобы извлечь из себя звуки, как получила в спину конфундус и замерла. Барбара скривилась.

– Медик, Барбара, – нравоучительно произнесла я, – должен быть внимательным и не брезгливым. Наденьте перчатки, масочку обязательно и станет легче.

– Но она же фу! И это учит детей? – ответила мне побледневшая девушка.

А мне вспоминались другие недавние картины. Кровь, внутренности, все перемешано, все в фарш – это снаряд попал в окоп. Невозможно даже определить, сколько там было людей. Или расстрелянный поезд, эвакуировавший детский дом… Умершая девочка с ранением в живот, которая в последние свои минуты куда-то ползла, оставляя за собой кишечник… Раненые бойцы, часто в грязи и экскрементах, которых мы отмывали и в спешке оперировали днем и ночью… Или тростинки умирающих от голода…

Наверное, что-то изменилось в моем взгляде, и Барбара отвела глаза, прошептав: «Извините». Но я уже задумалась: как так вышло, что детей учила алкоголичка? Кто тот слепец, что это допустил?

– Сивилла, вы знаете, что людям необходимо регулярно мыться? Вы работаете с детьми, как вы смеете в таком виде пребывать в школе? Эльф! Отрезвить любым способом, вымыть, выстирать и вернуть.

– Да, мадам! – ответил счастливый эльф, несколько кровожадно рассматривая Трелони.

– Надо здесь после нее вымыть, – сказала я, задумавшись о человеческих пороках. – Нет, я понимаю, товарищ Сталин специально открывал рюмочные-столовые, чтоб рабочий, возвращаясь домой с завода, мог выпить свои законные пятьдесят грамм под хорошую закуску. Усталость отходила, а больше ничего и не требовалось. А тут? Среди бела дня… И как, позвольте спросить, лечить алкоголизм? Особенно женский. Кстати, Барбара, есть ли какие-то зелья от пьянства? Или заклинания?

– Не знаю, мадам Помфри, может, в отделении у Януса Тикки что-то такое водится, но я к нему на стажировку не попала, а там так интересно!

Считай, больше двух третей осилили. Еще немного осталось. Почему я так вымоталась? Ведь бывало и по десять операций, и сутками у стола или у коек без сна, не уставала же так. Или просто не до того было? Помню, солдатики нашли вагоны на путях, а в них – дети. Фашисты проклятые их везли в свои госпиталя – кровь выкачивать. Сколько маленьких тел мы видели, когда началось освобождение – ни передать, ни описать. И эти маленькие детки, прозрачные от голода, часто избитые… Плакали даже особисты.

Ох, не время, не время, надо закончить, а потом и поплакать можно будет, спирт я тут нашла. С хлопком возник эльф. Почему-то он был в бескозырке с красной звездой, но в руках его было настоящее богатство – целая пачка «Беломорканала». Я его от радости расцеловала, смутив и эльфа, и Барбару, и даже аврора. С наслаждением покурив в окно, я выкинула окурок, попав в кого-то разумного, судя по возгласу, и повернулась к Барбаре.

– Ну что, готова?

– Да, мадам!

– Эльф, давай следующую.

Дверь распахнулась, как от пинка, и в кабинет кавалерийским шагом вошла мадам Хуч. Так сказать, инструктор нашей нервоистребительной авиации. Жалоб у нее не было, разделась она без слов и в кресло уселась даже с какой-то охотой. Взглянув, я порадовалась, что на мне маска, ибо с интимной гигиеной у этой дамы имелись сложности. Явное недопонимание и нелюбовь. Прочитать ей лекцию, что ли? После осмотра только. Прослушала, осматриваю, как положено, но замечаю неожиданную реакцию. При пальпации молочных желез мадам продемонстрировала симптомы полового возбуждения: учащение дыхания, повышение слюноотделения, покраснение кожных покровов, расширение зрачков и эрекция сосков. И как прикажете на это реагировать?

– Осмотр закончен, мадам Хуч, можете быть свободны. С результатом вас ознакомят через несколько дней.

Роланда встала с кресла и потянулась:

– Эх, мужика бы! – она как-то хищно взглянула на меня желтыми круглыми глазами и ухмыльнулась: – Впрочем, руки у тебя тоже ничего. Нежные.

Меня передернуло. После ее визита очень хотелось принять душ, но возможности не было, поэтому оставшиеся дамы, включая даже протрезвленную Трелони с ее печеночными проблемами, пролетели совершенно незаметно, как по накатанной.

Этот длинный день, наконец, закончился. Завтра по плану у нас были мужчины. И мы с Барбарой, выпросив у эльфов по чашечке кофе, готовились разбираться в анализах, заодно обсуждая, на что обратить внимание у пациенток.

А поздней ночью я сидела с ногами на широком подоконнике больничного крыла, со стаканом разведенного спирта в одной руке и папиросой в другой, и вспоминала. Слезы бежали безостановочно, перед глазами вставали лица – родных, коллег, эвакуированных, солдат и офицеров. Бесконечной чередой тянулись воспоминания о четырех самых страшных в жизни годах. О том, как злые самолеты со свастикой расстреливали красные кресты, как, протяжно гудя, погибало госпитальное судно, как мчался наш поезд сквозь взрывы… Я отпускала их – моих коллег и родных. Пусть война больше никогда не проснется и не начнет пожирать людские жизни…

========== Воздерживаясь от причинения всякого вреда ==========

Комментарий к Воздерживаясь от причинения всякого вреда

Осторожно: в главе злостный стеб. Любителям Дамблдора не читать, все вопросы с его ориентацией к мадам Ро. Байки, рассказанные в главе, являются байками. На свете может быть абсолютно все, и в ежедневной работе экстренных служб встречается и не такое. Дамы и господа, принесшие в комментариях анализы, просим понять и простить – сегодня неприемный день.

– Мадам Помфри, а вы не слишком жестко взялись? – спросила меня Барбара за завтраком.

– А мне понравилось, – заявил аврор, – надо будет задержанным такие медосмотры проводить, глядишь, веритасерум сэкономим.

– Аврор Молиш, не забывайтесь. Вы уже второй раз позволяете себе недопустимое поведение. Третий раз нарушения субординации – и я попрошу прислать вам замену!

– Простите, больше не повторится.

– Барбара, что касается твоего вопроса…

Я вспомнила глаза Лидушки – молоденькой медсестрички. И глядя в эти памятные, замутненные болью глаза, начала несколько адаптированный рассказ:

– Была у меня знакомая девушка. Тоже медиведьма. Семнадцать лет. Много работала, не отдыхая, не давая себе возможности даже на секунду отвлечься на себя. И вот однажды она прямо посреди палаты падает без сознания. Привели ее в чувство. Оказалось, что у нее уже неделю, как она сказала, «побаливает» низ живота. Обследовали. Вскрыли брюшную полость, а там – все в крови и гное. Оказалось, была киста, обычная, даже не большая. Лопнула. А теперь – гнойный перитонит. Затянула. Не спасли.

И я вспоминала бойкую девочку, яркую, как солнышко, прибившуюся к эшелону на забытой станции. Оставшись совсем одна, она находила в себе силы улыбаться… Я вспоминала, как она появилась у нас – одетая в чью-то шинель, оборванная, грязная, но такая открытая, не растерявшая себя на дорогах войны. И мы стали ей семьей, делили и горе, и радость. Девочка быстро училась, всегда находила доброе слово для ранбольных, писала письма родным тех, кто не мог писать сам, и улыбалась. Такой доброй, светлой улыбкой, от которой становилось теплее и легче даже самым тяжелым…

Помню, как она прибежала ко мне ночью, когда мне снилась доченька, так и не встретившая свой пятый день рождения. Как обнимала меня и вытирала бегущие слезы. Как говорила, что почувствовала мою боль. И как мне было страшно смотреть в ее глаза, когда мы не успели…

Слезы, как тогда, сами потекли по моим щекам, против моей воли. Я помнила, кажется, каждый ее жест, поворот головы, улыбку. Будто живая, стояла наша Лидушка передо мной и поддерживала своим все понимающим взглядом. Мы были семьей, мы все в нашем эшелоне были одной семьей, ведь иначе нельзя. И эта потеря была очень страшной… Для всех нас.

Я не могу позволить, чтобы такое повторилось, пусть здешние люди мне совсем чужие, но я никому больше не позволю так страшно умирать…

– И пойми, Барбара, вариант «само пройдет» – это не наш вариант.

Мы немного помолчали. Я была благодарна свидетелям моих слез, что они не пытаются выказывать мне сочувствие ненужными словами, и с трудом взяла себя в руки.

– Ну, что, – хлопнула я ладонями по столу. – Мужчины сами собой не осмотрятся. Пойдемте, коллеги. Сегодня удачный день спасти кого-то от него самого.

А перед больничным крылом уже сидела очередь, хоть и небольшая. Не так уж много мужчин работает в школе. Рядом с каждым стоял насупившийся эльф, сложивший ушки так, чтобы не слышать лишних слов от пациентов. Не было только директора. Ну, что ж.

– Эльф, будь добр, доставь сюда пациента Дамблдора. Живым. И, желательно, целым и, по-возможности, невредимым.

Хлопок – и домовик доставил к кабинету несколько взъерошенного и крайне недовольного Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора, который посмотрел на меня так, что мистер Молиш сделал шаг вперед.

– Девочка моя, что ты себе позволяешь? – начал директор. – Ты не подумала, что можешь отвлечь меня от важных дел.

– А вы, господин директор, как смеете саботировать медицинский осмотр персонала, решение о котором санкционировано больницей Святого Мунго и подписано не только главврачом, но и завизировано вашим согласием?!

– Но ведь это касается персонала…

– А вы кто, не персонал? Вы самый главный персонал, поэтому, будьте добры, покажите пример. Это же для вашего блага!

– Но зачем же такие нововведения? Раньше жили же как-то без постоянных этих ваших осмотров. Кто заболел или под проклятье попал, тот шел в больницу…

– Во-первых, господин директор, – перебила я его по наущению шизофрении, которая подсказала, что Дамблдор может растекаться мыслью по древу часами, – вы сами завизировали документ, во-вторых, вы против прогресса? Вы считаете, что наука не должна развиваться? И, в-третьих, вы не можете знать, что творится и меняется в вашем организме, если за ним постоянно не наблюдать.

И тут мне на помощь неожиданно пришел Снейп.

– Правильные нововведения. Всегда лучше знать, что с тобой не так. Мадам Помфри, я вас полностью поддерживаю. У ваших любимых магглов, Альбус, эти осмотры регулярны при приеме на работу, да и в армии, и никто от этого не умер. А засовывать голову в песок достойно Малфоя, а не Великого Светлого Волшебника.

– Но зачем все это магглам?

– А чтоб денег не платить, если заболел или пострадал по своей вине. Еще существуют профсоюзы, – продолжал Снейп. – И по нетрудоспособности можно у работодателя отсудить немаленькие суммы. Кстати, это хорошая идея, может, и у нас внедрим, а, Молиш?

Хорошо сказал. Я его даже зауважала. И директору крыть нечем, он даже задумался.

Дверь в больничное крыло внезапно приоткрылась, и из-за нее, как по волшебству, появилась голова Гиппократа Сметвика, главного целителя госпиталя Святого Мунго. Я даже вздрогнула, но шизофрения напомнила мне о прямой каминной связи с больницей.

– Целитель Помфри, разрешите мне сегодня присутствовать при ваших осмотрах, – произнесла голова, оставляя остальную часть целителя Сметвика спрятанной за дверью. Дамблдор приободрился, я же приветственно кивнула начальству.

– Разумеется, целитель Сметвик.

«Принесла ж тебя нелегкая, – подумала я. – Начальство с утра – не к добру, но хоть бунт, ежели возникнет, подавлять будешь сам».

– Будьте как дома. Директор Дамблдор, покажите пример подчиненным.

Дверь распахнулась шире, и мы гуськом вошли в кабинет, пропустив уважаемого директора вперед. Больничное крыло, еще с вечера подготовленное к сегодняшнему приему, приветственно сияло стерильной белизной. Характерный запах хлорки придавал помещению привычное ощущение чего-то родного, настраивая на рабочий лад.

Дамблдор, осмотревшись, как-то даже сжался. Желая расслабить пациента перед не самыми приятными процедурами, я улыбнулась, Сметвик шустро занял место рядом с ширмой, Барбара уже привычным жестом достала новую карточку, готовясь фиксировать результаты обследования. Аврор привычно занял место у двери, наведя дезиллюминационные чары на себя и заклинание заглушки – на дверь.

– Присаживайтесь, господин директор, – предложила я Дамблдору, указав на стул.

– Спасибо, девочка моя, я лучше постою, – как-то не очень уверенно, на мой взгляд, произнес он.

– Альбус, чтобы сократить время осмотра, мне придется задать вам несколько вопросов, может быть, все-таки, присядете? – настаивала я, на что Дамблдор лишь по-ребячески помотал головой, с ужасом глядя на стул.