Текст книги "Есть такая профессия...(СИ)"

Автор книги: Vladarg

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Возраст, болезни, проклятья, – привычно полились вопросы. Тут шизофрения шепнула, что директор участвовал в боевых действиях и даже получил орден Мерлина первой степени. Я уважительно глянула на старика. – Ранения? Контузии?

Четкий, отработанный годами порядок сбора анамнеза не позволял Дамблдору отвлекаться от вопросов. Сметвик уважительно поднял большой палец. Закончив с писаниной и с надеждой на адекватный уровень лжи, я пригласила Альбуса Дамблдора подготовиться к осмотру.

– Прошу за ширму. Вам нужно будет полностью раздеться.

Дамблдор возмущенно повернулся к Сметвику, но тот только развел руками: мол, хозяин тут не он.

– Но тут же дама! – все-таки возмутился светлый, как подсказывала шизофрения, волшебник.

– Она не дама – она медиведьма, да и что она там не видела! – привычно махнула рукой я и, замечая стремительно краснеющее лицо девочки, продолжила. – А если и не видела, то получит дополнительный практикум по анатомии, что потребуется ей, когда будет сдавать экзамен на целителя.

– Не волнуйтесь, тут все, даже аврор, под клятвами. Никто ваши тайны не разгласит, – попытался успокоить директора Гиппократ. Дамблдор гордо вскинул голову и прошел за ширму.

На обнаженного директора, прикрытого спереди роскошной бородой без привычных колокольчиков, Барбара старалась не смотреть. Я тихо фыркнула и предложила Альбусу укладываться на кресло.

– Альбус, как предпочитаете – ощутить весь процесс или уснуть, проснуться, а уже все?

– Нет уж, лучше без этих ваших усыплений. А то так и годы проспать можно… – и пробормотал себе под нос, но мы расслышали: – Да еще и разбудить забудут, знаю я таких.

– В таком случае, прошу укладываться. Сможете не шевелиться, или лучше вас зафиксировать, как считаете?

– Удержусь, – сквозь зубы прошипел он.

Роскошная грива снежно-белых волос, скрывавшая от пытливого взора врача тыл мужчины, служила вполне удобным матрасиком для директора, пеленку можно было не подкладывать. Я вздохнула и принялась за осмотр, диктуя Барбаре:

– Волосы здоровые, крепкие. Глаза… Смотрите мне на ухо… Теперь на кончик носа… Странно, глаза здоровые. Вам очки назначали? Нет? Тогда почему вы их используете? Пережимаете переносицу, что затрудняет дыхание, и портите зрение. Хорошо, Барбара, пишите – без особенностей, веки чистые, конъюнктива норма, уши… Коллега Сметвик, подайте-ка вот ту блестящую воронку, нет, ту, которая маленькая, да, спасибо. Так, уши – претензий нет. Рот откройте… Альбус! Я же запретила вам лимонные дольки! Выплюньте! Откройте рот! Да, спасибо. Язык обложен, ну, это и не удивительно, учитывая рацион, а вот гингивит – это нехорошо. Кариес в верхней левой семерке. Резцы – края подстерты, что тоже не удивительно.

Дамблдор замычал и замахал рукой.

– Что-то беспокоит? – спросила я, вынув инструмент.

– Передние зубы мне вырастили заново после войны с Гриндевальдом.

– Учтем. Так, дальше. Барбара, запишите: кандидамикоз слизистой оболочки полости рта. Мочу на сахар обязательно! Лимфоузлы… В пределах наблюдаемой картины. Легкие, сердце… Хм… Барбара, а подай-ка аппарат Ривва-Роччи. Посмотрите, Гиппократ, этим прибором измеряют артериальное давление, можете проверить палочкой, потом сравним результат.

– В Хогвартсе не работает электричество, – подал голос директор.

– Этот прибор электричество не использует, – рассеянно заметила я.

Пока я накачивала воздух грушей, Гиппократ достал палочку и принялся ею махать, проговаривая шепотом заклинания.

– Артериальное давление мы измеряем на обеих руках, разница не должна быть больше 10-15 единиц по шкале, – попутно объясняла я Сметвику и Барбаре. – Как видите, особых тайн у метода нет, да и существует он уже лет сто. А это что такое? Пульсовое давление маловато. Это, коллеги, разрыв между систолическим и диастолическим артериальным давлением. Очень важный диагностический признак, между прочим. Недавно читала интересную работу, в которой обоснована гемодинамическая роль пульсового давления крови как переходной функции нейрогуморальной регуляции и системообразующего элемента кровообращения.

Оценив остекленевшие глаза слушателей, я тонко улыбнулась и продолжила осмотр.

– Так, печень безболезненная, не увеличена, живот мягкий, к селезенке претензий нет. А сейчас будет немного неприятно, – я отвела постоянно лезущую под руки бороду и раздвинула старческие колени, намереваясь применить кишечноопорожнительное и очищающее заклинания, подсказанные уже любимой шизофренией, как увидела неучтенную анатомическую особенность. Из выбеленного ануса торчала волшебная палочка. Я надела перчатку и осторожно взялась за рукоятку. Сметвик и Барбара, вытянув шеи и не дыша, внимательно смотрели за моими руками, причем Гиппократ, похоже, невербально навел на себя и Барбару заклинание немоты. Хорошо, что гримасы, которые они корчили, пытаясь сохранить лицо, были вне зоны видимости директора.

– Господин директор, как это понимать? – я осторожно извлекла палочку.

– Ах вот она куда подевалась, шалунишка!

Я отложила кривую, неровную палочку на поднос, стараясь сохранить бесстрастный вид.

– Продолжаем осмотр, коллеги, – спокойно произнесла я, завладев их вниманием. – Сейчас мы проводим колоноскопию, ну же, не надо так сжиматься. И что мы тут видим? Желаете взглянуть? – Гиппократ помотал головой. – Ну хорошо, я озвучу: аденомы нет, видимая часть кишки в хорошем состоянии… Перейдем к его величеству пенису. Этот орган является наиболее важным для большинства мужчин, а некоторые им даже умудряются думать. Итак, пенис… без особенностей, – на лице Дамблдора проступило явное возмущение, которое я проигнорировала. – Тестикулы развиты нормально, опущены в мошонку… Без патологий. Мазки… взяла. Все, спасибо, Альбус, можете одеваться. Не забудьте помочиться в баночку.

Точным жестом я отправила использованные перчатки в мусорное ведро.

– Но я не хочу!

– Сейчас поможем, – Сметвик быстро подставил сосуд и произнес заклинание, которое я не расслышала. Желтая струйка быстро наполнила баночку до половины. – Вот и чудненько. Столько хватит, мадам Помфри?

Я кивнула. Одевшийся директор, прибрав свою палочку, гордо прошествовал на выход, ни на кого не глядя.

– Минуточку, – попросила я ожидающих, – подготовлю кабинет. Можете покурить и оправиться, – и повернулась к коллегам.

Сметвик срочно навел дополнительные заглушающие чары, правильно истолковав мой жест. Мы с хохотом рухнули на стулья.

– Это еще ничего, и не такое бывает, – проговорила я, утирая слезы.

– Расскажете? – глаза Барбары загорелись в предвкушении.

– Ну, так как рассказ без имен, места и времени, то нарушения врачебной тайны не будет, поэтому расскажу, – улыбнулась я. – Сидим мы как-то раз у малой операционной гинекологического отделения одного маггловского мединститута…

– Мадам Помфри, вы и у магглов учились? – перебила Барбара.

– Да, был такой эпизод в моей жизни. Так вот, должно уже занятие начаться, а нас туда не пускают. А из операционной – крик. Низкий, мужской, но с провизгиванием. Ну, мало ли что. Бывают и у женщин низкие голоса. Потом тишина, выходит м-м-м… целитель, бросает на пол колпак, сдирает с лица маску и, используя обсцененную лексику, сквозь зубы говорит:

– Все было: перфорации, опухоли, диагностическое выскабливание, но чтоб в анусе у мужика еловую шишку лущить…

Ладно. Только мы собрались зайти в операционную, как пьяненький санитар…

– Кто-кто? – переспросила Барбара.

– Считай, маггловский домовой эльф. Так вот, везет он каталку, на каталке лежит мужчина, а санитар кричит на все отделение:

– А этого пид@раса с огурцом куда? К тому, с шишкой, за компанию к гинекологам или все же к проктологам?

– Ой, магглы такие, оказывается, затейники, – отсмеявшись, фыркнула Барбара.

– Ну, не только магглы, – сказал Сметвик… – У меня тоже был как-то случай, вызывают меня в приемное отделение, медиведьма подхихикивает, что для них не очень характерно, а там – девушка. Магглорожденная или полукровка, потому что вещала о пользе витаминов. Причем никто не знает, куда ее направлять, потому что яблоко. Засунула она в себя яблоко и не смогла вытащить. А медиведьма мне нож для резки фруктов протягивает. Я понимаю, конечно, витаминов захотелось, но рот все-таки повыше. Пришлось объяснять…

Громкий хохот собравшихся заглушил окончание истории. Аврор Молиш, сидевший на табуретке у двери, похоже, грел уши. Было странным слышать полузадушенное хихиканье, доносившееся из кажущегося пустым угла.

– Мистер Молиш, – строго сказала я, забыв об эльфе, – приглашайте следующего.

– Тилли плохой, мадам целитель не хочет, чтобы ей помогал Тилли!..

– Хорошо, дорогой, успокойся. Извини, я о тебе забыла. Приглашай следующего.

Следующим в кабинет влетел Снейп. Он коротко и быстро ответил на все вопросы, безропотно прошел обследование. Во время обследования я обратила внимание на странную опухоль, возникшую, видимо, под загноившейся татуировкой. Барбара прикрыла рот ладонью… «Это пожирательская метка», – подсказала шизофрения с явным негативным оттенком.

– Северус, я бы хотела избавить вас от этого… ммм… новообразования, – проговорила я негромко. На лице Снейпа отобразилось неверие и дикая, невозможная надежда.

– Вы не смеетесь надо мной? – проговорил он почти шепотом. – Это действительно возможно? Я перепробовал, наверное, все методы.

– Магические? А маггловские?

– Магические, – сознался Снейп. – А маггловские разве могут помочь против магии?

– Современная медицина может все, Северус, – твердо сказала я. – Если обращение своевременно. Мы с вами обязательно решим этот вопрос в самое ближайшее время… Попросите следующего минутку подождать.

Снейп еще раз взглянул на меня с надеждой и стремительно вышел.

– Гиппократ, – произнесла я, заглядывая в список. – Вот тут у меня Флитвик указан полугоблином, а Хагрид полувеликаном. Их к кому принято посылать – к нам или к тем, кто по волшебным существам?

– Персонал? – спросил Сметвик.

– Персонал, – обреченно вздохнула я. – Но я не знакома с анатомией этих… коллег.

– Раз персонал – значит, к вам. Смески гоблина и человека ближе к людям по анатомии. Желудок занимает примерно две трети забрюшинной области, легкие на треть меньше, сердце четырехкамерное. В остальном отличия незначительные, но в рот им заглядывать нельзя – особенности культуры.

– А мозг? Глаза? Уши?

– Оценивайте, как человека.

– Хорошо… Тилли, приглашай!

Осмотр Флитвика прошел прекрасно. Он живо интересовался всеми моими манипуляциями и даже сам добровольно открыл рот, чем поразил Сметвика до глубины души.

Профессор магозоологии Кеттлберн тоже прошел обследование быстро. Как помочь ему с восстановлением конечностей, отгрызенных его любимцами, я не знала. Протез на ноге ему не мешал, не натирал, так что, предупредив нас, что ожидающий очереди Хагрид плохо поддается заклинаниям из-за великанской крови, он вытащил из кармана шоколадную лягушку, положил ее около Барбары и, посвистывая, покинул больничное крыло.

Следующим вошел профессор маггловедения Квиринус Квиррел, довольно-таки молодой человек со скользким, маслянистым взглядом. Он безропотно, даже с некоторой покорностью выполнял все мои распоряжения, и я уж было подумала, что и все остальное обследование пройдет так же без особенностей, но когда перешла к мочеполовой системе, обнаружила не самый приятный сюрприз.

– Какой роскошный экземпляр! – умилилась я. – Мочиться, небось, больно?

– Неделю уже, – кивнул мужчина.

«А что же ты книззла тянул за причинное место, дорогуша?» – чуть было не выпалила я, но, откашлявшись, спросила:

– Почему же раньше не обратились? Вам лечиться нужно, – вздохнула я: чего только не найдешь в школе. – Барбара, запишите, гонорея, подострое течение, лечение обычное. Прямых осложнений не вижу. Коллега Сметвик, нормально ли наличие преподавателя с «птичьей болезнью» в школе?

– Я вылечусь! Я в Европу на лечение! Честное слово! Не выгоняйте, – молодой человек чуть не плакал.

– Источник знаете? Нет? Список половых контактов предоставьте, пожалуйста.

Список содержал фамилии девиц из Лютного. Я передала его Сметвику, но тот со вздохом убрал его в карман и отрицательно покачал головой.

Следующим вошел полувеликан. Скромно поздоровавшись, он присел, куда сказали, и покорно ответил на все вопросы, с обожанием уставившись на Барбару, точнее – несколько ниже подбородка. Лесник, постоянно находящийся в контакте с животными, оказался очень чистоплотным, и от него приятно пахло хвоей.

За ширмой он тоже разделся без всякого стеснения и подошел к нашему креслу, которое Сметвик предварительно увеличил до подходящего для лесника размера.

Попытавшись взобраться на натужно скрипящую конструкцию, Хагрид схватился за спинку, и та осталась у него в ручище. Он виновато засопел:

– Я… эта… не специально…

– Успокойтесь, мистер Хагрид, давайте, вы лучше приляжете на кушеточку – она покрепче.

– Да можно и без мистеров всяких, мадам Помфри, мы же с вами сколько лет…

Кушеточка крякнула, принимая тело, но осталась целой. Правда, я несколько опасалась за ее ножки.

– Вы бы меня привязали покрепче, мадам Помфри, – сказал этот большой наивный получеловек, – а то я случайно зашибить могу.

Мы в три палочки попробовали навести на него Сомниус, но ожидаемого эффекта не добились.

– Эффект, вызванный гипоксией, мог бы нам помочь… – задумалась я.

– А гипоксия – это что? – странный вопрос задала Барбара.

– Пониженное количество кислорода, поступающего в мозг. Ну, не подушкой же его душить, право слово. Вот помню, как-то одна сестричка пациента грудью успокоила. Распахнула халат, навалилась всем своим… хммм… естеством, перекрыла пациенту кислород, он и готов… – протянула я.

С воображением у Хагрида, по-видимому, все было в порядке, поэтому он, судорожно сглотнув, замер со взглядом, упертым в не менее, чем шестой размер Барбары. Сомниус на этот раз сработал безукоризненно. Так что с Хагридом проблемы были решены. Правда, когда он вставал, ножка кушетки все же сломалась, но это были уже такие мелочи. Я посоветовала обратить ему внимание на позвоночник и дала упражнения для осанки – подтягивание, растяжку, плавание.

После Хагрида никто не вошел.

– Кого-то у нас не хватает, – обратилась я к Барбаре. – А где мистер Филч? Тилли, пригласи к нам уважаемого завхоза.

– Да, мадам, – пропищал тот, пропадая с тихим хлопком.

– Но он же сквиб… – пролепетала медиведьма.

– И от этого не человек? Это ты мне брось, Барбара, мы не фашисты какие, мы – медики. Для нас нет разницы, маггл, маг или сквиб – наше дело лечить, а не судить.

– И Пожиратели?

– Пока он наш пациент – абсолютно неважно, кто он. Такова наша судьба, добровольно выбранная нами. Иначе надо бежать из медицины, пока не поздно.

Да, мы лечили. Перевязывали, оперировали… Даже фашистов. В госпитале нет места ненависти, ненависть остается за порогом и терпеливо ждет, когда пациент выздоровеет и снова станет ненавидимой фашистской нечистью. Казалось, у меня в глазах должно темнеть от одного вида этой свастики, но оперировала, держа себя в руках. Я – врач, и это самое высокое существующее звание.

Открылась дверь, и в кабинет робко вошел завхоз школы.

– Здравствуйте, мистер Филч, – приветливо улыбнулась я. – Что же вы сразу не пришли? Или о здоровье заботиться не хотите?

– А разве мне положено? Я же сквиб, – почти прошептал Аргус Филч.

– Совсем неважно, что вы сквиб, мистер Филч, – раздался звонкий голос Барбары. – Вы человек, и ваше здоровье очень важно для нас.

– Вы, мистер Филч, – заметила я, – даже главней директора, на вас весь порядок в Хогвартсе держится, начиная от чистоты и заканчивая едой.

Прижимая к себе свою кошку дрожащими руками, не старый еще мужчина не скрывал слез. У меня сжалось сердце от сострадания этому человеку, которого не замечали волшебники и ненавидели дети… Сколько я перевидала таких же, ничего не требующих, никому не жалующихся, выброшенных революцией из родного гнезда, не нашедших себя и прозябавших на местах, совершенно им не подходящих. Мне еще повезло. Я смогла вписаться в новую жизнь, получить образование, а вот он не смог, но, похоже, не сломался, хотя все ветра судьбы гнули его. Я не знаю его пути, не ведаю, выбросили ли его из дома родители, вмешались ли какие-то еще факторы или высшие силы, но то, что он смог не оказаться в Лютном на самом дне, делало ему честь. Я почувствовала какую-то общность с этим человеком, душевную близость. Захотелось обнять его, как отца…

– Давайте вы кошечку передадите нашему доблестному охраннику, он ее не обидит. Так, аврор Молиш? – я строго посмотрела на табуретку.

– Так точно, госпожа целитель. Аврор животных не обидит!

При сборе анамнеза Аргус ни на что не жаловался, а вот осмотр, точнее, прослушивание тонов сердца вызвало у меня состояние, близкое к шоку. Я с трудом подавила внутреннюю дрожь, какая-то холодная тоска начала заполнять душу… Резко развернувшись, я требовательно обратилась к целителю Сметвику:

– Гиппократ, можем ли мы вырастить мистеру Филчу новое сердце?

Тот задумался.

– В сущности, операция такого плана возможна, но тут вопрос чисто материальный.

– Сколько? – звонко воскликнула Барбара. – У моей семьи есть деньги. И у меня тоже отложено. Заработанные.

– Да и у меня…

– И меня в долю берите, – вдруг подал голос Александр, поглаживая урчащую кошку.

Глядя на девушку, я видела, как в этот момент уходит пугливое создание, как на его место встает настоящий медик, спасающий жизни, поддерживающий нуждающегося, смело идущий навстречу опасности настоящий человек. И это видел также Гиппократ, смотрящий теперь на нее, как на повзрослевшую дочь – с затаенной гордостью.

– Семьсот галеонов, – ответил Сметвик.

Я выдохнула, такие деньги у меня были – шизофрения подтвердила. А вот Филч сжался. Я обняла пожилого человека, поддерживая его, и обратилась к целителю.

– Гиппократ, можно эту операцию провести… Сегодня же! Ведь можно?

– Так серьезно? – деловито переспросил он. – Тогда я вас забираю, Аргус.

Он кинул летучий порох в камин.

– Стажер! Принимайте пациента, подготовьте операционную, операция через два часа. Мистер Филч, ваша очередь, – и отправил Аргуса прямо в отделение, не давая возможности прийти в себя абсолютно растерянному человеку, ощутившему неожиданную заботу. После чего уже не просто Гиппократ Сметвик, а Главный целитель госпиталя Святого Мунго обратился к нам с Барбарой сухим официальным тоном:

– Целитель Помфри, стажер-целитель наследница Морган, прошу вас присутствовать через два часа в больнице. Будете ассистировать на операции.

Мы с Барбарой быстро в две палочки привели Больничное крыло в полную готовность к завтрашнему приему, ведь нас ждет осмотр домовых эльфов, которых, похоже, никто в Хогвартсе не считал.

***

Операция по выращиванию нового сердца прошла успешно – нам бы такие умения там, на фронте. Я вернулась вымотанная, голодная, но довольная. Вызвала эльфа, то ли с обедом, то ли с ужином, и устало упала в кресло. И тут раздался тихий, почти неслышный стук в дверь.

– Минерва, вы? – удивилась я, увидев на пороге не вчерашнюю разъяренную фурию, а такую же измотанную, только заплаканную женщину.

– Поппи, прости меня… – начала она.

– Минерва…

– Не перебивай, пожалуйста. Я вчера вела себя недопустимо. И это я натравила на тебя сегодня целителя Сметвика.

Я пожала плечами. Далеко не все пациенты понимают, что врач им не враг, даже если его методы кажутся чрезмерными.

– Он мне уже объяснил, насколько важны оказались результаты твоих исследований, что никакое волшебство не успело бы меня спасти и вообще толком не показало бы, что со мной происходит, а я даже могла бы не понять, от чего умерла. Помоги мне, Поппи, я на все согласна.

Я обняла ее за плечи.

– Минерва, дорогая, это ты меня извини. Я поддалась своему мнению о тебе, как о бесстрашной гриффиндорке, решила, что тебе море по колено, и ты можешь показать пример остальным, и не задумалась, что ты тоже обычная женщина со своими страхами и комплексами. Это было недопустимо.

– Но я же смогу снова стать здоровой?

– Знаешь, один умный человек говорил: «Нас трое: ты, я и твоя болезнь, если ты со мной, то мы победим, если ты с ней, то я бессилен». Ты же ведь на моей стороне?

– Конечно же да!

– Тогда давай завтра утром вместе отправимся в Мунго?

– А если Гиппократ не сможет помочь?

– Тогда тебе помогу я, ты же не откажешься от моей помощи?

Минерва заплакала, перемежая слова благодарности с извинениями. Я усадила ее и обняла, прижимая к себе. Сколько таких слез я видела в мирное время, сколько распрощавшихся с надеждой людей так же плакали от облегчения. Это тоже наша работа – дарить надежду, без надежды человек мертв, что бы ты ни делал. Я видела… И было так, что люди без надежды умирали, и люди без шансов на выживание, но с одной яркой надеждой – жили, жили, несмотря ни на что. Ты будешь жить, Минерва, и жить ты будешь счастливо, ты этого заслуживаешь.

Все будет хорошо.

========== Если этого требуют интересы больного ==========

Комментарий к Если этого требуют интересы больного

День все еще неприемный. Лаборант заболел, лабораторию взорвали. Кто говорил, что мало диалогов?

Только мы собрались на завтрак нашим маленьким коллективом, как примчался Сметвик. Кажется, он решил свои утренние визиты сделать традицией… На работе ему, что ли, заняться нечем? Впрочем, не объест, а умное что-то подскажет. Тилли, поглядывающий на нас с уважением, сервировал стол и хотел уже исчезнуть, как я остановила:

– Тилли, садись с нами, перекуси, чаю выпей хотя бы.

Мое предложение вызвало ступор у всех присутствующих, в голове раздался смех шизофрении. Вот будет кому-то диссертация – шизофрения, смеющаяся в сознании. Домовик вытаращил и без того круглые глаза и восторженно произнес:

– Госпожа целитель так добра. Никто еще не предлагал домовому эльфу сесть рядом с магами и перекусить. Но Тилли не нужно еды, госпожа целитель, Тилли питается лишней магией. А сейчас Тилли должен отправиться на кухню, – и с хлопком исчез.

Так, срочно надо заняться магическим ликбезом, хотя бы прочитать, что представляют из себя домовые эльфы, иначе получится неловко: буду печень искать, а найду почку. Прямо как в песне о Железняке: «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону…»

– А есть ли у эльфов печень? – задумчиво проговорил Александр, которого я все чаще хотела назвать Сашей.

– Есть ли у эльфов печень, есть ли у эльфов печень? – забормотал Сметвик и гаркнул: – Да не знаю я, что у них вообще есть. И не знаю, задавался ли кто-нибудь подобным вопросом.

– Вот и покопаемся после завтрака в библиотеке. Кто со мной? – улыбнулась я.

– Да все и покопаемся, а кто-то еще, может быть, и расскажет. Да, Барбара? – спросил Сметвик, глядя на отчего-то покрасневшую девушку.

Сразу же из-за стола мы направились в библиотеку и, глядя на пустое кресло за конторкой у входа, я поняла, что библиотекаря-то мы не осматривали.

– А мисс Пинс почему отсутствует? – поинтересовалась я.

– Убыла по семейным обстоятельствам, – четко ответил мне высокий голосок очередного эльфа.

– Тогда… Мне нужна литература о вас, поможешь?

– Да, госпожа целитель, – ответило счастливое существо.

Книги открыли мне глаза на разницу между людьми, как бы они ни назывались, и волшебными существами. Чего только не делали пытливые вивисекторы с эльфами… Оказывается, домовой эльф полностью состоит из магии, не понимаю, как это возможно, но принимаю, раз вижу. Кровеносной системы нет, нервной системы нет, опорно-двигательный аппарат, кости, весь в нас напиханный ливер – отсутствуют. Овеществленная магия – и все. Вскрыть невозможно, биотомия невозможна…

– Скажи, то, что тут написано – правда? – обратилась я к эльфу.

– Да, госпожа целитель.

– Вот и пойми, как вы устроены, на что обратить внимание, где норма, где патология.

– Устроен?

– Ну, мне хотелось бы понять, что и как у вас внутри, но убивать или резать вас для этого совершенно не хочется.

– Пинки понял, госпожа целитель, Пинки покажет, – домовик щелкнул пальцами, схлопнулся вместе с полотенцем, в которое был замотан, и вдруг, если можно это так назвать, вывернулся наизнанку. То, что предстало перед нашими глазами, нельзя было назвать анатомическим строением. Не было у этой массы ни привычных нам внутренностей, ни скелета, ни мышц, ни кровеносных сосудов – какая-то непонятная материя, меняющая плотность при пальпации и все. Кстати, при попытке прощупать хоть что-то домовик хихикал, словно от щекотки, а потом внезапно снова схлопнулся и встал перед нами в привычном виде, одетый в то же самое полотенце.

– Значит, магия… – задумалась я.

– А вырастить еще одну руку вы можете? – с горящими глазами спросил аврор Молиш.

– Нет, господин аврор, – и эльф по привычке стал выкручивать себе ухо, потом довольно-таки ехидно посмотрел на меня и неожиданно захохотал.

Мы недоуменно переглянулись, и тут я поняла причину его смеха. Если нет органов, нет нервной системы, то и травматизм просто технически невозможен, зачем же тогда…

– Стоп! Тогда объясни мне, чудное магическое создание, зачем вы выкручиваете себе уши, прижимаете пальцы, бьетесь головами о мебель и стены?

– Понимаете, мадам, маги – они как дети. Когда они сердятся, им нужно причинить кому-то боль, всегда хочется ощущать себя могущественнее кого-то… А нам не сложно, да и им приятнее. А когда магу хорошо, он нам дает светлую, чистую энергию. А когда сердится, то его магия противная и такая… Нехорошая, вот.

– Какие злые и невоспитанные дети, получается… – протянула я, посмотрев на смутившегося Гиппократа.

– Они на самом деле просто дети, – неожиданно из глаз эльфа, выглядевшего совсем юным, на меня взглянула тысячелетняя история, я даже головой помотала от этого ощущения.

Сметвик замер и вдруг засмеялся. Он смеялся в кулак, чтобы не нарушать тишину библиотеки, но от души.

– Главный целитель Сметвик, что вас насмешило? – удивилась я.

– Да вспомнил, как одна юная присутствующая здесь особа, будучи в гостях, обездвижила хозяина и вступилась за эльфа, которому некий мистер приказал себя наказать. А потом старательно бинтовала прищемленные пальцы и мазала заживляющим зельем обожженные уши, которые, оказывается, и не были обожжены.

– Но ведь зелье подействовало, – смутилась Барбара.

– Думаю, – сказал Сметвик, – домовик вам просто подыграл.

– Эльф не подыграл, – отозвался Пинки, – эльф не мог подыграть, эльф получил вкусную магию вместо противной.

– А хозяин что?

– А что хозяин? Заявил, что это его раб, почти как вещь, и чтоб я не лезла. Отрастила ему ослиные уши и ушла.

– Хорошо… Как вы питаетесь, я уже поняла – магией….

– Они паразиты, Поппи, – влез Гиппократ.

– Не паразиты, а симбионты, – поправила я целителя. – От паразитов толку нет, а симбионт – очень полезный. И что, – обратилась я снова к домовику, – вам годится любая магия или же какая-то особенная?

И вот тут нас ждало самое настоящее открытие. Начало было ожидаемым. Домовые эльфы действительно впервые зародились в местах магической силы – таких, как Хогвартс или родовое имение, в котором долго жили волшебники и не только пропитали его своей магией, но и появились излишки – как раз для кормления эльфов.

– Значит, сначала появлялся один эльф. Правильно? – уточнил Сметвик. – Но ведь вас гораздо больше. Как вы размножились?

– Когда требуется больше домовиков и магии хватает на двоих, то у эльфа вот тут, – домовик показал на спину, – вырастает другой эльф, потом раз – и нас двое с одинаковыми умениями и знаниями, которые были вложены потребностями магов, проживающих именно в том месте, где появился самый первый домовик.

– Почкование, – понимающе кивнула я.

– Чем больше магии, тем больше может появиться домовых эльфов, но это не обязательно. Эльфы сами знают, когда надо, чтобы их стало больше.

– Поэтому вы и не можете жить в маггловском мире? – спросила я.

– Да, госпожа целитель права, там нет магии, там нет еды, домовой эльф развеется без магии.

– И поэтому эльфы так боятся быть изгнанными? А как же с теми, чьи хозяева умерли, и что происходит, если домового эльфа передают в другой род?

– Если хозяева умерли, а магов в роду больше не осталось, домовой эльф может поискать другое место, где много лишней магии, например, Хогвартс. Если эльф не найдет такое, он стареет, а потом развеивается. А когда эльфа передают в другой род, его отрезают от родной магии и привязывают к новой. Но тогда эльфу приходится учиться: новое место, другие маги – другие желания и потребности. Хорошо еще, если род, куда передают эльфа, силен, и магии хватает, а когда слаб… И у сквибов поэтому эльфы жить не могут тоже, как и отозваться на их зов: у них нет магии, чтобы позвать или накормить домового эльфа.

– Подождите, но Филчу же вы помогаете?

– Аргус Филч – не сквиб, – спокойно ответил эльф.

– Как – не сквиб? Почему же он тогда…

– Мы не знаем, но эльфы видят – мистер Филч не сквиб. Магии у него мало, но она есть, и она вкусная.

– Бывает невкусная магия?

– Не совсем. Бывает еще магия ядовитая, рядом с которой эльф меняется, портится, не понимает, что и для чего он делает. Особенно это часто встречается там, где есть предметы, превращающие магию в ядовитую.

Интересно. Значит, домовые эльфы привязываются к определенному вкусу магии и хотя могут питаться другими, но родное – ближе. Мне вспомнился запах белой булки, что пекла Мироновна в далеком году. Никогда больше в жизни я не встречала такого запаха, так что я поняла, что имело в виду это волшебное существо.

– Значит, так: со строением, будем считать, разобрались, с питанием разобрались, с размножением разобрались, со смертью вроде как тоже разобрались. Кстати, если вы находитесь в месте, где много, так сказать, пищи, то вы бессмертны? – спросил Сметвик. – Но я же собственными глазами видел головы эльфов на стенах.

– Увы, господин главный целитель, любого можно убить. Пинки сейчас объяснит. Если кинуть нож и случайно попасть в эльфа, ему ничего не будет, нож пролетит мимо либо выскочит, не принеся вреда. А вот если кинуть нож, желая убить, то эльф умрет. Убивает не нож, убивает магия желания.

– Авада Кедавра, – понятливо кивнул Молиш, до этого внимательно слушавший наш разговор.

– А головы? – не успокаивался Сметвик. – Как же они сохраняются?

– Если волшебник захотел над дверью прибить голову эльфа, в назидание ли другим или веря, что потом с помощью этой головы он сможет воскресить нужного домовика, когда род крепче станет, магия оставляет муляж. А новый домовик и сам, как сказала госпожа целитель, отпочкуется, когда придет нужное время.

– Одно непонятно, – сказала Барбара, – почему тогда одни выглядят как эльфы женского пола, а другие – как мужского, если один отпочковывается от другого. И выглядите вы все по-разному.