Текст книги "Операция "Эдемский сад" (СИ)"
Автор книги: Ulla Lovisa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
– Это ещё что за наезд? – глухо поинтересовался Блэйк. – Вообще-то я женат и свято храню верность своей жене. – Он холодным приценивающимся взглядом сполз по фигуре Джайлза и добавил: – Похоже, это ты больше прислушиваешься к члену, чем к разуму.
Между ними зависло молчание. Сверху в затянувшемся слабой дымкой небе солнце медленно скатывалось с зенита, тени во дворе стали растягиваться. Ветер усиливался, но его дуновение было почти бесшумным в лишенной растительности степи. Из открытых окон нового офиса, зашторенных белыми отрезками развиваемой ткани, доносились отрывки слов. Блэйк и Хортон упирались друг в друга взглядами, будто олени рогами в споре за территорию и самку. Джайлз ощущал, что был готов сжать кулак и ударить. Паузу прервал Фер. Он сказал:
– Слушай, без обиняков. Ты, конечно, тут шеф и имеешь право, если считаешь нужным, во всех нас ковыряться. Но не нужно при этом относиться к нам, как к поганым псам на убой. Ты напугал Софи, а она тебе ещё очень пригодится. Не только ты нам не доверяешь, но и мы пока не доверяем тебе. Вместо разобщать группу в этот непростой момент, лучше подумай над тем, как нас сплотить под твоим руководством. В одиночку тебе тут не выгрести.
– Думаю, – проскрипел в ответ Джайлз, всё ещё перемешивая во рту густое горькое послевкусие. – Я обойдусь без твоих ценных советов. Спасибо.
– Резонно, – коротко хохотнул Блэйк. – Обойдешься без советов. Но не обойдешься без меня, моих людей и Софи. А потому перестань мутить воду. Не наступай на грабли Фауэлера.
***
Близость осени в последние несколько дней ощущалась особо отчетливо. В Вашингтоне и округе дождило, небо тяжелым серым грузом лежало на низких зданиях и терзаемых ветром ещё зеленых кронах деревьев, в лужах неспокойной рябью отражались силуэты прохожих, вода грязными брызгами разлеталась из-под автомобильных колес.
Барри Мэйсон поежился в своем пальто, запахивая на груди ворот, и перенося из одной руки в другую раскрытый зонт-трость. В его упругий черный купол барабанили капли. Он шел по плотно заставленной северной парковке к ближайшему входу в главный офис разведывательного управления. Было утро пятницы, заключительное в этой безумной неделе, и Мэйсон не мог дождаться вечера, а так – начала выходных. Он устал от постоянного присутствия остроклювого Чамберса, разбередившего раны в кровавое месиво и оставляющего свой грязный копытный след в работе всего отдела. Агенты и аналитики были на взводе, в коридорах повисло густое – хоть черпай ложкой – недовольство. Творилось черт знает что.
Часть турецкой столичной группы пустилась берега, уйдя в не отслеживаемое подполье. Их местоположение и передвижения были не известны, располагающиеся в посольстве Анкары сотрудники бессильно разводили руками, бывшего руководителя представительства вызвали из взятого им отпуска. Дайна Уоттс срочно сформировала команду нейтрализации этого внезапного кризиса. В темечко Барри Мэйсону скользкой холодной капелью стучалось недовольство верхушки. Изнутри его скребли ржавые гвозди сомнений и сожаления.
В кармане зазвонил телефон. Он выудил тонкую сотовую трубку и нахмурился в экран – номер не был определен. Ладно.
– Мэйсон, слушаю.
– Здравствуйте, сэр. Удобно Вам сейчас говорить?
Барри замер на половине шага. Спокойный хриплый голос был ему очень хорошо знаком и совершенно недоступен в последние три дня.
– Джайлз?
– Да, сэр.
Мэйсон приподнял над головой зонт, прежде скрывавший часть горизонта, и оглянулся – вокруг на самой парковке и внутри ближайших машин не было видно людей.
– Что произошло? – спросил Барри, снизив голос до доверительного, заговорщицкого тона. – Почему ты не выходил на связь?
– Нас подставили, мистер Мэйсон, сэр. Нас подставили изнутри. Кто-то пытается сорвать нашу работу здесь, потому что мы копнули… – повисла короткая неуверенная пауза и сразу прервалась: – Намного глубже, чем это было договорено с прежним главным шпионом.
– Поясни, – выговорил Барри глухо. В роли руководителя разного масштаба групп, представительств и отделов он привык полагаться на своих людей, если находил их достойными специалистами. Джайлз Хортон входил в число тех, кому он прежде без сомнений смог бы доверить свою жизнь, но и тот, кого он сейчас обвинил, был на отличном счету. Мэйсон обнаружил себя на зыбком распутье между желанием выведать у Хортона как можно больше и оценить его поведение как можно точнее и дать ему ту свободу действий, которой награждал всегда в обмен на гарантированно положительный результат.
– Что Вы знаете об Энтони Фауэлере? – ответил вопросом Хортон.
– О чем именно ты спрашиваешь?
– В первую очередь, о Вашем личном мнении о нём. Во вторую, о его подробном досье. Но прежде, чем Вы ответите, сэр, позвольте мне поделиться тем, что успел выяснить я. Здесь в Анкаре у Фауэлера осталась рабочая машина двухлетней давности выпуска стоимостью около пятидесяти тысяч долларов. В то время как в финансовых бумагах – я долго и тщательно их проверял – на покупку им служебного авто в графе трат отведена сумма втрое меньше.
Барри хмыкнул:
– И ты посчитал тачку взяткой? Может, он сэкономил на офисных деньгах?
– Да, он сильно экономил на технике – паскудные принтер, кофеварка и система пожарной сигнализации. Но я могу отследить эти деньги внутри самого представительства. А тридцать пять тысяч разницы между выделенной на обновление автопарка суммой и реальным ценником Рендж Ровера найти не могу.
Мэйсон поднял руку и растер глаза. Ладонь и пальцы оказались холодными и немного влажными из-за стекающих по рукаву дождевых капель.
– Джайлз, сынок, – сказал он мягко. Вот и та излишняя подозрительность, на которой акцентировал его внимание ведомственный психолог. Барри со времен своей собственной полевой работы и плановых проверок относился к этим лекарям предвзято, находя порой их диагнозы поставленными наугад, а советы абстрагироваться оторванными от объективной реальности, но в случае с Хортоном имел весомый довод в пользу правоты специалистов.
– Я никогда Вас не подводил, сэр, – поторопился сказать Джайлз, будто уловил эти не озвученные сомнения. – До Кабула… – добавил он, и голос его стал глухим, пристыженным. Внутри Барри это отдалось жалостливым сжатием чего-то рядом с сердцем. Ох уж эта старческая мягкотелость, граничащая с маразмом.
– То была не твоя вина.
– Моя, сэр. Я проигнорировал куда менее очевидные признаки, чем сейчас.
Мэйсон зажмурился. Перед глазами ожило видение Хортона, едва сохраняющего капли помутненного из-за боли и медикаментов сознания, когда срочным рейсом из Кабула его доставили в ведомственный госпиталь Лэнгли. Бинты вокруг головы просочились кровью насквозь, вся левая половина тела была одним обгоревшим месивом плоти. Изодранное лицо под пятнами запекшейся крови и спешно наложенными ещё в Афганистане швами было мертвенно серым.
– Простите, – выдавил тогда Джайлз из последних сил, когда Барри склонился над ним, и отключился.
Сейчас те короткие несколько секунд, наполненные тошнотворным запахом обугленных внутренностей и медикаментов, возродились в памяти Мэйсона. Черт. Тянуть с отставкой дальше было некуда – вопреки разуму он подавался на эти дешевые эмоциональные уловки.
– Компьютерщик у тебя надежный? – спросил Барри, открывая глаза и принимая решение. – Нам нужен будет защищенный канал связи и обмена данными.
***
В новом помещении представительства было больше пространства и меньше удобств. Завезенная новая мебель была недорогой и остро воняющей склеенными опилками, память новой техники была пустой и медленно наполняющейся нужными материалами. В коридоре стояла большая морозильная камера с откидной крышкой, заполненная обтянутыми пленкой упаковками бутылок минеральной воды. Никакой оборудованной кухни – только стоящая на груде коробок микроволновка. Из углов гудящие лопастями вентиляторы разгоняли горячий воздух. Пахло пылью и потом. В большой облицованной светлым кафелем ванной комнате оставались серые следы подошв, а сама ванна была затянута большим полотном целлофана. Здесь было неудобно, непривычно и неспокойно.
Софи сгорбилась на своём новом месте. Ей достались стол и стул у окна небольшой квадратной комнатки на втором этаже. Её соседями оказались только несколько упаковок разобранных стеллажей, невысокой стопкой протянувшихся вдоль одной стены, и заставленный системными блоками старых компьютеров, обнажившими свои почерневшие внутренности наружу, стол напротив. Варгас была рада этому одиночеству в замкнутом помещении – у неё было пространство и свобода от посторонних взглядов, когда за один жаркий вечер она завесила часть стены распечатками, снимками и от руки сделанными записками на самоклеящихся листках, выстраивая из них наглядное схематическое отражение собственных знаний и предположений. В самом центре образовавшейся композиции висело фото Али Мехмета. Его острое типично турецкое смуглое лицо она успела выучить до мельчайших доступных ей деталей. Чтобы видеть его, Софи даже не приходилось поднимать головы.
Она сидела на кресле, выдвинутом из-за стола в самый центр комнаты, опустив вперед плечи и устало упершись локтями в колени. За распахнутым окном солнечный свет терял свою яркость, но разгоряченная за день духота достигала своего невыносимого пика. За стеной в соседней комнате замолчал Джайлз Хортон. Он долго разговаривал по телефону – она слушала приглушенную вибрацию его голоса, не различая слов, и думала, что отсиживаться за запертой дверью, хороня в себе и макулатуре собственные мысли, не было ей на руку. И вот теперь, когда воцарилась тишина, Софи нужно было встать, но она не решалась.
Когда во вторник Хортон, протолкнувшись в её рот языком и похозяйничав там с минуту, отстранился и, ничего не сказав, ушел, Варгас ошарашено простояла на месте ещё целый час. А очнувшись от оцепенения, в первую очередь бросилась звонить Блэйку – рефлекторно, не осознанно потянувшись к нему за защитой. И он, хоть успел уже заснуть, немедленно вскочил и примчался. Софи рассказала ему о случившемся, – умолчав лишь о поцелуе, ведь до сих пор не знала, как тот воспринимать – и Фер, весело подмигнув, успокоил её, что подозрительность Джайлза естественна и даже необходима, что сам Фердинанд в подозрения в адрес Варгас не верит, и что они вместе сумеют найти настоящего крота. Им лишь стоило продолжать усердно работать.
Этим Софи и была занята всю среду, четверг и часть пятницы. И вот теперь, когда этот крайний день рабочей недели близился к скорому завершению, имела идею, которой стоило поделиться с Джайлзом. Но идти к нему не спешила – её отношение к нему стало ещё более неоднозначным.
Хортон вполне устраивал её как руководитель их представительства – решительный и не склонный к долгим напрасным раскачиваниям, с крепкой хваткой и уверенным умением держать удар. Сколько раз она мечтала о подобном за четыре года под началом невнятного Энтони. При этом очутиться в числе первых подозреваемых было боязно и по-настоящему обидно. А к тому, что он спустя десятилетие продолжал питать к ней что-то вроде симпатии, Софи оказалась не готова.
Обычно её не любили, не так. Любил папа; наверное, любил Блэйк – как подругу, сестру или своеобразное воплощение кого-то нуждающегося в его отцовской любви и заботе, которыми он был переполнен, но проявлять которые к своим дочерям не имел возможности. А остальные мужчины не любили Софи, она не нравилась им, она не флиртовала с ними. Это всё было в ней частично атрофировано и потому не могло никого привлекать. Она нуждалась в подобном внимании лишь изредка, когда женская природа её биологии требовала восстановления гормонального равновесия. Найти секс было нетрудно, в Афганистане в 2005-м Варгас безоговорочно легко получила его от Джайлза Хортона, как до и после того получала от других. Она не знала правил иной, усложненной игры и, казалось ей, не хотела узнавать. Софи надеялась, что Хортон всё это не всерьез.
И в то же время не хотела, чтобы с ней подло игрались.
Хватит трусить.
Она поднялась, откатила вращающийся стул обратно к письменному столу и с минуту постояла возле него, в последний раз прокручивая в голове то, что уже не нуждалось в проверке, потому что было обдумано за последние три дня не единожды. А затем повернулась и вышла из кабинета. В тускло освещаемом коридоре сделала несколько шагов к следующей двери, коротко – для проформы, не дожидаясь ответа – постучалась и толкнула.
Джайлз Хортон стоял, упершись руками в свой новый письменный стол и опустив голову. Он посмотрел на Софи исподлобья – глаза блеснули между повисших на лицо темных прядей волос, лоб исполосовали глубокие поблескивающие влагой складки. Мобильный телефон лежал рядом с его большой распластавшейся по столу пятерней – грубые длинные пальцы, крупная ладонь, отличительный рельеф вен и жил под смуглой кожей. Экран телефона уже погас, но голова Джайлза была повернута так, будто он продолжал в него всматриваться.
– Говори, – тихо сказал он, когда Софи закрыла за собой дверь.
– На следующей неделе пройдет большой митинг, организованный Социалистической партией угнетенных. Будут требовать тщательного расследования теракта в Суруче.
– Тебя предупредили, что и там готовится взрыв?
– Нет. Меня предупредили, что будет присутствовать Омер Туран – глава партии и один из первых представителей турецкой общины курдов. В Анкару прибудут много людей, чтобы пообщаться с ним лично – он запланировал целую серию открытых публичных встреч. Почему бы и Зафире с ним не пообщаться?
Джайлз оттолкнулся от стола и выпрямился. На лице вместо смиренного согласия с её присутствием отразилось внимание.
– О чем?
– Об их врагах и о том, почему для мести выбрали именно полицейских.
Софи знала сама и понимала весьма отчетливо, что эта простая истина была доступна и Хортону: Эмре Саглам был только приближенным адвокатом, которому доставались объедки информации. Основываться на них – и это было очевидно по тому, насколько безнадежно далеко от понимания происходящего они находились весь этот месяц – было равносильно выстрелу в небо наугад.
Прежде добраться до Турана Варгас не удавалось, самым близким к нему установленным контактом оставался адвокат, но теперь выпадал шанс задать вопросы ему лично. Если Хортон был прав, – Софи склонялась к его мнению – и курды действительно были жертвами, а не только пытались их разыграть, теплилась надежда на то, что Турана перед лицом реальной угрозы заинтересует сотрудничество с американцами.
– Ладно, – ответил Джайлз, не задумываясь.
– Ладно, – удивленным эхом повторила Софи. Ей казалось, что с потерей доверия к себе она утратит и такую поддержку своих идей. Ошибаться было неожиданно приятно. – Пойду готовиться.
– Иди.
Она повернулась, открыла дверь и почти шагнула в коридор, когда Джайлз её окликнул:
– Эй, Варгас!
Софи оглянулась.
– Прости.
О чем было это извинение, она не знала и не решилась спросить: о подозрениях, о напугавшем её визите, о поцелуе. А потому только улыбнулась и молча кивнула, принимая его.
========== Глава 8. Пульс. ==========
1 сентября 2015 года.
Торопливо откупорив баночку таблеток и опрокинув несколько на ладонь, Барри Мэйсон забросил одну в рот и жадным глотком воды запил. В кабинете было темно и тихо, на единственном источнике холодного свечения – компьютерном экране – висело уведомление «Ожидание соединения».
Они с Хортоном пристали на взаимовыгодный, но строгий к соблюдению уговор: Барри предоставлял свою всяческую поддержку и не задавал вопросов, пока находил это допустимым и безопасным, а взамен Джайлз непрерывно держал его в курсе каждого совершаемого шага. Поэтому ранним предрассветным утром вторника, когда в кабинетах и коридорах управления ещё даже не загудели пылесосы юрких уборщиков, Мэйсон уже был на своём рабочем месте. На столе рядом с компьютером стоял запотевший заботливо собранный женой лоток с завтраком. Из-под его плотно закрытой крышки всё же просачивался обволакивающий запах вареных зеленых овощей. Какая гадость.
В почти девяти тысячах километров восточнее, в турецкой столице, где стрелки часов добегали до одиннадцати часов, агенты Джайлза готовились к полевой операции по встрече с местным лидером курдов. Барри ждал прямой связи с самим Хортоном и трансляции переговоров группы, и пока та не устанавливалась, неспокойно ерзал в кресле, пытаясь найти положение тела, в котором жгущая боль в желудке и царапающая горечью изжога не донимали его так сильно. Виной этому был стаканчик горячего черного кофе, спешно выпитого на пути в Лэнгли, Барри понимал это и принимал цену – иначе в четыре часа утра ему было не пробудить свою немолодую голову. Старость свела на нет прежнюю способность бодрствовать в любое время суток.
То, что в пятницу Хортон сообщил Мэйсону, выглядело лишь разрозненными догадками, и Барри не знал, стоило ли воспринимать всерьез хоть одну из них. Но в то же время так скоро разувериться в Джайлзе, никогда прежде не дававшем сбоев, вопреки написанному в его карте было непросто. И всё же Барри предпочитал впредь чутко следить за его действиями и надеяться на то, что оставлял за собой реальное право вмешаться. Согласно Джайлзу взрыв в Суруче в конце июля был направленным против курдов терактом, но совершенным вовсе не исламистами, как заявляли турецкие власти, и не являющимся организованной изнутри общины кровавой провокацией. Убитый адвокат-информатор успел сообщить группе имя и то, что именно этот человек был источником версии о причастности самих курдов к нападению. В пособничестве устранившим Эмре Саглама людям, срыве поимки подозреваемого и поджоге офиса Джайлз подозревал всех: свою агентуру, посла, его людей, военную полицию, задействованную на раннем этапе. Пока иное не было доказано, виновными считались все, включая Энтони Фауэлера. В системе координат Джайлза Хортона презумпция невиновности не имела практического применения. В целом Барри Мэйсон не был полностью согласен с радикальностью суждений, но не мог не согласиться – кто-то действительно крысил.
По просьбе Хортона он проверил предыдущего руководителя представительства в Анкаре: просмотрел имеющееся у Дайны Уоттс досье, переговорил с несколькими своими знакомыми из тех, кому доводилось раньше работать с Фауэлером, и даже подумывал аккуратно спросить у Рэйфа Чамберса, почему он так категорично настаивал на отстранении Энтони. Впрочем, в этом едва ли имелся какой-то связанный с возможной продажностью Фауэлера резон – Галоп точно так же истерично затребовал убрать из Турции и Хортона. Но увольнение не удалось, – к злорадному удовольствию самого Мэйсона – потому что наверху у Джайлза были заступники.
***
Клочки пластыря под весом записывающего устройства сползали и отклеивались от влажной кожи. Софи подошла к своей оставленной на столе сумке, отыскала в ней упаковку бумажных салфеток и протерла взмокшую грудь. Варгас стояла посреди своего кабинета, лишь наполовину перевоплотившись в Зафиру. На ней были просторные льняные брюки и светлый тонкий лифчик, рубаха и шелковый платок оставались висеть на спинке стула. Софи была занята прикреплением микрофона – на нём настоял Хортон.
Было позднее утро вторника, и вскоре им предстояло выехать в правительственный район Анкары, где всего в десяти минутах неспешной прогулки от их прежнего офиса в тесном соседстве находились несколько важнейших государственных институций Турции. Среди них министерства обороны и внутренних дел, у стен которых сегодня планировался митинг.
Софи слышала, как внизу во дворе хлопали дверцы готовящихся к отъезду машин, и различала голос Фера Блэйка, отдающего указания своим ребятам. Отбросив смятую салфетку, Варгас взяла со стола небольшой листок и ручку. «У меня есть влиятельные друзья в ЦРУ, которые склонны вам верить. Зафира», – написала она и спешно добавила номер своего контактного для информаторов номера телефона. Сложив бумажку вчетверо, она как раз затыкала её за высокий, плотно обхвативший её талию пояс брюк, когда дверь кабинета резко распахнулась и вошел Джайлз Хортон.
Он окинул Софи коротким цепким взглядом, оставившим на ней физически ощутимые следы, и спросил:
– Готова?
Она хмыкнула и пожала плечами – будто факт её не готовности теперь, после такого бесцеремонного вваливания, не был ему очевидным.
– Пора выдвигаться, Варгас, – сказал он и прошел вперед. Софи отвернулась к нему спиной, отрывая от мотка новый клочок пластыря и повторяя попытку закрепить черную пластиковую пуговицу записывающего устройства.
– Знаю, – ответила она сперто. – Ещё минута.
– Нет минуты, – сухо возразил Джайлз. Его тяжелая черствая рука легла на её плечо и дернула, заставляя повернуться. Темный царапающий взгляд уперся в её пальцы, безуспешно пытающиеся справиться с отрезком клейкой ткани. – Давай я.
Хортон подхватил микрофон, нетерпеливо оттолкнул руки Софи, и двумя быстрыми сильными движениями распрямил и приклеил к её телу пластырь. Она неловко пошатнулась под этим натиском и едва сдержалась, чтобы не поежиться под взглядом.
– Вот так, – заключил Джайлз и заглянул ей в лицо. Убрав руки от её груди, отчего по коже бежало невнятное покалывание, он завел их за спину, и, когда вынул пистолет, Софи едва не отшатнулась. Но вместо целиться в неё или предупредительно щелкать предохранителем, как неделю назад в её квартире, Хортон обернул пушку и рукоятью вперед подал Софи. Она приняла оружие и взвесила его в ладони.
– Да ладно, – хмыкнула она. – Не боишься вооружать потенциального крота?
– Нет, – скривил губы Джайлз. – Так будет честно. У тебя будет, чем защищаться, когда я решу убить тебя за измену родине.
– Ну ты и придурок!
– Не устраивай сцену, Варгас.
И она не стала – для этого сейчас было не время и не место, и сама она была не в том положении. Хортон вышел, Софи спешно собралась – надела рубаху, собрала волосы в едва соединяющийся на затылке хвост, поддела искусственный пучок и плотно повязала вокруг головы платок. Под ним в ухо она привычно продела наушник радиосвязи.
Когда Софи спустилась, команда уже расселась по машинам, и ей досталось заднее место в Тойоте Фера. На переднем пассажирском сидел Джайлз. Рядом с Варгас – оперативник. В Анкару выехали молча, в тишине отключенной магнитолы и прохладе работающего кондиционера. Софи смотрела то в боковое окно на стремительно проносящиеся мимо небогатые сельские пейзажи и голые пожелтевшие холмы, то выглядывала вперед на дорогу, то рассматривала Блэйка и Хортона.
У обоих были сильные шеи и широкие плечи. Джайлз сидел выше, уронив голову на опершуюся о дверцу руку, из-под низко надетой темной кепки торчали взъерошенные волосы. Фер был ниже и сидел прямо, придерживая руль. Волосы на затылке были коротко по-армейски форменно выбриты, а в зеркале заднего вида отражались его спущенные на переносицу солнцезащитные очки. Между ними двумя, если подумать, – а времени на это у Софи сейчас оказалось предостаточно – было довольно много общего.
В них безошибочно прослеживалась армейская выправка, оба предпочитали размышлениям действие, оба источали уверенность в своей силе и заражали этой убежденностью других. И на какой-то забавный, присущий колкому юмору судьбы манер Софи провела с каждым из них по три ночи. Если в Афганистане Варгас мерещился интерес со стороны Хортона, но первый шаг сделала она сама, то в Анкаре в 2011-м после перевода Софи в представительство именно Фер стал за ней ухлестывать. Продлилось это недолго. Она избегала свиданий и даже совместных ночевок, соглашаясь только на секс и противясь всякому подобию иных отношений, кроме дружеских с привилегиями. Софи по обыкновению заявила об этом прямо, и Блэйк довольно быстро пристал на дружбу, из которой вскоре по обоюдному отсутствию настоящего интереса выветрились сами привилегии, но примешалось настоящего крепкого товарищества.
Софи прикусила губу, чтобы не хмыкнуть, рассматривая затылки Джайлза и Фера. Вопреки многим схожим чертам, они были разными: во внешности, в характерах и в том, чем откликались внутри Варгас. Ей хотелось податься вперед и, перегнувшись над спинкой сидения, обнять Блэйка; и пнуть коленом сидение Хортона. Первый был тем теплом и поддержкой последних четырех лет, которых прежде Софи не доводилось получать ни от кого, кроме родителей, и потребность в которых она долгое время упрямо игнорировала. Второй был лишь отголоском прошлого, сейчас пробуждающего в ней невнятное волнение, напряжение, заставляющего её гневно скалиться и щелкать зубами в трусливых мелких выпадах. С Фером она чувствовала себя спокойно, уравновешенно в эмоциях и стремлениях. А с Джайлзом Хортоном превращалась в безвольный проводник переменного тока – порой положительного, но всё чаще отрицательного. Хортон был прав: она всегда была и оставалась истеричкой, но только рядом с ним, будто его присутствие отменяло в ней всякие сдерживающие механизмы и обращало её в оголенный нерв.
Варгас поежилась на заднем сидении и приобняла себя за плечи. В замкнутом пространстве машины энергетика Джайлза преобладала над всеми остальными, словно тяжелой каменной глыбой приваливала их и перетирала в пыль. Даже отвернувшись в окно, Софи не могла отвлечься от физически различимого ощущения его присутствия. Снова очень захотелось пнуть ногой спинку сидения. Успокойся.
***
Автомобильное движение было приостановлено в радиусе двух кварталов от места проведения митинга. Машины пришлось запарковать в свободных промежутках между желтыми такси и автобусами, свозившими участников протеста. Внутри остались техник и прикрывающий его оперативник, все остальные спешились. Рассредоточившись по тротуару и наводненной протестующими проезжей части, группа направилась к гуще событий.
Было людно и довольно шумно: впереди из громкоговорителей слышались призывы, люди поодиночке и в небольших группах скандировали «Правосудие!», «Не прячьте убийц!» и встряхивали самодельными плакатами; несколько женщин, сжимавших перед собой портреты своих погибших в теракте детей, рыдали. Движение было хаотичным – большинство двигалось к зданию министерства внутренних дел, перед кованной оградой которого выстроили заслон из вооруженной щитами полиции, группы людей пересекали улицу из стороны в сторону, сходились в толпы посередине дороги и отходили к зданиям. На разделяющей полосы автомобильной дороги зеленой аллее виднелись ятки продающих воду, чай и сладости торговцев. Некоторые из прибывших рассаживались на газоны в густой тени деревьев и обедали. Тут были мужчины и женщины, многие с детьми разных возрастов.
Джайлз Хортон коротко оглянулся, взглядом выхватывая из толпы спины своей группы. Поправляя низко опущенный козырек своей кепки, он заговорил в просунутый под наручные часы микрофон:
– Блэйк, приём?
– Да, – отозвался тот мгновенно.
– Здесь есть телевизионщики. Нужны доступ к прямой трансляции, если кто-то из них её ведет, и к записям после митинга.
– Сделаю.
Двое оперативников, шагавших порознь в нескольких метрах впереди Хортона, сместились в сторону выстроившихся в ряд фургонов с логотипами каналов на боках и прямоугольниками журналистских удостоверений под лобовыми стеклами. Джайлз переключил волну.
– Сэр, сейчас попробуем организовать для Вас картинку в реальном времени.
– Замечательно, – приглушенно отозвался из наушника Барри Мэйсон. – Спасибо.
Продвинуться в поимке крота пока не удалось. Хортон по-прежнему был твердо намерен сначала обезопасить от утечек свою группу и её бывшего руководителя – для продолжения адекватной деятельности ему требовались люди. Потому поимка Али Мехмета или проверка версии Софи о причастности посольства отошли на место второстепенных приоритетов. Впрочем, полностью останавливать работу в этих направлениях Джайлз тоже не собирался.
То, что он не был уверен в агентуре, не означало, что выдвигаемые ею идеи не стоило отрабатывать. Находясь посреди неспокойного шевеления протестующих, Хортон предпочитал держаться немного сзади и наблюдать. Сейчас его внимание было приковано к Варгас.
Он сказал ей, что очень хотел бы ей верить, и не блефовал. Уловкой он предпочитал считать поцелуй, но эта формулировка постоянно сползала в его сознании, обнажая банальное желание – он хотел к ней так прикоснуться. И сегодня на базе, застав её полуголой и едва протолкнув в горле возникший из-за этого ком, Джайлз получил тому лишнее подтверждение, которому не был рад. Ему нужно было верить Варгас не только – и не столько – потому что она была его ценным специалистом, а потому что она была просто она, Софи. Так, на её проверку тратилось значительно больше времени и усилий, на её непричастность возлагалось абсурдно много надежд, каждое объяснимое, отслеживаемое, вписывающееся в норму передвижение или слово ощущались маленькой победой.
В то время как Фер Блэйк, при поверхностном срезе казавшийся куда более благонадежным, после установки тщательно слежки начал проявлять настораживающие Джайлза тенденции. Хортон занимался и Варгас, и Блэйком самостоятельно, и помимо слежки за ними имел полноценный рабочий день в представительстве, а потому не имел достаточного количества времени для наблюдения лично и в большей степени полагался на технику: маячки на машинах, жучки в доме, отслеживание телефонов и активности в интернете. Такое ведение было неполноценным, недостаточным для формирования целостной картины, Хортон это понимал. А потому не спешил обнаруживать свои результаты – те были сырыми и незначительными.
У каждого в группе был рабочий автомобиль, который агенты были вольны использовать и в личных целях, а также имелся небольшой вспомогательный автопарк для операций вроде этой. У Варгас весомых различий между картами передвижения её сотового, её машины и её самой не было. Тогда как радиус активности мобильного телефона Фера часто превышал радиус выездов его автомобиля. Речь шла не о преодолеваемых пешком расстояниях, а о десятках миль за раз – пока машина Блэйка стояла у дома, а все представительские пылились во дворе новой базы. Таких несовпадений за неделю бдения оказалось два, и оба раза линии не совпадали с маршрутами общественного транспорта и не вели к привычным спортзалу, бару или супермаркету.
Старательно не выпуская из вида узкую светлую спину Софи, Джайлз продвигался через уплотняющуюся по мере приближения эпицентра митинга толпу. У министерства внутренних дел она стала его приоритетом не слежки, а беспокойства. Остриё вектора сильного подозрения сместилось с принятого Варгас ислама на возможное двойное дно жизни своего в стельку парня, верного мужа своей жены и бравого вояки Фердинанда Блэйка. В этом неспокойном столпотворении Джайлз не собирался доверять ему безопасность Софи.
