Текст книги "Операция "Эдемский сад" (СИ)"
Автор книги: Ulla Lovisa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
В квартире царило запустение. На стенах остались лишь едва заметные дырки от гвоздей, на которых при Фауэлере висела коллекция его гравюр и акварельных зарисовок; с книжных полок исчезли собрания восточных поэтов и фотографии в рамках, шкафы стояли открытыми, с зияющими дырами пустых полок и сгрудившимися на перекладине неиспользованными вешалками. С пола исчез персидский ковер. В гостиной на журнальном столике стояло две опустевшие чашки и лежала стопка бумаг, в примыкающей кухне раковина была заставлена грязной посудой, на плите одиноко ютился чайник, на спинке стула висела смятая футболка. Хортон подхватил её и надел, скрывая от взгляда Софи своё поджарое тело – широкая грудь, поросшая густыми темными волосами, сползающими по животу в пах тонкой дорожкой; мощные плечи с рельефно шевелящимися под кожей мышцами; грубые ожоговые рубцы и отчетливые операционные швы на правом боку. Варгас с жадным любопытством исследовала его торс взглядом, пока Джайлз натягивал футболку, а потом торопливо отвела глаза.
– Садись, – сказал он. – Начинай формулировать свои мысли, а я пока пойду умоюсь.
Когда спустя несколько минут плескания воды в ванной комнате он вернулся, принеся с собой сильный ментоловый запах зубной пасты и влагу в причесанных волосах, у Варгас уже был готов текст.
– Мы начали разнюхивать об этом Али Мехмете, и Саглама убрали за его болтливость, – проговорила она, неспокойно теребя между пальцев край своей футболки. – Думаю, его уже поджидали несколько дней, и как только мы его отпустили, убили.
– Да, – кивнул Джайлз, опираясь о край стола и скрещивая руки на груди. – Любители поживиться микроволновкой и телевизором не укладывают двумя точными дырками в грудь и голову. Это профессиональный киллер.
– Значит, Али Мехмет кто-то очень крупный, до сих пор очень тщательно избегавший нашего внимания.
– И он хочет избегать его впредь, – заключил Хортон, они оба кивнули и замолчали.
***
Она сидела на самом краю стула, скрестив ноги и впившись пальцами в край собственной футболки. Бледное лицо, застеленный пеленой размышлений невидящий взгляд, немного взлохмаченные темные волосы чуть ниже линии челюсти. Джайлз удивился, рассмотрев её в дверной глазок, но в какой-то неправильный способ был рад её компании, был рад тому, что она так впопыхах примчалась именно к нему.
Три недели с прибытия в Анкару он безрадостно наблюдал за тем, какими неразлучными были Софи и оперативник Фер Блэйк. Тот был довольно толковым парнем, но частота его вращения по тесной орбите вокруг Варгас постепенно начала Хортона раздражать. Это было нелепо, ведь Софи ему вовсе не принадлежала, а главное – он не имел и запрещал себе иметь на неё какие-либо виды. Но факт оставался таковым, что внутри него бродила какая-то низкосортная ревность. А этим утром из неё же зародилось какое-то победное злорадство. Может, Софи примчалась к нему только как к начальнику, может, она и вовсе собиралась сейчас обвинить Джайлза в том, что он послушался и выпустил Эмре Саглама на растерзание его убийцам, это не было важно. Что-то мелочное и довольно потирающее свои скользкие ручонки внутри Хортона ликовало: без разницы почему, главное, она сидела на его кухне.
– Хочешь кофе? – предложил он, и Софи кивнула, не поднимая взгляда. Хортон выудил из-под груды посуды турку, спешно её ополоснул, а затем снова обернулся к гостье и добавил: – Не вини себя, Варгас.
Она наконец посмотрела на него, невесело улыбнулась и снова кивнула. В 2005-м ему бы и в голову не пришло говорить такое Софи, но об этом информаторе она очевидно беспокоилась – несколько раз интересовалась его состоянием во время заключения в военной тюрьме и чутко следила за его содержанием на их новой базе. Джайлз видел, что для неё потеря Саглама оказалась потрясением, и понимал её, ведь и сам не раз по неосторожности или из отсутствия иного выбора ставил своих информаторов под удар. В чем бы ни состояла их с Софи профессия, они всё равно оставались людьми, подверженными эмоциям. Каким бы зверем ни считали самого Хортона, он не был жестоким просто из праздного любопытства, а только для достижения результата по отношению к тем, кто в системе координат Джайлза жалости не заслуживали. Эмре Саглам не входил в число жаждущих крови всех неверных мира. И его смерти Хортон сопереживал. Как сопереживал и растерянности Софи.
– Это сигнал взяться за Мехмета вплотную, – сказал он, поставив кофе на огонь.
– Как будем действовать?
– Нужно проработать все адреса, раздобыть о нём как можно больше сведений, достать его фото – это приоритет, – ответил Джайлз и промолчал о том, что нужно проработать ещё и саму их группу. Почему убийцы Саглама, если они и вправду защищали Али Мехмета, пришли к выводу, что того сдал именно адвокат? Например, потому что кто-то, причастный к делу – из представительства или из военной тюрьмы, что куда вероятнее – сообщил им о задержании Эмре американцами. А дальше несложно было составить уравнение между арестом адвоката и начавшимся в Анкаре поиском Али, чтобы в голом остатке выпал Саглам.
Эти подозрения Хортон намеревался держать в себе, пока не выведет из-под них хоть кого-то, а потому предпочел сменить тему. Разлив кофе по чашкам и подав одну Софи, он сел напротив неё и спросил:
– Как тебе здесь, в Турции?
Она заглянула в ароматную густую жидкость в чашке, будто там искала ответа, но не нашла и пожала плечами.
– Хорошо, – сказала она бесцветно. – Как тебе здесь?
– Пока не знаю.
– Для тебя это назначение – понижение, верно? – произнесла она, склоняя голову набок и так, наискосок его разглядывая, будто так могла видеть отчетливее и глубже.
Первым позывом Джайлза было замкнуто и односложно ответить «нет», но запах кофе и несмелый желтый свет встающего над городом солнца создавали какую-то располагающую обстановку.
– Для меня это реабилитация, – ответил он. – Почти год я пробыл на гражданке.
Варгас вскинула брови.
– Как ты выдержал так долго?
Хортон невесело усмехнулся.
– У меня не было выбора – списали на берег.
– После Кабула?
– Да. От меня мало что осталось.
– Шрамы ужасные, – сочувственно кивнула Софи.
– Я не о теле, – возразил Джайлз и вдруг испугался собственной откровенности. Этого он вслух ещё не произносил. Не признавался в этом даже ведомственному мозгоправу, настойчиво и умело докапывающемуся до сути неделями. А перед этими беззащитно поднятыми острыми плечами и кукольными карими глазами вдруг сдался.
– Что с тобой? – спросила она тихо.
Хортон растянул губы в чем-то, предполагавшимся подбадривающей улыбкой, но получившимся оскалом. Он точно знал, что с ним, но не мог произнести этого в слух. Просто большая часть его погибла в том взрыве, а то, что осталось, не могло существовать в этом мире отдельно и потому рвалось прочь. Разговоры изменить этого не могли, а жалости к себе он не хотел.
– Не бойся, Варгас, – подмигнув, сказал он. – Я вас не подведу.
Выражение лица Софи не сменилось.
– Я не об этом.
Я знаю, подумал Джайлз. Я знаю, но тебе это дерьмо не нужно. А вслух произнес:
– Слушай, у меня в холодильнике шаром покати. Поехали, где-нибудь на пути в офис позавтракаем.
Она с минуту всё так же, наискосок его разглядывала, обдумывая предложение, а затем кивнула.
– Тут недалеко есть хорошее место, работающее с самого утра.
Этим самым хорошим местом неподалеку оказалась небольшая крытая ятка уличного торговца лепешек, выпекающего их на газовой горелке в маленькой поросшей черным нагаром сковородке, добавляющим внутрь овощную начинку и пряные специи и наливающим стаканчик парующего сладкого чая. Первую порцию Хортон попробовал с большой осторожностью, со смехом наблюдая за беспечно уплетающей Софи, но в итоге закончил тем, что заказал ещё две лепешки. После такого экзотичного завтрака, они расселись по машинам, и друг за другом поехали в сторону работы. С каждым приближающим к офису светофором, каждым километром постепенно наполняющихся движением улиц что-то тонкое, почти доверительное, возникшее между ними, таяло.
***
Годы службы вымыли из Варгас жажду физической расправы, но не смогли притупить её гнева. Пылая злостью из-за собственной глупости и слепоты, она на износ работала несколько дней, посвящая долгие часы с раннего утра и до позднего вечера поискам Али Мехмета. Он долго казался бестелесным призраком, явившимся вскользь всего нескольким людям, пока ближе к концу августа один уличный мальчишка, порой продававший Софи сведения за пару десятков долларов, не попросил полсотни за короткую видеозапись разговора между тем, кого он назвал Али Мехметом, и кем-то неизвестным. Ролик длился всего двенадцать секунд, но вполне отчетливо концентрировался на молодом гладком лице турка, внимательно слушающем собеседника и односложно, хмуро отвечающим. Распечатанные с видео снимки спешно показали информаторам, прежде встречавшим Мехмета, и все единодушно ответили, что на фотографиях был именно он.
После подтверждения серия этих кадров повисла на доске в коридоре, вмещающей все приоритетные цели и задания представительства. Софи видела доску из-за своего рабочего стола и в какой-то момент начала замечать, что порой поднимала глаза и подолгу на неё засматривалась, будто прицеливаясь.
– То, насколько мало людей и как нечасто встречали Али, говорит в пользу того, что он точно не курьер, – сказал Фер на одной из серии последовавших встреч. Они – Блэйк, другие задействованные оперативники, аналитики из посольства, сама Софи и Джайлз Хортон – в разных составах и в разное время собирались в небольшой комнатке для совещаний, и пытались выложить из собранных крупиц информации фрагмент картины. Ничего цельного не получалось. Они не знали, кем был Мехмет, к какому движению принадлежал, кем в этом движении являлся, каких взглядов придерживался. На белой доске в переговорной рядом с его примагниченной фотографией стоял большой черный вопросительный знак.
У них было имя, – настоящее или нет, подтвердить пока не получалось – фотография, номер телефона, активирующийся нечасто и после долгого сканирования сотовых вышек так и не сузивший круг прежде обнаруженных адресов. У них были сведения о грузовиках и их маршруте из порта в столицу, но что те перевозили – оружие, людей, контрабанду – оставалось неизвестным. Дело было сырым настолько, что в болоте сомнений вязла и сама Варгас. В её работе аналитика и позже спешившегося полевого агента обычной практикой было действовать, отталкиваясь от разрозненных фрагментов информации и сделанных на их основе предположений. В этом и состояла суть ЦРУ – наблюдать и проверять правильность своих наблюдений; управлению, в отличие от армии, не требовались неопровержимые доказательства для развертывания деятельности. Напротив, эти неопровержимые доказательства были конечной целью работы. И Софи привыкла устанавливать слежку, прослушивать телефоны, отслеживать почту, вести наружное наблюдение, арестовывать и допрашивать, основываясь на незначительном проценте вероятности того, что её умозаключения были верными. Но в деле Мехмета не было на что опираться кроме исключительно эмоциональной убежденности в его прямой причастности к гибели Эмре Саглама.
Спустя неделю после его смерти, утром понедельника, проведя выходные в размышлениях и почти без сна, Софи приехала в офис и прямиком направилась в кабинет главного. Сопровождаемая удивленными взглядами Фера и нескольких других агентов, она не стала утруждать себя стуком в дверь, решительно её распахнула и вошла. Джайлз Хортон стоял у окна и держал возле уха телефонную трубку.
– Да, мэм, ничего определенного, но… – проговорил он и обернулся, когда Варгас переступила порог. Он коротко недовольно свел брови, но взглядом указал на стул и снова отвернулся. – Я не могу пока это отчетливо сформулировать, но рассчитываю на Ваше доверие и поддержку.
Его голос звучал тихо, но твердо, тон вопреки произносимым словам вовсе не был заискивающим. Варгас скатилась взглядом по его спине. Когда-то именно со спины Джайлза Хортона началось их знакомство. Теперь она стала заметно шире, увереннее, казалась более надежной. Под легкой льняной рубашкой виднелся рельеф мускулистых плеч и лопаток, подвернутые рукава обхватывали массивные руки и оголяли сильные предплечья и кисти, постепенно приобретающие загар в летней безжалостной жаре. Телефон почти полностью прятался под большой грубой ладонью, пряди немного завившихся темных волос спадали на придерживающие трубку пальцы. Крупный, тяжеловесный как танк Джайлз Хортон своим видом и поведением, всем тем, что Софи о нём знала из прежней жизни, был полной противоположностью Энтони Фауэлера, некрупного и сутулящегося, больше похожего на утонченную творческую душу, склонную к излишним пространным размышлениям вместо требующихся решительных действий. Может быть, к Фауэлеру Варгас и могла заходить по-хозяйски и с претензией выливать на него своё видение дальнейшего хода операций, но рассчитывать на скорое одобрение плана не приходилось. С Хортоном она надеялась найти общий язык куда быстрее.
– Да, мэм, конечно, – после паузы сказал тот в трубку. – Я Вас понял – сделаю. Да. Благодарю. Всего хорошего.
И, отняв мобильный от уха, повернулся.
– Что нужно? – спросил он, подходя от окна к своему столу.
– Группа наружного наблюдения по каждому адресу, связанному с Мехметом, – прямо заявила Софи. Обычно с Энтони требовалось долгое вводное слово и обоснование своему запросу, но со сменой главного Варгас не видела смысла в напрасном сотрясании воздуха – Джайлз всегда предпочитал саму суть, без лирических отступлений.
Он вскинул брови и с минуту подумал, молча всматриваясь в лицо Софи. Под его прямым темным взглядом она не сдержалась и поежилась – тот холодным лезвием вспорол кожу и скользнул под неё. Убегая от этого смертоносного острия она опустила глаза, скатившись по густой черной бороде, скрывшей под собой резко очерченный волевой подбородок, и широкой шее. Между верхними расстегнутыми пуговицами рубашки виднелась тень волос.
Сбор данных на расстоянии не приносил результатов настолько быстро и основательно, как того сейчас хотелось Софи. А ничего более надежного, пусть и трудоемкого, чем ведение физического наблюдения за целью, опознания её контактов и сопоставления её маршрутов, в их арсенале не имелось. Она полагала, что Хортон в объяснении этой простой истины не нуждался. Будто в ответ на эту мысль он наконец косо ухмыльнулся и изрек:
– Не дергайся, Варгас.
– Что это значит?
– Это значит – займись чем-то полезным и не дергайся. Мехмета уже ведут.
– Кто ведет?
– Фер.
– Блэйк? – опешила Софи и в удивлении округлила глаза. Слежка была прерогативой оперативного отдела и Фердинанда в первую очередь, но почему ей об этом ничего не было известно? Во что вздумал играть Хортон, оставляя её слепо тыкаться носом в повисший вместо Али Мехмета вопросительный знак?! В ней вскипело недовольство.
– Да, – раззадориваясь и расширяя свой оскал, ответил Джайлз. – Фер нашел его первым, он им и занимается.
– Очень любопытно, – громко хлопнув в ладоши, выплюнула Софи. – А я раздобыла картинку – это никакого вклада не сделало? Мне участвовать в деле не положено?
– Тут не соревнования, кто сделал вклад значительнее. И попридержи коней.
– Не то что? – скривилась она. – Отстранишь меня от дела? А, погоди. Я и так в нем почти не участвую.
– Варгас!
– Если у тебя со мной какие-то проблемы, то скажи об этом прямо.
– Моя единственная проблема с тобой состоит в том, что ты всегда была и остаешься гребанной истеричкой.
Это просвистело в её ушах хлесткой пощечиной и больно отпечаталось в сознании. Софи подскочила с места, стремительно нагнулась над столом, будто готовясь его перепрыгнуть, и нацелила прямо в надменно ухмыляющуюся физиономию Хортона подрагивающий от злости палец.
– Не смей себя так вести, – прошипела она ядовитой змеей. – Обратись со своей паранойей к психам, потому что это выходит за пределы всего разумного.
Джайлз скосил взгляд на её зависший палец, коротко хмыкнул в бороду, цепко перехватил её руку и дернул к себе. По инерции Софи едва не завалилась на стол. Ей пришлось опереться рукой и встать на носочки, чтобы не потерять опору. Кожи её лица коснулась щекочущая горечь его дыхания, когда он прошептал:
– Сегодня ночью будет рейд.
***
Хортон считал разумной осторожностью то, что мозгоправ и Варгас назвали излишней бдительностью и паранойей. Разделение информации на фрагменты и посвящение разных членов группы в разрозненные отрывки данных заметно понижали риск весомой утечки, а если та всё же случалась – позволяли довольно точно определить, откуда именно она произошла. Джайлз пользовался этим принципом довольно долго и не стал ему изменять даже после Кабула. А тем более намеревался придерживаться этой осторожности с незнакомой ему турецкой агентурой.
Он предпочитал считать, что именно этим руководствовался, когда разделил Варгас и Блэйка в деле Али Мехмета. Но не мог не согласиться, что большую роль в этом решении сыграла переменно дающая скользкую течь ревность. Хортону не давало покоя их единство, и он был мелочно рад объективной причине разграничить зоны их деятельности.
И сейчас он тоже их разделил. Фер был командиром оперативной группы, и спецоперация по задержке Мехмета была его работой. Аналитиков – будь то Софи или кто-нибудь другой – на непосредственное выполнение таких заданий Джайлз никогда не отправлял.
Время добегало до двух часов ночи. В машине царила почти кромешная тьма, слабо нарушаемая лишь холодным свечением приборной панели Рендж Ровера. Варгас тихо и неподвижно, будто неживая статуэтка, замерла на переднем пассажирском сидении. Джайлз физически ощущал её напряжение.
– Ты хоть дышишь? – со смешком поинтересовался он. Софи коротко скосила на него взгляд. В глянце её глаз мелкими точками взблеснуло отражение света.
Ведение телефона Али Мехмета определило семь повторяющихся адресов, по которым он оказывался в разное время суток, в будни и в выходные. Телефон включался ненадолго для совершения нескольких непродолжительных звонков, прослушку которых организовать пока не получилось, и по их графику и географии определить, какой из адресов являлся домом или местом наиболее частой активности, было невозможным. Физическое наблюдение за адресами показали, что все были жилыми домами в небогатых частных секторах в округе Анкары – некоторые внутри города, некоторые в нескольких милях за его чертой. В домах жили люди: женщины развешивали во дворах стирку, дети выбегали за ворота с мячами, торговцы подвозили молоко и сыр по утрам. Просеять адреса таким образом тоже не получилось.
Джайлз решил пойти на крайние меры. Полагаясь только на свои – и группы – умозаключения, а вовсе не на подтвержденные данные, он предположил, что Али Мехмет был весьма осведомленной фигурой потенциально заинтересованной в военном конфликте против курдов организации, а так, его поимка стала приоритетом. Барри Мэйсон в Вашингтоне ждал от Хортона эффективной оперативности, и Джайлз не видел иного пути кроме ареста и допроса.
Поскольку определить наверняка, какой из известных адресов был приоритетнее для Али, а других мест найти не посчастливилось, Хортон решил провести одновременный рейд в каждом из семи домов. Своих людей ему не хватало, потому пришлось запросить помощи служащих при посольстве военных, и, конечно, потребовалось присутствие турецкой полиции – на их земле операции вроде этой без согласования с ними и их непосредственного участия были незаконными. По итогу выходило так, что в рейдах принимали участие около полусотни левых людей, и от них Джайлз скрывал детали предстоящей вылазки до последнего. А теперь семь вооруженных отрядов, сверив часы и следуя одному и тому же четкому плану, готовились, едва наступит 2:00, вломиться в двери. Главной целью был живой Али Мехмет, сопутствующими – всякие вооруженные или безоружные мужчины, которые станут сопротивляться или безропотно сдадутся, женщины, дети. Они могли быть потенциально ценными свидетелями, если самого Мехмета нигде не окажется.
– Готовность – четыре минуты, – проскрипел из рации голос Фера Блэйка. Софи перевела взгляд на радиотрубку в подстаканнике и неспокойно облизнула губы. Она и Джайлз Хортон сидели в машине с погашенными фарами и вхолостую работающим двигателем у тротуара где-то в Анкаре, в точке, находящейся на приблизительно равном расстоянии от каждого из семи адресов. Они ждали сигнала и готовились выехать, если найдется что-то – или кто-то – интересное.
Кондиционер тихо шелестел прохладным воздухом из решеток, двигатель урчал почти беззвучно и ощущался лишь слабой вибрацией, снаружи была спокойная безлюдная темнота. Профиль Софи Варгас был едва различимым, её небольшая хрупкая фигурка терялась на сидении, перечеркнутая застегнутым ремнем безопасности. Было в том, какой юной в сумраке она казалась и как взволнованно выглядела, что-то напоминающее первые настоящие школьные свидания, когда Хортон выпрашивал у отца машину и после позднего сеанса кино отвозил барышень к ним домой. И так, в темноте автомобильного салона, многие из них позволяли себя целовать и лапать, некоторые особенно смелые, опытные и заинтересованные в Джайлзе, пробирались ему в ширинку. Он снова коротко хмыкнул, вспомнив, каким нескладным долговязым баскетболистом тогда был, насколько наивным и далеким от этой ночи в Анкаре было его представление о грядущей взрослой жизни. В планах семнадцатилетнего парнишки тогда едва намечалась армия и совсем не было разведки.
– Что? – наконец спросила Софи, хмурясь его неуместному веселью.
– Ничего, – ответил он и повернул к ней голову. – Знаешь, я рад, что ты в Анкаре.
– Я рада, что именно тебя назначили нам главным, – эхом отозвалась Варгас, и Джайлз удивился тому, насколько мягко и честно это прозвучало. Никаких сэр, солдафон или придурок, никакого сарказма.
– Готовность – две минуты.
Ему стало интересно, было ли ещё актуальным её предложение выпить. Он строго заявлял себе, что поступил правильно, отказавшись, и что не станет сам генерировать подобные приглашения, – ему не нужны были осложнения – но испытывал неутолимое любопытство. Почему она тогда решила позвать его выпить? Позовет ли ещё раз? Согласилась бы, если бы позвал он?
Джайлз сомневался, что дело было в самой Варгас – скорее, в его полном одиночестве в последний год. То, что между ними случилось в Афганистане десять лет назад, там же и осталось, он был в этом уверен. Но отчего-то ощущал невнятное покалывание, когда Софи была рядом, будто слабые разряды прежнего тока смогли всё же сохраниться.
– Начинаем.
Хортон отвернулся и тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться. Рефлекторным движением руки он проверил наличие пистолета в кобуре на поясе, покосился в зеркала заднего вида, выглянул наружу через лобовое стекло. Всё та же пустая сонная темнота вокруг, в то время как в семь разных домов по всей Анкаре пожаловали вооруженные ночные гости. Джайлз не раз бывал непосредственно в группах захватах на подобных вылазках, а потому легко представлял начавшуюся панику: детские и женские крики и плач, шаги, хлопанье дверей, голоса, тени, выстрелы. Он надеялся, что среди людей Фера Блэйка, посольских солдат и турецкой полиции не окажется жертв, ведь те тянули за собой много бумажной волокиты, а порой и нагоняи из Вашингтона. Свой первый месяц после возвращения на службу Джайлз очень не хотел марать смертями, ранениями, напрасными тратами. Он был твердо намерен оправдать доверие Барри Мэйсона и закрепиться – здесь или в другом представительстве, но лишь бы не в кабинетах главного управления или на преждевременной пенсии.
Его мысли нарушило шипение рации.
– Здесь пусто, – сообщил Блэйк. – Эй, Хортон! У нас здесь абсолютно пусто.
Джайлз подхватил трубку, зажал кнопку и проговорил:
– Поясни.
– Тут никого и ничего. Ни людей, ни вещей.
– Тщательно обыщите каждый этаж, подвал, двор.
– Уже! И никого нет.
Джайлз поймал на себе вопросительный взгляд Софи Варгас и покачал головой. Такого быть не могло – многодневное наблюдение показало, что каждый из адресов обитаем. Но один за другим остальные шесть групп отчитались о том же: дома были абсолютно пустыми, без вещей, мебели и жильцов. И без каких-либо признаков присутствия Али Мехмета.
========== Глава 6. Человеческий фактор. ==========
24 августа – 25 августа 2015 года.
Белесые тонкие хлопья пепла осыпались с кончика сигареты и крутились в медленном гипнотизирующем танце. Барри Мэйсон с отвлеченной грустью наблюдал за ними. Те опадали белой перхотью на его вычищенный шерстяной ковер – подарок от первого заместителя отдела специальных операций, предшественника Рэйфа Чамберса, этим вечером понедельника развалившегося в одном из кресел для посетителей и пробуждающем в Барри тошноту густой горечью выдыхаемого им дыма. Мэйсон поднял чашку позднего кофе – разбавленного с обезжиренным молоком, как и рекомендовал доктор, а оттого лишенного столь любимого Мэйсоном вязкого вкуса – и подтолкнул к краю стола блюдце. Пепельницу в кабинете он не держал, ведь сам никогда не курил и редко принимал у себя посетителей, которым не мог приказывать. Рэйф Чамберс это движение проигнорировал. Он поднял сигарету ко рту, сделал очередную глубокую затяжку и, выдохнув, проговорил в сизое рваное облако:
– Мне казалось, я выразился весьма четко: навести порядок в Анкаре. А что Вы устроили?
С переходом на кабинетную работу Барри Мэйсон был удивлен, узнав, насколько много важных бесед велось за пределами стен управления. В старомодных джентльменских клубах с отделанными деревянными панелями стенами, где было разрешено и принято курить дорогие сигары, в ресторанах за ужинами, на зеленых полях загородных гольф-клубов, во время прогулок по пустынным аллеям парков люди разной степени важности и неоднородных сфер влияния вели свои деловые разговоры с глазу на глаз. Обычно Барри не имел определенного мнения насчет такого подхода, но сейчас впервые за одиннадцать лет сам хотел перенести разговор из своего кабинета куда-то наружу. Ему были отвратительны повисшие в воздухе дым и напряжение.
Мэйсон замер за своим столом, упершись в его край локтями и заслонившись чашкой. Коричневатая жидкость в ней стремительно остывала, вздергиваясь скользкой молочной пленкой. Он заставил себя поднять взгляд с островка пепла между натертыми до блеска носками ботинок Рэйфа Чамберса на его грубое лицо. Очень хотелось подскочить, схватить за накрахмаленный ворот рубашки и хорошенько встряхнуть, чтобы сбить с сигареты весь оставшийся пепел, а из головы выколотить дурь. Но Барри сдерживался.
Новости из Турции пришли часом ранее, когда Мэйсон уже собирался уходить, но теперь с грустью понимал, что вполне рисковал не оказаться дома в ближайшие сутки. В срочном зашифрованном сообщении говорилось о том, что офис представительства в Анкаре горит, пострадавших среди сотрудников или посторонних нет, работают пожарные. Причин возникновения пожара пока не знали, но Мэйсон не сомневался, что это был прицельный и хорошо выполненный поджог – во всем офисном здании первыми загорелись именно кабинеты и коридоры группы ЦРУ, и уже оттуда пламя начало распространяться по этажам. Это было первой дерьмовой новостью. Вторая состояла в том, что с Джайлзом Хортоном не было связи.
Дайна Уоттс, которую Барри немедленно вызвал к себе, доложила, что Хортон запрашивал через неё официальное разрешение на проведение спецоперации этой самой ночью, но подробностей не знала. Это была третья дерьмовая новость. А четвертое дерьмо вечера восседало перед Мэйсоном и лениво курило, будто понимало, как тошно было Барри, и упивалось этим. Он отчаянно хотел глоток свежего воздуха, черного горячего кофе и прямой связи с Джайлзом, а ещё лучше немедленно вылететь в Анкару ведомственным самолётом, но ничего из этого от Барри сейчас не зависело. Вот только Рэйф Чамберс ждал от него каких-то неведомых сиюминутных чудес.
– Этот парень, которого Вы туда отправили, – проскрипел он, – сумел обосраться основательнее и быстрее, чем предыдущий. Ваши кадровые решения, Барри, ухудшаются в геометрической прогрессии.
Мэйсон с силой сжал челюсть, продолжая молчать. Эта мысль червем сомнений проедала его сознание уже какое-то время, а сейчас вгрызалась болезненно как никогда прежде. Но до того как отдавать Хортона на растерзание, он должен был переговорить с ним один на один. Вот только телефон того упрямо продолжал переадресовывать на автоответчик.
***
Под ногами хрустело и чавкало месиво из залитых водой взбугрившихся полов, обгоревших обломков мебели, не дотлевших клочков бумаги и осколков стекла. Джайлз бесцельно прошелся между закопченных черных стен к тому, что недолгое время служило ему кабинетом, и обратно. Проваленная операция по поимке Али Мехмета превратилась в ещё более удручающую операцию по сортировке и вывозу техники и бумаг из выгоревшего офиса. Между происшествиями Хортон усматривал прямую связь: Мехмет оказался заблаговременно предупрежденным о предстоящем визите спецслужб, успел замести за собой следы, а на десерт передал привет тем, что обнаружил своё знание местонахождения представительства и красноречиво проявил готовность драться. Простая мораль случившегося состояла в том, что пока Джайлз гонялся за призраком, тот наносил удары ему в спину.
Внутри был крот.
Хортон присматривался к аналитикам и оперативникам, укрывшим лица повязками от сильного запаха гари и разгребавшим то, что ещё вечером было их наполненным наработками офисом. Посольство через местных полицию и службу спасения выделили для группы непродолжительное временное окно между окончанием работы пожарных и началом следственных работ экспертов по выяснению причин возгорания. Нужно было очистить помещение от любых следов присутствия ЦРУ. К счастью, им было куда податься – новоприобретенный дом и участок огражденной земли рядом с Анкарой. Но перед тем, как возобновлять свою работу на новом месте, представительству нужно было пройти тщательную проверку. От крота требовалось избавиться.
Детектор лжи? Личный допрос? Полное обновление состава? Джайлз метался между идеями, не находя по-настоящему действенной. Хортон сам умел обманывать считывающую пульс и нервные импульсы машину – та улавливала лишь волнение, а с ним в академии ЦРУ полевых агентов учили справляться. Хортон сам провел, наверное, сотни допросов разной продолжительности и жестокости, нередко заканчивающихся смертями, и понимал, насколько в сути своей ненадежными те были. Хортон не имел времени и ресурсов отправлять всё нынешнее представительство обратно в Штаты и запрашивать оттуда новых агентов. Кроме того, некоторые – Софи Варгас и Фер Блэйк – были особо ценными своими знаниями местности и местных. Без обросших связами людей Джайлзу было не обойтись, а потому с проверки их на благонадежность он решил начать.
