Текст книги "Предел слышимости (СИ)"

Автор книги: troyachka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Ты идешь? – Сек сунул голову внутрь. На его непроницаемо-черном пиджаке яркими пятнами поблескивали разноцветные… конфетти? За его спиной что-то громко хлопнуло, послышался смех, и отдаленные музыкальные такты стали складываться в смутно знакомую мелодию. Пятьдесят первый век, кажется, нет, пятьдесят второй, кляйнский свинг.

– Иду, – сказал Мортимус и усмехнулся собственной паранойе. Не стоило так дергаться. Кажется, их забросило в действительно приятное место.

Вокруг ТАРДИС бурлила толпа, разношерстная и разноцветная, точь-в-точь как конфетти на пиджаке Сека. Круглый зал с множеством дверей, с терявшимся в вышине потолком, почти барочные украшения, почти утилитарно-грубые заклепки на стенных панелях. Журчащий гравитационный фонтан. Мимо пробежала парочка неопределенного пола, путаясь в кринолинах, за ними с хохотом гнался перепачканный золотой краской парень в длинном коричневом плаще – тоже смутно знакомом. Униформа, не униформа…

– Куда мы попали? – спросил Сек и брезгливо отряхнул пиджак. – Как это называется? Вакханалия. Я вспомнил слово.

Мортимус глубоко втянул в себя воздух и закрыл глаза. Звуки, запахи, гравитация, люди, которые сновали туда-сюда, чувство в кончиках пальцев… Очень, очень знакомое место. Это не планета, это…

– Станция Вега. Фридом-сити, – вспомнил он, открыл глаза и расплылся в довольной улыбке. Наконец-то действительно приличное место! Интересно, почему ТАРДИС остановилась именно здесь? А, впрочем, в казино многие пытались использовать подручные темпоральные манипуляторы, временных искажений от них побольше, чем от дыры анзуд. – О, это место стоило тебе показать, мой друг, давно стоило! Лучшие развлечения в этом временном периоде. Тебе надо иногда развлекаться, знаешь ли, не все сидеть сиднем на своей планете.

Сек смотрел на него с вежливым недоумением. Вечно эта скептическая мина, о Господи! Мортимус раскинул руки, словно это место было его собственностью. Станция – как пропуск в нормальный мир, где можно быть самим собой – по крайней мере, почти.

– Вон там – казино, – сказал он, указывая ладонью, – а там, если не ошибаюсь, танцплощадки – слышишь музыку? Это самый модный в пятьдесят втором ритм, на четыре, та-та, та-та, почти как фокстрот, впрочем, новое – это всегда хорошо забытое старое, особенно у людей… А! Вон за той дверью а-ля салун прячется самый прогрессивный в этом столетии бар. Времени у нас достаточно. Ну, что предлагаешь?

Сек дернул плечами и скривился, как пуританин, которому предложили сообразить на троих, а потом поучаствовать в оргии.

– Не знаю.

Мортимус вздохнул. Если бы в Секе было больше от человека… Хотя, признаться честно, и люди бывали такими же скучными. Нельзя не воспользоваться оказией – бог весть куда их занесет в следующий раз, а станция Вега – это почти райское место, комфортное и вместе с тем весьма занятное.

– Если хочешь, загляни в казино – вон, видишь вывеску? Раньше, веке в сорок восьмом, там устраивали по-настоящему рискованные игры, сейчас уже не то, но нервы пощекотать можно. Тебе должно понравиться. А я пойду в бар. Если что, ищи меня там.

Сек раздраженно пошевелил щупальцами, которые едва угадывались под кудрями его голографического прикрытия, а потом медленно кивнул.

– Я попробую.

Он развернулся и исчез в толпе. Мортимус хмыкнул. Голос Сека прозвучал так обреченно и тоскливо, словно он собирался не в казино играть, а как минимум на Голгофу. Совершать очередной угрюмый подвиг во имя эфемерных идеалов. Жаль, что в этом веке прошла мода на быстрые шахматы. Рулетка навылет, взрывной покер – все уже не то. Ну, может, хоть что-то понравится этому чистоплюю.

Шум толпы расслаблял. Разумные существа, которые собрались поразвлечься – это всегда прелюбопытное зрелище. Люди не были исключением, скорее, наоборот, правилом. За ними всегда было интересно наблюдать в подобной среде. Мортимус с трудом протолкнулся к барной стойке и забрался на высокий табурет. В глубине зала вокруг столиков толпился народ, официанты-андроиды торопливо курсировали туда-сюда, прокладывая нелегкий, извилистый путь между нетрезвыми клиентами. Да, колоритное место, ничего не скажешь, и посетители такие же. Взять хотя бы того лысого, как колено, гуманоида, который медленно поглощал из тарелки жареные грибы; кудрявого типа с грязным полотенцем вокруг шеи или смазливого парня в доломане по моде начала девятнадцатого – или середины сорок второго века… Парень, словно почувствовав, что на него смотрят, поднял голову и подмигнул, и Мортимус отвернулся.

– Чего тебе? – спросил пожилой бармен без тени подобострастия, даже грубовато. Все, как и должно быть в этом периоде. Мортимус и не предполагал, что так соскучился по этому веку.

– Чего-нибудь новенького, мой друг, – попросил он, подперев голову ладонью, – и повеселее. Слишком много грустного вокруг, ты не находишь?

– С чего бы? – буркнул бармен. – Всем весело, и тебе тоже будет, гарантирую. Выпьешь и попустишься.

Он снял со стеллажа пыльную темную бутылку с криво наклеенной этикеткой, одним движением, словно сворачивая шею, откупорил и начал переливать содержимое в высокий бокал.

– Оливку будешь? – спросил бармен.

– Да, пожалуй, – согласился Мортимус.

Судя по надписи на этикетке, видневшейся из-под пальцев бармена, ему действительно скоро станет весело. А тот тем временем нырнул под стойку и вернулся с квадратной плоской бутылочкой с надписью «Сантрагинус-5. Оригинал».

За этим священнодействием можно было наблюдать вечно. Самое интересное, когда будут пропускать болотный газ.

– Смешай сразу два, – попросил Мортимус. Бармен хмыкнул. Наивное существо! Наверняка сомневается в том, осилит ли его клиент двойную дозу. Ерунда, даже учитывая повышенную токсичность. – Скоро подойдет мой друг.

– А, – коротко отозвался бармен и бросил в бокал три дымящихся кубика.

– Люблю, знаешь ли, хорошую, надежную классику, – сказал Мортимус и расслаблено улыбнулся. Если все то время, пока перенастраивается ТАРДИС, ему удастся вот так посидеть и отдохнуть, а может, и чего-нибудь еще – прекрасно! Превосходно.

– Да ты гонишь, чувак, – возмутился бармен. – Это самый новый коктейль, а не классика. Я ж тебе не «Секс на пляже» мешаю. Сам просил поновее.

Он вытащил из-под стойки баллон с газом, и Мортимус даже пожалел, что Сек застрял в казино. Когда фаллианский газ проходит сквозь алкоголь, то жидкость крайне интересно меняет цвет – на это стоило посмотреть. Умиротворяюще, лучше всяких аквариумов.

– Все в порядке, мой дорогой друг, я просто задумался, – сказал Мортимус и поерзал на табурете, устраиваясь поудобнее. – Давненько я не бывал на станции Вега. А здесь все по-старому, как я вижу, все тот же дух свободы, дух настоящего фрондерства, верно?

– Дух чего?

– Бунтарства, несогласия. Нонконформизма.

– А ты умный хрен с горы. Я таких слов и не слышал никогда.

Мортимус рассмеялся. На соседний табурет взобралась девчонка в сбившемся набок напудренном парике и требовательно постучала ладонью по стойке. Бармен и бровью не повел. Часы за его спиной показывали 02:81. Свинг, доносившийся с танцплощадки, сменился более бодрыми – и более древними ритмами. Все как и должно быть на станции, все как и должно.

Бармен толкнул к нему бокал и потянулся за второй бутылкой.

– Дух, говоришь. Я тебе скажу, чего тут за дух. Полным-полно богатеньких придурков в перьях, вот ими здесь и пахнет. Вчера в перьях, сегодня в коричневом, модно, вишь ли. – Бармен с неожиданной ожесточенностью швырнул в бокал дымящиеся кубики. – Вот посмотри на нее, – он, не скрываясь, ткнул пальцем в девчонку, а та вдруг хрипло захохотала и спрыгнула с табурета, – уже который раз просит «Особый старательский». «Особый старательский»! Смешно ей, вишь ли. Шуточка такая!

– Да, мой друг, молодежь нынче не та, – отозвался Мортимус.

Бармен внезапно помрачнел.

– Давай-ка, гони пятьдесят за оба и вали отсюда.

– Кредитов?

– А чего ж еще. Тоже мне, старичок нашелся. Плащ коричневый напялил. Много вас тут таких шорошится.

Пошарив по карманам, Мортимус нашел несколько планок галакредитов и положил на стойку. Спорить с барменом было бессмысленно: не объяснять же, что это не плащ, а мантия, и эпоха совершенно другая, и смысл. Он одним махом выпил свой коктейль – теплая волна мягко толкнула в живот, голова слегка закружилась, – подхватил второй бокал и, уворачиваясь от не слишком трезвых посетителей, то и дело бросавшихся наперерез, направился к выходу.

В конце концов, можно потом вернуться. Местные бармены всегда отличались редкостным недружелюбием, в этом-то и была вся соль.

В дверях он едва не столкнулся с Секом: тот держал в руках поднос с фишками – судя по цвету, совсем не дешевыми.

– О, так ты выиграл! – воскликнул Мортимус и оттащил его за локоть в сторону, чтобы не стоять в проходе. – Ну как, тебе понравилось местное казино?

Сек посмотрел на поднос со смесью недоумения и брезгливости.

– Нет. Это скучно. Элементарно просчитывается результат, даже если они пытаются жульничать, – сказал он, презрительно поджав губы. – Это, кажется, можно обменять на деньги. Понятия не имею, зачем мне или тебе эти их деньги.

– Ну, деньги могут понадобиться всегда, – рассудительно ответил Мортимус. – Тебя выпустили без проблем?

Сек хмыкнул и усмехнулся, улыбка тут же погасла, но радость во взгляде – нет. Ну, хоть что-то веселое для него случилось в казино. Разговор с охраной. Испугались они его, что ли?

– Держи. – Мортимус протянул ему бокал. – И ссыпь фишки мне в карман. С ними ты привлекаешь слишком много внимания.

– А что это? – с интересом спросил Сек; разноцветная жидкость в бокале плавно колыхалась, посверкивая разрядами.

– «Пангалактический грызлодер», классический рецепт, первая версия, – сказал Мортимус, даже не стараясь скрыть гордость. – Не самый лучший вариант, зато оригинальный.

Этот период в истории был вторым из его любимых – после двадцатого века Земли, конечно. Если и перебираться из Вашингтона куда-нибудь, то только сюда. Через сотню-другую лет он так и сделает – не оставаться же на Земле вечно? Тем более, все равно придется. Вспомнив о грядущей (и прошлой для него) войне с далеками, Мортимус вздохнул и постарался выкинуть воспоминания из головы. Музыка зазвучала громче, песню подхватило несколько хриплых голосов, до странного точно попадая в ноты.

Сек осторожно поднес бокал к губам.

– Это… алкоголь? – спросил он через мгновение, скривившись.

– Конечно.

– Тогда пей это сам. – Сек сунул ему бокал обратно и ожесточенно потер губы.

Вот это сюрприз! Мортимус даже растерялся на секунду. Он никогда раньше не задумывался, пьет ли Сек спиртное, а, оказывается, нет.

– Это невкусно, – добавил тот. – Мне не нравится.

Мортимус пожал плечами. Не нравится, так не нравится. Он выпил вторую порцию; в голове будто взорвалась миниатюрная сверхновая, токсины весело помчались по венам. Как прекрасно, что можно в любой момент нейтрализовать их – и что сейчас это не обязательно!

– Знаешь что? – сказал Мортимус ободряюще: слишком уж тоскливо выглядел Сек посреди разноцветной толпы, весь в черном, мрачный и решительный, как подросток из человеческой книжки о приключениях. – Выйдешь из бара, повернешь направо, там, за аркой, есть лестница, винтовая, если я не ошибаюсь. Если по ней подняться, наверху будет белая сводчатая дверь… может, уже не белая. Надо постучать три раза, потом один и, когда откроют, сказать, что у тебя есть дело к госпоже Чикигё. Когда спросят, какое дело – ответишь, что чайная церемония.

Сек с подозрением посмотрел на него.

– Я не понимаю. Ты хочешь, чтобы я что-то сделал для тебя? Зачем?

– Нет, нет-нет-нет, – отмахнулся Мортимус и улыбнулся, довольный своей идеей. – Это не для меня, а для тебя. Тебе надо развеяться, ты слишком мрачный. Слишком зациклился на проблемах. Расслабься! Это пропуск в высококлассный бордель – не совсем даже бордель. Там можно встретиться с компаньонкой, а это совсем другой уровень. Тебе понравится там, гарантирую со всей возможной ответственностью.

Сек выпрямился и как-то подтянулся. Его щупальца дернулись и застыли.

– Что? – спросил он тихим и неожиданно злым голосом.

Мортимус открыл рот, чтобы ответить, но Сек перебил его.

– Ты считаешь, что я могу только за деньги? – продолжил он тем же сухим тоном и сильно ткнул Мортимуса острым пальцем в грудь. – Что я сам по себе ничего не стою?

– О Господи! С чего ты взял…

– Заткнись! Ты пьян. У тебя нет никакого понятия о личных границах. – Голос Сека упал почти до шепота. – Как вообще можно покупать… такое?! Оставайся здесь, напивайся, развлекайся, но без меня. Понял, таймлорд?

Он развернулся на каблуках, толкнув зазевавшегося парня в белом облегающем комбинезоне со звездами, и вышел из бара.

– Да что я такого сказал? – пробормотал Мортимус. – И кто пьян? Я? Идиот. Я всегда могу протрезветь, если захочу, это во-первых, а во-вторых…

Это стало слишком похоже на попытку оправдаться, и Мортимус прервал монолог. Он вытащил из кармана одну из фишек – на ней было выгравировано «М», – и вернулся к барной стойке.

– Здесь это принимают? – сердито спросил он у бармена и со стуком уронил фишку на отполированную до блеска и, кажется, по-настоящему деревянную поверхность. Приятное головокружение безвозвратно улетучилось, хорошее настроение – тоже. Проклятый далек! Знал бы, ни за что не взял бы его с собой. Тоже нашелся Холден Колфилд.

– Принимают, – проворчал бармен, подобрал фишку и покрутил ее в пальцах. – Ты что, решил выпить весь бар? Так я ж не против, только за, только если будешь буянить – вылетишь, понял? Повторить тебе «Грызлодер»?

– Да, давай, – кивнул Мортимус, с трудом сдержавшись, чтобы не заказать «Особый старательский».

– Отшили тебя?

– Не мели ерунды. Разошлись во мнениях, только и всего, – процедил Мортимус, скривив губы. Далек-моралист, ну надо же. Абстинент и пуританин. Отправить бы его в викторианскую эпоху, пусть крутится там, как хочет, в кругу единомышленников.

– А, ну конечно, – фыркнул бармен. Бутылка слабо звякнула в его руке. – Все так говорят.

Эклектика, которая так нравилась Мортимусу поначалу, потихоньку начала его раздражать. Конечно, в этом времени культура потребления давно изжила себя, но…

– На месте твоего начальства, – сказал Мортимус устало, – я бы тебя уволил.

– Я сам бы себя уволил, да только бар мой. Не нравится – вали отсюда.

Он не глядя плеснул темно-зеленый ликер в подставленный бокал, принял плату и продолжил смешивать коктейль – небрежно, легко и красиво. Мортимус подпер щеку ладонью. Прошло меньше двух часов с тех пор, как ТАРДИС приземлилась здесь. Еще было время и отдохнуть, и, может, даже сходить на танцплощадку. Когда еще выпадет случай?

Обижаться на Сека совсем не хотелось. Ну, сглупил, принял дружеский совет за какую-то разновидность оскорбления, потом поймет, что все не так страшно. И все-таки надо подумать, что могло бы ему понравиться. Мотаться по времени и пространству с раздраженным и нервным спутником – не самое приятное времяпровождение. Кажется, ему нравилось мороженое? Надо будет отвезти Сека на фестиваль. Да. Как-нибудь потом.

Бармен молча протянул Мортимусу бокал, и тот осушил его залпом. Наверное, люди после такого действительно чувствовали что-то вроде удара золотым кирпичом по уху – слабые, нестойкие существа! Мир расцвел новыми красками, тело стало легким, словно его накачали гелием. Мортимус улыбнулся. Еще один, и можно пойти потанцевать. Самое правильное настроение. Самое подходящее.

– Скучаешь?

Мортимус обернулся. Соседний табурет занял парень, состоявший словно из одной улыбки, которая, правда, не касалась глаз. Просто-таки воплощение американской мечты – разительный контраст с барменом.

– Мне, дорогой друг, никогда не бывает скучно. Скука – болезнь несовершенного разума, не так ли? – отозвался Мортимус. Шинель этого странного типа выглядела настоящим анахронизмом – современное производство выдавала только слишком ровная строчка и материал пуговиц.

– Эй! – выкрикнул вдруг бармен, перекрывая шум, и поднял руку с призмой аудиосвязи. – Тут есть такой мистер Бертрам? Роберт Бертрам?

Шум ни на секунду не прекратился. Мортимус замер. Может, здесь есть другой Роберт Бертрам? Нет, вряд ли.

– Это я, – сказал он и протянул руку. – Давай.

Незнакомый голос на том конце шумно выдохнул и произнес убийственно вежливым тоном:

– Мистер Бертрам? Вам сообщение от мистера Риддла. Он сказал, вы поймете. Вам понадобится манипулятор воронки.

– Кто это говорит? – По спине вдруг пробежала дрожь. Хмель слетел, будто его и не было, и Мортимус выпрямился, крепко сжимая призму в руке.

– Меня зовут Форбс, – отозвался голос.

– Допустим. Почему я должен тебе верить?

– Я понял вас. На этот случай мистер Риддл просил передать, что в городах Красной ночи истина никогда не побеждает.

Мортимус затаил дыхание. Это почти пароль, а люди никогда не могут повторить его сами, даже если им произнесли его дословно. Разве что прочитать с бумажки, но он никогда не доверял им настолько, чтобы давать кодовую фразу в письменном виде.

– Хорошо, – сказал Мортимус. – Я запомню.

Он выключил связь и вернул призму бармену.

– Это была жена? Или тот кудрявый, с которым ты поссорился час назад? Или тот кудрявый и есть твоя жена?

Мортимус с досадой повернулся: он уже успел забыть про парня в шинели, а тот, оказывается, никуда не ушел.

– Если ты тренируешься в догадливости, то до совершенства тебе очень и очень далеко. Я не женат, а того, с кем я говорил час назад, кудрявым можно назвать только с большой натяжкой, – ответил Мортимус и, отвернувшись, нахмурился и забарабанил пальцами по тонкому стеклу бокала. Беспокойство неприятно грызло изнутри. Зачем – зачем? – он сам отправил себе сообщение таким странным образом? Еще ни разу он не пользовался для такого звуковой связью и людьми, которые могли сболтнуть что-то лишнее. Разве что этот Форбс по-настоящему надежен, тогда и вправду стоило бы его запомнить.

– Открой мне кредит на эту тысячу, окей? – попросил он бармена.

– Девятьсот семьдесят пять.

– Девятьсот пятьдесят. Смешай и себе «Грызлодер», я угощаю.

– Окей, Боб. – Лицо бармена, заросшее поседевшей бородой, выражения не изменило, да и голос остался таким же ворчливым. Мортимус поставил пустой бокал на стойку. – Еще?

Сердца застучали быстрее и, словно слыша их, далекий оркестр в танцхолле заиграл резвую, злую мелодию – кажется, классика из тридцать пятого.

– Нет, пожалуй, на этот раз я пас, – сказал Мортимус. Он обернулся: парень-американская мечта насмешливо таращился на него – а может, и не насмешливо. – Налей лучше этому, чего он попросит, – добавил Мортимус через плечо. Ноги сами несли его к выходу, в кончиках пальцев закололо тонкими холодными иголками.

Толпа в круглом зале все так же бурлила – может, даже сильнее, Мортимус, расталкивая разукрашенных и разодетых людей (и не только людей), шел туда, где была припаркована ТАРДИС. Была. Фонтан, причудливо сплетавший разноцветные струи воды, остался на своем месте. ТАРДИС – красный архаичный диван с квадратными подушками – нет.

Мортимус остановился у фонтана, растерянно глядя перед собой. Не может быть. Просто невозможно! Как?..

Ответ пришел тут же.

– Черт, – сказал Мортимус сквозь зубы и сжал кулаки. – База данных у него хорошая. Память у него хорошая. Я же говорил! Идиот! Я же ему говорил!!!

Попадись ему Сек сейчас – выкинул бы за шиворот из ТАРДИС. Пусть бы сам разбирался со своей отвратительной планетой и своими не менее отвратительными проблемами! Мортимусу очень захотелось чего-нибудь пнуть. Или кого-нибудь. И как теперь быть? Что делать?

В этот момент кто-то дотронулся до его плеча, и Мортимус резко обернулся.

За спиной стоял тот самый улыбчивый парень в шинели, сейчас почему-то казавшийся неприятно похожим на Крайчека.

– Хотел сказать спасибо за выпивку, Боб, – произнес он безо всякой благодарности в голосе и подмигнул.

Мортимус скривился. Вот еще! Делать ему сейчас нечего, общаться с какими-то дурацкими назойливыми людьми!

– Называй меня «мистер Бертрам», – сказал он. – Мы, кажется, не пили…

Из-под обшлага шинели выглядывал край грубого кожаного браслета, до крайности напоминающего…

– На брудершафт, – закончил Мортимус.

Напоминающего футляр манипулятора временной воронки! Вот, вот именно это он и хотел сказать самому себе!

– Но это можно исправить, мой дорогой друг, – добавил Мортимус и широко улыбнулся. – Все на свете можно исправить, если знать, как.

***

Все танцхоллы вселенной одинаковы. Толпа, ритмично двигающаяся в такт зашкаливающе громкой музыке, толчея, веселье, феромоны. Если бы не приходилось оставаться трезвым, от этого сочетания можно было даже получить удовольствие. Но увы. Не сейчас.

Мортимус улыбнулся еще шире и кивнул. Кивать надо было вовремя. Улыбаться – тоже, и желательно правильно, а не так, как хотелось. Что ж, за все надо платить.

– Какая жалость, что у меня дела, – сказал его собеседник, который назвался капитаном Джеком Харкнессом. Имя, конечно, насквозь фальшивое, как и звание. – И такие дела, которые никак не перенесешь.

Он демонстративно посмотрел на часы, подняв брови, и широко, обезоруживающе улыбнулся.

– Но ради такого приятного общения я готов отложить их часа на два-три, хотя у меня и очень мало времени, знаешь ли. Очень ответственная и опасная работа, а поручить могут только мне одному.

Мортимус кивнул, подгадав момент, и едва сдержал скептическое хмыканье. Времени у него мало, надо же, с манипулятором воронки! Этот парень врал, как дышал, пытаясь пустить пыль в глаза – это очень раздражало, но одновременно развязывало руки. О Господи, наконец-то кому-то можно врать, совершенно не опасаясь моментальных обвинений во лжи, не только ради дела, но и из любви к искусству!

– Не стоит, мой друг, не стоит, – сказал максимально светским тоном Мортимус и откинулся на спинку хлипкого стула. – Работодатели так непостоянны! Что сегодня поручают только тебе, то завтра отдают на откуп тем, кто готов на меньшую оплату. Если ты так спешишь…

Харкнесс расправил плечи, приосанился и покачал головой.

– Все равно никто не сделает этого лучше, чем я. Подождут… А ты чем занимаешься, Боб?

Мортимус поднял глаза к потолку. Чем же он занимается…

– Я коммивояжер, – сказал он и, не сдержавшись, расплылся в улыбке. – Мотаюсь то там, то сям. Работа такая, мотаться – таких, как я, ноги кормят.

Харкнесс, облокотившись о стол, нырнул вперед и пристально посмотрел Мортимусу в глаза. Тот не отвел взгляда, продолжая улыбаться.

– Да ну? – медленно произнес Харкнесс. – Что-то мне кажется, что для коммивояжера ты слишком… успешен.

– Я очень успешный коммивояжер, – ответил, не задумываясь, Мортимус. – Настоящий профессионал, между прочим, да, мой друг.

Харкнесс расхохотался, запрокинув голову, и его ярко-голубые глаза насмешливо блеснули.

– Чем же ты, в таком случае, торгуешь? И разве ты не должен был попробовать продать это мне?

Мортимус быстро наклонился вперед и улыбнулся шире, не сводя с этого нахала глаз. Тщеславие – весьма удобный недостаток, но не в этом случае, кажется. Очень уж не хотелось глупо кивать и восхищаться. Еще чего! Обойдется. Манипулятор можно получить, и не унижаясь перед этим недопустимо наглым человеком.

– Мы с тобой, дружище, недостаточно хорошо знакомы, чтобы я просто взял и продал тебе то, чем торгую, – сказал он, скалясь в улыбке. – Может быть, потом.

– Так ты занят этим вечером? – спросил Харкнесс, неожиданно сменив тему.

Мортимус задумчиво прикусил губу.

– М-м-м… Еще часа два назад я бы сказал, что да. Но, кажется, именно сейчас я совершенно свободен.

Для разнообразия это была чистая правда, но и ее можно было подать под совершенно особым соусом. Нет, пожалуй, этот фальшивый капитан – настоящая находка! Если бы он не выказывал своего внимания так назойливо, и если бы Мортимусу не нужен был его манипулятор, можно было пригласить Харкнесса попутешествовать – а то подчеркнутая правильность Сека иногда раздражала просто-таки до печенок, не считая того, что далек-чистоплюй терпеть не мог, когда «искажали информацию». Зато сам взял и угнал ТАРДИС, по сути, просто украл суперценное транспортное средство – и, скорее всего, по чистой глупости и рассеянности. Что еще хуже. Хотя…

Подумав, что в этом Сек до ужаса похож на Доктора, Мортимус скривил губы.

– А, так твой партнер все-таки тебя бортанул, – сказал Харкнесс.

– Кто еще кого бортанул, – тут же парировал Мортимус. – Я сам его выставил. Он мне надоел. Убийственно скучное создание!

Музыка стихла, танцующие стали возвращаться за столики, и конферансье завел свою однообразную болтовню. Официантка принесла новые коктейли – не «Грызлодер», конечно, какую-то липко-сладкую мерзость с бумажными зонтиками, – и Мортимус, выбросив соломинку, осушил высокий стакан в несколько глотков. Джек последовал его примеру и, громко стукнув пустым бокалом по столу, рассмеялся.

– А ты пьешь почти как я, – сказал он.

– На самом деле, мой друг, все обстоит в точности наоборот, – отозвался Мортимус. – Это ты пьешь почти как я.

К сожалению. План, в котором Мортимус должен был снять браслет с пьяного бесчувственного тела, разваливался на глазах. Харкнесс не пьянел – может быть, слегка хмелел, но, несмотря на количество выпитого, оставался в полном сознании. Мортимус на секунду даже заподозрил, что тот может быть таймлордом, попытался коснуться его разумом – но нет, ничего похожего. Обычный человек, разве что очень стойкий к алкоголю. Бывает. Особенно в этом столетии.

Что ж, придется избавить его от браслета другим, более рискованным способом.

Оркестранты, стоявшие на невысоком подиуме посреди зала, настраивали инструменты – причудливая смесь классической акустики, электроники и гравитационки, – рассогласованные звуки и сами складывались в подобие мелодии. Конферансье продолжал забалтывать толпу, которая то и дело отзывалась на его слова одобрительным ревом и топотом.

– Потому что сейчас, – конферансье повысил голос, перекрывая гул, и Мортимус непроизвольно прислушался, – для вас, дорогие гости, начинается… то, чего вы ждали весь этот вечер! Самая знаменитая… во всей галактике… дискотека… восьмидесятых!!!

Толпа в один голос взревела, а конферансье поднял руки и помахал ими, как боксер, выходящий на ринг. Мортимус скривился. Если и существовало во вселенной что-то, чего он не любил сильнее всего, если не считать ханжей и далеков, то это дискотека восьмидесятых.

– Танцуешь? – спросил его Харкнесс и подмигнул.

Мортимус тяжело вздохнул. И ведь придется танцевать под эту электронную мерзость с однообразным, унылым ритмом!

– Терпеть не могу диско, – сказал он.

Харкнесс пристально посмотрел на него и вдруг расхохотался.

– Ты здесь нечасто бываешь, сразу видно, – начал он, и тут оркестр заиграл очень, очень знакомую мелодию. Не имевшую, конечно, никакого отношения к восьмидесятым.

– Они совершенно не разбираются в той эпохе, – презрительно скривившись, проговорил Мортимус. – Это же «Розовая пантера». Восьмидесятые? Пф!

– Тоже любишь двадцатый век? – Харкнесс прищурился и встал. – Так ты танцуешь?

Мортимус тоже встал и, наклонив голову набок, смерил фальшивого капитана взглядом. Так, так… Раз уж не удалось напоить, придется реализовывать другой план. План, для которого был важен довольно тесный контакт. Что ж, можно попробовать.

– Неужели ты умеешь танцевать фокстрот? Что-то слабо верится, мой друг.

– А ты проверь, Бобби.

– Не называй меня «Бобби»! – прошипел Мортимус и взял протянутую руку. – Вести буду я, понял?

Вместо ответа Джек ухмыльнулся и потащил его за собой. Толпа тут же обступила их – конечно, никто из этих идиотов танцевать не умел, они бессмысленно топтались на месте, цепляясь друг другу за шею, кто-то дрыгал ногами, кто-то просто кружился. Но Харкнесс действительно умел танцевать фокстрот, и через минуту танцующие расступились вокруг них, освобождая место.

– Хватит, – негромко произнес Мортимус, глядя Харкнессу в глаза – а тот не отводил взгляда, пялился и улыбался по все тридцать два. И, надо признать, ни разу не наступил на ногу! – Мы же договорились: веду я!

Он перехватил инициативу, но Джек тут же мотнул головой и пошел в наступление. Мортимус крепче сжал руки и зло усмехнулся, разворачивая его в другую сторону. Больше всего это было похоже на какую-то дуэль, а не на танец, и это было здорово!

– Договоренности просто созданы для того, чтобы их нарушали, – сказал Джек, – жаль, что это не танго.

– Ты и танго умеешь? – Мортимус закусил губу: музыка ускорилась, но Джек не отставал и не сбивался с ритма.

– Ага, – тяжело дыша, ответил Джек. – А ты?

– Пф! Сколько угодно.

– Коммивояжер, говоришь?

– Сомневаешься?

– Еще как.

– Зря, – усмехнулся Мортимус. – Очень… даже… зря, мой дорогой друг.

Мелодия снова замедлилась. Вокруг них образовалось приличное пустое место, но Мортимус решил, что это не имеет значения. Надо было добыть манипулятор, и самый удобный для этого момент как раз настал.

Мортимус наклонился к Джеку, посмотрел ему в глаза, произнес:

– Ничто не истинно, все дозволено, – и широко улыбнулся. – Снимай браслет. Отдай мне манипулятор воронки сейчас же!

Харкнесс качнулся вперед, тупо глядя перед собой, и даже, отпустив Мортимуса, потянулся к браслету на запястье, но тут же помотал головой и с интересом наклонил голову.

– Лучше я сниму что-нибудь другое, – ответил он и оскалился в ожесточенной улыбке, – Бобби.

Рассилон великий! Он устойчив к гипнозу! Мортимус чуть не застонал от досады: едва ли не впервые в этом воплощении у него не вышло кого-то загипнотизировать. А ведь такая удачная особенность – раньше у него никогда не получалось настолько хорошо! Что же теперь делать?

Оркестр выдал громкую яростную коду, и музыка стихла. Вокруг зааплодировали.

– Я же просил не называть меня Бобби! – сквозь зубы произнес Мортимус, ожесточенно глядя на Джека.

– А мне плевать, – так же тихо сказал тот и, стремительно наклонившись вперед, поцеловал Мортимуса – почти клюнул – но тут же отстранился. Губы моментально онемели, язык свело странной судорогой. Какой-то токсин-парализатор! Мортимус собрался с силами, сосредоточился и выплюнул яд Джеку под ноги.

– П-п-примитивный трюк, – прошипел он. Язык еще не так хорошо его слушался. – Н-на меня не д-действует. Давай с-сюда манипулятор!

Джек пристально посмотрел на него – не скрывая любопытства.

– Что, потерял свой? – спросил он с легким пренебрежением и досадой. – Какой он у тебя был – размером с булавочную головку, небось?

– Размером с небольшой диван, к твоему сведению, – сердито ответил Мортимус, крепко держа его за руку, чтобы не сбежал.

– Ах, диван. Так, получается, твой кудрявый партнер тебя прокинул гораздо сильнее, Боб, – сказал Джек, неприятно улыбаясь, – чем мне показалось сначала.