Текст книги "Интернет-издание авторов рунета "Портал" № 2"
Автор книги: Тина
Соавторы: Сообщество рунета
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Оглавление
Предисловие
ФАНТАСТИКА
Олег Нагорнов
ГЕТТО
Михаил Бочкарёв
Чайный гриб
Григорий Неделько
Мёртвородящий
МИСТИКА
Дмитрий Палеолог
Темная проводница
Твое имя
Дмитрий Фантаст
Они не слышат друг друга
Екатерина Казанцева
Русалочий гребень
Марита Зотова
Демон озера Оканаган
Вера Стах
Кресло смерти
СОВРЕМЕННАЯ ПРОЗА
Светлана Корзун
Какофония
Владислав Свещинский
Целую. Мама
Златоуст Мориц
Олег Епишин
Яблоки из чужого сада
Кира Дмитриева
Проходимцы
юмор
Владислав Ким
Цензура
Владимир Бриз
Ключик к женскому сердцу
Коварное декольте
Татьяна Малышева
Расслабляющий массаж
Цыганенко Сергей
Как Мотря с немцами боролась
ХОРРОР
Роман Дих
Серебро и Ель
Юрий Табашников
Сквозь стекло
Санди Зырянова
Дири-дири-дом
БУКА
ФЭНТЕЗИ
Мари Розмари
Алмазный дракон
Ольга Травушкина
Пушистое чудо
СТИХИ
Николай Панин
Я хочу стирать пелёнки
Манная каша
Жучок
Взрослым быть я не хочу
Ежевика
Раскраска
Снежная идиллия
Миша-шалунишка
Юрий Шелков
На свиданье с «Сапсаном»
Звездопад
Дух весенний, как хмель
Бордовые рейтузы
Сыграл я блиц
Дороги нас выбирают
Галекс
День рыбака*
Бессонный стон
Возвращение
Такое разное утро
Недочитанная сказка
Déjà vu
Хозяйке
Стал без сна уставать
Версия
Рецидив
Сон в лапу
Елена Анохина
Багаж памяти
Картина стихами
Все, что было
По-английски
Быть женщиной
Синяя тетрадка
Размышления в стихах
Времена года
Боль-разлука
В день великого крещения
Алена Печерская
Люблю всем сердцем
Кто придумал войну?
Любимый, коснись меня нежной рукой
Моей богине
Колышется подснежник одиноко
Люблю тебя
Летать больно
Почему ты ко мне не пришел?
Я знаю, что получится нашу любовь спасти
Фото Натальи Зяблицкой
Предисловие
Вот мы и встретились во второй раз. Если вы не в курсе, то первый наш номер уже живет своей жизнью в сети, проникая на популярные литературные площадки, собирая своего читателя. Нам остается только пожелать ему доброго пути, потому что в нем приняли участие замечательные авторы. Да и мы все постарались для вас на славу.
Теперь представляем вашему вниманию второй номер, к подготовке которого отнеслись еще более внимательно, учли некоторые недочеты пилотного выпуска. Здесь вы сможете прочесть работы как уже знакомых вам авторов из первого номера, так и увидеть новые яркие имена.
За время неспешного развития проекта мы обросли немного сетевой атрибутикой: группой ВКонтакте, собственным сайтом. У нас появились первые рассказы с эксклюзивными иллюстрациями.
Одно остается неизменным: мы по-прежнему не преследуем коммерческих целей и не нацелены на получение прибыли. Удерживаясь на плаву за счет энтузиазма авторов и создателей, потихоньку ломаем стереотипы издательской системы своими аматорскими силами, пытаясь создать то, что будет приятно и читателю, и авторам. Долго ли будет жить наш журнал? Надеемся на лучшее!
А пока…
Уважаемый читатель, если наш журнал попал к тебе в руки – начни читать! Нам есть чем поделиться с тобой.
Главный редактор: Юрий Табашников, [email protected]
Редакторы: Тина Гагарина, Дмитрий Фантаст
Художник-иллюстратор: Алиса Дьяченко, Русова Екатерина (Rina Kathchen)
Оформление номера: Дмитрий Фантаст, Алла Воронкова
Эксклюзивные фотоработы: Наталья Зяблицкая
Наш сайт: http://jurnal-portal.ucoz.net/
Наша группа ВКонтакте: https://vk.com/jurnal_porta
l
ФАНТАСТИКА
Олег Нагорнов
ГЕТТО
Я целился в голову, но рука неожиданно дрогнула, и пуля попала в шею. Я не собирался заставлять его мучиться. Но в импровизации есть свои минусы. Экс-обладатель «Бентли» упал, держась за горло, рядом со своей машиной, заливая кровью светлое кашемировое пальто и черный асфальт. Схватив ребенка за руку, я потащил его к переулку, ведущему в Восточное гетто. Вероятно, именно оттуда и пришел, надеясь на подачку, маленький оборванец. Сворачивая за угол, я обернулся и посмотрел на жертву. На белом, как снег, лице мертвеца замерла холодная улыбка, с которой он несколько секунд назад пинком отшвырнул от себя мальчишку.
Мы бежали все быстрее и быстрее, петляя между мусорными баками и брошенными машинами. За спиной выли сирены, кричали люди. Я представил себе анонсы новостей и тихо рассмеялся. Когда до кордона осталось метров двести, мы спустились по неприметной лестнице в подвал большого дома и побежали по мрачным коридорам.
– Сюда, здесь короче! – дернул меня за руку мальчишка, показывая на самый узкий и темный проход, который на карте заканчивался тупиком. Секунду я медлил, но все-таки решил поверить ему, и мы продолжили путь по забытому всеми, кроме крыс, тоннелю. Этот путь был действительно намного короче: не прошло и пяти минут, как мы вынырнули на свет в изолированной зоне.
– И часто ты пользуешься этим тоннелем? – спросил я, отдышавшись и заставив нас перейти на ровный шаг.
– Почти каждый день, – ответил мальчишка, – у родителей нет работы. Меня зовут Марк. А вас? А куда мы идем?
– В один из моих домов. Пересидим суматоху там.
Пока мы добирались до многоэтажки, где находилась моя «штаб-квартира» в Восточном гетто, я снова поражался тому тяжелому впечатлению, какое производили на меня, человека неслабого, изолированные зоны. Здесь не было опасно, после принятия сверхжестких законов преступность была практически полностью уничтожена, но серость и нищета были потрясающими, абсолютными. Серые дома, еще носившее на себе следы давно прошедшей гражданской войны, серые люди, прячущие глаза, серая жизнь. Жизнь без надежды. Небо, задымленное выбросами многочисленных мануфактур, работающих по технологиям двадцатого века, и черные фигуры закованных в броню полицейских. Сейчас среди этих сфинксов царило оживление. Новость об убийстве Грэма Тейлора, владельца «Сияющей Стали», распространилась быстро. Входя в подъезд, я спросил мальчишку:
– Сколько тебе лет?
– Десять.
– Тебя ловили когда-нибудь в городе?
– Нет, я хитрый!
– Это хорошо.
Лифт не работал. Пока мы поднимались на пятый этаж, я думал, что мальчик совсем не испугался чужой смерти и ни разу не попытался вырваться и убежать от меня. Как будто угадав мои мысли, он вдруг сказал:
– Я уже видел, как убивают людей.
– Где это, интересно?
– Раньше мы жили в городе и были обязаны ходить на казни. Меня не хотели брать, но приходилось…
– Последняя публичная казнь была шесть лет назад. Ты помнишь то, что видел в четыре года?
– Бабушка говорит, что некоторые вещи невозможно забыть.
– И она права, черт возьми, твоя бабушка!
Я вошел первым, быстро осмотрелся, завел Марка на кухню. Достал из тайника микроволновку, замороженную еду – из холодильника, щелкнул кнопкой электрического чайника. Мальчишка смотрел на мои манипуляции широко открытыми глазами. Если он и видел чудеса техники пятидесятилетней давности, то это было давно.
– Так вы не врете, что у вас несколько домов? – прошептал он.
– Нет, не вру. Как твоя фамилия?
– Твен.
Я подавился безалкогольным пивом, которое только что открыл.
– У твоих родителей странное чувство юмора, Марк.
– Почему?
– Ты не знаешь? Марк Твен – это знаменитый писатель.
– И что в этом смешного?
– Ничего. Проехали. Ешь.
Я поставил перед мальчишкой тарелку с горячей едой, чашку чая, конфеты.
– Так значит, раньше вы жили в городе?
– Угу, – ответил Марк, запихивая в рот горячее мясо.
– Осторожно, подавишься. Ешь спокойно. У нас еще есть время. А почему вы теперь живете в гетто?
Прежде чем ответить, мальчик с минуту ковырялся вилкой в тарелке.
– Мой отец – участник гражданской войны. Не на той стороне.
– Понятно.
– Это было давно, и он не сделал ничего плохого. Никого не убил, во всяком случае. Но он был против императора и, когда на нас донесли, мы оказались здесь.
– Все могло кончиться намного хуже, – ответил я, пожимая плечами.
– Нам нечего есть, у нас ничего нет. Мама и бабушка болеют, отец не может найти работу. Раньше он писал статьи в газетах, которые сейчас не издаются. И ты говоришь, что все могло быть еще хуже? – тихо спросил Марк.
– Именно так я и сказал. А уехать вы не можете?
– У нас есть родственники во Франции, они звали нас к себе, когда началось все это. Тогда отец не захотел. А сейчас мы не можем уехать – нет денег на билеты, на пошлину.
– Понятно. Ешь, я скоро вернусь.
Я прошелся по квартире, собрал в большую черную сумку нужные вещи, забрал из тайников оружие и деньги, зашел в ванную, убрал накладные усы и бородку, вытащил линзы, вернув глазам первоначальный цвет, изменил цвет волос с помощью моментальной краски. Переоделся, надел очки. Старую одежду уничтожил в мусоросжигателе. Предосторожности не могут быть излишними.
Увидев меня, малыш вскочил на ноги, но тут же успокоился и влез обратно на стул.
– Ты изменил внешность, да?
– Какой ты наблюдательный!
– Я знаю, кто ты.
Я молчал, и Марк продолжал, не дождавшись ответа:
– Ты – Мститель. Это про тебя все время говорят в новостях, да? Ты мне нравишься, а вот моему папе – нет.
– С чего ты взял, что я Мститель? Из-за убитого парня?
– Ты похож на человека, которого показывают в новостях.
– Я не могу быть похож на него.
– Но ты похож.
Я вздохнул.
– Оставим эту тему, Марк.
– Но это – ты.
– Да, это – я.
– Знаешь, почему ты не нравишься папе?
– Понятия не имею.
– Он говорит, что ты делаешь только хуже. Настраиваешь против нас полицию и людей из города. Что твои дела жестоки и бессмысленны. А проблемы надо решать политическим путем.
– Странно, что про политический путь упоминает участник сопротивления.
– Папа признает, что ошибался. Теперь он говорит, что насилие – это не выход.
– И чтобы сделать такой потрясающий вывод, твоему отцу надо было оказаться в гетто. Император, оказывается, совсем не такой дурак, как утверждают. На самом деле, я не собираюсь спорить с десятилетним ребенком. Даже если его зовут Марк Твен. Скажу тебе только, что никаких «политических решений» не существует. Политика – это не наука. Всего лишь несколько групп, борющихся за власть, чтобы с помощью нее защищать свои интересы. И лишить привилегий другие. Сейчас же ситуация намного упростилась. Теперь политика – это борьба нескольких группировок, и так обладающих достаточной властью, но жаждущих получить власть абсолютную. И интересы так называемого народа теперь не учитываются вовсе.
– То есть таких людей, как мы?
– Да. Слабая власть заигрывает с народом, устраивает выборы, референдумы. Сильной власти это не нужно. Обладая такими кнутами, как мощная армия и полиция, император ничем не рискует. Элита нашего государства более не зависит от рабочих рук, производство практически полностью автоматизировано. Ремонтировать роботов дешевле, чем платить зарплату и пенсию. Мы пришли к той черте, за которой такое количество «народа» просто не нужно, невыгодно. Именно поэтому вы живете в гетто. Забытые, изолированные. И никакие политические решения вам не помогут. Твой отец понимал это, когда шел на войну. А теперь его сломали. Меня – нет.
– Поэтому ты убиваешь людей из города? Это как на войне?
– Я убиваю не всех подряд. Только «лучших» представителей. Самых влиятельных, самых сильных. Я напоминаю, что ничего еще не кончено. Я внушаю страх. Я сообщаю им, что никогда не смирюсь с существованием такого общества, никогда не смирюсь с гетто. Возможно, это действительно бессмысленно. Может быть, я действительно только ухудшаю ситуацию. Но, во всяком случае, это борьба, а не бездействие. Сомневаюсь, Марк, что ты понял хоть что-нибудь из того, что я сказал. Но ты начал первым и, признаться, здорово меня разозлил.
Марк допил чай, посмотрел на меня, и спокойно сказал:
– Я понял все. Теперь ты убьешь меня?
– Нет. В этом нет необходимости.
Я достал из кармана куртки тщательно завернутый в бумагу пакет, перетянутый резинками.
– Это деньги, Марк. Возьми их. Этого вполне хватит на пошлину и на билеты на самолет. Вам есть куда уехать, так уезжайте. Отцу скажешь… что сочтешь нужным. Но обязательно скажи, только не забудь, чтобы он поторопился. Уезжайте немедленно, оформление документов сейчас занимает минуты. Вас не будут задерживать. Здесь вы не нужны. Уезжайте быстрее – это в ваших интересах. Лучше уже не будет, только хуже. Все, иди. Сразу домой, никуда не сворачивай! Пакет спрячь.
Мальчик двумя руками взял пакет, запихнул за пазуху потертой курточки, и пошел к двери. Потом резко обернулся, посмотрел на меня, подбежал, обнял и заплакал. А потом убежал, теперь навсегда. Я еще раз осмотрел свое пристанище, убрал со стола посуду. Мне тоже пора, сюда я больше не вернусь.
Кабинет начальника городской полиции сиял болезненной чистотой и раздражал неподготовленный взгляд обилием безделушек и вымпелов. Хозяин кабинета, полковник Маркес, красивый тридцатипятилетний мерзавец, смотрел на меня приторно-восхищенным взглядом.
– Я просто в восторге, майор, просто нет слов! Пресса с ума сошла, вот смотрите, вернее, слушайте!
Черные глаза Маркеса забегали по монитору:
– «Мститель снова наносит удар!» «Убит Грэм Тейлор – помним, скорбим». «Лучшие члены общества гибнут от пуль маньяка!» И вот, на десерт: «Гетто атакует!» Каково, а?! Вы молодец, майор! Год плодотворной работы, и яблочко созрело, само падает в руки! Теперь даже самые лояльные слюнтяи из имперского сената на нашей стороне.
– Очень хорошо, полковник.
Я закурил, не спросив разрешения. Закинул ногу на ногу. Этот гад определенно меня раздражал.
– Но у меня к вам вопрос, майор. Вы ведь выполнили задание несколько раньше намеченного срока, правда? Мы не совсем готовы, придется подождать несколько дней.
– Обстоятельства сложились благоприятные. Он был один, без охраны, совсем близко от меня.
– Понимаю, – полковник широко улыбнулся, – плюс еще этот мальчик, верно? Хитрый ход! Тэйлор бьет ребенка из гетто, а Мститель тут как тут! Прекрасно!
Полковник попытался придать своему красивому лицу озабоченное выражение.
– А что, кстати, с этим мальчиком? Вы ведь увели его с собой?
– С ним все в порядке, – с нажимом ответил я.
– Хорошо. Это хорошо, – снова заулыбался Маркес, потирая руки.
– Насколько я понимаю, полковник, решение уже принято. Что будет с людьми из гетто?
– Ну, досье некоторых из них будут тщательно изучены, им разрешат жить в городе. Конечно, в наш высокотехнологичный век рабочие руки практически не нужны, но некоторые из нас все еще предпочитают живой обсуживающий персонал.
– Процента три от общего числа населения, я полагаю?
– Что вы! – замахал руками Маркес. – Меньше, намного меньше. Половина от названной вами цифры.
– А остальные?
– Остальных будут судить заново.
– Куда же их всех…
– Сажать? – полковник засмеялся. – Майор, тюрем всегда не хватало, в любой стране, при любом правительстве, при любом строе… построим новые. К тому же большинство будет не посажено, а выслано из страны. Особенно это касается семейных. Такие государства, как Мозамбик, Кения, Монголия нуждаются в грамотных иммигрантах – мы их им предоставим! Сдадим в аренду.
– Продадим в рабство.
– Все лучше, чем сидеть в камере, – пожал плечами полковник. – Конечно, это немного жесткие меры, но зато мы очистим наше общество от такого позорного института, как гетто. Ведь вы именно за это и боролись. Правда, майор?
– Конечно, – кивнул я, – именно за это…
– А теперь о приятном. Ваш гонорар!
Полковник аккуратно разложил передо мной толстые пачки денег.
– Вы теперь не просто почетный член общества, вы – богатый член общества, – хихикнул Маркес.
Я пересчитал деньги.
– Вы ошиблись. Тут слишком много.
– Все правильно, – поощрительно кивнул полковник, – считайте это небольшой премией, майор.
– За что?
– Видите ли, старина Грэм учился со мной в колледже и, как ни печально, спал с моей девушкой… да шучу, шучу, – засмеялся он, увидев мое лицо. – Его контора, «Сияющая Сталь», была прямым конкурентом фирмы моего дорогого отца. Теперь дела у старикана идут в гору, печень не беспокоит. Так что вы не только оказали услугу императору, но и мне лично.
Я сложил деньги в сумку.
– Кстати, – Маркес положил широкие ладони на стол, – я слышал, вы уезжаете?
– Да, в Европу. Мне нужен отдых.
– Перед новыми великими делами? Это правильно! Ну, не смею задерживать. Как прибудете обратно – сразу ко мне, идет? Для такого человека, как вы, у меня всегда найдется дело…
Через неделю я поднимался по трапу самолета, улетающего в Европу. Не знаю, кем я себя чувствовал в тот момент. Мстителем? Наемным убийцей? Обманутым человеком, заблудившимся среди своих и чужих амбиций? Одно я знал точно – я не вернусь в это совершенное общество, к созданию которого приложил столько усилий. На последней ступеньке я обернулся. Аэродром находился на холме, город был как на ладони. Над Восточным гетто поднимался густой черный дым. Это не был привычный смог, это был дым горевших домов. Операция, долго вынашиваемая городской полицией, началась. Я вошел в самолет, ответив улыбкой на дежурную улыбку стюардессы. Надеюсь, отец Марка послушался меня.
Михаил Бочкарёв
Чайный гриб
Гиндесбург Фирзякин открыл дверь своей квартиры и увидел в прихожей свою жену. Жена мыла пол, согнувшись дугой. Внушительных размеров таз был наполнен мутной и грязной водой, в которой плавала шелуха от семечек, скомканные комочки кошачьей шерсти и фантики от конфет. Фирзякин брезгливо наморщился.
– Чего нос воротишь, пистон пробитый? – сказала она, с силой кинув тряпку на пол.
– Запах какой-то странный, – оправдался он.
На самом деле он испытывал отвращение не к запаху. Вид его жены был тому виной. Жена убивала двух зайцев разом. Делала уборку в квартире и сохраняла молодость лица, измазав его сметаной поверх которой были налеплены круги огурца. Она напоминала печеную под овощами молочную свинью, поданную в прошлом году к столу в ресторане "Зульфия" на пятидесятилетие Гиндесбурга.
– Ишь ты! Запах ему негож! Сымай калоши и копыта мой! – заявила жена, сверкнув из-под сметаны огнем блеклых очей.
Фирзякин немедля повиновался. Нырнув за дверь ванной комнаты, он поспешно стянул с себя рабочий костюм и облачился в домашний халат. Ноги он ополоснул теплой водой и сунул в тапочки.
– Мне бы поужинать, – жалобно попросил он, приоткрыв дверь.
Жена в ответ фыркнула что-то нечленораздельное, похожее на внезапно выплывший из болотной жижи пузырь зловонного газа, что означало – «ужин на плите, гнилоносный кобель!»
Ужином оказались котлеты на пару с привкусом хозяйственного мыла и холодные, как забытые на зимней рыбалке черви, макароны. Наскоро поев, Фирзякин заварил себе чаю и просочился в гостиную, где уборка уже была закончена. Там он включил телевизор и стал смотреть новости. В новостях сообщили, что премьер-министр снова посетил финансовый форум в Гааге, что на летних олимпийских играх российские спортсмены завоевали восемь золотых и четырнадцать серебряных медалей, а также принесли бронзу в соревнованиях по синхронному плаванию и гребле на каноэ. Также узнал Фирзякин, что со следующего квартала текущего года плата за электричество возрастет, и что кактусы подсемейства опунциевых отличаются особым типом шипов – глохидиями – крайне жёсткими и ядовитыми, попадание которых в пасть животных вызывает мучительные боли и судороги, влекущие за собой смерть.
Гиндесбург с наслаждением закрыл глаза и представил свою жену, съевшую такой кактус. Мечущаяся в агонии супруга с иссиня-черным лицом и глазами, готовыми вышвырнуться из орбит, подарила сознанию Фирзякина успокоение и негу. Но его
прекрасное видение было безжалостно разрушено ворвавшейся в комнату женой.
– Твой поганый гриб разросся, как тварь! Или ты эту дрянь изничтожишь, или я тебя, собаку паршивую, ночью порублю и ему скормлю!
– Да что ты, Ларочка, успокойся, – примирительно проблеял Фирзякин, – раз он разросся, я его разделю и Федору отдам половину. Он давно просил.
– Отдам?! – возмутилась супруга так, словно ей предложили съехать из комфортабельной квартиры в грязный сарай. – Я его ращу, пою чаем с сахаром! А ты этому иждивенцу алкоголезному за так? Ну, нет! Вот ему, а не половину! – и показала супругу огромный розовый кукиш с жирным и уродливым большим пальцем.
– Да ведь...
– Иди сейчас же в унитаз смой! Я эту дрянь видеть не хочу, не то что трогать! – и хлопнула дверью так, что у Гиндесбурга екнуло в груди.
Он, зная, на что способна супруга в моменты, когда приказы её игнорируют, отправился на кухню, где в трехлитровой банке рос столь любимый им чайный гриб. Выбрасывать его было до жути жаль. Фирзякин знал, что гриб и полезен для желудка, и тонизирует лучше всякой минеральной воды. А уж как средству борьбы с похмельем – равных ему нет! Но жена! Перечить ей было делом столь же бесполезным, как воевать с торнадо при помощи пылесоса.
Взяв банку, Гиндесбург понес её в туалет. Встав над очком отхожего места, он горестно вздохнул и накренил банку, как вдруг увидел, что со дна её поднялся крупный пузырь газа и медленно поплыл кверху. Когда он всплыл, гриб слегка приподнялся в центре, и по его поверхности прошла странная вибрация. Боковые слои гриба чуть раздвинулись и Фирзякин услышал:
– Не делай этого!
Он резко обернулся и понял, что дверь за ним заперта.
– Кто это сказал? – прошептал он.
– Я, – ответил гриб.
– Но ведь... Так не бывает. Ты же гриб. Ты не живой!
– Что за глупости? – возмутился гриб, завибрировав краями. – Конечно же, я живой.
– Да, но...
– Хочешь сказать, что если я гриб, то и живым быть не могу? – Усмехнулся тот. – У меня даже есть имя.
– Имя? – удивлению Фирзякина не было предела.
– Имя мое Гао-Цзу. Но ты можешь называть меня проще, вторым моим именем – Цзы. Должен предупредить, я отношусь к очень древнему и знатному роду. Я – первый император китайской династии Хань.
Фирзякин нервно сглотнул, подумав про себя, не подсыпала ли жена ему какой-нибудь отравы в ужин. Он где-то читал, что у отравленных перед смертью часто бывают галлюцинации. Фирзякин мотнул головой и снова накренил банку с твердым намерением
слить гриб в унитаз.
– Эй, эй! – вскрикнул водоплавающий гриб. – Спокойнее. Я могу доказать что я и вправду живой!
– Как?
– Очень просто! Я знаю, где твоя Ларочка прячет деньги, – заявил гриб, придав голосу таинственную интонацию. – На кухне в правом шкафчике над плитой, прямо в банке с гречкой. Там что-то около ста тысяч.
– Хм... – рассудил Гиндесбург, – если ты моя галлюцинация, то это окажется ложью. А если нет, то...
– Видишь, как просто. Стоит только проверить, – приободрил хитрый гриб Цзы.
– Ладно. Побудь пока тут.
– Нет! Не оставляй меня, а то эта мегера меня выльет!
– И то верно, – согласился Фирзякин.
– Что ты там бормочешь, идиотина? – раздался вопль жены за дверью. Ручка в туалет в тот же миг спазматически задергалась, и Фирзякин от испуга чуть не выронил банку. Гриб тревожно булькнул.
– Скверная жена у тебя Гиндесбург, – сказал он тихо.
– И не говори.
Гиндесбург осторожно отодвинул задвижку, и тут же дверь распахнула его супруга. Её зловещие глаза принялись шарить по крохотному пространству туалета.
– Что ты там прячешь, рухлядь нафталиновая?
Фирзякин, держа банку за спиной, не нашелся что ответить, а только безвыходно покраснел.
– Смыл? – жена грозно сдвинула брови.
Фирзякин молчал. Он робко попытался выйти, но тут же был оттиснут мощной грудью супруги обратно.
– Смывай при мне!
– Нет! – сказал он треснувшим голосом.
– Что?!
– Это мой гриб, – сказал он твердо.
– Что, что?! – повторила жена тоном оскорбленного евреем офицера Вермахта.
Фирзякин с ужасом увидел, как громадная, шпалоподобная рука супруги медленно поднялась ввысь, и уже через секунду в глазах его вспыхнули молнии, а в ушах заложило ватой. Гиндесбург увидел, что теперь он полулежит в совершенно неестественной позе, зажатый между унитазом и стеной, а его жена с улыбкой дьяволицы победоносно держит перед собой банку с грибом. Пока Гиндесбург пытался освободиться, жена его успела-таки вылить несчастный гриб в унитаз. Беспомощный, он лежал теперь на приступке толчка, склизкий и жалкий. Края его слабо вибрировали предчувствием неминуемой гибели.
– Вот сука! – сказал он вдруг отчетливо и громко.
Лариса Фирзякина тянувшая в этот момент руку к рычажку слива, окаменела. Взгляд её метнулся на супруга.
– Это кто сказал? Ты??? – спросила она сипло.
– Он, – ответил Фирзякин, кивнув на гриб.
Жена, не веря своим глазам, наклонилась над очком отхожего места. Гриб молчал. Тогда она вооружилась стоящим возле унитаза вантузом и хотела было ударить им гриб, как тот вдруг легко и неожиданно выпрыгнул из унитаза и налип на её раскрасневшееся после косметической маски лицо. Фирзякин услышал дикий, заглушенный телом гриба рык. Жена, пытаясь содрать атаковавшую её нечисть, сучила по лицу когтями. Но все было тщетно. Гриб словно прирос к ней. Края его сомкнулись на затылке намертво. Несчастная, вертясь юлой, в агонии выскочила в коридор, налетела на рогатину вешалки и упала на пол. Спустя минуту она затихла, и Фирзякин понял, что произошло страшное.
– Не волнуйся, – услышал он вдруг, – я только усыпил её. Правда, надолго. Пусть проспится как следует. И потом, она нам только мешать будет.
– Мешать нам? – удивился Фирзякин.
Он увидел, что гриб, совершая странные телодвижения, сполз с лица его жены и проворно движется обратно в туалет.
– Застрял? – посочувствовал тот, забравшись на край унитаза. – Ну, давай, я тебе помогу.
И гриб, проскользнув по керамическому бортику, оставил после себя текучий маслянистый след. Слизь эта, словно смазка, стекла по бортам, и Гиндесбург с легкостью выскользнул из своей ловушки.
– Ты мне новую банку поищи, – сказал гриб, горестно созерцая осколки прежней своей обители, разбитой мечущейся в агонии женой Фирзякина.
– Ага.
– А теперь, – сказал он, потирая свои края, друг о друга, – пойдем чай пить!
* * *
Гиндесбург и гриб сидели друг напротив друга за кухонным столом. Тут же стояла вскрытая банка с гречкой, в которой были обнаружены спрятанные женой деньги, а еще – остывший недопитый чай в фарфоровых кружках, литровая бутылка водки, опустевшая
наполовину, маринованные помидоры на блюдце, нарезанная колбаса и сахар-рафинад, которым гриб закусывал водку. Делал он это так. Всосав очередную рюмку, наползал на кирпичик сахара и с урчанием растворял его в себе. Гиндесбург наблюдал эту картину с неописуемым умилением, словно гриб был ему родным годовалым сынишкой, выучившимся самостоятельно ходить.
–...И когда я взобрался на гору Фудзи, – вещал гриб, заплетающимися краями своей кожистой мантии, – в душу мою снизошел небесный свет. И все стало прозрачно и чисто. Я понял – дух и плоть лишь временно объединены меж собой. Но дух неизмеримо выше, а потому любой, кто достиг просветления, способен воплотиться к новой жизни в любом живом объекте. Мой срок пришел сейчас.
– Поразительно! – восторгался Фирзякин. Он тоже сильно опьянел. Голова его покачивалась, а нос стал распухшим и красным. – Но почему ты не стал снова человеком? Разве удобно тебе быть чайным грибом?
– Не все так просто. Мое истинное перерождение должно было бы состояться еще только через сто лет. НО МНЕ НЕОБХОДИМО СЕЙЧАС ПРИСУТСТВОВАТЬ В МИРЕ! Ибо грядут события, последствия которых могут изменить всё! – сказал он, посерьёзнев.
– Какие события?
– Ты обо всем узнаешь в свое время. Провидение соединило наши судьбы, и теперь тебе суждено стать моим проводником и помощником. Готов ли ты послужить свету?
– Готов, – пламенно ответил Фирзякин.
– Я знал, что ты чист душой. Знай, твое имя останется в веках. И судьба твоя будет не напрасной.
– Я всегда мечтал сделать что-нибудь великое, – признался Гиндесбург, горестно вздохнув, – но как тут развернешься? – Он огляделся по сторонам. Крохотная кухонька с пожелтевшими обоями и старой облупившейся местами мебелью производила впечатление тяжкое. На подоконнике тоскливо вяли заброшенные хозяйкой фикусы. Нездорово гудел маленький старый холодильник. В углу у помойного ведра, на пыльной паутине покачивался жирный паук.
– Горизонты необъятны, а стены не есть препятствие. Лишь твой разум ставит преграды, но, в сущности, нет ничего недостижимого, и ты, как и всякий, кто служит свету, способен на многое и достоин великой судьбы!
– Спасибо! – с чувством ответил Фирзякин, блеснув слезой.
– Наливай, – ответил гриб, подталкивая рюмку поближе.
Выпив, приятели закусили. Фирзякин звучно проглотил сплюснутый маринованный помидор. Гриб блаженно всосал свою рафинадину.
– Завтра мы отправимся в подвал соседнего дома, – заявил гриб.
– Зачем?
– Ты все поймешь, когда увидишь своими глазами, – гриб качнулся и чуть не соскользнул с края стола, но Фирзякин успел его поймать.
– Спасибо! – поблагодарил тот, икнув. – Вообще-то, перемещаться по городу мне будет проблематично, – задумался он, – поэтому наденешь меня вместо кепки.
– Но... Это как-то...
– Ну, не в банке же тебе меня носить? И потом, так мне будет комфортней.
– Понял, – согласился Фирзякин.
– И еще, – предупредил деловито гриб, – ты должен делать все, что я тебе говорю. Должен верить мне. Даже если мои указания покажутся тебе странными. Понятно? Все-таки я как-никак император!
Фирзякин покорно кивнул. Они выпили еще на сон грядущий, и Гиндесбург, уложив гриб в новую банку, отправился спать. Бездыханную супругу он оттащил на тахту, а сам улегся в кровать, раскинувшись на ней свободно, как беззаботный обалдуй на цветочной поляне.
Но хотя и выпил он довольно много, сон все никак не шел. В голове вертелись странные мысли о мире, перерождении человеческой души и грибах. За окном горела прожектором
полная луна. Призрачные облака медленно обрамляли её. Зыбкие, как утренняя дымка. На подоконнике сидел, свернувшись холмом, кот.
«Странное дело, – думал Гиндесбург, – гриб рос у меня почти год. Почему же он раньше молчал? И вообще, чудеса это, честное слово. Гриб, и вдруг император! Однако вписаться в историю, стать личностью, которую запомнят в веках... Эта игра стоит свеч!»
С этой приятной мыслью Гиндесбург мягко провалился в сон, и его унесло на волнах фантазий в мир грез, словно щепку в океан.
* * *
Утром Фирзякин по приказу гриба сходил в магазин и купил сорок упаковок черного индийского чая и десять килограммов сахарного песка. Все это они взяли собой. По дороге к подвалу соседнего дома Фирзякин встретил знакомого. Это был его приятель Гриша Шишковец. Гриша слыл во дворе фигурой любознательной, а потому сразу же его взгляд упал на странный головной убор Гиндесбурга.
– Промокла кепка, – пояснил Фирзякин, стараясь как можно быстрее ретироваться. Взгляд приятеля так и вперился в гриб, лежащий бесформенной мокрой плесенью на его макушке.
– Да? – удивился Гриша и, запрокинув кверху нос, взглянул в чистейшие, без единого облачка небеса.
– Дурак какой-то окатил из окна, – наврал Фирзякин.
Приятель оценивающе приблизился носом к кепке.
