Текст книги "Интернет-издание авторов рунета "Портал" № 2"
Автор книги: Тина
Соавторы: Сообщество рунета
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
В голове у Оксаны прозвучал тихий голос: «У тебя все получится. Вера – самое важное и главное, что есть на Земле. А чудеса гораздо чаще случаются с теми, кто в них верит».
Сияние постепенно угасло, и странный гость исчез – на кровати остался только обычный черный котенок. Питомец Оксаны, спасенный ею три месяца назад, потянулся, открыл сонные глаза и, сладко зевнув, спрыгнул с кровати. Потерся о хозяйкины ноги, мяукнул и побежал к своей миске – даже во сне он требовал завтрак. Оксана молча смотрела на него.
– Это всего лишь сон, не более, – девочка вздохнула, вспомнив последнюю фразу ночного гостя: «Чудеса чаще случаются с теми, кто в них верит».
– Это сон, но… смогу ли я ходить наяву самостоятельно? – зевнув, она легла на кровать и закрыла глаза.
…Оксану разбудил дверной скрип – в комнату вошла мама. На потолке плясали солнечные зайчики, а по ковру гонялся за шерстяным клубком оксанин котенок. Увидев слезинку на щеке дочери, мама встревожилась.
– Что случилось? Ты плачешь?
– Мама, я видела сегодня ТАКОЙ сон! Там был котенок... котенок, который меня вылечил! Я ходила по комнате и даже бегала! И старые врачебные записи, что я никогда не буду ходить после того случая, нисколько меня не напугали! – Оксана рассмеялась.
Девочка улыбаясь, вспоминала, как здорово было стоять и ходить самой, без посторонней помощи, даже понимая, что это только сон... Некоторое время обе молчали, глядя, как черный котенок гоняется за клубком, весело мяукая.
Наконец девочка решилась и, стиснув зубы, свесила ноги с кровати. Мама поспешно протянула руки, но Оксана отстранила их. Отодвинувшись, мама затаила дыхание. Котенок на полу вдруг оставил клубок и, подняв голову, стал наблюдать за хозяйкой.
Приподнявшись, Оксана покачнулась, но, непривычное ощущение – что ноги окрепли и слушаются ее – придало ей уверенности, и она сделала шаг... потом другой… Каждый следующий давался ей все легче и легче, и наконец она зашагала свободно и легко.
Улыбаясь, девочка обошла всю комнату, потом подошла к маме и обняла ее. Та молча плакала, улыбаясь сквозь слезы.
– Возможно, твой котенок и правда по ночам лечит тебя. И знаешь, что еще? – мама вытерла глаза. – ОН ведь правду сказал насчет веры. Нужно поверить всем сердцем, тогда обязательно все получится... уже получилось. Только я никак не могу понять одного – откуда ты знаешь про старый больничный лист с заключением, что после того несчастного случая ты никогда не сможешь ходить?
СТИХИ
Николай Панин
Я хочу стирать пелёнки
Коль у маленьких детишек
Нет сестрёнок и братишек,
Не помогут им игрушки
И домашние зверушки…
В ход пущу любые средства:
То есть, мне – подай, хоть тресни,
Иль братишку иль сестричку…
Попрошу категорично,
Дам родителям команду:
Мол, лениться им не надо!
Я у них, пусть и клещами,
Но добуду обещанье…
Папа с мамой, ну же, ну же!
Мне братишка очень нужен…
Или… пусть сестрёнка будет,
Громким криком пусть разбудит,
Пусть пищит, визжит и плачет –
Не бывает ведь иначе…
У меня же есть силёнки –
Я хочу стирать пелёнки!!!
Манная каша
Положила в миску мама
Много-много каши манной,
Взял я ложку, как большой –
Буду кушать хорошо!
Только ложка так капризна –
Дарит мне она сюрпризы:
Кашка капнула на стол,
Да размазалась при том,
Оказалась на макушке –
Нет, не просто вовсе кушать…
На коленках, на носу –
Я везде навёл красу!
Наложил я каши манной
Даже в два больших кармана!
Столько сделал разных дел…
Вот как славно я поел!
Жучок
Посмотри: удаленький
К нам жучок зашёл…
Он совсем ведь маленький,
А уже большой!
Видишь, крошку хлебную
На себе несёт,
Песенку хвалебную
Нам с тобой поёт
Хлебушком испрошенным –
Что ж не отломить? –
Своих деток крошечных
Будет он кормить…
Взрослым быть я не хочу
Жить мне очень-очень скучно:
Каждый день обязан кушать,
Каждый день я должен спать,
В чём-то взрослым уступать,
Что-то делать против воли…
Ждать, когда гулять позволят,
Ковырять нельзя в носу –
Жизнь такую не снесу!
Обратился я с вопросом:
«Как бы, папа, стать мне взрослым?
Помоги же – подскажи:
Изменить мне надо жизнь»!
Папа коротко ответил:
«Детский мир – он мягок, светел;
У больших игрушек нет –
Стол, компьютер, кабинет…
Жизнь их скучная, простая –
Кто им сказки почитает?
Ты уж, сын, меня прости –
Прежде малость подрасти»!
Это как же без игрушек?
Будет мир мой враз разрушен…
Да и книжки – как читать?
Зря хотел я взрослым стать!!!
Ежевика
Солнце греет – папа с Викой
Собирают ежевику.
Нет, задача не проста –
Ведь колючки на кустах!
Ежевика мировая!
Папа ягодки срывает,
Вика складывает в рот –
Вот такой круговорот!
Подлетел – глядите, ишь-ка! –
Говорливый воробьишка,
А вот здесь сидит пчела –
У неё свои дела…
Всем находится забота –
Мы работаем до пота!!!
Ах! Устала я, жуя…
Вика? Вика – это я!
Раскраска
– Мам, ну, мам, купи раскраску.
Чтоб картинок полтораста,
Чтобы красить я могла,
Чтобы кисточка была!
– Слушай, дочка, и узнай-ка:
Серый цвет пойдёт для зайки,
Рыжей быть должна лиса,
Голубыми – небеса.
Красный цвет у земляники,
Ну, а чёрный – для черники,
Синей быть должна река,
Сероваты облака.
Летом лист всегда зелёный
У берёзы и у клёна.
Солнце любит жёлтый цвет, –
Мама мне дала совет.
Я ни разу не игралась –
Всё старалась и старалась!
Краски, кисточка, вода…
И раскраска – хоть куда!
На картинку посмотрела –
И в глазах вдруг запестрело:
Солнце сделалось седым,
Листья – чёрные, как дым
Зайка мой такой неловкий –
Он облопался морковки…
Стала синею лиса,
Пожелтели небеса,
Покраснела вдруг черника,
Побледнела земляника,
Зеленеют облака,
Алой выглядит река…
Ой! Не то я натворила…
Мне же мама говорила.
– Рыжей быть должна лиса,
Голубыми – небеса.
Красный цвет у земляники,
Ну, а чёрный – для черники,
Синей быть должна река,
Сероваты облака.
Летом лист всегда зелёный
У берёзы и у клёна.
Солнце любит жёлтый цвет…
Вот таков он, белый свет!
Снежная идиллия
Первый маленький шажок
Сделал трепетный снежок,
А потом пошёл, пошёл,
Словно был всегда большой...
Снег на крышах, на ветвях,
На трамваях, на церквях,
И стоит на мостовой
Весь в снегу городовой!!!
Снег повсюду бел и чист
И сверкающ, и лучист…
Дворник носится с метлой –
Убирает снег долой,
Посыпает всё песком…
Я ж катаю снежный ком!
Да, работа нелегка –
Мастерить снеговика…
Свёклой можно сделать рот –
Дел ещё невпроворот:
Нарисую углем бровь,
Пояс – лента, нос – морковь
Глазки?.. Можно из стекла
И ещё нужна метла,
Шапка – видимо, ведро:
Не беда, коли старо!!!
Ну, а снег всё шёл и шёл –
Ах, как это хорошо!!!
Вот такая кутерьма –
В гости к нам пришла Зима…
Миша-шалунишка
Мишка – мальчик-шалунишка:
То порвёт свои штанишки,
То залезет на забор,
То уйдёт в дремучий бор…
У мальчишки всё неверно:
Что ни сделает – то скверно,
Всё всегда совсем не так…
Вещи он ломать мастак!
Вот такой он, этот Мишка:
Разобрал на части мышку
И пружинку потерял –
Мышка смерть нашла зазря…
А вчера он вдруг споткнулся –
На дороге растянулся:
Поглядите, шишка – во!
Нет такой ни у кого!!!
А для папы и для мамы
Он – любимый самый-самый…
Дед не чает в нём души –
Хороши вы, малыши!!!
Юрий Шелков
На свиданье с «Сапсаном»
Я частенько сюда прихожу любоваться «Сапсаном».
С тихой завистью вижу стремительной жизни полёт.
От полёта вдохну полной грудью былого дурмана,
Что с годами себя позабыть не даёт.
Я сюда прихожу, чтобы в памяти встретиться с прошлым.
Будоражат её вдаль влекущие стуки колёс.
Только путами лет, словно мерин дремучий стреножен,
Будто в этот июль я корнями пророс.
Провожает «Сапсан» чуть заметными взмахами веток
Мой наперсник – столетний, с откосом сцепившийся клён.
Не в пример старикам он могуч, с шевелюрой и крепок.
И «Сапсану» совсем не завидует он.
Что ему суетня, постоянные страсти людские,
Неустанная гонка за призрачным светом любви?
Может, клён, ты и прав, но отчасти – ведь люди другие:
Побегут, полетят – только их позови.
Я опять у железной дороги сижу на откосе.
На свиданье пришёл к нереальной туманной мечте.
Прошумевший «Сапсан» память прошлого ветром уносит
И надежды фантом на вагонном стекле.
Прогремел, укатил, скрылся в мареве знойном июля.
Торопись. Ждёт и гонит тебя за мечтой пассажир.
Промелькнул, как пустынный мираж, как нежданная пуля,
И исчез, в параллельный отправился мир.
* * *
Холодом скован твой стан горделивый,
Мрак безразличия в кривости губ.
Вздрогнул я, как обожжённый крапивой.
Как же бесчувственен был я и груб!
Не разглядел в лунно-призрачном свете
Слёзных дорожек следы на щеках.
Не услыхал шёпот твой: «Пожалейте!»,
Не ощутил расставания страх.
Вот и случилось. Теперь не исправить.
Ссохлась твоя, изболевшись, душа.
Сердце сковала, как панцирем, наледь.
Как же ошибся я, как оплошал!
Тайно смотрю, как ушла на посадку,
Как разбежался и взмыл самолёт.
Мне с опозданием больно и гадко,
Что умолить не сумел, идиот!
Мне бы держать тебя хваткою мёртвой,
Уговорить, упросить – не сумел.
Утром услышал я, что самолёт твой
В пункт назначения не прилетел.
Звездопад
Зачерпнула Большая Медведица
Полный ковш серебрящихся звёзд.
Я на небо смотрю и не верится
В звездопадную искренность слёз.
Театрален и как-то искусственен
Августовской ночи шапито.
Может, я недостаточно чувственен
Или чувства мои не про то?
Может, просто Большая Медведица
В поднебесье нащупала твердь,
И по ней (так Медведице грезится)
Шатуном бродит Бурый Медведь.
Вот и сыплет она слёзы радости,
Победив одиночества смерть
В августовскую ночь звездопадности.
На Земле ловит звёзды Медведь.
Дух весенний, как хмель
То ли врёт календарь,
То ли жизнь – бестолковая спешка.
Посерёдке февраль,
А плюс три на шкале, как насмешка.
Плач сосулек. Капель
Заплутала, как видно, в сезонах.
Дух весенний, как хмель,
Насыщает нас тестостероном.
Под водой тротуар.
Пешеход, аки посуху, бродом.
На него (вот кошмар!)
Все авто фонтанируют воду.
Значит, ныне зима
Получила депешу с приветом.
Дескать, знаешь сама,
Твоя песня морозная спета.
* * *
Над ручьём ракита клонится,
Лист теряя к сентябрю.
Благовест доносит звонница.
Этот звон боготворю.
Над полями бездыханными,
Над некошеной травой
И над скирдами барханными
Вздохи с горькою слезой.
Звона грусть туманом стелется,
Созывая прихожан.
Но село – разрухи пленница,
Не осталось в нём селян.
Всё застроено коттеджами,
Всё пропахло шашлыком,
Бизнесменами-невеждами,
Захвативших Русь хапком.
Магнитола внедорожника
Заглушает благовест.
Безучастно смотрит Боженька
На безбожие окрест.
Не вина цивилизации –
Метастазы жрут нутро
Православных россов нации.
«Новым русским» всё равно.
На погосте гроб не струганный,
В нём разодранная плоть.
Над моей землёй поруганной
Сжалься, смилуйся, Господь!
* * *
Укатил подале от столицы
От усталых, безучастных лиц,
Но они и здесь мне будут сниться
И мелькать, как пешки в темпе блиц.
Я ж хочу услышать щебет птиц!
По ночам гляжу на обалденный,
Звёздами прошитый небосвод.
Петушок, подружками растленный,
Позабыв, наверно, свой черёд,
С соловьём без удержу поёт.
А с утра над полем жаворонок
Бесконечную выводит трель.
И кукушка, вроде как спросонок,
Завела подсчёта канитель,
Монотонно-скучную, как гжель.
Ты, лесной бухгалтер, не старайся,
Мне твои подсчёты ни к чему.
Не добрал ещё лимиты счастья,
А подсчёты сам я им веду.
Главное, чтоб быть с собой в ладу!
Но тревожит смутное желанье,
Мне чего-то всё недостаёт.
Не могу без этого мельканья
Лиц, знакомых вдоль и поперёк –
Суматошный, деловой народ.
Бордовые рейтузы
Парк Горького, аллей звенящий лёд,
Цепочки скороходов – след за следом.
На беговых размашистый полёт.
Кто не ходил, тому восторг неведом.
Цепочка наша только из троих.
Храним состав и строй свой очень строго.
В него не допускаем мы чужих.
В цепочке я, она и друг наш Лёха.
Ведёт нас Лёха, мастерски руля.
Вторым звеном она в цепи кургузой.
А с тыла даму защищаю я,
Уткнувшись лбом в бордовые рейтузы.
И так проводим каждый выходной,
Себе и даме наточив «норвежки».
И снова мы привычной чередой
На лёд идём для скоростной пробежки.
Бежим, одним дыханием живём.
Коньки залогом прочного союза.
Но вскоре вдруг остались мы вдвоём.
Всему виной бордовые рейтузы.
Когда от ветра флагами шарфы
И лёд от нашей скорости крошился,
Мы с Лёшкой как-то перешли на Вы.
В цепочке я с рейтузами сроднился.
Наш круг друзей убавился на треть.
Хитро сыграв со мною в поддавки,
Она сплела мне матовую сеть.
И вот отбросил в ЗАГСе я коньки.
Свободу променял на узы.
И это всё они – бордовые рейтузы!
* * *
Лес в шашлычном аромате,
Плюс парфюм медовых трав.
Птички в певческом азарте.
Вокализ из трёх октав.
Каплет время посекундно,
Долбит вечности алтарь.
Только в будущее скудно
Светит времени фонарь.
Не помощницей кукушка –
Пара нот и те не впрок.
Для неё года – игрушка,
Легковерному – свой срок.
Лес окутан сизой дымкой,
От мангалов «русский» дух.
Лето свеженькой тропинкой
Начинает новый круг.
* * *
Не бывал на Тянь-Шане, в Тайшете,
Не бродил по таёжным углам.
Что судить обо мне как поэте,
Коль по шпалам не пройден мной БАМ?
Не смотрел в небеса сквозь решётку,
Не воспел Колыму, Магадан,
Не впитал ни чифирь и ни водку.
Нет, совсем не поэт, – графоман.
Не испробовал кайф суицида,
Не решал на прописку задач,
Не страдал от запоя и СПИДа.
Не поэт я, а просто рифмач.
Коль вещает стихом не оракул,
Не в пророчествах мысли полёт,
Если Ангел, читая, не плакал,
Не поэт сочинил, – стихоплёт.
Сыграл я блиц
Я в миттельшпиле побывал ферзём,
А в эндшпиле – непроходною пешкой.
Что было полыхающим костром,
Чадящей тлеет головешкой.
Жизнь так и шла слоёным пирогом:
То со щитом, размахивая саблей,
То на щите, израненный врагом,
Я наступал на те же грабли.
С рождения заложенный финал
Вдруг скорым матом явственно забрезжил.
Всевышнему, конечно, проиграл.
Сыграл я блиц, как будто бы и не жил.
Грехи аукнулись, как бумеранг.
К концу идёт на короля охота.
Диктует каждый шаг его цугцванг.
К тому ж в условиях цейтнота.
На чёрно-белой клетчатой доске
Вся партия представилась пробежкой.
Чадит костёр, и в пепельной тоске
Жизнь дотлевает головешкой.
Дороги нас выбирают
Асфальт, ты куда заведёшь меня ныне
Запутанной сетью решёток-дорог?
В духмяный зарыться мне хочется стог
И сеном дышать с чабрецом и полынью.
Дитя лабиринта асфальтовой ленты
И узник стеклянно-бетонных светлиц,
Храню аромат деревень и станиц
В подкорке, как прожитых жизней моменты.
Видения только что скошенной нивы,
Просёлок вдоль ёжика жёлтой стерни.
В небесной лазури с чужой стороны
Плывут облаков белоснежные гривы.
Бреду по просёлку, босыми ногами
Взбивая песчаную перхоть земли.
Куда же дороги меня привели?
Похоже, они заодно с облаками.
И снова к асфальту приводит грунтовка.
За маревом слышно шуршание шин.
Мой город в душе моей не сокрушим.
Нет, всё ж я не сельский и не полукровка.
Отбрось о просёлках и пахоте мысли.
Итог моих странствий, увы, предрешён.
Ходить по асфальту всю жизнь обречён.
Не я выбираю дороги по жизни.
Галекс
День рыбака*
Таёжное лето в июльской Туре*,
Все бабы раздеты назло мошкаре.
Восторг сине-белый, шальная жара
И остохренелая песнь комара.
По венам Тунгуски ведет напрямик
Эвенк полурусский, боё*-проводник.
У белок-летяг сабантуй в листвяках,
Полкружки спиртяги: «За День рыбака!»
Задорной речёвкой трещит костерок,
Огонь, как в девчонку, влюблен в котелок.
Как жаль, не вложить аромата в стихи
Стерляжьей с дымком, с комарами ухи!
Водой уплывает прохладная грусть,
Боё, холодает! Давай по чуть-чуть?
А белая ночь стынет Лунной тоской,
Тумана молочным мостом над рекой…
До зуда в ушах – апогей тишины,
Куда аргишат* облаков табуны?
Смешно наблюдать в это время рассвет,
Чудно рассветать, если темени нет.
Рай нежных туманов и белых ночей,
Край снежных буранов, раскосых очей,
Сквозь здешнюю призму находишь Своё.
А где смысл жизни? Проводишь, боё?
_____________________________________________________________
* День рыбака – второе воскресенье июля
* Тура – поселок в Эвенкии
* Боё – друг ( эвенкийский язык)
* аргишат – находятся в пути, кочуют (эвенкийский язык)
Бессонный стон
Месяц умер, Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою. Никого со мной нет.
Я один... И разбитое зеркало...
С. Есенин. «Черный человек»
Изловил луну бредень липких туч,
Тьма обрыдшая рыщет по миру.
Вместо Музы – спирт почитаю-чту,
А стихи во мне тихо померли.
Белый лист бельмом на столе, в ночи
Миллион теней или более.
Черный рот окна немтырём кричит:
«В доме чёрный гость». Или болен я?
Почернел стакан, стало страшно пить.
Сохнуть разум мой среди ночи стал.
Злой змеёй свеча мне в тиши шипит.
Больно в уши бьёт одиночество.
Карандаш чинил, загляделся сам
На дорожку вен с кровью шалою...
Может, сможет нож пару фраз вписать?
Может, мой финал – цвета алого?
Черный гость принёс кандалы теней.
Я ослеп, вокруг – тьма и бред, ни зги.
Мне бы с чёртом врозь, да к Нему, тесней!
Мне бы в дверь плечом, чтобы вдребезги...
Возвращение
В майской неге купается небо,
Я иду на закат из востока,
«Тридцать лет ты на родине не был», –
Теплый ветер мне шепчет с упрёком.
Снял давно городские ботинки,
Босота, как чудесное средство
Убежать по знакомой тропинке
Через лес в босоногое детство.
Тяжесть лет наступает бестактно,
Жмёт к земле вековую кедрушку,
А когда-то ведь падала шапка,
Если взгляд задирал на верхушку.
На опушке, у берега речки,
Старый дом одиноко-усталый,
Обветшал, развалилось крылечко,
Переруганы вьюгами ставни.
Половицы скрипят так знакомо
Про тоску о былом – ностальгию.
И саднит, и першит в горле комом,
И слеза – на тоску аллергия.
Коновязь разродилась отростком,
Уступив похотливому маю.
Я ж, как мерин под плёткою хлесткой,
Лишь топчу, никого не рожая.
В стайке запахи прелого сена
Нанесут вкусом детства парного,
И послышится вдруг, как степенно,
Грустно дышит в загоне корова...
А потом за губастым телёнком,
Растирая затекшую спину,
Выйдет бабушка с полным ведерком,
По привычке ругая скотину...
Скоро буду, родная, готовым,
Совесть с памятью встречу из ссылки,
Наберу на опушке цветов и
Принесу их тебе. На могилку.
В изголовье увижу под вишней
Добрый взгляд с фотокарточки строгой,
Вздрогну, тихий твой голос услышав:
«Внучек... где же ты бегал... так долго?».
Палачу покаянье не свято,
Но поплачу немного украдкой,
Просижу у тебя до заката,
Рано утром поправлю оградку.
И в себе прояснившимся взглядом,
Тридцать лет – тридцать раз ненавижу.
Я, родная, теперь буду рядом,
С каждым годом все ближе и ближе...
Такое разное утро
Стелет мгла по Приморью млечно-волглую синь,
Ели лапают хвойно плечи голых осин,
Клён, дерзя одиночным, шалопутным листком,
Ускользающей ночи машет, будто платком.
Там, где спрятала серьги по сугробам ольха,
Умывается снегом огнебровый глухарь.
Глубоко, под поляной лежебоких хвощей,
Гулко спорит с камнями балаболка-ручей.
Вдоль поляны дорожки серебра с бирюзой
Соболь парною стёжкой вышил ранний узор.
Солнце пробует лапой мерзлый наст-небосвод,
Сонно, робко и слабо новый час настаёт...
Писк будильника звонко обрезает твой сон,
Визг дрянной кофемолки небу грязному в тон,
Дрязги вздорных соседей, плач детей поутру.
«Зря ты городом бредил!», – пляшет чёрт по нутру.
Хмурой дверью подъезда брякнешь, словно врагом.
Утро зверем нетрезвым в ухо рявкнет: «Бегом!».
Снизу лужи и лица, сверху морось и смог...
Почему же решиться ты уехать не смог?
Недочитанная сказка
Свет природой за окном притушен,
Выкрашена ночка лунной краской,
Нагломордый кот улёгся слушать:
Выпрошена дочкой на ночь сказка.
Тикают часы на стенке мирно,
Лай собак соседских переливом,
Кот храпит в ногах, как одержимый,
В сказках жизнь течёт неторопливо.
«...Вот у Принца стало получаться
Щелкать саблей головы дракону...».
В дорогой тиши серпом по счастью,
Громкой болью – зуммер телефона.
Соскользнула тихо на пол книжка,
Кот зевает в сладостной дремоте.
Завтра я дорасскажу, малышка,
Спи, бельчонок, папа на работу...
Завтра затянулось на немножко,
Дочку с аттестатом поздравляем.
Поменялось в доме восемь кошек,
Сказку, Бог даст, внукам дочитаем...
Déjà vu
Мы листали букварь в классе новом,
Пахли тёплые парты сосною смолистой,
И заглядывал ветер в окно нам
И листал в школьном парке кленовые листья.
Суп молочный с невкусною пенкой
Младшеклашкам на завтрак давали в столовой.
И отличница, вредная Ленка,
Не давала списать из диктанта ни слова.
Расцветали цвета и оттенки,
Полугодья с годами слились в полутоны.
Наливные коленки у Ленки
На уроках мешали мне верить Ньютону.
Юность помню контрастно и чётко:
Время жвачки буржуйской и песен заморских,
У девчат изменились походка,
Аромат и... места под значком комсомольским...
Школьный бал. В коридоре продольном –
Фестиваль красоты в мини-юбках, вдоль стенки,
И «Отель Калифорния» долго
Обнимать, не дыша, разрешает мне Ленку.
И амнистией школьного плена – Выпускной.
Поцелуй, наконец, недотроги.
Вечным вальсом кружу свою Лену,
К взрослой жизни влюбленным открыты дороги...
***
Мне, наверное, всё это снится?
Снова школу трясет в ритме позднего мая.
В школьном вальсе кружу выпускницу,
Дежавю... Да она и танцует, как мама!
Хозяйке
Мы с тобой, словно сестры, похожи: глаз раскосостью, стройностью
стана,
Лоском шерсти и бархатом кожи, нетерпимостью к псам и мужланам,
Мягким тембром, изящностью линий, ненасытностью рыбой и лаской,
Взглядом стервы, загадочной силой или нежной невинностью масок.
Девять лет я живу в твоей стае. Да, я зверь, но совсем не домашний.
И звериным чутьем ощущаю запах хищницы, скрытой и страшной.
По утрам, жизнелюбием ярким, ты, как кошка, сыта и ленива. Грациозность налюбленной самки, я сама наблюдаю ревниво:
Помурлычешь котяре игриво, по соседству храпящему сладко,
Гибким телом скользя по перине, приседаешь на задние лапки.
В зеркалах, от стыда запотевших, – отраженье бесстыдной гравюрой,
Выгнув спину котенком потешным, поскребешь простыню маникюром.
Ты всему у меня нахваталась, да и я у тебя, вероятно,
Презирать по-звериному жалость, быть в любви не всегда адекватной.
В гладиаторской битве трех улиц, я – для самого злого награда.
Твой самец носит рыбу и куриц, но совсем не поёт серенады.
И котят наших вместе любили, правда матерью я была чаще.
Только, знаешь... твоих не топили! Не познала ты мук. Величайших.
Каждый раз материнскою болью выгораю и вновь матерею.
И смиряюсь с дозволенной ролью, – я домашний зверёк. Ты – Зверее!
Стал без сна уставать
Как грызёт тишина! Как зубасты и злющи секунды!
Лупоглазой луне на людские дела наплевать.
Я один в эту ночь. Одиночества смысл паскудный
Стал до боли простым, словно сами сложились слова.
Между нами зима. Миллионы мертвеющих метров.
Здесь не знает никто, что за зверь – телефонная связь.
Ты на фото грустишь и морщинки у глаз всё заметней.
Я, урод, в Новый год между домом и делом увяз.
Я в гирляндах проблем, горбят плечи громадные гроздья.
Суетясь в пустоте, сам себе созидаю «дела».
И работой дурной приземлён, вбит по брови в безбродье...
Я теряю тебя. Ты меня слишком много ждала.
Стал без сна уставать... Бесноватою лунною ночью
Я на шабаш последний сгоняю гордыню и лень,
Порешу и спляшу на гробах наших бед-одиночеств
И абсент буду пить на костях надоевших проблем.
Разгонюсь, ускользну из зубов тишины – злой и лютой,
И в последний вагон, задыхаясь от счастья, вломлюсь.
Я к тебе понесусь под речёвку вагонного люфта,
Засыпая под марш: «Я люблю... я люблю... я люблю…».
Версия
Жили-были втроём в параллельном от бренности времени
Он, Она и случайно приблудший космический Разум.
Он охотился, резал из шкур зодиачных зверей ремни,
Чтобы упряжь для Разума шила Она раз за разом.
Жеребёнок, отбившись от Единорожьего племени,
Счастлив был обрести наконец-то разумное стадо.
Правда, больно бывало от сшитого строгого стремени,
Но терпел стригунок, по наивности верил: так надо.
Он стихами из звёзд расписал для Неё все вселенные.
Танцевала Она для Него вечерами столетий.
Разум в стойле грустил, понимал, что становятся пленными
Даже самые умные мысли, – любовь хлеще плети.
А когда запряжённый в повозку жеребчик бежать устал,
В бледных отблесках лун спотыкался, не видя дороги,
Чтоб Её ублажить, Он нахлёстывал Разум безжалостно,
Он не знал слова «бог», но безбожно считал себя богом.
У бесплотного плеть, озверевши, чуть душу не вышибла.
Или вместо души – мироздания вечную тайну.
К счастью, Разум, хотя и комолый, но всё-таки высший был,
Закусив удила, возле чёрной дыры вдруг... растаял...
Почему ты с утра на меня вечно злая и страшная?
Разве я виноват в том, что Питер – дыра-непогода?
Да, опять на метро. Что с машиной? Ты лучше не спрашивай!
Где мой разум? Мне что-то похожее снилось сегодня.
Рецидив
Вечереет и веет весною,
Сшиты шустрой тропой километры,
Сосны хриплыми скрипками ноют
Под смычком виртуозного ветра.
На обласканной солнцем поляне
Каждый метр – Весною истоптан.
Дым костра горьковатым кальяном
Лёд внутри меня медленно топит.
Старым негром сипит черный чайник,
Саксофонистый нос продувая,
Эскадрилья блондинистых чаек
С «эшелонов» ворон выбивает.
Древний кедр, в продрогшем похмелье,
Пьёт весну каждой рюмкой-хвоинкой.
Обнажив по-бесстыжему мели,
Спит река с берегами в обнимку.
Бурундук, как судьба, полосатый,
Тощий хвост свой несёт «пистолетом»,
И в рюкзак лезет мордой усатой,
Словно в душу, с приветом из лета...
И в щемящей, щенячьей истоме
Чую нюхом собаки облезлой,
Как внутри оживают симптомы
Графоманской забытой болезни.
Сон в лапу
Вечер исчерпан. Усталое солнце за сопки седые сбежало.
Высунул месяц в лиловое небо двухвостое жёлтое жало.
Рваные тучи рисуют ажурный узор, бесконечный и разный.
Блеском брилльянтово-льдистым из бездны позируют звездные стразы.
Ярко горят в перепутьях немыслимо вечных и млечных просторов,
На перекрестках «Большой кольцевой», феерят фонари-светофоры.
Кто-то неведомый не докурил и щелчком отослал сигарету –
Искры роняя, летящим окурком беззвучно сгорает комета.
Ластится ночь, желтоглазой, блудливой, бесстыжею мартовской кошкой,
В окна глазеет и гладит лунявым хвостом, по-кошачьи роскошным,
Трётся о что-то внутри и чуть слышно мурчит бархатистую песню:
«Ты всё равно не уснёшь. Выходи, нам не спать будет сладостно вместе».
***
Мне бы когтями любовь ухватить, зарычать прямо истине в душу!
Кошку зубами за шкирку с мурчаньем подмять... но я мерзну и трушу.
Небо смеётся: «Трусливый, седой, похотливый и глупый котище!
Там, где лишь похоть и ложь, ты любовь или вечные истины ищешь?!»
Елена Анохина
Багаж памяти
Не бывает судьбы
Ни плохой, ни хорошей.
И родителей выбрать,
Увы, не дано.
Появляемся там,
Где родиться нам должно.
Испытав на себе,
Все, что нам суждено.
И, пройдя сквозь года,
Я сильней убеждаюсь,
Что другую судьбу
Трудно мне пожелать.
Все, что было – не зря!
В моем сердце осталось.
И везу я багаж -
Это память моя.
Картина стихами
Я все утро рисовала
Для тебя стихи.
В акварели окунала
Сонные цветы.
Чисто-белым заливала
В небе облака.
Между строчек колдовала:
– Не смотри пока!
Покрывалом из лазури,
Небо застелю.
Верхний правый уголочек,
Солнцем освещу.
Звонкой трелью канарейки
Рифма зазвучит.
– Просыпайся, мой любимый,
Самовар кипит!
Все, что было
Все, что было зимой запорошено.
Все, что будет, покажет весна.
На сезонах гадаю, хороший мой,
Чаша жизни годами полна.
Терпок вкус и осталась оскомина
От ошибок и ложных высот.
Половина пути нами пройдена
Не своих, параллельных дорог.
Нам с тобой предназначено встретиться.
Две дороги в едино сложить.
И флажками на карте отметить всё,
Как мечтали судьбу изменить.
По-английски
Уходила осень по-английски,
Молча, без последнего "Прости..."
На перроне разбросала письма,
Дождевые нитки распустив.
Дворник-ветер жухлые обиды,
Скомканные наспех развевал.
Осени любви своей не выдал,
Молча поезд взглядом провожал.
Быть женщиной
Как сладостно
Быть женщиной земной.
В объятьях замирать,
От ласк немея.
И вновь взлетать,
Касаясь звезд рукой.
И легкость ощущать,
И быть твоею!
Как в омут погружаться
В пыл страстей.
Безумством ласк
До капли упиваясь.
Какое счастье
Просто быть твоей.
Дышать любовью,
Жить, ни в чем не каясь!
Синяя тетрадка
Синяя тетрадка, ранние стихи.
Поверну в обратку времени шаги.
Вот бы так в начало, жизнь перелистнуть,
Загрузив в багажник опыта чуть-чуть.
Захвачу терпенья, тайну бытия.
В банку для варенья закручу жiття.
В сердца уголочек спрячу образ твой.
В юности, пораньше встретиться с тобой.
Народить детишек, наших мал-мала.
Жаль, под дверью "Прошлое"
Ключ я не нашла!
Размышления в стихах
Дай, Боже, душу сохранить.
Не растолочь на крошки всуе.
Судьбы дорогу освятить,
Любить всем сердцем.
Аллилуйя!
Калитку жизни старость подпирает.
Настало время "камни собирать".
Зима спешит, следы с земли сметает.
Отчет за годы требует прислать.
Судьбы дневник сверяет с расписаньем,
Контрольные вопросы задает.
К доске подводит взятых обещаний.
Дарует время подвести итог.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
Черта внизу проведена пунктиром.
Никто не вечен. Случай правит миром.
Времена года
Спасибо осень – рыжая лиса
За краску золотую и багрянец,
За воздуха хрусталь, за небеса
Дарящие прохладу и румянец.
За клекот журавлей над головой,
Кроящих клином запад от востока.
За прошлое и будущий покой,
Дарованный земле зимой до срока.
Настанет день, капелью застучит
Весенний луч, окно души терзая.
И новой жизни песня окрылит
Ключом любви сердца отогревая.
Боль-разлука
Пощади, ты, меня пощади,
Боль-разлука, от слез и неволи.
Рассуди все раздумья мои
И избавь от печалей и боли.
Не расстаться, не жить в кабале,
Нет уж сил. И пустые надежды
Тают воском погасшей свечи,
Прежней жизни сжигая одежды.
Нам легко за других говорить,
Направляя благими путями.
Позабыв, что не в праве судить,
Обрекаем любовь на скитанье.
В день великого крещения
В день Великого Крещения
Наберу Святой воды
Свечи близким во спасение
Я поставлю от беды.
Испрошу за всех прощения
Перед образом Христа
Помолюсь за просветление
Ненавистного врага.
Одари святою милостью
Дальних, ближних и родных
Подскажи один единственный
Верный путь в делах земных
У иконы Богородицы
Постою без суеты
Пусть исчезнут беды-горести
И горит огонь души
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
Пресвятая Богородица,
Упование мое.
Пред тобой
Душа раскроется
И защиту обрете.
Ты Великая Заступница
Рассуди и помоги.
Покажи дорогу Истины,
Дай терпенья и любви.
Пред тобою все
Мы грешные
В неоплаченном долгу.
Матерь Божия,
Утешь меня.
И прими мою мольбу.
И польются слезы милости
