Текст книги "Нас с тобой трое (СИ)"
Автор книги: tapatunya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
19
После встречи со своей матерью, Лиза впала в лихорадочное, возбужденное состояние, легко перетекая от повышенной нервозности к унылой меланхолии.
Она то начинала оживленно болтать и искать им новые квартиры, то куталась в плед, листая бесчисленные сериалы и односложно отвечая на вопросы Тимура.
Однажды он предложил Лизе попробовать сходить к психологу, в ответ на что она молча встала с дивана и ушла прямо в халате, демонстративно хлопнув входной дверью.
Он услышал, как она вызывает лифт – очевидно для того, чтобы подняться наверх в свою квартиру.
И Тимур ощутил облегчение.
Это было сложное чувство, полное некоторого раскаяния и ощущения освобождения.
Он еще не успел додумать эту мысль и понять, насколько плохо радоваться уходу женщины, с которой живешь, как что-то тихо звякнуло со стороны дивана.
На забытый мобильник Лизы пришло сообщение.
Секунду поколебавшись, Тимур прочитал его.
«Мерзкая пиявка, оставь несчастного ребенка в покое».
Изумившись, он пролистал историю сообщений – вереница оскорблений и угроз, которые поступали по нескольку раз в день.
Какого черта Лиза до сих пор не то чтобы не обратилась в полицию, а хотя бы не сообщила об этом?
Долго и витиевато выругавшись, Тимур взял этот телефон, надел пальто и отправился на работу.
Завкафедры открыла дверь и с недоумением уставилась на Тимура.
– Тимушка, – пробормотала она, – что тебя привело ко мне в субботу?
– Сим-карта, записанная на племянника. Вы действительно думаете, что самая умная?
Тимур вошел в её квартиру, не дожидаясь приглашения.
– Угостите меня чаем? – вежливо спросил он.
– Как ты… Что?..
– Наталья Михайловна, вы же помните, что я работаю в службе безопасности банка? И разумеется, у нашего отдела налажены очень полезные связи… Вам все сходило с рук так долго лишь потому, что Лиза не говорила об этих сообщениях. Что произошло? Телефонных звонков из автоматов стало недостаточно, и вы перешли на эпистолярный жанр?
– Бедный мальчик, – вздохнула завкафедрой. – Ступай на кухню, у меня есть пирожные. Я ведь сразу всё поняла, сразу, еще на кладбище. Ты просто не мог отвести от неё глаз. Стоял над отцовской могилой с глупым выражением лица! И пожалуйста – вот уже на следующий день ты позвонил мне, чтобы найти телефон Скамьиной. Бедная, бедная Марина, все мужчины её семьи наивные глупцы.
– Только не говорите, что вы тоже любили моего отца. Это уже даже не смешно – мы же не в чертовой оперетте.
– Не в том похотливом смысле, который вы все вносите в это слово. Я была его другом, возможно, единственным.
Ну разумеется. Даже его любвеобильный отец не смог бы перешагнуть за границы платонической симпатии с этой старушкой.
– Каково мне было смотреть на то, как вы приближаетесь друг к другу? – завкафедрой зазвенела чашками. – Вас словно несло на льдинах.
– Вы следили за нами?
– Господи, достаточно было посмотреть на лицо Скамьиной!
– Наталья Михайловна!
– Мне было тоскливо, Тимур, – сдалась она неохотно. – Руслан был… солнцем нашего института. Я не хотела причинять Марине неудобств своими звонками… Мне хотелось немного поговорить о нем.
– А когда вы называли Лизу пиявкой – чего вам хотелось в те минуты?
– Ты не понимаешь, Тимур…
– Нет, это вы не понимаете!
Ярость давно копилась в его горле, и когда она, наконец, выплеснулась, то от его крика старое, покрытое морщинами лицо завкафедры словно бы пошло трещинами.
– Мне надоело, что все относятся к Лизе как к исчадию ада… Вы пятнадцать лет смотрели на её роман с моим отцом и молчали, что это вас вдруг понесло теперь? Решили, что некому за неё заступиться?
Завкафедры поставила перед ним чашку с чаем. Её руки дрожали.
– Я помню Лизу еще с тех времен, когда она появилась в нашем институте в качестве студентки. Дикая, немногословная девочка, которая вздрагивала от любого резкого звука. Она влюбилась в Руслана с первого взгляда, это было… ужасно неуместно. Нам всем было неловко смотреть на то, с каким обожанием она следовала за ним следом. Наверное, это льстило его мужскому самолюбию, не знаю.
– Пятнадцать лет отношений, чтобы потешить свое тщеславие?
– Когда Руслан попытался с ней расстаться, случилась та безумная история с лезвием. Руслан испугался. Кто знает, может даже за свою жизнь. И кто из нас его за это осудит – в конце концов, у него были веские причины. У любого бы на его месте закрались мысли о том, что если Лиза однажды уже убила человека, то сможет сделать это снова.
– Что? – спросил Тимур.
Ему показалось, что слова утратили привычный смысл.
По крайней мере, для него они прозвучали как бессмысленный набор звуков.
– Ты не знал? – быстро спросила завкафедрой, и торжественное злорадство прозвенело в её голосе. – В тринадцать лет она убила своего отца. Лиза Соловьева, об этом все газеты тогда писали. Твоя невинная овечка закончила школу в колонии для несовершеннолетних.
20
Тимур не очень отчетливо помнил, как покинул квартиру завкафедрой.
И пакеты с краской, и испорченные двери отошли на десятый план, и все те сердитые и резкие слова, которые он заготовил, когда направлялся к старухе, куда-то улетучились.
В библиотеке он долго сбивался и путался в цифрах, пытаясь сообразить, газеты за какой именно год ему нужны. И то, что элементарная арифметика вдруг оказалась такой трудной, окончательно расстроило Тимура.
Завкафедрой была права – дело Лизы Соловьевой в свое время наделало много шума.
Согласно газетным заметкам, девочка была обнаружена с ножом в руках над трупом своего отца. Полицию вызвала её мать, Наталья, которая, вернувшись с работы, застала эту страшную картину. С того момента и до окончания суда Лиза не произнесла ни слова. Работавшие с ней психологи пришли к заключению о физическом или психологическом насилии. Школьные учителя подтвердили, что девочка была замкнута, плохо шла на контакт, часто и без всякого объяснения пропускала учебные дни. А соседи сообщили, что в день убийства Лиза кричала «нет, папа, нет».
Удивительнее всего повела себя мать Лизы, которая с одной стороны полностью отрицала какие бы ни было неурядицы в семье, а с другой стороны – с абсолютной уверенностью утверждала, что её муж сам напал на её дочь.
Итогом стала 108 статья Уголовного кодекса: убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны. Лиза получила три года колонии для несовершеннолетних, а пресса еще долго негодующе бурлила по этому поводу, считая приговор неоправданно жестоким и требуя амнистии для ребенка. О деле Лизы Соловьевой рассуждали психологи и юристы, депутаты и школьные учителя, но апелляции так никто и не подал.
Тимур несколько часов просидел в читальном зале, вглядываясь в почти незнакомое ему лицо мрачной девочки, стеклянным взглядом смотрящую прямо в объектив. И где-то в уголках её твердо сжатых губ, в складках сведенных бровей читалась приглушенная, но абсолютно отчетливая ненависть.
Кого ненавидела Лиза в эти минуты? Себя? Убитого? Судью? Адвокатов? Журналистов? Весь мир?
Но Тимур уже видел это выражение её лица – оно появлялось каждый раз, когда речь заходила об её матери.
Из оцепенения его вывел входящий звонок мобильника.
– Привет, Тим, – бодро сказала Тамара, его бывшая девушка. – Как у тебя дела? Ты давно не звонил.
– Я тебе не звонил, потому что мы расстались, – ответил Тимур отрешенно. Механически, совершенно не думая о том, что он делает, он стал собирать подшивки, чтобы вернуть их библиотекарю.
– Но это же не должно мешать нам дружить, – ответила Тамара мягко. – Мы с тобой сто лет были вместе, и я соскучилась. Давай сходим в театр.
– Тамара, я ненавижу ходить в театр.
Она помолчала.
– Мне звонила твоя сестра. Она в ужасе от твоих новых отношений.
Инга не разговаривала с ним с тех самого дня, когда он сообщил своей матери о том, что живет с Лизой. Учитывая её многословность, такое суровое молчание, должно быть, дорого ей стоило. Тимур очень сомневался, что сестра первым делом принялась звонить его бывшей, но ему было все равно, как Тамара выудила из его родных информацию. _Чи тай на Кн иг о ед . нет_
Не желая обсуждать эту тему, он просто молчал в телефонную трубку со странным чувством отупения.
– Эй, Тим, – позвала Тамара, – ты еще там? Я слышу, как ты дышишь. Хочешь, я приеду к тебе?
– Нет. Разве Инга тебе не сказала, что я живу не один?
– В это невозможно поверить. Ты даже ночевать не мог в моей кровати.
– Не мог, – согласился с ней Тимур.
– Господи, – сказала Тамара в сердцах, – из тебя же слова не вытянуть! Если бы я могла понять, – вдруг тяжело вздохнула она, – почему ты выбрал именно её. Я сойду с ума, размышляя об этом. Она старше меня, она некрасивая. В конце концов, она любовница твоего отца!.. Ты просто скучаешь по нему, правда?.. У тебя стресс. О, я знаю женщин этой категории. Их биологические часы тикают, ими правят гормоны и жадность. Спорим, что она весьма пылка в постели!
– Мы действительно будем это обсуждать?
– Прости. Я просто не ожидала… Никто не ожидал. Какое потрясение для твоей матери! Тимур, тебе надо как-то расслабиться, разобраться в себе. Возможно, пройти психотерапию.
От неожиданности он засмеялся.
– Конечно, – на улице за время, проведенное в библиотеке, успело стемнеть и началась настоящая метель. – Психотерапия нас всех спасет. Каждого из нас!
– Ты должен признать, что нуждаешься в помощи.
– Не беспокойся об этом, – ответил Тимур. – Со мной все в порядке. Мы с Лизой идеально подходим друг друга – нас обоих травмировали наши отцы.
Он завершил звонок, не попрощавшись, и принялся ловить такси.
Тимуру вдруг страшно, просто до смерти, захотелось увидеть Лизу быстрее. Мрачная девочка-подросток с нечеткого черно-белого изображения и теплая женщина с красным ртом и крупными руками, в чьих объятиях он потерял свое одиночество – собрались в один единый пазл. Противоречивая, сложная, захлебывающаяся в своих эмоциях, Лиза, наверное, нуждалась в Тимуре как никто и никогда не будет нуждаться. В эти минуты, когда он мчался сквозь метель к своему дому, ему стало страшно за то, что он оставил её одну на весь день, и это было глупое чувство, потому что Лиза, разумеется, была взрослой и самостоятельной женщиной и не нуждалась в круглосуточной опеке, но сердце Тимура словно взбесилось. Оно стало куда тяжелее, чем обычно, и так сильно и быстро билось, что причиняло боль. Тимур хватался за грудь, с ужасом думая о том, не инфаркт ли это разрывает его сейчас на части, и было страшно не того, что он действительно может заболеть, а того, что не успеет доехать до Лизы.
Возле своего подъезда Тимур задрал голову вверх, пытаясь понять, где именно сейчас Лиза, но свет горел в обеих квартирах, и, бегом поднимаясь по ступенькам, он мысленно молился о том, чтобы она была у него – меньше ступенек.
Лиза, в выходном темно-синем платье, плотно облегающем её фигуру, и в полном макияже нервно обыскивала его квартиру. Вещи беспорядочно вались повсюду, подушки были скинуты на пол, а содержимое сумочки раскидано по кровати.
– Я потеряла свой мобильник, – со слезами в голосе воскликнула она.
Облегчение от того, что Лиза была все еще здесь и в относительном порядке, потрясло Тимура. Слова давались с таким трудом, словно он трижды обежал вокруг света.
– Куда-то уходишь?
Тимур достал её телефон из своего кармана и положил его на барную стойку.
Она так стремительно бросилась к аппарату, что по дороге опрокинула стул.
Глядя на то, как Лиза суматошно проверяет сообщения, он тяжело вздохнул.
– Зачем ты его взял? – она закурила и посмотрела на него тяжелым, обвиняющим взглядом. – Ты не имеешь права…
– Сообщения писала завкафедрой, – сообщил он, открывая окно.
Холодный воздух ворвался в помещение.
– Наталья Михайловна? – Лиза так изумилась, что перестала сердиться.
Она села на высокий стул, следя за ним блестящими глазами. Стряхивая пепел в бокал с вином, она словно не замечала устроенного ею хаоса.
Тимур снял пальто и принялся поднимать вещи. Ему хотелось, чтобы обыденность этих действий помогла его взбесившемуся сердцу успокоиться.
– Она считала себя кем-то вроде ангела-хранителя моего отца. И пыталась защитить меня от такой хищницы, как ты.
– Наталья Михайловна? Господи!
Лиза рассмеялась, спрятав лицо в свои руки. Со стороны могло показаться, что она рыдает.
Тимур снова бросил на пол вещи и подошел к ней. Отняв её руки от лица, он обхватил его своими ладонями.
– Все хорошо, – сказал он уверенно, – все будет хорошо.
– Я ведь думала, что это от неё, – проговорила Лиза быстро. – Я думала, что во всем она виновата. Господи, Тимур, я ведь всё это время боялась, что она и Руслана тоже убила!
– Она? – Тимур нахмурился, пытаясь успеть за этим потоком слов. Потом осторожно предположил: – Ты говоришь о своей матери?
– Эта женщина мне не мать, – резко возразила Лиза.
– Зачем ей убивать моего отца?
– Незачем, правда? – с отчаянием переспросила Лиза. – У неё бзик, понимаешь. Она думает, что из-за меня осталась в одиночестве. Она считает меня виноватой… Она говорит, что я тоже должна быть одинока и ухаживать за ней, понимаешь? Посвятить ей остаток своей жизни.
Лиза расплакалась, однако широкая улыбка уже распустилась на её лице.
– Завкафедрой? Как это прекрасно! Она всегда меня терпеть не могла. Это всего лишь мелкая злоба, ничего больше. О, я так рада, Тимур, что ты выяснил это!
И Лиза плотно притянула к себе Тимура.
– Ты опять хотела где-то исчезнуть? – спросил он, чуть отстраняясь, чтобы поднять выше плотную ткань подола. Платье было слишком плотным и неохотно сминалось под его ладонями, но Тимур терпеливо тянул его вверх, пока пышные бедра в клетчатых чулках не обнажились. Лаская пальцами её бледную кожу там, где заканчивалась ажурная резинка, он попросил: – Ты можешь не убегать из дома каждый раз, когда мы с тобой ругаемся?
– Мне хотелось развеяться, – ответила она, продолжая улыбаться. Откинувшись назад и облокотившись на столешницу, Лиза опустила глаза, следя за движениями его пальцев. Тимур наклонился и нежно поцеловал внутреннюю сторону её бедер.
Его захлестывала нежность и жалость к Лизе, и если завкафедрой надеялась, что информация о её прошлом оттолкнет его, то она ошибалась. Сейчас ему хотелось наоборот отдать этой женщине всё, что у него было. Сдвинув в сторону полоску её стрингов, он ласкал её языком, едва не плача от горячего сожаления обо всем, что ей пришлось пережить без него.
Чтобы тогда не случилось, это не рождало вопросов в голове Тимура. Больше всего на свете он желал закрыть все страницы её прошлого и начать жизнь с этих простыней, на которые он так бережно укладывал её сейчас. Избавляя её от одежды и целуя её плечи, и живот, и грудь, и лицо, Тимур словно вышел за пределы своего тела, мечтая ощутить себя Лизой, мечтая исцелить её раны и растопить своим дыханием все плохие воспоминания.
– Знаешь, – потрясенно сказала она, когда они обессиленно прижались друг к другу, дрожа от только что пережитых ощущений, – это уже не секс. Это что-то другое. Как будто мы занимались с тобой любовью.
– Возможно, – он подул на её лоб, сгоняя оттуда бисеринки пота. – Знаешь, о чем я думаю? Ты права. Нам надо продать обе квартиры и купить себе одну новую. Общую. Я не хочу, чтобы у тебя было такое место, куда ты могла бы уйти от меня, рассердившись.
Лиза села на кровати, скрестив ноги. Вытащила из-под себя кошелек, бросила его на пол.
– Ты уверен? – спросила она серьезно.
– Уверен. Посмотри, во что ты превратила мою квартиру. Прежде я умер бы от ужаса от того, какой бардак вокруг. А сейчас мне плевать. Всё, чего я хочу сейчас – это раздобыть еды, а потом снова вернуться с тобой в постель.
Лиза не пошевелилась. Она пристально смотрела на Тимура, сдвинув брови.
– Знаешь, – сказала она, наконец, – каждое утро, просыпаясь, я первым делом прикасаюсь к тебе. Иногда я просто подолгу смотрю, как ты спишь. Если ты уже проснулся, то я слушаю, как льется вода в душе или шумит кофеварка. Я каждое утро убеждаю себя, что ты со мной рядом. И что, возможно, ты захочешь быть со мной еще какое-то время. Я всё время жду, что это всё закончится. А ты предлагаешь нам купить общую квартиру?
От её слов у Тимура перехватило дыхание.
– Предлагаю, – ответил он, с ужасом ощущая пощипывание в уголках глаз.
– Как будто мы с тобой вместе надолго? – настойчиво уточнила она.
– Я бы не стал ссориться со всей семьей ради мимолетного увлечения, – Тимур приподнялся и положил голову ей на колено.
Лиза пригладила его волосы.
– Ты знаешь, я ужасно прилипчивая. Как собака.
– Знаю, – он засмеялся. – И очень надеюсь, что ты не отлипнешь.
Она торжественно кивнула.
– Хорошо. Давай купим одну общую квартиру, – произнесла она таким тоном, как будто давала присягу. – А теперь пойдем и приготовим ужин, пока единственный мужчина в мире, кто хочет жить со мной, не умер с голоду.
Он все-таки спросил, убирая тарелки:
– Лиза, а твой отец?
Она ответила, не задумываясь:
– Он умер еще до моего рождения. Я его не знала. В общем, тогда эта женщина и начала винить меня во всех своих бедах. Знаешь, как ты меня бесил своим нытьем по поводу своего отца? Тебя, видите ли, не так любили, как ты того хотел. Бедненький несчастненький мальчик, полный душевных страданий на ровном месте.
– У меня мурашки по коже от твоих слов. Как будто ты меня ненавидишь.
– Завидую, быть может, – Лиза потянулась к нему с поцелуем. – Но я завидую большей части населения этой планеты, так что ты не одинок.
Зазвонил её телефон, и она, чертыхнувшись, посмотрела на экран.
– Незнакомый номер, – сказал Тимур. – Не бери.
– С ума сошел, – возмутилась она. – У меня же старая бабушка! Алло?..
Её лицо менялось как по волшебству – беда отражалась на нем, как на рисунке Мунка.
– Это из больницы, – положив трубку, сказала Лиза. – Бабушку госпитализировали.
21
Оказалось, что бабушка-пешеход схлопотала перелом шейки бедра.
– Понимаете, – объяснил им молодой хирург, демонстрируя подсвеченный рентген, – при остеосинтезе эти переломы очень плохо срастаются, кости уже слабенькие, и процесс может занять и три месяца, и целых шесть. И на всё это время ваша бабушка будет обречена на неподвижность. Она сможет лежать в постели или сидеть в кресле, но не более того. А без активностей у пожилых людей обостряются все хронические заболевания, может развиться легочная недостаточность, сердечно-сосудистая недостаточность… Мы предлагаем вам эндопротезирование тазобедренного сустава, если результаты обследования покажут, что у вашей бабушки нет противопоказаний к операции. Так она сможет куда быстрее встать на ноги.
Тимур сжал руку бледной, напуганной Лизы.
– Конечно, – сказал он. – Что для этого нужно сделать?
– Ну либо побегать с документами, чтобы получить квоту на бесплатную операцию, либо сделать её на платной основе. Это довольно крупная сумма.
– У меня она есть, – сказал Тимур, – вы готовьтесь спокойно к операции.
– Откуда у тебя деньги? – спросила Лиза уже в коридоре.
– Я же скупердяй и зануда со страстью к накопительству. Вот и накопил.
– Спасибо, – просто сказала Лиза и слабо улыбнулась. – А я вот копить не умею… Ты побудешь с ней, пока я съезжу за её вещами? Мне разрешили остаться на ночь.
– Конечно. Я с удовольствием посижу с твоей бабушкой.
– Ладно, я помчалась. Не утомляй её разговорами, пусть поспит.
– Не волнуйся. Не буду совать нос в твои тайны.
Лиза засмеялась, быстро поцеловала его и ушла.
Анфиса сразу оплатила себе отдельную палату и теперь возлежала на больничной койке с видом царственной особы, попавшей в крестьянскую избу.
– Привет, барашек, – улыбнулась она, – Лиза оставила тебя мне на растерзание?
– Она скоро вернется, – ответил Тимур, усаживаясь в кресло. – Вам что-нибудь нужно?
– Возможно, утку?
У него стало такое испуганное лицо, что Анфиса расхохоталась.
– Шутка, – сказал она. – Ты действительно собираешься оплатить мою операцию?
– Почему бы и нет?
– Это очень мило с твоей стороны. Вероятно, пришло время спросить, каковы твои намерения в отношении моей внучки?
– А как вы думаете?
– О нет, дружок. Методика вопроса на вопрос в моем случае не прокатит.
– Мы с Лизой собираемся купить общую квартиру.
Анфиса приподнялась на подушке, явно встревожившись.
– Это серьезное решение.
– Ага.
– Лиза рассказала тебе о своем прошлом?
– Нашлись разговорчивые доброжелатели, – неохотно ответил Тимур. – Это не важно.
– Это важно, – с нажимом ответила Анфиса. – Я не хочу, чтобы ты бросил Лизу после того, как она расслабиться и начнет доверять тебе. При разбитом сердце эндопротезированием не обойдешься.
– Вы второй раз уже говорите о том, что я разобью Лизе сердце, – раздраженно сказал Тимур. – И если честно, мне ужасно надоело, что все вокруг причитают из-за неё и пытаются меня отговорить.
Анфиса помолчала. Потом набрала в грудь воздуха и заговорила:
– Отец Лизы умер, когда Наталья, её мать была беременна.
– Мне всё равно.
– Он поехал на север, на заработки, чтобы обеспечить свою молодую семью.
– Я не буду вас слушать, – сказал Тимур и попытался встать.
– Сядь, – властно велела Анфиса. – По крайней мере, раз уж ты считаешь себя взрослым человеком, то должен четко понимать, что такое Лиза.
Тимур молча сел обратно, сердито закрыв глаза.
– Вместо заработков Алексей поймал пневмонию и скоропостижно скончался. Для Натальи это был тяжелый удар, её горе требовало выхода, и она направила его на новорожденную Лизу. Я работала проводником на РЖД и редко бывала дома, потому что осталась единственной, кто мог кормить дочь и внучку. Сначала я думала, что это послеродовая депрессия или что-то такое, но шло время, а Наталья брала ребенка на руки лишь для того, чтобы накормить его и сменить пеленки. Ни нежности, ни заботы. Сейчас я понимаю, что мне надо было сразу забрать Лизу у её матери, но тогда я недооценила проблему. В итоге, они приспособились жить вместе. Наталья загнала внутрь свою нелюбовь и более-менее сносно выполняла родительские обязанности. А Лиза быстро научилась вести себя тихо и не попадаться лишний раз взрослым на глаза. Было время, когда я думала, что у неё аутизм, но спустя восемь лет Наталья встретила мужчину, за которого собралась замуж. Его звали Михаил Соловьев.
– В газетах писали, что он и есть отец Лизы.
– Отчим. Но это было неважно, потому что он сразу удочерил её, а Лиза любила его как отца. Больше, чем отца. Больше, чем кого бы то ни было в своей жизни. Ребенок, не знавший родительского тепла, вдруг встретил взрослого человека, который действительно был добр к ней. Возле него она стала обычной, жизнерадостной девочкой, которая, как оказалось, умела смеяться и много болтать. Она следовала за ним по пятам, как десять лет спустя будет следовать по пятам за Русланом. Лиза всегда привязывается моментально и очень сильно.
Тимур открыл глаза и посмотрел на Анфису.
– Этот Михаил… Он плохо с ней обращался?
– Никогда, – твердо ответила Анфиса. – У них была удивительная связь и взаимопонимание, будто они действительно были родными людьми. Соловьев часто гулял с Лизой и играл в настольные игры, и у них постоянно были какие-то секреты… Чем больше они сближались, тем меньше это нравилось Наталье. Она хотела любви лишь для себя, скандал следовал за скандалом, и я думаю, что Соловьев давно бы ушел из этой семьи, если бы ему не жаль было оставлять Лизу. Но становилось все хуже и хуже. Иногда Наталья просто выставляла Лизу за дверь, и та по нескольку дней жила у меня или у подруг. Потом Наталья становилась спокойной и отчужденной, и жизнь вроде бы налаживалась, но всё равно все будто бы ходили по минному полю. Лиза и Соловьев хитрили, когда Наталья приходила с работы, они не общались друг с другом, и Лизе даже нравилась эта игра. У детей вообще очень подвижная психика, и они легко приспосабливаются к разным безумствам окружающего мира. Из тихого и напуганного ребенка Лиза превращалась в жизнелюбивую, энергичную девушку. У неё начались месячные, мы купили ей первый лифчик. И вот тут у Натальи где-то и сорвало резьбу.
Анфиса вздохнула.
– Если бы я могла всё это понимать также отчетливо, как сейчас! Но Наталья по большей части времени была нормальной, а её вспышки плохого настроения не приводили к глобальным проблемам. Пока она не ударила Лизу в первый раз. Соловьев пришел в бешенство. Обычно спокойный и терпеливый, он страшно вышел из себя, пригрозил психушкой и пообещал уехать с Лизой. И этим породил в Наталье паранойю. Теперь она все время ждала, что её дочь и муж сбегут из дома вместе. Были дни, когда она, уходя на работу, запирала Лизу и не пускала её в школу. Лиза скрывала это от отчима и меня, чтобы не порождать новые ссоры. Но Наталья словно сошла с ума, она обрушивалась на Лизу, и… в конце концов снова била её. А Лиза прятала синяки.
– Как же вы могли на это смотреть? – только и спросил Тимур, ощущая подступающую тошноту.
– Я смотрела, но не видела, – ответила Анфиса печально. – Со стороны они казались обычной семьей. У кого не бывает ссор и проблем? Дочь-подросток плохо ладит со своей матерью, кого этим удивишь. Всю правду Лиза рассказала куда позже. И вот однажды Соловьев подхватил ангину и отправился домой пораньше, где и застал безобразную сцену. У Лизы была разбита губа, а Наталья обзванивала детские дома, спрашивая, не нужен ли им ребенок… «Ну хватит, – сказал Соловьев, – мы с Лизой уходим. Я подаю на развод». Тогда-то она и убила его.
– Лиза? Но почему?
– Ты так и не понял? – Анфиса посмотрела на него пронзительным, тяжелым взглядом. – Соловьева убила Наталья. Он хотел уйти, а она хотела остановить его.
– Что? Простите…
Тимур метнулся в туалет, где его наконец вырвало. Он долго умывался холодной водой, пытаясь потушить свою пылающую голову.
– Но в газетах писали, что соседи слышали, как Лиза кричала «нет, папа, нет».
– Папа, мама… Люди слышат то, что готовы услышать. Отчим, напавший на свою падчерицу – это так стереотипно, понимаете. Это похоже на правду.
Тимур сел на кровать рядом с Анфисой.
– Почему же Лиза молчала?
– Сначала от шока. Наталья вложила в её руки нож, и она так и держала его до приезда полиции. А потом ей стало все равно, что происходит. Лиза не разговаривала около года, отказывалась от встреч со мной. Но потом жизнь взяла свое, и она стала приходить в себя. Когда, наконец, она согласилась на свидание, то заверила меня, что ей нормально в колонии. Спокойно, сказала она. И, наконец, объяснила, как жила все эти годы и что произошло в тот день. Я ощутила себя самым слепым, никчемным, бесполезным существом на планете. А Лиза попросила просто всё оставить, как есть. Она не переживет новых допросов, заверила она.
– И вы оставили.
– Да. Наталья говорила мне, что занимается апелляцией, но по факту этого не делала.
– Как же она смеет показываться Лизе на глаза?
– Она верит, что это Лиза во всем виновата. Что она дважды лишила её любимых мужчин.
– Мой отец знал об этом?
Анфиса кивнула. Её старое, уставшее лицо казалось бесконечно несчастным.
– Руслан держал Наталью на расстоянии. Угрожал пересмотром дела и тем, что Лиза даст против неё показания. Она бы никогда на это не пошла, но Руслан умел блефовать. Он заставлял ходить Лизу на психотерапию, и она ненавидела это. Но не могла ему отказать. Он превратил дикую, замкнутую девушку в относительно нормального человека. Поэтому та история с лезвием так потрясла нас – мы-то думали, что в Лизе не проснется безумие её матери. Поэтому, Тимур, вместе с Лизой ты впускаешь в свою жизнь и её ненормальную мать. Ты должен понимать это. Если ты не готов… я пойму и попытаюсь объяснить это Лизе.
– Поэтому она так цеплялась за него? Он напоминал ей отчима? – спросил Тимур, впервые в жизни испытывая к отцу нечто вроде… благодарности?
– Лиза не умеет любить наполовину. Исключительно до самой смерти. Но имей в виду, барашек, что умирают всегда мужчины.
Тимур хрипло рассмеялся.
– Слишком драматично, Анфиса. Давайте снизим градус. Как ваша шейка бедра?
– Мне не было так хорошо лет двадцать. Обезболивающие творят чудеса. Завтра с утра я сдам анализы, и если все будет хорошо, отправлюсь на операционный стол. Звучит захватывающе.
Анфиса вдруг подняла руку и погладила Тимура по щеке.
– Я бы рада сказать, что всё осталось в прошлом. Но, думаю, тебе придется нелегко.
– Вы тоже хотите, чтобы мы с Лизой расстались?
– О, нет. Кто же тогда оплатит мой искусственный сустав?
– Воркуете?
С пакетами в руках Лиза вошла в палату. Белый халат был накинут поверх спортивного костюма.
– На улице ужасная метель, – пожаловалась она. – Город стоит. Тимур, может, переночуешь с нами?
– С удовольствием. Кто же в здравом уме откажется от ночи в кресле.
– Оно раскладывается.
Он забрал у неё пакеты и не удержался от короткого объятия.
– Бабушка, что ты с ним сделала? – спросила Лиза. – Наш нелюдимый мальчик похож на ягненка.
– На агнца?
