Текст книги "Нас с тобой трое (СИ)"
Автор книги: tapatunya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
22
Утром, шагая по занесенному снегом городу, Тимур размышлял о том, на что же он копил все эти годы деньги. Он действительно всегда был очень бережливым, и школьные копилки сменились банковскими счетами. Что он хотел сделать с этими деньгами? Купить машину? Отправиться в путешествие? Купить себе дачу в глухой деревне?
И странным было даже не то, что ему было совершенно не жаль отдать свои накопления бабушке-пешеходу, а то, что ему действительно хотелось это сделать. Как будто его помощь Лизе была глубокой, сильной потребностью.
Позвонила Лиза, словно угадав, что он думает в эту минуту о ней.
– Представляешь, – сказала она, – в воскресенье нет врачебного обхода и никто не берет никаких анализов. Вот тебе и платная медицина! Позвонишь своей подружке, завкафедры, и скажешь, что я взяла неделю отпуска?
– Конечно.
Она помолчала, потом спросила шепотом:
– Ты не передумал оплачивать операцию?
– Нет.
– Это же не прощальный подарок?
– Что?
– Ну… типа откупные перед прощанием.
– Ты столько не стоишь, – заверил её Тимур. – Лиза, что за странные мысли?
– Не знаю. У меня плохое предчувствие. Как будто вот-вот случится что-то плохое.
– Это просто больница давит тебе на психику.
– Может быть, – согласилась она, подумав. – Чем займешься сегодня?
– Любимым делом: уборкой. Приведу в порядок свою квартиру, потом твою. Выставлю обе на продажу. Возможно, попробую навестить Ингу, вдруг она сменит гнев на милость.
– Ты скучаешь по ней, – вздохнула Лиза.
– Меня просто тревожит её долгое молчание. Это противоречит законам природы.
– Тимуууур!
Его маленький племянник, Марат, бежал к нему навстречу от подъезда.
– Я перезвоню, – улыбаясь, сказал он в трубку.
Подхватив мальчика на руки, он помахал сестре.
Инга с огромными пакетами стояла возле его дома.
– Откуда ты возвращаешься в воскресенье утром? – спросила она.
– Это долгая история. Но в ней абсолютно отсутствует какой-либо нелегальный контекст. Для чего ты купила столько еды?
– Мириться нужно за богатым столом, – она улыбнулась и поцеловала его. – Открывай уже дверь, беспутный ребенок.
И только распахнув дверь в свою квартиру, Тимур вспомнил, какой кавардак они вчера здесь оставили.
– Боже! – Инга растерянно остановилась. – Тебя ограбили? Это был обыск? Здесь была драка?
– Как сказать, – он торопливо засунул оранжевый лифчик в карман пальто. – Таков нынче мой образ жизни.
– Немыслимо. Эта квартира всегда были стерильно чистой, и мне каждый раз хотелось что-нибудь разбить здесь. Однако эта реальность превзошла самые смелые ожидания.
– Мы немного торопились вчера. Бабушка Лизы попала в больницу.
– Бабушка Лизы! Тебя, малыш, приняли в семью?
Инга наклонилась и подняла с пола темно-синее платье, которое накануне Тимур стащил с Лизы прямо на кухне.
Марат вскарабкался на высокий стул и принялся перебирать косметику Лизы.
– Фу, – Инга вытряхнула пепельницу. – Ты еще и куришь?
– Ну уж нет.
Он собрал остатки вещей и кинул их, не глядя, в комнату. Сунул Марату раскраску с карандашами. Загрузил посудомойку. Инга разбирала пакеты с продуктами.
– В твоем холодильнике полно еды. Что же, от этого странного увлечения явно есть польза твоему растущему организму. Больше никаких голодных обмороков?
– Ни обмороков, ни тошноты, ни ненависти ко всему миру.
– Интересный поворот событий. Значит, ты решился остепениться. Между прочим, мне каждый день звонит твоя бывшая. Можно как-то остановить эти звонки?
– Можно. Поставь её в игнор.
– Жестокий, жестокий Тим. А у мамы появился поклонник. Они два раза сходили в кино. Он прораб.
От неожиданности Тимур едва не уронил кружку.
– Больше никаких профессоров и халатов с павлинами? – спросил он, запуская кофе-машину.
– Мужчины практичного склада характера. Он чинит полочки.
– Ты знаешь, – Тимур поставил перед сестрой кружку кофе, – возможно, наш отец был не так уж и плох. Самовлюблен немного, но он хотел нам добра. Ну, или по крайней мере не причинял активного зла.
Инга вскинула брови.
– Кто вы и что вы сделали с моим братом?
– Мне не хватает его, – признал Тимур с неловкостью.
Она вздохнула.
– Человека, который его сбил, так и не нашли. Машина была в угоне. Полиция считает, что это были подростки под наркотой. Странно думать о том, что кто-то просто сбил нашего отца и поехал себе дальше. Нелепая, бессмысленная смерть.
– Любая смерть лишена всякого смысла, – отозвался Тимур.
– А вот я не умру, – сообщил им Марат.
– Ну разумеется, умрешь, – фыркнула Инга. – Но это будет еще очень-очень не скоро.
– Почему ты решила сменить гнев на милость? – спросил Тимур, придвигая Марату тарелку с грушами.
– А чипсов нет? – спросил племянник разочарованно.
– Знаешь, сначала я ужасно рассердилась на тебя.
– Она называла тебя глупым теленком, – доложил Марат.
– Точно, – невозмутимо согласилась Инга. – Любая авантюристка сможет дергать тебя за веревочку.
– Вы пришли обзываться? – обиделся Тимур.
– Нет, – Инга подхватила Марата, – я включу ему мультики?
– Только не падай в обморок от того, что творится в комнате.
Она вернулась совсем скоро.
– Постель даже не заправлена… вы вообще из неё не выбираетесь?
Тимур засмеялся.
– Я как будто вернулся в детство, ты снова меня пилишь… Хочешь омлет?
– Хочу еще кофе. Рассказать, почему я приехала? Потому что поняла, что мы едва не потеряли отца из-за этой женщины.
– Лизы.
– И я не хочу потерять тебя.
Тимур поморщился.
– Откуда столько пафоса?
Она грустно улыбнулась.
– Ты знал, что отец собирался уйти от нас к ней?
– К Лизе. Нет. Он никуда не собирался. Ему отлично было на двух стульях.
– Ошибаешься. Прошло полгода, Тим, и я вступила в права наследования. Нотариус передал мне документы из банковской ячейки. Немного денег, немного ценных бумаг, немного фотографий и писем. Он… написал несколько вариантов писем для мамы, пытаясь объяснить ей причины своего ухода из семьи.
– Не может быть.
Инга встала и взяла свою сумочку с тумбочки от входа. Достала оттуда довольно пухлый конверт.
– Я оставлю это тебе. Не знаю, скажешь ли ты ей об этом…
– Лизе.
– Лично я ничего не собираюсь говорить маме. Надеюсь, ты тоже.
Тимур убрал конверт, не желая говорить об этом с Ингой. Подлил ей еще кофе.
– Так где мама взяла своего прораба?
Они провели вместе прекрасное утро, а потом Тимур навел идеальный порядок в своей квартире и поднялся в квартиру Лизы. Конверт жег ему руки, когда он клал его в карман кофты, но требовалось чуть больше времени, чтобы решиться открыть его.
Как это ни странно, но у Лизы её вещей было куда меньше, чем несколькими этажами ниже. Здесь царил дух запустения, закономерный для дома, в котором давно постоянно не жили.
Тимур навел порядок, помыл полы и вытер пыль, засунул в мусорные мешки просроченные продукты и собрал разбросанную повсюду косметику и бижутерию. Достал конверт и положил его на стол. Прошелся туда-сюда, без всякого смысла открыл и закрыл дверцы шкафов. Потрепанная коробка из-под конфет в одном из ящиков стола привлекла его внимание, и он достал её. Поставил рядом с конвертом. Пожалел, что не курит.
В старой коробке Лиза хранила листочки из отрывного календаря с самыми разными датами. На клочке семилетней давности была пометка «Не смог прийти, заболела Инга», на другом – «Непредвиденные обстоятельства». Пятнадцать тридцать первых декабря и пятнадцать дней рождений, множество суббот и глаголов с частицей «не». Календарь ожиданий любовницы женатого человека, которые так часто не оправдывались.
Этой ночью, лежа без сна в больничном кресле, Тимур все пытался разглядеть бабушку-пешехода сквозь падающий через стекло свет. Лиза не злилась и он не должен был, но у него в голове не укладывалось, как можно было бросить на долгие годы внучку в такой беде и не понимать, что ребенок нуждается в помощи. Страдание на лице Анфисы было глубоким и привычным, и наверное никто в этом мире не смог бы обвинить её больше, чем она сама себя обвиняла. И Тимур учился не злиться, хотя ему так хотелось. И учился любить свою собственную семью заново, потому что никто бы из них ни за что не вложил окровавленный нож в руки другого.
Его разрывало на куски от запоздалых сожалений и никому уже не нужной злости, и Тимур даже радовался тому, что Лиза теперь в больнице, а он – здесь. Ему нужно было привыкнуть смотреть на неё самыми обычными глазами, без тени прошлых трагедий.
Но уже полузабытые спазмы тошноты подкатывали к горлу всякий раз, когда он представлял себе маленькую Лизу в следственном изоляторе.
Встряхнувшись, Тимур вскрыл наконец конверт, который передала ему Инга. Отец всегда любил её больше всех и его завещание никого не удивило. Но личные записи? Очевидно, он не планировал умирать так стремительно.
«Марина. Мы прожили долгие годы, но пришло время двигаться дальше…»
«Мне достаточно лет, чтобы наконец попытаться прожить честно…»
«Я встретил женщину, с которой хочу состариться…»
У отца была маниакальная страсть к рукописным записям. Он обожал предавать свои мысли бумаге, словно собственные вычурные завитушки приводили его в экстаз. Даже на самом ничтожном клочке бумаге стояла его заковыристая подпись и дата.
Все эти наброски были сделаны за неделю до его смерти.
Казалось, он пытался предварительно написать сценарий разговора с женой.
Зазвонил телефон, и Тимур, не глядя, включил громкую связь.
– У нас всё хорошо, – доложила Лиза, – мы поужинали и собираемся спать.
– Ты знала о том, что мой отец хотел уйти к тебе перед смертью?
– Нет, – резко ответила она, – он бы никогда так не поступил.
– У меня есть записи. Он действительно…
– Руслан бы никогда не бросил семью из-за меня, – сердито перебила его Лиза. – Да и для чего ему это делать, если я безропотно принимала свою роль тайной любовницы и не пыталась ничего изменить? Нет, Тимур, ищу третью женщину. Женщину с характером, которая не позволила бы ему каждый вечер возвращаться в объятия супруги.
«Её зовут Елизавета Алексеевна»… Зачеркнуто. «Это моя коллега по работе»… Зачеркнуто.
– Лиза, это правда, – мягко сказал Тимур.
– Зачем ты мне это говоришь? – он услышал слезы в её голосе.
– Я хочу, чтобы ты знала, что он действительно тебя любил.
– Дурак, – сказала Лиза и шмыгнула носом. Помолчав, она сказала шепотом: – Я хочу к тебе.
– Я могу заехать к вам утром, до работы.
– Не надо. У нас будет обследование и обход. Я могу прожить без тебя пару дней.
– Очень жаль это слышать.
– Спасибо, что сказал, – произнесла Лиза с улыбкой в голосе. – Это очень мило с твоей стороны.
– И немного ненормально, да?
– Немного, да. Ты расстроен?
– Не знаю, – Тимур вытряхнул из конверта несколько фотографий Лизы. На одном из снимков, довольно старом, она смеялась, обернувшись через плечо. Тимур узнал эти резкие контрасты и фирменную черно-белую четкость. Шрам еще не пересекал её губ, но в глазах уже читалась подступающая трагедия. И это сочетание широкой улыбки и драмы создавало довольно безумную картину. Тимур погладил пальцами этот снимок. Как ни крути, ядовитая Нинель была безумно талантливой, схватывая всю суть человека.
– Нет, – определился он, – я не расстроен. Мама ничего не знает об этом, и отец умер, не успев внести весь этот хаос в нашу семью. Если честно, довольно вовремя.
– Что? – переспросила Лиза, и Тимур вдруг испугался её голоса. – Руслан хотел уйти со мной и умер? Как…
Как Михаил Соловьев хотел уйти с маленькой Лизой.
И тоже умер.
– Это совпадение, – быстро сказал Тимур скорее себе, чем Лизе.
– Нам надо расстаться, – произнесла она с необычайным спокойствием. – Просто не подходи ко мне никогда больше.
– Не придумывай.
– Теперь, когда я знаю, что Руслан меня действительно любил, мне не нужен такой бестолковый мальчишка, как ты.
– Что за чушь, Лиза.
Тимур взял пакет для мусора и вытряхнул туда коробку с листочками календаря.
– Я была с тобой только потому, что ты иногда на него похож. Наклон головы, неуловимое сходство улыбки.
– Блаблабла.
Он положил записки отца обратно в конверт и оставил их на столе. Пусть Лиза потом сама почитает.
– В общем, я намерена найти себе зрелого, серьезного мужчину.
– И для чего зрелому, серьезному мужчине связываться с такой истеричкой, как ты?
Тимур выключил везде свет и вышел в подъезд с мешками для мусора.
– Я говорю вполне серьезно. Я тебя бросаю.
– Каково это слышать человеку, который в данную минуту выносит твой мусор?
– Тебе надо пожить у мамы…
Закрыв дверь, Тимур вызвал лифт, потом подумал и решил спуститься пешком.
– А тебе надо успокоиться. Уложи Анфису спать и выходи. Я скоро приеду, и мы погуляем с тобой по больничному саду.
– Эй, у нас тут вообще-то режим!
– Ой, а то вы, курильщики, не найдете черный выход.
– Ты меня не слушаешь! – в голосе Лизы послышалось отчаяние. – Я не хочу тебя видеть больше ни-ког-да!
– Вот и скажешь мне это лично.
– Я больше не…
И в эту минуту неясная фигура шагнула из темного угла подъезда.
23
Завкафедры виновато выставила вперед тортик.
– Прости, Тимушка, не хотела тебя напугать.
– Господи, Наталья Михайловна, почему вы прячетесь в подъезде?
– Я ждала тебя.
– Что случилось? – спросила Лиза в телефоне.
– Пожаловало твое начальство с дружеским визитом, – Тимур открыл дверь в свою квартиру. – Входите. Я вернусь через минуту, только вынесу мусор. Лиза, ты еще здесь?
– Да, – ответила она встревоженно.
– Наша прогулка по больничному саду откладывается. Но ты пока не бросай меня, хорошо? Мы с тобой чуть позже все обсудим. Ты не знаешь, почему все приходят ко мне без звонка? Люди разучились пользоваться телефоном?
– Тимур, мы с тобой только что расстались.
– Я утром приеду. Не волнуйся.
– Я просто подумала, что у тебя могло сложиться превратное мнение обо мне.
– Наталья Михайловна, вы названивали с какой-то дичью моей маме и девушке. Как вас вообще понять?
– Я была не в себе. Пришла попросить прощения.
– Очень вовремя пришли, я как раз собирался вам звонить. Лизы не будет всю неделю. Напишите за неё заявление на отпуск и подпишите его заодно.
– Что-то случилось? – с любопытством спросила завкафедрой.
– Дела семейные, – отмахнулся Тимур.
– Я просто переживала… вдруг наговорила тебе лишнего.
Тимур сел напротив завкафедры и спокойно и прямо посмотрел в её старое, хитрое, как у лисицы, лицо.
– Когда вы познакомились с Натальей Скамьиной?
– Я вовсе…
– Ну конечно. Кто угодно может на вашей кафедре обыскивать сумки сотрудников. У вас так принято. Наталья Михайловна, давайте поговорим начистоту. Я все-таки его сын. А вы называли себя его другом.
Она вздохнула.
– Несколько лет назад я увидела, как Руслан ругается с какой-то женщиной. Никогда в жизни не видела его в такой ярости. После того, как он ушел, она плакала на ступеньках института. Мы разговорились.
– Ваше любопытство никогда не дремлет.
– Она представилась матерью Елизаветы Скамьиной. Сказала, что её дочь связалась с женатым любовником. Что она пыталась убедить его завершить эти отношения, что она беспокоится о нем…
– О нем? – переспросил Тимур. – Наталья Скамьина беспокоилась о НЕМ?
Завкафедры пожала плечами, опустила глаза, без всякого смысла переставила местами чашки на столе.
– Она сказала, что её дочь убийца. Что она не уравновешена.
– Простите, – быстро сказал Тимур и стремительно вышел из кухни.
В ванной он долго смотрел на свое лицо в зеркало, пытаясь начать дышать и перестать ненавидеть.
Никогда никого он ненавидел так сильно, как в эту минуту мать Лизы.
Ненависть раздирала его, острыми когтями кромсая внутренности.
Это было больно, куда больнее, чем тогда, в такси, когда он мчался к Лизе и ему очень хотелось увидеть её как можно быстрее.
– Господи, – пробормотал Тимур, открыв шкафчик. Из аптечки он достал болеутоляющее и успокоительное, слепо закинув в себя и то, и другое.
Через несколько минут, когда стало немного легче, он вышел из ванной и увидел, как завкафедры перебирает бумаги на тумбочке у входа.
– Что вы опять ищете? – спросил Тимур практически без всяких эмоций.
Она подскочила на месте и обернулась.
– Тимушка, а где Лиза? Её мама не может её найти.
– Вы знали, что отец собирается нас бросить? Что он хочет уйти к Лизе? Это вы рассказали об этом Наталье Скамьиной?
– Руслан Ибрагимович никогда бы не принял такого важного решения, не посоветовавшись со мной, – ответила завкафедрой, пытаясь собрать остатки своего самообладания.
– И что вы ему посоветовали?
– Перестать валять дурака. Пятьдесят лет – опасный для мужчин возраст. Они начинают делать всякие глупости.
– Кажется, он мало ценил ваши советы, – проговорил Тимур, борясь с отвращением. Он сорвал с вешалки шубу завкафедры и сунул её руки своей гостьи. – Вам пора. Не забудьте оформить Елизавете Алексеевне отпуск. И постарайтесь больше не попадаться мне на глаза.
– Но, Тимушка…
– И перестаньте, ради всего святого, докладывать Наталье Скамьиной о каждом шаге её дочери. Вы же, в конце концов, не собачка на побегушках. Займитесь чем-нибудь другим.
– Но Тимушка…
– Жизнь Лизы никого из вас не касается. Всего доброго.
Он, практически, выставил старушку за дверь и медленно закрыл все замки.
Выбросил торт в мусорку.
Тщательно перемыл все чашки.
Принял горячий душ.
Надел одну из ужасных полосатых пижам Лизы, безнадежно пытаясь уловить её запах.
Свернувшись калачиком на кровати, Тимур снова и снова спрашивал себя: что дальше?
Как сделать так, чтобы эта женщина больше никогда не приближалась к той, кто формально считался её дочерью? Как избавить Лизу от удушающей гнили, отравляющей всю её жизнь?
Баюкая боль в своей груди, Тимур всё пытался просчитать: станет ли Лизе хоть немного легче, если однажды он возьмет нож и убьет Наталью Скамьину?
– Тебе нельзя здесь находиться.
– Иди сюда.
Взяв Лизу за руку, Тимур увлек её на лестничную площадку.
В шесть утра травматологическое отделение еще только просыпалось. Медсестры разносили градусники, в коридорах еще горел по-ночному приглушенный свет, и тишина, нарушаемая лишь негромкими шагами, казалась такой приятной.
Между этажами коридора гуляли сквозняки, Тимур сел на ступеньку, усадил на свои колени Лизу и накрыл её полами своего пальто.
– Почему ты так упрямый, – спросила она одновременно расстроенно и сердито, но её тело само собой так плотно прижалось к Тимуру, что ему стало даже не так уж и больно. Вдыхая в себя запах её волос, уже успевших пропитаться тем особенным, больничным запахом, который всегда и на всех наводит тоску, он зажмурился, наслаждаясь этой близостью.
– Я так рад тебя видеть, – пробормотал он в её плечо, она повернулась к нему, чтобы что-то возразить, и Тимур успел поймать её губы. С какой-то ненормальной радостью узнавания он ощутил её тонкий шрам, погружась в поцелуй, как в желе. Он целовал Лизу с величайшей нежностью, как самый драгоценный дар в своей жизни. Целовал – и не мог остановиться, словно находился в самой конечной точке этого мира, и от края его отделяла только эта женщина на его коленях.
– Что с тобой? – испугалась Лиза, отстраняясь.
Он мотнул головой, приходя в себя.
– Соскучился.
– Ты очень бледный, и у тебя испарина. Тимур, ты заболел?
– Просто не выспался. Я совсем разучился спать один.
– Придется привыкать снова.
– Послушай, – Тимур ухватил её за подбородок, фиксируя перед собой это сложное, знакомое до каждой самой крошечной морщинки лицо, – от твоих разговор про расставание у меня начинает болеть желудок. Меня начинает выворачивать наизнанку каждый раз, когда ты говоришь о том, что уйдешь от меня. Мне… физически плохо от твоих слов.
Она смотрела на него серьезно и внимательно, словно читала сложную книгу по тригонометрии.
– Ты не понимаешь, – в голосе Лизы звучала глухая, привычная безнадежность, – она не даст нам быть вместе.
– К черту всё это, – решил Тимур, – к черту эту женщину и все твое омерзительное прошлое. Ничего этого нет. И не будет.
– И куда оно всё, по-твоему, денется? – спросила она насмешливо, но в этой насмешке было столько печали, что Тимур снова потянулся к ней поцелуем. Но Лиза быстро накрыла его губы ладонью.
– Послушай, – зашептала она прерывистым, тающим голосом, – ты слабый, ты мальчик. Ты не справишься ни со мной, ни с моими проблемами. Я… прошу прощения, что втянула тебя в эту историю. После смерти Руслана мне было так плохо и страшно, что я не могла думать о других. А теперь могу. Недолго, но могу. И ты должен бежать сейчас, пока я снова не вцепилась в тебя всеми когтями. Я открываю эту дверь. Даю тебе зеленый свет.
– Иди ты знаешь куда со своим зеленым светом, – буркнул Тимур, убирая её ладонь со своих губ. – Перестань изображать из себя благородную страдалицу. Ты вообще не такая.
– Правда? – настроение Лизы сменилось, и она прошлась полоской поцелуев по его шее, расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке, проникая губами еще ниже. Тело в его руках тоже изменилось, став податливым и горячим. – А какая я?
– Ты – горячий суп.
– Прошу прощения? – Лиза выпрямилась, с изумлением уставившись на Тимура. – Горячий суп? Я – суп?
Он рассмеялся выражению её лица.
– Наполняешь теплом пустоту внутри меня.
– Это самая неромантичная вещь во Вселенной! Горячий суп!
Тимур пригладил её волосы, легко поцеловал в подбородок.
– Как ты могла заметить, романтика – не мой конек.
Лиза вздохнула.
– Я бы уехала от тебя, если бы не бабушка. Сбежала бы на другой конец света, и этим избавила бы тебя от кучи проблем.
– Даже слышать об этом не хочу, – Тимур подтолкнул Лизу, заставив её встать, и сам поднялся на ноги. – Вообще не хочу с тобой разговаривать, пока ты такая неприятная. Позвони мне, когда вы сделаете все обследования. Или лучше пусть Анфиса позвонит, а ты посиди в этой больнице и подумай над своим поведением. А мне пора на работу. Всё, видеть тебя не могу.
Тимур развернулся и сбежал на несколько ступенек вниз. Потом развернулся снова и взбежал на несколько ступенек вверх.
Подхватил Лизу на руки и сильно прижал к себе.
– Не думай о плохом, – попросил он, – ты совершаешь безумные вещи, когда думаешь о плохом. Всё будет, как будет. Как-нибудь.
Возле банка, где Тимур работал, стояла Наталья Скамьина и нервно курила.
– Где моя дочь? – спросила она резко, без всякой попытки поздороваться.
– А у вас есть дочь? – спросил Тимур.
Слова Лизы «ты мальчик, ты слабый» все еще пульсировали у него в висках и ранили, как осколки стекла.
Её мать была потрясающе красивой женщиной. Ничего общего с самой Лизой.
И это порадовало Тимура. Он действительно не хотел бы, чтобы между ними было хотя бы отдаленное сходство.
– Зачем ей понадобился отпуск? Почему она не появляется дома?
– Вам-то какое дело?
– Послушайте меня, дитя, вы не можете вставать между нами. Мы с Лизой самые близкие люди в мире. А вы – просто случайность в её жизни.
– Ладно.
– В конечном итоге мы с Лизой будем жить вместе. Мы будем гулять с ней и смотреть кино, и печь пироги по воскресеньям…
Сквозь боль и ненависть, и проклятую слабость, и миллиард еще непонятных чувств, Тимур вдруг ощутил крохотный росток жалости.
– Ух ты, – вырвалось у него, – да вы с ума сходите от того, что сделали с Лизой. Вы на все готовы, чтобы вернуть её себе, правда?
– О чем вы говорите? Мне не нужно возвращать собственную дочь, – Скамьина говорила быстро, стрекоча, как кузнечик, – У нас просто небольшое недопонимание. Это все потому, что вы забиваете ей голову всякими глупостями, как прежде это делал ваш отец.
«У неё стеклянные глаза, – отстраненно подумал Тимур, – стеклянные глаза взбесившейся куклы. В них можно увидеть свое отражение».
Что можно объяснить человеку со стеклянными глазами?
Как её хоть в чем-то убедить?
Если бы Тимур был таким же решительным, как его отец, он бы сейчас начал угрожать Скамьиной. Шантажировать её тем, что Лиза снова подаст на пересмотр дела.
Но Тимур был слабым и не мог заставить себя снова связать Лизу с той кошмарной историей, даже если бы это было всего лишь пустыми словами.
Он не позволил бы её прошлому приблизиться к Лизе еще хоть на шаг.
– Послушайте меня, – ощущая себя безмозглым идиотом, сказал Тимур, – мы с Лизой поженимся и будем жить долго и счастливо.
– Моя дочь не создана для брака, – быстро застрекотала Скамьина, – мужчины, которых она любит, умирают. А вы еще так молоды, так красивы… Для чего вам всё это нужно?
– Плохая наследственность.
– Вы просто не понимаете, – Скамьина шагнула ближе, – вы просто ничего не понимаете…
– Я вам объясню кое-что, хорошо? – Тимур облизал губы, ощущая проклятые спазмы в желудке. Он засунул руку в свой рюкзак, пытаясь отыскать то, чего ни в коем случае там быть не должно было. – Я же всю ночь мечтал, как убью вас. Я же думал об этом снова и снова, представляя себе как это прокрутить так, чтобы Лиза об этом никогда не узнала и не расстроилась. Я же даже нож сегодня с собой взял… – Тимур достал острый кухонный нож и с демонстративным омерзением выкинул его в мусорку. – Но сейчас я смотрю на вас и вижу просто несчастную женщину, которая понятия не имеет, как попросить прощения у собственного ребенка, детство которого вы уничтожили. И я буду очень сильно стараться, чтобы вся дальнейшая жизнь Лизы была очень-очень счастливой. Такой счастливой, что, может быть, однажды, она сможет вас простить. И это ваша единственная надежда. А теперь мне пора на работу.
Он говорил и видел, как меняется её лицо. Как беспокойство сменяется умиротворением. Будто она вдруг разрешила все свои проблемы.
Красивая, красивая Наталья Скамьина, которую Тимур так беспечно оставил позади себя.
И в эту секунду произошло сразу две вещи: его скрутила боль такой силы, что он согнулся пополам. И еще одна, новая вспышка боли разрезала пополам его спину, и снег под его ногами окрасился красным.
