Текст книги "Все мои Надежды и Мечты (ЛП)"
Автор книги: taiyakisoba
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
Выпускной вечер!!! Ночь после бала!!! Поток времени выбрал именно ее!
Аз хмурился. Мой прекрасный принц… ты был жив! Ты ожил в третий раз!
– Фриски, пожалуйста, отв…
Я бросилась к нему на шею и расплакалась.
Через несколько минут мы снова уселись на поваленное дерево. Здесь, в прошлом, оно даже не думало начинать гнить. Хотя… это же было не прошлое. Это было настоящее. Настоящее, отпочковавшееся от того ужасного будущего, которое теперь превратилось в прошлое.
Голова пошла кругом. Ко всем парадоксальным выводам надо было привыкать еще очень и очень долго.
– Я догадываюсь, что произошло… – сказал Аз, выгибая спину назад и вытягивая ноги. – Я почувствовал силу СОХРАНЕНИЯ, пока мы целовались. Знаком с ней с тех пор, как был Цветиком… а потом ты вдруг упала на землю…
– Да… – прошептала я. – Я до сих пор не понимаю, почему меня забросило именно сюда…
– А я знаю, – вдруг ответил он горьким голосом. – Чтобы исправить что-то. Что-то, от чего ты потом пострадала. Наш поцелуй – это отправная точка… которая стала началом того, от чего ты и СПАСЛАСЬ…
Отправная точка…
Я не сказала ему, что со мной произошло. Я не хотела, чтобы он обо всем узнал. Да и вообще – разве будущее, пережитое мной, было теперь не просто плохим воспоминанием? К таким лучше не возвращаться…
– Ты почти не ошибся, – ответила я замолчавшему Азу.
Аз стукнул каблуками туфель друг о друга и вдруг поднялся с дерева в полный рост.
– Ты куда это?.. – ошалело протянула я.
– Пойду-ка я домой…
– Зачем?
– Я знаю, что заставило тебя вернуться в это время, Фриск… – глухо прошептал он. – Во всем виноват мой поцелуй… – он опустил голову и покрасней до самых кончиков рогов. – Это… это же из-за него случилось что-то ужасное? Какая-то жуткая побочная временная линия, да?..
Я вскочила с кедра и подбежала к нему. Да уж, я и забыла, насколько высоким он был уже тогда. Моя голова едва доставала ему до плеч. Я схватила его за руку. Крепко-крепко. А потом дотронулась до его лица:
– Аз, остановись… пожалуйста. Я думаю, я снова должна узнать кое-что…
– «Снова»?.. – опешил он. – Что же именно?..
– Покажи мне еще раз, что бы ты сделал, если бы на вечеринке у Элли на нас никто не смотрел, когда мы играли в «бутылочку»…
– Но… Фриск… – его глаза заблестели от смеси счастливых и горьких слез. – А как же побочная…
– Эх, ты… – грустно улыбнулась я и покачала головой. – Глупенький козлик… побочную временную линию создал не поцелуй… и даже не то, что было после него… это все я виновата… или не совсем…
– Так. А что было после поцелуя?.. – заморгал он.
– Давай я тебе напомню… – сказала я, приподнимаясь на цыпочки, чтобы достать до его губ…
Выходные снова превратились в идиллию. Я переживала ее во второй раз, но, конечно, испытывала все те же ни с чем несравнимые ощущения. О будущем, оставшемся в прошлом, я так и не рассказала. Лишь сообщила Азу, что предугадать я все равно ничего не смогу, так что пусть все будет, как будет. Ненужных вопросов он больше не задавал. Он просто наслаждался доставшимся ему счастьем. Я тоже им наслаждалась. Ну… по крайней мере тогда, когда не наслаждалась исступленными оргазмами…
Мы лежали с ним в обнимку на теплом бетоне, подставляя солнечным лучам свои потные голые тела. По его машине стекали комья жидкой пены.
– Вау… – выдохнул Аз, нежно целуя меня. – Мне, наверное, никогда не надоест заниматься с тобой любовью… скажи, кто тебя так «натаскал»?
Я хотела ответить какой-нибудь пошлой двусмысленностью, но заметила, что Аз помрачнел. Он явно задумался, не связано ли это с тем, что произошло со мной за гранью этой временной линии. Мрачное выражение, впрочем, пробыло на его лице недолго:
– Надеюсь, ты понимаешь, что это был риторический вопрос…
– Ну, знаешь… – легонько ткнула я его в лицо.
– А что такого? – поинтересовался он, едва сдерживая довольную улыбку.
– Пельмень, прекращай волноваться. Ты – единственный, кто когда-либо «натаскивал» меня. И в этой, и в той временной линии…
– Так я же не это имел… – начал краснеть он.
– Ну всё, всё… – закрыла я глаза. – Не думай об этом будущем. Меня, например, заботит только то, которое мы с тобой поделим пополам…
Потом я поцеловала его. Он ответил на этот поцелуй ответным. Только гораздо более страстным. Очень скоро нам пришлось заново подставить солнцу свою пропотевшую наготу.
Ах, мой милый Аз… как хорошо, что ты не мог СОХРАНИТЬСЯ, чтобы набраться сил. Тогда бы я просто умерла от изнеможения. Самой приятной смертью…
Он точно так же сидел за кухонным столом. Письмо тоже было на месте.
– Привет, – обратилась я к нему, пытаясь как-то унять бешено колотящееся сердце.
– Фриск… – посмотрел он на меня.
– Да, Аз? – улыбнулась я ему самой мягкой улыбкой.
Он кивнул на письмо и нахмурился.
– Что это? – невинно спросила я, прекрасно зная правильный ответ.
– Приказ о зачислении, – ответил он. – Из того помпезного универа. На самом краю штата.
– Без твоего имени, да?.. – вздохнула я с, как мне показалось, максимальной правдоподобностью, на которую была способна.
– Если они выслали приказ о зачислении, значит, уже зачислили. Я официально студент, – покачал он головой.
– И… что же ты планируешь делать? – спросила я так, словно не знала ответа на вопрос. Если бы он услышал биения моего сердца, то раскрыл бы с головой, и понял, что же на самом деле было «отправной точкой»…
Он поднял свои глаза. Я прекрасно понимала, что ему просто интересно, правда ли я не могу ничего предугадывать. Но я-то прекрасно знала, что в моих раскосых глазах ничего не написано.
– Осуществлять свою заветную мечту, – наконец сказал он.
Сердце забилось часто-часто. Я почувствовала кожей теплую трясину отчаянья. Мне стало страшно. Даже зная, что произойдет, я все равно не могла отделаться от нее окончательно…
– Ответ засчитан, – ответила я, вздохнув.
– Фриск, дорогая… – схватил Азриэль мои руки. – Это ничего не изменит. Мы по-прежнему будем вдвоем. Мы будем встречаться на каникулах. Или каждый раз, как только освободимся от учебы. Я буду звонить тебе каждый вечер. Я…
– Аз, – перебила я его. – Остановись. Позволь мне кое-что сказать…
Он смотрел на меня, не мигая. Огромными лиловыми глазами с длинными ресницами. Его уже довольно сильно изогнутые рога чуть-чуть тряслись. Белая шерстка под маленькими ноздрями слегка шевелилась. Любовь к нему переполнила меня решимостью.
По вязкой теплоте пробежал приятный холодок, стирая ее начисто. Нет уж, узницей этой тюрьмы я больше никогда не стану…
– Ты не представляешь, как я за тебя рада… – приложила я его руки к сердцу, которое теперь колотилось от счастья. – Ты же обещаешь мне стать гением во всех областях ботаники, да? Поезжай туда. И не возвращайся без почетного диплома…
Огромные лиловые глаза засверкали. Он поднял меня над полом, широко ухмыляясь. Я завизжала от восторга.
– Я обязательно вернусь к тебе, Фриск! – восклицал Аз, целуя меня снова и снова. – Только жди меня!..
– Обещаю тебе… – целовала я его в лоб, больше не сдерживая слез. – Я буду ждать…
Аз…
Это было всего лишь несколько лет назад…
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Бабочки щекотали мой желудок изнутри. Я посильнее ухватила букет цветов, но это, кажется, вообще не помогло. Я задрожала. Но тут на мое плечо опустилась знакомая теплая рука. Широкая и мохнатая.
Мой папа.
Я повернулась и увидела, что он улыбается мне. Бабочек нежно придавило приятным спокойствием. Любовь и доброта таилась в каждой морщинке на этом сияющем лице. Улыбка Азу, безусловна, «досталась от папочки».
Аз…
Мы не виделись с самого утра, и этого уже хватило, чтобы я успела заскучать по нему. По обычаям монстров, идентичным людским, жених и невеста не должны были видеться до свадьбы, и с ними пришлось считаться. Обычаи – это святое… впрочем, наша судьба столько раз демонстрировала самые немыслимые приметы, доказывающие, что друг без друга мы не останемся, что мы готовы были довериться любым предрассудкам, из которых, как правило, и состоят любые обычаи и традиции.
Аз…
После нескольких лет разлуки он окончил университет и вернулся домой. Моя учеба закончилась всего лишь на год раньше. Я готовилась вступить в должность су-шефа одного из небольших ресторанов в Городе, украдкой подумывая об открытии своего собственного, но пока эти планы больше напоминали чертежи воздушного замка. Впрочем, это было не важно. Расстояние закалило нашу любовь. Те короткие промежутки времени, которых я ждала, как дождя посреди пустыни, потому что он ненадолго возвращался домой, превращались в сплошные идиллии, подобные первым выходным после той ночи на смотровой площадке. Стоило им закончиться, и я уже не могла дождаться следующего возвращения моего прекрасного принца.
А сейчас мы были рядом. Насовсем. То есть нет – конкретно сейчас мы, следуя свадебному обряду, были, конечно, не рядом. Но что такое пара часов приготовлений против нескольких лет?..
Ко мне приблизилась Терпия – в платье нежно-бирюзового цвета с глубоким вырезом. Липпи стояла рядом и посматривала на дверь, нервничая, наверное, почти так же сильно, как и я. Наряды их отличались разве что цветом – она была вся в сиреневом. Вообще, согласно тем же традициям, подружкам невесты положены совершенно одинаковые платья, но эти двое так и не смогли найти компромисс. Переубеждать их мне не хотелось.
– Эта кошечка способна на настоящие чудеса… – оглядела меня Терпия, проведя по брови помусоленным пальцем. – Что уж и говорить о той, зубастой… выглядишь просто волшебно, Фри!
Я попыталась улыбнуться, но поняла, что просто стучу зубами друг о друга:
– А я… д-д-должна т-т-так н-н-нервничать?..
– Когда я женился на твоей маме, – рассмеялся папа, – мои пальцы так одеревенели, что я уронил кольцо прямо перед алтарем. Видела бы ты, как она на меня посмотрела!..
Я рассмеялась. Ледяной взгляд был у мамы уже тогда…
– Пора, – скрипнул кто-то половинкой двухстворчатой двери. Конкретно – Джаред, просунувший свою голову в желто-золотую щель.
За его спиной грянула музыка. Алекс помог Джареду распахнуть двери во всю ширину. Первыми вышли Липпи и Терпия. Сжав руку дрожащей подруги, последняя показала мне большой палец, и они прошествовали в часовню. Я почувствовала, что вот-вот упаду. Крошечная Сэм-Тэмми, старшая дочка Джастина и Том, принялась радостно скакать передо мной, размахивая белым тюлем, хлопая ушами и рассыпая лепестки цветов из маленькой-премаленькой корзинки:
– Авааввававваава! ПорА! пОра! – долетел до моих ушей уже хорошо освоенный ей тэммийский язык.
– Ты умничка, Сэмми. Я скоро буду… – погладила я ее по головке.
Сэм перестала скакать и заулыбалась мне, а потом выбежала, семеня рядом с Эдом – сыном Алекса и Элли. Будьте уверены, что подушку с кольцами он нес со всей серьезностью, доставшейся ему по наследству от папы с мамой. Алекс ласково потрепал сына по белокурым кудрям, чем заставил того гордо поднять голову.
– Пойдем и мы, пирожочек… – сказал папа, взяв меня за руку и чмокнув в щечку.
Алекс и Джаред открыли дверь во всю ширину. Музыка, секунду назад казавшаяся отдаленным торжественным гулом, захлестнула меня с головой. Мы с папой вошли в часовню, и в нашу сторону повернулись сотни голов.
Господи, здесь были все… все-превсе… наши друзья и родственники. И с Поверхности, и из Подземелья. Люди и монстры.
Джастин и Том сидели в заднем ряду, окруженные преимущественно людьми. Том помахала мне лапкой, а ее муж изо всех сил прижал к своим коленям младших детей – крошечных близнецов, которые пытались вскарабкаться на счастливую маму. Том снова была беременна. На этот раз семья должна была пополниться тройняшками – живот был просто огромным…
Мои друзья из колледжа сидели по центру – рядом с друзьями Аза, проделавшими ради него дорогу через целый штат. На каждую счастливую улыбку я отвечала нервной.
Вдоль стен расположились многочисленные монстры. Все мои старые товарищи, которых я завела после приключения в Подземелье. Папирус и Санс торчали в самом центре толпы. Если высокого скелета, неистово махавшего своей банданой и кричавшего нечто вроде «ОГОГО!!!», не заметить было нельзя, то его брат как будто старался затаиться: он просто стоял, не говоря ни слова и широко улыбался своей знаменитой таинственной улыбкой. Правда, по блеску в его голубых глазах было понятно, что за меня он все же рад.
Андайн и Альфис, конечно же, не могли не прийти. По желтой чешуе ручьями катились слезы, которые королевская ученая с трудом сдерживала. Андайн же при виде меня довольно обнажила все свои желтые зубы. А я обнажила свои, постаравшись растянуть рот так широко, как это вообще было возможно. Как было бы хорошо, думала я тогда, если бы наша с Азом совместная жизнь оказалась такой же, как у этой парочки…
Метаттон занял сразу три стула – два предназначались ему и его ногам, а на третьем расположился его новый кавалер. Если желтая пресса не врала, это был весьма известный в кругах артистической богемы кутила. Иногда мне казалось, что подобных кутил механическая икона гламура меняла еще чаще, чем роскошные наряды, которые радовали глаз зрителям его многочисленных телешоу. Сколько протянул конкретно этот кутила – я не предполагала ни тогда, и не могу сказать сейчас. Стоило мне пройти мимо них, и Меттатон оторвал глаза от пудреницы, благодаря зеркалу в которой поправлял пышную прядь волос и изящно помахал мне точеной рукой с длинными-предлинными ногтями. Я помахала ему в ответ. Правда, и вполовину не так изящно…
Наконец, когда я была уже готова упасть в обморок, мы подошли к ступенькам, отделявшим алтарь от всей остальной часовни. Я подняла голову. Аз улыбнулся мне сверху вниз.
Аз, дорогой мой… такие костюмы шли только тебе.
С годами он стал еще выше и шире; Аз-подросток с трудом бы доставал ему до плеча, хотя до папиных габаритов – как в плане мускулов, так и в плане жира, – было еще очень далеко. Но на меня смотрели такие родные лиловые глаза и немного грустная улыбка, за которые не жалко было умереть.
Я залилась горячей краской и едва не споткнулась о подол собственного платья, но мой дорогой провожатый крепко держал мою руку.
– Спасибо, папа… – поблагодарила я его.
Мы поднялись к Азу, после чего мой провожатый сел в первый ряд, а я стала напротив Аза – прямо перед священником. Женить нас поначалу хотел папа, но мама отговорила его от этой затеи, сказав, что вести дочь к алтарю, а потом торжественно благословлять ее брак, стоя за кафедрой – это немного странно, и никаким свадебным обычаям явно не соответствует…
Вообще, мамины обязанности тоже явно не соответствовали каким-либо свадебным обычаям: она женила друг на друге собственных детей, хотя, в то же время, это ничему не противоречило, потому что о кровосмесительстве не могло идти и речи. Я взглянула на нее. Она вытирала мокрые глаза носовым платком.
Мамочка… как же я хотела, чтобы мои дети любили меня так же сильно, как я тебя…
Музыка медленно потухла. Аз взял меня за руки. Священик принялся твердить. Что именно – я не слышала. Я смотрела на то, как лиловые глаза моего жениха наполнили слезы. Наверное, с моими все было точно так же. От светлого лица веяло такой безмятежностью, как будто оно мне снилось. Но глаза у жениха вдруг просохли, и над ними нависли нахмуренные брови.
Моя спина похолодела. Что с ним? Или это со мной что-то не так?..
– Фриск, – шепнул Аз, не разжимая рта. – Обеты…
Обеты? Ой! Я чуть про них не забыла…
– Я, Фриск, беру тебя, Азриэль, в законные мужья… – поющим шепотом подсказал мне священник, сдерживая веселую улыбку.
Этот шепот очень мне помог: я проговорила все слова обета до единого, и ни разу не запнулась, хотя очень нервничала.
У Аза, разумеется, с обетами не возникло никаких проблем. Он помнил их назубок. Он вообще отличался лучшей памятью, чем я.
Наконец настала очередь священника:
– …я спрашиваю вас, Азриэль, согласны ли вы взять в жёны Фриск? Будете ли вы любить, уважать и нежно заботиться о ней и обещаете ли вы хранить брачные узы в святости и нерушимости, пока смерть не разлучит вас?..
– Да, обещаю… – просиял Аз.
– А вы, Фриск? Согласны ли вы взять в мужья…
– Обещаю… – произнесла я чуть громче шепота, когда поняла, что священник замолчал. Меня бросило в жар, как будто я бежала под палящим солнцем. Если кто-то в этот момент и не слышал, как билось мое сердце – он был либо не в часовне, либо просто делал вид, что не слышит. К глазам подступила огненная горечь, но я каким-то чудом нашла в себе решимость не броситься в слезы.
Аз взял меня за руку. Маленький и очень гордый Эд подал ему бархатную подушечку. Перед тем, как взять кольца, мы осмотрелись по сторонам. Вы, наверное, можете догадаться, почему. Но угроза торжественному моменту спокойно сидела на коленях у Папируса и лакомилась его собственной костью. Папирус, дорогуша!.. ты оказал нам такую услугу…
Мы расслабленно улыбнулись друг другу, а потом Аз надел кольцо мне на палец.
Я на секунду подумала, что упаду вниз даже под его крошечной тяжестью – так задрожали у меня колени. Но все же взяла себя в руки, оковав и его палец.
– Властью, данной мне, объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту… – улыбнулся священник.
Я встала на цыпочки, но Аз просто прижал меня к себе, так что мои ноги оторвались от земли, описав в воздухе изящный полукруг. Наши губы соединились. Душа трепетала так, как не трепетала ни один раз в жизни. Если бы Азриэль не поднял меня над полом часовни, я бы обязательно упала…
Все повскакивали с мест. Гром аплодисментов и рев голосов не смолкал в течение всего пути по часовне – от самых ступеней алтаря. Все наши друзья провожали горящими взглядами крепко сжатые руки – большую и мохнатую, и маленькую – в тугой перчатке, скрывающей землистый цвет.
Аз…
Мой прекрасный принц…
Мой самый добрый друг…
Любовь моя…
Ты стал моим мужем. Мужем, который вместил себя все прекрасное, что я успела полюбить, долгие годы считаясь твоей сводной сестрой…
Сжав руку Аза еще крепче, я почувствовала, как переполняюсь решимостью.
– Родная, все хорошо? – прошептал он.
Родная…
Как же мне тогда захотелось слышать это слово снова и снова!..
– Все просто замечательно, – улыбнулась я ему. И заметила, что он все-таки не смог сдержать слез.
– Золотце… ты что, плачешь? – спросила я, прекрасно зная ответ.
– Ну да… – вытер он лицо рукавом. – Ты же знаешь, какой я плакса?
Я ничего не сказала. А только что обвенчавшиеся мистер и миссис Дримурр тем временем вышли из часовни на свет.
Банкет подошел к концу. В ушах у меня по-прежнему стояли слова тостов и пожеланий, ноги не гнулись от многочисленных парных танцев с Азом, а от великолепного торта Алекса не осталось даже крошек. Пора была расходиться.
Папа обнимал мои плечи, пока я не почувствовала, что они начинают болеть, а мама смотрела на меня мокрыми глазами:
– Теперь ты больше, чем просто моя дочь…
Я крепко-крепко прижалась к ней.
– Пирог лежит в машине, – неожиданно бросила она мне, когда мы отстранились.
– Какой еще пирог?..
– Я прекрасно понимаю, почему вы не хотите рассказывать мне, где будете проводить медовый месяц… – вздохнула мама. – …но я не буду находить себе места, если у вас там не окажется вкусной еды. Поэтому я испекла пирог. Ваш любимый! Ирисково-коричный… берегите себя…
– Обещаю тебе, мамочка!.. – не сдержала я улыбки.
– Пора собираться… – подошел ко мне Аз.
– Подожди, – сказала я. – Букет!..
Кто-то всунул мне его в руки. Я принялась прицеливаться, слыша, как за моей спинной возбужденно перешептываются все незамужние девушки обоих рас…
А потом сделала бросок.
Смех и крики. Я обернулась и поняла, что его сжимает Терпия.
– Прямо ей в руки упал! Честное слово! – воскликнула Липпи.
– Я вообще даже не планировала… это, наверное, просто инстинкт… – пробормотала подружка невесты в бирюзовом платье, смотря на букет так, будто он был не из цветов, а из ядовитых змей.
Я смеялась. А потом мы с Азом помахали всем руками на прощание.
– Готов к медовому месяцу? – шепнула я ему, когда мы отошли подальше.
– Ты скоро узнаешь… – ухмыльнулся он, краснея.
Перед белым лимузином нас уже поджидал Папирус, переодевшийся в соответствующего цвета форму и фуражку. Они почему-то очень ему шли. На лимузине, кстати, настоял папа, сказавший, что «стильная машина нужна каждому, кто собирается хорошо провести время».
– КАРЕТА ПОДАНА, МИЛЕДИ!!! – воскликнул Папирус, широко открывая передо мной дверь. Аз помог мне влезть так, чтобы я не споткнулась о платье. На заднем сидении нас и правда дожидался пирог. Аз переложил его вперед – рядом с Папирусом.
– УХ ТЫ! КАКОЙ ПИРОЖОК! – поприветствовал то его. – САМЫЙ ВКУСНЫЙ НА СВЕТЕ! УВЕРЕН, ОН ОТЛИЧНО СОЧЕТАЕТСЯ СО ВСЕМИ СПАГЕТТИ, КОТОРЫЕ Я ПОЛОЖИЛ В БАГАЖНИК!
Аз пристегнулся и машина тронулась с места. Я посмотрела в заднее стекло. Огромная толпа народу махала нам руками и что-то выкрикивала. Мама. Папа. Альфис и Андайн. Санс. Меттатон со своим новым кавалером. Том и Джастин со своим огромным семейством. Элли и Алекс, державшие Эда на руках. Джаред, Терпия, Липпи и…
Я схватила руку Аза с такой энергией, что она хрустнула.
– Ой! – воскликнул он. – Родная, поаккуратнее. Синяки мне не нужны… что случилось?
– Я просто хочу держать тебя. Чтобы ты никуда не убежал…
– Ты же знаешь, что я никуда не убегу. Мы же в одном лимузине… – сказав это, он положил свободную ладонь мне на живот. – …лучше подождать пару месяцев – ни один врач не позволит тебе погнаться за мной…
– Знаешь!.. – шлепнула я по этой ладони. Но совсем беззлобно, потому что тут же поцеловала его в губы.
Интересно: заметил ли хоть кто-нибудь, что мой живот уже был кругловат? Я специально выбрала платье в греческом стиле, чтобы достаточно свободная ткань не дала никому догадаться о том, что было у меня под сердцем. Не подумайте: мне не было стыдно идти под венец беременной. Совсем нет. Я просто хотела, чтобы это было сюрпризом.
Аз, мой милый Аз…
Один-единственный раз я позволила твоему жару разлиться внутри меня, как тогда – под деревом на смотровой площадке. Перед этим ты попросил моей руки. И этого одного раза оказалось достаточно.
Я посмотрела в окно, по-прежнему крепко держа мохнатую руку в своей. Лиловые глаза ее хозяина становились все сосредоточеннее и сосредоточеннее.
– Может, что-то все-таки случилось, Фриски?.. – наконец сказал он.
– Все лучше, чем я могла себе представить… – ответила я, мягко ему улыбаясь.
Я не врала. Ни в одном сне меня не посетило бы большее счастье, чем в этот вечер. Даже знакомое лицо, промелькнувшее в ликующей толпе, не смогло бы омрачить его своей натянутой улыбкой, от которой на щеках появлялись аккуратные ямочки…
Чара.
Она махала мне вместе со всеми. Махала и сверлила бампер уезжающей машины тем самым взглядом, который я, не находя себе места, видела только в зеркале и ощущала на своей коже, утопая в бездонной трясине отчаянья. Я не почувствовала себя менее несчастной, потому что прекрасно понимала, что на самом деле означал этот взгляд.
Страх.
Чара боялась меня. Она была бессильна.
Я поняла это только тогда – чужое счастье причиняло ей боль. Наверное, она убежала без оглядки, когда увидела, что лимузин отъехал уже достаточно далеко, потому что до глубины души боялась таких счастливых аплодисментов и таких широких улыбок, которые не приходилось натягивать. Но как можно убежать от своих ног, если ты всего лишь чья-то тень? Её никто не любил. И никто не ждал. Растеряв всех своих пленников, она поняла, что намертво увязла в отчаянье, и ничто не подымет ее к свету, даже если он будет висеть прямо над ее макушкой; над копной волос, слишком коротких для девочки, и слишком длинных для мальчика. Она могла только выть, притворяясь ветром, носящимся над теплой вязкостью.
Может, она хотела бы выбраться. Может, она правда могла полюбить кого-то, кто протянул бы ей руку. Увы, Чара видела людей только как наборы черт…
Я знала, что она снова и снова будет вставать у меня на пути. Тени обычно следуют за своими хозяевами по пятам… что уж и говорить о прекрасных тенях – подобных парным каплям воды, сторонам медали и даже чьим-то сестрам?..
Но я не боялась. Никакая красота, ножи и обрывы не помогли бы Чаре. Ведь мной был мой муж – и он ни за что бы не оставил меня в беде. Со мной был наш будущий ребенок. Со мной, в конце концов, были все мои надежды и мечты.
КОНЕЦ.
