Текст книги "Бесова длань (СИ)"

Автор книги: стрелок_философ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

И эта точка была поставлена её рукой, её окровавленным мечом, оставшимся где-то в глубине леса. Просто он больше ей не нужен. Дэл подняла голову и заметила толпу людей, разгребающих развалины какого-то дома. И руководил ей какой-то темноволосый капитан в серой гимнастёрке. От взгляда на правый рукав, который слишком свободно свисал и на ветру болтался, было не по себе. Она прищурилась и…

Стивен без своей правой меткой руки – это как Лекс без ног. Сильный удар. Но он не выглядел поникшим, или расстроенным, командовал спокойно и кобура с хорошо знакомым револьвером висела с левой стороны. Война закончилась. Им больше не придётся брать в руки ружье или клинки.

Она кивнула ему в знак приветствия, и они с Брайсом пошли дальше.

– Сколько лет прошло с нашего выпуска? – спросила Дэл.

Парень ненадолго задумался, после чего проговорил:

– Кажется, лет семь.

Она прикрыла глаза и вспомнила этих ребят, получавших свои клинки на выпускном. Светящиеся радостью глаза шестнадцатилетних ребят, которые искренне хотели послужить народу своему и богу своему, как и клялись ещё в первый день Академии. И почти все они полегли на этой почти вечной войне.

– И с тех пор нас осталось лишь четверо, – глубоко вздохнул она.

Они выжили. Они выиграли. Они положили этому конец. Вскоре последние курсанты получат свои нашивки младших рядовых, и набор в Академию закроют. Ведь войн больше не будет. Пусть Лекс и лишился ног, а Стивен – правой руки, они в итоге выжили и будут жить дальше, пока не умрут своей смертью.

Дэл взяла тогда свой выпускной клинок – настоящий, не деревянный, как на всех контактных тренировках, – и в отражении его увидела горящие глаза человека, готового положить свою жизнь за благополучие родного города, и чтобы увидеть происходящее за воротами. Она подняла глаза от клинка и увидела, как радостно ей улыбалась Лайза, которая уже получила свой клинок.

У Лекса точно также горели глаза – пусть они часто и ссорились, но они были слишком похожи в этом стремлении. Вот у Брайса никогда не было такого стремления, на выпуске из Академии он выглядел скучающим и с выпускным клинком она увидела его лишь однажды, после этого он оставил его у себя дома и ушёл на курсы помощников целителей. Стивен получил клинок и тут же его заложил в ножны, тоже практически не применяя его – всё-таки у него был верный револьвер, который никогда его не подводил.

С тех пор прошло почти семь лет.

Дэл взглянула в лужу, и увидела свои тёмные уставшие глаза с яркими синяками под ними. На лице множество пятен и царапин, как и на руках.

Они родились во время этой войны, они готовились к ней несколько лет, они теряли на ней родных и друзей. Эта война закончилась. А смогут ли они жить без неё?

Они дошли до дома Брайса, он толкнул ногой дверь и… резко подхватил её под колени и поднял её, чтобы перетащить через порог прямо к дивану.

– Какого беса?! Брайс! – вспыхнула она.

Он рассмеялся громко.

– Извини, не сдержался! Хотел посмотреть на твою реакцию… хы-хы…

Глядя на его улыбку, горящие озорные глаза, она и сама не смогла сдержаться и приподняла уголки губ. Пусть раны ныли, и наверняка ещё не скоро они сойдут на нет, но с Брайсом жить было как-то легче. Он аккуратно её положил на диван, как-то непривычно было видеть в нём такую… заботу? Нет, он постоянно заботился о ней, просто она предпочитала этого не замечать.

Он выпрямился, вытер пот со лба и проговорил:

– Ты только не вставай, а то я тебя знаю… я схожу за своей аптечкой, обработаем раны и…

– И что дальше? – Дэл не сдержалась и задала этот вопрос.

Брайс нахмурил лоб, видно, об этом он ещё не задумывался. Как и она. Вся жизнь её была одним сплошным сном между ночными выходами за ворота, где она самозабвенно рубила тёмных тварей. Но теперь не было ни ворот, ни тварей. Она и сама не знала, что делать дальше, как работала простая мирная жизнь, в которой не было места всему тому, чему их учили.

То, что она умела более всего, теперь было просто не нужно.

Брайс глубоко вздохнул и проговорил:

– Дальше мы наконец отдохнём, а потом… мы наконец будем жить. Нормально жить. И… вместе, да?

Не раздумывая, она кивнула. Вместе. И только так.

Всё-таки Брайс был тем человеком, к которому она снова и снова возвращалась. И… наверно, только с ним она бы и смогла жить нормально, а не существовать.

Всё это время они всё-таки сражались, боролись, воевали. Они заслужили право на спокойную и нормальную жизнь.

========== Последняя глава ==========

Наверно, в тот момент, когда она увидела в одном из храмов свое собственное изображение с мечом и молотом, она и поняла, что всё прошло. Она долго смотрела на эту фреску, изучая свою копию с такими же тёмными глазами (с красными вкраплениями, что роднило её больше с бесами, чем со святыми), чёрными волосами и силуэтом богини за спиной.

Над головой была видна молния. Наверно, та самая, которую увидели жители, когда она рассказала об истинной богине. Забавно вышло. И красиво, она должна была это признать. Возможно, руку художника направляла и сама Морра, кто знает. Воля бога неисповедима.

Вряд ли кто-то бы узнал в ней ту самую Дэлию Маркину, Божий молот, вестника истинного бога и человека, закончившего великую войну с бесами. И это к лучшему. Она привычно прикрыла глаза, прочитав скороговоркой молитву Морре, и вышла из этого храма.

Слишком давно она не была в своём родном городе, предпочитая ездить по городам, изучать всё то, чего не могла увидеть в своей молодости. Увидела она и огромное озеро, берегов которого не было видно даже в самый ясный день. Вода в этом озере была точь-в-точь как глаза Брайса – такие же чистые и голубые. Наверно, именно это зрелище заставило её впервые за долгие годы утереть слёзы.

Она пошла в сторону выезда из города, пытаясь не попасть под самоходные повозки, которые в последнее время расплодились. В те дни, когда Брайс купил первую на скопленные сбережения, она долгое время боялась сесть за неё. С лошадьми было спокойней. Но эту повозку не нужно было кормить постоянно, да и убить её сложно, если только не ездить по лесу. Сплошные плюсы.

Только лес практически не изменился. Словно как и сотню лет назад, когда она вышла в первый поход за ворота. Всё также мрачно, темно и тихо. Только рыка тёмной твари не было слышно. Последние были убиты аккурат около сотни лет назад ею лично.

Она медленно шла, закутавшись в светло-голубой кардиган, чувствовала хруст веток под ногами и улыбалась. Слишком долго она не была в этом лесу. Наконец она дошла до хорошо знакомой сосны, стоящей чуть обособленно. Она нащупала на её стволе букву М и улыбнулась. Да. Она. Память не подвела.

Спи спокойно, капрал Матфей.

Она аккуратно вытащила из кармана нашивку капрала, которую когда-то срезала с его зелёной куртки. Всё то время, что она боролась с ней на плече, она придавала ей силы. Даже когда она узнала, кем на самом деле был улыбчивый и милый капрал.

А сейчас она могла лишь приложить лоб к дереву и попросить прощения за всё у мёртвого капрала, который мог её и не слышать. Слишком долго она хранила на него злость, почти беспричинную, но разъедающую душу. Несмотря на свою ложь, он был хорошим человеком и не желал никого обидеть. Плохие качества для солдата, но хорошие – для человека и друга.

Как бы пошла история, если бы Матфей признался ей? Ещё тогда, когда они сидели у неё дома, и он рассуждал об убийствах и желании защитить Лайзу.

Она глубоко вздохнула. Уж слишком много времени прошло, чтобы рассуждать о ином исходе. В конце концов, её жизнь уже клонилась к закату, а вышла она действительно неплохой. Даже несмотря на кучу ран, предательств и смертей за спиной у Дэлии.

Она развернулась и пошла в сторону поляны, на которой ещё давно горожане решили сделать кладбище. К нему за все эти сто лет появилась достойная тропинка, протоптанная кучей ног, уж слишком много людей приходили сюда почтить память своих близких.

Все эти годы она пыталась не думать о мёртвых, ей бы на живой мир посмотреть и налюбоваться. Но пришёл закат жизни, она отчётливо понимала, что даже сила магии не даст ей прожить ещё хотя бы пару лет. Скоро она будет лежать в земле вместе с этими ребятами. Она улыбнулась камню с высеченным именем Лайзы Киммих. Если бы она не тратила всё время на беготню в тёмной лесу, то смогла бы получше её узнать и даже подружиться с той стороной её личности, которая её пугала.

Но она предпочла возненавидеть её за лицемерие. Какой же она была глупышкой…

Она прошла мимо могилы Лекса, толком даже и не зная, что сказать. Даже спустя время она так с ним и не смогла сдружиться – просто общались, просто она помогла ему по дому. А вот на Брайса после смерти Лекса было больно смотреть. Пока она считала это облегчением для уставшего от жизни Лекса, который чувствовал себя ненужным и беспомощным инвалидом, Брайс просто страдал, долгое время не разговаривая и проводя время с могилой своего лучшего друга.

Тогда же он снова схватился за бутылку.

И получил ею же по голове от Дэл.

Она ведь пообещала себе, что никогда не даст ему снова запить. И обещание сдержала.

Дэл улыбнулась и всё-таки прошла дальше. Прямо к следующей могиле, у которой и остановилась. Сколько лет она не видела её. Камень покрылся мохом сбоку, и она тут же нагнулась, чтобы выдернуть его. У него на могиле должно быть чисто, пусть она и приходила сюда крайне редко. Но сейчас она принадлежала больше миру мёртвых, чем живых.

Как же было сложно найти смысл жить дальше после смерти мужа.

Как же сложно было самой не запить с горя.

Дэл моргнула, почувствовав подступающие слёзы. В последние годы она пыталась не вспоминать о прошлом, а наслаждаться настоящим, пока были силы. И вот эти все тяжелые мысли и боль из прошлого вернулась сейчас, и с каждой секундой у могилы Брайса становилось всё больнее и больнее.

Наверно, не зря он так сильно боялся одиночества. Это и в самом деле было подобно медленной пытке. Она коснулась холодного камня ладонью, и погладила её – как когда-то проходила ладонью по волосам Брайса, растрёпывая их.

Она подняла глаза и увидела вдалеке силуэт старушки, который приближался к ней.

Нехорошее чувство в груди засело, и Дэл снова опустила глаза на камень памятника.

– Помнишь, я называла тебя котёнком, а потом львом? – проговорила старушка.

Это была Иванна. Та самая колдунья, которую она первой встретила на своём извилистом жизненном пути. Она не подняла глаза, схватилась покрепче за камень и проговорила:

– Давно не виделись…

– Жизнь сильно тебя помотала, убийца бесов… или как там про тебя говорят? Божий молот?

Дэл плечами неопределенно пожала. Ей было плевать на титулы, которыми одаряли её люди, забывшие её лицо. Было и было. Главное, что война закончилась давным-давно, и люди могли жить спокойно. И они с Брайсом жили спокойно и нормально.

Она услышала вдалеке детский смех. Кажется, дети в лесу играются. Дэл улыбнулась. Ещё сто лет назад она бы не поверила, если бы кто-то сказал, что родители смогут отпустить своих детей погулять в лес.

И это её заслуга. И всех ребят, которые положили свои жизни на то, чтобы очистить этот лес от тёмных тварей.

– Ты пришла за мной, – проговорила наконец Дэл, – И я готова за тобой пойти.

Ведьма улыбнулась, развернулась и пошла вглубь леса. Дэл сжала на секунду камень с высеченным на нём именем Брайса, да пошла за ней, голову опустив. Наверно, она слишком долго ждала конец, чтобы сейчас идти уверенно.

Они прошли далеко, прежде чем Иванна остановилась. Впереди она заметила поляну с высоким деревом.

– Дальше ты пойдёшь одна. Приятно было встретиться с тобой, и… прости за всё плохое.

– Я понимаю, – кивнула Дэл.

Она невольно коснулась живота, на котором она давно не видела метки колдуна, проклятой бесовой длани. Шаг. Ещё один. Она почувствовала, как солнечные лучи коснулись головы, и улыбнулась. Всё правильно шло. Ещё один шаг.

Она дошла медленно до этого большого дерева, которое ни разу в лесу не видела, и на колени перед ним опустилась. Прислонилась к нему лбом, да в очередной раз принялась произносить слова молитвы, обращаясь к великой и всемогущей богини Морры, которая всегда её слышала, в отличие от тех идолов, в которых верила ещё в детстве.

– И мы наконец встретились, милая моя Дэлия Маркина! – раздался голос позади неё.

Она ещё сильнее голову опустила, да только мягко её за плечо потянули и она поддалась, развернулась.

– Ты достойно исполнила мою волю, и заслуживаешь вечного покоя.

Глаза у богини такие же тёмные, как и у неё. Сколько раз Дэл смотрела в зеркало, изучая собственные глаза, после той знаменательной встречи. Это было так странно… неужели, и в самом деле, всё это было предрешено ещё до её рождения, ещё отмеченная до длани бесовой.

И она уже уверенно произнесла:

– В руки твои передаю душу свою… и тело.

Холодная ладонь богини коснулась её щеки, от чего она невольно вздрогнула. Страшно, но… так хорошо от этого, спокойно становится.

– Твоя душа и тело давно принадлежали мне, как и твоих друзей, исполняющих мою волю – Матфея, Луки и Иоанны. Но я не сомневалась, что это – лишь по твоей доброй воле. И однажды ваш покой прервётся.

Дэл вздрогнула от последних слов, произнесённых чуть тише. Богиня заметила это и ободряюще улыбнулась:

– Этот мир не может жить без внешних врагов. Уже сейчас между городами вспыхивают войны. Стоит только одной из них разгореться, как опять люди будут убивать людей. А я ужасно боюсь этого. И снова придётся начинать сначала.

Девушка опустила глаза, пытаясь понять эти слова. Снова… Сначала? После стольких смертей, страданий и боли, эта война начнётся снова? Просто потому что люди не могут жить в мире… они снова получат бесов под бок, снова придётся строить стены от тёмного леса и ворота, через которые будут выбегать молодые рядовые, оберегая повозки и пытаясь уничтожить всех бесов леса. Сколько их умрёт, прежде чем до людей не дойдёт, что война никогда не была лучшим выходом?

– Сначала? – переспросила Дэл.

Богиня кивнула.

– У тебя будет время для отдыха, но однажды ты вернёшься туда. И снова спасёшь этот мир. Как и твои друзья, одарённые магией

Снова. Снова переживать смерть Матфея, ненавидеть всем сердцем колдунов и Луку, убивать бесов и видеть, как люди страдают. Она опустила голову, представляя себе это. Она не готова была вернуться снова в этот жестокий мир.

– Почему? Почему это происходит? Почему люди не могут просто жить в мире?

Она улыбнулась, да ладонь положила на голову Дэл. От этого действия почему-то покой в сердце не вернулся. Всё это было зря. Она страдала, сражалась, стояла на своём совершенно зря.

– Однажды на людей наложили бесовскую печать, ожесточившую их сердце, заставляющее убивать людей не ради выживания, а более низменных идей вроде богатства или влияния. Мне больно смотреть на это. Люди могут избавится от этой печати, но только через страдания и осознание этой жестокости.

Дэл сжала зубы. Мир всегда был жестоким, даже до появления бесов, несмотря на слова дедушек и бабушек, которые она слушала восхищенно. Мир никогда не был таким идеальным и хорошим. А может ли он стать таким?

– А если это всё зря? – проговорила Дэл.

Богиня лишь пожала плечами.

– Эта дорога нелегка, но я всегда предпочту сражаться и страдать, чем сидеть сложа руки и наблюдать, как мой славный брат Ишта, или же наш отец Тах.

Они существовали. Просто устали бороться. Дэл нервно сглотнула. А если и Морра однажды устанет, то этому миру ничто не поможет. А если всё и в самом деле бессмысленно, и все их страдания тоже были зря? Снова Матфей умрёт под зубами бесов, снова в лесу будет умирать Лука, снова бродить всю жизнь будет Иоанна, и снова она будет сражаться, толком и не зная зачем.

Дэл сжала зубы. Снова и снова, толком даже не зная, а возможно ли прийти к идеальному миру, который был лишь в рассказах стариков, вышедших из ума.

– А Брайс? Он тоже будет снова и снова возвращаться туда?

Морра медленно качнула головой.

– Он никогда не был подвластен моей воле, ведь он всего лишь человек. Ты сможешь с ним увидеться. Но… в следующий раз ты его забудешь. Ты всё забудешь. И начнёшь сначала.

Это было несправедливо. Она зажмурилась крепко, чувствуя подступающие слёзы. Она не могла его забыть. Они ведь столько прожили, пережили, и не могла она просто это оставить.

– Это уже происходило? – вдруг спросила Дэл.

Морра кивнула.

– Двенадцать раз.

Двенадцать жизней. И во все них у неё были друзья, возможно, даже и любовь всей жизни, которую она потеряла, и может быть даже и не одна. Двенадцать. Дэл сжала кулаки. И все они оказались провальными. И все они оказались зря. И никто про них не вспоминает, в том числе и сами они.

– Ты всё забудешь, и начнёшь сначала. Ибо такова моя воля.

Дэл могла лишь кивнуть, но в душе ни смирения, ни принятия. Она просто не понимала. Однажды её заслуженный покой прервётся, и… всё. Она его забудет. Она всё забудет. Потому что богиня так решила.

Она услышала смех детей. Наверно, они играли недалеко от них. Бедные дети, которые наверняка увидят новое вторжение бесов. Большинство из них от него и погибнут, даже и не понимая, что это такое. А потом снова появятся стены и ворота, которыми города отгородятся от злых сил. Снова. И снова. Снова в Академию пойдут дети с горящими глазами, большинство из которых погибнут в первые же вылазки за ворота. Бес подери этот жестокий мир!

Богиня положила ладонь ей на голову и проговорила ласково:

– Не думай об этом… ты заслужила покой.

И стало легко. Дерево исчезло, как и весь мир, оставив лишь пустую белизну, сквозь которую вскоре проступило что-то иное. И в этом всём она заметила первым делом хорошо знакомый силуэт. Она краем глаза видела остальных и их улыбки, но первым делом она бросилась к Брайсу.

Бросилась, чтобы обхватить его, и в плечо ему уткнуться.

– Я соскучился, тихоня Дэл.

Она чувствовала его тепло, запах лекарств, которыми он пропах ещё давно, да стучащее равномерно сердце. Все эти годы она ходила по миру, толком и не зная, что делать дальше, да только это всё не было жизнью. Она закончилась ещё у памятника с именем Брайса – её дома, с которым было легче.

– Мне тебя не хватало, – прошептала она ему на ухо.

Она услышала его смешок, такой привычный и родной. Стало значительно легче от этого.

– И мы наконец встретились. Обещай, что больше никогда не уйдёшь.

Дэл подняла голову с его плеча, увидела эту родную улыбку, светящиеся светом голубые глаза, и вздрогнула, вспомнив слова богини, её волю. Она не сможет выполнить это обещание, как бы не хотела.

И она снова уткнулась ему в плечо, чтобы разрыдаться от этого горького осознания.