Текст книги "Биологическое оружие деревни Ночи (СИ)"

Автор книги: Стоящий в тени.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Высокий мужчина лет тридцати, абсолютно нормальный и даже немного симпатичный. Бледная кожа, синие волосы, светло-голубые, почти белые глаза, и только острые зубы выдавали в этом мужчине грозного мечника.

– Вот поэтому я не очень люблю этот облик. Шиноби должен внушать страх, а не восхищение. Хотя эта внешность очень кстати при посещении публичных домов или на миссиях под прикрытием. Чёрт. Придётся идти к реке.

– Может, походите пока в этом облике? – попросила Рисаимин,– Может, так Цунаде-саме вы больше понравитесь, и она даст вам миссию?

Кисаме усмехнулся – конечно же, дело не в миссиях, просто Рисаимин намекает на тот факт, что в облике человека Кисаме симпатичнее. Что ж, может и побыть немного в человеческом обличии, куда спешить-то. Самехада вроде не сильно ругается, хотя уже более месяца они не убивали людей. Людей…да даже птичек не ловили. Нельзя.

Орочимару не мог предстать перед Рисаимин в виде духа – он недостаточно мёртв для этого. Он не мог поговорить с ней через Саске или Анко – он недостаточно жив для этого. Ему оставалось только наблюдать за ней со стороны и делать выводы. Девчонка нравилась ему с каждым днём всё сильнее, наблюдать за ней было почти так же интересно, как за Саске. Но Учиха не может разобраться даже в самом себе, он импульсивен и (скрыто) эмоционален, склонен к поспешным выводам и не ценит уже имеющееся. Хошигаки совсем другая – годы искусственного отбора, изменчивость, жизненная ситуация, всё это сделало достаточно зрелого и отнюдь не глупого (как бы не хотелось думать обратное при виде этой улыбки) человека, ценящего имеющееся и любящего жизнь. Орочимару поймал себя на мысли, что Рисаимин могла бы стать хорошим помощником для него.

А Кабуто молодец. Нет, подражать учителю не стоило, и себя уродовать тоже не стоило, но вколоть экспериментальную сыворотку именно Рисаимин – это ж надо было догадаться! Впрочем, так даже интереснее. Если Орочимару правильно рассчитал, она через постель передаст вечную молодость своему жениху, через пуповину – детям, через кровь – тем троим и бывшему соратнику. А в сочетании с Кейриганом это даст, теоритически, вечную жизнь. Но себе это Орочимару, пожалуй, вкалывать не будет. Так неинтересно. Техника Нечестивого Воскрешения даёт куда больше простора для изучения техник, в том числе и кеккей генкаев.

А пока что Змеиный Саннин будет наблюдать за двумя подростками – Саске и Рисаимин,– отдыхать и ждать, когда же Кабуто догадается обратиться к Анко…

Когда Пейн почувствовал знакомую чакру, его чуть кондрашка не хватила. Он был уверен на девяносто девять процентов, что с Рисой покончено. Тем не менее, это была точно она. Нагато затрясло от злости – как она посмела выжить?! Ну ничего, сегодня она точно помрёт, он постарается. И не только она – Коноха вообще перестанет существовать сегодня. Но сначала Пейн разберётся с Наруто, потом с Рисой, и только потом с Конохой. Ну, так он думал. Но он, разумеется, даже не думал, что кроме Рисаимин и Наруто существует ещё один человек, способный испортить Нагато день…

– Ирука, блин, подъём! Враги у Конохи, а ты дрыхнешь!

Учитель, только пригревшийся и задремавший, вскочил и рефлекторно начал одеваться. Только повязывая на голове повязку, он понял, что разбудил его Третий Хокаге, очень взволнованный и недовольный.

– Что происходит?

– Враг приближается к Конохе, а ты спишь! Помереть хочешь, что ли? Одевайся, хватай оружие и покидай дом, намечается бойня. Готовься использовать Кейриган.

Умино был в шоке, но решил послушаться покойного Хокаге – набрал полную сумку кунаев и сюрикенов, прихватил остатки завтрака (на всякий случай) и, на совсем крайний случай, удостоверение личности и немного денег. Едва он вышел из дома, объявился Пейн в количестве шести тел.

– Ну, теперь-то ты понимаешь, что дела у деревни плохи. Наруто далеко, врага много, наших сил может не хватить, а твои новые глаза – лучший способ уничтожить Пейна. Одно плохо – после выполнения желания у тебя будет на один орган меньше. Но это ничего, врачи в Конохе неплохие…

Ирука вздохнул тяжело-тяжело. С одной стороны, за спасение деревни могут дать повышение – это вроде как хорошо. С другой стороны, это его додзюцу может такое забрать, что повышение он получит посмертно, и это однозначно плохо. Но…Воля Огня говорила – рискни. В любом случае, деревня однозначно важнее жизни одного-единственного учителя, не имеющего ни жены, ни детей, ни родственников, ни каких-либо талантов (кроме этого Кейригана, который Умино получил вообще случайно). В общем, оставалось только понять, на что потратить единственное желание.

И тут Ируку осенило – он может загадать такое желание, которое будет исполняться достаточно долго, чтобы он успел если не умереть от старости, то хотя бы успеть победить этих врагов. Пораскинув мозгами и помолившись (Хагоромо Оцуцуки лично поддержал молитву), Ирука начал формулировать желание.

– Я хочу…

– Неправильно. Скажи сначала «Кейриган, Фукатсу!», так надо,– подсказал Третий Хокаге.

– Кейриган, Фукатсу. Я хочу оружие, которое поможет мне победить Пейна.

Зрачки глаз учителя приняли форму крестов и казались матовыми. Высвободилось большое количество чакры зелёного цвета, которая приняла форму четырёх рук, потянувшихся к небесам. Сгустились тучи, закрывшие солнце. Синоби немного испугались, Пейн удивился. Пока всё это происходило, Умино Урука проговорил неожиданно:

– Ну, вот и всё. А если Коноха испугается этой силы и решит добить меня, или спрятать от мира? Лучше было бы вовсе не показываться на глаза людям. Или хотя бы измениться на время битвы до неузнаваемости.

Едва учитель это проговорил, с неба грянул гром – Кейриган принял его монолог за ещё одно желание. Кусок облака спустился к офигевшему от такого расклада учителю и скрыл от посторонних глаз. Тем временем чакра снова вернулась к Ируке, но одна из «рук» держала какую-то странную палку, полую внутри, к которой была приделана металлическая ручка. Учитель вдруг почувствовал, что знает, как пользоваться этим диковинным оружием, хотя прежде никогда не видел ничего подобного. Отчего-то ему подумалось, что если потянуть за выступ снизу, при этом направив палку на врага, то можно будет нанести значительное повреждение.** Подростком Ирука стрелял из рогатки по окнам – похоже, придётся вспоминать навыки.

Комментарий к Воля Огня – Воля моя. Плохая кровь. * – “Человеческая красота”, Flёur. К слову, под впечатлением от этого была написана и другая моя работа.

– Если кто не понял – имеется в виду ружьё.

====== Воля Огня – Воля моя. Немного о смерти. ======

Как уже было сказано, Ирука умел обращаться со стрелковым оружием типа «праща» и «рогатка». Но в его мире не было огнестрельного оружия, поэтому осваивать эту «палку-стрелялку» учителю пришлось самостоятельно и быстро, за полчаса, пока его не нашли. Поупражнявшись немного в стрельбе и оценив удобство этого оружия (достаточно лёгкое, стреляет чакрой, отдача терпима), Ирука пошёл на дело. Он даже не заметил, что перед исчезновением «руки» сжали на мгновение его горло.

Рисаимин тоже готовилась: приняла человеческий облик, прикинула масштабы – нет, покончить со всем с помощью Канкиншоу не получится, иначе будут жертвы. Поэтому Рисаимин решила сначала посмотреть на способности Пейна, и только потом атаковать. Для этого она спряталась в кустах и начала смотреть. Умирать за просто так ей, разумеется, не хотелось.

– Риса, тот второй…ну, с Кейриганом…он использовал свою способность,– сообщил ей Хаширама.

– Ужас. Ему не требуется медицинская помощь? – шепотом спросила Рисаимин.

– Не, пока нет. Я никак не могу понять, чего же у него не хватает…вроде бы все органы на месте. Ничего не понимаю.

– Раз мы чего-то не понимаем, мы должны подождать, пока всё не станет очевидно,– Рисаимин окончила разговор и начала усиленно соображать – получалось плохо, то ли из-за голода, то ли из-за шумового сопровождения. «Наруто, я понятия не имею, что Пейну от тебя надо, но приходи побыстрее, пожалуйста. Хотя нет, я знаю: ему нужен Девятихвостый. Всё равно приходи, а не то возвращаться будет некуда. И мне тоже. Хм, а как я собираюсь защищать Коноху, если у меня есть только одна атакующая техника и только одно гендзюцу? Не знаю. Хотя…есть ещё Кейриган, но его использование чревато. У меня, конечно, есть свиток перемещения…но я могу не успеть его использовать! Или всё же рискнуть…»

– Риса, ты молодец, что думаешь, но думай побыстрее, он идёт к Цунаде…А она, напоминаю, моя внучка! Если она погибнет, я расстроюсь.

– Эх, всё равно помирать!– Рисаимин осторожно, окольными путями пошла за Пейном.

– Ох ты ж…Шино, ты видишь это? – Киба указал на замаскированного Ируку.

– Вижу что?

– Ходячую тучу.

– Я тоже.

Ирука обрадовался, что маскировка работает. Конечно, ходящая по городу туча не может не привлекать внимания, но его самого не видно, а это главное. Сейчас он пытается пристрелить одно из тел Пейна, но что можно ожидать от человека, впервые взявшего в руки огнестрельное оружие? Тем не менее, одна из пуль всё же прошила насквозь Путь Животных, и она осела на землю. Сделав контрольный выстрел в голову, Ирука поспешил скрыться – собирались люди, привлечённые видом необычной ходячей тучи.

– Кхг…– простонало тело Пейна,– Что это за оружие? Я не могу регене…ммм!

«Что бы это не было, этим действительно можно убить Пейна. Но я не хочу никого убивать…ну, если только ради деревни…так, Ирука, соберись, ты должен! Но ведь…Никаких но! Впрочем, можно найти компромисс: не убить, а ранить, а там уже другие разберутся. Хм, идея хороша, но смогут ли они…Смогут, смогут, а теперь надо прекращать мысленный диалог и идти дальше, а то тебя раскроют!»

– Ну, Ирука, ты неплохо справляешься! Для простого чунина – очень даже неплохо. Как, не тяжело?

«Нет, всё в порядке!» – хотел сказать Ирука. Ну, он хотел сказать – он сказал. Только ни одного звука не выдавил. Удивившись, он попытался сказать это ещё раз, но изо рта вы вылетало не единого слова.

Кейриган сделал своё дело и сам выбрал, что забрать.

– Вот и ты,– Главный Пейн стоял и смотрел на Рисаимин в упор. Торопиться ему было некуда, да и незачем – только что он узнал, что Наруто здесь нет. Нет Наруто – нет Конохи. Но сначала он всё-таки разберётся с Саикинхеики. Как человек, выживший после трёх встреч с ним, она заслуживала внимания.

– Зачем вы всё это делаете? Почему вы причиняете зло людям, которые ничего плохого вам не сделали? – немного жалобно спросила Рисаимин,– Я понимаю, зачем вам я – я уничтожила ваш дом. Но в чём виноваты другие?

– Тебе не понять меня. Я вырос в нищете, сиротой, и моих родителей убили прямо у меня на глазах. При мне убили моего лучшего друга, чьё тело я сейчас использую. Только познав мою боль, люди смогут искупить свою вину.

Рисаимин зацепили эти слова. Если до этого момента она не хотела использовать Кейриган, то сейчас…сейчас её сердце стучало сильно-сильно, и так многое хотелось сказать Нагато, но невозможно было даже сформулировать свои мысли! Единственное, что могла сделать Рисаимин, это прижать руки к груди и тихо, но очень чётко и уверенно сказать:

– Кейриган, Фукатсу. Сделай так, чтобы Пейн почувствовал не только свою боль...но и мою.

Нагато почувствовал неладное, но не успел ничего применить: Рисаимин окутало плотное облако чакры, которая секунду спустя приняла форму руки и потянулась к Пейну. Тот хотел было использовать что-то, но рука дотянулась до него и коснулась глаз.

«…Я родилась там, где удивительным образом сплеталась смерть и жизнь – в Деревне Ночи. Там всегда было очень светло, но трава была не зелёной, как на картинках, а какой-то сероватой. Меня всегда интересовало – что там, за горами. Мама…всего четыре года прошло с её смерти, а её образ уже покрыт светлой дымкой. Но я помню, что у неё были очень тёплые руки и ласковый голос. Она знала только две песни, но красивее них я не знаю. В одной пелось о человеческой красоте, а в другой – о бессмертии и любви. А иногда, когда отца вызывали на совещания, она разрешала всем лечь спать в одной комнате, рядом, так тепло тогда было. Младшие братья, правда, ворочались, но к полуночи и они засыпали. Хагаиша, моя сестра, никогда не ложилась рядом с нами – в тёплую погоду она шла в садик или ложилась спать на крыльце, а в холодную погоду устраивалась в комнате бабушки.

Когда мне было семь лет, умерли мои старшие сёстры. Тогда я ещё не очень хорошо понимала слово «смерть» и решила, что они скоро вернуться. Но Хигаиша сказала мне тогда, что они отправились на небеса, к бабушке, и там их никто из учёных не найдёт. Меня это обрадовало, и я им немного позавидовала. Но потом умерли один за другим младшие братья, и мне стало страшно – однажды мне приснился костёр, у которого стояли мои братья и сёстры, и они кого-то ждали. Вскоре умерла мать, потом дед. Когда он ушёл, я даже обрадовалась – он меня часто бил за непослушание и слабость. Но отец сказал мне тогда, что я сильная, раз выжила тогда, когда другие уходят или ломаются. В нашей деревне была девочка – дочь Котонаши, – она не выдержала боли и сама убила себя. С тех пор он оперировал только крепких детей, вроде меня, а за слабеньких боялся браться – тогда я впервые задумалась о том, что учёные из нашей деревни – тоже люди, и они тоже не любят, когда их дети уходят. Когда хоронили старшую дочь главы деревни, я увидела на его лице слёзы. Меня это очень удивило – я никогда не огорчалась, когда родные уходили, я радовалась, что их страдания закончились, и считала, что не имею права жалеть об их отсутствии. Тогда Цубаки (глава деревни) сказал мне, что я ничего не понимаю, и что если человек один раз ушёл, то его уже не вернуть никогда.

Только я и тогда не поняла ничего. Мне казалось, что они наблюдают за мной оттуда, со стороны облаков и солнца, а ночью в созвездиях мне чудились их лица и улыбки. Но с десяти лет я приучила себя плакать на похоронах – если люди хотят увидеть на моём лице грусть, что ж, не стоит их раздражать радостью. Только Хигаиша и знала, что после поминок я сама шла на могилу к покойному другу, знакомому или даже врагу, чтобы поговорить с ним, порадоваться за него и пожелать ему удачи на том свете. Мне казалось, что там, наверху, всё гораздо лучше, что трава там не серая, а зелёная, солнце гораздо больше, а люди добрее. А ещё там бабушка и мама радуются за Хигаишу – она ведь такая сильная, умелая, гордость семьи и деревне. Но я ей перестала завидовать с тех пор, как она пришла домой вся в крови, еле живая – тогда я узнала о её физической слабости и низком болевом пороге. Сестра, такая сильная и умелая, оказалась слабой не только физически, но и морально. После операций она долго, очень долго приходила в себя, тогда как я уже на третий день могла спокойно передвигаться по дому и саду.

А потом я влюбилась. Точнее, сначала влюбился Китаи, а потом я. Он был такой сильный и добрый, и был чем-то похож на Хашираму (если вы его знаете). У нас было всего одно свидание, а на следующий день мы поцеловались. Если бы вы могли представить, что я тогда почувствовала…нет, не восторг. Я почувствовала холод смерти за своей спиной, а потом холод исчез, но почему-то стало холодно рукам, я ведь обняла Китаи! А потом он умер, не перенёс операции. Тогда-то я почувствовала что-то странное. Без него стало как-то…пусто? На том месте, где обычно находился он, я не видела ничего. Ещё и этот странный холод…мне показалось, что он взял мою смерть на себя. Я очень удивилась этому поступку, потому что не видела в смерти ничего страшного и плохого – разве только он решил побыстрее увидеться с родственниками за мой счёт. Но он не мог поступить так эгоистично, я была в этом уверена!

После смерти Хигаиши я начала задумываться, почему все так огорчаются, когда родные и близкие уходят. И тогда я подумала, что дело было именно в том месте, которое эти люди занимают в сердцах живых. Что с их смертью эта часть исчезает, и становиться пусто и одиноко. Но я поняла так же, что расстраиваться не из-за чего. Я всегда считала…и считаю, что и после смерти родные нам люди не уходят из нашей жизни и нашего сердца. Они смотрят на нас с небес, поддерживают и даже помогают, как могут. И что смерть ничего не меняет – они как хотели нашего счастья, так и хотят, и мы не должны огорчаться. Мы должны жить ради всех, кому мы не безразличны, а после смерти мы должны смотреть на потомков и поддерживать их, давать им свою любовь, пусть и призрачную, как давали её в своё время нам мёртвые друзья и родные. Ведь, похоже, именно это и есть бессмертие – пока ты чувствуешь, пока ты любишь, пока ты радуешься за других – твоя душа не переродится. Главное – никогда не забывать, что даже давно умершие люди всегда рядом с нами, хотим мы того, или нет…»

Всё это время, чуть более минуты, Рисаимин боялась открыть глаза. Но когда всё же открыла, то увидела живые, человеческие эмоции на лице Пейна – слёзы. Он понял, что Рисаимин хотела ему показать.

– Ты не права…и я не прав. Это ты хотела мне показать? – негромко спросил Нагато.

– Да. Только и всего,– Рисаимин вдохнула поглубже и выговорила на одном дыхании,– Но ещё я хотела бы вам сказать простую истину, которую я знаю с детства: «Эмоции ведут во тьму» (вдох). Это не значит, что мы должны отказаться от чувств и эмоций, нет. Мы просто не должны выдвигать их на первый план, когда главная цель гораздо важнее. В противном случае…вы сами можете сказать, что произойдёт.

– Это верно,– Нагато посмотрел вдаль и увидел приближающегося Наруто в режиме мудреца,– Но я должен сразиться с Наруто. Просто потому, что за этим я сюда и пришёл. Коноху…чёрт с ней, с Конохой, но сразиться с Наруто, последним учеником Джирайи – моя обязанность. Понимаешь?

– Понимаю. Меня здесь нет.

– Ах да, кстати,– тут Рисаимин показалось, что Пейн улыбнулся,– Мне казалось, у тебя пятый размер, а не нулевой.

Рисаимин в ужасе ощупала свою грудную клетку – ни малейшего намёка на молочные железы. Там, где раньше чувствовалась упругая мягкость, теперь прощупывались рёбра.

====== Воля Огня – Воля моя. Ради Конохи. ======

Рисаимин отбежала подальше и начала лихорадочно соображать, что делать. Уходить с поля боя нельзя. Но её бой закончен! Значит, можно доставать свиток и телепортироваться к Кабуто. Но только она достала печать…

– Рисаимин, подожди! Тот, кто использовал Кейриган, тоже нуждается в помощи! Видишь эту симпатичную грозовую тучку? Это он и есть. Захвати и его. Похоже, у него что-то не то с горлом, хотя я могу ошибаться.

– Щитовидка? Трахея? Пищевод? Надгортанник? Что, что отсутствует?

– Сейчас мы это и спросим,– Хаширама действительно не мог понять, что не то. Как ирьёнин, он смог определить область поражения, но издали нельзя было понять саму причину. Так что Рисаимин резво кинулась к тучке и сходу начала говорить:

– Вы хоть знаете, что малейшее промедление может привести к гибели? Кстати, а вы кто?

Облако поднялось к небу, оставив человека внизу. Ирука с ужасом смотрел на Рисаимин, она с не меньшим ужасом и удивлением смотрела на него. Хаширама тем временем оценил вблизи масштаб проблем и вздохнул с облегчением:

– Не, ничего страшного. Всего лишь голосовые связки. Но в его профессии это – конец. Риса, давай ему тоже поможем!

– Хорошо, Хаширама-сама. Ирука-сама, вы ведь не расскажете никому о том, что сейчас произойдёт?

Подумав, Умино энергично замотал головой. Не скажет. Он прекрасно понимает, что Рисаимин – единственный человек, кто знает причину его недуга и может ему помочь. Похоже, с неё и началась эта белиберда с Кейриганом. И, что самое главное, Ирука был практически прав: белиберда началась с её сестры.

– О Ками, Риса, что с твоей прекрасной грудью?! – взвыл Кабуто,– Чёртов Кейриган, на самое ценное покусился…а кого ты с собой привела?

– Умино Ирука – учитель Академии Конохи. У него тоже Кейриган. И ему тоже нужна помощь. Пожалуйста…– Рисаимин постаралась использовать «Кавайные глазки-но-дзюцу». Ирука, сообразив, использовал то же дзюцу. Против двух жалобных взглядов Кабуто, конечно же, устоять было тяжело. Тем более, договор есть договор.

– А чем он расплатится? Впрочем, потом договоримся. Проходите,– Кабуто провёл их в свою лабораторию. Ёмигакуре он обжил окончательно, лишнюю зелень устранил, а дороги вымостил (не сам, конечно) камнем. Лаборатория стала светлой и даже уютной – стол накрыт скатертью, чтобы не пачкать лишний раз, окна украшают занавески. Ирука ложится на стол первым, как получивший более тяжелое ранение, а Рисаимин сидит и ждёт своей очереди снаружи, в палисаднике. Осень, красота, свежо…но не холодно – в Ёмигакуре до ноября температура не опускалась ниже пятнадцати градусов. Рисаимин радуется небольшой передышке и прикрывает глаза в блаженстве. Она дома. Как бы тут не было в своё время плохо, это её дом. Теперь у неё другой дом, но о старом она никогда не забудет. Коноха красива, но Рисаимин всё ещё чужая там. Её давно интересовал один вопрос: как её вообще приняли туда так быстро? Узнав о её происхождении, её должны были как минимум допросить. Или…или что?

– Моя внучка ещё тогда увидела, что ты влюблена в Акимичи. В моё время отношения внутри команд ниндзя поощрялись именно поэтому – любовь к товарищу не даст предать деревню. Не смотри на меня так удивлённо – на войне не выбирали, с кем встречаться!

– Я догадываюсь. Хм…– Рисаимин вдруг посмотрела в сторону кладбища и грустно улыбнулась,– А ведь он был похож на вас чем-то. И тоже Сенджу.

– Ты о Китаи?

– О нём. У него были ваши волосы…кажется.

Тут произошло то, что заинтересовало Рисаимин – Хаширама смутился и отвёл взгляд, шепча: «Надеюсь, ей кажется». После долгих уговоров и обещаний никому не рассказывать, Хаширама начал говорить:

– Понимаешь, на войне действительно не выбирали, с кем целоваться… и хорошо, если только целоваться. Так вот, мне тогда было примерно столько же лет, сколько тебе сейчас, может, чуть-чуть побольше, а ей было около пятнадцати. И мы с ней и братом попали в засаду. Три дня просидели в пещере, а дело было зимой, холодно, надо греться. В общем, через девять месяцев она родила мальчика, ну прям вылитый Тобирама, только не альбинос. Как только я стал Хокаге, я её пристроил замуж за видного человека, поговорил с кем надо и замял…конфуз. Только Тобирама с тех пор разочаровался в женщинах и отказался жениться. Зато я всё же стал дядей.

– И вы полагаете, Китаи был…последним? – грустно спросила Рисаимин.

– Так могло быть. Если предположить, что род брата не прервался на одном сыне, то Китаи вполне мог бы сойти за его внука-правнука. Только это уже не важно,– Хаширама вдруг опустил голову и прикрыл тёмные глаза. Рисаимин не совсем поняла, что это означает, но что-то подобное она видела в глазах Учих, когда они получили сообщение о смерти клана в Конохе, что-то подобное было в глазах Котонаши после смерти последнего ребёнка. И это же было в глазах сестры после смерти братьев и матери. Но причину этой грусти Рисаимин всё ещё не понимала.

Да и понимать не особо хотела.

Тем временем Кабуто удалось восстановить голос Ируки, и он пригласил в лабораторию Рисаимин. С помощью лекарств, небольшого хирургического вмешательства и дзюцу, ему удалось восстановить её грудь даже без имплантатов. Кажется, в этот раз Кейриган действительно покусился на святое – по крайней мере, для Кабуто. Поэтому Рисаимин всерьёз и надолго задумалась, что ей делать. Похоже, Кабуто готовится к чему-то плохому для Конохи. А как иначе? Он следует воле Орочимару, она следует воле Цунаде. Кстати о ней…когда Рисаимин нагнала Пейна, Цунаде падала без сил, и это очень напрягло Саикинхеики. О-очень напрягло. Надо будет разобраться, в чём, собственно, дело.

Умино Ирука по возвращению в Коноху выслушал сбивчивое признание о тайных делах Рисаимин во имя деревни, тяжело вздохнул и понял: она искренне любит эту деревню, пусть и не родную изначально, и хочет защитить её всеми своими силами. Просто в Ёмигакуре её научили защищать дорогие для себя вещи не столько кулаками и дзюцу, сколько мозгами и диверсиями, но вступая в прямой бой. Биологическое оружие Деревни Ночи имело человеческое лицо – и потому было опасно для всех…кроме тех, кого это оружие искренне хочет защитить. Но главная проблема Конохи заключалась в том, что Рисаимин давала клятву верности не Хокаге, а только Цунаде. Это было очень важное уточнение – Рисаимин подчиняется ТОЛЬКО Цунаде…если, конечно, не даст ещё одну клятву подчинения следующему Хокаге, иже такой будет. Ируке бояться нечего – Рисаимин чувствует в нём силу, в чём-то равную своей, в чём-то превосходящую свою. В конце-концов, это Ирука за один раз загадал ДВА желания, а отдал ОДНУ часть себя, а не Рисаимин.

Новость о назначении Хокаге Данзо Рисаимин восприняла…странно. То бишь никак. Она вообще сначала не поняла, что происходит, но когда до неё дошло, она никак не отреагировала. Но это только внешне. На деле Рисаимин лихорадочно соображала, что ей делать. Данзо какой? Он добрый или нет? Будет хорошим Хокаге или нет? Что он может захотеть от неё? И, главное: клясться ему в верности или нет? На эти вопросы Рисаимин решила получить ответы от первого лица – от самого Данзо.

Этого странного одноглазого старика Рисаимин видела всего трижды – в свой первый день в Деревне, когда её назначали джонином…и сейчас. Данзо смотрел на неё в упор, она отвечала тем же. Но в его взгляде не проскальзывала ненависть – только недоверие. Он сомневался в Рисаимин, она сомневалась в нём. Гляделки продолжались бы очень долго, если бы Рисаимин не почувствовала неладное. Прежде чем она успела оценить ситуацию, губы сами произнесли название дзюцу – рикошета, которое однажды использовал в её присутствии Цубаки. Рисаимин успела понять действие этой техники, и, следовательно, выучить. Но, что поразительно, Рисаимин не почувствовала ни гендзюцу, ни ниндзюцу – Данзо не атаковал её! Но что-то он точно что-то пытался сделать, и у него это получилось.

– Вы что-то использовали против меня? – спросила удивлённая Рисаимин. Данзо выглядел не менее удивлённым.

– Да, дзюцу правды. Я всегда его использую, когда хочу узнать что-то от подозрительного человека. А ты отразила его на меня?

– Не, я тоже пострадала,– Рисаимин чувствовала, что слова срываются с языка раньше, чем она успевает подобрать нужные слова,– А вы интересный дедок, опыт в интригах имеете, небось.

– А как же! Понимаешь, мой покойный друг-соперник Хирузен…он всегда был лучше меня, сильнее, добрее, смелее…

– Эмоции ведут во тьму,– уверенно произнесла Рисаимин.

– Вот именно! Конохе нужен был сильный, смелый Хокаге, а не тряпка вроде него. Сейчас, когда Коноху отстроят, я выделю деньги на развитие промышленности и медицины, потом на воспитание нового поколения, на воспитание сильных и смелых людей, способных отодвинуть эмоции на второй план. Мне бы очень пригодился опыт Ёмигакуре.

– Ваши цели очень высоки…но чем больше цель, тем тяжелее промахнуться. Будьте уверены, я помогу вам с Конохой. Ведь я обязана вашей деревне новыми друзьями, домом и любовью. Только я не знаю все достижения Деревни Ночи, мне понадобиться вернуться туда как-нибудь за свитками и документами,– Рисаимин не могла остановиться, радовало только то, что у её собеседника та же проблема.

– Слушай, а вступай ко мне в Корень. Зарплата немаленькая, крутая форма, привилегии, высшее образование, путешествия по миру…соглашайся, я только лучшим это предлагаю. К тому же, тебе даже не придётся проходить обучение контролю эмоций.

– Я подумаю над вашим предложением, но пока меня всё устраивает. Не бойтесь, я никому не расскажу об этом. Можете на меня положиться! – Рисаимин поняла печёнками, что разговор зашёл в ранг «S», то есть «совершенно секретно». На лице Данзо читалось отчаяние, словно он сейчас сболтнёт ещё что-то важное и совершенно секретное. И ведь сболтнул!

– Думай побыстрее, я не вечен. И это было не предложение. Это был приказ. Я вообще не понимаю, как ты смогла противостоять моим шаринганам!

– Так у вас они есть? Странно, вы не похожи на Учиху.

– А я и не Учиха. Шаринганы могут быть не только у Учих. У меня этих проклятых глаз, к примеру, больше дюжины. И почти все на правой руке. Так. Хватит говорить, я тебе уже столько тайн выдал, что мне придётся тебя убить.

– Не надо. Я умею хранить тайны. Хах. Знаете, а мы с вами похожи. Вы ведь всё делаете ради усиления деревни, и я тоже. Наверное, мы с вами даже у одного человека помощь получали.

– Если ты о Ханзо, то нет. А если об Орочимару, то да.

– Вот-вот, я о нём. Правда, теперь не у него, а у его ученика я помощь прошу, но ничего, работает. Только давайте дверь запрём, а то этот разговор нам обоим головы снесёт.

Дзюцу спало через три часа. На негнущихся ногах Рисаимин вышла из кабинета Данзо – о Ками, что же она узнала! И что же он узнал! Каким-то чудом Рисаимин не проговорилась о Кейригане и вечной молодости, но обо всём остальном Данзо узнал. Радовало то, что теперь она знает о его планах. Огорчало то, что он тоже знает о её тайных союзах с врагами. Рисаимин чувствовала опасность от этого мужчины – старого, но не дряхлого, способного убить и её, и её друзей, и возлюбленного.

– Я помню Данзо Шимуру ещё как ученика моего брата. Надо признать, он подавал очень большие надежды, но…что-то в нём было не то. Брат решил: сделаю-ка я Хокаге Хирузена, а Данзо будет ему помогать. Похоже, что-то пошло не так.

– А мне показалось, он просто хочет процветания деревни,– неуверенно прошептала Рисаимин, судорожно пытаясь принять верное решение из множества возможных. Получалось не очень. Поэтому Рисаимин решила пойти старым способом – спросить мнение о Данзо у первого встречного. Первым встречным был Изумо, которого она и спросила о Данзо. Ответ был однозначным:

– Тёмный старик. Я не доверял бы ему, но раз он теперь Хокаге…почти Хокаге, вернее…похоже, у нас нет иного выбора, кроме как подчиняться ему.

– Спасибо,– искренне поблагодарила Рисаимин,– Теперь я знаю, как мне поступить.

Она кинулась в кабинет Данзо и, собрав всю свою волю в кулак, сообщила своё решение:

– Данзо-сама. Я подумала над вашим предложением и решила: нет. Я не могу вступить в Корень…пока. Вот когда я пойму, что из себя представляет их Лидер в бою, когда пойму, чем я могу быть полезна – тогда, может, что-то и получится.

– Не наглей,– в голосе Шимуры проскользнули холодные нотки,– Я должен был убить тебя ещё час назад, после окончания действия дзюцу правды, но не сделал этого,– тут тон слегка смягчился,– Впрочем, если ты хочешь узнать своего будущего главу лично и лучше, чем сейчас, я предоставляю тебе этот шанс. Райкаге созывает собрание. Ты будешь моим сопровождающим. Ты имела опыт общения со всеми Каге и сможешь сгладить конфликты.