Текст книги "Смерть планам не помеха. Часть вторая: Наперегонки со временем (СИ)"

Автор книги: Стоящий в тени.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Донохане, я знала о том, что ты любишь Комамуру, с самого начала. Это взаимно. Будьте счастливы.

Хинамори, я даже не знаю, как это написать. Ты для меня за эти два года стала чем-то большим, чем просто лейтенант. Ты знаешь, что это означает. И да – ты в моём списке вероятных любовников была и будешь на первом месте. Поэтому я, как глава клана Куротсучи, завещаю тебе все активы клана до совершеннолетия Камасу. Ты справишься. Люблю.

Нему, если Елена и Магдалина будут спрашивать обо мне, расскажи им правду. Они должны знать, что я люблю их больше своей жизни. Магдалина должна будет однажды узнать, кто её настоящий отец, но она должна узнать и то, что я никогда не думала от неё отказаться.

Ренджи, ты теперь член благородного клана. Попроси у Бьякуи руки Рукии. В случае отказа обвенчайтесь тайно. Благословляю.

Передайте Сифор, что теперь она не просто квинси: теперь она человек. В тот момент, когда она пошла против прямого приказа убить Юграма Хашвальда, эмоциональный и психический барьер спал. Маюри, ты должен однажды сделать её фертильной. Два любящих сердца должны быть вместе.

Нанао, я знаю, что наша свадьба была для тебя неожиданностью. Возможно, ты до сих пор не любишь ни меня, ни Маюри. Пожалуйста, прости меня. Мне было шестнадцать, гормоны бурлили…но знай и то, что я ни на минуту не жалею о своём решении жениться на тебе!

Нетсуден. Если ты очнёшься, если вернёшь однажды рассудок, то знай: ты поступил именно так, как должен был. Что бы не сказал капитан Укитаке, не отчаивайся. Я верю: однажды ты ещё полюбишь. А может, и ОН однажды полюбит…

Всем тем, кого не упомянула в письме, скажу просто: помните меня! Мне этого будет достаточно. Мне ведь никогда не надо было много…

…мне было вполне достаточно просто знать, что меня кто-то ждёт, что для кого-то моё имя – не просто имя, но за этим именем стоит синигами, арранкар или гибрид, это не важно. Мне вполне достаточно просто знать, чувствовать, верить в то, что я могу помочь, могу что-то изменить, что-то сделать для других. Мне хватит вполне.

Я совершила множество ошибок. Я убила и поглотила многих. Я поддавалась низменным желаниям, эгоизму, еле сдерживала свою настоящую «Рингоноки», заходила за рамки закона и морали. И я счастлива, что прожила свою жизнь именно так. И я не отказалась бы прожить именно эту жизнь миллион раз. Снова капитан пятого отряда. Ещё одну войну. Я готова сотню раз проснуться непонятно где, получить миллион выговоров…и раз за разом влюбляться в одних и тех же синигами. Простите. И прощайте.

Люблю.»

Рингоноки со вздохом сложила письмо и положила на стол. Хинамори вернётся только утром. Рингоноки же может прожить свой последний день так, чтобы все её запомнили.

Рингоноки покрасила ногти в фиолетовый цвет. Она так рьяно домогалась Маюри и Нанао, что пришлось уединиться прямо посреди рабочего дня. Она съела столько, что даже Омаэда зауважал её. Рингоноки подралась с Бьякуей (поединок прервал Генрюсай и сделал выговор обоим), с Кенпачи, с Ичиго. Она затискала Рекко, Комамуру, Донохане. Пыталась потрогать грудь Рангику и Исане, всё же потрогала Ретсу и зашедшую в гости Куукаку. Она два часа пела у себя в кабинете «Human*», на третий час пришли синигами и попросили спеть что-нибудь повеселее. Уважила – «Panic Room**». Больше не приходили. «А стены как в хрущёвке – всё слышно».

За два часа до собственной смерти Рингоноки пошла в бани седьмого отряда – те самые, в которых произошло столько всего. Что-ж, она их проектировала, она в них и преставится. С собой у Рингоноки было только три вещи – повседневное платье, обручальное кольцо и меч. И всё. Эти вещи она считает наиболее значимыми сейчас, в день своей смерти. Да и то, от платья можно отказаться, но Маюри возмущался…

А Хинамори вернулась в отряд сразу после того, как Рингоноки заперла за собой дверь в баню. Она прошла в кабинет, ничуть не удивившись отсутствию капитана, и сразу же принялась разбирать документы. Дело было пустячное: всего-то закрепление поместья Лас Ночес за кланом Куротсучи. Около получаса Хинамори боролось с документацией, и только тогда обратила внимание на аккуратно сложенное письмо с печаткой Рингоноки…

Истошный вопль ужаса Хинамори услышали даже за стенами Сейретея.

– Чего вопишь? Э?– Хирако увидел Момо, которая прижимала к груди какую-то бумажку. Он взял это, развернул, попытался что-то разобрать…– Треклятье, как курица лапой! Читай вслух.

Хинамори окружили со всех сторон капитаны и лейтенанты. Всхлипнув, Момо начала читать с листа.

По мере чтения лица присутствующих становились грустнее и бледнее. Женщины (особенно Нанао) начали потихоньку лить слёзы. Мужчины ещё держались, особенно Маюри, но у Ренджи уже понемногу сдавали нервы. Как и у Джуширо….

«…мне просто достаточно знать…»– на этом моменте послышался всхлип со стороны Кенпачи.

«…и раз за разом влюбляться в одних и тех же синигами. Простите. И прощайте. Люблю.» К-капитан Кучики? – Все обратили внимание на Бьякую. Эталон спокойствия и невозмутимости всего Сейретея, единственный враг Рингоноки Куротсучи, капитан давился всхлипами. Сквозь слёзы он прошептал:

– Невозможно…это просто невероятно…нет, я не должен…проклятье, почему так сдавливает?

– Капитан, у меня тоже...наверное, мы к ней слишком привязались…Рин-но-сама так много для нас сделала…

– Это точно. Да, возможно это был не идеал, но ведь…но ведь именно Рингоноки приходила на помощь Готею в самую трудную минуту! Если бы не она, мы бы могли погибнуть!– тут Укитаке явно почувствовал, что попал в точку, потому что грянул гром,– Да что там мы, все могли бы погибнуть!

– И она была моей женой!

– И моей!

– РИ-ИН!!!

– Проклятье, я так не могу! Может, ещё есть время ей помочь? Где она, черти её дери!!!

– Я знаю только одно место, где Рингоноки-сама чувствует себя защищённой…

Рингоноки лежала на скамейке в бане, ожидая смерти. Осталось меньше часа. Почему-то было совсем не страшно. Рингоноки своё отжила, причём не лучшим образом. Только комок в горле – очень хочется плакать. Плакать за все те шесть лет, которые Рингоноки не плакала. Тут рядом материализуется Кинушикую с ножницами в руках. Вид у неё непривычно серьёзный.

– Что, плохо?

– Угадай с трёх раз.

– Плохо. Ладно, тебе уже пофиг на свои волосы, так что держи ножницы и повторяй за мной. Отстрижешь – проплачешься.

– Хорошо.

– Итак, повторяй за мной без вопросов: Слёзы – мои, жизнь – моя…

– Слёзы – мои, жизнь – моя…

– …залог отдаю, клятву расторгаю. Режь!

– Залог отдаю, клятву расторгаю.– чик. Длинные фиолетовые волосы падают на пол. Рингоноки вдруг становится так плохо, так больно и тошно, что она падает на скамейку и теряет сознание.

До смерти Рингоноки оставалось менее получаса.

====== Смерть...и новая жизнь! ======

…я соврала. Не им. Я соврала самой себе.

Мне есть о чём жалеть. Я…я хочу жить. Очень хочу.

Я хочу снова совершать маленькие глупости.

Я хочу видеть, как растут наши дети, я хочу вставать раньше прихода Хинамори, просто чтобы насладиться тишиной.

Я хочу управлять кланом ещё тысячу лет, просто чтобы насладиться властью.

Я хочу больше путешествовать, просто чтобы насладиться миром и жизнью.

Но больше всего я хочу просто жить. Просто жить…ради Маюри, Нанао, Донохане, Момо, Нему, Елены и Магдалины, ради Камасу, ради Сифор…да даже ради Бьякуи! Я хочу видеть, как дети взрослеют, становятся сильнее, влюбляются…я хочу видеть, как они живут. Я хочу понимать, что живут они благодаря мне. И хочу любить все эти тысячу лет нескольких людей, которые, как я уверена, любят меня. И я хочу увидеть детей Донохане и Комамуры, Ренджи и Рукии, я хочу…

…я хочу стать человеком лучше, чем я сегодня.

–…Лучше, чем я сегодня…лучше, чем я сегодня…

– Капитан, очнитесь! Пожалуйста, очнитесь, капитан!

Рингоноки открывает глаза и тут же закрывает – её окружат все те, про кого она сейчас думала! «Они не должны видеть, как я умираю!»

– Пожалуйста, дайте мне спокойно умереть. Я не хотела, чтобы вы страдали от вида меня умирающей…

– Рингоноки-сама…вы плачете?!

– Что? – Рингоноки чувствует, как что-то течёт по её щеке. «Я плачу? Но ведь я…»

Рингоноки плакала горячими чёрными слезами. Она выплакивала все свои проблемы, всё своё отчаяние, все свои переживания…и, сама того не осознавая, она говорила! Она рассказывала свою настоящую историю, историю своих переживаний, историю каждой непролитой слезы; она рассказала и о путешествии в прошлое, и о своей смерти, и о воскрешении; она говорила, и плакала, и с каждой слезой и с каждым словом комок в горле словно становился меньше. Её не перебивали – это было бы жестоко по отношению к тому единственному синигами, который имеет право на одну-единственную истерику.

Шесть лет назад Рингоноки поклялась на своих волосах, что больше не заплачет. Шесть лет…за шесть лет всё то, что копилось в организме, чуть не уничтожило её! Нетсуден об этом знал. Он именно поэтому и погиб в своё время. Он поделился однажды формулой отмены клятвы с Кинушикую и сказал, что в случае его безумия она должна в последний час Рингоноки убедить или заставить её произнести формулу и остричь волосы.

А Нетсуден пришёл в себя после двух месяцев своеобразной комы в тот же час, когда Рингоноки выжила. Он сел на кровати и улыбнулся. Помешательство отступило. Нетсуден вернулся.

А Рингоноки, после этой истерики, отрубилась и спокойно заснула. Теперь небеса больше не будут плакать за неё, теперь она будет жить. Жить ещё тысячу лет, жить как человек, жить именно так, как она хочет. Жить ради других.

...Конец?...Ага, как же...

Только её история на этом не закончилась. Если бы она закончилась на этом возвышенном и пафосном моменте, это было бы слишком скучно. Но и назвать всё пройденное ею только началом невозможно. Поэтому скажем так: спираль сделала ещё один виток. Да, так будет правильнее. И чтобы хоть немного посмеяться, обратим внимание на Донохане. Вот у кого ещё судьба не устроена! Непорядок. Надо поправить. А кто это может сделать, как не Рингоноки?

– Как свадьба? – испуганно переспросила Донохане,– Зачем свадьба?

– Да, зачем свадьба? Я никому Ханку не дам!

– Хогэн,– Рингоноки сделала очень серьёзное выражение лица,– Донохане и капитан Комамура любят друг друга, а так как Хана теперь в моём клане, то я могу выдать её за него замуж…ну, хотя бы схемой брака по расчёту. И никто слова против не скажет. Всё просто и ясно. И по любви.

– А пушихвост об этом знает?

– Ещё нет, но предложение о союзе между двумя семьями я уже составила. Осталось вставить фотографию невесты. Донохане, сделай умное лицо…нет, лучше не делай, просто улыбнись (щёлк) готово. Ладно, всё равно дедушка капитана Комамуры не очень хорошо видит…будем надеятся, он действительно плохо видит. – тут Рингоноки подписала документ и приложила к нему печать реацу в виде уже известного значка. Скоро семья Омаэда сделает ей печать, а до тех пор придётся действовать вручную. Правда, Рингоноки заказала у них не только печать, но и какую-то интересную будущую реликвию и символ власти клана. Но что это – не знал никто. Но никто и не спрашивал.

Рингоноки всё-таки поняла, что есть данная Яхве сила. Да, пассивный навык, не поможет в бою, но в мирной жизни очень пригодился.

Нетсуден, кстати, уже очнулся и даже вернул рассудок. Только наружу он больше не выходит. Тот инцидент серьёзно отпечатался в его памяти. А Кинушикую за сообразительность и верность хозяйке он наградил, причём серьёзно: уступил ей своё право материализации. Теперь Пустая периодически появлялась в мужской бане и пугала мужской состав Готея. Однажды, правда, наткнулась на Кьёраку (полупьяного) и убегала уже сама. Но её это не исправило…И не надо.

Магдалину признали как дочь Маюри. Это милое и безобидное создание с очень явной реацу квинси и Пустого назвали, конечно, оксюмороном, но никакого шума поднимать не стали. Всем было достаточно знать, чья она дочь на самом деле. Рингоноки однажды показала её украдкой заточённому в Башне Раскаяния Яхве. Он признал Магдалину как свою дочь и наследницу. Естественно, Исиде об этом не доложили. Ему и так было тяжело: целая Империя на плечах, школа…

А Сифор спокойно жила на Земле с дедушкой. Рюкен добился того, чтобы её записали как его осиротевшую племянницу, которую он принял в семью. Про то, что она его внучка, никто знать не должен. И возраст Сифор он определил как четырнадцать лет. Для сравнения: его сыну семнадцать. Так что вариант с племянницей был оптимальным. Сифор оказалась совсем не как Урю: она послушна, внимательна к дедушке, не сквернословит, делает всё по дому, способна обучаться на дому. И ей много не надо: ту одежду, которую дедушка подобрал для неё в первый день, она носила с радостью и даже почти не пачкала (только не по своей вине). Готовила, убиралась, пыталась помогать с работой. Да, почти ничего не говорила, но её и без слов прекрасно понимали. Она начала рисовать мир вокруг себя: Рюкен нашёл у неё в комнате много очень точных рисунков его квартиры, его больницы, портреты какого-то красивого блондина в белых одеждах, молодых девушек в не менее белых одеждах, портрет его самого за работой, портрет Урю во время шитья…только её портрета не было. Хотя наброски Рюкен видел. Неплохо, неплохо, но как-то выпукло…впрочем, причину этого он выяснил быстро: Сифор рисовала себя, основываясь на отражении в стеклянном стакане.

Когда Комамура узнал о предложении Рингоноки, он согласился не раздумывая. Дед на него посмотрел с сомнением, но дал добро. Связь с благородным кланом, немногочисленным, но уже очень сильным, никому не повредит. Учитывая, что эта девчонка и есть та самая, из-за которой его внук всё ещё жив, никакой это не политический союз. Просто Рингоноки решила убить двух зайцев одним выстрелом, и у неё это получается. Сила – это ещё не залог победы: гораздо больше ей помогают мозги. Оба полушария, спинной мозг и желудок.

За день до свадьбы Рингоноки подошла к Донохане, чтобы подготовить её к замужеству морально. Учитывая, что Донохане пребывала в святой и непоколебимой уверенности, что детей находят в капусте, это было вполне кстати.

– Итак, Хан, проведём итоговый опрос. Откуда берутся дети?

– Из капусты, разумеется.

– Ага. Значит, мы там с Яхве на крыше капусту сажали, получается?

– А мне откуда знать? Может, вы её там ели! И вообще, почему ты спрашиваешь?

Рингоноки покачала головой: Донохане всё-таки ещё такой ребёнок…Вздохнув, она пошла за подмогой в лице Маюри. Пока она ходила, пришли остальные члены клана Куротсучи с друзьями, припёрся Ичиго (его тоже пригласили на свадьбу) с друзьями, пришёл Генрюсай с лейтенантом, да даже Бьякуя пришёл! Через пять минут комната Донохане напоминала зал совещаний. Рингоноки грустно осмотрела всё это безобразие и порадовалась, что её особняк (надо что-то с Пустыми делать, однозначно) не в Сейретее. Но и в Уэко Мундо оставаться нельзя – пришло письмо от Совета 46, что резиденция благородного клана должна быть не далее чем в тридцати районах от центра. «Надо будет что-то делать: точно не бросать особняк, мы его только отремонтировали и обжили, но куда же его устроить в Сейретее? А может…»

– Так, что происходит?

– Я собираюсь объяснить Донохане, откуда же берутся дети. Так, слушай внимательно.– И Рингоноки начала говорить. По мере того, как она говорила, лицо Донохане вытягивалось. Но вытягивалось ещё одно лицо. Ещё одна наглая рыжая морда. Когда Рингоноки закончила говорить, на неё с ужасом и неверием смотрели две пары глаз: карие и серые.

– А…а как же аисты?– ошарашенно спросил Ичиго.

– А капуста?

– Это всё, к сожалению, неправда. Извините.– Рингоноки стало не по себе: Ичиго и Донохане, оба красные, с широко раскрытыми глазами, открытым ртом, и они смотрят на неё как на чудовище.

– Рин…а может лучше мне замуж не выходить? – осторожно спросила Донохане.

– Ещё чего! А как же гости? А еда? К чёрту гостей, но еду-то куда девать? Не нервничай, я вчера как-раз закончила писать список правил клана Куротсучи.– Рингоноки помахала рулоном туалетной бумаги.

– Рин-но-сама, почему на туалетной бумаге?

– Ну, ты ведь помнишь, что я вчера отравилась несвежими кабачками и два часа провела в туалете? Мне было нечего делать. А ручку я всегда ношу с собой: вдруг придёт гениальная мысль в неподходящий момент?

– А какие правила?

– Очень простые. Их всего восемнадцать. Для сравнения: в клане Кучики их более сотни. Одно из них: при потере девственности кого-то из клана Куротсучи, рядом должен присутствовать член клана для засвидетельствования события. В противном случае акт считается изнасилованием и карается соответственно.

– Ой…а может, лучше не надо? – Донохане представила, как Сой Фонг с каменным лицом наблюдает за процессом и ей стало нехорошо. К слову: знак клана у Сой Фонг на пояснице. У Уноханы – на животе. У Донохане – на плече. У Юмичики – неизвестно, показать отказывается, а Рингоноки молчит. Нехорошо так молчит…

– Надо, Хана, надо. Капитан Комамура для тебя, кстати, сюрприз приготовил. Завтра покажет. Клубничка, у тебя всё в порядке?

– Не могу поверить, что отец мне врал! Ну я это ему ещё припомню…– бурчал себе Ичиго под нос, отправляясь на мальчишник к Саджину.

«Ну, вот и славно. Я ему приглашение выслала, так что Куросаки старший прибудет завтра к свадьбе. А я пока пойду к детям…»

====== Счастье подкралось незаметно. Часть первая: Новый друг. ======

Народу в палисаднике собралось видимо-невидимо. Пришли небольшие (до десяти человек) делегации из трёх благородных кланов. Юширо Шихоин из всех глав понравился Рингоноки больше других. Он, судя по косым взглядам в сторону его советников, должен был сейчас произнести длинную приветственную речь. Но Рингоноки начала говорить раньше:

– Приветствую в моём поместье. Пожалуйста, проходите.

– Да, спасибо…спасибо, что выручили, я слова забыл.– вторую часть фразы Юширо произнёс гораздо тише.

– Пожалуйста. Я в таких ситуациях длинные речи придумываю на месте.

– А я выучиваю.

– Они заставляют? – Рингоноки кивнула головой в сторону советников Юширо, которые пытались понять, о чём говорят главы двух благородных кланов. Не пора ли готовить какие-нибудь важные документы?

– Да. Скажите, а как к вам обращаться? – Юширо почувствовал, что глава клана Куротсучи не в пример добрее и проще, чем главы других кланов.

– Просто Рингоноки. А вас как?

– Просто Юширо.– со стороны двух глав двух кланов послышались негромкие смешки. Но подойти поближе нельзя: разговор явно может зайти в нужную степь. Юширо и Рингоноки пошли к скамьям рядом с алтарём (для глав кланов – первый ряд, для капитанов и лейтенантов – второй и третий, остальные сидят в последующих; каждый последующий ряд находится на большем возвышении, чем предыдущий, так что всё видно) и сели для лучшего разговора. Советники (и наставники) Юширо подошли поближе, прислушались…

– Юширо, а как вы относитесь к идее парящего особняка на манер Дворца Короля?

– А вы можете такое сделать?

– Думаю, что смогу. Ничего сложного.

– Рингоноки-сан, можно пригласить вас с вашей семьёй в гости …ну, скажем, через три недели?

– Можно, почему нет? Только учтите: я приду с обоими супругами, четырьмя детьми и лейтенантом. Ну, может, ещё придётся взять одного-двух охранников, просто для слежки за детьми. Ну, и для отсутствия вопросов, разумеется. Вы против?

– Конечно, нет! Когда к нам приходят гости, обычно приходят либо только главы с супругами, либо половина клана. А у вас даже десяти человек не наберётся. Ой, извините, пожалуйста, я не хотел вас обидеть столь резким заявлением…

– Ничего страшного. Это можно считать комплиментом. Надеюсь, политические браки вы заключать с моими дочками не собираетесь?

– Лично я – нет. Но если клану будет нужно, мне придётся…– Юширо погрустнел.

– Главное – не забудьте спросить мнение понравившейся девушки, иначе рискуете не дожить до первого брачного утра.

Послышался дружный смех – тут советники заволновались и решили вмешаться.

– Нижайше прошу прощения, но церемония начнётся с минуты на минуту…

– Ничего страшного, ведь церемонию буду проводить я. Следовательно, мы успеем договорить. Пожалуйста, отойдите, мы обсуждаем возможные сферы взаимодействия между нашими кланами.– «серые кардиналы» стушевались, извинились и отошли на достаточное расстояние. Рингоноки повернулась к удивлённому и обрадованному Шихоин и быстро сказала:

– В случае чего скажешь им, что переговорам помешали, и что я пообещала продолжить разговор через три недели во время встречи.

– Знаете, Рингоноки-сан, а возьмите меня в любовники. – Юширо стал непривычно серьёзным, словно не предложил страшную вещь.

– И не собираюсь. Это аморально и нечестно по отношению к Маюри и Нанао.

– Ничего такого. По законам, глава благородного клана имеет право иметь столько официальных любовников и любовниц, сколько сможет содержать и…удовлетворять. Ничего в этом зазорного не видят. А вы мне очень нравитесь, вы гораздо лучше знатных дам…

– Не так уж и намного. И в любовниках пока не нуждаюсь, меня и Маюри удовлетворяет. Но за предложение спасибо. Вы интересный. Я не буду говорить Маюри о вашем непристойном предложении. А теперь разрешите отлучиться…– Рингоноки встала и пошла готовиться к церемонии бракосочетания.

Через пять минут Рингоноки вышла и все ахнули. Поверх платья она надела капитанское одеяние. На шею она надела печать дома Куротсучи: золотой кулон с изображением знака Тельца. На голове у неё – странный головной убор из какого-то полупрозрачного белого материала с драгоценными вставками, похожий отдалённо на алое с пятью листами. Очень красиво. Рингоноки гордилась своим умением держать спину ровно при ходьбе, теперь это подтверждалось на практике. Маюри украдкой вытер слюну, Нанао поправила очки, Бьякуя мысленно прикинул стоимость этих украшений и удивился промелькнувшей у него в голове мысли о браке по расчёту с одной из дочерей Рингоноки…

А потом пришёл Саджин и его с трудом узнали – он был в человеческом облике. Сердце он положил на тумбочку в спальне Донохане, где сегодня ночью и произойдёт первая брачная ночь. Девушки огорчённо вздохнули: кто не успел, тот опоздал.

И тут пришла Донохане. В длинном белом платье, с фатой, причёсанная и умытая, она казалась уже не рыжим демонёнком, но миниатюрной девушкой. А главное – Рингоноки смогла убедить её помалкивать и не слишком широко улыбаться хотя бы до банкета.

– Итак, начнём же церемонию. Сегодня, в этот замечательный день, мы собираемся сочетать главу клана Комамура Саджина и члена клана Куротсучи Мори Донохане.

Елена с первого ряда радостно угукнула. Она сидела на руках у своей старшей сестры и была самым младшим гостем на свадьбе.

– Так, продолжим. Так, Комамура Саджин, согласны ли вы взять Мори Донохане в свои законные супруги и жить с ней, пока перерождение не разлучит вас?

– Согласен.– торжественно произнёс Саджин. На третьем ряду всплакнул Иба.

– А ты? – Рингоноки обратилась к Донохане.

– Чегось?

– Согласна ли ты, Мори Донохане, взять Комамуру Саджина в свои законные мужья и жить с ним, пока перерождение не разлучит вас? И не смей говорить нет, мы столько еды принесли…– вторая фраза, разумеется, была тише первой.

– Ну, тогда согласна.– Донохане ещё не отошла после вчерашнего шока.

– Поставьте подпись в брачном контракте, обменяйтесь кольцами. Хорошо. Объявляю вас мужем и женой. Целуйтесь.

Пока Донохане думала, как дотянуться до лица Саджина (она была ниже его в два раза), он решил долго не сомневаться: он подхватил её на руки и поднял на свой уровень, а там…

– Ну, пока молодые целуются, приглашаю к праздничному столу.

– Еда! – Донохане спрыгнула на пол, подняла своего мужа на руки и рванула к столу. Рингоноки и Юширо засмеялись. Вернее, засмеялись-то они вместе, но Юширо пришлось быстро успокоиться – слишком уж на него неодобрительно смотрели.

Рингоноки сидела в центре стола. Рядом с ней сидели Донохане и Саджин. По левую руку сидела вся её семья, от Маюри до Кьёраку, который тискал принесённого Камасу. Малыш ничего против не имел, даже когда его прижимали к небритому подбородку.

– Эх, Шунсуй, мы уже больше двух тысяч лет вместе, а я и не знал, что ты так любишь детей. Ну всё, не надо, ты его пугаешь.

– Мне что, нельзя своего племяшку потискать?

– Э?

– Ты разве забыл, что Нанао – моя племянница? Для дедушки я ещё слишком молод, поэтому буду дядей. Ути-пути, какой хорошенький, прямо как девочка…всё-всё, Маюри, молчу…но как же на маму-то похож…волосики такие чёрненькие…и глаза почти фиолетовые…

– Ну, Камасу тебе понравился.– удовлетворённо заключил Укитаке. Сам он держал на руках Магдалину. Она спала, сжав в кулачке прядь тяжёлых белых волос. Малышей два капитана пронесли даже втайне от матерей. Кьёраку получил по лбу. Укитаке ничего не получил. Рингоноки вздохнула, но смолчала. «В честь праздника – пусть живут. Не думала, что двухтысячелетним синигами понравится возиться с детьми. Особенно с нечистокровными синигами. Ну, Камасу-то чистокровный. А Магдалина?»

Еды было много. Судя по ощущениям, на этом столе собрались блюда народов мира. Все посчитали своим долгом принести хоть одну печеньку. А так как приносить только одну печеньку было невежливо, приносили еду посерьёзнее. И понеслось… вино, водка, абсент, виски, текила, самогон, мухоморно-поганочная настойка Хинамори (убирать было поздно) и чай для Рингоноки и её семьи. Клан Куротсучи решил было Рингоноки в трезвом образе жизни поддержать, но отказываться в первый раз было невежливо, а потом – бессмысленно. Хотя Юмичика с самого начала предупредил Иккаку, из каких бутылок пить можно, из каких – не стоит, а какую бутыль стоит вылить в фикус, уже через пятнадцать минут Мадараме пришлось выносить…хорошо, что не вперёд ногами, а только до туалета.

Ренджи и Базз Би пили на брудершафт и промывали косточки начальникам. У них оказалось много общего: например, жизнь с идиотами.

Унохана принесла с собой медицинский спирт, поэтому первые пять минут её качали и целовали. Рингоноки тоже подключилась, хотя к спирту была равнодушна.

Юширо и Рин, как немногие трезвые личности на свадьбе, травили приличные анекдоты. Непристойные и очень непристойные травились под столом и на тон тише.

Маюри и Нанао, как официальные главы клана Куротсучи, вели политические дискуссии с Бьякуей и советниками Юширо. На личности перешли только после трёх бутылок вина, причём в семье Рингоноки никто не пил.

Саджин укладывал в голове Донохане то, что не уложилось вчера на разговоре с Рингоноки. Получалось плохо: Донохане паниковала.

Сой Фонг, тогда ещё почти трезвая, вспомнила прошлый свой свадебный опыт, отодвинула от себя винегреты с салатами и клала в тарелку только мясо помягче. Мясо помягче для капитана искал Омаэда, грустный и трезвый.

Укитаке с Шунсуем было не до пьянства – у них на руках маленькие дети. Шунсуй за всю свадьбу выпил только бутылку – для него это было немного.

Нему держала в руках Елену, которая с заинтересованным лицом осматривала Ёруичи, как бы случайно пытаясь подсесть поближе. Ёруичи сравнила лица отца и дочери и благоразумно решила не пить: уж слишком умело держала девочка нож, явно в папу пошла.

Ичиго меланхолично жевал салат, поглядывая то на нажирающуюся кушающую про запас Орихиме, то на папу со свежей шишкой во лбу. В его голове была только одна проблема: Орихиме, Татсуки или Рукия? А может плюнуть и вообще с Садо пойти на футбольный матч?

Всё это происходило, пока все были ещё сравнительно трезвые. Но потом…

====== Счастье подкралось незаметно. Часть вторая: Цитадель. ======

Ренджи проснулся на чём-то жёстком и тёплом. Утро встретило его похмельем, кашей в голове, но в целом состояние было удовлетворительнее ожидаемого. Да, Маюри всем членам клана вживил наноассемблеры, которые отлично справлялись с вирусами и – намного хуже– с похмельем. С одного бока к Ренджи прижимался Кира, с другого – Базз, напротив под столом лежали вусмерть пьяный Роджуро и Кенсей. Ренджи понял, что вчера был праздник мирового масштаба, но какой – совсем не помнит.

– Эй, люди…а не похороны ли моего капитана мы вчера отмечали?– относительно громко спросил Ренджи.

Тут что-то жёсткое под ним зашевелилось и ответило знакомым низким голосом:

– Не дождёшься…

У Ренджи началось проявление в голове вчерашнего дня: так, после двух бутылок саке Шухей подлил ему текилы. Затем был самогон…какая-то странная жидкость наподобие саке, но не саке…потом туман…А нет, проявляется ещё кое-что…

…вчера Ренджи совершил три героических поступка: обложил матом капитана в присутствии самого Бьякуи, пожал руку Ямамото и пристал к какой-то красавице, ухитрившись поцеловать её руку…ничего красавица была, свойская, Ренджи с ней на брудершафт выпил. Кажется, он до сих пор её за руку держит. Странная рука.

– Ох-ох, где я? Кто я? Почему тут так темно? – послышался приятный мужской голос. Аскин поднял голову (не без труда) и начал осматриваться вокруг. – О, синигами, привет. Можешь уже отпустить мою руку, я крепко держусь за землю.

– Блин-блин-блин, как мне друзьям в глаза смотреть?!

– Нормально, мы уже знаем…– пробормотал Кира, переворачиваясь на другой бок.

– Так, а что вчера было после семи вечера? – задал главный вопрос Ренджи.

– Да так…– задумчиво протянул Аскин, приготавливаясь говорить.

«…к семи вечера народу стало меньше. Кто-то уже спал под столом, кто-то на столе, кто-то пошёл гулять в пустыню к Пустым, кто-то пошёл по бабам. Народу на свадьбе было много, и больше всего было синигами. Квинси (выжившие) были довольно симпатичными, или, по крайней мере, не слишком страшными. Сначала две расы сидели порознь, но тоста после пятого перемешались и начали говорить по душам. К Аскину три раза подходила Момо с ласковым воркованием: «Айзен-сама, вас тоже пригласили на свадьбу?» и два раза Генрюсай, чтобы убедить себя в обратном. Ле Ваар даже один раз задумался, не Айзена ли он брат-близнец?

К восьми вечера Рингоноки скомандовала Донохане бросать букет. Букет попал в Генрюсая. Повисла тишина, нарушаемая лишь смехом Рингоноки (она не пила, но ей и без этого было весело) и озадаченным чесанием бороды Ямамото. Тем не менее, никто ничего не сказал. Провожали Донохане и Саджина до покоев только четверо: Маюри, Рингоноки, Иба (в честь праздника – трезвый) и Хинамори, которой теперь пить не позволял высокий статус. Шутка ли – четвёртое лицо в клане?

– Не волнуйся, Хан, я буду наблюдать с балкона, вы меня не заметите. Просто вообразите, что меня нет, и всё.

– А может не надо? – жалобно заканючила новобрачная.

– Надо, Хана, надо. Заноси.– и Саджин перенёс невесту через порог…»

– Ого, а ты откуда это знаешь?