Текст книги "Смерть планам не помеха. Часть вторая: Наперегонки со временем (СИ)"

Автор книги: Стоящий в тени.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Мне Юмичика рассказал.

– А он откуда знает?

– Ему Рингоноки-сама рассказала. Он теперь член её клана, он имеет право знать.

– А я?

– А тебе он просил это же и рассказать.

– Ох, как всё запутано…капитан, вы ещё живы? Да? Какая жалость…

Гостей разносили по мирам только вечером, когда все опохмелились и перекусили остатками. Рингоноки разрешила забрать со стола всё, что поместится в руках, поэтому проблема портящихся продуктов решилась сама собой. После ухода (вернее, уполза) Генрюсая, она собрала всех своих соклановцев в зале Айзена для объявления важного решения.

– Первое: первая брачная ночь Донохане прошла успешно, я засвидетельствовала. Второе: мне не нравятся эти белые стены. Кто за то, чтобы покрасить их в золотой и голубой?

Руки подняли все.

– Отлично, я так и знала. Третье: Совет 46 хочет, чтобы мы перебрались в Сейретей. Кто за то, чтобы перебраться туда вместе с замком?

– Но Рингоноки-сама, это ведь займёт много времени!

– Всего одну ночь. И, кстати, в таком случае я придумала нашему особняку новое название, отражающее мой гениальный план.

– Какое?

– Небесная цитадель! Идите и огораживайте приусадебный участок, перенос состоится послезавтра.

Рингоноки подняли и начали качать: идея жить, как нулевики, всем понравилась. Идея переехать в более светлое и проветриваемое место всем понравилась вдвойне. Айзен, конечно, не продал им особняк, а отдал в аренду на двадцать тысяч лет, но разрешил делать в нём что угодно. Все легли спать с мыслями о светлом будущем. И только Рингоноки легла спать с мыслями о прекрасном настоящем.

Утро. Донохане просыпается в объятиях своего законного супруга, уже принявшего более привычный полуволчий облик. И тут же понимает, что что-то не так: стены из белых стали жёлтыми, а потолок стал цвета платья Рингоноки. Всё стало выглядеть по-домашнему. Донохане поднялась и пошла к подруге. И замерла: Рингоноки занималась у себя в кабинете чтением афоризмов.

– Привет, Хан. Как прошла первая брачная ночь? Ты проспала весь вчерашний день, я тебя не будила.

– Ну…– Донохане смутилась,– …вы тама с Яхве точно не капусту хавали. И как это может нравиться?

– Как видишь, мне нравится. У меня, как видишь, два супруга, я подумываю о постоянной любовнице. Но тебе…– Рингоноки посмотрела внимательно на подругу,– …но тебе пока и капитана Комамуры хватит. Как, кстати, обновка?

– Ты о стенах?

– Ом.

– Оч круто! А чего это там все делают? – Донохане посмотрела в окно, где Ренджи и Зараки (не член клана, но друг семьи) очерчивали границы владений.

– Мы переезжаем вместе с цитаделью. И с небольшим участком земли. Нам предстоит превратить участок с пустыней в плодородную землю. – Рингоноки спокойно наблюдала за опешившей от такого шока Донохане, после чего вернулась к чтению. И тут ей попалась странная фраза.

«Слово счастье должно быть вычеркнуто из лексикона людей, которые думают и размышляют.» – Чаадаев.

Рингоноки подумала и сделала в этой фразе точку запятой и приписала удивительно ровным и разборчивым почерком:«, если, конечно, они не являются людьми». На этом она решила закончить и написала на последнем листе цитатника:

«Какого бы счастья не был достоин человек, он никогда не получит его лишь потому, что отрицает свою человечность» – и поставила многоточие. Она ещё откроет эту книгу. Ей нравится.

Хинамори вошла в кабинет через час. Рингоноки сейчас организовывала перенос здания, отпустив Момо в кабинет, чтобы она пересидела перегрузки там. Разумеется, книгу лейтенант открыла, прочитала всё и особо заинтересовалась цитатой Рингоноки Куротсучи. Улыбнувшись, Хинамори взяла ручку и написала ниже этого изречения:

«Но настоящего счастья достоин тот, кто делает счастливыми других» – и поставила точку. Вспомнив самые основные события последних двух лет, она улыбнулась, заколола волосы дорогими заколками (подарок на вторую годовщину совместной жизни с Куротсучи), пошла в свои отлично обставленные покои и легла спать на широкую европейскую кровать. «Рингоноки-сама очень заботится о нас. Я не заслуживаю такой заботы. И в завещании меня упомянули…Рингоноки-сама, так вот что означает «первая в списке вероятных любовниц». Что ж, пусть будет так. Всё лучше, чем предательство Айзена-самы.»

Небесная цитадель зависла на расстоянии всего километра– полутора от земли. Прямо над Готеем. Десять га земли с роскошным дворцом (цитаделью) – не так роскошно, как у нулевого отряда, но вполне пристойно. И просто, и хрен достанешь, и дом менять не надо. Чтобы дети не вывалились, Рингоноки огородила Цитадель (именно с большой буквы) забором. Но так как знала, что её дети достаточно умные, чтобы перелезть даже через десятиметровый забор с колючей проволокой под напряжением, забор был условным – всего три метра в высоту. Зато ворота шикарные. Рингоноки понравилось. Она лично руководила установкой. Правда, выглядело это весьма забавно – выходишь за ворота и падаешь вниз. Но это проблемой не было – лестница из реацу (вернее, горка) в пять минут доставит кого надо домой, а кого не надо – на территорию одиннадцатого отряда.

Елена очень привязалась к Камасу ещё тогда, когда он ещё не родился. Она проявляла непривычную заботу к брату: укачивала, мурлыкала простенькие мелодии, даже утром первым делом направлялась к братику. И Камасу довольно угукал – Елена ему тоже ещё в утробе матери понравилась, пусть тогда она и была только голосом и рукой, покрытой золотой реацу. И пусть у брата и сестры только одно сходство во внешности – чёрные волосы, пусть и разных оттенков, они любят друг друга. «Не это ли имел в виду Кира?»

Донохане тем временем пыталась всё же понять, как это «мерзкое занятие» поможет появиться на свет детям? И не обманывают ли её? Впрочем, Рингоноки не лжёт, но вдруг ошибается? Хотя…у неё ведь двое детей, ещё трое не совсем родных, может она права? Но как может быть, что Донохане об этом никто не говорил? Неужели ей всю жизнь врали? Почему? Донохане, конечно, не гений, но и не полная идиотка, она бы поняла! Может быть, не с первого раза, но поняла бы!

– Опять сомневаешься? – Рингоноки появилась, как всегда, из тени.

– Агась. Рин, а когда детишечки-то будут?

– Ну, недели через полторы-две я проверю. А вообще – как получится. Нанао через полтора года после свадьбы родила, как помнишь.

– У-у-у…А побыстрее никак?

– Никак. Хотя…

====== Что было, что есть, что будет. ======

Хитрый план Рингоноки был прост: она повысила вероятность зачатия методом использования своей реацу. Поэтому уже через две недели Донохане благополучно проявила главные признаки беременности: тошнит, хочется в туалет, солёных огурцов и кого-нибудь убить. Саджин доволен – у клана будут наследники. Его дед уже получил сообщение, что месяцев через восемь с лишком станет прадедушкой. Рингоноки довольно потирает руки – она всё же застанет детей подруги. Будет тётушкой.

– Эх, Маюри, а я всегда мечтала иметь младшего братика или сестричку…ну, или хоть кого-то, кто младше меня в семье. А теперь у меня их трое. А сейчас ещё несколько будет.

– Несколько? – Маюри удивился,– Это тебе дар показывает?

– Нет. Показывает сканирование с помощью реацу. А дар…– Рингоноки неожиданно оборвала разговор, быстро оделась и вышла из поместья. Она не могла солгать, но и правду сейчас сказать не могла. Она направлялась к третьему отряду к Изуру Кире. У неё было важное дело.

– Здравствуйте, Рингоноки-сама. У вас ко мне дело?

– Здравствуйте. Нет, не к вам, а к вашему лейтенанту. У меня серьёзное дело.

Роуз вызвал лейтенанта и оставил в кабинете наедине с Рингоноки. Изуру понял: дело пойдёт о картах.

– Кира, пожалуйста, не мог бы ты разложить пасьянс и сказать, что случилось с моим даром предсказания? Уже четыре месяца я ничего не вижу – в будущем темнота.

– Могу.– Кира достал карты, сел и начал раскладывать. Посмотрев на расклад, он начал говорить:

– Ваш дар ушёл. Вернётся тогда, когда будет по-настоящему нужен. А до тех пор вы будете создавать наше будущее самостоятельно.

– А когда он будет нужен? Через год, два, десять, сто лет?

– Считайте.– почти равнодушно предложил Кира. И Рингоноки начала считать:

1 – её первая смерть.

2 – она становится Рингоноки.

3 – она становится синигами.

4 – зачатие Елены.

5 – свадьба.

6 – Сифор

7 – Камасу

8 – Магдалина

9 – смерть и новая жизнь.

– Всего девять. Значит, девять лет. Рингоноки-сама, через девять лет вы снова сможете видеть будущее.

– А смогу ли я видеть моё будущее?

– Нет. Но я могу сказать точно: оно у вас будет счастливым. Для этого даже гаданий не нужно.

Рингоноки улыбнулась. Пожалуй, о пропаже дара она никому не расскажет. Никто не спросит, она не скажет, а прожить можно и не зная о будущем. Айзен жил. И она проживёт. Нет, не просто она. ОНИ проживут. Уж в этом-то она не сомневается.

Живот Донохане рос. К шестому месяцу офицер начала напоминать колобок на лапках. Судя по словам Уноханы, беременность была многоплодная, минимум двое. Седьмой отряд радовался, покрасил стены в пастельные цвета, к Тетсузаемону от нервов вернулись проблемы с желудком. А Бьякуя с ужасом думал, что будет с его с садом после появления ещё пары непосед. Он помнил произошедшее в его саду три с половиной года назад, и прекрасно знал без всяких гаданий, что не она, так её дети будут портить ему жизнь. Елена ему не понравилась с первого взгляда. Магдалина ещё ничего, но её тяга к волосам пугает. Камасу из этой тройки кажется ещё довольно нормальным, к нему Бьякуя особых претензий не имеет. А вот к Рингоноки у него много-много претензий, примерно по числу найденных фотографий. Но он подождёт. Выждет нужный момент, вот тогда и…

А у Рингоноки были проблемы в лице непонимающей происходящее Донохане. Той было не столько плохо, сколько непривычно. Живот выпирал. Кто-то явно подавал оттуда знаки «я тут». Елена с интересом обращалась к кому-то оттуда, видимо к кому-то одному. Так же поступала Магдалина. Камасу же после первого прикосновения поднял страшный вопль и больше не касался живота Донохане даже по предложению. Рингоноки сделала свои выводы, но ничего не сказала.

Судя по животу, реально будет двойня, а то и тройня. Комамура счастлив, срочно ищет кроватки и запасается пелёнками. В клане Куротсучи все радуются, всем весело, все падают туда-сюда. Иккаку подозрительно часто бывает в Небесной Цитадели, хотя членом клана не является. Его туда Юмичика проносит. Да, чаще всего именно проносит. Шесть месяцев назад Мадараме пришлось промывать желудок после мухоморно-поганочной настойки, после этого он теперь никогда не пьёт из непочатой бутылки. Да и то с огромной осторожностью и только имея в кармане марганцовку для промывания желудка. «Правильно говорили: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Только кто это говорил? Странная поговорка. Не наших мест».

– Рин, Рин, а чего это они пинаются?

– Подают знак, что они живы, что им хочется увидеть маму и мир вокруг…

– Рин, Рин, а когда они вылезут?

– Как когда, через три месяца…

– Рин, Рин, а почему мне в последнее время стало хуже?

– Они давят на внутренности. Когда станет легче, это значит готовность к родам.

– Рин, Рин, а им там хорошо?

– Лучше, чем мне. – Рингоноки не жаловалась, но нервы потихоньку сдавали. «Как хорошо, что скоро она родит, как же это хорошо…»

«Хозяйка, крепитесь. Ещё ведь роды, ещё ведь детей воспитывать.»

«Это-то нормально, я детей люблю. У самой трое, ещё пара-тройка хуже не сделает. Елена уже занимается самообразованием и скоро Маюри возьмёт её себе в ассистенты.»

«Да, ваша старшая дочь пошла в отца. Удивительно, как может передаваться талант…но зато ваша младшая дочь пошла в вас цветом глаз.»

«Это лучше, чем красные глаза Яхве.»

– Рин, Рин, а почему ты меня не слушаешь? Я надоела? – Донохане снова начала плакать.

Еле удержавшись от прямого «Да!», Рингоноки вздохнула и приобняла подругу.

– Ничего, я не жалуюсь. Но по всем медицинским вопросам лучше обращайся к Унохане. Она знает лучше меня.

– Не знает! Она не ответила на эти вопросы и послала к тебе!

– Ну…тогда просто дай мне отдохнуть. Я устала за день. А вопросов не задавай – с детьми всё хорошо, с тобой всё нормально, роды пройдут спокойно, волноваться не о чем. Не о чем! И хватит плакать, тебе ведь не два года!

– (хнык) Правда, ничего плохого?

– Ничего, ничего, только успокойся. – Рингоноки и не думала, что с детьми будет такая проблема – они ведь ещё не родились, какая может быть проблема-то? Впрочем, с детьми проблем как раз нет. Проблема в матери. Ну, не похожа Донохане на мать. На сестру ещё похожа, а на мать – нет. «Придётся взять всё в свои руки. Да и моим детям нужны друзья. И добрый капитан порадуется, он детей любит.»

Тем временем в детском крыле Небесной Цитадели

– Нет, Джу, ну ты посмотри на эту милашку! Если бы я не знал, что это мальчик, ни за что бы в это не поверил! Смотри, я ему нравлюсь.

– Это видно,– нет, Укитаке был доволен за Шунсуя. В его друге проснулись отцовские чувства к маленькому племяннику. Маленькое милое создание полностью привыкло к дяде, дядя же ради общения с племяшкой сократил общение с женщинами, что не может не говорить о любви к Камасу. Нет, своих детей Шунсуй решил пока не заводить (я ведь ещё так молод, мне ведь ещё трёх тысяч нет), но о племяннице и о её сыне решил заботиться как о родных. Правда, Нанао к внезапно появившимся родственным чувствам дяди отнеслась скептически и даже с подозрением.

Магдалина же наловчилась определять приближение Укитаке. Стоило ему появиться в Цитадели, девочка начинала улыбаться и даже смеялась. Так же и Камасу поступал при приближении Кёраку или Елены. Сестру он просто обожал, даже немного более чем маму. Елена посещала братика, много сидела рядом. Говорила с ним, обращаясь словно к двоим одновременно. А иногда и к троим. Елена часто повторяла странную, абсолютно не подходящую ей по возрасту фразу: «остлый меч – голова с плеч».

– Не пойму, что она имеет в виду?

– Нанао, она обращается не к Камасу. Она обращается к Хиноири. Но неужели она хочет смерти твоего сына от рук занпакто?

– Я скорее поверю в то, что она желает самоубийства Хиноири.

Время шло. Живот Донохане рос. У Рингоноки медленно и неотвратимо ехала крыша. Нетсуден пришёл в удивительно стабильное состояние, только сидел на камне и вздыхал грустно при мысли о капитане. Он больше не закалывал волосы, теперь они были длинными и он их часто расчёсывал. Кинушикую над ним беззлобно подшучивала, хотя прекрасно его понимала. Ведь если её отношениям с Хичиго хотя-бы пришёл логический конец, то перед Нетсуденом стояла диллема: или жить с нелюбимой, или одиночество, причём вечное. И Рингоноки было жалко Нетсудена: молодой, красивый, но такой несчастный…

– Не нервничай, ты ещё полюбишь кого-нибудь.

– Нет. Такая любовь один раз в тысячу лет душе выпадает. А то и в две. – Нетсуден расстроился и прекратил разговор.

– Да ладно тебе. Интересно, а что будет от нашей с тобой связи?

– Связи не будет. – ответил коротко Нетсуден и нырнул в холодную воду. Ему снова стало нехорошо.

Рингоноки слышала этот разговор и на физическом уровне чувствовала боль и тоску своего меча. Ей стало так плохо, что она снова заплакала, на этот раз сама. Из её глаз полились чёрные слёзы. Она заперлась в своих покоях и спряталась в самый тёмный угол, где и просидела несколько минут, плача за свой меч. «Нетсуден, пожалуйста, не отчаивайся. Обещаю, ты станешь однажды счастливым. Я клянусь, я добьюсь этого.»

«Что вы, хозяйка, нельзя давать такие клятвы! Вы не сможете её выполнить, неужели ваш опыт вас ничему не научил?»

«Смогу! Я смогу! Ты меня не переубедишь! Я – Куротсучи Рингоноки, и без всяких предсказаний я говорю: ты будешь счастлив!»

«Хозяйка…я вам верю. Тогда…я буду ждать и надеяться. И, кстати, я вчера увидел предсказание. Настоящее»

«И?»

« Я увидел наших детей. Мой сын и кто-то с длинными чёрными волосами стояли рядом, совсем рядом с Магдалиной и Камасу, и все четверо были счастливы.»

«Хорошее предсказание. Очень хорошее. Спасибо. Опять плакать хочется…»

====== Те, кто будут после... ======

Девятый месяц. Трёхлетняя Елена радостно прыгала вокруг Донохане и фонтанировала золотыми искрами. Не так давно Камасу исполнился год, и теперь мальчик стал ещё сильнее походить на маму. Магдалина продолжала радовать матерей и неродного отца примерным поведением и высоким уровнем интеллекта – на своего родного отца она походила только цветом волос, кудри же передались от прабабушки. Маюри начал брать с собой Елену в лабораторию на опыты. Причём не как подопытную, а как ассистента. «Растёт нам погибель» – сказал на полном серьёзе Акон однажды.

Судя по всему, Инма прижился: скачков реацу у Магдалины не было, никаких проблем со здоровьем, просто здоровый и хорошенький ребёнок. С Камасу было иначе – Елена говорила о кошмарах брата и частенько засыпала рядышком с его кроваткой. Она продолжала повторять фразу «острый меч – голова с плеч», только теперь уже не картавя. Маюри с гордостью говорил, что от неё скоро будет больше толку, чем от всех учёных Готея, называл её самым удачным своим экспериментом. Камасу, к огорчению отца, совсем не проявлял интереса к науке, плакал при виде простеньких операций и постоянно звал Елену – это имя он запомнил и начал говорить раньше слова «мама». Магдалина тоже плакала, но её Маюри мог понять – она ведь не дочь учёного-маньяка, она дочь императора квинси, ей слёзы простительны. Рингоноки уже простила себе измену (хотя дочь продолжала ей это напоминать), не держала на себя и Яхве зла и не напоминала лишний раз об этом никому.

Нему явно радовалась, что Камасу не похож на отца, но не подавала виду. Ещё она по секрету сказала Рингоноки, что Елена не говорит эту фразу, а просто повторяет за кем-то, кто говорит с ней тогда, когда Камасу спит. И что Камасу не при чём – его убивать тот кто-то пока не будет. Слово «пока» Рингоноки не понравилось. Но она смолчала. Лучше уж «пока», чем смерть.

Саджин же повёл наконец знакомить жену с дедом. При виде волка Донохане среагировала странно: долго смотрела на белый мех, а потом спросила:

– Слушай…а можно это…погладить?

Дед Комамуры удивился, но разрешил. Он подумал так: «Ну и жену себе внук нашёл. Впрочем, раз это и есть та самая, ради которой я разрешил сыну жить, то пусть гладит.»

А остальное было нормально: Юграм скучал по Сифор, Сифор скучала по Юграму, Рюкен сосредоточил всё своё внимание на дочери, Урю начал спокойно разбираться со свалившейся на него Империей, Рекко мурчала и хотела котят, Кинушикую вздыхала и чувствовала себя никому не нужной, Нетсуден лежал на дне океана души Рингоноки, потеряв волю к жизни…всё шло как обычно. Нетсудену было плохо с того самого момента, как он очнулся от безумия. Как он сам говорил, тот инцидент «дал его душе крылья, а теперь тянет на дно», и что «лучше бы меня тот штернриттер убил, чем сейчас так мучиться». Если Кинушикую ещё как-то оклемалась, продолжала жить и даже начала пропадать ночами в отрядах, утром возвращаясь довольной, то Нетсудена начали посещать мысли о самоубийстве. Накатила такая апатия, что Рингоноки уже с трудом узнавала бойкого и живого парня, которого три года назад увидела в руках Хогэна. Куда делся блеск в глазах? Куда пропал румянец? Теперь это был труп: красивый, хорошо сохранившийся труп.

– Добрый капитан, вы помните, как Нетсуден вас спас?

– Да разве это забудешь?

– Ясно. Сейчас он очень страдает. Можете с ним поговорить? Он потерял интерес к жизни. Только вы ему и можете помочь.

Укитаке согласился поговорить с Нетсуденом, который ради такого случая всплыл наверх, причесался и пошёл на встречу. О чём они говорили за запертой дверью, никто не знает, но утром меч вышел счастливый (даже не вышел, а, скорее, выплыл, не касаясь пола ногами от радости), а Укитаке нервно ходил по кабинету взад-вперёд.

– О чём вы договорились? – спросил удивлённый Шунсуй.

– Через девять лет, в день возвращения Рингоноки дара предвидения, он получит своё.– гробовым голосом произнёс Джууширо.

– А чего он хочет?

– А ты не знаешь, чего всё время хотел Риндоу?

Рингоноки решила уйти по-тихому. Разговор с Нетсуденом она решила отложить на девять лет.

Схватки Донохане застали в самый неподходящий момент: когда она спала в Цитадели. Рингоноки в одном одеяле выпрыгнула из окна в Готей, растолкала Унохану, запрыгнула обратно через то же окно вместе с полусонной Ретсу и решила сама помогать подруге. Беременность многоплодная, так что помощь Унохане потребуется, причём помощь опытного в таких делах человека – Рингоноки подходила на эту роль. «Это были странные роды – нас было трое, их было трое, и в глазах у меня тоже троилось».

В комнату никто не заходил. Комамура подвывал в соседней комнате. Когда жена для успокоения нервов завыла ему в ответ, выть начала уже Рингоноки. Это был протяжный и грустный вой на одной ноте, после которого Донохане что-то поняла и больше не мешала.

Первым на свет появился мальчик, очень симпатичный и огненно-рыжий, как мама. Человек. Только уши у него были, как у Саджина в человеческом обличии. Довольно увесистый мальчик, однако. Рингоноки сразу же вытерла его и уложила рядом с Донохане.

Потом появилась девочка, поменьше брата. Тоже рыжая, но с нормальными ушами. Но вместо ушей у неё был волчий хвост. Когда она появилась на свет, Камасу на руках у матери вдруг заворочался и заплакал. Как чувствовал.

Последним появился ещё один мальчик – точная копия своей сестры. Тоже с хвостом, тоже рыжий, те же черты лица, но он был как-то спокойнее – на руках у Рингоноки расслабился, успокоился и задышал ровно и спокойно.

Все трое были здоровыми и довольно крепкими, особенно старший. Донохане обрадовалась пополнению в семье. Саджин – тем более. За стеной раздались довольный смех Елены и плач Камасу. Рингоноки не понимала даже, но чувствовала, что Камасу не просто так плачет. Сын её меча, Хиноири, просто так своё не отдаст – он попытается взять верх над её пасынком. Половина крови синигами наверняка кипела от возмущения. Елена, Магдалина, Ичиго, Рингоноки…все они полукровки, если не хуже. Хиноири можно понять. Но так нельзя. Камасу должен жить. «Должен – будет. Я сделаю именно так.»

– Какие милашки! Магдалина, ты только посмотри, вот тебе жених растёт.– сказанные без всякого умысла слова Укитаке отпечатались в памяти Рингоноки. Она посмотрела на младшего из тройняшек. «Подойдёт.»

– Добрый капитан, они ещё маленькие. Спросим их мнение, когда они вырастут.

– А я что-то сказал? Просто он ей понравился.– капитан был прав – Магдалина легла рядом с младшим из Комамурят и засопела. Камасу пытался уползти, но тут цепкие ручки девочки ухватились за него и притянули к себе: беднягу пришлось освобождать. Рингоноки усмехнулась – силой девочка пошла в мать.

Поздно ночью Рингоноки села в одном одеяле у ворот своей Цитадели с шерстяными нитками в руках. Камасу спал у себя, Нетсуден говорил ей, что надо делать. Вздохнув, Рингоноки начала работу.

– Не горит в огне, в воде не тонет, в лютую метель доведёт до дому. Храни его у сердца, не снимай с груди, из любого боя выйдешь невредим.– шептала она, выплетая сложный и непонятный узелковый пояс. Ужасные узлы, которые невозможно распутать, она научилась делать давно, просто как-то до сих пор это не было нужно. А теперь понадобилось. «Хиноири не сможет коснуться носящего пояс ни мечом, ни проклятием, ни удобным случаем, ни днём, ни вечером, ни убить голыми руками, ни словом, ни случайностью»…

«Готово, хозяйка. Не ваши слова, так мои помогут. А если и это не поможет, то остаётся кровь Жизель Жевель. Это спасло вашего пасынка один раз, поможет и сейчас. Мой сын…на нём ведь то же, что и на мне: ему грозит безумие. Но если я сошёл с ума от любви, то Хиноири…ему грозит безумие от ненависти.»

«М-да, в такой ситуации лучше было бы всё-таки любовное помешательство. С ним хоть справится можно.»

«Но вы забываете о втором. Если Инма взбунтуется?»

«Не взбунтуется. Поверь мне. Я помню его рождение. Я скорее поверю, что он будет защищать Магдалину. Ведь он сам захотел к ней, помнишь? Думаю, от него надо ждать меньше всего проблем. Ну, не больше, чем от меня.»

– Рингоноки-сама, что вы вчера делали ночью у ворот? – спросила осторожно Хинамори.

– Спасала пасынка.– как всегда честно ответила Рингоноки.

– Ему угрожала опасность?

– Теперь точно нет. Дело было в его занпакто. Ведь отцом этого занпакто был синигами – кто знает, на что способен такой меч…

Момо кивнула и пошла по своим делам. Рингоноки же поймала себя на мысли, что больше не хочет спешить. Для неё абсолютно неестественно торопиться, просто жизнь заставляла. Но теперь, когда всё закончилось, она имеет право на покой. Всё равно в ближайшие девять лет предсказания ей не понадобятся. Она пошла к себе в покои и легла спать. «Время, возвращаю тебе привычный ход. А теперь я немного посплю…»

====== Поколение героев. Часть первая: Новый день. ======

– Куротсучи Рингоноки! – раздался гневный вопль Бьякуи со стороны двери. Вздохнув, Рингоноки оторвалась от книги и посмотрела на злого Бьякую. Он держал за волосы её дочерей. В принципе, за это его можно было бы прибить на месте, но Рингоноки очень хорошо знала своих детей, поэтому вздохнула и перешла к делу.

– И вам привет, Кучики. Ну, что они натворили на этот раз?

– Попытались ограбить мой сад.– в принципе, это была не первая их попытка. Но сейчас не сезон: в саду на данный момент красть нечего. Впрочем, это они делают специально, чтобы позлить ЕГО.

– Елена, вы туда зачем полезли? Ладно ты, но сестру зачем к этому делу приобщила?

– Я не могла найти дядю Укитаке, поэтому пошла с Еленой,– ответила за сестру Магдалина. К семи годам квинси-гемишт обладала кудрями до лопаток, пухлыми щёчками и очаровательными оливковыми глазами, а потому считалась самой красивой из Куротсучи. Вообще-то самым красивым был Камасу, но это по мужской линии.

– А он нас всё-таки поймал,– совершенно спокойно ответила Елена, не обращая внимания на наличие рядом обсуждаемого предмета,– Хотя я честно давала ей время сбежать. Нет, сестра совсем не в папу пошла. Камасу, похоже, тоже. Мам, а он меня сам отпустит, или мне его ударить?

– Лучше отпусти их. – вздохнула Рингоноки. От Елены можно ожидать чего угодно, и не исключено, что Бьякую пришлось бы снова отдирать от персидского ковра (а он дорогой, знаете ли), как в прошлый раз.

– Только когда он отпустит меня.– на рукаве Бьякуи висел младший из тройняшек Саджина: Нидихаями. Такой же рыжий, такой же кудрявый, но на его лице было меньше веснушек, чем на старшей сестре-близнеце. Обычно он был серьёзнее, но сейчас…сейчас Бьякуя поднял руку на Магдалину, которую Нидихаями избрал дамой сердца. Те слова Укитаке оказались пророческими. И сейчас Нидихаями (ростом не выше Ячиру) обречённо весел на рукаве Бьякуи, крепко держась зубами. Он как бы намекал: «Отпусти Магдалину».

– Нидихаями, отпусти его.– мальчик покорно разжал челюсти и вытер слюну со своего лица. Бьякуя разжал пальцы, и Магдалина, давясь всхлипами, кинулась на шею матери. Елена только фыркнула – её уже не раз таскали за волосы, она уже привыкла к боли. Тем более, что боль была скорее моральная – а совести у дочери Маюри не было. Это у Магдалины и Камасу ещё были какие-то представления о «совести», «правилах»…делать можно всё, но чтобы никто не смог ничего доказать. Это Елена впитала с препаратами отца.

– Надеюсь, больше этого не повторится.– Бьякуя покинул Цитадель. Рингоноки повернулась к дочерям и к Нидихаями.

– Вы почему попались?

– Он успел ухватить меня за край одежды. Магдалина полезла меня выручать, а он,– Елена показала на Нидихаями,– а он попытался пнуть этого Кучики, потом попытался укусить, а потом у него челюсть свело. Так на рукаве и повис. Мам, я к дяде Зараки. Он обещал взять меня в поход.– Елена в свои девять лет прекрасно говорила, прямо как Маюри. Она вышла из Цитадели и прыгнула прямо вниз. Когда это произошло в первый раз, у Рингоноки чуть нервный срыв не случился. Да что этой Елене сделается! Приземлилась прямо за Зараки. С тех пор он и берёт её с собой путешествовать. Чтобы не выросла «лабораторной крысой», как её отец. Маюри против особо не был (ага, поди переспорь Зараки! Нет, Маюри ещё не настолько сбрендил).

Старший из детей Донохане – Сутемару – с самого рождения выделялся своим здоровьем и физической крепостью. Да и внешностью пошёл явно не в маму – уже сейчас проглядывалась будущая привлекательность. Основной радостью подрастающего Комамуры были и оставались игры в догонялки. Правда, простые догонялки ему быстро надоели. Ему хотелось опасности. Поэтому однажды он пришёл к Шухею и уговорил сыграть с ним, и чур не поддаваться. Но без шунпо, а то нечестно получается.

Вот и сейчас Сутемару и Шухей, выкроивший для воспитанника час свободного времени, играли-тренировались на тренировочном поле. Сутемару уже довольно ловко уходил от захвата, и игра скоро должна была закончиться, но тут кто-то (кто же это мог быть?) схватил наследника клана Комамура за шиворот и поднял. Весил Сутемару не так уж много для своего роста, поэтому это было очень просто.

– Ну, я выиграл. Молодец, на этот раз почти десять минут.– если бы Сутемару продержался ещё минут пять, он бы выиграл. Но такого, к сожалению, с ним ещё не случалось.

– Дядя Шухей, научите меня так быстро бегать!

– Нет, ты этого пока не сможешь. Мал ещё…Что это за шум?– неожиданно мимо двоих пронеслись двое: удивительно похожий на Исиду Урю темноволосый мальчик и младшая сестра Сутемару, Комамура Аска. Пробежали они оба со скоростью, намного превышающей скорость Сутемару.

– А как же он?

– А он хочет жить.

Шухей знал, о чём говорил. Об отношениях Куротсучи-Жевель Камасу и Комамура Аски ходили анекдоты. С одной стороны: сообразительный, добрый, с хорошим чувством юмора и неплохими способностями мальчик семи лет, очень симпатичный. С другой стороны – ОНА. Аска быстро бегала, чуяла Камасу за три километра, обладала большой физической силой и странной любовью к вышеупомянутому. Камасу даже не мог сказать, кого опасается больше: собственного меча, злого Бьякую или Аску. А сам он ей очень нравился. И сейчас она его ловила.

Впереди был забор восьмого отряда. Там Кьёраку, там Камасу сможет спрятаться от Аски. Но тут у него в глазах засияли яркие звёзды, он потерял равновесие и чувство направления, после чего поскользнулся на ровном месте и упал прямо в руки Аски. Такое с ним бывало часто – его занпакто часто устраивал такие пакости. Судя по словам Ямамото, Хиноири был светового типа, раз ослеплял. И не только ослеплял.

Нетсуден не знал, как его сын освоил чёрную магию. Но факт был фактом – используя свой свет и свою связь с Камасу, меч мог и потому насылал кошмары на хозяина. А днём ослеплял в самый неподходящий момент. На восстановление требовалась минута-другая, но что делать в эти минуты? Поэтому Аска всегда ловила его. Хиноири ВСЕГДА действовал как надо, когда надо…но не для хозяина, а для себя.