Текст книги "Первопричина 3: СССР, любовь и магия (СИ)"

Автор книги: Stereoman

Соавторы: Артём Соболь
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 40 страниц)

Глава 38

Восемь часов спустя. Отдел КГБ по городу Лазаревску. Полковник Горчаков.

Сидя за столом, уже в сотый раз просмотрев материалы дела, Горчаков приходит к выводу что это не череда случайностей и совсем не преступная халатность. Автобус недавно прошёл ТО, перед рейсом его внимательно осмотрели и проверили техники. Водитель также прошёл освидетельствование и был допущен к рейсу. По документам всё нормально, камеры наблюдения в автоколонне ничего подозрительного не зафиксировали.

Далее идёт водитель легковушки, поступок которого остаётся загадкой. Трезвый, в крови ни алкоголя ни чего-то запрещённого не обнаружено. Что заставило его разгоняться по просёлку не ясно. Узнать это теперь не получится. От водителя осталась только левая рука, остальное сгорело в машине, вместе с бортовым компьютером и самописцем который сжечь практически невозможно. Такая же история и с грузовиком. Почему водитель не свернул в сторону? Почему ехал прямо словно не замечая автобус? Почему все доказательства нечаянно сгорели.

По мнению Горчакова всё это хорошо спланированный и организованный теракт. Целью которого были дети. И от этого, немного не по себе, даже видавшему всякое Горчакову.

Будучи прагматиком и совсем не имея цели выслужиться или что-то кому-то доказать, полковник сразу же, как только случилась авария, написал отчёт и отправил в Москву. Откуда мгновенно получил приказ ждать специалистов, которые и выдадут дальнейшие инструкции.

Вот только время идёт, специалистов нет, а вместе с ними нет и инструкций. У самой Горчакова, только догадки и никаких следов.

Без стука открывается дверь, в кабинет как призрак, вплывает она. Женщина в белом, от вида которой Горчаков встаёт по стойке смирно.

– Товарищ генерал…

– Ну-ну, Денис Матвеевич, – улыбается женщина блондинка. – Зачем так официально? Я, если вы не против ознакомлюсь с материалами. А вы можете поухаживать за мной и угостить чаем.

Женщина подходит к столу, присаживается и незамедлительно приступает к изучению. Горчаков достаёт из стола коньяк и плитку тёмного шоколада. Наливает напиток в стаканы и… И он не ожидал что в качестве специалиста приедет она. Морозова Екатерина Константиновна или как чаще её называют, Снежная Королева. Женщина с безупречной репутацией и таким послужным списком, что Горчаков по сравнению с ней кадет училища. И сейчас, эта женщина, которая даже среди лучших из одарённых считается монстром, сидит в его кабинете и хмурясь читает материалы дела. И кажется ему знакомой. Мимолётное чувство того, что они когда-то не только работали вместе, но и хорошо общались, полковника не покидает.

Также Горчаков уверен в том, что Морозова читает и его, потому как она не только самый сильный в союзе телепат. Она смотрит на него также. Как будто пытается вспомнить, но не может.

– Екатерина Константиновна, извините за вопрос, но…

– Тебе тоже кажется что мы знакомы? – отложив папку улыбается Морозова.

– Да…

– Мы знакомы. Давно, можно сказать мы были друзьями.

– Эм…

– Я сама не знаю как и почему мы забыли друг о друге. Но я это выясню. У меня есть зацепки, есть люди которые нас знают и помнят. Которые сами подходят и пытаются узнать. А ещё мне удалось нарыть несколько фотографий. Сам посмотри.

Морозова достаёт из кармана телефон, вводит пароль, открывает фотографии и демонстрирует снимки.

– Это же мы… – посмотрев выдыхает Горчаков. – Я, вы… А это маршал Быстрицкий. Лазарев… А кто они?

– Громов Сидор, Иванов Самуил, Никифоров Иван, Савин Василий, Нестерова Маргарита. Кто эти вульгарно одетые девушки рядом с полковником Константиновым я не знаю. Как не знаю и самого Константинова. Но то что мы вместе, о многом говорит. Особенно вопросы вызывают вот эта девушка, с мышиными ушами, которая жмётся к Лазареву. И вот это, которая кошка и обнимает девушку в накидке с капюшоном. Денис, ты стоишь рядом с Константиновым, может ты что-нибудь помнишь?

– Ничего… Вообще. Но внешность Константинова…

– Ага, как две капли Скворцов, только старше. И у меня тут два варианта, Денис Матвеевич. Или случилось что-то такое, от чего мы всё забыли, или нас заставили забыть.

– Надо…

– Не надо, – качает головой Морозова. – Я сделала всё что могла. Информация засекречена. На мои запросы и попытки узнать хоть что-нибудь, меня вызвали в Кремль, где Лаврентий Палыч Берия лично попросил пока не лезть. Смущает меня здесь то, что попросил пока не лезть. Не приказал, не потребовал, а попросил. Так что нам, пока, рыпаться не стоит. Я продолжу изучение.

Генерал-лейтенант КГБ Морозова, погружается в изучение.

Горчаков, дабы не мешать, сидит за столом и пытается вспомнить хоть что-нибудь. Но, кроме общеизвестной информации, ничего не вспоминается. В этом же… Морозова и правда монстр. Её телепатические и ментальные способности, просто за гранью.

Плюс её способность управлять льдом или просто промораживать огромные площади до температуры абсолютный ноль. Задокументированный факт, на войне тогда ещё не генерал Морозова, нарвалась на превосходящие силы противника и заморозила к чертям собачьим целую танковую дивизию СС вместе с техникой. Сначала свела их с ума, заставила стрелять друг в друга. После заморозила, а потом собственноручно расколотила каждого солдата. Однако, Горчаков, будучи невероятно опытным профессионалом, чувства страха не испытывает. Уважение – да, но страх… Точно нет. Однако есть радость от того, что руководство отреагировало правильно и прислало на помощь специалиста такого уровня.

– Меня не отправляли, – не отвлекаясь бормочет Екатерина. – Я сама вызвалась. Здесь, в Лазаревске, есть то что с недавних пор со страшной силой притягивает меня сюда.

– Что это может быть?

– Скорее не что, а кто. Но тут не ясно. Это кто-то и что-то одновременно. Определить не могу, но эта аномалия не даёт мне спать.

– Всё так серьёзно?

– Более чем тебе кажется. Извини что на ты, но мне кажется… Хм… Мне кажется. Мне давно что-то кажется. Дай мне пять минут.

Женщина дочитывает, вздохнув поднимает голову и нехорошо так улыбается. В кабинете заметно холодает.

– Екатерина Константиновна, – не обращая внимание на резкое похолодание и подавая ей стакан кивает Горчаков.

– Спасибо, – взяв мгновенно обросший инеем стакан и залпом выпив кривится Морозова. – Нда, ситуация. Есть предположения кто это?

– Белое Братство, – уверенно кивает Горчаков, хоть и понимает, что генерал с ним разговаривает только из вежливости. Она давно уже прочитала его мысли и вопросы простая формальность.

– Думаешь?

– Их почерк. Пять лет после поимки их лидера не показывались, а тут вылезли и решили сыграть по крупному. Двадцать одарённых. И если бы не череда случайностей, мы бы их потеряли.

– Скворцов, – щурясь кивает женщина.

– Именно. Он появился на год раньше, поставил на уши всю школу. Из-за заморочек отказался от похода, но в последний момент передумал и поехал. И вот я думаю… Думаю, какую страшную и невосполнимую утрату мы бы понесли, если бы не этот чудик.

– Подробнее, – собирается Морозова.

– Из показаний следует, что в сознании и здравом рассудке остался он один. Далее он приводит в чувства одноклассника и вдвоём они вытаскивают всех. Промедли они минут на пять и как минимум полкласса, задохнулись бы и сгорели. По расчётам аналитиков, те трое остановившихся водителей, толком ничего бы не сделали, да и в огонь бы вряд ли сунулись. Не бойцы, совсем.

– Скворцов, – улыбается Морозова. – Какие способности?

– Основные пока не проснулись. Но кое-что интересное… Вы же всё знаете.

– Знаю, – улыбается Морозова. – И мысли твои уже прочитала. Но хочу услышать, а в идеале увидеть его.

– Товарищ генерал-лейтенант, Скворцов не в лучшем состоянии, по докладам подполковника Грибочкиной он в коме и трогать его сейчас…

– Трогать его сейчас, наилучший вариант, – мило хлопая ресницами надувает губы Морозова. – Он слаб, беззащитен. Сопротивляться не сможет, поэтому вреда себе не причинит. Я посмотрю. Товарищ полковник, я только посмотрю, обещаю что с вашим подопечным ничего не случится.

– Хорошо, Екатерина Константиновна, – поправляя ворот рубашки бормочет Горчаков. – Едем в госпиталь.

– Нет, полковник, мы летим в госпиталь. Летим быстро и смотрим. Вертолёт уже ждёт. Ещё по стаканчику и можем отбывать.

****

В военном госпитале куда доставили пострадавших царит суета. Всё потому что Грибочкина заграбастала себе весь актовый зал. Где со слов вышедшего встречать гостей командира части, почему-то с подбитым глазом, начала заниматься чем-то непонятным. Чем именно они не видят, но слышат как она двигает кровати, злорадно хихикает и матерится.

Горчаков и Морозова проходят по коридорам, показав охране удостоверения заходят в актовый зал и видят странную картину. Кровати со всеми пострадавшими находятся как на схеме. Плюс к этому, явно спящие Некрасова и Кошка стоят на своих местах. Чуть в стороне табуретка, с цветком в горшке. Весь пол изуродован глубокими бороздами от ножек кроватей. Грибочкина стоит в стороне и прикусив язык быстро печатает в планшете.

– Маш? – кивает Горчаков. – А что это?

– Это! – улыбаясь восклицает Грибочкина. – Полное подтверждение моей теории. Семья Скворцовых, то есть мы, уникальный биологический механизм. Сейчас я вам продемонстрирую. Девушка, можно вас…

– Грибочкина… – шипит полковник.

Однако Маша не слушает, хватает Морозову за руку, утаскивает к табуретке, и сняв оттуда цветок, усаживает Екатерину.

– А что должно случится? – спрашивает Морозова.

– Увидите, – округлив глаза шепчет Маша.

Не происходит ничего. Морозова сидит, крутит головой, как вдруг…

– Ах, – начиная светиться томно выдыхает она, сжимает ноги и запрокидывает голову.

– Грибочкина, ты что творишь? – рычит Горчаков. – Ты…

Договорить он не успевает, Сидящая на стуле Морозова начинает сильнее светится. Со стоном раскидывает руки и выгибается. Кожа на её лице выравнивается, еле заметные морщинки у глаз и губ разглаживаются. И без того непропорционально большая грудь приподнимается и увеличивается. Щёлкнув с пиджака отлетает пуговица. На которую Горчаков и переключает всё своё внимание. Пуговица полетела в сторону схемы, зависла в воздухе и теперь медленно отплывает назад.

– Защита? – спрашивает Горчаков.

– Пока не полная, то есть без меня не полная, – болезненно морщась и прижимая ладонь к животу улыбается Маша. – Но тем не менее подходить к ним не стоит. Можете сами убедиться.

Хмыкнув, Горчаков шагает вперёд. Шагает и вдруг замирает. Койки громовой и Ивановой начинают трястись. Сами девушки не просыпаясь синхронно садятся и не открывая глаз поворачиваются к Горчакову.

– Вы правы, Мария Андреевна, – поводя плечами выдыхает он. – Но всё же я хотел бы знать…

– И я очень хотела бы, – демонстрируя своё удостоверение подходит Морозова.

Скосив глаза, Маша читает, икнув извиняется за неподобающее поведение, но видя что всё в порядке начинает рассказ.

Со слов Маши, становится понятно что здесь происходит. Она, решив проверить свою теорию ругается с врачами и стаскивает Скворцовых в одно место. Где не происходит ничего. До тех пор, пока у Лены не случается истерика. Дабы успокоить подругу, Маша вырубает её прикосновением. Лена падает, но тут же встаёт и сопя уходит ближе к Игорю. Койки приходят в движение, выстраиваются в схему. Кошке убежать не получается, Маша догоняет её и вырубает. И вот когда Кошка занимает своё место… Энергия начинает зашкаливать, у всех запускается процесс регенерации тканей. Тела отторгают лишнее, например осколки стекла и приплавившуюся к коже ткань. Через час все абсолютно целы и здоровы. Так же, со слов Маши, она фиксирует исходящий из головы Скворцова луч. Фиксирует его, замеряет и с целью проверить ставит на табуретку горшок с подоконника. Листья с герани отрывает, стебли ломает, но растение почти мгновенно восстанавливается. Теперь вот восстановилась и Морозова. Но это всё не просто так. Нужно чтобы все они находились без сознания. Иначе, как предполагает Маша, разум и стереотипы, пока не позволят повторить такое.

– Мы только на пороге открытия, – морщась от боли кивает Маша. – Товарищ полковник, я должна продолжить исследования. Я должна…

– Вы и продолжите, – улыбается Морозова. – Маша, что с вами? У вас…

– Нет, всё хорошо. Перенервничала немного. Сейчас… Сейчас мне нужна ваша помощь. Всё здесь происходящее фиксируется камерами, но я бы хотела знать что вы об этом думаете. Десять минут меня не будет. Смотрите.

Маша двумя пальцами касается виска, падает на пол, но тут же встаёт и идёт к койкам. Громова и Иванова встают и… Образовав треугольник, девушки очень медленно движутся по часовой стрелке.

– А говорят в нашем мире чудес больше не бывает, – усмехается Морозова.

– Ну да… Так что…

– А что? Вы по-прежнему куратор, это ваше дело и в него я не лезу. Решайте, наблюдайте, изучайте. Моя цель разобраться с аварией, найти и покарать уродов кто посмел поднять руку на наших детей. И поверьте мне, Денис Матвеич, я их найду. Но, дабы ускорить процесс, я предлагаю объединиться и ловить мерзость на живца.

– Скворцов…

– Ему ничего угрожать не будет, – улыбается Екатерина. – Я лично и два отряда спецназа КГБ об этом позаботимся.

– Хорошо. Предлагаете устроить шумиху?

– Денис Матвеич, – качает головой Екатерина. – Шумиха и так поднимется. Причём шумиха грандиозная, всесоюзного масштаба. Я же предлагаю устроить небольшой слив информации. Сейчас, после провала, братство рассвирепеет и, скорее всего, попытается уничтожить Скворцова. Но, узнав о этих его способностях, фанатики из ботинок выпрыгнут пытаясь заполучить Скворцова себе. И вот тогда, мы прихлопнем всю шайку. Наша цель лидеры и они нужны мне живыми.

– Безопасность?

– Безопасность нашего сокровища и его семьи, как я уже говорила обеспечат два отряда спецназа КГБ. Рыси и Ликвидаторы, они лучшие. Товарищ полковник, нам необходимо начать действовать. И действовать нам надо сообща.

– Хорошо…

Морозова улыбаясь кивает, разворачивается и взмахом руки укладывает девушек на кровати. Проходит дальше, прислушивается. Хмыкнув идёт к койке, садится и прижимает ладонь к голове Скворцова, закрывает глаза и улыбается.

– Какой смелый мальчик, – хихикает она. – Давненько я таких не встречала. И ты… Ты меня притягиваешь. Ты для меня как маяк. М-м-м… Всё будет хорошо, Игорь. Главное – слушай своё сердце. Хотя… Какой бардак у тебя в голове. Куча стереотипов, убеждений, моральных блоков. Надо тебе помочь, пока сам себя до дурдома не довёл. Так, это лишнее. Это нам не надо. Это усилить, это убавить. Болевые ощущения мы удаляем. Воспоминания о прошлом приглушаем, у тебя здесь новая жизнь и прекрасная семья. Не надо так цепляться за то что было. Хм… Вроде всё.

Скворцов морщится, как вдруг начинает улыбаться. Екатерина наклоняется к нему, касается лбом его головы и хихикая отходит.

– Так, Денис Матвеич, нам пора работать. И успокойте Грибочкину, пока она их не замучила. Жду вас в вертолёте.

– Ну вот, теперь ещё Грибочкину успокаивать, – присаживаясь на корточки рядом с Машей ворчит Горчаков. – Мария! Подъём!

– А!

– Значит так, на сегодня эксперименты прекратить. Всех в палату перевести. Из комы, если это возможно, вывести. Родственников успокойте. Выполнять.

– Слушаюсь, товарищ полковник.

Утро следующего дня. Военный госпиталь. Игорь.

Сознание возвращается рывками. Вот только что созерцаю образ парящей над сугробами женщины в белых вуалях и тут же понимаю что лежу на койке. Мгновение темноты, снова образ женщины и снова пробуждение.

Пробуждение безболезненное, что настораживает. Не открывая глаз ощупываю себя…

Так, где я? Сколько времени прошло? Если судить по тому что кость из плеча не торчит и даже шрама нет, то отдыхаю я довольно долго. А… А почему кость торчала? Что случилось? Почему я уверен что мне должно быть больно? А мне не больно, вообще. Даже голова не болит. Мысли ровные, ясные, какая-то лёгкость. Так, без паники.

Открываю глаз, осматриваюсь. Я в палате… А в палате я потому что… Что? И я тут не один. У противоположной стены отдыхает живая и здоровая Женя. Прямо за ней Иванова. За моей койкой Громова. В центре палаты, за столом спят: Лена, Таня и Грибочкина.

Значит, не так уж и много прошло. Или… Или? Боли нет. Они все здесь, а мне не больно. Или таблетки Тихонова помогли, или… А ну-ка проверим. Я возьму их всех в жёны. Мы будем жить вместе. Все будем мыться в душе. Я женюсь! На всех сразу!

И что? Почему не противно? Почему не выворачивает? Почему мысли кажутся правильными? Почему…

Может быть… Мне что-то снилось. Что-то страшное. Снилось? Тогда с какого мы в больнице? Значит что-то случилось. Серьёзное такое. Хотя…

– Лен, – пытаюсь сказать но вместо этого шепчу. – Лен. Лена. Леночка.

Лена резко поднимает голову, толкнув Таню бежит ко мне и подбежав не придумывает ничего умнее как упасть на меня и до хруста рёбер стиснуть.

– Прости, за всё, – прижав ладони к моим щекам и осыпая лицо поцелуями плачет она. – За всё что было… Я просто дура! Игорь…

– Лен, ты чего? Что я опять сделал?

– Ты не помнишь? – удивляется Таня.

– Мне снилось какая-то гадость. У меня из плеча торчала кость. Я шарился в дыму. Резнова зачем-то бил. Женьку искал. А ещё у меня горели ноги. Мне вообще дурацкие сны снятся.

– Игорь, – осторожно подходя к нам вздыхает Грибочкина. – Это не сон. Вы попали в аварию.

– Ах ты… – осознавая весь ужас происходящего выдыхаю. – Все в порядке? Мы всех вытащили? Я видел плохо.

– Я вообще не понимаю как ты видел, – морщась высказывает Маша. – У тебя в глазах осколки стекла были. Ну чо сидишь, целуй их. Извелись уже все.

– Тебя тоже, – глядя на Грибочкину и решая воспользоваться всеобщим настроением улыбаюсь.

– А давай, – облизав губы и вытянув их тянется она ко мне.

Быстро целую её в нос, смотрю в глаза и улыбаюсь. Грибочкина же закипает. Краснеет и сжав кулаки рычит. Закрыв глаза глубоко вдыхает…

– Слушай меня ты, поганец, – подняв палец скалится Маша. – Я из-за тебя, чуть с ума не сошла. Летела как дура к месту аварии. Дралась с местными врачами. Сидела около твоей кровати. А ты меня поцеловать не хочешь?

Ну ты и сволочь.

– Да поцелуй ты её, – вставая потягивается Ольга.

Тут же садится, ощупывает свои ноги и не найдя даже следа от ожогов, весело хихикает.

– Путаница будет, – садится Иванова. – В нашей семье две Маши. Предлагаю называть её по имени отчеству.

– А я как обижусь на это, – уперев руки в бока едва не кричит Грибочкина. – Как вызову к себе. А потом как устрою промывание желудка, да не одно, а десять. Как закреплю всё это клизмой. Тогда ты точно ко мне по имени отчеству обращаться будешь. Шёпотом так, с придыханием.

– Лучше поцелуй, – ложась и прячась под одеяло шепчет Иванова.

Лена, Таня и Женя, одобрительно кивают. Видя это, Грибочкина подходит ближе, наклоняется и тянет губы.

А… А… А почему нет? Девка красивая… Что за словечки такие? Да и мысли какие-то дурацкие… А почему дурацкие? Мы же запечатлились. Давно уже.

Тем временем Маша уже почти вплотную ко мне и чмокая губами продолжает приближаться.

– Маш.

– Чего? Давай целуй.

– Можешь кое-что сделать для меня?

– Ну… Смотря что. Давай уже быстрее.

– Открой рот, высунь язык и скоси глаза.

– Ты издеваешься?

– Нет.

Таня кивает, оттаскивает Машу в сторону и что-то шепчет ей на ухо. Грибочкина хихикает, мотает головой, возвращается…

– И?

– Ара-ара, – закинув одну руку за голову томно выдаёт Грибочкина.

– Ой всё, – тяну к ней руку. – Ну вот всё. Иди целоваться.

Да ну и пусть. Да ну и хорошо. Ай пофиг уже…

Глава 39

Выписка из больницы происходит в тот же день. То есть практически сразу после того как все мы приходим в себя. И едем мы, домой. Явившийся Сидор, конечно, собирался устроить праздник, однако многократно превосходящая женская часть эту идею отвергла. Отвергла настолько, насколько это вообще возможно, даже поговорить не дали. В итоге: Олю, Машу и Женю забрали домой. Мы, то есть я, Лена, Таня и Грибочкина, поехали к нам. На машине, ага…

По пути на мои вопросы толком никто не отвечал. В кратце про аварию, о том что легковушка вылетела на трассу и спровоцировала дтп. Потом в автобус врезался грузовик. Что дальше я сам помню… Помню, но не понимаю две вещи. Первая, с какого хрена я такой терминатор? С открытым переломом, сломанными рёбрами, отсутствием кожи на груди, стеклом в глазах и тяжёлым сотрясением, люди обычно лежат и умирают. Но никак не таскают на себе девушек и не ломают сидения. И это при том что у меня горели ноги, а способности мои, ещё не проснулись.

Может это всё Резнов? Он меня током хреначил. А я от этого как-будто в себя приходил, да и сил прибавлялось. А может шок… Испугался я тогда очень сильно, не за себя, за них. Но тем не менее…

Второй вопрос. Почему я спокоен как стадо удавов? Там ведь авария была. Ужасная, все могли погибнуть и я в том числе. А я? Единственное что возникает в голове, это… Ну была и была. Ну и что? Все же живы. Чего беспокоиться. И это странно.

Как я вообще так смог? Что творилось у меня в голове? Перед другом неудобно. Пришлось несколько раз ударить. Но я бы один не потянул. Не справился. А он…

– Тань, можно твой телефон? Мне товарищу позвонить надо.

– Сейчас, – улыбаясь кивает Кошка. – Вот, держи. Номер Резнова.

– Спасибо.

Жму на вызов и получаю ответ что абонент не абонент. Нахожу номер Резнова старшего, вызываю… Отвечает Фёдор, с ходу начинает извиняться, потом спрашивает как я. Заверяю друга что всё нормально, предлагаю встретиться на неделе. Узнаю как дела у остальных, благодарю за помощь и отключаю вызов. И вот теперь мне страшно…

– Тебе грустно? – вздыхает сидящая на переднем пассажирском Лена.

– Мне страшно. Из-за своей глупости, я чуть дома не остался. А если бы остался… Почему я такой идиот?

– Но ты же не остался? – глянув на меня в зеркало улыбается Таня.

– Но тем не менее. Давайте помолчим.

Настроения нет. В голове какое-то крошево из мыслей. Страх того что могло случиться. Глупые размышления на тему: а если бы. Ну и Грибочкина сжимающая мою руку.

Да и пусть сжимает. Если сломает сама же потом и вылечит. Тем более здесь с этим проблем нет. Меня за короткое время, каким-то новым способом лечения из состояния отбивной до нормального восстановили. Или…

Вырывая руку из захвата Марии Андреевны, щурясь смотрю на неё и видя слёзы в её глазах, обнимаю.

– А ты больше не стесняешься? – улыбается Лена.

– Стесьняюсь, но как-то меньше. Как-то после того что случилось, всё с ног на голову перевернулось. Та жизнь… Она осталась там, за порталом. А здесь вы. И вы особенные.

– Чем? – спрашивают все трое сразу.

– Ну например, у вас… У каждой из вас… То есть у всех вас особенный запах. И вкус… Понимаете, с вами вкусно. Вкусно всё. Целоваться, обниматься, просто быть рядом и даже ссоры, они запоминаются. До этого, извините за подробности, ничего такого со мной не происходило. Ну встретились, ну вроде бы понравились, ну расстались. Никаких эмоций. А вы… Мне сложно описать, я не романтик и красиво говорить не умею. Да и, всё же дико это. Может потому что правила, а может потому что вас теперь шестеро. Да, Маша?

– С нами тебе будет хорошо, – неожиданно серьёзно заявляет Грибочкина. – Вот смотри, три серьёзных и взрослых женщины.

– Это ты серьёзная? Маш, не преувеличивай.

– Игорь, подожди. Мы три серьёзных взрослых женщины, позаботимся о тебе. Окружим заботой, теплом, вниманием и понимаем. Оля, Женька и Маша, не дадут заскучать. Они молодые и энергичные. Правда со мной есть проблема. Большая…

– Какая?

– Я не смогу родить, – всхлипывает Маша. – Не смогу. Но я буду нянчиться с нашими детьми. Я стану самой лучшей мамочкой. Не выгоняйте меня. Я понимаю, вы считаете меня старой ущербной дурой, но я… Я… Высадите меня где-нибудь на остановке.

– Спятила? – поворачивается к ней Лена. – Нихрена! Теперь ты с нами.

– Точно, – качает головой Таня. – Мы знаем что ты его любишь. И дело тут не в запечатлении. Мы это видим. Особенно когда ты командира части в нокаут отправила.

– А чего он права качать начал? Я же объяснила, семья мы. Нам вместе держаться надо. А он упёрся и ни в какую. Но с этим ладно. Спать я где буду? С вами или… Или с вами?

– А как сама хочешь? – глядя на неё спрашиваю.

– Ну… Мы, конечно, можем лечь отдельно. Вот только я приду к вам. Ага. Сто процентов. Ласки очень хочется. Пообниматься. Ну, а если что, то можно и более серьёзное устроить.

– Посмотрим…

– Правильно, – кивает Лена. – Посмотрим фильм ужасов. Еду я уже заказала.

– А пицца будет?

– А это что? – непонимающе смотрят на меня женщины.

– Ну, такое круглое, большое. Сверху соус, сыр, колбаса. Ты в тот раз заказывала.

– Большое круглое, с колбасой, сыром и соусом, называется открытый пирог по Ленинградски, – поясняет Таня. – Мне очень нравится, особенно когда сыра побольше. Надо две заказать. Лучше три. И всем по Московской булке. Это те огромные булочки, внутри которых котлета, сыр и салат.

Вот ведь черти… Притащили и обозвали по своему. Да ну и ладно. Почему я до сих пор этого не знаю? Видимо, потому что это не так важно. Пицца, как её не обзови, хоть фур-лялёй по Антарктически, пиццей и останется. Главное что вкусно. А здесь на самом деле вкусно.

****

Дома всё как по нотам, раздельный поход в душ, получение заказа и сбор в зале на диване. Лена в своей безразмерной футболке, Таня в ничего не прикрывающем халатике. Грибочкина почти в таком же, но поскольку её нижние полушария самые выдающиеся… Выдающиеся даже на фоне Тани, прикрывает её халатик ещё меньше. А то что видно… То что видно из-под халатика, вызывает у меня обильное слюноотделение. И я даже знаю что сделаю.

Садимся, запускаем какой-то фильм, вроде бы переосмысление Чёрной дыры. Смотрим… То есть пытаемся смотреть. Грибочкина себе места найти не может, потому как с одного бока у меня Лена, с другого Таня. И, кажется, пора.

– Маш, подай, пожалуйста, вон тот кусочек.

– Вот этот? – наклоняясь к столу спрашивает Грибочкина.

– Нет, чуть дальше, – глядя на её попу киваю.

Выдыхаю, понимаю что перестарался, смотрю на Лену и ожидаю… Истерики не случается, Лена часто кивая хмыкает и показывает мне большой палец.

– Кто-нибудь подвиньтесь! – отдав мне кусок пиццы возмущается Маша. – Я тоже хочу. Вы. У вас уже всё было. А мне?

– От скромности ты не помрёшь, – ворчит Лена. – Жди. В большой семье клювом не щёлкают.

– Ну пожалуйста-а-а-а, – тянет Маша. – Некрасова, давай по хорошему, а то за попу укушу. Укусить?

– Только попробуй.

– Сама напросилась.

Громко и слегка безумно хохоча, Маша прыгает на Лену, стаскивает её на пол и уложив на живот ловко скручивает. Садится на неё. Одной рукой держит её руки, второй задирает футболку. Шлёпает Лену по заднице, наклоняется и кусает.

– Интересно с ними, – прижимаясь ко мне улыбается Таня.

– Ага. Не то слово.

После второго укуса, Лена бесится, изворачивается, скидывает с себя Грибочкину. Обхватывает руками и ногами и кусает за ухо.

– Сдаюсь! – верещит Маша.

– Ага! – отталкивая её улыбается Лена, встаёт и упирает руки в бока.

– Ага, – схватив пальцами сосок Лены и поворачивая его шипит Маша. – Ну как? Нравится.

– Дура! – кричит Лена и хватает подругу за волосы.

Рывком валит на пол, садится на неё и начинает хлестать по заднице.

– Ещё, – выпячивая попу стонет Маша. – Сильнее!

– Долбанутая, – вскакивает Лена. – Вы видели?

Хихикнув, Маша прыгает на диван, прижимается к мне и обнимает. Говорит Лене что она прощёлкала, устраивается поудобнее.

Лену это не останавливает, она подходит, садится ко мне на колени и суёт прямо под нос Грибочкиной фигу.

Хватает со стола бокал вина, пьёт и начинает ехидно улыбаться: – Я здесь главная, поняла? Так что, не выпендривайся. Сиди спокойно, подруга.

– Хорошо, не догадалась. Сама виноватая. Буду довольствоваться малым. Вопрос можно? Спасибо. Лен, а вы с Таней того… Уже пробовали?

– Чего пробовали? – краснея спрашивают обе.

– Лен, не тормози. Друг друга попробовали уже?

– Нет, – ещё гуще краснеют женщины. – Так это же…

– Да вы что? – вскакивая удивляется Маша и расхаживая перед диваном рассказывает. – Так в некоторых фильмах делают. В запрещённых. Когда женщины начинают взаимные ласки, мужчины с ума сходят. Вы что, даже не целовались? Ну вы и лохудры.

Женщины принимают бордовый оттенок, говорят что пойдут покурить и прихватив телефоны убегают из зала. Маша ехидно потирает руки, хихикая подходит и садится ко мне на колени. Ерзает, обнимает…

– Ну спасибо. Даже не знаю что меня теперь ждёт. Большой опыт в этих вопросах?

– Да я вообще не сторонница, – весело улыбается Маша. – Я за здоровую семью и здоровые в ней отношения.

– Тут могу поспорить. В том мире, который я почему-то своим уже не считаю, нашу семью здоровой никто не назвал бы. Но это там. А здесь…

– А здес ты, – улыбается Маша. – И у меня к тебе вопрос. Ты… Вот это вот всё серьёзно? На твоё решение ничего не повлияет? Ты завтра не скажешь мне что ошибся?

– Маш, мы запечатлены друг на друга. Ты же знаешь. И знаешь что мы теперь будем вместе. А ты?

– Что?

– Не передумаешь? Не сбежишь?

– Никогда! – вцеплясь ногтями в мои плечи рычит Маша. – Никогда я не предам тебя. Ни за что, ни при каких обстоятельствах. Я всегда буду с тобой! Ты мой и чтобы с тобой не случилось, я пойду за тобой. Мы вместе навсегда!

– Звучит как угроза, – строя серьёзную рожу киваю.

– Игорь!

– Да не кричи ты так, – обнимая женщину и утыкаясь лицом в её грудь вздыхаю. – Давай фильм смотреть.

– Давай, – гладя меня вздыхает Грибочкина. – Поверить не могу что нашла тебя. Надо же… Вот кто бы мог подумать, что моя судьба, придёт из другого мира. Поцелуемся?

– Потом. Пока фильм смотрим.

Просто смотреть фильм, Маша не хочет и начинает кормить меня с рук, гладить целовать и хихикать. Вернувшиеся Лена с Таней, сидят и загадочно улыбаются. Нда… Приятно.

Вечер. Лазаревск. Квартира Семьи Громовых. Маша Иванова.

В доме собрались все, даже Тихоновых притащили. Сели отметить спасение детей, да вот что-то не отмечается у них. Дядь Сидор сидит и молча смотрит на стол. Папа курит и задумчиво ковыряет вилкой в тарелке. Дядя Коля хмурится и мнёт пальцами сигареты. Женская часть нашей теперь огромной семьи, все как одна молчит. Олька ест, Женька мечтательно улыбается.

– Всё, я так больше не могу, – встаёт Сидор. – Я пошёл. Во! Я куплю ему мотоцикл.

– Зачем ему мотоцикл? – мотает головой папа. – Сидор, друг мой, у него на двадцать мотоциклов хватит. А если не самые дорогие, то и на тридцать. Хотел бы, давно бы уже купил. Нет, не пойдёт.

– Может тогда деньгами? – посмотрев на всех спрашивает Рахиль. – Ну нельзя же просто так это оставить.

– Я вас не понимаю, родственники, – всё же прикуривает измятую сигарету Тихонов. – С чего вы вообще взяли что Игорю надо что-то дарить? Он сделал то, что должен сделать каждый настоящий мужчина. Да, страшно рискуя, но он спас своих будущих жён и друзей. Подарками…