Текст книги "Первопричина 3: СССР, любовь и магия (СИ)"

Автор книги: Stereoman

Соавторы: Артём Соболь
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)

Глава 15

Отдых в больнице, назвать отдыхом язык не повернётся. В первый день всё время кто-то приходил. На следующий, после того как Лена принесла телефон мне начали звонить и писать сообщения. Кошку, которую после ещё одного визита, то есть сразу после того как Лена ушла, выгнала из больницы Маша, как будто подменили. Вместо своих обнажённых фото, хотя и они тоже были, Татьяна открыла филиал инстаграма и присылала фотки еды. То как она готовит, готовые блюда. На следующем фото она убирается в одном переднике на босу грудь, потом одетая лишь в красоту моет полы. Потом вышивает, а вот там она живёт. Лена, от неё нисколько не отставала, её уже вечером тоже выставили из больницы, за то что поцелуй чуть дальше не зашёл и она тоже присылала по сотне снимков разного, но не пошлого содержания, голосовых и видео.

Приходила Маргарита, также через окно. Приносила сладости и грибы «клубничники.» Слала видео на которых, одетая в слишком обтягивающие лосины занималась йогой.

И тут интересно. Нестерова гнулась так, как будто у неё совсем костей нет. Гибкость её просто потрясала, а одежда в которой при наклонах всё выделялось, заставляла фантазировать.

Однако, во время одного из визитов, Нестерова как и все остальные спалилась Маше. Решила продемонстрировать свою гибкость. Не просто в палате, а на мне.

За всё это, Грибочкина, запретила посещения. Однако уже сама устраивала мне целые лекции о семейной жизни. Семьях, их составе и прочих правилах. Резнов стаскал из дома всю еду. Его, конечно, не пускали, но медсёстры всё принесённое передавали. Вараксина и ко постоянно писали и спрашивали о песне. Громова и Иванова по сто раз в час спрашивали как здоровье. Звонили с работы, интересовались состоянием. А на третий день, ко мне положили соседа. Парня, лет двадцати, который несмотря на гипс и ожоги, хоть немного, но отвлекал. Точнее загонял в непонятки. Серёга, он же машинист тепловоза, поступил как герой. Увёл загоревшийся состав с цистернами в безопасный тупик.

Со слов Серёги пожар возник из-за того, что цистерну плохо промыли и недостаточно тщательно проверили перед тем, как начать срезать помятый сливной кран.

Бабахнуло. Рабочего, кто с<u></u>резал кран, найти не смогли, а взрывом горящие обломки закинуло на цистерны с топливом для аварийных генераторов. Машинист маневрового тепловоза, то есть Серёга, увидел это безобразие, зацепил цистерны и вытянул в тупик. Взрывом его выкинуло наружу, он получил множество травм и ожогов, но наши медики его вытянули.

Всё это рассказывалось с шутками-прибаутками. Приколами и отхождениями от темы. Вопросами ко мне, потому как меня он в газете видел. Ну и… Немного не по себе мне стало когда я узнал, что Серому совсем не двадцать, а под восемьдесят. На вопрос как так, он рассказал что на него излучение арданиума не подействовало. Он прожил жизнь, состарился и готов был отойти в мир иной. Но два года назад решился и прошёл терапию. И вот… Молодость, здоровье, настроение, на девушек заглядываться начал и не только заглядываться. Мечтает подзаработать денег, собрать двух своих красавиц и зарегистрировать отношения. А потом в Сочи, на месяц.

И следом Серёга заметно помрачнев рассказывал как он чуть не ошибся. Поскольку он рождён без арданиума, а излучение его почему-то проигнорировало. Он доживал свои дни в доме престарелых и уже собирался помирать. Однако, его пришёл навестить товарищ, прошедший процедуру и вернувший молодость. И тут Серёга задумался, долго решался и всё же попробовал. Теперь у него впереди ещё лет двести, а то и больше жизни, и после того как он много лет жил немощным стариком, теперь он собирается взять от жизни всё. Нет, не пить, употреблять запрещённые вещества и общаться с сомнительными личностями. Он хочет работать, учиться, создать семью и жить в своё удовольствие. Потому как впереди у него хоть и очень много времени, он как и в прошлый раз боится всё упустить. Ему до ужаса страшно упускать свой второй шанс.

Эти слова, начинают тревожить и меня. Потому что сейчас мне шестнадцать, а завтра? Я совсем недавно тоже особо не заморачивался а потом бац и жизнь делает такой крутой поворот…

Теперь я понимаю почему Лена и Таня так торопятся. Они много лет одни, уже успели отчаяться это видно. И тут я. Чучело, которое припёрлось и запечатлилось на них. И чучело не боится, а даже наоборот, само тянется к ним.

А почему я к ним тянусь? Из-за запечатления. А не боюсь? Это я так выделяюсь? Это мои способности? Не боятся особенных? Судьба? Что? Что… А ведь есть ещё такая же Женя, с которой тоже запечатление. И Нестерова, которая по каким-то пока тайным причинам ждала меня пятьдесят лет. А по каким? Точнее с какого она меня ждала?

Страшно, очень страшно, я не знаю что это такое. Если бы я знал что это такое, но я не знаю что это такое. От чего ещё страшнее.

Только не зацикливаться, только не это. Нет! А если и правда судьба? А если безвыходная ситуация? Что если они все думают, что я просто последний шанс? Нет, не может быть. Потому что запечатление. Да и глаза… Их глаза врать не могут. Я… Я надеюсь на это. Надо подумать.

****

Полдень. Палата. После проверки и тщательного осмотра, Грибочкина улыбаясь заполняет выписку. Я уже переодетый в заранее принесённые вещи прощаюсь с Серёгой, оставляю ему принесённые мне гостинцы и жду…

– Сергей, сходите погуляйте. Мне кое-что с пациентом обсудить надо, – ставя подпись улыбается Маша. – Спасибо. Так, Игорёк, ты свободен, Но, сразу на тренировку тебе нельзя. До понедельника никаких нагрузок. Лекарство получишь в аптеке, на первом этаже. Там только витаминки. Всё, иди. А я сейчас Лене позвоню.

– Спасибо… Маш, а можешь кое-что сделать для меня?

– Что? – неподдельно удивляется Грибочкина.

– Не звони.

– Чтобы меня Некрасова потом съела? Ну нет, я на такие жертвы не пойду. Моя психика и так порядочно расшатана, вашими закидонами. Я…

– Маш, я подарок хочу сделать. Куплю цветы, конфеты. Неожиданно вернусь домой. Понимаешь?

– Ладно, – улыбается она. – А там, в твоём мире все такие?

– Не, много таких как я, никакой мир не вынесет. Так я пойду, ага? Я перед тобой в долгу.

– Иди уже.

– Меня уже нет. Я испарился. Серёге скажи чтоб выздоравливал. Я загляну к нему на неделе. Всё, ушёл.

Как можно быстрее покидаю больницу, вызываю такси и пока жду наконец-то закуриваю. Выдыхаю дым, в голове сразу пустеет. Что делать по-прежнему не знаю. Как поступить, никаких предположений.

– И не сбежать, – уныло вздыхаю. – Некуда. Ладно…

Прыгаю в подъехавшую «Чайку» договариваюсь с уже знакомым таксистом о маршруте и выдохнув пытаюсь расслабиться.

Что плохо получается. Потому что… Воображение услужливо рисует меня утырка, в окружении четырёх женщин. От чего меня буквально выворачивает наизнанку. Всё это, кажется… Нет, не противным, а омерзительным. Плюс голова начинает болеть. Так сильно, что выть хочется. И боль, словно предвещая большие неприятности, с каждой секундой усиливается.

(Полчаса спустя. Дом Лены. Лена.)

Звонок в дверь. Иду открывать и открыв не верю своим глазам. На крыльце не кто-нибудь, а сама Татьяна Ивановна, чтоб она позеленела. И этот визит…

– Ты что пришла? – созерцая стоящую на крыльце Кошку спрашиваю.

– Поговорить, – демонстрируя тортик в прозрачной коробочке улыбается она. – Нет, о помощи просить не буду. Просто… Мне же и с тобой контакты налаживать надо. Мы же скоро сёстрами будем. Так я войду?

– Ну так войди, – отходя в сторону киваю.

И конечно, мне её визит не нравится. Но выгонять не стану, хоть и очень хочется. Однако перспектива того, что это будет жить с нами, ложиться с нами в одну постель… Всё это вызывает тошноту и дрожь в руках. Впервые мне по-настоящему хочется убивать.

– Ой, как у вас тут миленько, – заходя удивляется Кошка. – Чистенько, пахнет вкусно.

– Уборку сделала. Игоря жду. Сегодня выписка, скоро Маха позвонить должна. На кухню проходи, чайник только что вскипел. Только это… Не думай что я тебя выгнать хочу… Скоро Игорь вернётся и я не хочу чтобы он видел тебя.

– Извини… А то что с ним все в порядке… Так это хорошо! Наш медвежонок…

– Котёнок! – не выдержав кричу. – Не медвежонок, а котёнок. Запомни.

– Как скажешь. Ты не хочешь чтобы он меня видел? Он не увидит, я не надолго. Но…

– Ты думаешь я не знаю что ты к нему в больницу бегала? – напирая на Кошку спрашиваю. – Или ты думаешь я не знаю что ты к нему целоваться лезла? Я в курсе, за это я хочу тебе коленом в лицо зарядить. Несколько раз. Хочу, но не буду. Поэтому пока Машка не позвонила и не сказала что Игорь домой едет, я тебя выслушаю. Проходи, мой руки, режь тортик. Я пока чай налью. Тебе какой? Есть фруктовый, ромашковый. Кофе?

– После такого лучше водки. Но… Кофе…

– Хорошо, – злобно улыбаюсь и жестом приглашаю за собой.

Провожу на кухню, усаживаю «долгожданную» гостью за стол, готовлю кофе, и взяв из шкафа нож, страшными глазами смотрю на неё.

– Я наверное, пойду… – сглотнув шепчет Кошка. – Извини что отвлекла.

– Сядь! – гаркаю от чего она вздрагивает, отдаю нож и сажусь напротив. – Рассказывай. Хотя дай угадаю. Ты пришла поговорить о нас. Так?

– Да, – трясущейся рукой нарезая торт кивает Кошка. – Просто я подумала, что если мы с тобой найдём общий язык то в будущем нам будет легче. То есть нам быстрее станет легче.

– Думаешь?

– Можно блюдечки? Тортик…

Фыркнув встаю, обхожу вздрагивающую Кошку, беру из шкафа блюдца и ложечки. Ставлю их на стол, и… Если… Может быть, если её сильно испугать, то она каким-то чудом отступит? Может быть… Знаю что это невозможно, запечатление испугом не лечится. Но не сделать этого не могу.

– Ну значит… – раскладывая кусочки по тарелкам начинает она. – Хочешь забавный случай? Ну так вот. Помнишь ту историю с песней про кошку? Оказывается, Игорь на самом деле пел для тебя.

– Почему? – стоя у неё за спиной протягиваю руки.

– Он не знал что моя фамилия Кошка. Да, не знал. Он прочитал с журнала. Ты прости, я тогда лишнего наговорила. Повела себя как какая-то тварь. Мне очень стыдно перед тобой.

Ну вот, пора. Сейчас ты у меня поседеешь. Кошатина… Будут тебе песни и пляски. Ты у меня каждого шороха бояться будешь.

Шагаю к ней, резко опускаю руки на её плечи. Кошка вскрикнув вздрагивает, как вдруг…

– Спасибо, Лен, – гладя мою руку всхлипывает она. – Спасибо. Ты такая хорошая. Отнеслась с пониманием, дала мне шанс. Ты просто чудо.

– Я… – стараясь не упасть от её прикосновений выдыхаю.

Всхлипнув Кошка встаёт, вцепляется в меня и уткнувшись носом в шею, рыдая начинает рассказывать как она рада что у неё есть шанс. Как она им воспользуется и станет для нас всем.

От таких слов, плача и странного тепла от неё исходящего, невольно обнимаю женщину и согреваясь пытаюсь успокоить. Что не работает, от объятий ревёт она ещё сильнее и громче. И тут случается страшное. Где-то в глубине души, просыпается жалость. Настоящая, невыносимая, такая что слёзы на глазах наворачиваются. Мне чисто по-человечески жаль несчастную. Хочется утешить, успокоить, согреть. Она… Она действительно такая же. И она меня не боится. Ей так же как и мне тепло и приятно. Это странно…

– Ну всё, не плачь так. Ну, всё же хорошо.

– А что хорошего? – стскивая меня плачет Кошка. – Ты меня ненавидишь. Игорю наплевать на запечатления, он тебя любит. А я… Так и останусь одна. Сдохну от тоски.

– Ну, не ненавижу. Шанс я тебе дала. А Игорь… Твои голые фотки, у него в телефоне, он их не удалил. Вот фотки Грибочкиной удалены, а твои нет. Это, знаешь ли, о многом говорит.

– А что у него делают фотографии голой Марии Андреевны? – краснея спрашивает Кошка.

– Это долгая и дурацкая история, – видя что полегчало отстраняюсь и тут же хватаю салфетку. Вытираю слёзы с лица Кошки… – Ну вот, тушь потекла. Всю футболку мне помадой изгваздала. Рассопливилась. Что за срамота? Давай, успокаивайся. Садись, будем есть тортик и подумаем как помочь твоему горю.

– Помочь? Но ты же сказала…

– Не могу в стороне остаться, – продолжая вытирать её лицо улыбаюсь. – Ну вот, так лучше. Посмотри на меня, невеста. Улыбнись. Красотка.

– Правда? Спасибо… Прости, сорвалась. А ты и правда поможешь? Нет, если не хочешь, то не нужно. Я и так…

– Спокойно. Сейчас всё обсудим. Пока Игоря нет, мы план действий разработаем. У нас же всё равно другого выхода нет. Запечатление оно такое. Давай… Слушай, Тань. А давай ещё обнимемся? Нет, ты не думай. Просто… Ко мне кроме Игоря никто прикоснуться не может, а ты… Почему мы раньше не встретились? Могли бы дружить. Обнимемся?

Шмыгнув носом, Кошка встаёт и тянет ко мне руки. Обнимаю её, зарываюсь носом в волосы и вдыхаю её запах, который почему-то успокаивает. Успокаивает так что даже злость уходит.

– Ты тёплая, – гладя меня по спине шепчет Кошка.

– А мне с тобой спокойно. Кошка. Обними меня покрепче. Я…

– Кхем… – слышится от двери.

Медленно поворачиваем головы, видим стоящего в дверях Игоря.

– Это не то что ты думаешь, садись, я всё объясню.

– Да я и так всё слышал, – укладывая на стол цветы и коробку конфет пожимает он плечами. – И про фотографии. И про планы. И про остальное. Это тебе. Ладно… Сидите…

Игорь разворачивается, быстро уходит. Переглядываемся и бежим за ним. Ловим в коридоре, прижимаем к стене и держим.

– Ты сбежать решил? Нет, так не пойдёт. Сам всё это заварил, теперь вместе с нами и расхлёбывай.

– Расхлёбываю, – кивает Игорь. – Готовьтесь. Татьяна Ива… Тань… Можно я в туалет схожу?

– Мы подождём.

– У двери стоять будете?

– Да.

– Идите на кухню, я сейчас.

– Нет.

– Ладно, потерплю.

Там же. Игорь.

Сидим на кухне. Лена опустив голову вздыхает. Таня уплетает тортик. Я… Нет, я ко всему был готов. Я даже предполагал что кто-нибудь, кого-нибудь изобьёт. Но чтобы так… Чтобы Лена вот так… Просто? А ещё она копалась в моём телефоне, но это мелочи. Не мелочи то, что они обе, сейчас вызывают у меня приступы головной боли. Не скажу что прям невыносимые. Мне скорее неприятно, но… Почему? Почему стоит мне только подумать что их у меня будет больше чем одна, голова болеть начинает? Я здоровый мужик. Да, я цепляюсь за правила прошлого мира. Но, глядя на них… Хрен с ними с правилами. Тьфу на них. Здесь всё по другому. Почему мне блядь так больно?

– Ну, товарищи женщины? Ваши предложения.

– Хватит жрать! – кричит на Кошку Лена. – Половину уже схомячила.

– Я когда нервничаю всегда ем. Ой…

– Повторяю вопрос, – вздохнув смотрю на женщин. – Что делать будем мы? Мы, втроём, делать будем что? Ну, вы же всё решили. Или я не прав? Лен, ну хорош молчать, давай уже свой план. Так что ты там придумала?

– Ну… Больше общаться. Привыкнуть друг к другу. А что? Другого выхода всё равно нет. А ты что скажешь?

– Пока ничего. Хочу вас выслушать. Вы продолжайте, а я кофе налью…

Наливать ничего не приходится. Лена всё делает сама приносит мне чашку, целует в макушку и присев за стол улыбается. Таня отрезает кусочек торта двигает ко мне тарелку, облизывает ложку и подаёт.

– Нда… А у вас хорошо получается. Ну, раз уж все мы здесь сегодня собрались. А ведь не уговори я Машу этого разговора не было бы. Ладно, решать этот вопрос всё равно придётся и решать его придётся мне. Шестнадцатилетний оболтус, сейчас сидит и решает, брать вторую жену или нет. Шестнадцатилетний. Вам это абсурдом не кажется?

Женщины отрицательно мотают головами. Подбираются и ждут решения. На кухне повисает тяжёлое молчание.

– Ну, если хотите услышать моё мнение, то… Давайте поступим так. Тань, ты конечно извини…

– Я никому не нужна!

– Да подожди ты. Значит так. Сейчас съедаем торт… То что от него осталось, то есть половину. И расходимся. Лена думает, готова ли она принять Таню в семью. Таня думает, нужно ли ей всё это. Я иду к себе, натираю верёвку мылом.

– Игорь! – кричат обе.

– Ладно, шучу. У нас же запечатление. Какой смысл думать и голову ломать. Нам, если статьи не врут, деваться теперь некуда. Короче, Лен прости, но я не против.

– Ура! – хлопая в ладоши кричит Таня, однако от взгляда Лены мгновенно затухает и старается стать меньше.

– Но думать всё же надо, – кивает Лена. – Всем. Да, запечатление всё решило за нас. Но всё остальное надо обсудить. Игорь?

– А что я? Я бы сказал что такие решения спонтанно не принимаются. Но запечатление именно спонтанное. У нас, троих. Ага… А думать… Да я бы с радостью, но не могу. Жён у меня ещё не было. И я как бы не рассчитывал что в скором времени появятся. Думал лет через десять, как минимум, и как максимум одна. Но… Да блин, девушки, я сам не знаю. Мне стыдно перед Леной. Мне очень жалко Таню. Но я… Ну, а сами то вы готовы? Вы же поубиваете друг друга и никакие запечатления не помогут. Или меня. Во второй раз у вас точно получится. Хотя меня ладно, отмучаюсь.

– Я готова, – вздыхает Таня. – Готова на всё.

– А я… – встаёт Лена. – Давайте ещё раз. Значит мы…

Разговор затягивается до вечера. Что-то конкретное, кроме того что все вроде как не против, от того что деваться некуда, решить не можем. Всё сводится к тому, что точку в этом вопросе должен поставить я. Несмотря на то что я вроде как её уже поставил. Потому что… Таня говорит что такие семьи здесь норма, есть даже и побольше, что я давно уже знаю. Следом она читает лекцию по анатомии, на тему того что после войны, взросление людей как психическое так и физическое происходит заметно быстрее. Так что шестнадцать сейчас, это как восемнадцать – девятнадцать много лет назад. А в плане психики так и все двадцать один. Поэтому в шестнадцать уже можно жениться, получать права, пить, курить и работать. И это не только что придумано, Таня демонстрирует статьи наших учёных в интернете.

Лена же больше молчит и изредка фыркает. Но её выдают глаза синего цвета. Обе обещают жить дружно. Помогать друг другу и почти не ругаться. И тут… И тут я понимаю что со мной творится нечто совсем непонятное.

С одной стороны, я сам ещё сильнее хочу чтобы Кошка жила с нами. Чтобы переехала и осталась здесь, насовсем. С другой стороны, меня ещё сильнее корёжит от мыслей что в моей постели будет две женщины, а потом возможно и четыре. Корёжит в буквальном смысле. К головной боли добавляются спазмы и судороги. И это не из-за воспитания, убеждений или правил. Здесь что-то другое, потому что из-за убеждений испытывать физическую боль невозможно. А тут… Что именно непонятно, но сейчас, как только я хочу сказать, то есть озвучить свои мысли по поводу того что Таня не может, а должна жить с нами и я очень хочу этого, меня всего буквально разламывает. Боль становится невероятно сильной. А девушки тем временем продолжают бессмысленные разговоры.

– Двенадцать, – выслушав их смотрю на часы. – Спать пора. Тань, прости, но сегодня ты едешь домой. Сегодня едешь домой. Лен, я посуду помою, проводи гостью.

– А решение? – смотрит на меня Кошка. – Может хотя бы предварительно? Неведение, оно же хуже пытки. Игорь, Лена. Молчите…

– Что мне сделать? – пытаясь отрешиться от сводящей с ума боли и не свалиться от судорог повышаю голос. – Я сказал что не против и ты будешь с нами. Что мне ещё сделать? В постель тебя позвать? Ну хорошо, раздевайся, иди в комнату, жди нас под одеялом. А что?

– Не так… – качает головой Таня.

– Тогда вот что, – понимая что сильно перегибаю, но в тоже время по-другому просто не могу и уже Кошку обидеть умудрился, стискиваю зубы, прячу трясущиеся руки под стол и меняю тему. – Повторяю, ответ да. С радостью… Блин… Но не сегодня. Вы общайтесь, п-по магазинам п-походите, в кино, в т-театры. Ар-р-р… Как только вы найдёте общий язык… Мы… С-съедемся… С-сразу же…

– А ты… – сглатывает Лена. – Ты будешь ходить с нами?

– Нет, – понимая что от боли сейчас вырублюсь мотаю головой. – Сначала друг с другом разберитесь. Я всё сказал, теперь по домам.

Встаю, киваю им и ухожу в свою комнату. Падаю на кровать, подкладываю руку под голову и чувствуя как боль отступает облегчённо выдыхаю.

Всё это напоминает мне очень старый советский фильм. Не может быть, вроде бы. Там группа лиц, сидели и решали кто с кем будет. А ещё это похоже на похождения Питера Грилла. Или Грила? Не важно. Но почему так больно? Что в этом такого? Неужели все это испытывают? Или это я такой особенный?

– Короче капец. Непроходимый.

– Ну, не такой уж и непроходимый, – поворачивается на бок лежащая на краю кровати Женька. – В смысле капец. А ты – да, ты непроходимый. В голове твоей – дремучий лес.

– Ты меня до инфаркта доведёшь. Как ты…

– До инфаркта ты сам себя доведёшь. А здесь я уже давно. Знаешь, Игорь, мне немного жаль что это ты. В смысле ты тот к кому я могу прикасаться, тот кто мне понравился, на кого я запечатлилась. Или ты это не он?

– Ничего сейчас не понял, – чувствуя что боль возвращается и нарастает ворчу. – Жень…

– Красивый парень с большими добрыми серыми глазами, высокий, хорошо развитый, – встав и кружась по моей комнате грустно говорит Женька. – Сильный, готовый защитить всех кто в этом нуждается. Смелый, потому что не боится как превосходящих противников, так и проблем. Его зовут Скворцов Игорь. А ты кто?

– Я и есть…

– О нет, – забираясь на подоконник качает головой Женька. – Внешне похож, но нет. Игорь, тот который мне нравится, как тряпка бы не поступил. И тем более он не струсил бы и не сбежал от проблем. Он бы решил их, как положено сильному и смелому человеку. Я сегодня устала, да и нездоровится что-то, рассеянная. Наверное я ошиблась и не в тот дом попала, не к тому Игорю. Я не верю в то, что Скворец свалит проблемы на двух несчастных женщин.

– Р-р-р-р… Тихонова! Что ты несёшь? Я всё решил. Я все точки расставил. Господи, о чём ты?

– До завтра, Муравьиный Лев, – кивает Женя, прыгает в окно и быстро уходит.

– Вот ведь… Даже стыдно стало. И противно от самого себя, поросёнка. Сволочь такая, разобраться не могу. И мне... И снова больно. Ну вот, не хватало проблем, теперь у меня ещё и совесть кусается. Ой-ой-ой… Блин! Муравьиный лев? Она что, и в ресторане была? Вот ведь… Она ушла, мне должно стать легче. Мне…

Легче не становится. Борясь с приступом боли, обхватываю себя руками. Сползаю на пол, снимаю рубашку, сворачиваю и кусаю. Закрыв глаза кричу, заваливаюсь на бок и от ужасных ощущений бьюсь в судорогах.

Всё тело как будто огненными иглами пронзает. Суставы выворачивает, голова вот-вот взорвётся. Сердце то бешено стучит в висках, то как будто останавливается.

Проходит всё так же внезапно, как и начинается. Выплюнув рубашку, встаю и вытирая идущую из носа кровь подхожу к зеркалу. Смотрю и вижу…

Бледное, даже скорее синеватое чучело с огромными тёмными кругами вокруг глаз. Волосы стоят дыбом, из носа кровь, изо рта слюни…

– Неважно выглядите, товарищ, – киваю своему отражению. – Совсем неважно.

Ухожу к кровати, падаю…