Текст книги "Месть. Никогда не прощу (СИ)"

Автор книги: Софи Вирго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 6

Глава 6

Альбина

Выходя из здания детективного агентства, я вдруг понимаю, что не могу вернуться домой. Давление скачет, а в груди будто застрял острый осколок стекла. Дышать больно, но и не дышать невозможно.

– Не сейчас. Не в тот проклятый дом, – говорю сама себе.

Там на стенах еще висят наши с Марком фотографии, сохранившие фальшивые улыбки, там в шкафу висит его пиджак с запахом привычного одеколона, который теперь вызывает тошноту.

Телефон в руках кажется неподъемным, но пальцы сами набирают знакомый номер, единственный, по которому я могу позвонить в таком состоянии.

– Уля, ты свободна? Мне нужно с тобой срочно увидеться, – в голосе слышно напряжение, но мне все равно. Перед ней можно показать слабость.

Ее "привет" обрывается на полуслове, и в трубке воцаряется та тишина, которая бывает в такие тяжелые моменты.

– Конечно. Кофейня на Патриарших, через двадцать минут? – она не спрашивает подробностей, не пытается утешить по телефону. Уля знает раз я в таком состоянии, то все нужно обсуждать лицом к лицу за чашечкой чая.

– Да, – это единственное, что я могу выдавить из себя, прежде чем вешаю трубку.

Патриаршие, так патриаршие, мне нужно около получаса, а значит нельзя терять ни минуты. Снимаю машину с сигнализации и еду туда где меня ждут.

Кафе встречает меня запахом свежего кофе и ванили, обычно успокаивающий аромат сейчас кажется назойливым и фальшивым, как все в этой новой реальности.

Я приезжаю к своему удивлению первой и выбираю столик у окна, в дальнем углу, где свет падает мягко, не выхватывая из теней мое лицо, не демонстрируя всему залу следы бессонных ночей и слез, которые я не позволяю себе пролить.

Ульяна приходит чуть позже оговоренного времени, в своем неизменном стиле, с легким макияжем, но ее глаза уже полны вопросов и той тревожной готовности помочь, которая делает ее моей подругой уже пятнадцать лет. Она садится напротив слишком резко и быстро, будто предчувствуя беду.

– Ты выглядишь так, будто собралась кого-то убить, – говорит она, отодвигая меню в сторону безо всякого интереса к нему. Ее взгляд скользит по моему лицу, отмечая каждую морщинку от напряжения, каждый признак того, что я почти сломлена несмотря на то, что держусь.

– Пока только морально, – отвечаю с усмешкой, но кажется шутка не удается. Голос срывается на хрип, выдавая ту боль, которую я так стараюсь скрыть. В горле першит, будто я наглоталась битого стекла.

Она хмурится, кладет руку на мою. Ее пальцы теплые в отличие от моих, и это тепло, такое простое и человеческое, чуть не заставляет меня разрыдаться прямо здесь, среди ароматов кофе и смешанных голосов посетителей.

– Что случилось? – два простых слова, но в них столько готовности разделить мою боль, что сердце сжимается.

Я делаю глоток воды, чувствуя, как лед касается губ, холодный, безжизненный, как мой брак теперь. Стакан дрожит в руке, и я быстро ставлю его на стол, чтобы не выронить. Эмоции накатили резкой волной с головой, словно за все дни разом решили меня осчастливить.

– Марк изменяет. Четыре года. У них ребенок, – каждое слово дается с трудом, будто я вытаскиваю из себя занозы одну за другой.

Четыре года лжи.

Четыре года, когда я верила во все его "командировки" и "задержки на работе". Четыре года, пока он строил другую семью, параллельно нашей.

Ульяна не ахает, не закатывает глаза. Она замирает, будто проверяет, не ошиблась ли в услышанном, не ослышалась ли. Ее пальцы слегка сжимают мои, и только по этому движению я понимаю, она осознает весь ужас ситуации. Потом медленно выдыхает.

– Ты уверена?

– Я видела их семейный портрет. Его при мне доставили. В золотой раме, – пальцы свободной руки сжимают салфетку так, что бумага рвется с тихим, но отчетливым звуком.

В ушах снова стоит тот смех, с которым Ира любовалась "подарком", тем самым портретом, где они все трое выглядят такой идеальной семьей.

Она откидывается на спинку стула, ее взгляд становится острым, анализирующим, я вижу, как в ее голове уже строятся варианты поддержки, но прежде чем меня поддержать, она задает важный вопрос.

– Что будешь делать?

– Уже наняла детектива. Нужны доказательства для суда, – говорю это ровно, но внутри все сжимается от новой волны боли, хоть и взяла себя в руки.

– Альбина… – она наклоняется вперед, понижая голос до шепота, который едва слышен под тихую музыку кафе, – А брак? Пятнадцать лет. Рома… Ты уверена, что хочешь все рушить?

В ее глазах читается «скажи, что готова». Он не собирается отговаривать, она хочет меня разозлить, чтобы я не дала заднюю.

Я смотрю в окно, где прохожие спешат по своим делам, не подозревая, что у кого-то в этот момент рушится жизнь. Женщина с коляской, мужчина с цветами, подростки, явно смеющиеся над шуткой, все они живут в том мире, где измена это что-то из сериалов, а не твоя реальность.

– Он разрушил его первым. А Рома… – голос дрожит, но я продолжаю, заставляя себя говорить ровно, – Рома однажды поймет. И это будет для него уроком, как не надо поступать с теми, кого любишь, ведь они тоже могут ударить в ответ, вместо того, чтобы стерпеть. – Я не могу допустить, чтобы мой сын вырос с мыслью, что так можно. Что можно предать самого близкого человека и остаться безнаказанным.

Ульяна долго смотрит на меня, ее глаза блестят. Она понимает, что решения уже приняты, что точка невозврата пройдена. Потом кивает.

– Тогда скажи, чем я могу помочь.

Кофе остывает, так и не тронутый, но впервые за эти дни я чувствую, что не одна. Что есть кто-то, кто на моей стороне безоговорочно. И это, кажется, единственное, что еще держит меня на плаву.

Глава 7

Глава 7

Альбина

Вернувшись уставшая с работы домой, удивляюсь, видя туфли мужа. Разуваюсь и захожу внутрь. Марк сидит на диване, ноутбук на коленях. Он даже не поднимает головы, когда я захожу.

– Привет, – бросаю я, целуя его в щеку мимоходом. Губы едва касаются кожи, ровно настолько, чтобы не вызвать подозрений. Его щетина колется, запах одеколона смешан с чем-то чужим. Может, ее духами? Или мне уже мерещится?

– Привет, – он улыбается, но глаза остаются на экране. – Как день?

– Обычно.

Я иду на кухню, к холодильнику. Мне не хочется есть, но надо чем-то занять руки, чтобы отвлечься от мыслей, которые гложут изнутри.

Он дома.

Снова.

Второй день подряд.

Это не совпадение.

Холодильник открывается с тихим шипением. Я достаю тарелку с салатом, накрошеным вчера «на всякий случай». Всякий случай наступил.

– Аль, а мне наложишь? – его голос доносится из гостиной, слишком обыденный, слишком домашний.

– Конечно, – отвечаю я, и голос звучит ровно, хотя внутри все сжимается.

Раз он дома, значит что-то замышляет. Может, уже знает о том, что спалился? Нет, не может. Но почему тогда он вдруг стал таким примерным мужем?

Я кладу ему порцию побольше. Пусть думает, что все как всегда. Пусть не догадывается, что каждый его шаг теперь на под контролем.

– Спасибо, – говорит он, когда я ставлю тарелку перед ним на журнальный столик. Его пальцы на секунду касаются моих. Случайно? Намеренно? Я уже не знаю, но едва не отдергиваю руку.

– Не за что.

Сажусь напротив, с тарелкой на коленях. Есть не хочется, но надо поддерживать видимость. Он что-то говорит о работе, я киваю, но слова пролетают мимо. В голове только одна мысль: пора поторопить детектива. Муж что-то задумал, и я должна ударить первой.

Ложка стучит о фарфоровую тарелку, и этот звук кажется невыносимо громким в тишине гостиной. Я делаю вид, что ем, но салат кажется безвкусным.

Когда с перекусом покончено, Марк склоняется над ноутбуком, его пальцы быстро стучат по клавиатуре, брови сведены. Он что-то ищет, что-то проверяет.

Сверху раздается скрип двери, и по лестнице спускается Рома в растянутом свитере и штанах, с учебником по физике в руках. Его волосы взъерошены, как всегда, когда он долго сидит над задачами и у него ничего не получается.

– Пап, ты не поможешь с физикой? Там к завтрашнему задача, а я не въезжаю, – голос Ромы звучит неуверенно, с той робкой интонацией, которая появляется, когда он уже несколько раз получал отказ, но все еще надеется.

Марк даже не отрывает глаз от экрана, его пальцы продолжают стучать по клавиатуре с раздражающей равномерностью. Свет монитора отражается в его глазах, делая взгляд холодным и отстраненным.

– Опять? Вчера химия, сегодня физика. Ты вообще сам думать пробовал? – его голос звучит устало, но не той усталостью, когда человек действительно вымотан, а той, когда просто не хочет тратить время на то, что считает ниже своего достоинства.

Рома замирает, его пальцы сжимают учебник чуть сильнее, костяшки белеют от напряжения. Я вижу, как он напрягается, как его плечи слегка подрагивают, но он не сдается, не уходит, хотя, кажется, уже предчувствует очередную унизительную отповедь.

– Я пробовал. Три часа сидел. Но там чертеж нужен, а я не понимаю, как его строить, – он произносит это тихо, но четко, как будто заучил фразу заранее, чтобы не запнуться, не дать отцу лишнего повода для насмешки.

– Я в свои годы к отцу не бегал по каждой ерунде, – Марк наконец поднимает голову, но в его глазах нет ни капли тепла, только раздражение, словно перед ним не сын, а назойливый сотрудник, отвлекающий от важного проекта. – Сам разбирался. Или ты тупее меня в твоем возрасте?

Рома бледнеет, его губы подрагивают, но он закусывает их изнутри, чтобы не дрогнуть. Мой мальчик уже научился не показывать, как такие фразы режут ему по живому, но я-то вижу, вижу, как его взгляд на секунду тускнеет, как он чуть закрывает глаза, будто пытаясь стереть обидные слова из памяти.

– Марк, – вмешиваюсь, мой голос звучит резче, чем я планировала. – Он просит помощи, а не нотации.

– И что? Пусть учится самостоятельности, – Марк откидывается на спинку дивана, его лицо выражает лишь досаду, будто мы обсуждаем не его ребенка, а какую-то досадную помеху.

– Учится, это одно. А чувствовать, что отец на него плевать хотел, другое.

Марк хмурится, его пальцы сжимают край ноутбука так сильно, что кажется, вот-вот треснет корпус. На секунду в воздухе повисает напряжение, будто он действительно готов взорваться, но вместо этого он резко откладывает ноутбук в сторону.

– Ладно, ладно. Пойдем, покажу. Но в последний раз, ясно? В следующий раз сам разбирайся, – муж соглашается так, что хочется крикнуть «спасибо, не надо», но помощь просила не я, не мне и отказываться.

Рома кивает, но в его глазах уже нет той надежды, что была минуту назад. Он просто разворачивается и идет к лестнице, даже не дожидаясь отца, его шаги тихие, будто он старается стать невидимкой.

Марк встает, бросает ноутбук даже не выключив его, просто свернул все вкладки, явно уверенный, что я не полезу. Или ему уже все равно, что я могу увидеть? Одно понятно, я зря себя накрутила, все же потороплю адвоката.

Пока жду, что мужчины скроются в комнате сына, смотрю на мужа. Его походка тяжелая, недовольная, когда он проходит мимо меня. Ничего. Официальной семье тоже надо время уделять.

– Ты слишком его балуешь, – бросает он на ходу, даже не глядя в мою сторону.

– А ты забываешь, что он твой единственный сын, – произношу это тихо, но так, чтобы он услышал. Последние слова застревают в горле, потому что я знаю – для Марка это уже не так, но уколоть хочется.

У него есть другой сын. Но этот мой. И за каждую его слезу, за каждую боль, которую ему причинили, Марк заплатит.

Он не отвечает, просто тяжело ступает по ступенькам наверх. Я жду, пока их шаги не стихнут в коридоре второго этажа, пока не услышу, как захлопнулась дверь в комнату Ромы.

Как только это происходит, я бросаюсь к ноутбуку.

Экран не погас, мне не надо даже вспоминать пароль, который въелся на подкорку. Я быстро открываю проводник, ищу последние файлы. И тут вижу ее, папку с названием "Банкротство_Т".

Раньше такой не было.

Я кликаю, открываю. Внутри документы, таблицы, сканы. Быстро втыкаю флешку, копирую все подряд. Мои пальцы дрожат, но я заставляю их двигаться четко. Каждый файл, это кусочек пазла, который он так старательно скрывает.

Файлы копируются. Полоска загрузки ползет медленно, слишком медленно.

Пока полоска заполняется, я нервно кусаю губу и посматриваю на второй этаж, молясь, чтобы Марк не вышел слишком быстро.

За такое отношение к сыну ты тоже ответишь, Марк. И твой папочка, научивший тебя "самостоятельности", мне в этом поможет.

Файлы скопированы, флешка извлечена, но я не отставляю ноутбук. В моей голове рождается план.

Глава 8

Глава 8

Альбина

Гул процессора едва слышен под пальцами, когда я листаю документы на его ноутбуке, но в тишине кабинета этот звук кажется мне слишком громким.

Каждый щелчок тачпада отдается в висках, как удары маленького молоточка. Экран освещает лицо холодным синим светом, превращая мои пальцы в бледные призраки, скользящие по клавишам.

Я чувствую, как от долгого напряжения начинает болеть шея. Мышцы ужасно затекли, будто я просидела так несколько часов, а не двадцать минут. Но это того стоило. Каждый найденный файл, каждая цифра в этих таблицах, еще один гвоздь в крышку его гроба.

Внезапно за спиной раздаются шаги, тяжелые, раздраженные, слишком быстрые для обычной походки Марка. Сердце на мгновение замирает, но тут же продолжает свой бег. М не именно это и было нужно его нервы, его страх, его беспокойство.

Когда тень Марка падает на клавиатуру, перекрывая свет от настольной лампы, я само спокойствие. Все идет четко по плану.

– Кто тебе дал право лазить в моем ноутбуке? – его голос звучит неестественно тихо, но каждый слог будто заряжен чистейшей ненавистью, от которой бегут мурашки по коже.

Я чувствую, как его взгляд сверлит мои пальцы, все еще лежащие на тачпаде, будто он пытается понять, что именно я успела увидеть.

В воздухе между нами словно повисло невысказанное обвинение. За окном медленно опускаются сумерки, окрашивая комнату в серо-синие тона, а свет от экрана ноутбука бросает резкие тени на его лицо, делая черты более жесткими и чужими.

Я медленно поднимаю взгляд, оставляя руки на месте, пусть видит, что мне «нечего скрывать», ведь в обычной жизни я так бы и поступила. Он стоит, скрестив руки. Поза закрытая, защитная, но в этом есть что-то хищное, словно он готов в любой момент броситься на меня.

На столе рядом валяется его телефон, экран которого вдруг загорается от уведомления, и я успеваю заметить имя, перед тем, как он переворачивает аппарат экраном вниз, а потом и вовсе прячет его в карман.

Ира.

Роковая Ира.

Любимая Ира.

Его дыхание чуть учащенное. В глазах – не просто злость, а что-то дикое, почти животное. Как будто я застала его за чем-то по-настоящему страшным, а не просто залезла в рабочий ноутбук, где из всего осудительного могли бы быть только «танчики», которыми он тоже грешен. Марк буквально скрипит зубами, сдерживаясь, чтобы не устроить мне взбучку.

– Мне надо было проверить почту, – говорю, специально не меняя позы, хотя все тело напряжено, как пружина. В горле стоит ком, но глотать бесполезно. Он не исчезнет, пока не исчезнет эта ложь, в которой мы живем. – На телефоне приложение зависло.

– У тебя есть свой ноутбук, – он делает шаг вперед, и теперь я вижу, как у него дергается нижнее веко. Маленькая деталь, которую я бы не заметила, если бы не знала, что искать.

Если бы не помнила, как он вел себя, когда впервые попался на лжи десять лет назад, когда уехал с другом на рыбалку, а на сама деле они рубились в те самые «танчики», когда мы лежали в Ромкой в больнице и остро в нем нуждались.

Вот и сейчас у него та же нервная дрожь, те же слишком частые моргания.

– Раньше я так делала, и ты не устраивал допросов, – нажимаю сочетание клавиш, сворачиваю все окна одним движением. Рабочий стол чист, но он уже напряжен, как струна, готовая лопнуть в любой момент. За его спиной на полке стоит наша совместная фотография. Мы на пляже, счастливые, оба. – Почему сейчас из-за этого нервничаешь?

– Я не нервничаю, – он резко хватает ноутбук, проверяет, какие программы открыты.

Его пальцы скользят по тачпаду слишком быстро, нервно, будто он не просто проверяет, а отчаянно ищет что-то конкретное.

Капли пота выступают у него на лбу, хотя в комнате прохладно. Кондиционер гудит на фоне, но не справляется с тем напряжением, что висит между нами. Палец двигается все быстрее и с каждым его движением мне становится все яснее: он не просто злится, он паникует.

Он ищет следы? Следы того, что я могла увидеть сокровенные файлы. Те самые, что я уже скопировала на флешку, спрятанную в кармане? Удачи, я все подчистила, программист на работе подсказал.

– Я ничего не трогала, – встаю, заставляя его отступить на шаг. Голос звучит спокойно, хотя внутри все дрожит. В ушах звенит, но я держусь, мне нельзя дать слабину сейчас. – Тебе пора пить успокоительное, Марк. Или хотя бы выдохнуть. Иначе скоро начнешь срываться не только на мне, но и на сыне.

Подхожу к нему, хлопаю по плечу, словно поддерживаю, но он одергивает плечо.

– Не надо меня лечить, – он захлопывает крышку с таким усилием, что корпус трещит. Звук кажется невероятно громким. – И не лезь больше в мой компьютер.

Когда он уходит, достаю из кармана флешку. Она теплая. Как живая. Так же, как и доказательства на ней.

Доказательства его лжи, его предательства, его второй жизни. Они теперь принадлежат мне. И я знаю, как ими воспользоваться.

Глава 9

Глава 9

Альбина

Стеклянные двери элитного фитнес-клуба "Velvet" бесшумно раздвигаются передо мной, выпуская прохладный воздух, пропитанный тонкими нотами лимонного освежителя и едва уловимым ароматом эвкалипта.

Под ногами мягко пружинит черный матовый пол, поглощающий шаги. В огромных хромированных зеркалах отражаются стройные фигуры в дизайнерской спортивной одежде, а за стойкой ресепшена девушка с безупречным маникюром разливает в хрустальные бокалы детокс-коктейли.

Ира уже разминается у беговых дорожек последней серии, ее розовые леггинсы идеально облегают стройные ноги. Заметив меня, она с сияющей улыбкой машет мне рукой.

– Альбин, наконец-то! – она подбегает, обнимает.

Ее руки обвивают мои плечи, и кожа под ее прикосновением словно покрывается мурашками, будто прикоснулась к чему-то ядовитому. Я чувствую, как ее пальцы впиваются мне в спину, будто она хочет убедиться, что я реальна, что не исчезну снова.

Я едва сдерживаю порыв отстраниться, резко дернуться назад. Я буквально заставляю мышцы расслабиться, даже слегка приобнимаю ее в ответ, ощущая, как мои пальцы непроизвольно сжимаются на ее тонкой талии.

Надо. Мне надо узнать у нее их планы. Пока адвокат разродится, боюсь, будет поздно.

Тревога сжимает горло невидимой рукой, перекрывая дыхание. Интуиция вопит об опасности, а я привыкла ей верить, она никогда не обманывала. В ушах звенит, будто кто-то бьет в набат, предупреждая о приближающейся катастрофе.

Мы вчера встретились с Дороховым, и его слова все еще звучат в голове, как приговор.

"Нужно еще минимум две с половиной недели"

Две с половиной недели – это вечность, когда твой мир рушится прямо сейчас, когда каждый день может стать последним перед катастрофой.

Я одним местом чувствую, нет у меня этих недель. Нет времени на раскачку, на долгие приготовления, на изящные ходы. Остается только жесткий, быстрый удар.

– Где ты пропадала? Пропустила три тренировки, на сообщения отвечаешь вяло... – она отстраняется, но ее пальцы все еще касаются моей руки, будто проверяя, не отпряну ли я, не дрогну ли при этом фальшивом контакте.

Я делаю глубокий вдох, чувствуя, как холодный воздух кондиционера обжигает легкие. В груди колет, будто кто-то вонзил туда лезвие и теперь методично поворачивает его, но голос звучит ровно, даже слегка расслабленно, с легкой ноткой усталости.

– Дома дел много. Выпала ненадолго из реальности, сосредоточилась на важном.

На важном.

На том, как ты разрушила мою жизнь. Как украла моего мужа, украла будущее моего сына, украла мою уверенность в завтрашнем дне.

Мы подходим к беговым дорожкам последнего поколения с сенсорными экранами и встроенными телевизорами. Я настраиваю свою, выставляя скорость чуть выше обычного, может, бег заглушит эту ярость, что пульсирует в висках, заставит отступить желание схватить ее за горло и вытрясти из нее правду, заставить признаться во всех грехах.

– Ну это не дело. Позвонила бы, рассказала, что и как, я бы может что посоветовала, – ага, любовника завести, вот твой уровень советов.

– Я не напрягаю друзей проблемами, Ир. Это мое святое правило, иначе дружбу можно потерять, – пожимаю плечами, а саму тошнит от этой фальши, но надо усыпить ее бдительность. – А я нашей дружбой дорожу.

– О, это круто, что ты это понимаешь. Я хоть и говорю это, но терпеть не могу, когда на меня кто-то проблемы перевешивает и совет просит, а потом винит, что ничего не получилось. Но ради тебя готова была сделать исключение.

Какое благородство, батюшки, посмотрите на нее. Хотела сделать исключение. Да не нужны мне твои исключения, твоя фальшивая забота, твои ядовитые советы.

– Ты точно в порядке? – Ира наклоняет голову, будто выискивая малейшие признаки слабости на моем лице. – Словно ты на меня обижена.

Я чуть не задыхаюсь от ее слов. Обижена? Нет, я не обижена. Обида, это когда тебя случайно задели в толпе. Обида, это когда забыли поздравить с днем рождения замотавшись.

То, что я чувствую, это нечто большее. Это всепоглощающая ярость, это холодная ненависть, это желание мести, которое пульсирует в крови.

Я собираю доказательства. Я планирую месть. За каждую слезу, за каждую ночь, когда я ждала мужа, а он был с ней. За сына, который спрашивал, почему папа его не любит. За ту пустоту, что теперь живет у меня в груди вместо сердца.

– Все хорошо, – говорю, ускоряя шаг. Дорожка гудит под ногами, ритмично постукивает, как отсчет времени до взрыва. – Просто проблемы еще на стадии разрешения. А как ты?

Ира смеется. Ее голос звенит, он такой же легкомысленный и пустой, как и все ее существо.

– О, у меня все замечательно! Мой мужчина наконец решился. Сейчас разоряет своего друга, выкупает его долю. И он оформит долю друга на нашего сына, а свою – на меня, чтобы жене после развода ничего не досталось.

Кровь ударяет в голову с такой силой, что в глазах темнеет, а в ушах начинает звенеть. Я чуть не спотыкаюсь, хватаюсь за поручни, чтобы не упасть, чувствуя, как металл холодит мои ладони.

Стоп, как бы сейчас плохо ни было, надо натянуть улыбку, чтобы узнать все до конца. Интуиция снова меня не подвела.

– И что... – сглатываю ком в горле, но он не исчезает, а только становится больше, тяжелее. – Ты ему потом отдашь фирму?

Ира фыркает, переключает скорость на дорожке, будто мы обсуждаем новые туфли, которые можно легко вернуть в магазин.

– Я не его жена, Альбин. Я не дура. Разумеется, не отдам. Так он всегда будет при мне, власть будет в моих руках. Зря я что ли сына рожала, – она усмехается, а я сжимаю ручки тренажера так, что пальцы немеют, теряют чувствительность.

Перед глазами плывут черные точки, сливаясь в сплошную пелену. Не отдаст.

Значит, и мне ничего не достанется.

Ни денег, ни справедливости, ни даже призрачного шанса начать все сначала. Одной.

Нет. Я это так не оставлю. Я понимаю, они хотели меня оставить с голой опой, но у них ничего не получится.

Время ждать закончилось.

Мне пора действовать.