Текст книги "Месть. Никогда не прощу (СИ)"
Автор книги: Софи Вирго
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Месть. Никогда не прощу
Глава 1
Глава 1
Альбина
– Везет тебе, ты хоть замужем, – помешивая серебряной ложечкой капучино в прозрачном двойном стекле, печально говорит Ира.
– А ты нет? – удивленно спрашиваю, кивая на ее обручальное кольцо.
– Да здесь все сложно, – подняв руку, она отмахивается ею от темы разговора, но мне уже хочется узнать, что там сложного, раз кольцо на пальце есть.
Мы познакомились с Ирой около полугода назад в фитнес-центре. Она только пришла и получилось у нас оказался один личный тренер, вот и разговорились на этой почве, подружились, хоть она и на восемь лет младше меня. Раньше мне казалось это большой разницей, думала, дружбы быть не может, когда такой промежуток, а нет, может, потому что с возрастом эти условности и категоричность уходит, открывая место новому.
– Ты никогда о нем не говорила. Поделишься может чем-то смогу помочь? – спрашиваю, замечая, как мое отражение в стеклянном фартуке над мойкой искажается от движения.
Мы сидим с Ирой у нее дома, в просторной современной светлой кухне в стиле современного минимализма. Белые глянцевые фасады гарнитура отражают мягкий свет встроенных LED-панелей, а матовые серо-бежевые стены создают ощущение тепла, несмотря на холодноватую эстетику.
Огромный остров с барной стойкой из белого мрамора занимает центр помещения, и мы как раз расположились за ним. Его полированная поверхность переливается под светом подвесных ламп в виде хромированных сфер.
Я сижу на высоком барном стуле с кожаным сиденьем цвета слоновой кости, пальцы медленно обводят край фарфоровой чашки от итальянского сервиза тонкой работы, с позолоченной каймой.
Через панорамное окно во всю стену льется рассеянный свет хмурого майского дня, подсвечивая идеально ровные линии мебели и подчеркивая безупречную чистоту пространства.
– Да там… Ой, ладно, не хочу о грустном. Главное он сегодня приедет, – ее голос слегка дрожит, пытаясь прийти в норму. – Антошке три года сегодня, представляешь? Мы с ним уже четыре года вместе, а он до сих пор как в первый раз, цветы, подарки, весь на нервах.
Я перевожу взгляд на открытую гостиную, которая ступенькой выше переходит в зону отдыха. Там, на низком дизайнерском диване цвета топленого молока, разбросаны пара мягких подушек и детский плед, единственные признаки жизни в этом выставочном пространстве.
Даже игрушки Антона аккуратно сложены в встроенные ниши с подсветкой. Да, почти пятнадцать лет назад игрушки моего сына были по всей съемной двушке, а вечером ютились в большом картонном коробе из-под телевизора, потому что на такие ящики и комоды денег не было.
– Повезло, – говорю, и понимаю, мой голос звучит слишком гулко от досады.
– А у тебя что-то не так? Твой не придет домой? – отставив чашку на кварцевую столешницу с легким звоном, удивленно спрашивает Ирка.
Мне, так же, как и ей не хочется затрагивать тему мужа, поэтому стараюсь растянуть время, скольжу взглядом по открытой винтовой лестнице на второй уровень, где должны быть спальни.
Хромированные перила блестят под светом встроенных спотов, холодные и безжизненные, как и все в этом идеальном доме. Понимаю, что все здесь продумано до мелочей, даже выключатели скрыты в панелях, даже ручки на мебели утоплены, будто стыдятся своего существования.
И все же почему-то Ира располагает к разговору, и когда она отходит за второй порцией капучино и поворачивается ко мне спиной, я начинаю говорить.
– Сегодня пятнадцать лет свадьбы, – она замирает. Ее пальцы с матовым покрытием задерживаются на сенсорной панели кофемашины. На секунду кажется, будто даже техника вокруг нас затаила дыхание, умный дом перестал гудеть, климат-контроль замолчал, будто ожидая, что будет дальше.
– О, поздравляю! – она поворачивается ко мне, нажав на кнопку, и аппарат оживает, разрушив гробовую тишину.
Ее взгляд скользит по моему лицу, и я вижу, как она вычисляет мое настроение, словно она настоящий психолог. Я пью кофе, чувствуя, как горячий напиток обжигает губы.
– Да не с чем. Третий год подряд отмечаю одна, – Ира морщит нос, доставая свой напиток и возвращается обратно. Ее пальцы сжимают ложку чуть сильнее, и этот стук о стекло звучит как приговор, хотя сравнение глупое.
– Серьезно? Командировки? Неужели нельзя отменить? – я вздыхаю, откидываюсь на спинку стула и смотрю в потолок, где висит люстра с легким слоем пыли на плафонах. Вот она, ирония, даже в этом стерильном пространстве нашлось место для чего-то неидеального, и дышать становится чуточку легче.
А то стало как-то неуютно в этом месте.
– Нет, никак. У него то командировка, то партнер, то переговоры. Как всегда, вечером позвонит, скажет, что все затягивается и вернется за полночь, а может и вообще заночует в офисе, чтобы не тратит пару часов на дорогу, которые мог бы поспать.
– Ужас какой, – сокрушаясь, ни то искренне, не то постановочно, сочувствует мне, но я не нуждаюсь в этом.
– Я уже привыкать начинаю к его звонкам в одиннадцать вечера, к вопросу «как дела», как говорит «извини», как обещает, что в следующий раз точно будет дома, – развожу руками, и мои ногти на секунду впиваются в ладони. Боль резкая, ясная, и она единственное, что не дает мне рассыпаться прямо сейчас ни то от боли, ни то от ярости.
Понимаю, у него бизнес, но я же как-то нахожу время на семью. И я не многого прошу, пару дней в году, на дни рождения и праздники. Отпуск уже как получится, и то, на телефоне с ноутбуком вполне реально.
Ира смотрит на меня не с жалостью, а с пониманием, за это я ее и люблю. Она не станет утешать пустыми словами, не бросится обнимать, делая вид, что моя боль, это просто временный дискомфорт. Она выслушает и все, а это очень ценно. Ненавижу непрошенных советов, и сама не даю, пока не попросят.
Ее максимум, предложить варианты почему все так.
– Может, он готовит сюрприз? – осторожно предполагает она, и я вижу, как ее глаза бегло скользят по моим рукам, заметив, как я сжимаю и разжимаю кулаки.
Я фыркаю и берусь за чашку снова, только чтобы занять руки. Фарфор холодный, как и все вокруг.
– Последний сюрприз от него, это когда на восьмую годовщину отключил телефон, мы взяли сына и поехали в лес на шашлыки с нашими свидетелями. Все. Тогда я удивилась, как он так все оставить ради меня решил. А дальше все, каждый год пошли букеты через секретаршу, потому что после той годовщины бизнес пошел резко вверх.
Ира сначала смеется, но увидев мое удивление, тут же прикрывает рот ладонью. Ее глаза расширяются от ужаса, когда она понимает, что это не шутка, что за этими словами и в самом деле сокрыты годы пустых обещаний, ночей у телефона, ожидания, которое в этом году закончилось.
– Ой, прости, это, конечно, не смешно.
– Да ладно, – машу я рукой, но голос звучит чуть тише, чем хотелось бы. – Привыкла уже.
Ира вдруг оживляется, ее пальцы барабанят по столу, нарушая тягостную тишину. Она бросает взгляд на умные часы, дорогие, подаренные тем самым мужчиной, о котором мы только что говорили, но имя которого я не знаю.
– Кстати, скоро должен прийти подарок! – пытаясь увести нас с тяжелой дорожки, чуть ли не хлопая в ладоши, начинает.
– От твоего мужчины? – уточняю, сама не знаю зачем, и стараюсь вложить в голос побольше интереса, но внутри все сжимается в тревожном предчувствии.
– Ага. Говорил, что что-то особенное заказал, – и снова эти мечтательные нотки. Когда-то я тоже была такой.
Делаю глоток остывшего кофе, он все еще горьковато-крепкий, как и мои мысли.
– Ну хоть у кого-то сегодня праздник, – пытаюсь порадоваться за нее, но что-то как-то не идет радость, однако Ира хихикает, не замечает моего испортившегося настроения, и тут же в прихожей раздается резкий звонок.
– О! Это, наверное, он! – она вскакивает так быстро, что стул скрипит по полу, будто протестуя против такой резкой смены положения.
А мне хорошо. Звонок домофона раздается как раз вовремя, спасая нас от неловкости положения, во всяком случае для меня. Ира скользит босыми ногами по теплому паркету с подогревом, ее белоснежные широкие брюки колышутся при ходьбе.
Я остаюсь сидеть, разглядывая абстрактную картину над диваном. Несколько геометрических фигур в серо-голубых тонах, которые, кажется, стоят как моя годовая зарплата в прежние времена.
Через минуту Ира возвращается с большой плоской коробкой, почти в полный ее рост, упакованной в грубую крафтовую бумагу. Странный контраст с этой вылизанной эстетикой.
– Поможешь открывать? – спрашивает, и я встаю, чувствуя, как под коленями дрожат мышцы.
И пока я иду, Ира уже сняла верхний слой упаковки, и теперь перед нами большая плоская коробка, перевязанная шелковой лентой.
– Держи, – говорит она, протягивая мне один край.
Я беру, и мои пальцы слегка дрожат ни то от холода, ни то от волнения. Сама не знаю от чего.
Мы снимаем крышку, и Ира осторожно вытаскивает картину. Сначала я вижу только оборотную сторону, матовую, темную.
– Ну же, – шепчет Ира, переворачивая ее.
Мы снимаем упаковку, и я замечаю, как ее пальцы дрожат. Картина тяжелая, в массивной раме из черненого металла. Когда она переворачивает ее, сначала я вижу только качественную печать на холсте. Потом – лица.
Ира.
Ее сын.
И мой муж.
Они стоят в обнимку на фоне какой-то виллы с панорамными окнами.
Совершенная семья.
Воздух выбивает из груди, словно меня ударили в живот.
Я не могу отвести глаз от картины. От его руки, лежащей на ее плече. От ее улыбки.
И в голове всего один вопрос: какого черта?!
Ира поворачивает картину к свету, забирая ее из моих рук и опирает на колонну, чтобы самой отойти и полюбоваться подарком. Я же стою как вкопанная, не в силах осознать, что происходит, но с желанием устроить мужу знатную головомойку, да и с ней разобраться.
Подруга, хотя теперь к ней это слово недопустимо, любуется подарком.
– Ну как тебе? – Ира смотрит на меня в ожидании одобрения.
Я делаю едва заметный глубокий вдох, иду к стойке и сажусь на стул, стараясь взять себя в руки. Выдрать волосы всегда успею, закатить скандал тоже. А вот выведать все, подготовиться, принять холодное решение, в котором я останусь в дамках, может быть поздно.
Взяв чашку, делаю глоток кофе, но он кажется безвкусным.
– Очень... Профессионально выполнено, – выдавливаю, чувствуя, как сжимается желудок, но при этом улыбаюсь. – Тот, кто делал, явно талантлив.
– Да, мне тоже нравится. Я думала он после той фотосессии пошутил, что нам такое нужно, – она сияет, поправляя картину на диване. – Это работа того самого Сергея Лобанова, понимаешь? Он редко берет заказы сейчас, ушел в свободное творчество, но сняться у него мечта многих.
Киваю, замечая, как дрожат мои пальцы, и стараюсь отвлечься, не сосредотачиваясь ни на чем, кроме ее слов.
– Знаешь, твой мужчина очень симпатичный, – говорю, глядя на знакомые черты лица, которые целовала тысячи раз, на руки, что держали меня крепко, даже когда падала. – Только он старше тебя, и на много. Да?
Ира смеется, запрокидывая голову. Ее шея белая, гладкая, без морщин и колец, в отличии от моей.
– Да, он старше меня на десять лет, но, боже, какой же он потрясающий! – она прикрывает рот рукой, словно девочка, рассказывающая о первой любви, и оторвавшись от картины, на цыпочках бежит ко мне. – Никаких скандалов, никакого контроля. Однажды я разбила его новенький телефон в пылу ссоры, и знаешь, что он сделал? – машу головой, намекая, что хочу услышать от нее. – Купил новый и сказал: "Бывает".
– Да, очень... Терпеливый, – цежу я сквозь зубы, а сама вспоминаю, как однажды утопила его телефон случайно в ведре, и он полоснул меня таким взглядом, что думала разведемся.
Но тогда если не развелись, то теперь уж точно это случится, но так, как я захочу.
– Ага! – она берет печенье с блюдца, откусывает кусочек. Крошки падают на ее белоснежные брюки, но она не замечает.
– Раз уж у нас зашла так речь о нем, может все же расскажешь, как познакомились, что у вас там сложно? – беру вместе с ней печенье, желая узнать все, из первых уст, чтобы решить, как быть дальше.
– О, это было так быстро. Мы познакомились в "Кристалле" четыре года назад, – знаю это место, самый модный ночной клуб города. – Я тогда с девчонками отмечала день рождения. Он сидел один у бара, такой загадочный, в этом своем черном костюме...
Я слушаю, как она рассказывает историю, которую я однажды надеюсь забыть, когда разберусь с этим кошмаром.
– И через два часа мы уже были в его пентхаусе, – заканчивает она, подмигивая.
– А в чем сложность, ели все так круто и легко? Женат? – спрашиваю я, удивляясь собственному спокойствию. Ира отмахивается, как от надоедливой мухи.
– Ну, есть какая-то, конечно, – какая-то? Конечно? Я поражаюсь ее наплевательскому тону, – но сейчас мне нужно держаться и не наломать дров, ведь месть – это блюдо, которое подают холодным. – Но детей с ней не заводил, только бизнес. Он же не идиот.
Что? Не заводил? То есть наш сын… Хотя, для нее он мог что угодно придумать. Но от этого не легче. Вот же скотина.
– Понятно, – отвечаю, и она продолжает, размахивая руками, рассказывая про их поездки на Бали, про бриллиантовые серьги, которые он подарил ей на прошлый Новый год, про то, как он обожает Антона, записал его в лучший частный детский сад.
Я сижу и слушаю, но в голове только одна мысль, которая звучит, как набат: Какой же ты козел, Марк.
Пока она говорит, вспоминаю, как он приходил домой под утро, пахнущий чужими духами, и говорил, что застрял в пробке. Как я верила его обещаниям, его клятвам, его "люблю только тебя".
Как я могла быть такой слепой?
Нет, так нельзя. Такое прощать нельзя.
Ира замолкает на полуслове, ее брови резко сдвигаются. Она наклоняется ко мне, пальцы сжимают край столешницы так, что ногти белеют от напряжения.
– Альбина, ты вообще меня слушаешь? Или я здесь в пустоту разговариваю?
Я медленно поднимаю взгляд от картины.
– Конечно слушаю, – мой голос звучит ровно, слишком ровно. – Просто интересно... Тебя совсем не смущает, что он женат? У вас же не просто мимолетный роман, у вас ребенок. Как же фамилия, как же воспитание, семья?
Ира откидывается на спинку стула, ее губы складываются в снисходительную улыбку. Она играет цепочкой на шее, золотая подвеска блестит в свете лампы.
– Ой, ну что за вопросы! Поздно было смущаться, когда я на шестом месяце беременности узнала о жене, – она делает паузу, ее взгляд становится тверже. – Но там же никакой настоящей семьи нет. Его жена вообще помешана на своем бизнесе, ему даже ужин нормальный некому приготовить, а нам с Тошей итак хорошо. Сын пока ничего так не понимает, а когда скучать начинает, папочка наш тут же срывается к нам в командировку.
Чувствую, как в висках начинает пульсировать. В горле пересыхает, но я делаю еще один глоток холодного кофе.
– Четыре года отношений, а он до сих пор не развелся? Странно как-то. Если все так плохо в его браке, почему быстрее не уйти?
Ира резко оставляет цепочку и подается вперед, словно это не она рвет меня на части, а я ударила по живому. Ее голос становится выше, в нем появляются металлические нотки.
– Ты вообще представляешь, как это работает у таких людей? Это же не взять и развестись за неделю! – она размахивает руками, браслеты звенят на ее запястьях. – Там юристы, раздел активов, переговоры... Он же не может просто так все бросить!
Я наблюдаю, как капли пота выступают у нее на висках, как ее пальцы нервно теребят край шелкового шарфа. Она защищает его. Защищает нашу с ним ложь.
– А если он так и не разведется? – спрашиваю, намеренно делая паузу. – Ты готова вечно быть "другой женщиной"?
Ира резко встает, ее стул скрипит по полу. Она делает несколько шагов к окну, потом резко оборачивается.
– Ты сегодня какая-то... Странная. Что за допрос? – ее голос дрожит от раздражения. – Я же все объяснила! Он обязательно разведется, просто нужно время!
Я медленно киваю, отодвигая от себя чашку, и так и хочется вдогонку сказать: «Я не странная, я в дичайшем шоке и думаю, как бы вас обоих не прибить, ведь в тюрьму не хочется, жизнь еще впереди».
– А ты знакома с его женой? – спрашиваю, следя за ее реакцией и игнорируя ее вопрос.
Ира замирает. Ее глаза становятся осторожными, зрачки сужаются. Она отводит взгляд в сторону, к окну, где за стеклом мерцают городские огни.
– Нет, – отвечает она резко. – И не хочу. Не хочу, чтобы у меня был соблазн пойти к ней и все рассказать, чтобы не создавать ему лишних проблем, чтобы он успел все имущество и деньги оставить себе, а она как пришла с голой задницей, так и ушла.
Я поднимаю брови, делая вид, что мне интересно, а сама понимаю, что с голой задницей уйдут они, а не я.
– Умно, – хвалю ее, а у самой ком в горле. – А ты не боишься, что он и тебе так же говорит? Что где-то есть еще одна "Ира", которая тоже верит, что он скоро разведется?
Ира бледнеет. Ее рука непроизвольно тянется к горлу.
– Ты сегодня просто невыносима! – выдыхает она. – Почему ты решила испортить мне настроение? Ты же должна быть на моей стороне!
В комнате повисает тяжелое молчание, прерываемое только тиканьем дорогих часов на ее запястье.
Я смотрю на картину, где мой муж счастливо улыбается в окружении своей новой семьи, и понимаю, что игра только начинается.
Я всем отомщу, но сейчас…
Сейчас я тебе подыграю.
Дорогие мои, рада приветствовать вас в моей новинке. Искренне верю, что приятно вас удивила и мы с вами проживем шикарную историю, в которой героиня не просто справится с предательством, но и сможет выйти в дамки, обыграв подлеца!)
Добавляйте книгу в библиотеку, пиши комментарии, делитесь эмоциями и ставьте звездочки, нам с Музой будет приятно)))
Глава 2
Глава 2
Альбина
Ключ поворачивается в замке с непривычной тяжестью. Я задерживаюсь в дверях, опираясь о косяк, пока волна тошноты от осознания предательства мужа не отступает. В прихожей пахнет свежесрезанными розами и чем-то сладким, вероятно, Рома готовился к нашему "празднику".
– Мама, наконец-то, – сын появляется из гостиной с подносом, на котором аккуратно разложены миниатюрные канапе, которые несет из кухни в гостиную за большой стол.
Движения сына точны, плечи расправлены, эти манеры он перенял у отца.
– С годовщиной тебя. Пятнадцать лет – это серьезно. Надеюсь, у вас с папой впереди еще не один такой юбилей, – он быстро клюет меня в щеку, давая понять, что на пороге это так, разминка, дежурная часть.
Да, пятнадцать лет немалый срок, но в голове твердая уверенность, что это последний год, когда мы женаты.
– Спасибо, сынок, – в ответ целую его в щеку, отмечая про себя, как он вырос. Теперь мне приходится слегка приподниматься на носках, ведь для своих четырнадцати он выше меня.
– Я приготовил тот самый торт "Шоколадный сюрприз", который ты любишь в "Метрополе", надеюсь вкусный вышел, – он берет меня за локоть и ведет в гостиную. – И да, свечи поставил. Хотя... – его голос становится чуть тише, – папа опять задерживается.
Я киваю, снимая пиджак и вешая его на спинку стула. Движения на автомате, будто кто-то другой управляет моим телом за меня.
– Он звонил? – спрашиваю, слишком резко, и тут же кусаю губу. Рома разливает чай сначала мне, потом себе. Его движения размеренны, почти церемониальны. Да, а скоро мне предстоит разрушить его идеальный мир.
– Да, около пяти. Говорил, что заканчивает важные переговоры, но там партнер противный, настаивает на закреплении сделки ужином, – он ставит чайник на подставку. – Обещал постараться приехать пораньше.
Но мы оба знаем, что последние годы он никогда не выполнял это обещание, и его надо воспринимать с точностью до наоборот.
Смотрю, как сын поправляет салфетку под моей чашкой, точь-в-точь как это делает его отец за деловыми ужинами. Эта схожесть теперь вызывает у меня противный спазм в желудке.
– В прошлый раз он тоже обещал приехать пораньше, – замечаю я, не в силах сдержаться. – Я не уверена, что нам стоит его ждать, – Рома вздыхает после моих слов, и отрезает кусочек торта сначала мне, потом себе.
– Папа действительно много работает, – пытаясь успокоить ни то меня, ни то себя, начинает сын. – Помнишь, как он возил нас в Альпы в январе? – он пытается улыбнуться. – Сейчас просто сложный период… Опять
Его защита отца режет по живому. Хочется закричать, что та поездка была отводом глаз, что возможно он и там был с любовницей, ведь отлучался на рабочие совещания по сети. Но рано. Ромка слишком его любит, слишком пытается угодить, и может сорвать мне все планы.
– Месяц назад он обещал свозить тебя на новую площадку для стрельбы, – напоминаю осторожно, понимаю, что делаю больно, но как-то надо начать отучать сына от отца, потому что я костьми лягу, но этот гнусный предатель к сыну не подойдет. Пусть с Антошкой возится. – Удалось сходить?
Рома отводит взгляд, ковыряя вилкой. У нас нет настроения для праздника, и не важно, что перед нами красивый, явно вкусный торт и теплый чай. Семьи нет, и этим все сказано.
– Нет еще. Но ничего страшного, – Ромка делает звучный глоток чая, за что ему становится неловко. – Он же объяснил, что сейчас идет квартальный отчет. После обязательно свозит.
Я смотрю на его опущенные ресницы, на легкое напряжение в плечах. Он старается быть взрослым, понимающим, и от этого больнее всего. Не сын должен быть таким, ломая себя, а отец не должен давать пустых надежд и обещаний, играя ан две семьи.
– Ты... Не обижаешься на него? – спрашиваю я, чувствуя, как ком поднимается к горлу. Рома задумывается, его пальцы медленно обводят край чашки.
– Ну... Иногда, конечно, хочется, чтобы он был больше дома, – он поднимает на меня глаза. – Но я же понимаю, как ему тяжело обеспечивать наш уровень жизни. Ты сама всегда говорила, что его работа требует жертв.
Мои пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. Эти слова, да, мои собственные, которые я повторяла годами, оправдывая Марка отсутствия, теперь звучат как издевательство.
– Давай продолжим без него, – предлагаю, отпивая чай и отламывая вилкой первый кусок торта, вкус которого удается почувствовать от горечи потерь не сразу. – У тебя хорошо получилось, очень вкусно. За такое не грех потеть в зале.
Ромка улыбается, он знает, я никогда не вру, и, если что-то в его начинающей стряпне не так, всегда ласково объясню и направлю. Но также, как и мне, он старается верить мужу, который не заслужил такого доверия.
– Рад, что угодил, – он кивает, доставая телефон. – Я просто напомню ему, что мы ждем, – и его пальцы быстро бегают по экрану. – На всякий случай.
«А случаи всякие бывают», продолжаю за него и понимаю, что это все равно не наш случай. Скорее рак на горе свистнет, чем Марк выполнит обещание, данное нам. Мы же не Ира с Антоном.
Я наблюдаю, как Ромка печатает сообщение, вежливое, без упреков. Такому тону его научил отец для деловой переписки. Ирония ситуации обжигает сильнее горячего чая. С родным отцом он ведет себя, как с посторонним, а ведь мы и правда уже давно чужие.
– Мам, ты попробовала начинку? – Рома указывает вилкой на торт, меняя тему, когда отправляет сообщение. – Я добавил немного апельсинового ликера, как в том ресторане.
– Вкусно, – автоматически отвечаю, хотя во рту только горечь предательства.
– Кстати, – он вдруг оживляется, – папа говорил, что в следующем месяце хочет взять меня с собой в командировку за границу, на выставку оружия, – его глаза блестят, а у меня на сердце резкая тревога. Мне никто ничего об этом не говорил, я впервые слышу. Он что, решил украсть у меня сына? Не отдам. У него есть другой, а у меня всего один. – Если, конечно, у него не сорвется эта сделка.
– Это... Замечательно, – выдавливаю, но кто бы знал, чего мне стоит это мнимое спокойствие. – Ты давно хотел съездить, но вы мне не говорили.
Рома улыбается той самой улыбкой, которую я так любила у его отца в начале наших отношений. Теперь она вызывает только тошноту.
– Да он это сегодня случайно обронил. Надеюсь вспомнит, – а я, что нет.
Когда мы заканчиваем ужин, точнее, его имитацию, я остаюсь одна в гостиной. Смотрю на недоеденный торт, на свечи, которые так и не зажгли. На пустую тарелку, которую так и не занял "виновник торжества".
Я убираю все, отправив готовившего сына отдыхать, но эта суета спасает ненадолго. Стоило все закончить, как тишина в доме стала слишком тяжелой.
Иду в спальню и сажусь на край нашей с Марком кровати, пальцы впиваются в шелковое покрывало, оставляя морщины на идеально отглаженной поверхности. Я жду. Смотрю на часы на тумбочке, позолоченные, подарок на десятую годовщину.
Двадцать три сорок семь.
На телефоне ни пропущенных звонков, ни сообщений, только обои с нашей семейной фотографией, сделанной четыре года назад в Сочи. Мы все трое улыбаемся. А после той поездки все пошло рушится.
Подхожу к окну, резко дергаю штору. Шуршание ткани кажется мне слишком громким. Двор пуст, освещен лишь одним уличным фонарем, который мигает, готовый погаснуть. Ни света фар его машины, ни звука двигателя, ничего. Пустота.
– Ну конечно, – шепчу я, и мое отражение в стекле корчит мне гримасу. – Где же тебе быть сегодня, как не на дне рождения сына, который так символично совпал с нашим днем.
А ведь я помню, что Ира говорила роды начались раньше срока. Уж не она ли все еще тогда подстроила? Нет, не хочу гадать. Мне нужно знать точно, и я все узнаю, как бы больно не было. Мне нужно знать за что и как мстить.
Не в силах сидеть сложа руки, спускаюсь по лестнице, держась за перила. Дубовые ступени скрипят под босыми ногами. Внизу пахнет полиролью и свежими розами, Рома поставил их в вазу перед уходом спать, и эти атрибуты праздника не радуют.
Прохожу мимо букета прямо в кабинет, пока еще муж. Вот она, его святая святых. Дверь как всегда приоткрыта. Он всегда оставляет ее так, будто в любой момент готов вернуться к работе.
Вхожу, и меня обволакивает знакомый запах, кожа дивана, дорогой одеколон, книги. На столе идеальный порядок. Папки с документами, аккуратно разложенные по цветам. Дорогая ручка, подаренная мной на последний день рождения на своем месте.
И его ноутбук, тонкий, серебристый, всегда безупречно чистый. Вот он то мне сейчас и нужен.
Осторожно приподнимаю крышку. Экран вспыхивает синим светом, слепящим в темноте. Запрос пароля. Замираю от неожиданности. Раньше он никогда не ставил пароль на домашний компьютер. Значит ему теперь есть, что скрывать.
От нервов прикусываю ноготь, гадая, что он поставить. Буквы, цифры, что? Мой день рождения? Ну да, н мне изменяет и меня на пароль? Бред. Ирину дату? Тоже сомневаюсь. Ну не такой он человек. Хотя, судя по второй семье три года, которую ловко скрывал, я не знаю какой он человек.
– Что же ты придумал, Марк?
Я закусываю губу до боли. Пальцы замирают над клавиатурой. В голове всплывает картина, которую видела сегодня, счастливое лицо моего мужа, обнимающего другого ребенка.
– Антон... – имя срывается с губ, словно на меня снизошло озарение, и мои пальцы будто сами набирают "Anton0305".
Экран оживает, рабочий стол загружается. Вошла. Вот вам и семья.
Ноутбук погружается и на рабочем столе, который раньше был девственно чист, сейчас завален папками, словно хозяин пытается что-то за хламом скрыть. Но не получится. Я открываю методично папку за папкой.
В одной из папок фотографии. Нажимаю просмотр и становится больно. На весь экран всплывает счастливая пара стоят на фоне Эйфелевой башни. Ира в белом платье, мой муж в том самом синем костюме, который я выбирала ему в прошлом году, и мальчик. Антон. Они обнимаются. Они счастливы.
– Ну конечно, – говорю я в тишину кабинета, и мой голос звучит чужим даже для меня. – Как же иначе.
Мои пальцы сами собой тянутся к USB-порту. В ящике стола лежит флешка, та самая, на которую я копирую рецепты. Сегодня на ней будет кое-что другое.
Не знаю, когда приедет муж, но я копирую все, чтобы потом внимательно изучить. Мне нельзя упустить ничего, и время на копирование не могу терять, ведь он скоро может вернуться.
