Текст книги "Отражение (СИ)"

Автор книги: SmileGin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Что, опять? – изумилась Хром, взбегая за ним по лестнице. Такая любвеобильность с его стороны не переставала ее удивлять, и она с удовольствием шла на поводу его желаний. Потому что это было и ее желанием тоже. – Остынет же…

– Главное, что у меня горит, – неуместно пошутил Кея и призадумался, перестав поспешно расстегивать пуговицы на своей рубашке. Хром рассмеялась, помогая ему разобраться с непослушными петельками.

– Не все сразу, Кея, – лукаво произнесла она, зачарованно проводя ладонью по его обнаженной груди, на которой бледно просвечивал косой шрам. – Шутить ты еще научишься.

Спустя полчаса они лежали, усталые, на своей новой кровати, еще даже не заправленной постельным бельем, и молча смотрели друг на друга.

С балкона дул легкий ночной ветерок, колыхающий тонкие занавески и охлаждающий разгоряченные тела, и с улицы слышался глухой стук бамбукового водосборника, действующего словно пара таблеток снотворного.

Хром никак не могла отдышаться, глядя в ясные, непроницаемые глаза Хибари, а он гладил ее по взмокшим волосам, рассыпавшимся по подушке. Он выглядел так спокойно, словно они все это время просто спокойно пролежали рядышком, не предпринимая никаких телодвижений. Он, кажется, даже толком не вспотел.

– Когда тебе нельзя будет заниматься сексом? – вдруг спросил он без тени смущения. Хром едва не подавилась воздухом и покраснела.

– Н-не знаю… когда срок будет совсем большим, наверное.

Хибари ничего не ответил, лишь задумчиво наморщил лоб, видимо, вспоминая, на каком месяце у Мей вырос огромный живот. Хром порой сама себя изводила мыслями о том, что он мог скучать о ней или сравнивать их. И, хотя с ее стороны подобные мысли казались весьма кощунственными по отношению к погибшей подруге, она никак не могла от них избавиться. Был ли Кея так же страстен к своей бывшей жене? Проявлял ли к ней такую же заботу, когда она была в положении? Пока все указывало на то, что нет, но, кто знает, как все происходило внутри семьи. Мей была слишком скромна, чтобы откровенничать, да и Кея никогда не распространялся о своей личной жизни.

– Думаешь о моей жизни до тебя? – словно прочитав ее мысли, спросил Хибари, и Хром вздрогнула, удивившись его проницательности. Он насмешливо усмехнулся, переворачиваясь на спину. – У тебя на лице все написано.

– О… хм… вот как. – Она нащупала на полу покрывало, сбившееся с голого матраса, и накрыла им себя и Кею, который тут же, стоило ей коснуться его, притянул ее к себе. Хром прислонилась к его груди, обнимая, и закрыла глаза, прислушиваясь к ровному биению его сердца. Никогда прежде она не думала, что может быть так упоительно счастлива.

– Я поговорю завтра с Катсу, – сказал Хибари, и Хром не сдержала улыбки, пусть он ее и не видел.

– Молодец. Это правильное решение.

– Я хочу, чтобы ты знала, что я прислушиваюсь к твоим словам, – нехотя произнес он.

– То есть, ты это делаешь только потому, что я настояла?

Хибари неопределенно хмыкнул. Ладно, даже если она и угадала, это все равно неплохой шаг вперед. Пусть из-под палки, но, может, так им удастся помириться.

– Я люблю тебя, ты знаешь? – весело спросила она, поднимая голову. Хибари скосил на нее глаза, прижимая к себе сильнее.

– Знаю. Я… – он замолк и сердито засопел. Какие-то слова ему давались с трудом, и Хром давить на него не собиралась.

– Т-ш-ш… – прижала она к его губам палец. – Расслабься, я не требую от тебя сиюминутного признания. Но когда-нибудь ты должен мне сказать это. Договорились? – она подняла мизинец. Хибари недоуменно взглянул на него и неуверенно поднял свой. Хром зацепилась за него пальцем и улыбнулась. – Вот и ладушки. Ловлю тебя на слове.

Кея снова посмотрел теперь уже на свой палец и озадаченно опустил руку, не понимая странного ритуала. Хром, захихикав, перекатилась на постель, отворачиваясь от него, и прижалась спиной к его боку.

– Хром… – позвал ее Кея чуть позже, но она не ответила, видимо заснув. Хибари обнял ее, осторожно просовывая под ее голову руку, и вскоре тоже провалился в беспокойный мрачный сон.

Его окружал плотный туман, в котором каждое движение давалось вязко, словно в патоке, и на уши давила звенящая тишина. Он бродил вслепую, шаря руками по сторонам, и не мог даже зажечь пламя. Его не покидало острое ощущение тревоги.

В какой-то момент он услышал далекий голос, смутно знакомый, и, прислушавшись, понял, что его зовет Хром. Хибари подналег, двинувшись в сторону голоса, но словно шел на одном месте, выбиваясь из сил. Ему хотелось окликнуть ее, но слова застревали в самом горле, даже в сдавленном хрипе не выходя наружу.

Он сделал очередной тяжелый шаг, и вдруг буквально провалился вперед из-за неожиданной наступившей легкости. Он упал в густую мягкую траву, сладко пахнущую цветами и медом, и перевернулся на спину, раскидывая в стороны руки. Кошмарный сон стал еще более кошмарным: это место он знал наизусть, столько раз просыпался от него в холодном поту. На его лицо упала тень, и Кея обреченно поднял глаза, ожидая увидеть насмешливо улыбающегося Мукуро, но вместе него вдруг увидел Хром. Он подорвался с места, настороженно присаживаясь на колено, и уставился на человека, которого меньше всего надеялся здесь встретить.

Легкий свежий ветерок трепетал подол ее коротенького белоснежного платьица и короткие волос, едва достающие до плеч. Хром во сне была совсем еще юной – такой, какой он встретил ее впервые, когда ему было всего шестнадцать, а ей не было и четырнадцати.

Хром улыбнулась ему, наклоняясь, и ласково провела пальцами по его лицу.

– Прости… – прошептала она, и из ее глаза, неприкрытого длинной челкой, покатились слезы.

Хибари протянул руку, чтобы коснуться ее, и проснулся.

Постель рядом с ним пустовала, и он, вскочив, быстро оделся.

Сердце непривычно быстро билось в груди, пока он бежал к машине и перебирал связку с ключами. От волнения пересохло в горле, и он тяжело дышал, непослушными руками пытаясь попасть ключом в замок зажигания. Зазвонил брошенный на сиденье телефон, и Хибари стремительно подхватил его, даже не удосужившись посмотреть на экран.

– Семпай, – послышался в трубке приглушенный взволнованный голос Ямамото. На заднем плане доносились какие-то другие голоса, странный шум и вой сирен.

Хибари опустил руку с ключом, чувствуя непонятное опустошение и слабость. Ямамото сбивчиво говорил ему что-то, пока Скуало не отобрал у него мобильный и сообщил адрес.

Ночная дорога была зловеще пустынной, и он гнал автомобиль на запредельной скорости, намертво вцепившись в руль побелевшими от напряжения пальцами. В голове ни одной мысли, никакого четко определенного чувства, лишь липкое, отвратительное чувство нереальности. Словно он еще не проснулся от кошмара, и совсем скоро все пройдет, окажется обычным сном, пусть не самым приятным.

Она затормозил у огромного недостроенного торгового центра, внутри и вокруг которого развилась бешеная суета.

– Хибари-сан! – испуганно окликнул его Савада, едва Кея вышел из машины. Он замер у желтой оградительной ленты и, оборвав ее, прошел вперед, игнорируя подлетевших к нему людей. Вой полицейской сирены неимоверно раздражал, заглушая громкий стук сердца, отдающийся в ушах. – Хибари-сан, вам не стоит…

Кея отстранил в сторону полицейских в форме и невольно попятился.

На пыльном сером полу, свернувшись в клубок, лежала Хром, наполовину прикрытая плотным черным пакетом. Ее лицо закрывали растрепанные волосы, а руки были обвиты вокруг живота, будто она защищала себя, совершенно не предпринимая попытки сражаться.

Хибари взял из кармана Савады перчатки и, натянув их на свои руки, подошел к телу. Он будто снова оказался в тумане, на этот раз прозрачном, и каждое движение давалось ему с трудом.

– Время смерти? – осведомился он у молодого парнишки в белом халате, что-то быстро пишущем в большом блокноте.

– Около двух часов ночи, точнее скажет вскрытие, – деловито ответил он. К нему подошел полицейский.

– Мы можем идти. Этим делом займутся другие, – хмуро бросил он. Парнишка насупился, но, оглядевшись, заметил, наконец, множество посторонних людей в костюмах, и быстро ретировался.

Савада стоял у ленты, положив на нее руку, и потеряно наблюдал за Хибари, осматривавшего Хром. Его разбудил Ямамото, который и рассказал ему о… ее смерти. Они со Скуало бродили в окрестностях Намимори, издалека заметили какое-то свечение, похожее на отблески пламени, и, решив взглянуть, кто такой смелый, что решил подраться во владениях Вонголы, кроме них самих, нашли только Хром. Точнее, ее тело.

Это было похоже на кошмар. Тсуна держался из последних сил, чтобы не упасть на землю и разрыдаться, с терпеливым упрямством отгонял от себя воспоминания, связанные с ней, пытался не думать о том, что она была беременна.

– Ты позвонил ему? – процедил он, когда к нему неслышно подошел Такеши. Ямамото кивнул.

– Он бы не простил.

Хибари поднялся, снимая перчатки.

Она не дралась. Она даже не вытащила коробочку, не зажгла пламя. Даже не убегала. Насколько он понял по характеру ранения, умерла она быстро и безболезненно, но, судя по позе, была готова к удару.

– Опрашивали жильцов соседних домов? – спросил он погруженного в собственные мысли Саваду, и тот рассеяно моргнул, переводя на него затуманенный взгляд. Хибари, не дождавшись от него ответа, взглянул на часы. – Если верить эксперту, смерть наступила меньше двух часов назад. Полночь – далеко не позднее время, так что кто-то должен был хоть что-то услышать.

– Это был точно мафиози, потому что мы видели пламя, – произнес Ямамото, и Скуало мрачно кивнул, подтверждая его слова.

– Мы были слишком далеко, так что цвет не видели, но оно было темным.

Хибари хотел что-то сказать, но нахмурился, поджав губы. Расталкивая толпу, к ним приближался Кен в распахнутой настежь куртке, а за ним семенил Катсу, глядя по сторонам широко распахнутыми глазами. Кея заметил, как невдалеке озадаченно замер Мукуро.

– Какого черта происходит?! – заорал еще издалека Кен, бросаясь к ограждению. Савада поймал за руку Катсу, не давая ему пройти следом. – Хром… эй…

Хибари прошел мимо них, под оглушительные крики Кена, и встал перед Мукуро, глядя на него обжигающим ненавистью взглядом. Тот даже не обратил внимания на его угрожающий вид, смотря ему за спину.

– Это твоих рук дело, верно? – негромко сказал Кея, скорее утвердительно, чем вопросительно, и Мукуро посмотрел на него так, словно увидел впервые.

– Какое дело… ты думаешь, что я… – Он оттолкнул его в сторону, набирая скорость, и нырнул под ленту, отмахиваясь от Савады. Кен рыдал, подвывая, и Хибари, заскрипев зубами, закрыл ладонями уши.

Катсу боялся смотреть за оградительную линию, позволяя Тсуне прижимать себя к груди. Ему было страшно от криков Кена, и побледневший Мукуро, стоявший рядом с ним, выглядел совершенно потерянным.

– Хром… умерла? – выдавил из себя мальчик, и Савада кивнул, не в состоянии вымолвить и слова.

– Мы найдем, – бросил Скуало, и Ямамото коротко кивнул, сжимая эфес скрытой в ножнах катаны. – Найдем и порежем на мелкие кусочки.

– Нет, – твердо произнес Тсуна. – Приведете его ко мне. Я убью его своими руками.

Катсу испуганно молчал. Он не мог до конца поверить в то, что Хром в его жизни больше не будет. Казалось, что приди он завтра домой, она, как всегда, встретит его у дверей и побежит накрывать на стол, а после обеда украдкой насыпет в карман кучу шоколадок, чтобы отец не видел.

Кусакабе заметил Хибари и подошел к нему, чтобы осведомиться о его состоянии, но тот сам повернулся к нему и смерил его отчужденным холодным взглядом.

– Если скажешь хоть слово, я забью тебя до смерти, – пообещал он, произнеся это спокойным ровным тоном. – Опроси жильцов близлежащих домов и попробуй найти свидетелей. Утром жду тебя с отчетом.

– Будет сделано.

– Я еду домой, запрошу у полиции собранные ими улики, если они есть, и попробую восстановить события, поэтому не смей отвлекать меня пустыми звонками. Только если нароешь что-то действительно стоящее.

Кусакабе кивнул, сглатывая ком в горле, и Хибари, смерив его презрительным взглядом, прошел мимо него, направляясь к своему автомобилю. Тецуя проводил его глазами. Как всегда, Хибари затолкал все переживания куда подальше, и, пусть на первый взгляд это вызывало восхищение и даже зависть, на деле подобное насилие над чувствами действовало пагубно: когда-нибудь его копилка, куда он прячет все эмоции, которые считает глупыми или мешающими, лопнет, и бог знает, что произойдет после этого.

Кусакабе прошел за Кеей и встал за углом, чтобы удостовериться, в порядке ли он.

Хибари сел на водительское место, завел мотор и, на мгновение замерев, медленно опустил голову на руль, сжимая его руками.

Ему срочно нужно было в аптеку.

Комментарий к Глава четырнадцатая. О семейной жизни и крушении надежд

*Кеничи (яп.) – сильный первый сын

**Кейко (яп.) – обожаемая

========== Глава пятнадцатая. О потерях и беспочвенных обвинениях ==========

Кладбищенские ворота были широко распахнуты, пропуская в себя бесчисленный поток людей. Погода стояла неприятно холодная, но ясная: солнце застыло высоко в зените на удивительно безоблачном сером небе и дул легкий колючий ветер, разносивший по земле пожухлые листья.

Хром долгое время усердно выполняла роль хранителя тумана, была известна в мире мафии, и проститься с ней пришло действительно много людей, хотя, как минимум, в половине из этих соболезнующих чувствовалась откровенная фальшь.

Савада принимал соболезнования, время от времени бросая беспокойные взгляды на свою жену, которая с абсолютно потерянным видом сидела на скамье, сжимая в кулаке смятый носовой платок. Узнав о смерти давней подруги, она тут же вернулась в город, прервав свой отдых на Окинаве, где гостила у Ханы и Рехея, и проплакала две ночи так, что с трудом нашла в себе силы явиться на отпевание. Юи стояла рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу, не решаясь сказать хоть слово ей в утешение в страхе вызвать очередную истерику.

Савада сам чувствовал себя неважно. И это было еще мягко сказано. Ночами напролет, сидя в кабинете над кипой бумаг и с телефоном в обнимку, он прокручивал в голове все воспоминания, что были связаны с ней. Удивительную первую встречу, когда она явилась на битву колец и внезапно посреди боя превратилась в Мукуро, невинный поцелуй в щеку и робкое «босс», со временем превратившееся в обычное “Тсунаеши-кун”…Он никогда не мог подумать, что из всех хранителей именно она, оберегаемая от самых жестоких боев, погибнет первой. Еще хуже становилось после понимания того, что ее жизнь оборвалась в самый счастливый период: когда рядом был любимый человек, а под сердцем она носила ребенка, которого она даже и не надеялась получить.

Каждый раз эти мысли приводили его в уныние, а потом, когда он вытирал влажное лицо – в бешенство. Как только он узнает, кто посмел ее тронуть, сотрет его с лица земли. Если, конечно, инициативу не перехватит Хибари.

Тсуне пришлось потрудиться, чтобы найти его высокую фигуру посреди скопища народа. Он стоял в отдалении, сунув руки в карманы брюк, и невозмутимо наблюдал за последними приготовлениями к погребению. Они были знакомы уже сто лет, и Савада был уверен, что неплохо успел его узнать, но сейчас даже понятия не имел, что он мог испытывать. На его лице, как всегда, не отражалось ни единой эмоции, а взгляд излучал холодное безразличие, и он, вроде бы, не проронил ни слезинки с тех пор, как узнал о смерти Хром. Он разом лишился и невесты, и своего нерожденного ребенка, и от его стойкого, наверняка напускного равнодушия даже становилось жутко.

– Десятый, – позвал Гокудера, подходя к нему. Его голос звучал непривычно тихо и глухо, и Тсуна тяжело вздохнул, нервно одергивая рукав черного пиджака.

– Пора?

– Да. Сейчас будут опускать… гроб.

Тсуна снова взглянул в сторону Хибари. Тот неотрывно смотрел на подтягивающихся к свежевскопанной могиле людей и, поджав губы, неспешно тронулся следом. Катсу шел за ним, робко и нерешительно, оглядываясь по сторонам и низко опустив плечи. Казалось, что Кея даже не знал, что он следует за ним, а мальчик и не старался показываться ему на глаза.

– Где Мукуро? – услышал Савада тихий шепот Ямамото, присоединившегося к ним. Гокудера неопределенно пожал плечами.

У раскрытого гроба сидел на корточках Кен, который так и не пришел в себя с того самого дня. Он буквально умирал на глазах эти несколько дней, и даже Чикуса, до последнего не веривший в случившееся, не смог его хоть как-то утешить.

Рехей и Хана, прибывшие вместе с Хару, скорбно стояли рядом, крепко вцепившись друг в друга. Тсуна давно не видел их обоих, но повода для радостной встречи не было. Они едва перекинулись парой слов, а потом он вновь погрузился в работу и подготовку к похоронам.

Кен поднялся, предоставляя возможность попрощаться с Хром другим и, поравнявшись с Хибари, внезапно оскалился.

– Ты ведь был с ней, – прорычал он, не обращая внимания на людей вокруг. – Ты должен был защищать ее.

– Я никому ничего не должен, – ровным твердым голосом ответил Хибари, не удостоив его и взглядом, и прошел мимо. Кен задрожал от злости, до хруста сжимая кулаки, и сорвался с места, расталкивая толпу на пути к воротам.

Хибари какое-то время молча смотрел на белое, словно фарфоровое лицо Хром, казавшееся чужим и незнакомым, и присел, склоняясь над ней. Тсуна смущенно отвернулся, но ему на мгновение показалось, что он положил что-то в гроб, прежде чем подняться и отойти.

Когда подошла его очередь, и он в последний раз взглянул на нее, то не удержался от легкой улыбки. Хибари положил рядом с ней маленькую пачку шоколадного поп-корна, который она безумно любила еще в подростковом возрасте.

Когда все закончилось, и кладбище стремительно начало пустеть, Хибари заметил у ворот Мукуро. Тот стоял, облокотившись на железные прутья забора, и смотрел на новенький памятник, установленный несколькими минутами ранее.

– Ты еще и набрался наглости прийти, – окликнул его Кея, подходя ближе. Мукуро медленно перевел на него взгляд, периферийным зрением заметив всколыхнувшееся вокруг него пламя облака.

– У меня нет настроения ругаться с тобой, – устало вздохнул он, выпрямляясь. Он был одет в повседневную одежду, не подходящую к мрачной обстановке серого кладбища, и выглядел так, словно проспал несколько дней на асфальте, изредка переворачиваясь с бока на бок. – Я даже похороны пропустил, чтобы тебя лишний раз не нервировать, так что, будь добр, не сегодня. – Он выдавил невеселую улыбку, погаснувшую в одно мгновение.

– Хром ушла ночью, не сказав мне ни слова. Она не защищалась, даже пламя не зажгла, и ее коробочка так и осталась закрытой… К кому еще она могла пойти, кроме как не к тебе?

– Ты слишком много о себе мнишь. Я бы ни за что не тронул Наги…

– Хром.

Мукуро вздохнул.

– Я бы ни за что не тронул Хром. Даже из-за тебя. Поверь мне, я бы нашел другой способ заставить ее отступить, но я никогда не убил бы мою маленькую девочку. – Его взгляд потемнел, и черты лица стали резче, когда он с силой стиснул челюсть. – Я собственноручно убью ублюдка, который посмел это сделать. Ему бы лучше молиться, чтобы ты или Савада нашли его раньше меня. – Он с силой оттолкнулся от забора и, отвернувшись, быстро зашагал прочь, покрепче запахивая треплющийся на ветру плащ.

Катсу ждал его у бюро ритуальных услуг. Десятки автомобилей, припаркованных рядом, уже не было, и стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь шорохом пролетающих над землей листьев.

– Мукуро, – облегченно выдохнул он, прижимаясь к нему. – Ты как?

– Бывало и получше, – хмыкнул тот, ероша его волосы. – Я же сказал, чтобы ты не ждал меня…

– Я хотел сказать… Тебе… очень плохо, но я хотел сегодня пойти домой. Я имею в виду… к отцу. – Катсу разволновался и принялся, как обычно, запинаться после каждого слова. – Я думал… что, может быть, ты захочешь пойти к… Кену и Чикусе, а я… я пойду домой. К отцу.

– Все в порядке. Не думаю, что ты сможешь меня утешить, не обижайся. – Катсу подавленно кивнул. – Твой отец… Он сейчас в тяжелом положении. Винит всех во всем… как Кен, понимаешь? – Еще один кивок. – Но у Кена есть Чикуса, есть я, а твой отец сейчас совсем один. Не думаю, что Савада сможет выкроить для него время. Поэтому, конечно, я не против. Иди.

– Спасибо. Ты один… понимаешь все, – с облегчением выдохнул Катсу и подтянувшись на носках, ткнулся губами в его щеку. – Увидимся позже.

Они распрощались у дороги, и Катсу побрел вдоль нее, не собираясь воспользоваться услугами маршрутного такси. Ему нужно было время, чтобы успокоиться и подумать о том, как ему поддержать отца. С самой ссоры они даже не разговаривали, и как завести диалог он не понимал.

Ему все еще не верилось. Упорно казалось, что сейчас он придет домой и наткнется на Хром, убегающую в магазин. Он не особо любил ее, хотя в прошлом, когда была жива мама, они неплохо ладили, но ее смерть тоже больно ударила по нему. Когда он узнал, что она еще и была беременна – то есть, носила в себе его братика или сестренку… становилось еще дурнее. Он запоздало корил себя за ссоры с ней, за грубое и пренебрежительное отношение. За то, что омрачил ее последние дни, которые должны были стать для нее самыми счастливыми.

Когда он дошел до дома, уже начинало смеркаться. Осенние дни всегда коротки, а сегодняшний день и вовсе пролетел в мгновение ока, запечатлевшись в памяти холодным кладбищенским морозом.

– Что это… что это? – изумленно воскликнул он, подбегая к стоявшим за воротами Ямамото и Скуало. Они о чем-то разговаривали до этого, хмуро поглядывая на темные окна особняка.

Вокруг дома уже не просто едва заметно мерцал, а буквально горел, переливаясь, огромный купол барьера, четко обозначавший границы владений. Раньше Хибари никогда так не распылялся на него.

– Катсу, – кивнул Ямамото и лязгнул ножнами по каменной ограде, выпрямляясь. – Похоже, твой отец не настроен на общение, – необычайно серьезно произнес он и, протянув ладонь к барьеру, обжегся о пламя. – Не думаю, что стоит его сейчас тревожить. Мы как раз собирались уходить.

– Я даже приходить не хотел, – мрачно фыркнул Скуало, скрестивший на груди руки. – Можно, конечно, прорвать барьер, но стоит ли?

– Нет, – покачал головой Такеши и, напоследок бросив беспокойный взгляд на зловеще чернеющий в сумерках дом, качнулся в сторону дороги. – Если Хибари не хочет никого видеть, то так и должно быть. В противном случае, все закончится дракой, а мы не за этим пришли.

– Ты всерьез собирался его утешать? – двинулся за ним Скуало. – Я бы на его месте тебе тоже надрал зад. Вроде взрослый уже, а в голове по-прежнему пусто.

Ямамото в ответ невесело улыбнулся, понимая, что он пытается немного сгладить обстановку, отвлечь, и они ушли, не забыв попрощаться с Катсу и пожелать ему удачи.

Катсу немного постоял, не решаясь проходить за границы купола, но, набравшись смелости, наконец вошел и снова замер, неуютно поеживаясь. Окна особняка неприветливо зияли темнотой, и хотелось сбежать из этого места без оглядки – куда угодно. Даже кладбище не так пугало его и отталкивало, как родной дом.

Все внутри ощущалось как чужое, мертвое.

Катсу аккуратно снял ботинки и медленно поднялся наверх. Отец точно должен был быть дома – без него барьер бы таким мощным не смог бы стать. Так и оказалось.

Он нашелся в кабинете, в совсем другой части дома, и комнату освещал лишь тусклый свет от включенного монитора. Хибари сидел за столом, уронив голову на сложенные на столешнице руки, и, казалось, спал.

Катсу осторожно прошел в комнату и запнулся о стеклянную бутылку, которая тут же опрокинулась и, звякнув о другую, покатилась по полу уже вместе с ней.

Хибари зашевелился и не спеша выпрямился, на автомате поправляя галстук. Щелкнул выключатель настольной лампы и по глазам, привыкшим ко мраку, резко полоснул яркий свет.

– Ты что здесь делаешь? – холодно поинтересовался Кея. В глазах – ни грамма алкогольного дурмана, и каждое движение спокойное и ровное, словно бы и не его бутылки были раскиданы вокруг стола, а он был абсолютно трезв.

– Беспокоился о вас.

– Да? С каких пор? Я не жалкое травоядное, о котором нужно печься. Иди домой.

Катсу задели последние слова. Его дом вообще-то был именно здесь, но отец, видимо, об этом уже совсем позабыл.

– Мне… мне очень жаль. Я… соболезную…

– Опять заикаешься? – перебил его Хибари, недовольно вскинув брови, чем поверг его в шок. Разве сейчас есть дело до подобных мелочей? – Либо говори четко и внятно, либо держи язык за зубами. – Он оперся руками о стол, собираясь подняться, но вдруг сел обратно, еще сильнее нахмурившись.

Катсу глубоко вдохнул и подошел к нему, протягивая руку.

– Я помогу вам. Провожу до спальни.

– Ты мне – что сделаешь? – переспросил Хибари, резко отдергиваясь. – Я не нуждаюсь в помощи. Тем более, в помощи травоядных.

– Отец! Перестаньте уже, наконец, вести себя так, словно можете со всем справиться в одиночку! – не выдержал Катсу. Собственный голос, громкий и раздраженный, немного выбил его из колеи, но, в то же время, прибавил решимости. Хибари взглянул на него так, что раньше бы он задрожал и потерял сознание от ужаса, но сейчас… сейчас отца он не боялся. Он ему действительно искренне сочувствовал. – Дайте мне руку. Пожалуйста.

Кея никак не отреагировал, но когда он осторожно взял его под локоть, не стал возражать. Краем глаза Катсу успел заметить на экране компьютера открытый отчет одного из членов «Организации» и отвел взгляд, заметив в нем строчки из полицейского доклада. Хибари грузно поднялся, опираясь на сына, и двинулся к двери, словно это он тянул Катсу на буксире.

Было совсем не тяжело, так как Кея все-таки по большей части шел самостоятельно, только косил в сторону порой, и приходилось его выравнивать. Остро пахло спиртным, и на памяти это был второй раз, когда Катсу чувствовал этот запах от него: первый – несколько лет назад, после похорон матери. Значит, он и тогда переживал… Катсу всегда думал, что отец легко пережил известие о ее смерти.

– Прости… – вдруг послышалось над ухом, и он изумленно замер, оступившись. Хибари качнулся вместе с ним и встал, прислонившись щекой к его макушке. – Я не смог защитить твою мать…

В груди болезненно сжалось, и Катсу даже затаил дыхание, ошеломленный услышанным.

– Я сильный, – со странной усмешкой произнес Кея, потянув его вперед. – Но почему-то никого не могу защитить.

– Вы не виноваты, – дрогнувшим голосом воскликнул Катсу, обхватывая его за талию. Хибари прислонился к стене, позволяя себя обнимать, и устало вздохнул, положив ладонь на его голову.

Они простояли несколько минут в полнейшем молчании, и так же молча продолжили путь, погрузившись каждый в свои мысли. Катсу словно вернулся назад во времени и снова стал маленьким ребенком, потерявшим мать и не знающим, что теперь ему делать, оставшись наедине с отцом, которого всегда боялся, хотя и уважал. Стены дома давили, воздух словно был пропитан унынием и смертью, и желание сбежать куда подальше становилось все сильнее.

Хибари безучастно стоял у дверей, пока Катсу расстилал постель в своей комнате – в спальню тот наотрез отказался идти, и его можно было понять. Когда все было готово, он тут же рухнул на постель и замотался в покрывало, даже не одевшись в ночную рубашку. Катсу печально улыбнулся: отец всегда отчитывал его, когда он не переодевался ко сну и сам никогда не спал в повседневной одежде.

– Я побуду здесь немного, если хотите, – неуверенно предложил он, глянув за окно в непроглядную темень. – Потом сразу уйду, не волнуй…

– Оставайся, – до боли знакомым приказным тоном произнес Хибари, закрыв глаза, и Катсу присел рядом с ним на пол, невольно чувствуя подкрадывающуюся к сердцу радость. Это было кощунством по отношению к… Хром, но он не мог не реагировать иначе на внезапно изменившееся отношение к нему отца. Конечно, сказывалось его одурманенное состояние, но все же… это первый раз, когда они могли хотя бы вполне сносно общаться.

Хибари быстро заснул, не переставая хмуриться и сурово кривить губы, и Катсу, недолго понаблюдав за ним, вышел, чтобы умыться перед сном.

Путь его лежал через спальню отца, и он, мельком посмотрев в приоткрытую дверь, остановился и вошел в нее.

Все внутри до неузнаваемости изменилось, и становилось еще более понятным то, что отец не захотел ночевать здесь. В комнате всюду ощущалась Хром.

В занавесках, сменивших тяжелые жалюзи, в кровати вместо неудобного футона, в разложенных на подоконниках ажурных салфетках и в переброшенном через дверцу шкафа платье.

На двери смежной комнаты он увидел забавную наклейку с изображением Ролла и, толкнув ее, схватился за косяк, опуская голову.

Это была детская. С кроваткой и пеленальным столиком, с кипой мягких игрушек и маленькими качелями.

Катсу тронул сиденье, качнув его, и сел на корточки, глядя, как она медленно раскачивается, еще не прикрепленная, и думал о том, что мог бы в скором времени играть здесь с сестренкой или братишкой, слышать их невнятный лепет и смеяться над их неловкими движениями. Он так бы хотел!.. Он бы стал, попытался бы стать идеальным старшим братом, но…

Он вытер глаза, вышел, громко хлопнув дверью, и прижался к ней спиной, закусывая губу. Это не должно было так закончиться. Пусть он был против их отношений с Хром, но он, в конце концов, бы смирился. Непременно ворчал бы, но с удовольствием бы нянчился с ребенком, гулял бы с ним, а потом бы и с Хром смог подружиться. Заново.

Но теперь все. Жирно перечеркнуто несмываемыми чернилами.

***

Катсу проснулся от небрежного прикосновения и напряженно замер, забыв, как дышать. Хибари медленно перебирал пальцами его волосы, видимо, о чем-то крепко задумавшись, и от этого нехитрого, даже совсем неласкового движения щемило сердце. Как, должно быть, плохо было отцу, если он так себя вел. Даже после… после смерти матери он сохранял поразительное хладнокровие, хотя и тоже изрядно напился. Катсу было непривычно видеть его таким – непривычно и неуютно, и это было тоже удивительно, ведь он раньше мечтал о подобном моменте между ними.

– Хватит притворяться, – заставил его вздрогнуть строгий голос отца, и он резко выпрямился, смущенно пряча глаза. – Ты опять пропустил уроки. Что за бестолковый ребенок.

– Я… я думаю, что у меня есть уважительная причина…

– Нет. Ее у тебя нет, – сухо отрезал Хибари, поднимаясь и снимая с себя вчерашнюю рубашку. Катсу заметил на его спине цепочку едва заметных шрамов, и они показались ему смутно знакомыми, хотя он мог поклясться, что никогда прежде не видел отца без одежды и понятия не имел, что у него вообще есть шрамы.