Текст книги "Оксана (СИ)"

Автор книги: Simply M

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9

Альберт оттолкнулся об бортик бассейна, развернулся и поплыл обратно. Он потерял счет кругам, но он и не считал. Главное для него сейчас – это вновь почувствовать себя живым и бодрым. После того как слово «депрессия» вылетело из уст врача, Альберт долго не сопротивлялся. Лишь с благодарностью нырнул в нее, оправдывая бездействие и появившиеся вредные привычки. Конечно, в глазах окружающих его поведение было в -общем нормальным. Чем еще должен заниматься спортсмен, потерявший смысл после травмы, лишенный возможности зарабатывать и заниматься любимым делом? Плевать в потолок и ничего не делать! Но он был честен с собой. Хоккей не был ни страстью, ни заработком. Просто пятнадцать лет назад, узнав правду о своем отце, он был настолько разочарован в родителях, в семье и вообще во всем, что просто выбрал скорейший способ сбежать куда-нибудь подальше. Туда, где никто не знал бы его в лицо. Это был как мощнейший пинок под зад, задавший скорость, хватившей на двенадцать лет. Но сила инерции начала иссякать, и сейчас от нее вообще ничего не осталось.

Нет больше толчка двигаться вперед. Нет больше стимула хватать клюшку, одевать тяжелое обмундирование и сломя голову носится по ледовому полю, намеренно травмируя чужие жизни, рискуя при этом своей. Он потерял слишком много времени и все, что у него осталось – это его травмированное тело. Но и его он чуть было не погубил. Сигареты, которые раньше были лишь забавой, стремились превратиться в привычку. Поглощение банки пива перед сном плавно перетекло в пьянку с самим собой. Он был один. Он спал один. Он жил один, и чувство одиночества разрослось до невероятных размеров, пока не начало давить на него. Для кого-то три месяца без спорта, и легкого пьянства были лишь детскими шутками, для Альберта же это было началом конца.

Свидание с Оксаной оказалось потрясающим. Жизнь и вправду прекрасна. Ему нравится девушка, и это ощущение было новым. И он, оказывается, тоже может кому-то нравиться. Она смотрела на него с теплотой и светом. Каждый раз, вспоминая взгляд ее янтарных глаз, его рот невольно расплывался в улыбке. Теперь он не был просто центральным нападающим под номером сорок три, он чувствовал себя личностью. Кроме того он был мужчиной и Оксана возбуждала в нем самый главный мужской инстинкт. Он хотел обладать ею. Хотел видеть ее опрокинутой на спину в своей постели. Представлял себе все мыслимые и немыслимые способы удовлетворения этой болезненной страсти, овладевшей им, едва он увидел красную бабочку.

Он получит ее после того, как приведет себя в порядок. Вот почему уже четыре дня он не выкурил ни одной сигареты и не осушил ни одной кружки пива. И вот почему этим ранним утром он наматывает круги в спортивном бассейне в прохладной хлорированной воде.

Когда легкая усталость и чувство удовлетворения разлились по телу, он вылез из воды. Обтерся жестким полотенцем, переоделся, и чувствуя здоровый аппетит отправился вверх по Старой советской улице в поисках кафе. Официантка уже выгружала с подноса завтрак, когда позвонил Марат, спросить как дела.

Поглощая завтрак, Альберт вдруг поймал себя на мысли, что напевает какую-то мелодию и вообще чувствует себя прекрасно. Может быть это от еды. А может от того, что у него есть верный друг, который беспокоится о его одиночестве, где-то даже сочувствует ему и поэтому хлопочет, чтобы развлечь. Есть мама, которая не брюзжит и не обижается его редким визитам, но всегда рада его видеть и накормить. И есть девушка, которая смогла заполнить собой его мысли.

Марат присоединился к Альберту, когда тот допивал чай со льдом. Он закурил и предложил ему сигарету. Когда друг отказался Марат даже не удивился.

– Где ты был в прошлую субботу? – спросил он.

– Встречался с девушкой.

– Я был прав. С машиной дело пошло быстрее. – Марат выпустил струю дыма. – Значит пока остальные работают, ты знакомишься с девчонками. Завидую.

– Дурак. – раздраженно бросил Альберт. Он замолчал пока официантка собирала грязные тарелки. – Я встречался с Оксаной.

Марат присвистнул.

– Ваша Оксана?

– Да. Наша Оксана.

– Но она же... – он задумался, подбирая слово – Серьезная. Ей наверное сразу семью подавай и все дела. – Он почесал подбородок. – Ты уверен, что ей нужен ты, а не твои деньги? Она из простой семьи.

– Следи за языком! – рявкнул Альберт.

– О-о-о. – Марат уставился на друга так, словно тот отрыгнул радугой. – Ты втрескался!

Альберт ответил ему мрачным взглядом, жалея, что вообще упомянул об Оксане. Он решил сменить тему.

– Я подумываю открыть ресторан. Может бар. Что думаешь?

– Конкуренция. Хотя, все зависит от денег. С чего планируешь начать?

– Пока это только идея.

Марат докурил и смял окурок о дно пепельницы.

– Я знаю классного архитектора. Его зовут Родион. Он проектировал наш магазин. Очень толковый мужик. Его услуги стоят недешево, но поверь, он стоит каждого рубля.

Они поднялись и побрели к парковке. Марат похлопал Альберта по плечу.

– Ты обдумай пока свою идею. Если хочешь, на выходных начнем собирать информацию о барах. – Он хохотнул. – За пару месяцев все в городе успеем обойти. Пока Алена не родит, мне еще долго под домашним арестом сидеть. Жена увидела в интернете те фото из клуба. Если я скажу, что помогаю тебе с бизнесом, женщины возражать не будут.

Альберт задумался, о каких женщинах идет речь и вспомнил, что мама Марата живет с ним. Когда у друга родится сын, в семье станет на одного мужчину больше. Может быть тогда Марат станет больше походить на самого себя прежнего – задиристого паренька, который в школе умудрился поставить ему фонарь под правым глазом.

– Только не надо прикрывать мной свою задницу. Как в пятом классе!

Альберт сел за руль, оставив дверцу открытой. Завел машину.

– Если готов вложиться, то все получится. Подыщем помещение, управляющего, повара. У Марата зазвонил мобильник. – Алло. Да. – Он закатил глаза. – Куда я денусь? Иду-иду. – Засунул телефон в карман шорт и извиняющейся улыбкой посмотрел на друга. – Не хочу расстраивать. Ничего. Скоро родит, и я снова стану свободен. – Марат захлопнул дверцу.

Альберт усмехнулся. Он медленно вырулил на главную улицу, размышляя о том, как сильно женитьба изменила друга. Марат все еще хорохорился, но в его глазах он уже был безнадежным подкаблучником.

Не дождавшись, когда ему откроют, Альберт толкнул дверь и вошел в студию, мысленно благодаря сплит-систему, холодившую помещение. Комнату щедро заливал солнечный свет.

Зоя, в летнем рабочем халатике с банданой на голове, работала широкой кистью и громко подпевала маленькому радиоприемнику. Она не услышала стука в дверь. Альберт постоял, борясь с искушением сбежать, пока его не заметили. Он хотел бежать не от страха раздеться донага перед этой маленькой девушкой. После матчей к ним в раздевалку частенько врывались фанатки, пробившиеся сквозь охрану. Журналисты и журналистки, охотившиеся за интервью. И ребята часто при этом были голыми. Ему неприятны были мерзкие видения, упорно вспыхивающие в голове, едва он входил в эту студию.

Альберт окинул взглядом помещение. Он не был здесь много лет, но после ремонта все изменилось. На окнах висели пестрые занавески. В трех углах – кадки с комнатными цветами. Бардак, точнее творческий беспорядок, совершенно такой же, какой был при отце, конечно присутствовал, но в целом было мило и женственно.

Он громко кашлянул. Зоя вздрогнула и развернулась.

– Ты меня напугал! Давно стоишь? – Она подошла к нему, привстала на цыпочки. Альберт, склонился к ней, привыкший наклоняться, и она легонько чмокнула его в щеку. – Я как раз закончила грунтовать.

– У тебя очень уютно.

– Да ладно тебе. Все художники – жуткие свиньи, и тебе как сыну художника это известно лучше других. – Зоя оглянулась в поисках пустого стула, словно впервые оказавшись здесь и каждый раз удивляясь снова и снова отсутствию таковых. Затем приметила низкий кожаный диванчик, компактно примостившийся между двух окон, и с облегчением указала на него Альберту. – Хочешь пить? У меня есть пиво, вода и еще что-то сладко-газированное и холодное.

– Воду без газа, если тебя не затруднит. – Альберт осторожно сел на диван, ожидая услышать треск, но ничего не случилось, и он опустился всем весом.

– Холодильник в спальне. Я сейчас. – Зоя слетала в спальню, всучила Альберту запотевшую бутылку воды. – Уф. В-общем добро пожаловать и все такое. Приступим?

– У тебя явно приступ вдохновения. – Альберт глотнул воды, завинтил крышку, поставил бутылку на пол. – Я в твоем полном распоряжении.

– Раздевайся!

– Обычно женщины предпочитают делать это сами. Может я сниму футболку и носки? Уверен, с твоим богатым воображением ты легко сможешь представить все остальное без натуры.

– Раздевайся. – Зоя нахмурилась явно недовольная. – Уговор есть уговор. Ты получил номер Оксаны, мейл адрес, и я знаю, даже сводил ее на ужин. Так что я свою часть выполнила! – Зоя уперла руку в бок. – Футболка. Джинсы. Носки. Трусы, так и быть можешь оставить. Ту часть я легко могу представить. – Она отвернулась, закрепляя белый лист на мольберте. – Там все мужики одинаковы.

– Попрошу без оскорблений. Если мы чем и отличаемся, то только этим. – Альберт обреченно вздохнул и быстро стащил с себя одежду. – Куда мне сесть?

– Ты будешь стоять. Там в центре на полу я отметила крестик.

Альберт, в белых боксерах, послушно встал на место. Зоя закончила, наконец с приготовлениями, перевела взгляд на Альберта. – Я в восхищении. – Вот и все, что она сказала.

Зоя внимательно рассматривала его, словно ощупывала руками. Она взяла в руки карандаш и принялась водить им по бумаге быстрыми штрихами. Чтобы прервать молчание он спросил – Может принять какую-нибудь позу?

– Сейчас я быстро зарисую лицо и скажу как надо встать.

– И кем я буду? Может кентавром?

–Почему?

– Чувствую себя породистым жеребцом.

– Ха-ха. Ты будешь гладиатором.

– Мне нравится.

– Еще бы.

Зоя сосредоточилась, Альберт замолчал, не желая отрывать ее от работы. Через некоторое время она закончила рисовать голову и попросила его принять позу победителя.

– Поза победителя? – Альберт поднял обе руки, слегка расставил ноги, как обычно когда побеждала их команда.

– Только одной рукой ты как бы заносишь оружие, ну кинжал или коротенький меч. Было бы здорово, если бы ты смог изобразить злость. Животную агрессию.

– Легко. – Альберт подумал, что сейчас пожалуй первый и последний раз, когда ему представился случай принести какую-то пользу человечеству от многолетнего опыта в драках и агрессии. Он чувствовал себя победителем много раз, когда лупил противника до крови, и по венам с бешеной скоростью несся адреналин. Он закрыл глаза на мгновенье, входя в образ, опустил руку как бы угрожая воображаемому противнику.

Зоя смотрела на него во все глаза, даже затаила дыхание. Она видела как он меняется в лице, в позе. Вот он открыл глаза, и лицо из безмятежно-спокойного стало яростным, ликующим лицом победителя. Он простоял так совсем немного, что-то около минуты, и Зоя вовсю орудовала карандашом, больше полагаясь на свою зрительную память и энергетику, которую она впитывала и запоминала.

– Может, ты меня сфотографируешь? – Альберт обмяк, почувствовав себя довольно глупо от того, что стоит посреди отцовской студии, изображая гладиатора.

– Ничего, я запомню. На фото все плоско и с одного ракурса.

Дверь вдруг открылась и в проеме возникла голова Оксаны.

– Привет. Работаешь? Мы сели ужинать. Роза говорит ты не ела... – она замолчала, заметив наконец Альберта и ошарашено уставилась на него. С ним она не поздоровалась, а он лишь шевельнул пальцами поднятой руки.

– Теперь и ты видишь меня без одежды.

– Если ты снимешь трусы, будет один-один – парировала Оксана.

– Я сниму трусы. Но не здесь и не сейчас. – Он кинул короткий взгляд на Зою. – Ее с нами не будет.

Оксана покраснела от его слов и от того, что он говорит это в присутствии Зои.

– Расскажешь потом, что он там скрывает. Мне он показывать не хочет. – Усмехнулась Зоя и поторопила – Мы почти закончили. Сейчас придем.

Оксана закрыла дверь.

– Мы и вправду закончили? – спросил Альберт с надеждой на освобождение.

– Угу. На сегодня. Когда ты сможешь придти?

– У меня есть свободное время и я могу приходить почаще. Почти каждый день.

– Так. Пока грунт подсохнет пройдет пара дней. Сегодня у нас х-м-м... понедельник? Вторник?

– Ха-ха. – Он опустил затекшую руку. – Мы с тобой два бездельника. Я полагаю сегодня вторник. Может посмотреть в телефоне?

– Я не помню где моя сотка.

Альберт прошел к дивану, нащупал в кармане брюк мобильник. – Оказывается сегодня понедельник.

– Тогда приходи в среду. А затем каждый день до конца недели. Так ты быстрее от меня отделаешься. Идет?

– Мда. Не думал, что быть натурщиком так сложно.

Зоя все еще что-то рисовала. Альберт присел на диван, натягивая брюки.

– Честно говоря, я думала ты привык. Ведь твой отец тоже писал портреты.

– Он всегда работал в этой студии и мы никогда к нему не входили. Было такое правило и мы с матерью старались ему не мешать.

– Да. Это и вправду раздражает.

– Отец рисовал не так часто. Он был больше преподавателем, чем художником. Как говорится не можешь делать – учи других. Хотя кое-какие картины получались очень даже приличные.

Альберт закончил одеваться и подхватил бутылку с пола.

– Мне особенно нравится портрет, который висит в кабинете.

Почувствовав неприятный привкус то ли от слов, то ли от воды, которая успела стать теплой, он чуть не поперхнулся.

– Какой портрет?

– Молодой женщины. Я случайно нашла его на чердаке, когда искала старые подрамники и мольберты. Твоя мама разрешила мне поискать среди вещей твоего отца.

Альберт посмотрел на Зою в упор долгим, тяжелым взглядом, отчего у нее побежали мурашки по коже.

– Она обещала его сжечь!

– Ты с ума сошел? Это самая лучшая его работа! – Зоя стянула платочек с головы, тряхнула волосами. Прошлась, разминая конечности. Взглянула на Альберта и подсела к нему на диван. – Послушай, я не знаю кто она, Абдулловна сказала нам что это всего лишь натурщица из бывших студенток. Без сомнения Павел Егорович был в нее влюблен. Это видно по картине. Но в этом ничего страшного нет. Художники все такие. Как только он закончил портрет, то наверняка разлюбил ее. Родился ты. У вас самая замечательная семья. Поверь, мне есть с чем сравнивать.

Альберт взял себя в руки. Даже смог выдавить улыбку. Зоя потрепала его по плечу, затем вскочила.

– Пойдешь ужинать?

– Нет. Я поеду. Передай маме, что у меня назначена встреча.

Он встал. Направился к двери.

– Извини, что проболталась. Если бы я знала, что ты так расстроишься, я бы молчала.

– Ничего страшного. Я это уже пережил. Много лет назад.

Оксана рассеянно поглощала ужин, все еще видя перед собой раздетого Альберта. У него оказалось совершенно потрясающее тело. Ни одного лишнего грамма жира. Широкая грудь была покрыта темными волосами, которые тонкой дорожкой, сужаясь, исчезали под белыми боксерами. Почему-то ей особенно понравилась его подмышка, поросшая густой растительностью, в контрасте с белой кожей. Наверное приятно, уткнуться в нее головой, после страстных занятий любовью. Она достаточно хорошо успела его разглядеть, чтобы предаваться теперь эротическим грезам сидя в полуметре от его матери. Какое счастье, что по ее лицу нельзя прочесть мысли!

Женщины пили чай, когда появилась Зоя все еще одетая в рабочий халат. Она потянулась, слегка размяла кисти, демонстрируя усталость. Увидев ее, Оксана сразу же вернулась с небес на землю, ожидая, что следом войдет Альберт.

Роза, впрочем как и все остальные женщины в доме, привыкшая к тому, что Зоя не любит ухаживать за собой на кухне, подала ей тарелку с ужином. Зоя набросилась на еду, и только спустя несколько минут сказала.

– Он ушел. – и продолжила трапезу.

– Кто ушел? – спросила Абдулловна

– Альберт. – Зоя отодвинула от себя тарелку, другой рукой пододвинув чашку с чаем.

Просил передать свои извинения за то, что не успеет сегодня поужинать с нами. Сказал, что у него назначена встреча. – тут Зоя почувствовала несвойственный ей укол совести и смолчать не получилось. – На самом деле он ушел из-за меня. И я не понимаю, что я такого сказала!

– Ты всегда сначала говоришь, а потом думаешь – проворчала Роза.

– Все было нормально. Мы как раз закончили и он уже оделся. – Зоя вдруг поняла двусмысленность сказанного и украдкой посмотрела на Абдулловну. Но та молчала и внимательно слушала. – Так вот. Случайно заговорили о работах Павла Егоровича и я похвалила портрет той девушки, который нашла на чердаке. Он сейчас висит в кабинете. – заметив как изменилась в лице Абдулловна Зоя запнулась – Черт. Я ляпнула что-то не то, да?

– Он там уже не висит – тихо сказала Оксана.

– Ну откуда же я знала! Я кроме столовой никуда и не захожу.

– Что сказал Альберт? – напряженным голосом спросила Абдулловна.

Зоя ответила уже абсолютно виноватым тоном, хотя и не понимала до конца, что же связано с этим портретом.

– Он сказал, что следовало его сжечь. Я попыталась его немного утешить, что художники мол все такие. Даже упомянула о своих родителях. Он вдруг стал какой-то странный и ушел. Мне нужно извиниться?

– Не переживай, дорогая. – Ты ни в чем не виновата. Это прошлое нашей семьи и тут уже ничего не исправишь. – Абдулловна встала и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

– Брызни мне еще чашечку чая. – Зоя протянула чашку Розе. – Можно покрепче.

– На кой черт ты друг вспомнила этот портрет. – раздраженно сказала Оксана. – Ты прекрасно знала, что у старого профессора был с ней роман. Хотя Абдулловна и не сказала об этом прямо, когда показывала картину.

– Даже я догадалась. – согласилась Роза. Она задумчиво глядела в окно, подперев кулаком голову.

– Ой, да отстаньте вы от меня. Изменял он с ней или не изменял, но прошло уже сто лет! Альберт в конце-концов большой мальчик, тем более, что все это закончилось еще до его рождения. Судя по дате на обратной стороне картины.

– Это не наше дело. Может быть, они ссорились из-за этого при нем. Или его дразнили в детстве. В любом случае кому приятно слушать об интрижках родного отца, как бы давно это не происходило.

– Я могу рассказать много об интрижках моего папаши. Притом, что он изменял маме после моего рождения, когда я была в сознательном возрасте и все понимала! Не думаю, что я бы сильно страдала, если бы кто-то сейчас мне об этом сообщил. И, кстати, он все еще жив и здоров. А у Альберта отец умер. А про мертвых, как говорится, либо хорошо, либо правду.

Все еще пребывая в легкой задумчивости, Роза озвучила свою мысль.

– Мне кажется, Павел Егорович не был ловеласом. Ведь кроме этого портрета никто ничего не говорил о его похождениях. Кстати, никто и не озвучивал, что у него был роман конкретно с этой женщиной. Это уже наши домыслы.

– Но их никто и не опровергал. Абдулловна молчит. Альберт злится. – Зоя вскочила и нервно зашагала вокруг стола. – Что-то там все-таки было. Причем не просто интрижка, а что-то более серьезное. Может быть отец влюбился так, что потерял голову и хотел уйти из семьи? Но тут оказалось, что Абдулловна беременна и ему пришлось выбирать?

– С твоим воображением только сценарии к сериалам писать. – ухмыльнулась Оксана.

– Куда все-таки делся портрет? – Зоя вдруг остановилась и посмотрела на подруг, словно те сообща скрывали от нее важную тайну. – Я видела его в последний раз кажется в сентябре. Или в октябре. В прошлом году, это точно.

Роза пожала плечами.

– Он только недавно исчез. Я стараюсь лишний раз в кабинет не входить. Да и что там делать? Постой, в последний раз я делала уборку еще в мае. Значит весь июнь уборкой занималась ты. Вот елки-палки. Стыдно перед тобой ужас как! – обратилась она к Оксане.

– Все в порядке. – отмахнулась та от Розы. – Картина была всегда. Абдулловна убрала ее совсем недавно. Пару недель назад.

– Ясно. – Зоя снова принялась отмерять шагами столовую. – Значит нашу Абдулловну он не раздражает, тогда как для Альберта он словно красная тряпка для быка. И она убрала его с глаз долой, как только узнала, что он возвращается.

– Ну все. Посплетничали и хватит. – Оксана встала, начала собирать грязную посуду. – Это не наше дело и точка.

– Интересно, куда она его спрятала? Теперь вот до смерти захотелось взглянуть на этот злосчастный портрет. Так и повышается ценность произведения – если знаешь, что за ним есть история, даже тайна. – Зоя села на стул и замечталась. – Что бы такого интересного придумать со своими натурщиками, чтобы мои картины тоже стали загадкой? Я могла бы...

– Ты могла бы убрать со стола. – вторглась в ее мысли Роза.

– Терпеть не могу убирать со стола. Особенно вытирать крошки тряпкой. Фу-у-у. Но я могла бы вымыть посуду.

– Зачем? – Оксана взглянула на Зою и рассмеялась. – Ты так быстро каждый раз убегаешь после ужина, что не замечаешь ничего вокруг. – Оксана быстренько загрузила посуду в машинку, налила моющее средство и через мгновение та загудела.

Зоя недоуменно следила за действиями подруги. – Когда в этом доме появилась посудомоечная машина?

– О Господи, ты неисправима. – Роза рассмеялась – Она всегда здесь была!

Впервые, с тех пор как Альберт вернулся на родину, ему приснился сон. Старый повторяющийся сон, вязкий и мучительный. Он начал сниться ему, когда Альберт подписал свой первый контракт и уехал из родного дома, как ему тогда хотелось, навсегда. Накануне первой игры в команде молодежной лиги уставший, измотанный сомнениями и переполнявшими душу страхами, он лежал в гостиничном номере, на слишком короткой кровати, подогнув ноги.

Во сне он стоял в студии отца и смотрел на портрет красивой женщины. Она улыбалась и протягивала к нему тонкие руки. Он чувствовал, как его манит взгляд прекрасных карих глаз, но когда спрашивал ее имя – незнакомка не отвечала. Улыбка превращалась в оскал. Руки ее внезапно становились длинными и цепкими. Она хватала его и пыталась утащить за собой в раму. Хотя он чувствовал, что она ему нравится, ему даже хочется пойти за ней, но он начинал сопротивляться. Он вырывался, выбегал из студии, из дома и бежал без оглядки. Он бежал сквозь густые леса, чувствуя во сне, как цепляются за него острые ветки. Ему казалось что ветки – это руки, и он начинал бежать быстрее, желая поскорее избавиться от этих назойливых конечностей. Затем леса сменялись горами, и он из последних сил карабкался на вершину. А добравшись до верха оказывался один в самом центре ледовой арены. Вместо зрителей на него смотрели тысячи женских портретов с торчащими из нутра руками. В зале стояла безжизненная тишина, словно кто-то нажал на паузу в самый разгар матча. Он боялся пошевелиться, нутром понимая, что бортики его защищают. И что все эти портреты только и ждут, что он выдаст себя, чтобы наброситься на него и утянуть за собой. Так он и стоял, замерев, посреди белоснежного поля. Затем он начинал мерзнуть. Зубы принимались отплясывать танец и Альберт наконец просыпался, дрожа от холода, даже если в комнате стояла тридцатиградусная жара.

В следующий раз этот сон снился ему в ночь, когда позвонила мать и опустошенным голосом сообщила, что отец умер. С той ночи прошло много лет, и Альберт уже забыл о нем. Но вот теперь он повторился снова. Однако в этот раз, когда он стоял один на льду, он увидел Оксану. Она сидела в окружении сотен портретов, словно не замечая их, и приветливо махала ему рукой. Альберт затаил дыхание и боялся пошевелиться. Теперь ему страшно было за нее. Словно бы все эти портреты и руки заметят Оксану и утащат ее за собой вместо него. Однако ничего не происходило. Оксана продолжала жестом подзывать его к себе, что-то кричала. Но он проснулся, так и не расслышав ее слов, в привычном ознобе.

Он потянул сбившееся на край кровати одеяло, и укутался с головой. Часы показывали час ночи. Выходит он проспал всего лишь пару часов. Впереди еще целая ночь, но он считал, что заснуть ему вряд ли удастся. Новый поворот во сне его удивил. Он слишком много думал об Оксане в последние дни. Каким-то чудом ей удалось заполнить собой все его мысли. Теперь же ей удалось проникнуть и в его сны. В худший из его снов.

Не будет он думать о прошлом. Не будет думать и о будущем.

Он закрыл глаза и ее образ сам собой возник перед ним. Ласковые глаза. Воздушные волосы. Упругие губы. Окажись она сейчас рядом, ему стало бы намного теплее. Заниматься жарким сексом. Заниматься ленивым сексом. Вообще ничем не заниматься. Просто лежать в обнимку, словно медведи в спячке, всю ночь...

Мысли его теперь потекли в спокойном направлении. Альберт слегка поерзал, поудобнее устраивая голову на подушку, зевнул. Веки отяжелели. Последняя мысль, порхнувшая в голове, была удивлением – похоже заснуть ему все же удастся.