Текст книги "Мир на продажу (СИ)"
Автор книги: Шлифовальщик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Директор института Лар тихо подошёл сзади и весело поддел Павла:
– Боишься, трусишка?
– Не то, чтобы боюсь... – заюлил тот, пряча глаза.
– Правильно боишься, – подмигнул молодой директор. – Потому что эти головорезы могут тебя в клочья порвать. Радуйся, что ты живёшь при институте. Сюда они не проникнут, территория охраняемая.
– А почему их нельзя разогнать? Работать мешают!
Лар пожал плечами:
– Зачем разгонять? Ребята – патриоты нашего мира, юные орбисты. Будущие защитники Родины. Пусть заряжаются ненавистью к захватчикам. Заодно и тебе стимул в работе, – Лар снова подмигнул. – Будешь плохо работать, пойдёшь за ворота, прямо к ним в лапы. Уж как они рады будут, можешь представить!
Павел передёрнулся и случайно сдвинул занавеску. Один из юнцов заметил в окне философа и обрадовано возопил:
– Вот он, братцы! Забредыш, который обонточку придумал!
Молодчик метко швырнул в окно вскрытый стаканчик с йогуртом. Павел отшатнулся, увёртываясь, но желтоватая жижа всё же попала ему на рукав белого халата.
– Жри сам своё дерьмо! – прокричал юнец и оглушительно засвистел в два пальца.
В руках его собратьев появились различные земные товары: пиво в пластиковых бутылках, упаковки шампуня, хот-доги и пакеты с чипсами. Всё это богатство немедленно полетело в окно. Павел проворно отпрыгнул, и окно моментально покрылось разноцветными разводами от "цивилизованных" товаров.
– А вот это уже перебор! – возмутился Лар. – Даже орбизма должно быть в меру!
Он быстро смыслился с охраной института, и дежурная группа через пять минут зачистила подступы к институту.
– Скоро правительственная комиссия пожалует, – сообщил директор. – Надо уборщицу вызвать. Пусть чистило захватит и окно отшкрябает от всякой дряни.
Он пошёл на выход, но неожиданно остановился:
– Кстати, ты мне понадобишься, – сказал Лар философу. – Будешь на показе присутствовать. Давай, иди переоденься да серьгу из уха вынь. Смотреть срамно!
Комиссию из правительства Павел ждал не меньше Лара. Директор пообещал поговорить насчёт одного дела. Если бы только они разрешили экспедицию в Нелогу! Тогда появилась бы вероятность осуществить один очень рискованный и хитроумный план, который философ вынашивал последние три месяца.
Проверяющие пожаловали примерно через час. И какие! Когда они проходили по коридору мимо лаборатории Павла, философ осторожно выглянул и увидел самого Тирла. Великий Вождь, чьи портреты висят во всех кабинетах, возглавлял шествие. Рядом с ним, чуть позади – Лар, а сзади топала многочисленная свита, большинство в бурой гвардейской форме. Тирл, одетый в простой коричневый костюм, и директор в белом халате возвышались над остальными чуть ли не на голову.
– Одну минутку, мой вождь, – сказал Лар, проходя мимо лаборатории.
Он столкнулся взглядом с Павлом и поманил того пальцем. Вождь тоже повернулся к Павлу и равнодушно поглядел на философа.
– Это и есть твой знаменитый забредыш? – лениво спросил Тирл.
– Да, мой вождь, он самый.
– Который придумал разное барахло в Изобре купать? – нахмурился вождь.
– Он уже исправился, – улыбнулся Лар. – И многократно компенсировал ущерб своими мозгами.
– Даже так? Ну, пойдём, посмотрим, что за компенсация.
Комиссия направилась к демонстрационному залу. Павел побрёл сзади, опустив голову. К нему иногда оборачивались, и он чувствовал на себе презрительные взгляды орбистов. По институту среди либерально настроенных учёных ходили слухи, что Тирл – бывший смотрила, тупой и недалёкий. Но на Павла он произвёл впечатление вполне адекватного человека. Видать, накачался отборными свойствами донельзя.
В зале было выставлено несколько образцов боевой онтроники. Лар ещё до Потребиловки частенько конфигурировался экскурсоводом в выставочный центр прикладной философии. Поэтому, когда он начал представлять образцы, в его речи невольно проскальзывали интонации гида.
– Самая важная и самая необходимая вещь сейчас – затык, – указал директор на бесформенный блестящий ком, висящий в метре от пола. – Теперь ни один забредыш не проникнет в наш мир. Затык постоянно сканирует поверхность планеты, и как только открывается горловина чужого вещевода, он её затыкает.
– Действительно, – прошамкал кто-то из членов комиссии и покосился на Павла, – ни один забредыш не появился после Великого Переворота.
– Да пусть себе появляются! – перебил шамкающего Тирл. – Мы их душевно примем. В Отстойнике полно места.
Комиссия подобострастно рассмеялась, Лар лишь сдержано улыбнулся.
– Лучше покажи-ка нам образцы стрелкового оружия, – потребовал Великий Вождь. – Чем мы будем забредышей уничтожать? Не явломётами же воевать бойцам Народной армии! Этими трещотками только ворон пугать! А дематоры – удовольствие дорогое.
Директор оживился, взял в руки первое подвернувшееся оружие, похожее на охотничье ружьё, и тоном заправского гида сообщил:
– Вот состар, мой вождь. Ускоряет локальное время жертвы в миллионы раз. Например...
Лар поискал глазами жертву и остановился на стуле возле входа. Он навёл состар и нажал спусковой крючок. "Ружьё" дёрнулось, стул моментально состарился до безобразия и рассыпался в труху.
– Дальность действия небольшая, на сто метров всего бьёт. Зато магазин на пятьдесят зарядов.
Тирл не отреагировал никак. Директор отложил состар и указал на нечто, похожее на танковый пулемёт, снятый с башни.
– Или, скажем, плоскач, – продолжил он невозмутимо. – Отнимает одно измерение у жертвы, то есть делает из трёхмерного объекта двухмерный. После каждого выстрела требуется перезарядка, однако на полтора километра лупит.
Великий Вождь зевнул.
– Есть ещё негатор, – ничуть не сконфузился вошедший в раж директор. – Делает живое антиживым, а разумное – антиразумным. Он может одним выстрелом вывести из строя до батальона живой силы противника...
– А из защиты что есть? – равнодушно спросил вождь.
– О, с защитой у нас дела ещё лучше обстоят, мой вождь! – просиял Лар. – Павел недавно закончил работать над ответником. Хорошая штука! Возвращает любое воздействие.
– Как это? – громко спросил кто-то из проверяющих.
– Очень просто, – повернулся к вопрошающему "гид". – Ударит тебя противник по морде – ему удар тут же вернётся. Причём, в то же место на морде. Выстрелит в тебя – сам через мгновение получит пулю. Можно регулировать кратность ответного воздействия: пнул тебя враг и получил ответный пинок в два, три, четыре раза сильнее.
– Про натравилку скажи, – тихонько подсказал философ директору.
Её придумал тоже Павел. Она позволяла натравливать одну часть целого на другую. Можно поссорить правую руку противника с левой, сердце с печенью, а голову с желудком. Но Лар не стал демонстрировать натравилку, потому что Тирл задал вопрос о боевой экипировке.
– С этим тоже порядок, мой вождь! – бодро возвестил директор. – Есть дальник, который усиливает дальнодействие. С ним можно некоторые части системы хранить в отдельно надёжном месте, но их функции будут выполняться.
– Как проверяли? – спросил тот же голос, который интересовался защитой.
– На автомобилях, которые остались от забредышей. Снимали двигатель, заводили его, и машина ехала будто с мотором. Отъезжала до пятисот километров! На подопытных животных ещё опробовали: они спокойно жили без головы, без сердца...
– Ещё зума есть! – не выдержал Павел, проигнорировав презрительные взгляды гвардейцев из комиссии.
Он снял с полки флакончик, пипетку и вопросительно уставился на членов комиссии.
– Желающие попробовать найдутся?
– Не бойтесь, – пришёл на помощь философу Лар. – Штука и вправду неплохая. Она обычный человечий глаз превращает в объектив видеокамеры, которые нам когда-то продавали забредыши. Стократное приближение!
К Павлу решительно направился один из гвардейцев с генеральскими погонами. Философ закапал ему в глаз зуму и подвёл к окну. Генерал оглядел окна соседнего дома, потом перевёл недоумевающий взгляд на директора.
– Ты как бы напряги глаз, – посоветовал тот. – Будто в себя втягиваешь.
Гвардеец последовал совету и снова глянул на соседний дом. Видимо, заметив что-то непристойное в окне, он густо покраснел и прикрыл глаза рукой, пробормотав: "Вот похабники! Средь бела дня..." Лар рассмеялся:
– Ну как, впечатляет?
Тирл скривился, подошёл к низенькому столику, притулившемуся возле полки с зумой, и неожиданно хлопнул по нему ладонью. Все вздрогнули.
– Вижу, что вы не очень-то стараетесь, умники! – мрачно проговорил Великий Вождь, обведя тяжёлым взглядом образцы вооружений. – Маловато что-то наработали за полгода.
– Так с онтроникой проблемы, мой вождь, – тут же отреагировал Лар. – Наше оружие спроектировано на её базе, и недостаточно...
– Какие ещё проблемы? – раздражённо спросил Тирл.
– Мало её у нас, мой вождь. Ни эксперимент провести, ни опытную партию оружия выпустить...
– Так пишите заявки, в чём проблема!
– Пишем. Регулярно пишем. Толку-то! С онтроникой сейчас везде напряжёнка. И всё из-за Нелоги.
Услышав о Нелоге, все дружно повернулись к Павлу.
– Причём здесь Нелога? – спросил Тирл недовольно. – К ней что, перепухнуть нельзя?
Лар с удивлением уставился на вождя, не знающего элементарных вещей:
– Конечно нет, мой вождь! В Нелоге вообще никакая онтроника не работает. Выход один – ножками, ножками. А это рискованно. Нужны опытные нелоголазы.
– И где их взять?
– Да хотя бы из тех собрать, которые у Игната работали при Потребиловке, – посоветовал Лар. – Сформировать подразделение нелоголазов...
– Разве нельзя нормальниками обойтись? – спросил один из гвардейцев. – Обложить ими тропинку и спокойно ходить к Изобре.
Лар резко повернулся к советчику:
– Мы на одной только юстэргии разоримся! И добытая онтроника не окупит расходов.
Директор, мельком глянув на Павла, вдруг сообщил:
– Но есть одно решение... Павел, подожди в лаборатории.
Просто сидеть и ждать муторно, а работать не хотелось – никакие мысли, кроме экспедиции в голову не лезли. Павел закурил (ну и дрянь же эти сигареты, материализованные в выдумальне!) и включил мыслянт: выступал с очередной проповедью замминистра пропаганды генерал-майор Гвед. Философ слышал от коллег, что проповедник когда-то звался отцом Гведонием и подъедался священником в Отстойнике.
– С момента сотворения мира терпели люди невзгоды и унижения, – размеренно читал проповедь бывший священник. – Плоды тяжкого труда людского присваивали себе сильные и алчные мира сего. Самые умные из людей изобретали сложные машины, чтобы сделать жизнь богаче и счастливее, но тем самым лишь увеличивали богатство алчных. Другие умные изучали законы природы, чтобы использовать их на благо людей, но число страждущих не уменьшалось. Третьи умные призывали вернуться в лоно природы, но не могли слабые люди противостоять силам естественным: ни стихиям, ни хищникам.
На столе Павел нашёл забытую кем-то иллюстру. Эта простенькая онтроника любой устный рассказ превращала в живой показ. Он со скуки активировал иллюстру и начал наблюдать, как появился Бел, умнейший из людей, как пал он на колени перед Лепестом и спросил его, как дальше жить людям. Просил он господа научить людей то изобретению мощных машин, то биотехнологиям, то заклинаниям. А Лепест всё отнекивался, мол, машины загадят воздух, биотехнологии приведут к жутким генетическим болезням, а магия нарушит баланс природных сил.
– Сжалился тогда Лепест над родом человеческим, – комментировал "кино" монотонный голос Гведа. – И дал господь людям Изобру. Я научу вас добывать из Изобры чудесные вещи, сказал он, которые принесут вам счастье. С этими вещами вы сможете управлять самыми общими законами мира, не калеча природу. И будет у вас мир, не похожий на другие миры. Не технологический, не биотехнологический и не магический. Будет у вас мир онтологический, где философия станет прикладной наукой, способной изменять законы мира во благо человека. И будут у вас онтологические устройства, которые позволят вам управлять диалектическими категориями.
Иллюстра изобразила, как Лепест через какие-то Врата принёс в бедствующий мир Изобру. Конечно, онтроника могла и ошибаться, но эти самые Врата что-то очень сильно напоминали. Павел вперился в движущиеся изображения, генерируемые иллюстрой, но подсказки не нашёл.
– И много лет использовали Изобру люди, – бубнил проповедник, – и добыли из неё величайшее множество полезных вещей, и научились применять их в обычной жизни. Но увидел Бел, что не принесла Изобра счастья роду человеческому, ибо умные и честные стали притеснять неразумных и лживых. И отбирали хорошие у плохих всё стоящее, чтобы стать ещё лучше, а плохих сделать намного хуже и загнать их в отстойники. И понял Бел, что невозможно сделать так, чтобы одни люди не стремились взять вверх над другими, ибо это заложено в самой природе человека. И бросился он тогда в Изобру, и поглотила она его. С тех пор бродит неприкаянная душа Бела возле Изобры и взывает к совести прибывшим за вещами, но не слушают её люди, ибо жажда власти над миром затмевает совесть и разум. Либра, Книга Творения, часть вторая.
Где-то я видел эти самые Врата, подумал философ. Определённо видел. Вот только где? Неожиданно Павлу показалось, что в этих самых Вратах кроется ключ к чему-то очень важному. Возможно даже к долгожданному спасению!
От столь важных мыслей философа отвлёк Лар. Директор вошёл в лабораторию очень довольный и выключил мыслянт и иллюстру.
– Комиссия упухнула, – сообщил он и загадочно замолчал.
– А моя просьба? – еле выдохнул Павел.
– Удовлетворена! – улыбнулся Лар. – И состав исследовательской группы тоже!
Философ чуть не всхлипнул от радости. Половина большого дела сделана!
– Я объяснил вождю суть эксперимента, – сообщил директор. – И твою роль в нём тоже. Комиссия очень сильно заинтересовалась твоим раздражем.
Лар снял со стеллажа раздраж и внимательно осмотрел его.
– Я им объяснил, что с ним теперь не нужно сутками сидеть возле Изобры и ждать нужной конфигурации. Конечно, они не сразу поняли, что значит программировать Изобру. Но я им так и объяснил: если взять некоторую комбинацию различных эргий и воздействовать на Изобру, то она моментально сконфигурится нужным образом.
Подойдя к столу, директор начал задумчиво листать альбом с таблицами кодировок раздража:
– Так... Для вариалона потребуется сорок килоджоулей энергии и пятьдесят лимпов матэргии... Чтобы сконфигурировать сверхняк, нужно задать программу из ста килогиолисов синергии и трёхста фаломов абэргии...
Он поднял голову от расчётных таблиц:
– Сколько комбинаций кодов ты вычислил?
– Около двух с половиной миллионов, – отозвался Павел. – Точнее, я только закономерность вычислил, а дальше программа сама таблицы...
– Отлично! В ходе эксперимента я предлагаю тебе с группой добраться до Изобры, получить несколько контрольных образцов онтроники и тут же вернуться назад. Сколько на это уйдёт времени?
– Примерно два дня туда, два обратно. Хотя, с этой чёртовой нелинейной географией никогда не знаешь наперёд...
Директор продолжил рыться в таблицах.
– Принесёшь мне три вида очень редкой и ценной онтроники: отрицалку, расщепу и двойняк, – наконец решил он. – Аккумуляторы и всё необходимое можешь получить на складе.
Павел кивнул. Лар прищурился и добавил:
– Еле уговорил Тирла, чтобы в группу включили твоих забредышей. Да ещё и таких опаснейших преступников как Игнат и Василий. Думаешь, мне легко обосновать вождю, для чего это понадобилось?
Философ внутренне напрягся. Заметив его состояние, директор ухмыльнулся:
– Я сказал ему, что коллегам из соседнего Института пропистики необходимо изучить изменение свойств у контрольных особей в экстремальных ситуациях. В качестве подопытных особей я предложил взять твоих собратьев, как ты и хотел.
Павел знал, что его шеф умён и достаточно хитёр. С ним нужно всегда быть начеку.
– Выполнишь задание, я тебе помогу, – пообещал директор. – Обращусь в комиссию по расовой чистоте, чтобы тебя больше никто не смел называть забредышем. Есть определённая юридическая процедура, после которой ты будешь считаться полноценным. Идёт?
– Спасибо, Лар, – выдавил из себя Павел.
– Интересно, – лукаво проговорил директор и шутливо погрозил философу, – зачем тебе всё-таки понадобилось тащить с собой этих двух забредышей? Ох, неспроста всё это!
3
...Гомон толпы усилился. Даже из комнаты слышно, как разъярённая орава орбистов и активных их сторонников бьёт витрины магазина в квартале отсюда. "Орбизм – идеология, сочетающая в себе любовь к своему миру и праведную ненависть к забредышам", вспомнилось вдруг Игнату. Через минут десять-пятнадцать патриоты и ненавистники забредышей будут здесь, и требовалось поспешить.
Бывший дилапер хватал со стола папки с бумагами, бегло листал и бросал их либо в большую спортивную сумку либо в камин. Бухгалтерская отчётность – в сумку, пригодится ещё. Болотный каталог – уже не нужен, в огонь. Свитки Бела, огромные таблицы, в которых указана конфигурация Изобры на каждый вид онтроники – в камин. Пакет документов о праве собственности на Изобру – после некоторого раздумья в сумку.
Звон разбиваемых витрин затих. Затем до Игната донёсся очередной залп выкриков, которые включенный понимальник перевёл своеобразно:
– Миоген для миогенцев!
– Забредышам путь один: пакушка – вещевод – Земля!
– Кто не скачет, тот забредыш!
Судя по громкости выкриков, толпа прошагала ещё полквартала по направлению к дому Игната. Бывший дилапер ещё раз нажал "тревожную" кнопку под столом. Сигнал тревоги должен прозвучать у начальника отдела безопасности фирмы "Смежность" на Земле, а через минуту-другую Виталик организует вещевод в саду возле Игнатовой усадьбы. Интересно, где эти чёртовы земные коллеги шастают?!
Игнат на Земле не задержится. Он отдаст документы по бухучёту Виталику, обменяет всю свою наличность на золото, и отправится отсидеться с комфортом в какой-нибудь уютный рабовладельческий мирок. Фсеновцев и других силовиков Игнат не боялся, а вот своих бывших коллег из "Межмирторга" следовало опасаться. Фирма серьёзная, и с любителями полевачить расправляется жёстко. Виталик отбрешется, он на миогенском проекте был подневольным стажёром. А вот стружку с Игната головорезы из службы безопасности снимут с превеликим удовольствием.
Бывший дилапер, нервничая, несколько раз подряд нажал кнопку, и хотел уже включить межмировую связь, чтобы обругать бестолковых безопасников, но снаружи раздалось долгожданное гудение вещевода. Горловина раскрылась возле садовой беседки. Игнат ссыпался по лестнице, волоча за собой тяжёлую сумку, и по тропинке заковылял к горловине, изнемогая под тяжестью бухгалтерской отчётности.
Из вещевода неожиданно вывалился человек, которого дилапер никак не ожидал увидеть. Бывший суфлёр Павел упал на траву, отдышался и уселся, опершись о стену беседки. Следом за ним из горловины выскочил сухопарый белобрысый парень с простоватым лицом, в котором дилапер с не меньшим удивлением узнал хорошо известного в дилаперской среде Гусарова, твердолобого и упёртого оперативника из ФСЕНа. Капитан Гусаров моментально заметил Игната, подскочил к нему и без лишних слов выкрутил дилаперу руку. От резкой боли беглец вскрикнул и уронил сумку.
– Гражданин Зеленцов? – осведомился резвый оперативник и, не дожидаясь ответа, веско произнёс: – Ты, свинёнок, имеешь право на один телефонный звонок. Только хрен тебе, а не телефон! А потребуешь адвоката, я тебя пристрелю при попытке оказать сопротивление должностному лицу при исполнении. Ты уяснил свои права, жук навозный?!
– Видите ли, господин капитан... – начал уже Игнат, но Гусаров не дал задержанному удариться в дилаперское словоблудие.
– Не вздумай пудрить мне мозги, дилапер! Я не смеж, меня бусами и зеркалами не купишь! Ну-ка, подхватывай баул и марш к вещеводу! Домой едем, к родным берёзкам.
Павел наконец пришёл в себя и подал голос:
– А я? А со мной что?
Капитан, не отпуская руку дилапера, повернулся к философу:
– А твоя мечта уже сбылась, Павлик. Ты попал в Миоген. Вот тебе дом, – Гусаров указал на Игнатову усадьбу, потом обвёл рукой вокруг себя. – Живи тут, исследуй и радуйся. Если что, звони.
Вдруг в сад со стороны улицы влетел камень. Следующий булыжник разбил стекло на веранде. Толпа орбистов подошла к ограде Игнатовой усадьбы.
– Здесь главный забредыш живёт! – раздалось по ту сторону ограды.
Гусаров прислушался к звукам чужой речи и вопросительно уставился на Игната. Тот дёрнулся и закричал:
– Уходим! Павел, давай с нами тоже! Потом всё объясню!
Нечеловеческим усилием дилапер вырвал руку из захвата оперативника, подбежал к Павлу и, схватив философа за шиворот, потащил к горловине. На крышу беседки градом посыпались камни. Гусаров подхватил сумку Игната (вещдоки!) и тоже помчался к вещеводу. Но землян ждало разочарование: горловина оказалась затянутой какой-то мутной непроходимой плёнкой. Чёртов затык, успели всё-таки проклятые орбисты перекрыть выход!
Быстро соображающий оперативник сориентировался в ситуации и указал на угол усадьбы:
– Туда! А потом через забор!
Троица землян ринулась в указанном направлении и как раз вовремя. Ворота усадьбы распахнулись, и в сад ворвалась озверелая толпа. Впереди бежал крупный мужчина с орбистским флагом в руках. Павел оглянулся и, запнувшись, упал. К нему моментально подскочил знаменосец и, словно копьём, ткнул философа в живот древком. Гусаров, заметив поверженного Павла, выругался и свалил знаменосца, метко швырнув ему в голову сумку с документацией. Подхватив флаг, оперативник переломил его о колено; в каждой его руке оказалось по полдревка.
– Через забор, быстрее!! – заорал он, выписывая импровизированным оружием замысловатые кренделя перед оторопевшими орбистами.
Нападающие растерялись лишь на миг. Через мгновение два крепких парня разом вынули накопники и вкачали в себя какие-то бойцовские качества. Что произошло дальше, Игнат не видел. Он, очертя голову, метнулся к забору и неуклюже перемахнул через него, услышав позади чей-то волевой голос:
– Забредышей живьём брать!!
За оградой усадьбы зеленела сосноберёзовая рощица. Не разбирая дороги, Игнат помчался в неизвестном направлении. Отбежав на приличное расстояние, на сколько хватило сил, он остановился, оглянулся и похолодел от ужаса. За ним по пятам мчались трое преследователей, видимо, вкачавшие в себя приличное количество скоростных характеристик. Игнат взял себя в руки (он ведь дилапер, чёрт возьми!) и приготовился словесно атаковать преследователей. Но неожиданный булыжник, прилетевший в голову, свалил дилапера на землю, не дав сказать даже слова...
– Чего мычишь? – спросил кто-то спокойным тоном.
Игнат проснулся и непонимающе оглядел сокамерников.
– Прикорнул малость? – спросил Николай Анатольевич, почёсывая бороду. – После сытного обеда самое оно!
И сокамерник невесело хохотнул. Да уж, обед здесь – одно название: бесцветное месиво без вкуса и запаха. Игнат слышал, что раньше в отстойниках водились странные абстрактные существа – абстры. Так вот они, наверное, питались подобной абстрактной едой.
Второй сокамерник, Иван Воробьёв, сочувствующе спросил проснувшегося:
– Что снилось-то, Игнат?
Дилапер замычал и жестами попытался объяснить, что его каждый раз мучает один и тот же кошмарный сон. Ему хотелось в красках расписать, как его полгода назад схватили местные нацисты – орбисты. Сгоряча молодчики хотели обессвойствить дилапера и отправить навечно в Отстойник, который с приходом к власти ультраправых опять заработал в полную мощь. Только теперь в нём содержались ни нищесвои, как в старые добрые времена, а земляне – банкиры, промышленники, менеджеры. Но потом в планах орбистов что-то поменялось, и его доставили сюда, в Институт пропистики. Зная об подвешенных языках землян, орбисты занемили Игната с помощью онематора, и вот уже полгода дилапер не мог воспользоваться своим главным оружием. Соседям по нарам повезло больше – Николая Анатольевича и Ивана не стали немить. Вероятно, институтское начальство посчитало языки коммерсантов менее опасными чем дилаперский. Игнат прекрасно знал их обоих, сталкивались ещё до Переворота.
Интеллигентный Николай Анатольевич был собственником залежей ценного природного ресурса – чёрной материи или, как её называли любящие сокращения земляне, черномата. По завершении дилаперского проекта Николай прибыл сюда с первой партией предпринимателей и приватизировал черноматные рудники. Чёрная материя – интереснейшая и невероятно дорогая субстанция, из которой местные умельцы изготавливают функи – материализованные функции в чистом виде. Например, вертило вертится в любых условиях при любых законах физики. С помощью хватала можно хватать всё на свете, а движило перемещает любой предмет. Да мало ли интересных функов можно изготовить из черномата: светило, симметряк, искач, следило, мешалка, леталово, связушка... Не зря эту материю прозвали чёрной – каждый функ представлял собой классический чёрный ящик: выполняет свою функцию, а внутренняя структура отсутствует. Функи полезны ещё и тем, что с помощью скреп, изготовленных из той же чёрной материи, можно собирать более сложные функциональные устройства.
Очень сильно черномат пригодился, когда катастрофически быстро начала расти Нелога. В ней не действовали ни онтроника, ни обонточенные вещи, ни обычная земная электроника. Зато устройства из чёрной материи функционировали прекрасно. Николай Анатольевич поставлял Игнатовым нелоголазам функи: противоиспарники, алогометры, направы, определы. Взамен дилапер продавал ему онтронику. Потом ушлый Николай нашёл новый рынок сбыта: недавно открытый межмирторговцами смежный мир, в котором законы физики постоянно менялись. Они были непостоянны как на Земле погода: сегодня закон Кулона отказал, завтра в первом законе Ньютона равномерное движение поменялось на равноускоренное, послезавтра законы Кеплера сменились какими-то другими. В том странном мире функи приняли на ура, ведь они выполняли свои задачи при любых физических законах. А вот что Николай Анатольевич ввозил из переменного мира взамен, он никогда никому не рассказывал.
Сокамерник Иван Воробьёв до Переворота занимался понятками. Это штуки серьёзные, не свойства и не действяки с навычками. Иван скупал у бедных счастье, везение, любовь и прочие интересные понятки и перепродавал их богатым. Своим бизнесом он не противоречил местной философии, которая постулировала закон сохранения поняток: количество, скажем, счастья или любви в мире есть величина постоянная. Правда, от такого бизнеса сильно страдало общество. Например, богатым везло всё больше и больше, зато бедные, продав везенье, попадали в разные катастрофы и переделки. Но Ивана это мало волновало. Помнится, Игнат шутил, что интеллект – это тоже понятка, и его количество в мире постоянно: если один умнеет, то окружающие должны поглупеть.
Всех троих по расписанию вывели на вечернюю прогулку. Четвёртым на прогулке был Гусаров, которого содержали в одиночной камере. Дерзкий оперативник, видать, снова повздорил с охранниками института: у него была разбита губа, которую он постоянно облизывал, сплёвывая себе под ноги.
– Здравствуйте, господа жулики и прохвосты! – вежливо поздоровался он с земляками и кивнул в сторону сетки, огораживающей прогулочный дворик. – Видели, какие люди к нам пожаловали?
За сеткой стояла директор института Леда, полковник Бурой гвардии. Возле рыжеволосой директрисы тёрся атлетического сложения заместитель, майор Лим. Он глядел на свою начальницу и постоянно кивал головой, соглашаясь с каждым её словом. Гостей было двое, оба – хорошие знакомые Игната. Лар, давешний экскурсовод с выставки онтроники, и хвостатый суфлёр Павел, молча стоящий в сторонке. Леда и Лар о чём-то горячо спорили.
– Коля, ты ведь по-ихнему сечёшь. Давай, переводи, – приказным тоном обратился оперативник к Николаю Анатольевичу.
Тот послушно прислушался к беседующим:
– Гости хотят тебя и Игната с собой забрать, – сообщил переводчик. – Для какой-то экспедиции. А Рыжая сопротивляется.
На худом лице Гусарова не отразилось никаких эмоций, только глаза заблестели сильнее.
– И чего она упирается?
– Она говорит, что Игнат и ты – особо ценные особи, – перевёл Николай. – Мы, говорит, снимаем слепки характеров забредышей для изучения. И твой характерский слепок, Василий, их интересует больше всего. Они, говорит, хотят изучить сочетание твоих свойств, чтобы потом в таких же пропорциях накачать своих солдат. Идеально сбалансированный, говорит, у него подбор бойцовых качеств: мужество, смекалка, изворотливость... За полгода, говорит, эти качества нисколько не уменьшились, а некоторые даже увеличились...
Гусаров едва заметно расправил плечи.
– ...Ещё, говорит Рыжая, у него интеллекта маловато, что для солдата очень важно. И ум, говорит, не гибкий.
Оперативник, покраснев, перебил Николая Анатольевича:
– Ничего. В народе говорят, отсутствие гибкого ума компенсируется гибким позвоночником. А про экспедицию ты что-нибудь успел услышать?
– Пока ничего не говорят. Рыжая насчёт пропистики разглагольствует. Мол, это серьёзная наука, изучающая свойства, их взаимное влияние друг на друга, а также всевозможные их сочетания. И ещё она не хочет тебя отпускать, потому что сбежать можешь. А отнять у тебя решительность боится. Говорит, что забредыши плохо переносят изменение свойств, да и слепок характера повредить не хочет...
– Это и без неё ясно! – проворчал Василий, пристально глядя на беседующих за сеткой людей. – Интересно, почему наш умник с ними ошивается? Он, как и мы, подопытный?
– Возможно, – подал голос Иван. – Только в другом месте. В нашем институте нас, земных особей, только четверо.
– Экспедиция... – задумчиво произнёс Гусаров. – Интересно, в какую ещё клоаку нас с дилапером хотят сунуть? Как думаешь, болтун?
Игнат замычал, разводя руками. Затем, подняв с земли щепочку, нацарапал на песке: "Знать бы".
– Вот именно, знать бы не помешало. Может, ещё хуже будет, чем здесь. Хотя куда уж хуже...
Потом заговорил Лар. Он так яростно доказывал рыжей Леде необходимость экспедиции, что Николай не успевал переводить. Павел тоже поддакивал, постоянно вворачивая фразы, переведённые понимальником, которых никто, кроме Николая, не понимал. Видя дружескую беседу земляка с аборигенами, Гусаров мрачнел всё сильнее и сильнее.
