Текст книги "Холодная зима (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
Жанр:
Фанфик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
– Я не отнимал у тебя Рицку, Сеймей. Ты сам не уберёг его, – Соби не понимал, как так получилось, что он говорит Сеймею такие непозволительные слова и не чувствует за собой никакой вины. – Если я убью тебя, Рицке будет больно. А я не хочу его слёз. Он уже и так достаточно выплакал их из-за тебя. К тому же, ты больше не можешь мне приказать убить тебя.
– На тебе всё ещё моё имя, – тихо возразил Сеймей, но он и сам прекрасно понимал, что это возражение было довольно бледным и уже не имело веса.
– Но я уже не твой.
– Да, – отозвался Сеймей ещё тише. – Я и тебя потерял.
И Соби не мог понять, серьёзно ли он говорит или насмехается над ним. Если бы только он мог видеть его лицо сейчас…
– У тебя есть Нисей, – сказал Соби. – Он хорошо сражался, несмотря ни на что. Так что подбирай его и иди домой. А меня и Рицку оставь в покое.
– И всё-таки я не понимаю тебя, Агацума. Ты ведь можешь уничтожить меня без колебаний теперь. Рицка не узнает, что это ты добил меня. Но ты всё равно этого не делаешь. Играешь в благородство?
– Нет. Возможно, я просто учусь прощать. Так велел мне Рицка.
Услышав своё имя, Рицка снова зашевелился, что-то прошептал.
– Соби… Всё закончилось?
– Да, всё хорошо, Рицка. Как ты?
– Нормально… А где…
Видимо, он хотел спросить про Сеймея, но увидел его и замолчал.
– Что, Рицка, доволен? Ты победил меня, – Сеймей снова усмехнулся, но внезапный тяжёлый кашель подавил его смех.
– Сеймей! Как ты? – Рицка напуган, в его голосе снова бесконечная вина за всё. – Соби, поставь меня на землю!
Соби неохотно подчинился. Отпускать слабого пострадавшего Рицку ему не хотелось, особенно когда поблизости были Сеймей и Нисей. Но мальчик не убежал к брату, как он ожидал, и остался стоять, повиснув на Соби.
– Рицка… – прошептал Сеймей. – Лучше не подходи. И… уходи как можно скорее.
– Сеймей!
– Нет. Уходи. Я не могу… Мне тяжело тебя видеть. Лучше бы… Лучше бы ты умер.
Соби даже задержал дыхание, не доверяя своему слуху. Разве такое говорят ребёнку, которого должны любить и защищать? Сеймей. Ты совсем запутался.
Рицка молчит. И Соби кладёт руку ему на плечо со словами:
– Пойдём домой, Рицка.
Но Рицка всё молчит и не двигается. Соби напрягся, пытаясь уловить его состояние, но ничего не получилось – усталость и изнеможение давали о себе знать.
– Уходи же, – ещё раз повторяет Сеймей, на этот раз с каким-то остервенением. – Я ненавижу вас обоих сейчас. Так что убирайтесь! Мне не нужно твоей жалости, Рицка! И прощения твоего тоже не нужно! Ты сделал свой выбор, так что же ты стоишь? Всё закончилось теперь. Вообще всё закончилось. Поэтому просто уходи! И не смей оглядываться.
И Рицка, не говоря ни слова, разворачивается и тянет Соби за собой. И Соби впервые рад, что лишен зрения и не видит Сеймея, убитого, побеждённого, раздавленного. Он не хотел видеть его таким. Несмотря ни на что, он хотел запомнить Сеймея сильным.
На улице холодно. Ночной воздух обжигает раненую кожу, ноги слушаются с трудом и дышать тяжело. Рицка молчит всю дорогу, и Соби только слышит его короткие сбивчивые вдохи.
Рицка, неужели ты действительно сделал окончательный выбор? Ты ведь не будешь потом жалеть? Соби верил ему, но… Будучи обманутым столько раз, учиться доверять снова было слишком сложно. Родиться заново. Пожалуй, он был ещё способен на это. В нём ещё оставались силы, чтобы расправить крылья. И как бы больно ни было падать, ощущение полёта стоило любых жертв.
И они вернулись домой. И дома было тепло.
Войдя в прихожую, Соби сразу потянулся к выключателю. Ему свет был не нужен, но он уже привык включать его для Рицки. Но на этот раз Рицка вдруг остановил его руку.
– Что такое? – спросил Соби, почему-то шёпотом. – Нужно перевязать твои раны. Рицка?
Рицка молчал. Его пальцы вдруг смяли ткань рубашки Соби, и Рицка начал медленно опускаться на пол. Сердце Соби в тот же миг тоже опустилось куда-то.
– Рицка! Рицка, что случилось?! – он тоже сел на пол, и долго искал лицо мальчика. Всё время попадались складки одежды, меховой воротник пальто, спутанные волосы, холодные руки. Но, когда, наконец, пальцы Соби коснулись кожи Рицки, на лице его он обнаружил слёзы. Рицка тихо плакал и ничего не мог сказать.
– Рицка, ну что ты? – шептал Соби. Ему казалось, кто-то пытается безжалостно вырвать его сердце, и в груди вдруг стало очень больно. – Мы ведь дома. Теперь всё будет хорошо. Теперь всё точно закончилось. Рицка…
Судорожный вдох. И Рицка тянет к нему руки и обнимает. Он уже не может сдерживать тяжёлые рыдания. Он уже не стесняется плакать.
И Соби всё шепчет что-то, пытаясь скрыть собственный испуг:
– Рицка. Ты просто устал, это было очень тяжело для тебя. Но ты молодец. Без тебя бы я не справился. Ты очень сильный. Мы вернулись только благодаря тебе.
– Соби… – выдыхает Рицка. – Он… он… Сеймей… Может, лучше бы… я правда умер?
От этих слов холодно. И кто-то обрывает крылья. Смогут ли они летать снова? Летать как раньше?
И нужно что-то отвечать. Нужно найти правильные слова. Почему это бывает так трудно?
– Рицка… Сеймей сказал это не со зла. На самом деле он не хочет тебе смерти. У него это пройдёт, и вы сможете нормально поговорить.
– Он… он сказал, что ненавидит меня.
– Не принимай это всерьёз. Сеймей любит тебя. Просто… он любит по-своему.
– Он никогда меня не простит.
– Простит. Обязательно простит, Рицка. Ведь ты ни в чём не виноват перед ним. Он поймёт это со временем. Он обязательно всё поймёт. Вы оба простите друг друга, вот увидишь.
– Ты… ты правда думаешь, что он поймёт?
– Конечно, – Соби улыбнулся. – Должен же и Сеймей наконец повзрослеть.
Они помолчали немного, пока Рицка окончательно не успокоился.
– Скоро рассвет, – вдруг прошептал он.
– Да. Тебе нужно поспать.
– Соби, ты правда думаешь, что с ним всё будет в порядке?
Рицка, знаешь ли ты? Знаешь, что ты удивительный? Твоя забота о других бесконечна. Но страдать за всех невозможно. Иначе однажды у сердца оборвутся крылья, и ты уже никогда не сможешь летать.
– Я уверен, Рицка. С ним всё будет хорошо.
– А мы, Соби? Что мы будем делать?
– Мы? Мы будем просто жить.
Рицка тихонько усмехнулся, и его тёплое дыхание приятно щекотало кожу.
– Здорово звучит, правда? Мы будем просто жить. Я за.
– Я тоже. А сейчас давай я отнесу тебя в постель.
– Я и сам могу дойти! Нечего меня везде таскать… – сказал Рицка, но так и не сдвинулся с места.
Соби улыбнулся и взял его на руки.
И скоро взойдёт солнце и наступит новый день. И заживут раны. И будут петь птицы. И придёт новая весна.
*
Да. Жизнь никогда не стоит на месте. И багряный закат сменяется всепоглощающей тьмой беззвёздного неба. Но и тьма всегда оборачивается рассветом в розоватой дымке.
– Сеймей, если мы и дальше будем сидеть в снегу, замёрзнем до смерти, – нарушил тишину Нисей. Он уже давно стучал зубами, но продолжал сидеть рядом.
– Так иди. Я же не держу тебя, – отозвался Сеймей, не глядя в его сторону. Его взгляд был устремлён на первые слабые и неуверенные лучи восходящего солнца.
– И оставить тебя здесь подыхать?! Нет уж!
– Да что вам всем за дело до меня? – возмутился вдруг Сеймей, но тут же снова поник. – Умереть не дадут.
Нисей вдруг расхохотался.
– Видел бы ты себя сейчас, Сеймей! Жалкое зрелище!
– Замолчи. Неудачник. Проиграл Агацуме.
– Хех. Это не я проиграл Агацуме, а ты проиграл Рицке.
– Вот и уходи, – ответил Сеймей тихо и тут же сам устыдился своего обиженного тона. Ему казалось в тот момент, что ещё никогда он не чувствовал себя столь униженным.
– Уйти? – Нисей хмыкнул. – Не дождёшься! Такие подонки, как мы, должны держаться вместе. Мы теперь с тобой одни остались.
Сеймей опустил голову. Посмотрел на свои посиневшие от холода руки, на тёмные пятна крови на рукавах, на растаявший, перемешанный с грязью снег. Ему хотелось смотреть на чистоту бескрайнего неба, но сам он сидел в грязи. Раньше он никогда не пачкался. А если такое и случалось, он сразу бежал отмываться под струёй чистой воды, которую он включал на полную мощность. Он всегда отмывал грязь долго и тщательно, оттирая, намыливая и снова оттирая, так что иногда казалось, что скоро и кожа смоется. А теперь ему было всё равно.
Рука Нисея вдруг осторожно легла на его плечо. И Сеймей думал сбросить её с раздражением, но даже этого не хотелось. И он так и остался сидеть.
– Пойдём? – снова спросил Нисей, немного удивлённый его спокойствием.
– Не хочу. Я хочу сидеть здесь. Так что просто оставь меня в покое. Оставьте все меня в покое, – он уронил голову на колени, и в глазах защипало, но он закусил губу, пряча слёзы. Он не будет плакать. Они недостойны его слёз. Но они сейчас, наверное, уже дома, в тепле, а он сидит в грязи.
– Только не рыдай, – сказал Нисей, то ли изображая волнение, то ли на самом деле беспокоясь за него.
– Я не рыдаю! – воскликнул Сеймей, но головы так и не поднял, отчего его голос прозвучал глухо, как будто он на самом деле плакал.
– Ну-ну! Всё наладится, Сеймей! Давай-ка поднимайся.
– Да не рыдаю я, говорят тебе!
– Конечно, не рыдаешь. Просто немного подавлен. Давай, я помогу, – сказал Нисей, обнимая его за плечо и пытаясь поднять.
И Сеймей послушно поднялся, вздыхая от боли полученных ран. Он не понимал, почему Нисей такой покладистый сейчас, почему он не пытается подколоть его и даже утешает. Странно всё это. Может, он в самом деле так жалок, что даже в Нисее проснулось нечто наподобие сострадания? Эта мысль не радовала, но в какой-то момент Сеймею снова стало всё равно. И он не отмахивался от Нисея и позволял ему обнимать себя. Просто было всё равно. И холодно. А Нисей был тёплым.
Он всегда считал себя птицей высокого полёта. Он думал, что птицы, подобные ему, благородные, высокомерные, никогда не падают. А если падают, то разбиваются насмерть. И смерть их красива, поэтична и тоже благородна. Но он упал и не разбился. Он думал, что умрёт, и не умер. И он продолжал идти, а снег под ногами мешался с грязью, и вода хлюпала в промокших ботинках. И Рицки не было рядом, но солнце не потухло. И ничего не изменилось. Всё шло своим чередом.
– Ты как? – спросил Нисей. – Болит где-нибудь?
– Нет, – зачем-то соврал Сеймей. Он не ожидал услышать подобный вопрос от Нисея, но потом подумал, что возможно, это просто так проявляется инстинкт бойца, который волнуется за свою жертву. Да. Всё так, как и должно быть. Нисей его боец. И они остались одни со своими грехами. И Нисей принимает его таким, какой он есть.
И на горизонте только руины того счастья, которое он сам же и разрушил. Но он жив. Он не разбился. И Нисей идёт рядом, болтая какую-то чушь. И рука его по-прежнему лежит на плече Сеймея. А лучи разгорающегося солнца слепят глаза, обещая тёплый ясный день. И они просто идут домой.
*
Неделю спустя
Рицка очень давно мечтал оказаться за городом, где виден горизонт. Он хотел любоваться красотой сливающейся с небом земли, немного размытой как в тумане, но такой далёкой и желанной. Красота зимней природы, нетронутой человеком, успокаивала взгляд, и Рицка не уставал описывать сидящему рядом Соби все места и живописные виды, которые они проезжали.
Они ехали в Токио, уютно устроившись на последнем сидении автобуса. Было раннее утро, и природа только начинала просыпаться, а Рицка, хоть и спал ночью от силы два часа, был бодр, весел и неутомим.
Соби сидел рядом, откинувшись на мягкую спинку и закрыв глаза. Можно было подумать, что он спит, но на самом деле он внимательно слушал, иногда улыбался немного грустно и говорил:
– Спасибо, Рицка. Когда ты описываешь всё это, мне кажется, я снова могу видеть.
И Рицка тоже улыбался и замолкал ненадолго. И в улыбке его тоже было много горечи, которую он тут же отгонял звонким смехом, и они оба снова забывались.
Рицка теперь не только постоянно рассказывал Соби обо всём, что происходило вокруг, но и водил его за руку, когда они ходили гулять. Ему не нравилось видеть Соби с тростью, потому что так он напоминал ему Рицу-сенсея. А Рицке хотелось видеть рядом с собой Соби и только его, не находя в нём ничьих призраков. И ещё ему просто нравилось водить Соби за руку. Соби всегда шёл послушно и медленно, молча улыбаясь. Рицка знал, что ему тоже это нравилось.
– Ты теперь всегда будешь моими глазами, Рицка, – говорил он.
Но Рицка всё же надеялся, что насчёт этого «всегда» Соби преувеличивал. Ему вообще не нравилось слово «всегда». В нём было что-то безнадёжное. А Рицке хотелось видеть перед собой светлую дорогу, где есть место переменам к лучшему, где нет этого «всегда». Пару дней назад он узнал про знаменитую глазную клинику в Штатах, и теперь решил во что бы то ни стало отвезти туда Соби. Два дня Рицка только и говорил, что про известных врачей, которые-обязательно-смогут-помочь. В итоге Соби со вздохом согласился, и они решили отправиться сначала в Токио, чтобы навестить в больнице маму Рицки, а там видно будет. Может, они действительно соберутся в Америку. Сейчас же думать об этом не хотелось. Рицке нравилось принимать сиюминутные решения, он стал находить в них определённую прелесть и даже некоторую долю романтики.
– И всё-таки, я буду очень скучать по Хаконэ, – сказал Рицка, протирая рукой запотевшее от тёплого дыхания стекло.
– Мы ведь вернёмся, – отозвался Соби. – А то твои друзья будут тосковать по тебе.
– Твои тоже. Кио не переживёт очередной долгой разлуки с тобой, – Рицка улыбнулся, и сердце снова защемило надрывной тоской. На этой неделе он устроил Соби и Кио встречу, и теперь при воспоминании о ней у него так и вставал комок в горле.
Кио не требовал от Соби никаких объяснений, как это бывало раньше. Он вообще так и не спросил ничего в тот вечер. Он только смотрел на Соби и иногда плакал, но тихо, чтобы Соби не заметил. И когда Соби случайно узнал, что Кио тоже приносил цветы на его «могилу», он сказал немного хриплым, как будто и не своим голосом:
– Прости. Что тебе тоже пришлось пройти через это.
– Ничего, – ответил Кио с улыбкой. – Не извиняйся. Главное ведь, что ты жив, правда? И теперь Рицка позаботится о тебе. Правда ведь, Рит-тян?
– Конечно. Позабочусь, – ответил Рицка, улыбаясь и задыхаясь от застрявших в горле слёз. Но он научился не плакать теперь.
И всё снова стало как обычно, и Кио рассказывал про выставку картин Соби, про свои выставки и про работу, которую нашёл. Он ни разу не сказал ни слова о том, что Соби потерял зрение. И всё повторял: «Главное, ты жив. Ты жив».
И Рицка подумал, что, наверное, такими и должны быть настоящие друзья. Они просто принимают тебя таким, какой ты есть и любят тебя. Несмотря ни на что. Они могут всё простить тебе. Это тоже любовь. Только немного другая. У любви бесконечное множество обличий.
– Юйко тоже будет скучать, – сказал Соби, находя его руку, спрятанную в рукаве тёплого свитера. – Хоть она теперь и с Яёем, ты был её первой любовью. Девочки это так просто не забывают.
Рицка улыбнулся. Юйко всегда вызывала улыбку и приятное тепло на сердце.
– Надеюсь, с ней всё будет хорошо, – сказал он.
– А та, другая девочка? – спросил Соби немного изменившимся тоном. – Осаму, кажется? Или Комидзука-сан? Та, что ждала тебя на крыльце, когда мы пришли забирать вещи. Она ведь тоже твоя подруга?
– Да, – ответил Рицка, помрачнев. – Из старой школы.
– Ты не рассказывал про неё. И ещё, почему она спросила про меня: «Это он?». Ты ей что-нибудь рассказывал?
– Да не то чтобы… – ответил Рицка с ещё большей неохотой. – Это всё Юйко. Болтушка. Но именно благодаря Осаму я нашёл тебя. За это я и сказал ей спасибо.
В тот день, когда Рицка вернулся домой за вещами, перед самым отъездом в Токио, Осаму стояла на крыльце. Она ёжилась от холода и прятала руки в карманы. А когда увидела Рицку, что-то вспыхнуло в её остановившемся взгляде, но тут же потухло, когда рядом с ним она заметила Соби.
Рицка хотел поговорить с ней, но она тут же заторопилась уходить, изредка бросая на Соби косые взгляды.
– Нет. Теперь всё в порядке, Рицка. Теперь я знаю, что с тобой всё хорошо, и мне будет спокойно. Я пойду.
– Я был у Соби всё это время, а ты приходила сюда каждый день и ждала меня?
Она тут же смутилась, покраснела, отвела взгляд.
– Нет. Я только сегодня сюда пришла, совсем недавно, – Осаму посмотрела на его ушки, и тут же снова отвернулась, смутившись ещё больше. Рицке показалось, она была рада, что ушки его ещё целы.
– Осаму, я хотел сказать спасибо. Если бы не та фотография…
– Ничего. Не надо меня благодарить. Я просто сделала то, что должна была. Ты счастлив теперь, Рицка?
И Рицка подумал, что от его ответа зависит в какой-то степени и её счастье тоже. А ему очень хотелось бы, чтобы она была счастлива.
– Да. Я очень счастлив, – сказал он и улыбнулся.
И она тоже улыбнулась. И как будто и не было всего этого. И шёл снег. И снова стало больно и хотелось сказать «прости». Но это слово никому не сделало бы легче, оно только унизило бы Осаму, и вина снова осталась где-то внутри, где всегда холодно и пусто.
– Эта девочка, – сказал Соби тихо, почти прислонившись к его плечу и вырывая Рицку из тягучего омута воспоминаний. – Она была влюблена в тебя?
Рицка вздохнул. Отвечать не хотелось, но и скрывать что-либо от Соби он тоже не мог. Но Соби как будто и не нужен был его ответ. Он и так всё понял.
– Она, наверное, очень хорошая, эта Осаму, – сказал он.
– Да. Она хорошая. Но я не буду потом жалеть, Соби. Не волнуйся.
И Соби тоже вздохнул. И они снова ненадолго замолчали. А Рицка снова погрузился в воспоминания того вечера.
Когда Осаму ушла, и он зашёл домой за вещами, Сеймей был в своей комнате. Он так и не вышел к нему попрощаться. Зато вышел Нисей и даже вызвался помочь, на что Соби ответил решительным и весомым отказом.
– Грубиян ты, Агацума, – отозвался обиженный Нисей и собрался снова уйти, когда Рицка вдруг сказал:
– Я ведь так и не поблагодарил тебя.
Акаме обернулся и в изумлении уставился на Рицку.
– Не думай, что я забыл, – продолжал мальчик. – Я помню, что обещал уйти с твоей дороги. Мы с Соби уезжаем, и возможно, ты не скоро нас увидишь. И спасибо.
– Да не за что, – хмыкнул Нисей с каким-то смущением. – Если вы и правда исчезнете, будет круто. Сеймей, наверное, тоже обрадуется. Может… ему что-нибудь передать?
– Нет. Ничего не надо, – ответил Рицка.
Он думал, что пройдёт немного времени, и их с Сеймеем пути снова пересекутся. Потому что в мире всё идёт по кругу. Ему казалось иногда, что он простил Сеймея, а иногда эта уверенность исчезала, когда он снова вспоминал всё, что Сеймей сделал с ним и с Соби. Он смотрел на тонкие очертания букв на шее у Соби и не знал, может ли он простить. Он не понимал сам себя. Почему он не знает, если любит Сеймея всё так же сильно?
– Соби?
– Да? – он сжал его руку чуть сильнее, и стало теплее.
– А ты… простил Сеймея?
– Не знаю, Рицка. Сложно сказать. Но не нам судить его. У нас теперь своя жизнь.
– Да, – Рицка улыбнулся. – Пусть всё будет так, как есть. Мне больше ничего и не нужно.
И пусть имя Сеймея до сих пор оставалось на коже Соби, но оно уже перестало кровоточить. Оно было как въевшееся в рубашку пятно. Только здесь пятно было на сознании. Возможно, со временем и его не станет.
Просто есть вещи, с которыми приходится мириться. И Рицка знал теперь, что ничего плохого в этом нет. Он со многим теперь мог смириться. И даже то навязчивое чувство вины перед всеми, кого он любил, немного притупилось и поутихло в нём. Он примирился со своей виной. Смирился, что ему теперь жить с ней. Это и значит быть взрослым?
– Соби?
– Да?
– Я правда повзрослел?
– Да. Из тебя вырастает замечательный мужчина, – улыбнулся Соби. – Умный, благородный, добрый. Ты молодец.
Рицка смутился и коснулся свободной рукой своих детских ушек.
– Значит, можно быть взрослым даже с ушками, – сказал он.
– Конечно. Но лишаться ушек тебе ещё рано, – заявил вдруг Соби.
Рицка вспыхнул.
– Почему рано?! Мне уже пятнадцать!
– Всё равно ещё маленький, – возразил Соби, напустив на себя знающий вид.
– А я говорю, что не маленький!
– Так хочешь поскорее подарить мне свои ушки, Рицка?
– Соби, ты! Ты просто…
– Куда нам спешить, Рицка? – спросил он вдруг серьёзно. Но улыбка его была тёплой и спокойной. – У нас впереди целая жизнь.
И Рицка снова умолк. И сердце стучало быстро-быстро, но при этом было так хорошо, спокойно и легко. А за окном расстилалась широкая, залитая солнечными лучами дорога и виден был горизонт.
Раньше Рицка каждый день искал ответы. Ему казалось, что пока он не найдёт их, жизнь его так и не наполнится смыслом. А вопросов было так много, и все были вечные. Для чего мы живём? Зачем мы здесь? И почему люди умирают? Но сейчас, когда Соби сжимал его руку, ему казалось, что все ответы у него уже есть. Он думал, что, наверное, нужно просто жить. У людей столько проблем. Но все они надуманны и пусты. Из-за них можно пропустить самое интересное, самое красивое вокруг. Самое главное. И Рицка решил просто жить.
И ему было всё равно, что ждёт их там, за горизонтом. Всё равно, возможно ли для них совместное будущее. Главное, что они оба живы, и это здорово. Главное, что Соби снова улыбается ему. Это и есть жизнь.
