Текст книги "Холодная зима (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
Жанр:
Фанфик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
– Хорошо. Я понял, сенсей, – прошептал Рицка.
А потом он положил трубку, и в комнате стало вдруг очень тихо. И он вернулся в кровать к Соби, который вдруг обнял его крепко-крепко. Его дыхание сбивалось, и Рицка не знал, что сказать.
– Рицка, Рицка, – шептал Соби. – Почему ты мне ничего не сказал обо всём?
Мальчик невесело усмехнулся.
– Что, теперь ты понял, каково быть в шкуре того, кому вечно ничего не говорят?
– Рицка, спасибо тебе. Спасибо. Я в неоплатном долгу перед тобой теперь. За то, что ты выбрал меня… Я даже не думал… Я никогда ни на что подобное не смел надеяться. Рицка…
Рицка запустил пальцы в его мягкие волосы. Они долго молчали, а потом мальчик спросил:
– Что тебе сенсей сказал?
– Ничего интересного, – пробормотал Соби всё тем же обиженным детским тоном.
Рицка улыбнулся и прошептал:
– Соби, прости его.
Соби замер, и, казалось, даже перестал дышать. А Рицка осторожно продолжал:
– Он осознал свою вину перед тобой и глубоко раскаивается. Даже если он ещё не нашёл слов, чтобы выразить это, даже если его гордость не позволяет ему попросить прощения, ты в любом случае постарайся простить его. Тебе ведь тяжело жить с этим. Так отпусти это, Соби.
И Рицка знал, что говорит правильные слова. Но это были тяжёлые слова, оседающие на плечи неподъёмным грузом. Грузом всего того, что он сам ещё не простил. Люди, бесконечно причиняющие друг другу боль. Это будет всегда, это то, что так трудно отпустить. Это то, что давит на сердце и сжимает его, то, что является во сне со слезами на влажных подушках. Бесконечная боль и обида, чужая и своя, ничья и общая.
И когда Рицка уснул в ту ночь, ему снилось, что он бегает по бесконечным тёмным коридорам и лестницам, стучится в холодные комнаты, где всегда открыты окна и повсюду пыль, грязь, паутина. И везде, в каждой из этих комнат, ему говорили, что Соби мёртв. Все знали об этом, но Рицка не верил, и всё бегал и плакал, и звал.
И он проснулся от взволнованного шёпота Соби. И в комнате было темно.
– Рицка, проснись. Это просто кошмар.
И Рицка открывает глаза и чувствует слёзы на своём лице.
– Мне приснилось, что тебя снова нет, – шепчет он в испуге.
Но Соби обнимает его, успокаивает, и он тёплый. И он есть. И, кажется, сколько бы ни было боли и потерь, обид, которых невозможно отпустить и поверить снова, кажется, он сможет вынести всё, просто пока Соби будет обнимать его. Пока Рицка будет слышать, как бьется его сердце. Пока он жив и любит его. И нет ничего, чего они не могли бы сделать, пока они вместе.
========== Глава 8. Прощение ==========
«Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете».
Евангелие от Луки
«Только сильные умеют прощать».
Элиза Ожешко
Жизнь никогда не стоит на месте. И даже если кажется, что вокруг ничего не меняется, незримые изменения происходят со всей возможной осторожностью: медленно, почти безболезненно и неслышно. И рано или поздно всё равно замечаешь, что теперь-то всё по-другому. Память – довольно коварная штука.
Сейчас холодно. И ветер безжалостно бьёт по лицу. И в небе догорает огненно-красный закат, предвещая ещё более сильные холода. Багровые облака растекаются на горизонте жуткими тонкими полосами, тающими в тёмной синеве ледяного неба.
Это была самая холодная зима на памяти Сеймея. Это было самое страшное небо, что он видел когда-либо. Но сегодня был особый день, а значит, и небо должно быть особенным. В дни, подобные этому, Сеймей всегда вспоминал время, когда Рицка ещё был маленьким.
Он помнил, как они лежали в парке на большом клетчатом покрывале. И было тепло. И они смотрели на небо, на плывущие по нему пушистые облака, похожие на застывшие причудливые образы из снов и тающие, как только разум подберёт им имя.
Рицке тогда было около двенадцати. Он щурился от солнца, зажмурив один глаз, и указывал пальчиком на облака, говоря, на каких зверей они похожи. Сеймей тоже невольно подключился к этой игре, но он не видел никаких зверей. Ни кошек, ни собак, ни даже медведей, которые так и чудились Рицке в каждом облаке. Когда медведи закончились, пошли самолёты. Прошлым вечером они вместе посмотрели фильм про американскую авиацию, и Рицка снова загорелся самолётами, как уже было лет пять назад. Но даже хоть чего-нибудь похожего на самолёт Сеймей не видел в тех облаках. Он видел то ястребов с добычей в когтях, то бабочку с одним крылом, а то клоуна, растянувшего губы в жуткой ухмылке. Он не говорил Рицке, что видел всё это, потому что Рицка пугался. Сеймей просто соглашался с ним, говоря, что да, это облако похоже на медведя, а это – на слоника. Он лгал. Он часто лгал Рицке.
Он даже лгал, что любит мороженое. И когда после облаков они пошли в ближайший киоск всё в том же парке, Сеймей купил себе порцию мороженого только потому, что знал, что Рицка один не любит есть. А Сеймею хотелось посмотреть, как Рицка будет есть мороженое. Как он перепачкается и будет смеяться и смущаться. И станет сразу самым милым ребёнком в мире. Ребёнком, который родился только для него. Почему ты вырос, Рицка?
Там было тепло, и облака были белые. И Рицка был маленьким и смеялся, держал его за руку и бежал чуть впереди, увлекая Сеймея за собой.
Здесь холодно и идёт снег, а облака окрашены в багряный цвет умирающего солнца. И Рицка здесь высокий и стоит напротив него, рядом с Соби. Здесь Рицка серьёзный и собранный, забывший улыбку и звонкий смех где-то в детстве. И в глазах его нет жалости.
Рицка. Ты так похож на меня сейчас.
Как же болезненны иногда бывают светлые воспоминания о том далёком времени, когда все были счастливы. Там они любили друг друга, а здесь – враги.
Когда Сеймей впервые взял красный кричащий комочек, называемый Рицкой, на руки, он решил, что больше никогда не отпустит его. И Рицка тогда сразу перестал плакать. И Сеймею казалось, что он сам особенный. Он всегда был уверен в своей уникальности. А если он был лучшим во всём, то разве удивительно, что судьба преподнесла ему в подарок лучшего ребёнка? Рицка всегда был только для него.
– Нисей, что стоишь?! Запускай систему!
Да… Он часто лгал Рицке. Он сказал вчера, что даст ему свободу, если Рицка выиграет эту битву. Он снова заставил Рицку поверить себе. Но это в последний раз. Он солгал в последний раз.
Конечно, он не отпустит Рицку. Он лучше умрёт. Или Рицка умрёт, но он не будет вместе с Агацумой. Никогда не будет. Никогда больше не будет держать его за руку, никогда не будет смеяться с Агацумой и гулять по парку, как когда-то давно с ним самим.
В этой битве не будет победителей и побеждённых, Рицка. Да, я солгал, но ты ведь простишь меня снова? В этой битве ты будешь либо со мной, либо мёртв. Да. Мне приятнее будет увидеть тебя в гробу, где много-много чистых белых цветов, чем с Агацумой. Наверное, это будет очень красиво. Прости. Прости меня, мой любимый маленький Рицка.
*
Сохранять хладнокровие всегда очень важно. Рицу-сенсей говорил, что спокойствие и собранность – основа битвы. Противнику всегда легко задеть того, кто очень боится этого.
И Рицка был спокоен. И он не боялся. Он хотел, чтобы его уверенность передалась и Соби, который нервничал с самого утра, но скрывал это всеми силами. Он спокойно, даже равнодушно смотрел на стоящего напротив Сеймея. Но внутри поднималась боль. Рицка думал, что, наверно, скоро научится жить с этой болью, и она уже не будет так сильно мешать ему. Но пока он ещё не научился. Он смотрел на этого родного для него человека и не понимал, как же так получилось, что они стоят уже не рядом. И уже никогда не будут стоять.
Это была боль, которую он так и не смог успокоить в себе перед битвой. Это была единственная его слабость, ну и пусть. Слабостей не нужно бояться. Рицу-сенсей говорил, что их просто нужно преодолевать в себе. Чтобы стать сильным, нужно постоянно работать над собой. Видимо, Рицка всё-таки плохо усвоил этот урок. Он так и не понял, как можно это преодолеть.
Как преодолеть то, что Сеймей постоянно лгал ему, и больше не чувствовать боли? Сеймей всё это время молча наблюдал, как Рицка медленно угасает. Он отвозил его в больницу, водил к психологу, увёз его подальше в Токио, чтобы как следует разыграть в это время смерть Соби в Хаконэ. Сеймей. Приносил ему три таблетки по утрам и три вечером, укладывал спать. Смотрел, как Рицка кладёт цветы на несуществующую могилу. Смотрел спокойно. Заставлял верить себе снова и снова. Сеймей. Сказал, что своими глазами видел Соби мёртвым. Сказал это так просто и даже как будто с какой-то обидой за недоверие. Сеймей. Убивал меня каждый день.
Нисей загружает систему. Он как всегда зол и решителен. Видно, хочет покончить с этим как можно скорее. И хотя бы в этом Рицка с ним полностью солидарен. Скорее бы всё закончилось.
И ветер стихает, и больше не холодно. Кроваво-красное небо скрывает чёрный кокон развернувшейся системы. Пространство системы всегда пустое. Иногда Рицка думал, что хорошо было бы, если бы так же пусто было у него внутри. Наверно, тогда и только тогда у него не было бы никаких слабостей.
Соби, стоящий как всегда на шаг впереди, поддевает пальцами бинты, открывая вечную незаживающую рану на своей шее. Наверное, как бы ни была сильна их связь, сколько бы усилий Рицка не прикладывал для её укрепления, то, что было заложено глубоко в подсознании, не так просто удалить по первому желанию.
– Я чувствую твою слабость, Рицка, – начинает своё заклинание Нисей. Светящиеся буквы имени пульсируют на среднем пальце его правой руки.
Рицка вздыхает. Неплохое начало, думает он. Если Нисей и правда чувствует его слабость, придётся как можно скорее преобразовать её во что-то полезное.
– Твой любимый брат сделал тебе очень больно, да? – Нисей ухмыльнулся. – Он постоянно лгал тебе, каждый день. Может, когда он говорил, что любит тебя, это тоже было ложью?
Рицка переводит дыхание. Брови сходятся на переносице. Нисей моментально пользуется едва заметным воздействием своих слов:
– Силой вечной лжи и боли я призываю разрушение!
Соби спокоен. Рука его поднимается вверх, с губ слетает одно простое слово:
– Защита, – и тут же шёпотом он добавляет в сторону Рицки. – Не слушай, Рицка. Всё это заклинания. Он пытается вывести тебя из равновесия.
– Я знаю. Не волнуйся, – отвечает Рицка и обращается непосредственно к Нисею. – Меня так легко не достать, Акаме.
Сейчас очередь Соби, и Рицка ещё больше сосредоточен, чем при отражении атаки. Соби нужна сейчас его поддержка. Ему нужна сила.
И Рицка находит его тёплую руку в пустом вакууме системы и сжимает её. Для Соби лучшая поддержка – просто знать, что он рядом, чувствовать его. Рицка знает также, что, сжимая руку Соби, он задевает Сеймея. А слабость Сеймея нужна им, чтобы победить. Да, именно так. Всё очень просто. Просто до тошноты.
Сегодня вечером, перед тем, как выйти из квартиры, чтобы ехать сюда, Рицка точно так же сжал руку Соби и в темноте прихожей приник к его груди. Он сказал тогда:
– Соби, пожалуйста, постарайся не причинять ему вреда. Я не хочу, чтобы ему было больно. Просто не нужно этого.
– Я знаю, Рицка. Ты не хочешь ничьей боли, – Соби тихонько вздохнул. – Я и сам не знаю, смогу ли причинить вред тому, кого привык защищать. А вот Нисея я поколотил бы с удовольствием.
И Рицка засмеялся, в то время как ему хотелось плакать.
– Я бы тоже его поколотил.
И было так хорошо стоять вот так обнявшись, что идти никуда не хотелось. Не хотелось расставаться с этим уютным спокойствием и идти навстречу неизвестности и неминуемой боли, своей и тех, кого ты любишь.
– Соби… Пусть всегда будет так, – шептал Рицка. – Пусть сегодня мы вернёмся сюда. Всё так же вместе. Пожалуйста, пусть всё будет так.
– Конечно, вернёмся, – шептал в ответ Соби. – Мы вернёмся и будем пить горячий чай, пока не согреемся. Всё будет так, как ты хочешь, Рицка. Мы вернёмся и будем жить.
И снова хотелось плакать от переполняющей его благодарности за эти замечательные тёплые слова. Всё будет так. У них всё ещё будет.
А если… А если нет, если это последний раз, когда они стоят вместе, обнявшись, то спасибо.
– Спасибо за всё, Соби.
Всегда идут по жизни вместе. Всегда неразлучны. Именно так говорят про настоящую боевую пару. Нет общего имени. Но так ли это важно, как все говорят? Мечты сбываются, когда просто держишься за руки, Соби.
– Я тоже вижу твою слабость, Акаме, – говорит Соби, а Рицка сразу замечает, как Нисей и Сеймей презрительно морщатся. Всё-таки они похожи. Почему он не замечал этого раньше? – Чтобы увидеть это, мне не нужно зрение. Люди, подобные тебе, всегда кажутся жалкими. Ты носишь имя «Возлюбленный», в то время как никто не любит тебя, и сам ты так и не познал любви. Это имя как насмешка. И даже тот единственный, кто должен любить тебя и уважать как своего бойца, не считает тебя достойным своей любви. Наверное, это очень неприятно, да? Когда человек, связанный с тобой судьбой, морщится от твоих прикосновений? И сколько бы ты ни стремился быть достойным, он будет продолжать отталкивать тебя. Твоё имя не способно дать тебе силу, ты жалок и слаб, ты погряз во тьме. Ты навсегда потерял свет своей жизни. Карающая тьма да уничтожит врага, да поглотит его сущность в пучинах океана возмездия! Да лишит воздуха недостойного дышать! Умри!
Тщательно подобранные изобличающие слова взрывают тишину пространства системы шумом тёмных, почти чёрных бушующих волн. Под ногами всё содрогается, а Нисей прикрывает лицо рукой, едва успевая выкрикнуть:
– Щит!
Но поток вызванной Соби воды оказывается настолько мощным, что щит срабатывает не полностью. И если Нисей ещё способен устоять на ногах, то Сеймей падает на колени, а на запястьях его поблёскивают оковы.
И Рицка оказался где-то в центре неразрешимой дилеммы между жалостью к брату и радостью, что образы, возникающие в воображении Соби, всё такие же яркие, несмотря на потерю зрения.
– Нисей, да что с тобой?! – кричит Сеймей голосом, полным ярости. – Не смей уступать! У нас одно имя и остальное не должно тебя волновать. Любит – не любит – это чушь собачья! Будь выше этого. Бей по Агацуме, – Сеймей не без труда снова поднимается на ноги. – У Рицки слишком хорошая концентрация. Его уверенность ты так просто не заденешь. Задень Агацуму. У него куда больше слабостей, чем у моего брата.
При этих словах стена хладнокровия, выстраиваемая Рицкой с такой тщательностью, неминуемо даёт трещину. Только не по Соби. Только не это. Если сам он может выдержать что угодно, то Соби сейчас слишком уязвим. Задеть его легко. Они все знали это.
Соби. Пожалуйста. Помни. Ты сказал, что мы вернёмся. И будем жить.
*
Быть сильным. Не уступать. Не поддаваться. Действовать решительно. Это то, что всегда требовали от него. Это то, что он умел очень хорошо.
Но в его мире темно теперь. Его мир рождает образы, которые не способна изобразить даже самая кошмарная реальность. Эти образы мелькают и наслаиваются друг на друга. И сопровождает их звон разбитого стекла. И уже не спасти…
Голос Нисея способен соткать в его сознании образы, которые он ни за что не увидел бы, если бы хоть капля света озарила эту вечную всепоглощающую тьму, на которую он был теперь обречён.
– Ты всерьёз думаешь, что можешь защитить Рицку? – Нисей смеётся. Его смех как осколки. – Да ты посмотри на себя! Ах да, пардон! Ты же не можешь даже посмотреть! Это ты не достоин его. Твоя жертва будет страдать из-за твоей беспомощности. Кому нужен такой бесполезный боец? Бедный Агацума! Рицка бросит тебя, как только ему надоест прислуживать тебе. Он найдёт себе сильного бойца. А ты не нужен. Это ты погряз в вечной тьме.
– Соби, нет! – голос Рицки кажется таким далёким. Соби почти не слышит его. Больно.
Нисей продолжает. В его голосе уже нет улыбки. Его голос настроен разрушать.
– Разбейся на осколки, пади в чёрную бездну! Беззвёздное небо сокроет свет надежды! Лишённый света жизни, погибни в вечной тьме слепой!
И нужно поставить защиту, но голос не слушается. Он прав. Он бесконечно прав. Глупо было хранить хоть самую маленькую часть веры в себя.
Почему так трудно дышать? Ах да… Ошейник сомкнулся на горле и стягивается, обжигает. И хочется поднять руку, чтобы попытаться ослабить его, но оковы на запястьях кажутся настолько тяжёлыми, что пошевелить рукой невозможно.
Рицка. Ему сейчас, наверное, ещё больнее. Прости. Я не смог защитить тебя.
– Соби!
В голове появляется странный шум, сквозь который голос Рицки почти не слышен. Прикосновения его рук тоже почти не ощущаются – приступы боли и удушья перекрывают всё.
– Соби! Возьми мою силу! Возьми моё зрение! Соби, я даю тебе возможность увидеть мир моими глазами! – из его горла вырывается хрип, и Рицка уже ничего не может сказать, только крепче сжимает его руку. Становится немного легче, совсем немного, и Рицка снова шепчет: – Соби… открой глаза…
Нет. Зачем? Везде темно.
– Ты можешь видеть сейчас. Просто поверь мне, – голос Рицки слабеет, как слабеет и он сам, опускаясь безвольно Соби на руки. Теперь совсем нельзя падать. Теперь нужно вспомнить всё, чему учили. Теперь он обязан быть сильным. И открыть глаза. Но если снова…
– Соби, немедленно открой глаза! Это приказ! – голос Рицки твёрд, хоть и дрожит от боли.
Приказ. Спасибо, Рицка. Теперь легче.
Он размыкает подрагивающие веки. В первое мгновение кажется, что ничего не изменилось. А потом ярчайший, невыносимый, ослепляющий свет жжёт глаза, заставляя снова зажмуриться от неожиданной боли. Глаза сразу начинают слезиться.
Соби переводит дыхание и делает ещё одну попытку. На этот раз свет уже не кажется таким ярким, и Соби даже замечает его голубоватый оттенок… Такой знакомый. Свет оков. Он бы никогда не подумал, что ему можно радоваться.
И он уже почти не ощущает боли, только неприятную резь в глазах, но и она понемногу проходит. Он видит теперь копну чёрных волос и маленькие, прижатые к голове бархатные ушки. Он думал, что уже никогда не увидит их.
– Соби? – Рицка с трудом поднимает голову и встречается с ним взглядом.
– Рицка… – выдыхает Соби. Сначала довольно сложно признать в этом красивом юноше смешного мальчишку, которого он помнил. Но Рицка вдруг начинает плакать, и Соби уже ни в чём не сомневается. Это Рицка, его Рицка.
– Ты меня видишь, – шепчет он, всхлипывая, улыбаясь. – Ты правда видишь меня. Сработало.
– Рицка, ты прекрасен, – искренне шепчет Соби в ответ.
И Рицка смущается – на его болезненно бледных щеках расцветают алые пятна румянца. И он становится ещё красивее. Красивее, чем Соби вообще способен был представить себе. Красивее всего.
Пусть хотя бы сейчас, в эти короткие мгновения битвы, они снова смогут видеть друг друга. Пусть только сейчас, но спасибо.
– Спасибо, Рицка. Я запомню тебя.
И Рицка плачет сильнее и прижимается к нему, шепчет горячо и сбивчиво:
– Теперь мы сможем, Соби. Теперь мы всех сильнее. Ты обязательно победишь.
Голос Рицки воспламеняет давно потухший огонь в сердце Соби, голос Рицки пробуждает утерянную силу и веру. Голос хозяина.
Вчера по телефону Рицу-сенсей сказал то, что не давало Соби покоя всю ночь и весь сегодняшний день перед битвой. Соби привык верить сенсею, его слова всегда воспринимались как истина. И никакой другой истины быть не могло. И вчера Соби снова поверил ему. И никогда вера сенсею не доставляла ему такого трепетного удовольствия. Минами Рицу сказал: «Сражайся за Рицку, Соби-кун. Забудь Сеймея как неприятное недоразумение. Как нелепую случайность на твоём пути. Я знаю, в тебе ещё достаточно сил, чтобы забыть его. Я учил Рицку всего полгода, но за это время он смог усвоить столько информации, сколько не могут усвоить среднестатистические жертвы за несколько лет. Сеймей тоже был способным ребёнком, но его способности не идут ни в какое сравнение с возможностями Рицки. За всю мою практику Рицка – сильнейшая жертва из всех мною виденных, а уж видел я немало, поверь. В паре с Рицкой твои способности тоже раскроются в полную силу. Он единственный, кто достоин повелевать тобой. Даже я признаю это. И ещё… кое-что важное. Рицка чистая жертва. Также как и ты чистый боец. Но бойцы, подобные тебе, не такое уж редкое явление. А вот Рицка уникален. Чистых жертв в мире не так много. И отсюда, конечно, основная доля его уникальной силы. Ты меня слушаешь, Соби-кун? Ты понял? У Рицки нет природного бойца, он волен сам выбрать его. Так что уж постарайся стать тем, на кого падёт его выбор».
Быть может, в глубине души Соби всегда мечтал получить ещё один шанс. Стереть из памяти все неудачные попытки, открыть чистый лист и начать всё сначала. Родиться снова. Это было бы прекрасно.
– Сияющий чистый свет, сорви покровы мрака! Слепцу даруй прозрение, врага сжигая в пепел! Свет жизни ослепляющий, горящий, опаляющий, сожги врагов, развей по ветру пепел! Уничтожение!
Нисей ещё не потерял боевую готовность, и его реакция оказалась неплохой, хотя бы потому, что он ожидал подобного фокуса от Рицки. Чего нельзя сказать про Сеймея, который до этого момента явно недооценивал своего брата. И Соби, получив снова возможность видеть, мог прочесть мельчайшие изменения настроения на лице своей бывшей жертвы. Он знал, что слёзы Рицки, его самоотверженность произвели на Сеймея сильное впечатление. И именно из-за этого минутного смешения чувств, которым Соби воспользовался, защита Нисея дала брешь.
Лучи вызванного им горячего ослепляющего света проливались через тщетно возводимый Нисеем купол и оставляли на коже красные вздувающиеся раны ожогов. Нисей держался долго, пока его защита не ослабла окончательно, и ему оставалось уже только закрыть лицо руками, чтобы защитить от ожогов кожу.
Каждая атака всё серьёзней. Задевает всё сильнее. Зачем они вообще делают всё это? Конечно, Соби догадывался, что так просто Сеймей Рицку не отпустит. Но какую цену он потребует? В любом случае, Соби решил, что сделает всё, на что способен, чтобы защитить его.
Когда свет потух, и снова стало тихо и темно, Сеймей с отвращением посмотрел на красные пятна на своей руке. Он был очень бледен и тяжело дышал, воздух с хрипами слетал с его пересохших от жара губ. Нисей выглядел не лучше.
Как и Рицка. Его бледность, его боль отравляли Соби всю радость от возможности снова видеть его. В его больших глазах, устремлённых на Сеймея, застыло отчаяние.
– Прошу тебя, Сеймей, давай остановимся! – закричал он. – Пока ещё не поздно, давай прекратим!
Сеймей улыбается через силу, болезненно, неестественно растягивая губы.
– Уже поздно, Рицка. Мы сражаемся до конца. Давай, Нисей. Твоя очередь.
Соби напрягся. Рицка и так серьёзно пострадал из-за того, что он пропустил предыдущую атаку, и новый удар может оказаться очень опасным для него.
– Что ж, – Нисей выступает вперед, встряхивая спутанными волосами. – Раз моя жертва не хочет хэппи-энда, поговорим о грустном. Я, конечно, рад за вас, и всё такое. Эта сцена была очень трогательной. Но хорошенького понемножку.
Сеймей вдруг тоже выступил вперёд, усмехнулся и посмотрел прямо Соби в глаза.
– Думаешь, Рицка будет лучше меня? Думаешь, он сильный и подходит тебе? Конечно. Рицка сильный. Но подходишь ли ты ему? Знаешь, будь я Рицкой, я ни за что не выбрал бы тебя снова.
Больно. Слова Сеймея всегда причиняли боль, но на этот раз они ранят особенно остро. Я знаю, Сеймей. Знаю. Незачем повторять всё это.
– Не стоит переоценивать себя, Агацума Соби. Я выбрал тебя лишь по глупости, по юношеской прихоти, и конечно, потому, что хотел забрать тебя у сенсея. Ты был лучшим тогда, но сейчас ты уже не тот. Сейчас Нисей намного сильнее тебя. Поэтому я выбрал его. Рицка мой брат. Мы очень похожи, и ты наверняка уже заметил это. Когда он найдёт себе бойца сильнее, он бросит тебя. Оказаться брошенным в третий раз будет не очень приятно, правда?
– Соби, не слушай! – Рицка сжимает его руку. Его голос тонкий и звенящий. – Я не брошу тебя!
Не бросишь? Звучит так, будто ты жалеешь меня. Мне не нужно жалости.
Вы с Сеймеем действительно похожи. Не потому ли я с тобой, что ты напоминаешь мне его?
– Конечно, я сильнее, – Нисей ухмыляется. – Сколько раз за этот год я слышал: «Этот Агацума просто ничтожество!» или «Он утратил всю свою силу!» Сеймей всегда говорил это, приходя ко мне. А ещё, знаешь? Он даже позволяет мне спать в своей постели. Я природный боец. А ты всегда для всех будешь лишним, – он поднял правую руку, скрещивая пальцы. – Как деревья сбрасывают увядшую ненужную листву, так и враг мой будет сброшен в пропасть собственного бессилия, сокрушен, раздавлен и разбит! Затоптан толпой! Пролейся, боль, сорви, ветер, последний лист, разорви на части! Поражение цели сто процентов!
– Отражение! Поражение ноль процентов!
Бесполезно. Такое ему не выдержать. Он снова сломался. Только на этот раз почти ничего не чувствуешь. Просто падаешь в пустоту. А потом просто больно. Везде.
Соби силился открыть глаза. Он крепко обнимал Рицку слабеющими руками, стоя на коленях. В голове была звенящая пустота. Одной рукой он потёр как будто горящие веки, а когда открыл глаза, увидел на руках кровь. Сначала ему показалось, что это из глаз у него идут кровавые слезы, а потом почувствовал порезы на лице. Тёплая кровь стекала по виску, к шее.
Рицка не двигался. Если он уже… То всё закончилось.
Вздох. Рицка поднимает голову, и Соби тоже начинает дышать. Пожалуйста. Пожалуйста. Дыши, Рицка.
Его лицо не просто бледное, оно белое, и только глаза большие, чёрные и сверкающие. В уголке таких же белых обескровленных губ застыла большая капля тёмной крови. Рицка хочет что-то сказать, губы его шевелятся, а капля стекает вниз тонкой ярко-красной струйкой.
Соби думал, что ничего не боится. Что внутри него всё умерло. Но сейчас он испытывал сильнейший ужас в своей жизни.
– Рицка! Рицка!!!
Тонкие белые пальцы мальчика сжимают его рубашку. Он кашляет, глотает кровь, разжимает руки.
– Рицка! Пожалуйста! Посмотри на меня! – Соби наклоняется, целует его холодные губы. – Пожалуйста, Рицка! Дыши!
– Ну что, Агацума? Ты сдаёшься? – Сеймей улыбается. Он уверен в своей победе.
– Да. Да… – шепчет Соби. Сердце то останавливается, то падает, когда взгляд Рицки тускнеет и уплывает куда-то.
– Нет… – вдруг произносит мальчик. – Ты не сдаёшься, Соби, – его голос хриплый, совсем слабый, но Нисей и Сеймей слышат его.
– Рицка, – спокойно произносит Сеймей. – Соби не может защитить тебя. Ты страдаешь из-за его слабости. Прекращай битву и пойдём домой.
– Нет, – снова повторяет Рицка, уже чуть громче. – Прости, Сеймей. Лучше убей меня. Мне совсем не страшно умереть. Это не больно. Но я не брошу Соби. Прости… Я… действительно хотел только… чтобы все, кого я люблю, были счастливы.
– Рицка, лучше прекратить, – произносит Соби, пересиливая жгучее отчаяние. – Не нужно жертвовать собой ради меня. Он ведь прав.
И Рицка вдруг улыбается и тянет руки к его лицу.
– Ты так и не понял, Соби. Я ведь люблю тебя. Я просто не смогу жить, если тебя снова не будет. Это мой выбор. И я ни о чём не жалею теперь. Ты мой боец. Поэтому сражайся, Соби. Не останавливайся. Мы пойдём до конца. Победи, Соби. Это приказ.
– Да. Да, я понял, – и Соби силится ответить на его улыбку, но что-то мешает. Колючий ком застрял в горле и не даёт дышать. – Всё будет хорошо, Рицка. И мы вернёмся домой. На этот раз я сдержу обещание.
– Я верю, Соби.
И Соби находит в себе силы и поднимается, взяв Рицку на руки. Он всё такой же лёгкий.
Он смотрит Сеймею в глаза. Во взгляде бывшей жертвы отчаяная ярость, ненависть, ревность. Соби знал, Сеймей никогда не простит Рицке этих слов любви. Никогда не простит его выбора. И внутри поднимается злость, она настолько велика, что Соби с большим трудом удаётся сдерживать её. Раньше он не мог себе этого позволить. Никогда. Но теперь, держа на руках слабеющего мальчика, который даже сейчас не перестал любить своего брата и извиняться перед ним, который даже сейчас не хочет причинять ему боли, в то время как сам Сеймей направляет на него сильнейшие атаки, не жалея его хрупкой жизни, Соби сразу забывает всё, что раньше останавливало. Рицке больно сейчас. Это главное. И этого он Сеймею не простит.
И Сеймей видит всё это в сузившихся заледеневших глазах Соби, он чувствует это и невольно делает шаг назад. Ибо в глазах Соби нет сейчас ничего, кроме обычного высокомерного презрения к своим врагам, а это значит, что он победил все свои слабости.
– Сердца, не ведавшие боли и не способные прощать. Сердца, огонь любви которым не суждено уже понять. Сердца, что бьются, но при жизни они давно уже мертвы. Да будут преданы забвенью сердца не знающих любви!
Нисей тоже отступил назад и судорожно вздохнул, как будто хотел что-то сказать, но ему не хватало воздуха.
– Нисей! – видимо, Сеймей хотел напомнить ему про защиту, но тоже не смог произнести ничего, кроме его имени. Они оба начали задыхаться.
Но Соби уже не смотрел на последствия своего заклинания. Его волновал только Рицка, которого он держал на руках. Мальчик изо всех сил старался держаться в сознании, но глаза его то и дело закрывались, и Соби приходилось окликать его. И Рицка открывал глаза и пытался улыбнуться, как будто хотел сказать, что с ним всё хорошо. И так хотелось вытереть кровь с его лица, пока он ещё может видеть. И так хотелось в эти последние секунды запомнить его всего, пока темнота снова не укрыла от него все краски окружающего мира.
– Рицка… Больно? – спросил он, склонившись к нему.
– Нет. Совсем нет. Просто устал немного, – ответил Рицка так просто и искренне, что хотелось ему верить. Рицка. Я всегда верю тебе.
Рицка. У него немного отросли волосы и заострились черты лица. У него очень красивые руки, сильные, но с тонкими изящными пальцами. У него взрослый взгляд. И… что-то ещё есть в его взгляде, чего Соби не помнил раньше. Он долго смотрел Рицке в глаза, но так и не успел понять, что именно в них изменилось.
И снова стало темно.
*
Сеймей всегда велел доводить всё до конца. Он не любил оставлять за собой следов. Он оставлял следы только в сердце своими меткими, тяжёлыми и острыми словами. И только однажды он оставил след на коже.
Сеймей остался верен себе до конца. И когда система закрылась, и Соби вновь лишился зрения, он услышал откуда-то его слабый хриплый голос. Сначала он даже не узнал его. Сеймей никогда не бывал в таком состоянии, когда они сражались вместе.
– Я здесь, Соби. Так что заканчивай быстрее.
Соби замер. Сеймей редко называл его по имени. В основном он вообще никак к нему не обращался.
– Хочешь, чтобы я убил тебя? – спросил Соби. Рицка сразу заворочался на его руках. Видимо, он ненадолго отключился.
– Разумеется. Мне больше нечего делать в этой жизни, ведь ты отнял у меня самое дорогое. Будь милосерден, дай мне хотя бы уйти достойно.
