Текст книги "Так умирает все прекрасное (СИ)"

Автор книги: Scarlet Baldy и Aloysia Virgata

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Я не проглотила наживку.

– Что он делает с грудью и сердцем? Есть идеи?

– Пока нет. Трофеи, я думаю. Наверняка у него в холодильнике полно протеина. Хотя, знаете, вот Эд Гейн (9), например, увлекался рукоделием. Кажется, это у него был ремень из женских сосков. А у нашего парня, может, диванные подушки или еще что-нибудь такое.

Я провела пальцем по острым краям ребер.

– Он знает, что делает. Посмотрите, какие аккуратные срезы. Думаю, тут использовали пилу Страйкера (10). У него уже есть подобный опыт. На коже и прочих тканях жертвы нет никаких следов того, что он медлил или ошибался: движения четкие и ровные.

– Восхищаетесь его работой?

Вопрос должен был заставить меня обороняться. Это сработало, но, к счастью, мой голос практически никогда не выдает моих истинных чувств. Годы работы бок о бок с профайлером научат темнить кого угодно.

– Просто констатация факта. – Я подняла голову и посмотрела на детектива. – Откуда у вас этот шрам, детектив Уикэм?

Он улыбнулся неожиданно мягко.

– А откуда у вас эти синяки, агент Скалли?

“Primum non nocere” (11), – напомнила я себе, поскольку идея найти иное применение скальпелю показалась чрезвычайно соблазнительной.

Я включила пилу Страйкера и удалила вторую половину ребер, закрывавших грудную полость. Пыль от костей разлетелась по комнате, и это навело меня на мысль о том, что такие следы должны быть повсюду в доме убийцы.

Дальше предстояло взять образцы жидкостей, и я выдавила содержимое желчного пузыря в контейнер. Почувствовав на себе взгляд Уикэма, я невольно задалась вопросом: он оценивает меня как женщину или следит за моими действиями как полицейский?

Вероятно, и то, и другое.

Красное свечение неона в тату-салоне застилает глаза. Игла прокалывает мою кожу – невыносимо прекрасная боль. Глаза Эда полны похоти, и я хочу, мне нужно…

– Хотите выпить, когда закончите?

Я чуть не выронила контейнер из рук и обернулась к детективу.

– Прошу прощения?

Уикэм встал, пригладил пиджак и подошел ко мне.

– Вы, я и пиво. Можем обменяться повестями о двух городах (12).

– Вы меня приглашаете на свидание, детектив?

Я аккуратно поставила контейнеры на стойку.

Он облокотился на стену и скрестил руки на груди.

– А если я отвечу “да”, агент Скалли?

Не удостоив его взглядом, я поставила образцы в лифт, спускавшийся в лабораторию, а затем вернулась к столу и сделала надрез на затылке женщины.

– То я скажу, что вы забываетесь.

– Насколько я знаю, пригласить привлекательную женщину на свидание не преступление. – Он подмигнул мне. – Уж я-то знаю.

– Польщена, но не заинтересована, – сказала я, снимая переднюю часть скальпа. – Кроме того, мы в процессе расследования.

– Понятно. Мне показалось, что вы с мистером Психологом-бихевиористом уже разбежались, но, конечно, я бы не хотел становиться никому поперек дороги.

Я изумленно моргнула.

– С моим напарником? Позвольте уверить вас, у меня есть свои личные причины отклонить ваше предложение.

– А точнее…?

– И вас они не касаются, – сказала я твердо, снова включив пилу. Лезвие с легкостью прорезало кость.

– И давно любовнички поругались?

Я вставила нож в аккуратный надрез в черепе и резко повернула его, надеясь, что мой презрительный взгляд донес до Уикэма все, что я думаю о его дерзости.

– Это трудно не заметить. Видно, что вы как на иголках, когда находитесь рядом, – быстро добавил он.

Надо же, сейчас все сами себе психологи.

– Спасибо за беспокойство, но у нас с Малдером все в порядке.

Уикэм внимательно наблюдал за моими манипуляциями. Осторожно вынув мозг и положив его в поддон, я, взяв щипцы, вскрыла турецкое седло, как орешек, выдернула гипофиз и поместила его в пробирку. Если углубиться еще немного, то щипцы попадут прямо в носовую пазуху. Туда, где была опухоль у всех тех женщин.

Я глубоко вздохнула, отгоняя от себя эту мысль, но уже знала, что она затаилась в глубинах моего подсознания, ожидая удобного момента.

Засунув руку в открытую грудную клетку, я продвинулась чуть выше, чтобы высвободить язык и, вынув несколько органов, разложила их на металлическом столе и взяла от каждого небольшой образец.

– Даже не знаю, мне поблевать или завестись? – спросил Уикэм, подойдя поближе ко мне и снова прислонившись к стене. – Ну что ж, дайте знать, если передумаете.

В его голосе прозвучала уверенность, как будто он точно знал, что это произойдет.

Должна признаться, мне он казался привлекательным и каким-то загадочно-притягательным, но сейчас не самое подходящее время для подобных вещей. По многим причинам.

– Буду держать вас в курсе, – ответила я, дав понять, что разговор окончен.

Он ухмыльнулся, но вдруг выражение его лица сменилось беспокойством. Я почувствовала, как что-то щекочет мою верхнюю губу.

– Агент Скалли…? – он оторвал кусочек бумажного полотенца и протянул его мне. Я стянула окровавленные перчатки и взяла у него из рук кусок бумаги, пытаясь не выдать своего волнения и сделать вид, что носовое кровотечение в разгаре вскрытия для меня привычное дело.

– Ничего страшного, – сказала я, запрокинув голову и сжав переносицу пальцами. – Бывает у меня зимой.

Этой зимой уж точно.

– Должен сказать, это был бы самый изобретательный отказ, который я когда-либо получал. Почему бы вам не начать закругляться? Доктор Ривьера еще здесь и может закончить за вас. Я говорил с Карен Чейз, нашим человеком в лаборатории. Она сказала, что оформит все максимально быстро, но не обещает, что какие-то результаты будут до утра. Отдохните, я не хочу, чтобы вы завтра с ног валились. У вас изможденный вид.

– Со мной все в порядке.

Надев новую пару перчаток, я занялась темным куском печени, лежавшим передо мной на столе.

Уикэм неуверенно кивнул.

– Хорошо. Дело ваше. Ну что ж, я собираюсь еще разок прочитать расшифровки допросов. Может, пропустил что-нибудь. Если останусь здесь, то рискую снова побеспокоить вас приглашением на свидание, мадам Доктор.

Он вышел в коридор, и я сразу почувствовала облегчение.

Вскоре вскрытие было закончено. Бросив запачканный кровью фартук в мусорную корзину и повесив халат на место, я в гордом одиночестве поднялась на лифте в холл. Внизу оставалась всего пара человек.

Воздух снаружи отдавал сыростью, ветер пронизывал до костей. Было пасмурно, начался дождь. К счастью, машина была припаркована рядом со входом. Сев внутрь, я первым делом включила обогрев. До отеля было рукой подать, и мне не хватило времени подумать обо всем, что сегодня произошло, хотя Малдер, Уикэм и изуродованные тела погибших женщин уже выстроились у меня в голове, как на парад. Добравшись до стойки, я взяла ключ от своей двери, чуть не забыв поинтересоваться, в каком номере мой напарник.

Погрузив наш багаж на тележку, я поднялась на седьмой этаж и осторожно постучала в дверь Малдера.

На нем был гостиничный халат, из ванной комнаты вырывался пар.

– Спасибо, – сказал Малдер и взял свои чемоданы с тележки. – Я надеялся, что мне не придется разгуливать в таком виде весь вечер.

Я неловко прислонилась к дверному косяку, пока он вешал в шкаф свой костюм.

– Заходи, Скалли, – сказал напарник. – Расскажи, что ты обнаружила.

Я пожала плечами.

– Ничего особенного. Завтра утром снова поеду в морг. У них должны быть результаты анализов. Уикэм собирался перечитать расшифровки допросов, так что ты можешь ему позвонить и узнать, что он нашел.

– Хорошо, конечно. Спасибо. Хочешь перекусить? Я только оденусь, и мы что-нибудь закажем.

Он достал джинсы из чемодана.

Я прикусила губу.

– Нет, Малдер, спасибо. Я только что съела сэндвич, так что пока не очень голодна, но ты поешь. Скажи мне, если тебе что-нибудь придет в голову, хорошо? Я в номере 746.

Он посмотрел на меня немного удивленно, но я закрыла за собой дверь и отправилась в свой номер, пока Малдер не успел спросить меня о чем-нибудь еще.

***

ГОСТИНИЦА HOLIDAY INN, ВНУТРЕННЯЯ ГАВАНЬ БАЛТИМОРА

СРЕДА, 22 ЯНВАРЯ

7:17

Закончив бриться, я одним глотком опустошил чашку обжигающего кофе и снова посмотрел на бумаги. Замкнутые помещения вызывали во мне тревогу, и я чувствовал себя, как громоотвод, в который вот-вот должна была ударить молния. Надо пить меньше кофе.

Вчера вечером Скалли снова вела себя загадочно и отстраненно, и я потратил еще больше времени, думая о ней, гадая, что же происходит под этими блестящими рыжими волосами. И хотел пойти на пробежку утром, чтобы прояснить голову. Натянув спортивные штаны и кроссовки и захватив апельсин, оставшийся после вчерашнего обеда, я зашел к Скалли и постучал в дверь.

– Обслуживание номеров! – сказал я, когда она открыла дверь и протянул напарнице апельсин. Ее волосы были примяты после сна, веки тяжелые.

– Привет, – сказала она, взяв фрукт и положив его на столик. – Спасибо.

– Собираюсь побегать. Ты поедешь за результатами анализов?

Она опустила голову и посмотрела на свою пижаму.

– Да, только приму душ сначала. Звони, если что-нибудь потребуется. Я хочу поподробнее рассмотреть разрезы на ее ребрах – возможно, удастся сузить список возможных производителей пилы.

– Удачи, – сказал я, она кивнула и закрыла дверь.

Спустившись по лестнице в холл, я подошел к карте, висевшей на стене, чтобы спланировать маршрут.

Балтимор – отличный город для тех, кто любит заниматься спортом. Бейб Рут (13) родился здесь, и дом, где он жил в детстве, теперь стал музеем. Помимо него, здесь находится Музей легенд спорта. А ведь даже я чуть не расплакался, когда Кэл Рипкен побил рекорд Герига на балтиморском стадионе Кэмден Ярдс в 1995 году (14). Наш отель был расположен прямо около всех этих достопримечательностей. Что ж, смена обстановки не повредит. Как только я открыл дверь гостиницы, порывистый ветер ударил мне в лицо.

Немного размявшись, я остановился около тележки с хот-догами и наклонился, чтобы затянуть шнурки. Два парня в ожидании своих порций громко спорили о новой футбольной команде. “Рэйвенс” только что завершили первый сезон на стадионе Мемориал. Я хотел посмотреть эту игру, но за Вашингтон играют “Редскинз”, и у меня было такое чувство, будто я их предаю. 4:12. Ничего особенного не пропустил.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, приятель. “Рейвенс” крутые. Наконец-то футбол вернулся в Балтимор!

– Все равно название тупое. Сначала “Иволги”, теперь “Вороны”. Птицы – отстой. (15)

– Твоя мама – отстой.

– Забей. Просто хочу сказать, что вороны совсем не страшные. Вот стервятники – да. Они правда противные.

– Это из стихотворения! Ну, того чувака! Говнюка, который вечно писал что-нибудь страшное. Ну, ты знаешь. У него на могиле еще всегда оставляют виски. (16) Блин, ну как же его звали?

– Доктор Сьюз (17)?

– Эдгар Аллан По? – предложил я.

– Точно! Он писал всякое жутковатое дерьмо, и вот то, которое про ворона, было ну очень страшное. Все время забываю его имя.

– “Выпил сладкого забвенья?” (18) – вопросил я.

– Вы что, из отдела по наркотикам?

Я рассмеялся и решил включить старика Эдгара в свой маршрут. Его могила была неподалеку, так что я мог немного отклониться от спортивных достопримечательностей и все равно остаться в безопасной близости от бульвара Мартина Лютера Кинга. Интересно, Скалли еще не прикончила детектива Уикэма? Он, кажется, не вполне отдает себе отчет в том, с кем имеет дело.

Я возобновил бег, и вскоре ритмичный стук кроссовок об асфальт помог мне снова сконцентрироваться на деле. Итак, он убивает, потому что ненавидит или потому, что жаждет мести? Он преданно следует ритуалу и до сих пор ни разу не отступил от него. Убив их, он оставляет /нет, не просто оставляет/, выставляет напоказ свои жертвы /нет, они не жертвы, они знали, что это произойдет, это к лучшему, это честь – быть избранной/. Итак, он выставляет напоказ свои трофеи /свои послания/ в том же месте, откуда похищает свою следующую жертву… /свой следующий проект/. Выставляет их напоказ, вырезает на деревянном полу слово „синистер“ и берет их, и все снова повторяется, как цепь… Цепь – ожерелье? Поэтому он оставляет шарики в их груди? Это может быть связано с географией? Сколько там шариков?

Надо спросить Скалли.

У нее есть жемчужное ожерелье и такие же серьги. Иногда, когда она глубоко задумывается, то, склонив голову, начинает теребить одну из них пальцами – эскиз на тему „спокойствие“ в духе прерафаэлитов, который познакомит вас с дулом своего пистолета, если вы ее побеспокоите. Как и устрица, из которой появилась эта жемчужина, она прячется от меня. Поверхность ее раковины затвердела, стала шероховатой и неровной, и я не могу понять, как открыть ее так, чтобы мы оба остались целы.

Я посмотрел в сторону Пенн Стрит, где находился морг. Интересно, что они с Уикэмом делают сейчас? Что Скалли нашла на теле погибшей женщины? Скалли, ее острый взгляд и холодные железные инструменты. Скалли и кровь, стекающая по ее белоснежной коже, исчезающие призраки синяков на теле…

Я прижал ладони к вискам. Хватит думать о ней! Она не имеет к этому отношения.

Он перерезает им горло. Четкий, чистый разрез. Он делает это небрежно, не задумываясь, без чувства гнева или ярости, просто потому, что так нужно. Ему кажется, что в этом есть нечто зловещее? В нем еще осталось достаточно человечности, чтобы чувствовать вину? Может быть, и так, но у него нет выбора: он не может написать свое послание, пока работа не сделана.

Мир должен узнать.

Что за послание?

Я остановился на светофоре, продолжая бежать на месте. Кладбище уже совсем рядом. И снова погрузился в свои мысли, пытаясь посмотреть на ситуацию со стороны.

Все эти женщины – часть чего-то целого. То, что преступник делает с ними, – навязчивое проигрывание какой-то глубокой травмы, чего-то, что довело его до предела. Немногие убийцы готовы признать, что им нравится убивать. Из тех, кого я знал, – только Лютер Ли Боггс и Джон Ли Рош.

Убийцы часто пытаются отмежеваться от своих преступлений, говорят, что голоса заставляли их убивать, или обвиняют какую-ту непонятную непреодолимую тягу к убийству, которую они не могут контролировать и с которой не в состоянии бороться. „На самом деле я не такой!“ – заявляют они в суде, и всегда находится какой-нибудь сосед, который скажет: „Такой милый человек, просто не могу поверить!“

Я был на Файетт Стрит и замедлил бег до быстрой ходьбы, когда оказался рядом с готическим Вестминстер Холлом. Он резко выделялся на фоне скучных современных зданий своими сводчатыми арками и обветшалыми стенами. Переплетение кованых решеток и кирпичной кладки скрывало кладбище от взглядов зевак.

Темнота, которая таится в душах людей, не выходит на поверхность, если знает, что за ней следят. Люди позволяют другим видеть только ту сторону себя, которую они для этого предназначили. Не бывает нехарактерного, есть только незамеченное ранее.

Если бы Эд Джерс не сошел с ума, я бы не узнал, что моя напарница любит секс на одну ночь и иглы с чернилами. Она бы приехала обратно – чопорная и спокойная, как всегда, в сдержанном костюме и на высоченных каблуках – и я бы и дальше оставался в полном неведении.

Что я на самом деле знал о докторе Дане Скалли?

Во-первых и в главных, Скалли – это ее работа. Об этом знают все. Пару раз, когда мне удавалось заглянуть из-за плеча в ее почтовый ящик, моему взору представали сотни писем, которые она ежедневно получает от студентов и коллег-врачей.

Она надежный напарник и преданный своему делу трудоголик, сердобольный и неподкупно честный. И она спасала мою задницу столько раз, что все и не упомнишь.

Я знал, что она отлично стреляет и любит быстро ездить. Она помешана на здоровом питании, но я видел банку Ben&Jerry у нее в холодильнике и знаю, что у нее слабость к свиным ребрышкам. Она может быть игривой, может быть саркастичной. У нее ослепительная улыбка.

Я знал, что она упряма, тверда в своих убеждениях и в праведном гневе способна на настоящие подвиги. Видел, как она побеждала Скиннера одним взглядом и ставила на место даже отъявленных преступников одним движением брови. Она умеет заставить человека почувствовать себя недостойным дерьма, прилипшего к подошве ее туфли.

Я знал, что она может быть такой холодной и далекой, что достать до нее не легче, чем до созвездия Ориона. Скалли тяжело признаваться в своей слабости, но ее вера помогает ей справляться с кошмарами, с которыми мы регулярно сталкиваемся по работе. Она молчит, когда ей больно.

Я отдавал себе отчет в том, что она привлекательна. От меня это не ускользнуло. То, что между нами действует молчаливое соглашение не выходить за рамки профессиональных отношений, не значит, что я не могу ее с удовольствием рассматривать. Я высокий, Скалли маленькая, а блузки она не застегивает под самое горло. Все просто. И да – иногда у меня бывает эрекция, когда моя напарница шепчет мне на ухо какую-нибудь научную тарабарщину. И да – я пару раз видел, как она рассматривает мою задницу. Это случается, когда работаешь с напарником противоположного пола. Ничего особенного в этом нет.

Я почти ничего не знаю о ее личной жизни. Мы иногда дразним друг друга, я – на тему ее приятелей, а она – на тему моей видеоколлекции, но не более того. Скалли встречалась со своим инструктором в академии, поэтому я решил, что у нее слабость к мужчинам постарше. Ее презрительная реакция на дело „Родни“ и на проститутку, подставившую Скиннера, говорила сама за себя. После этого я наклеил на нее ярлык – возможно, несправедливо – консервативной в постели. Но, честно говоря, сексуальные предпочтения моей напарницы нечасто становились предметом моих размышлений. До дела в Филадельфии. Я и сейчас обдумывал их только по одной-единственной причине – последние события полностью разрушили мои представления о Скалли. Только поэтому. Профессиональная гордость. Просто хочу знать, с кем приходится работать. Так что позвольте мне обновить ее личное дело и закончить на этом.

Скалли не против переспать с незнакомцем.

Она любит грубый секс.

И татуировки.

Ну, вот и все. Поехали дальше.

Я встал на цыпочки, чтобы увидеть могилу Эдгара Аллана По, скрытую за высокой оградой. На сером каменном барельефе вырезан ворон, а над ним начертана знаменитая цитата «И ответил Ворон: „Никогда“». Я наклонился и оперся руками о колени, чтобы восстановить дыхание. Сердце застучало громче.

Сердце – вот что важно.

В сердце кроется правда.

Я поднял глаза и посмотрел на могилу По. Казалось, что ворон со сломанным клювом издевается надо мной.

“Сердце-обличитель” (19).

Зловещий сказ о мании убийства.

Стук сердца.

Труп, спрятанный под полом.

У меня в мозгу мелькнул образ последней жертвы. Она лежит на полу в гостиной. На полу, сделанном из светлых сосновых досок.

Возможно ли…?

Бросив прощальный взгляд на ворона, я на полной скорости побежал в сторону морга.

“Посмотрю и успокою трепет сердца моего…” (20)

***

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МОРГ ШТАТА МЭРИЛЭНД

9:28

Я перефокусировала микроскоп на ребрах жертвы и через некоторое время отошла в сторону, потирая глаза.

„Черт“, – не скрывая разочарования, пробормотала я. Конечно, у меня не было надежды обнаружить что-то особенное, но, по крайней мере, хотелось попытаться. Срез кости, вырезанной убийцей, был идентичен моему. Пилу Страйкера можно купить где угодно: выследить кого-то таким образом невозможно. Но эта информация хотя бы пригодится, если мы найдем такую пилу в доме подозреваемого.

Отключив микроскоп, я снова посмотрела на часы. Надеюсь, результаты анализов скоро будут готовы.

– Так и думал, что найду вас здесь. Я пришел к вам с кофеином!

В дверях стоял Уикэм с большой кружкой кофе в руках.

– „Дейли Грайнд“. Уверен, это гораздо лучше, чем-то пойло, которое вам дают здесь.

Я с благодарностью приняла кофе у него из рук и сделала глоток.

– Ммм. Спасибо.

Он сел рядом со мной.

– Я снова просмотрел расшифровки допросов и ничего не обнаружил. Что-нибудь слышно от агента Малдера, профайлера-вундеркинда?

Я отрицательно покачала головой.

– Пока нет. Он на пробежке. Но он обязательно что-нибудь придумает.

– Чувствуете себя нормально сегодня?

Я нервно пожала плечами.

– Да. Просто жду, когда будут готовы результаты. Мне пришло в голову, что убийца может быть охотником. Он кормил женщин олениной, ее обычно не продают в магазинах. Кроме того, это объяснило бы его прекрасное владение ножом.

Уикэм кивнул.

– Мы перепроверим лицензии охотников.

Как только детектив закончил делать пометки в своем блокноте, в проходе появился Малдер. Его волосы, футболка и спортивные штаны были насквозь влажными – не то от дождя, не то от пота.

– Я знаю, где сердца, – сказал он, задыхаясь.

– Легок на помине, – заметил Уикэм.

Долю секунды Малдер выглядел озадаченным, а потом подошел к нам.

– Думаю, он спрятал сердца под досками, Скалли. Обе женщины лежали на деревянном полу. Он нацарапал это слово – „синистер“ – у них над головой, чтобы спрятать следы.

Столько лет вместе, а я никак не могу понять, как он это делает.

– Зачем ему прятать их там?

Малдер покачал головой.

– Пока не знаю. Может, это имеет отношение к рассказу По „Сердце-обличитель“. Ты нашла что-нибудь?

– Нет. Ее руки вымыли начисто, но не медики. Скорее всего, у нашего подозреваемого есть царапины, которые жертва оставила, пытаясь защищаться. Поэтому он постарался убрать все улики из-под ногтей. Этот человек точно знает, что делает. У него есть… подходящие инструменты. И он полностью контролирует себя.

Кей Шиллинг, разрубленная на куски, ее тело в мусоросжигателе…

У меня появилось пугающее ощущение, что Малдер точно знает, что за образы появились сейчас в моей голове. Я на мгновение закрыла глаза, пытаясь прогнать эту мысль.

– Если вы не против, я вас прерву: нужно поехать и посмотреть, действительно ли агент Малдер читает мысли этого парня.

Я кивнула и стянула с себя взятый в лаборатории халат.

– Хороший план.

Уикэм повертел ключи в руках.

– Пойдем, дорогуша. У меня милый Crown Vic 92 года, там полно места на заднем сидении.

– О, ты меня, определенно, уговорил, – сострил Малдер в ответ, а я закатила глаза.

Уже в лифте я надела пальто и, когда мы вышли к машине и Уикэм сел за руль, на секунду засомневалась между передним и задним сиденьем. Малдер еле заметно кивнул головой в сторону передней двери. Я залезла внутрь и придвинула сиденье как можно ближе, чтобы он смог устроиться сзади.

– Так вы, как я понял, много занимаетесь такими делами. В смысле, не только мешаете нормальным людям работать. Говорят, вы в ФБР все равно что братья Харди (21). Если где-то происходит что-то странное, то вы тут как тут, – сказал Уикэм.

– Да, у нас было несколько необычных дел, – сухо проинформировал его Малдер.

– Что-нибудь известное? Чем занимались в последнее время?

Я впилась ногтями в ладонь и прикусила щеку. В настроении ли Малдер наказывать меня сегодня?

– Да так, нелегальное оружие, банда контрабандистов, – ответил Малдер. – Агент Скалли занималась этим. Я был в отпуске.

Все возвращается на круги своя, подумала я. Ситуация снова стабилизируется.

Уикэм позвонил фотографам и криминалистам и попросил их встретить нас на месте. Он повернул на Истерн Авеню, проехал по Феллс Пойнт и припарковался около дома Эйприл Ларсен на Элисанна Стрит.

Малдер с трудом выбрался с заднего сиденья. На секунду мы встретились взглядом, и он почти незаметно кивнул мне.

Мы направились в квартиру на первом этаже и нырнули под оградительную ленту. Уикэм ходил взад-вперед, как караульный, и разглядывал царапины на полу, пока фотографы и криминалисты не прошли один за другим внутрь комнаты. Я узнала Рика и Джаспера.

Уикэм опустился на колени и прижался ухом к полу.

– Послушайте-ка! – прокричал он грозным голосом. – Это стучит ее мерзкое сердце! (22)

У меня возникло желание засмеяться, но я не рискнула.

Сегодня Джаспер нарядился в скучную футболку с Ником Кейвом. Второй криминалист – Рик – начал вскрывать доски. Фотоаппарат тихо щелкал позади него. Малдер нетерпеливо наблюдал за процедурой и, затаив дыхание, смотрел, как рука Уикэма в резиновой перчатке исчезала в увеличивающейся дыре в полу. Детектив удивленно моргнул и достал из-под пола человеческое сердце.

– Черт меня побери, – сказал он Малдеру. – Ну ты и странный сукин сын!

Детектив протянул мне сердце, чтобы я смогла его рассмотреть.

– Он пытался сохранить его и завернул в оболочку из резины или латекса. Вероятно, ему пришлось работать быстро, поскольку сделал он это довольно неряшливо – много крови. Скорее всего, нам удастся найти производителя оболочки, но это займет много времени.

Я перевернула орган, проскользнула пальцем в верхнюю полую вену и, нащупав нужное предсердие, посмотрела на Малдер и Уикэма, потеряв дар речи от удивления.

– Это не ее сердце.

Малдер подошел ко мне.

– О чем ты?

Для верности я прощупала внутреннюю поверхность еще раз, чтобы убедиться окончательно, что не ошиблась.

– У Хайке Брандстаттер стоял искусственный трехстворчатый клапан. Поэтому она принимала варфарин – антикоагулянт. Это не ее сердце.

– Это, мать вашу, не то сердце? – переспросил Уикэм.

– Дерьмо какое-то, – высказал свое мнение Рик.

Малдер уставился на сердце, совершенно сбитый с толку. Но вдруг его лицо озарилось пониманием.

– Женщина, убитая перед Хайке. Это ее.

– Что?

Малдер закрыл глаза и задумчиво похлопал пальцами по подбородку.

– Он похищает женщину и оставляет предыдущую жертву в ее доме. Это цепь. То же самое с сердцами. Оставил тело Хайке в квартире Эйприл, а сердце предыдущей жертвы – под телом Хайке. Он связывает их всех. Кто был предыдущей жертвой? До Хайке?

– Карла Стюарт, – без промедления ответил Уикэм.

– Хорошо. Думаю, это сердце Карлы Стюарт. И если мы не выйдем на убийцу, то найдем сердце Хайке под телом Эйприл.

– Давайте надеяться, что до этого не дойдет, – мрачно сказал Уикэм.

– И, конечно, вопрос на миллион долларов – чье сердце было под телом Карлы? – заметил Малдер.

Лицо Уикэма вытянулось.

– Есть еще одна жертва.

– Которую мы не нашли, – закончила я за него.

– Которую мы и не должны были найти, – уточнил Малдер, ощупывая карманы в поисках блокнота.

Уикэм достал телефон и позвонил в участок, чтобы договориться об обыске в доме Карлы Стюарт.

Осмотрев сердце еще раз, я заметила, как что-то сверкнуло у меня на руке. Похоже на песок. Несколько крохотных гранул блеснули в ярком свете, и я поднесла их поближе к глазам.

– Взгляните. Кусок резины, или латекса – неважно, – все еще липкий. Вот что осталось на моей перчатке.

Рик присвистнул. Кажется, мне удалось произвести на него впечатление.

– Вот это да! ФБР…

Малдер и Уикэм внимательно смотрели на мою руку, а фотограф снимал.

– Стеклодувы, – сказал Уикэм. – Стеклодувы используют песок. И селен, чтобы красить стекло. Мы проверяли людей, у которых есть открытый доступ к селену, но не смогли сузить список. А вы знаете, сколько в городе этих чертовых фотографов?

– Стеклодувы, – повторил Малдер. – А сколько их здесь?

Уикэм внимательно рассматривал маленькие частицы песка.

– В районе Метрополитен? Около восьми. Но мы практически уверены, что убийца живет прямо в центре, там же, где и жертвы. В радиусе двадцати миль есть только один стеклодувный завод. Прямо на съезде с 83 шоссе.

– Езжайте, – сказала я Малдеру и Уикэму. – А я отправлюсь в лабораторию, постараюсь получить больше информации об этом сердце и о частицах песка.

Мы покинули квартиру Эйприл и разъехались в разных направлениях.

***

Вместе с Уикэмом мы дошли до машины, и на сей раз я сел на переднее сиденье, предварительно отрегулировав его с положения, удобного для Скалли, на подходящее для меня.

– Какого она роста, сантиметров 170? – поинтересовался Уикэм, пока мы ехали в сторону шоссе.

– 160. Она носит высокие каблуки.

– Вот оно как, – сказал он, резко повернув налево и чуть не переехав при этом мотоциклиста.

– Это далеко? – спросил я.

– Пятнадцать минут с пробками. Итак, агент Скалли. У нее кто-нибудь есть?

Ну вот, приехали.

– Насколько я знаю, нет, – ответил я. У меня нет права утверждать что-то о Скалли после тех событий, свидетелем которых мне довелось быть на этой неделе.

– Насколько вы знаете? Вы, стало быть, не партнеры с привилегиями?

Я засмеялся.

– Мы со Скалли? Нет. Мы просто особо не рассказываем друг другу о личной жизни.

И о боди-арте тоже.

– Почему вы спрашиваете? Сражены ею наповал?

Он усмехнулся.

– Это точно. Хотя она немного раздражительная, да?

– У нее сейчас черная полоса в жизни, – сказал я расплывчато.

– Ее травмы…?

Я покачал головой.

– Об этом вам придется спросить у нее.

Он посмотрел на меня оценивающе и свернул на Северный бульвар.

– Если поможете раскрыть это дело, агент Малдер, я добуду для вас сезонные билеты на Кэмден Ярдз.

– Очень щедро с вашей стороны, детектив Уикэм, но, думаю, будет несправедливо скрывать, что я поклонник “Янкиз”.

Как я и ожидал, на лице у Уикэма отобразилось отвращение.

– Ну хорошо, тогда вот что: если поможете раскрыть это дело, я воздержусь от того, чтобы прокатить вас на шесте прочь из нашего прекрасного города? (23)

Я ухмыльнулся.

– Договорились.

Мы припарковались напротив невысокого кирпичного здания, увенчанного несколькими трубами. Изрыгавшийся из них черный дым смешивался с низкими серыми облаками и терялся на их фоне.

– Итак, что же мы ищем? – спросил меня Уикэм, когда мы подошли к входной двери.

– Понятия не имею, – сознался я. – Надеюсь, что пойму, когда увижу это.

– Я тоже надеюсь. У нас мало времени, – сказал детектив и придержал передо мной дверь.

Мы прошли внутрь, где нас оглушил чудовищный шум. Рев печей был базовой нотой, а на нее наслаивалась какофония из стука молотка, позвякивания стекла, криков и других звуков, которые я затруднялся определить.

Мужчина в тяжелом кожаном фартуке подошел к нам.

– Чем могу помочь? – спросил он громко. – А! Вы же тот детектив! Я вас помню. А это кто такой?

Я показал значок.

– Специальный агент Фокс Малдер, ФБР. Не возражаете, если мы тут осмотримся?

Он внимательно изучил мое удостоверение.

– Пытаетесь поймать этого ненормального?

– Да, сэр, пытаюсь.

– Тогда чувствуйте себя как дома. Обращайтесь, если что-нибудь понадобится.

Я поблагодарил его и обошел помещение, наблюдая за рабочими и восхищаясь их тонкой работой. Доставая из печи бесформенные комочки горячего стекла, они у меня на глазах превращали их в фигуры: яркие цвета вливались в стекло, стеклянные цветы, животные и вазы обретали форму за считанные минуты. Мастера прокалывали стеклянные пузыри специальной трубкой, вдували в них воздух и воплощали в расплавленной субстанции то, что рисовали в своем воображении.

Уголком глаза я заметил на одном из рабочих столов стеклянного кота. Его спина вздымалась, а на морде застыл злобный оскал. Казалось, он вот-вот зашипит. Что-то зацепило меня в этой фигурке, и я подошел посмотреть поближе.