Текст книги "Так умирает все прекрасное (СИ)"

Автор книги: Scarlet Baldy и Aloysia Virgata

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Он открыл папку, лежавшую на столе, вынул из нее две толстых кипы бумаги и произнес в телефонную трубку:

– Агент Малдер? Поднимитесь в мой офис. Агент Скалли уже здесь. У меня есть для вас задание.

Я сидела неподвижно и старалась не выглядеть излишне хмурой. Скиннер приводил в порядок свои бумаги. Слава Богу, вскоре появился Малдер и сел в кресло рядом со мной.

– Так что за задание? – спросил он с напускной небрежностью, не сводя глаз со Скиннера. Я упорно делала вид, что меня этот разговор не касается, и уперлась взглядом в стол.

Скиннер протянул нам две папки и принялся объяснять, а мы перелистывали страницы с описанием кровавых подробностей дела.

– Серия похищений и убийств в Балтиморе. Полиция не особо продвинулась в расследовании, а убийца явно следует четкому расписанию. Он похищает женщину, убивает ее и оставляет тело в доме своей следующей жертвы. Это происходит спустя пять дней после похищения. Его вторая жертва была найдена сегодня утром. Женщину, которая, как мы надеемся, не станет третьей, похитили из ее квартиры.

Малдер оторвал взгляд от глянцевой фотографии «8×10».

– Сэр, конечно, эти преступления чудовищны, но это не секретные материалы.

– Преступник работает быстро, Малдер. Серийные убийцы – особая порода людей, и вы знаете ее хорошо. Убийства носят ритуальный характер – этого было достаточно, чтобы отдать дело вам.

Малдер неуверенно посмотрел на меня. Он думает, что я не готова вернуться к работе. Я намеренно проигнорировала его взгляд и внимательно посмотрела на фотографию одной из убитых женщин. Она лежала на деревянном полу. Левая грудь отрезана. Убийца, очевидно, вынул ребра, а затем вернул их на место, промахнувшись лишь на несколько миллиметров. Горло перерезано на несколько сантиметров выше ключицы. Прямо над ее головой на полу нацарапано слово «синистер» (7). «Это еще мягко сказано», – подумала я.

Малдер изучал одну из страниц отчета.

– Он вырезает им сердца?

Скиннер мрачно кивнул.

– А вместо них оставляет маленькие шарики. Экспертиза показала, что они сделаны из селена. Эйприл Ларсен – женщина, которую похитили сегодня, – работает медсестрой в мемориальном центре. Она не пришла на свою смену к шести утра, а когда полиция приехала в ее квартиру, там нашли тело Хайке Брандстаттер, предыдущей жертвы. Я хочу, чтобы вы оба немедленно отправились в Балтимор. Согласно заключению патологоанатома, он должен убить женщину примерно за двадцать четыре часа до того, как оставит ее тело в другом доме. У нас меньше четырех дней.

Скиннер внимательно посмотрел на нас, а затем переключил внимание на другой файл.

– На этом все, – сказал он.

Малдер, как обычно, открыл передо мной дверь жестом истинного джентльмена. Я вышла в коридор, сделав вид, что не замечаю неприкрытое любопытство во взгляде Ким.

Мы подошли к лифту.

– Я должен забрать пальто из офиса, – сказал Малдер. – И взять дома кое-что из одежды. Тебе что-нибудь нужно?

– Нет, мой чемодан все еще в багажнике.

Малдер нажал на кнопку вызова.

– Хорошо. Ну… Хочешь встретиться у меня, или мне забрать тебя из офиса? Или как?

«Он пытается, – сказала я себе. – Оцени это».

– Спасибо, Малдер. Встретимся около Парка Конституции, хорошо?

На его лице отобразилось удивление, но он ничего не сказал.

– Конечно. Я буду там где-то через час, потом сразу поедем. – Он еще несколько раз нажал на кнопку. – Ты уверена, что готова, Скалли? Им в этом деле в основном понадобится профайлер. Скиннер поймет, если ты скажешь, что тебе нужно время восстановиться.

Двери лифта открылись, и мы зашли внутрь.

– Спасибо, Малдер, со мной все в порядке.

Мне показалось, что он хотел сказать что-то еще, и поэтому я упорно не смотрела на него, пока двери лифта не открылись в холле.

– Увидимся примерно через час, – сказала я, вышла на улицу, где меня встретило холодное серое утро, и поймала такси.

***

ПАРК КОНСТИТУЦИИ

9:03

Мемориальная стена ветеранов Вьетнама – внушительная конструкция сурового вида: две стены из цельного черного гранита в семьдесят пять метров длиной, высота которых постепенно возрастает от двадцати сантиметров до трех метров в самой высокой точке и затем снова уменьшается. Стоя перед Стеной, можно увидеть свое отражение в отполированной поверхности. Оно похоже на призрака, прячущегося за бесконечным списком имен.

Основание памятника усыпано дарами погибшим. Однажды я увидела среди других подношений лепесток розы и осторожно взяла его в руки. Как и солдат, в честь которого он был там оставлен, лепесток превратился в пыль.

С того самого момента, как мы уехали из Питтсбурга, голос Леонарда Беттса в моей голове повторял снова и снова, как заевшая пластинка: «У тебя есть то, что мне нужно».

«Нельзя почувствовать, что у человека рак, – говорит та часть моего мозга, которая отвечает за Скалли, доктора медицинских наук. – Это невозможно».

Но агент Дана Скалли, которая уже видела необъяснимое, не так в этом уверена. «Почему ты не захотела, чтобы доктор в Филадельфии сделал томограмму?»

«Потому что, согласно шкале комы Глазго (8), это не требовалось, – замечает доктор. – Нет необходимости. Провалов в памяти нет. Реакции быстрые и естественные. Зрачки одинакового размера».

«Конечно, – отвечает женщина, которая уже дважды сама стала секретным материалом. – А как насчет того носового кровотечения?»

Доктор Скалли раздраженно фыркает. «Сухой воздух».

«Ну конечно. Не навещала Бетси Хагопиан в последнее время?»

Я снова закрыла глаза и вздохнула. Этот внутренний диалог сводил меня с ума. Я так и не сказала Малдеру о словах Леонарда и о том, что они могут значить. Он не знал, как я боюсь, что они окажутся правдой, и как этот страх лишает меня остатков разума.

Услышав какой-то звук, я оглянулась и увидела склонившуюся к стене пожилую женщину, которая, прижав к шероховатой поверхности лист бумаги, водила по нему карандашом. На бумаге медленно, буква за буквой, проступало чье-то имя. На правой руке женщины было обручальное кольцо. Вдова. Кого она потеряла? Своего молодого супруга? И это кольцо – все, что у нее осталось в память о нем?

Специфика моей работы сделала смерть привычной частью жизни, но, потеряв практически одновременно сестру и отца, я в полной мере осознала, что статистические таблицы смертности Бюро не дают никак гарантий.

Мне всегда казалось, что я не могу умереть от рака. Ведь я молода, в хорошей физической форме и всегда заказываю салат без соуса, а регулярное курение – привычку, которая была у меня в колледже, – сократила до пары сигарет в моменты особого напряжения. Я всегда думала, что если умру не от старости, то погибну на службе. Скончаюсь в расцвете сил и на вершине славы, а не буду медленно угасать.

Я много думала об этом, когда мы ехали обратно с дела Беттса. Что я оставлю после себя, если умру? У меня нет мужа, нет детей. У меня даже рыбок нет. Офис секретных материалов – территория Малдера, я там по-прежнему гость. У меня нет стола. Нет фотографий, которые можно было бы собрать после моей смерти и отправить ближайшему родственнику. Малдер сказал, что дальняя часть офиса моя, но на самом деле там годами валяются одни и те же вещи. Что я есть, что нет меня – после моей смерти не найдется такого места, куда можно будет прийти и сказать: «Скалли была здесь».

Еще несколько человек прошли мимо меня, уткнувшись носами в шарфы, чтобы спастись от холода. Их руки неохотно выскальзывали из теплых перчаток на промозглый воздух и прикасались к промерзшим, выгравированным на гранитной поверхности именам. Стена была вкопана в землю, как могильная плита. Ее высота постепенно начинала пугать, и казалось, что она проглатывает людей в V-образный проем между двумя своими частями. Это было местом глубокой и искренней скорби.

Оказывается, у меня уже есть могильный камень. Моя мать заказала его, когда я пропала. Она не верила в мое возращение. Но Малдер верил, – так она сказала мне, заливаясь слезами. Он злился на нее и был в ней разочарован. Малдер верит в научную фантастику и в меня.

Точнее, верил. Произошедшее в Филадельфии пробило серьезную брешь в моей репутации. То, что я сделала, было не слишком похоже на меня, а тому, что Малдер не понимает, он не доверяет.

Вопреки распространенному мнению, Малдер не из тех, кто верит слепо.

Я в последний раз взглянула на свое темное отражение в Стене, и мне показалось, что тонкие шрамы выгравированных имен перечеркивают меня – снова и снова, будто отрицая мое существование.

«Не о чем беспокоиться, – монотонно повторила доктор Скалли. – С тобой все в порядке».

Я подняла воротник и пошла прочь.

Комментарий к Глава первая

(1) Отсылка к «Алисе в стране чудес» Л. Кэрролла.

(2) Принцип бритвы Оккама – методологический принцип, который в упрощенном виде гласит: «Не следует множить сущее без необходимости». Бритва Оккама используется в науке по принципу: если какое-то явление может быть объяснено двумя способами, например, первым – через привлечение сущностей (терминов, факторов, преобразований и т. п.) А, В и С, а вторым – через А, В, С и D, и при этом оба способа дают одинаковый результат, то сущность D лишняя, и верным является первый способ (который может обойтись без привлечения лишней сущности).

(3) Рокки (Летающая белка), Бульвинкль (Лось) и Борис Баденов – герои телевизионного анимационного шоу «Рокки и Бульвинкль».

(4) City of Brotherly Love – прозвище Филадельфии.

(5) Cheesesteak – национальной блюдо, родиной которого считается Филадельфия: сэндвич-ролл с тонкими ломтиками стейка и плавленным сыром.

(6) Один из самых известных американских серийных убийц.

(7) Зловещий (лат.)

(8) Шкала для оценки степени нарушения сознания и комы детей старше 4-х лет и взрослых.

========== Глава вторая ==========

ЭЛИСАННА СТРИТ, 1621

БАЛТИМОР, ШТАТ МЭРИЛЭНД

11:09

Мы с Малдером прошли в просторную гостиную, где эксперты все еще собирали улики и снимали отпечатки пальцев. Высокий мужчина в черном пальто разговаривал с одним из своих коллег.

– Скажи им, что я занят – пытаюсь найти их дочь.

– Джек, ну хватит. Они просто хотят встретиться с главным.

– У меня нет на это времени, Чарли. Ступай и сам попляши вокруг них.

Чарли ушел, и Джек переключил внимание на двух криминалистов, возившихся на полу рядом с кофейным столиком.

– Нет, Рик! Просто используй дактилоскопическую пудру!

Рик вздохнул и принялся рыться в ящике, стоявшем рядом с ним на полу.

– Джаспер, тебе – последнее предупреждение. Это просто верх остроумия – заявиться на место убийство в футболке с серийным убийцей.

Джаспер посмотрел на свою футболку с „Охотником на людей“.

– Простите, – пробормотал он.

Джек резко развернулся и наконец заметил нас.

– Ага, вот и кавалерия директора Гувера. Как мило, что приехали. Хороших помощников сейчас днем с огнем не сыщешь, – и он широким жестом указал на Рика и Джаспера.

– Вообще-то мы тебе помогаем, – сказал Рик сердито. – Ты без нас пустое место.

– А моя футболка – дань уважения профайлеру, а не маньяку, – добавил Джаспер, показав на Малдера, и помахал мне рукой. – Привет, Кларис (1).

Джек закатил глаза.

– Спасибо, Розенкранц и Гильденстерн (2).

Мы представились и стали ждать, что детектив сделает то же самое, но вместо этого он нагло рассматривал меня.

– Симпатичный костюм. Жаль, что на агенте ФБР.

– Вы что, не получили предписание? Полиция обязана содействовать федеральному расследованию, – сказал Малдер, заслонив меня своей высокой фигурой.

– А, предписание! Так вот откуда у меня на заднице чернила!

Ого, Малдер, кажется, мы наконец нарвались на равного тебе по самоуверенности!

Детектив был привлекателен, хотя явно не прикладывал для этого никаких усилий. Немного выше Малдера, чуть шире в плечах. Тонкий, едва заметный шрам пересекал его лицо от левого глаза до уголка рта. Белая рубашка слегка помята, синий галстук свободно болтался на шее. Детектив засунул руки в карманы и вдруг заметил, что я рассматриваю его. Он не отвернулся, напротив – внимательно посмотрел на меня своими темными глазами и…

Губы Эда на моих губах, одной рукой он прижимает меня к себе, другой нетерпеливо расстегивает рубашку и прикасается к моей обнаженной груди. Так много времени прошло с последнего раза, и мне ведь не придется встречаться с ним снова, и он целует меня, целует меня, а я…

Я отвела глаза и почувствовала, что краснею.

Малдер потер руки и огляделся по сторонам.

– Мы прочитали материалы дела. Тело предыдущей жертвы он оставил здесь, а живущую тут женщину похитил?

Наш собеседник с деланным вздохом покачал головой.

– Увы, порядок действий уже вошел в привычку. Убийца отрезает левую грудь женщины, вынимает ее сердце, заполняет пустоту металлическими шариками и удирает со следующей жертвой.

Детектив пытался говорить насмешливым тоном, но темные глаза выдавали усталость, а волосы с проседью на висках явно давно не видели стрижки. Он барабанил пальцами по бедру с нервозностью человека, восполняющего сильный недостаток сна большим количеством кофе.

– Тело все еще здесь? – спросил Малдер.

– Она начала пачкать кровью ковер. Мы отправили ее на вскрытие, чтобы больше так не делала.

Детектив перешагнул через одного из криминалистов и указал на темное пятно на полу.

Я склонилась над ним.

– Ее убили не здесь. Как он втащил тело в дом и остался незамеченным? И как ему удалось похитить Эйприл Ларсен средь бела дня?

– Полагаю, эти вопросы пока остаются риторическими.

– Простите, не расслышал ваше имя, – сказал Малдер.

– Я его и не называл. Детектив Уикэм. Но вы можете называть меня просто „детектив Уикэм“.

Малдер одарил его улыбкой и кивком головы. За годы совместной работы я научилась безошибочно узнавать это сочетание жестов и называла его „как-скажешь-придурок“.

Я встала и бездумно уставилась на ковер. Картинка бессмысленно вращалась перед глазами, сопровождая мои размышления вслух.

– У этих женщин нет ничего общего, кроме того, что все они одиноки и живут в одном районе. И то, и другое, скорее всего, просто удобно для убийцы. Что общего он видит в них? – поинтересовалась я.

По губам наблюдавшего за мной Уикэма проскользнула хитрая улыбка. Он как будто увидел во мне что-то такое, что я на самом деле хотела скрыть.

– Вы патологоанатом? Почему бы вам не поехать на Пенн Стрит? Ребятки в морге дадут вам поиграться со своими железяками. На месте преступления все под контролем. Эти парни ищут отпечатки пальцев. Слышал, это бывает полезно.

– А почему бы вам не рассказать нам поподробнее, детектив, что такого полезного вы сделали с тех пор, как начались убийства? – резко ответила я.

Уикэм засмеялся.

– О, успокойся, сердце мое! (3)

– Это она может устроить, – согласно кивнул Малдер и, опустившись на колени и склонив голову, принялся изучать доски. О чем-то поразмыслив, мой напарник надел резиновые перчатки и проследил пальцем контур вырезанных на полу букв. Затем поднялся и еще раз внимательно посмотрел на то место, где лежало тело так, будто значение слова должно проясниться, если взглянуть на него с правильного угла.

– Скалли… – начал он и положил руку мне на поясницу.

Не успев подумать, я вздрогнула и отскочила в сторону. Малдер слегка приподнял брови в удивлении, но ничего не сказал. Однако сцена не ускользнула от внимания Уикэма, и он посмотрел на нас обоих расчетливым взглядом ученого, которому судьба неожиданно преподнесла редкий экземпляр для изучения. Я отругала себя за свою неосторожность и поспешила отвлечь детектива, пока он не начал анализировать увиденное.

– Перед тем, как приступить к вскрытию, хотелось бы услышать от вас, детектив Уикэм, ответы на некоторые вопросы.

– А разве это не ваша обязанность – отвечать на мои вопросы? Разве вы не так работаете? Могущественные агенты ФБР прилетают на крыльях ночи из Вашингтона, чтобы просветить нас, бедных провинциалов-неумех?

Я потеряла всякое терпение и уже открыла рот, чтобы сообщить об этом, но Малдер опередил меня.

– Детектив Уикэм, по образованию я психолог-бихевиорист. Почему бы вам не позволить мне спокойно поработать? А уж потом скажете, считаете меня полезным или нет.

Уикэм равнодушно пожал плечами.

– Отлично, агент Малдер. Делайте, что считаете нужным. Залезайте ему в голову, устройте его матери сеанс психоанализа, составьте список его любимых продуктов и начинайте проверять рестораны. Мне право же все равно. Пока вы не мешаете мне работать, я жаловаться не стану.

Он отвернулся и велел криминалистам завершать сбор улик. А мы с Малдером остались стоять, как провинившиеся дети, которых задержали на уроке физкультуры.

– Ты едешь в морг? – спросил Малдер.

– Скорее всего. Здесь больше делать нечего. Только собираюсь сначала перекусить и просмотреть отчет патологоанатома. Не хотелось бы обнаружить еще одно тело в субботу. Необходимо найти убийцу.

Малдер смотрел на меня слишком пристально, и я ощутила, как под его взглядом каждый синяк и каждая царапина на моем теле словно начинают светиться.

– Перестань, Малдер. Все в порядке.

Напарник не ответил, только резко посмотрел на меня. Он еще раз оглядел комнату, пытаясь запомнить каждую деталь, и, обменявшись со мной ключами от машины, ушел.

– Детектив Уикэм? – позвала я. Хоть этот человек мне и малосимпатичен, но без его помощи сейчас не обойтись.

– Вы все еще здесь? Как я соскучился по вашему сладкому голосу! Не слышал его аж две минуты!

– Я еду в морг делать вскрытие. Кто-нибудь из вашей команды поедет со мной?

– О, возьмите меня! – сказал Рик, помахав мне рукой и наконец прервав свое чудовищное исполнение „I Spy for the FBI“ Джона Хайятта.

Уикэм не обратил на него никакого внимания.

– Какой команды? У меня нет никакой команды. Но я поеду с вами, раз уж вы узурпировали мою власть, да еще и оказались такой привлекательной.

Я издала сдавленный стон, но все-таки смогла заставить себя натянуто улыбнуться.

– Встретимся в морге через час.

– Это свидание?

Я не ответила и отправилась искать какое-нибудь тихое место, где смогла бы пообедать и запить водой столь желанную таблетку мотрина: новый приступ страшной головной боли уже приближался ко мне с ужасающей скоростью.

***

Напротив морга нашлось дешевое грязное кафе. Я сидела за столиком в углу, ковыряя вилкой сэндвич с яичным салатом, и просматривала протокол вскрытия.

Согласно отчету о предыдущем убийстве, причиной смерти стали повреждения сонной артерии и яремных вен, чего и следовало ожидать в данном случае. Надрезы были сделаны профессионально – от уха до уха – одним плавным ровным движением. Кровопотеря была бы колоссальной, и поэтому крайне маловероятно, что хоть одну из своих жертв преступник убил там, где ее нашли. Гистология первой погибшей пришла сегодня утром: уровень серотонина и гистамина показывал, что смерть наступила очень быстро. Убийца отрезал грудь и удалил сердце жертвы уже после ее смерти. Оба тела подвергались заморозке.

Официантка поставила на стол дымящуюся чашку кофе, и, увидев фотографии, разложенные вокруг моей тарелки, изумленно раскрыла рот. Я натянуто улыбнулась, и она отошла от стола, с опаской глядя на меня.

Вздохнув, я выпила полчашки одним глотком. Кофе был ужасен, но в нем хотя бы присутствовал кофеин, а этого достаточно.

Токсикологический анализ выявил, что жертву усыпили при помощи флунитразепама и севофлурана. В желудке нашли хлеб, фрукты и оленину. До убийства с женщинами обращались нормально. Никаких следов физического или сексуального насилия.

Я задумчиво жевала кусочек сельдерея и размышляла об отсутствии очевидного мотива у убийцы. Поскольку он совершил преступления так быстро, одно за другим, никто не успел толком понять, что происходит. Я еще раз перечитала отчет, пытаясь увидеть что-то, чего не заметила в первый раз. Как он перемещает трупы и похищает женщин, оставаясь незамеченным? Почему он удаляет им грудь и вырезает сердце? Что толкает его на такую жестокость? И это слово, нацарапанное на сучковатом сосновом полу, – „синистер“. Значит ли это, что он отдает себе отчет в греховности своих поступков?

Я написала слово „синистер“ на салфетке и сосредоточенно чертила вокруг него узоры в ожидании прозрения.

Вне всякого сомнения, у Малдера в голове сейчас крутятся те же самые вопросы, и все его мыслительные процессы, все ресурсы без остатка задействованы в решении этой задачи. Электроэнцефалограмма его префронтальной коры стала бы настоящей находкой для науки.

Я не могла разобраться, в каких отношениях мы находились в настоящий момент. Следует ли мне воспринимать Малдера как еще одного мужчину, пытающегося контролировать мою жизнь? Или как напарника, которого я подвела? Эта дилемма оставалась нерешенной. Я знала, что Малдер разочарован во мне, но не понимала, в каком плане – профессиональном или личном. Он смог каким-то образом обмануть мои защитные механизмы, подобраться очень близко и стать чем-то большим, чем просто проекцией моего отца, который никогда не был мной доволен. Я не знала, что делать дальше. В наших постоянно развивающихся отношениях было столько странного, уникального и в то же время – чудесного, что всякая перемена в них заставала меня врасплох.

Бесспорно, Малдер привлекателен, поэтому я никогда не возражала против всех этих заигрываний и флирта. Но в последнее время начала чувствовать, как наши отношения перерастают во что-то более серьезное. Неудивительно, что это вынудило меня слегка отдалиться от него. Мне нравилось думать, что это мое личное, ни с кем не связанное решение, а вовсе не страх романтических отношений, но о причинах, побудивших меня так поступить, задумываться боялась.

Чтобы отвлечься, я допила кофе и попросила официантку налить еще. И внутренне содрогнулась, вспомнив, как призналась Эду: “А потом в моей жизни были и другие отцы”. О, Дана! Как ты могла? При мысли о предстоящем судебном заседании я похолодела и, покачав головой в надежде спугнуть эти мысли, вернулась к лежащим передо мной бумагам. Где-то сейчас страдает женщина. Она пока еще жива.

Сложив бумаги в портфель и бросив несколько купюр на стол, я вышла из кафе и пересекла Прэтт Стрит, не дождавшись зеленого сигнала светофора.

***

ГОСТИНИЦА HOLIDAY INN, ВНУТРЕННЯЯ ГАВАНЬ

12:36

Я решил дойти от места преступления до гостиницы пешком, но не ожидал, что на улице окажется настолько холодно. Поэтому только порадовался, когда наконец добрался до места и зашел в теплый холл отеля. Забрав у приветливой женщины за стойкой ключ-карту я, в попытке согреться, взбежал по лестнице, перескакивая через ступеньки и, открыв дверь, оказался в очередном до боли знакомом типовом номере. Кипа бумаг, которую мы получили от Скиннера, водворилась на маленький столик у стены. Одежда осталась в машине у Скалли.

Она поехала в морг с детективом Уикэмом – “бравым молодчиком Города мечты” (4). Я напомнил себе заглянуть при случае в его личное дело. Это никак не связано с тем, как он пялится на Скалли. Просто хочу знать, с кем приходится работать.

Так или иначе, Скалли будет занята ближайшие несколько часов. Я снял куртку и, швырнув ее на постель и раздраженно ослабив галстук, включил обнаруженную в номере кофеварку в надежде на хорошую порцию отвратительного кофе. За окном раздался вой сирены: гостиница находилась всего в паре кварталов от морга, на Ломбард Стрит, которая с лихвой обеспечивала меня этим бесконечным шумом под окнами. Я раздвинул жалюзи, отрешенно глядя на дождь, барабанящий по стеклу. Капли одна за другой на мгновение застывали на нем, а потом срывались вниз, как невесомые кристальные слезы.

Мой мир перевернулся.

Чего-то в наших отношениях со Скалли больше не хватает. Дело не в том, что она не разговаривает со мной – она разговаривает. И не в том, что она огорчена или рассержена – я бы знал, если бы это было так. Но она делает все, чтобы наш обмен репликами не выходил за пределы минимально возможного. Больше не спорит с моими безумными идеями, как раньше, и игнорирует мои шутки. Ну, в последнем пункте нет ничего нового, но раньше я хотя бы видел, что Скалли специально не хочет потакать моему сомнительному чувству юмора. А сейчас даже не замечает его.

Такое ощущение, что какая-то частичка ее души отделилась от нее и улетела прочь, как воздушный шарик на детском празднике. Это чувство не покидало меня со вчерашнего дня, когда она вернулась на работу и проинформировала меня со снисходительной, печальной, едва заметной улыбкой, что не все на свете происходит из-за меня.

А теперь она даже не дает прикоснуться к себе.

Я скинул ботинки, повалился на постель и, заложив руки за голову, попытался сосредоточиться. Сейчас не время думать о моих личных проблемах. Кое-кто ждет, чтобы я проник в его мысли.

Я глубоко вдохнул и закрыл глаза. Поднял правую руку вверх и посмотрел на нее. Снова медленно выдохнул. Да, теперь темные закоулки моего разума открываются передо мной… Почувствовав вес ножа – или скальпеля? – в руке, я сделал несколько пробных порезов в воздухе.

Он перерезал ей горло – плавно и легко. Она умерла быстро, но все ее тело было залито кровью. Это важно? Ему нравилось ощущать на себе ее теплую кровь? Или он убил ее, подкравшись сзади?

Она умерла быстро, подумал я снова. И не имела для него значения, пока была жива, потому что настоящая работа началась только после ее смерти.

Он неторопливо отрезал грудь. Скалли отметила, что разрезы на теле последней жертвы выглядели аккуратными и профессиональными. Значит, он уже делал это раньше. Может быть, он доктор. Или мясник. Когда он разрезает плоть жертвы, то ощущает пальцами ее мягкость и упругость. Ему это нравится? Нравится видеть, как кровь вытекает из нее, словно сок из раздавленного фрукта? Это просто дополнительный приятный бонус или что-то более значимое? Пока не могу понять. Только знаю, что ему нужно добраться до сердца. Сердце – вот, что важно, вот почему он оставляет его себе. Похищает. Потому что она украла его сердце? Его отвергли?

Почему же он оставляет его себе?

Этого я тоже пока не могу понять. Он нацарапал на деревянном полу послание: „синистер“. Это суждение о нем или об этих женщинах? Он знает, что грешит, и все равно это делает? Он не заурядный вор, потому что платит за то, что забирает. Селеновые шарики. Почему он так решил? Это что-то значит. Селена – богиня луны.

Здесь есть связь?

Нет груди.

Нет сердца.

Луна.

Женщины и луна.

Женщины и их цикл.

Лунный цикл.

Перемены.

У нее есть татуировка.

Черт.

Сосредоточься, черт возьми!

Луна и сердца.

И она не говорит мне, какая.

Может, это кадуцей (5)? Или какая-нибудь загадочная формула? Не E=MC2, это слишком просто. И я почти уверен, что это не какой-нибудь дурацкий символ американских племен. И не китайский иероглиф.

Луна и сердца.

Скалли выбрала бы что-нибудь значимое – точнее, та Скалли, которую я знал. За исключением того факта, что та Скалли никогда в жизни не сделала бы татуировку. И не переспала бы с незнакомцем.

ЛУНА И СЕРДЦА, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ!

Я уронил сжатые в кулак руки на матрас и раздосадованно вздохнул.

Не получается.

Вскочив с кровати, я открыл окно и впустил в комнату струю холодного воздуха. Башня Бромо-Зельцера (6) возвышалась на углу улицы, как скала, окутанная выхлопными газами и туманом, и верхушка ее скрылась в нависшем над ней сером небе. Вечерело, дождь прекратился. Стопка документов и фотографий на столе ждала, когда из нее сформируется внятный портрет нашего убийцы.

Я снова вздохнул и решил пойти в душ, надеясь, что вода заставит меня забыть о Скалли и позволит в конце концов сфокусироваться на решении этой загадки.

***

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МОРГ ШТАТА МЭРИЛЭНД

БАЛТИМОР, ШТАТ МЭРИЛЭНД

13:13

Все остальные патологоанатомы в тот день были заняты. Я надела выданный мне в лаборатории халат и выкатила из холодильной камеры труп женщины. Уикэм должен был приехать с минуты на минуту, хорошо бы начать до его прибытия.

Расстегнув черный мешок, я поморщилась от вида зияющей раны: левая грудь была полностью удалена. Первым делом необходимо осмотреть руки жертвы на предмет следов самозащиты.

Их явно вымыли, но не судмедэксперты: убийца пытался избавиться от улик. Я отогнула пальцы ее левой руки и увидела, что немного лака для ногтей оказалось на кутикуле. Правая накрашена гораздо аккуратнее. Да уж, владение только одной рукой – настоящий бич домашнего маникюра. Значит, жертва была левшой. Вот и вся полезная информация, которую мне удалось получить.

Такие вещи всегда заставляли меня вспомнить о том, что передо мной – не просто труп, а еще недавно живой человек. Мелисса была левшой, и родственникам вечно приходилось выкручиваться, усаживая ее за стол так, чтобы она не толкала соседа локтем.

Я отвлеклась от воспоминаний и вернулась к грудной клетке жертвы. Убийца вырезал часть костей и мышц, чтобы добраться до сердца. Я вынула их, как кусочек паззла. Пара десятков металлических серых шариков были сложены горсткой во впадине между легкими. Селен.

– Надеюсь, не помешал, – послышался голос детектива Уикэма.

Замечательно.

– Я только начала, детектив. Можете посмотреть.

– Агент Скалли! Мы же только познакомились.

Он сбросил с плеч пальто и повесил его на табурет рядом со мной.

Я проигнорировала его остроту, понимая, что любая реакция будет воспринята как приглашение продолжить.

– Присаживайтесь. И подержите это.

Я протянула Уикэму маленький пластиковый контейнер и принялась собирать в него шарики.

Он наблюдал за тем, как они скатывались на дно чаши, тихонько позвякивая.

– Прямо как чертов пачинко (7), – заметил он. – Знаете, японцы любят пачинко. Может, наш парень – один из этих одержимых всем японским? Как их называют? Отаку (8)? А некоторые прямо жить не могут без японской порнушки. Очень странные мультики в жанре садо-мазо. Как-то видел один про секс втроем, причем одним из участников был осьминог. Смотрели когда-нибудь хентай?

Я вскрыла брюшную полость, стараясь не думать об извращенцах и пачинко.

– Боюсь, нет. Надеюсь, что смогу найти какие-то улики, которые объяснят, почему убийца оставляет эти шарики. По дороге сюда я прочитала, что в основном селен получают из шлама медно-элетролитных производств и что этот элемент применяется в стеклодувном деле, фотографии и в некоторых других областях.

– Давай, загрузи меня, малышка!

– Вам не следовало бы так разговаривать со мной, детектив Уикэм, – сказала я стальным голосом.

– О, доминирование! Мне это нравится! Что дальше, федеральный агент?

Сказать, что его несерьезность раздражала меня, значило не сказать ничего, но я не стала развивать тему.

– В отчете говорится, людей, которые занимаются этими вещами, уже допросили, так что вы либо пока не вышли на убийцу, либо вышли, но его это не смутило.

– Ваше умение замечать очевидное восхищает.