Текст книги "Биврёст (СИ)"

Автор книги: Russandol

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Гин, не говоря ни слова, вырвал руку и напоследок, перед тем, как перешагнуть через пакеты с шоколадным молоком и хлопнуть дверью, прожег Зика ненавидящим взглядом.

– Ребят?.. – Джет беспомощно протянул руку.

– Хе-еель, – пробормотал Штейн, вытирая рукавом нос.

– Что произошло?

Оттолкнув Джета плечом, Зик выбежал в коридор и бросился вниз по лестнице, не видя ничего перед собой. Его душила вина, ярость, ненависть. Злые слезы комком встали в горле, не давая толком дышать. Забившись в угол, он сжал голову руками, давясь рыданиями до тех пор, пока медсестра не заметила и не привела обратно в палату. Обработав нос и поставив успокоительное, она еще раз спросила, хочет ли он чего-нибудь. Зик мотнул головой и уставился в окно. Когда он очнулся от тяжелого душного сна, было уже темно. Резко сев, Зик в тревоге оглянулся. Гин ушел. Его вещи, всегда аккуратно свисающие со спинки стула, пропали.

– Ну и ладно, – пробормотал он, переворачиваясь лицом к окну, чтобы не видеть пустоту, исходящую от заправленной койки. Он понимал, что Гин его ненавидит. Теперь и Джет. И Леер возненавидит, когда очнется. Он не сберег ее.

Второй раз Зик очнулся поздно, с ноющей головой. Умывшись, он мельком выглянул в окно. День с самого утра был хмурым, предвещающим весенние Хеймдалльские грозы. Поковыряв в столовой омлет и проглотив премерзкий кофе с молоком, Зик спустился на пятый этаж. Палата интенсивной терапии, в которой лежала Леер, была пуста. С колотящимся сердцем Зик побежал к окну информации.

– Герд! – задыхаясь, рявкнул он, стуча кулаком по стеклу. – Куда пропала Леер Герд? Палата 539.

– Юноша–ас, вы что себе позволяете? – возмутилась регистратор, опуская очки на кончик носа.

– Моя подруга Леер Герд еще вчера была без сознания. Дышала через трубки! А сегодня ее нет! – Зик чуть не рыдал.

– Айрин, это тот мальчик после нападения на Биврёст, – шепнули из угла, шурша бумагами. Айрин изменилась в лице.

– Ее перевезли в другую палату, – наконец сказала она, сверившись с бланками. – 619…

– Спасибо!

Зик очутился перед палатой Леер так быстро, как позволял лифт. Бледная и растрепанная Леер сидела на стуле у окна. Белая больничная одежда лишь подчеркивала ее болезненное состояние, придавая схожесть с призраком. Зик Штейн медленно сел на пол рядом с подругой. На ее коленях лежала разбитая ручка хлыста, потемневшая от крови духа. Чуть улыбнувшись, Леер отложила ее и взяла с подоконника флейту левой рукой. На правой под бинтами заживали оставшиеся пальцы: полфаланги безымянного и фалангу мизинца пришлось удалить из-за начавшегося после утгардового обморожения.

– Не выйдет из меня музыканта, – фыркнула Леер, рассматривая флейту. – И вардена не получится.

– Леер, – Зик прочистил пересохшее горло.

– Нет, молчи, – устало попросила она. – Не нужно меня жалеть. Это мое наказание. Я никогда не хотела быть варденом – теперь я свободна. Ярлодин, свободна, – Леер швыркнула носом. – Где Гин и Джет? – спросила она после продолжительного молчания.

– Они ушли, – выдавил Зик.

– Куда? – удивилась Леер, приподнимаясь на кресле.

– За шоколадками, – солгал Зик. – Ты знаешь, Джет ест только «Шокоэдд».

Этот ответ, казалось, удовлетворил Герд. Весь день Штейн шутил, дурачился и развлекал подругу как мог, ревностно следя, чтобы за Герд хорошо ухаживали. Даже во время неловкого визита ее родителей сидел за стенкой. Мать, сухая и чопорная женщина, с каменным лицом выслушала прогнозы врача, не проронив ни слова. Отца больше волновало, сможет ли Леер в таком позднем возрасте запечатлеть еще одного духа. Только бабушка и младшая сестра сквозь слезы пытались шутить и планировали, куда можно отправиться на летние каникулы.

В восемь сорок две взрывала сирена внешнего оповещения. Зик прокрутил приемник по всем станциям, но ловил лишь помехи. Медперсонал был в таком же замешательстве как и больные и отказывался давать какие-либо комментарии, призывая оставаться в палатах и ждать распоряжений главного врача. В девять двенадцать замигал свет и резко похолодало.

– Что это, Зик? – прошептала Леер. – Что случилось?

– Просто перепады напряжения, – это прозвучало так фальшиво, что самому стало тошно.

– Где ребята?

Включился аварийный генератор, освещая палату тусклым зеленым светом. В коридоре начала нарастать паника.

– Я пойду посмотрю, что случилось.

– Нет, не уходи, – попросила Герд. – Ты разве не чувствуешь? – он покачал головой. Леер выдернула капельницу и поморщилась. Пошатываясь, схватила Штейна на руку и приложила к стене.

– Она ледяная.

– И?..

– Утгард? Но как его открыли? Как же защитные барьеры Матерей?

– Зик, помнишь, – Леер с трудом подбирала слова, бледнея на глазах от ужаса, – помнишь, – она облизала обветренные губы, – в прошлом году был курс по истории болезней Утгарда? Помнишь? Ну же, Зик! – Леер еще раз треснула его рукой по стене. – Сирены, Утгард, ослабление защитного поля!

– Быть не может, – огрызнулся Штейн, вырывая руку. – Это же бред. Утгардову чуму победили лет пятьсот назад!

– Я знаю, но как еще это объяснить? Мать Гиафа–ас при смерти и вот-вот умрет. А гудки точь-в-точь по учебнику.

Повисло тяжелое молчание. Леер покачала головой и опустилась на краешек койки.

– Нужно уходить из города, – наконец выдавил Зик. – Найдем наших родных и выберемся отсюда.

– Мы не пройдем. Скоро объявят карантин.

– Но должен быть способ!

Леер нахмурилась, а затем просветлела и, громко фыркнув, превратилась в ту Герд, которая была его другом.

– Что бы ты делала без меня, Штейн Зик–ас? У меня было достаточно времени, чтобы изучить это, – она ткнула пальцем в схему больницы, висящую возле двери. – Минус третий этаж для особых больных.

– Особых?

– Заключенных, ярлодинова ты отрыжка, – Леер даже засмеялась от удовольствия. – Готова поспорить, что Рейк и его птицы – там.

– И какой нам прок от Рейка?

– Нифльхейм – вот какой! Вот только ребят дождемся.

– Леер… – начал было Зик, но Герд нахмурилась и зашикала.

– Слышишь?

Штейн прислушался и покачал головой.

– Звуки… будто кто-то стучит. – Леер встала с кровати и медленно прошлась вдоль стены, напряженно вслушиваясь. Замерла у окна и присела, хватаясь за едва теплую батарею.

– Отсюда.

Зик сел рядом и прикоснулся к грязной секции. После нескольких минут ожидания он ощутил вибрацию и глухой отдаленный звук, будто кто-то ударял по батарее. Звук периодически замирал, но потом снова повторялся, словно передавал секретный код. От этого у Зика волосы между лопатками зашевелились. Пам-пам-пауза-бам и быстрое бам-бам-бам. И снова, и снова. Штейн встретился глазами с Леер, которая старалась не показать как ей страшно.

– Что говорит курс семиотики? – попытался криво улыбнуться Зик.

– Я не знаю. Не помню таких кодов. Это что-то… новое. Или наоборот, очень старое.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы должны выяснить, откуда звук. – Леер решительно натянула под халат штаны, неловко орудуя одной рукой, и заправила за пояс хвост больничной робы.

– Ты с ума сошла? – зашипел Зик. – Ты еле на ногах стоишь! Подумай о себе.

– Я уже подумала один раз, – Леер размотала большую часть бинтов и бросила на пол. – Я испугалась, медлила… а досталось Кире. Больше не испугаюсь.

А затем все здание больницы сотряслось от взрыва где-то глубоко внизу.

***

– А это еще что такое? – заворчала Скай, рассматривая крошки, уютно, словно снежинки, падающие на кипы старых газет и на рукава белоснежной рубашки Матери. Причина снегопада сдавленно ойкнула и закашлялась, давясь печеньем. – Я разрешила ему побыть рядом, а не над душой. Капрал?

– Простите, сэр, мэм, – рявкнул капрал Левски, заставляя Скай морщиться. – Я же сказал, чтобы ты не мешался, – зашипел он, толкая брата к соседнему столу.

– Мне просто интересно стало, – начал оправдываться Джет, вытирая толстые щеки. – Почему Мать Ангейя–ас не просмотрит информацию сначала в каталоге?

– Такое никто не расписывает, – сухо пояснила Скай, потирая рукой, покрытой старческими пятнами, уставшие от долгого чтения глаза. Макияж смазался, но Мать это не волновало. – Совет Девяти запретил хранить информацию о… впрочем, много о чем.

Джет открыл рот, но брат так посмотрел, что младший Левски передумал. Некоторое время царила сонная библиотечная тишина, густая и ленивая, нарушаемая лишь шелестом листов да хрустом печенья. Скай начала с документов двухсотлетней давности, день за днем просматривая рекорды урожая, строительство фабрик, сводки погоды и брачные объявления. Так она сама за двести лет не управится.

– Если вы ищете про Утгардову чуму, то лучше глянуть в «Кулинарный Хеймдалль»… – Джет не выдержал.

– Брат, я же просил…

– Постойте, капрал, – Скай вперила в толстого подростка острый взгляд. – «Кулинарный Хеймдалль»? Что за бред? С чего ты взял, что я смотрю про чуму?

– Догадаться не сложно. «История болезней», «Утгардовы твари», «Справочник Парацельса» – я же не слепой. А «Кулинарный Хеймдалль» все же гляньте. Они публикуют еженедельную статистику ресторанов. И тех, что закрыла санитарная служба.

– Крыски!.. – взвизгнула Скай, подскакивая и с диким грохотом роняя стул. Библиотекарь перегнулся через кафедру и зашикал.

– Не шикай мне тут! – рыкнула она. – Лучше принеси «Кулинарный Хеймдалль» за… – она выразительно посмотрела на Джета, краснеющего от собственной важности.

– С 1746, пожалуйста. Тогда они начали собирать статистику. И только пятничный толстый номер! – крикнул он вдогонку.

– Если мы найдем, что нужно, – Скай хлопнула парнишку по мягкому плечу, – я тебе целый вагон печенья куплю. Можешь посреди Имин Рёга его лопать. А крошки мы на стол Вере Эйстле подбросим.

– Лучше скажите, как там Локи… – вздохнул Джет.

– С ней надежные люди. Не волнуйся, парень! – сказал подошедший Бенедикт. Гин, невозмутимо толкающий тележку с картами и атласами, остановился и, промочив уголок рубашки минералкой, тщательно вытер грязные от книжной пыли очки.

С подсказки Джета дело пошло быстрее: библиотекарь только и успевал подносить новые номера. Просмотрев штук триста журналов и сверяясь с демографической статистикой, они выявили неутешительную закономерность северной части города как наиболее уязвимой для Утгарда. После очередной волны закрытия ресторанов следовала локальная вспышка чумы и беспорядки, вызванные экономической нестабильностью. До изобретения вакцины Кехта выживало в лучшем случае процентов тридцать (и это только по преувеличенным официальным источникам), но выжившие при должной тренировке получали огромную варденскую силу. Такие случаи всячески замалчивались, но некоторые просачивались сквозь официальные источники с помощью «Листа М.», самиздатовской газетки, стопки которой показательно уничтожались дворниками почти каждый день. У Бена полная картина тоннелей Нифльхейма все никак не складывалась из-за многочисленных белых пятен. К тому же последние карты делались еще до вооруженного столкновения.

– «Лист М.»? – пробормотала Скай. – Бен, ты знаешь, кто его делает? Получить бы хоть один клочок про чудо-способности.

– Мой надежный репортер на важном задании, – ответил генерал-фельдмаршал. – А лезть в Нифльхейм сейчас – последнее дело.

– Неужели за сто лет никто не удосужился узнать, кто выпускает эту чертову газету? – взвыла Скай, в гневе сбрасывая на пол журнальные подшивки. Библиотекарь уже и бровью не повел, невозмутимо расставляя топографические карточки в картотеку.

– Нам сейчас не до того, – веско осадил Мать Бенедикт. – Мы здесь, чтобы узнать путь в логово… сама знаешь кого, – он понизил голос, покосившись на детей. Неофициальная газета, владеющая широкой базой и остающаяся на протяжении сотни лет неуловимой – именно то, что нужно для поисков Хейма.

– Что, если… – все взглянули на Гина, который подавился словами, встретившись взглядом с Матерью.

– Давай, внучок, говори, если начал, – подбодрила Скай, откидываясь на стуле и складывая руки на животе.

– «Вороны», – осторожно подбирая слова, продолжил Гин, теребя воротник рубашки, – они же в госпитале? В подземной зоне? – Не дожидаясь ответа, он отвел взгляд в сторону. – Если использовать их как проводников? За плату, конечно. Вряд ли они полезут в пекло по доброте душевной.

– Бумажная работа, – проворчала Скай. – У нас нет времени делать это официально. Представь, сколько бумаг нужно, чтобы их отпустили из больницы?

– Значит, будем делать по-старинке.

– Что?

– Скальдический поединок, Мать Ангейя–ас, – Бен расправил могучие плечи, затекшие от долгого сидения. – Вызовем «Лист М.» их же оружием и подождем.

– А если не сработает?

– Сработает. Скальд видит скальда издалека. А ты сходи-ка к «Воронам». Они могли что-нибудь слышать или видеть. В любом случае у вас, Матерей, всегда есть козырь неприкосновенности.

На выходе из библиотеки Бен отвел библиотекаря в курилку и доходчиво объяснил, что его ждет за разглашение информации государственной важности. Библиотекарь, высокий, сутуловатый мужчина средних лет, опухший от любви прикладываться по вечерам к бутылке, презрительно сощурил умные темные глаза.

– Вы видите этот бейдж, генерал-фельдмаршал? Это мое имя. – зажатая в зубах вонючая сигарета запрыгала в такт словам.

Бенедикт расплылся в дурашливой ухмылке и кивнул «Главному библиотекарю отдела периодических изданий Джейкобу Смиту».

– Не думал, что вы работаете здесь, Джейкоб.

– Точнее будет: «Не думал, что я еще жив». – Он пожал плечами. – Лара, милый ангел, меня пристроила, когда я пристрастился к бутылке. Хотя лучше бы сдали в наркологичку как хотел племянничек.

– Моя Лара была добрейшей женщиной во всем Асгарде, – кивнул Бен. – За это Хант и любил ее.

– Книги спасли меня на некоторое время, но после смерти детей все пропало. Скажите Матери, что она поступила подло с визиткой. Я видел девочку. Почему она якшается с Гиафой?

– Сын Эгира – не самое плохое будущее Дома Гиафа. К тому же нечего перекладывать вину Дома на мальчика.

– Будь моя воля – я передушил весь их дом голыми руками.

– К счастью, воля ваша тут ничего не играет. Мы все подчиняемся Матерям. Поэтому мой совет – уезжайте из города сегодня же.

– И не подумаю, – хмыкнул Джейкоб, затушив сигарету о стену. – Если умирать, то уж лучше в постели с бутылкой доброго старого виски.

Поняв, что разговор закончился, Бен направился к выходу, чеканя шаг и позвякивая генеральской саблей.

– Вы в библиотеке, генерал, – хрипло каркнул Джейкоб, – не топайте. И защитите девочку Ханта и Лары.

Бен, не оборачиваясь, махнул рукой. На улице ветер бросил ему в лицо пригоршню дождевых капель. Небо, хмурое и низкое, давило на крыши и острия шпилей административных зданий центра. Машина стояла у обочины, прямо возле небольшой колоны, украшенной барельефом, на котором Мэй Менг швыряла книги в непослушных учеников. Половина изображенная отвалилась, а остатки юные вандалы, несогласные с педагогической методикой, изрисовали граффити.

Резкий, пронзительный звук сирен заставил вздрогнуть даже генерала-фельдмаршала. Стекла библиотеки зазвенели, вспорхнули жирные, откормленные на помойках голуби. Скай с яростью распахнула дверцу машины, раздувая ноздри как бешеный бык. Но Бен видел, что у нее под яростью где-то глубоко внутри, как и у него самого, поднялась волна ужаса.

– Я не знаю этого сигнала. Что за шутки? Руки оторву!

– Кажется, началось. Поторопимся. Где капрал?

– Я отправила его в ближайшую типографию. – сообщила она, ежась от мороси.

– Езжай в госпиталь, – сказал Бен. – Я займусь «Листом».

– Береги свою костлявую задницу, придурок-фельдмаршал, – Скай закурила, загораживая трепещущий огонек зажигалки от ветра.

– И тебе того же, Кая. Не разбей мою машину.

– Пфф, как ребенок, – закатила глаза. – Если Мать разбила машину – значит так надо.

Водила Скай отвратительно, поэтому, проводив взглядом отчаянно вихляющую по мокрому асфальту машину, Бенедикт Ангейя вздохнул с облегчением и направился в сторону подвальчика, предлагающего копировальные услуги и машинистку.

Одно из преимуществ быть Матерью (кроме оплачиваемого государством дантиста) – умение открывать практически все двери. Стоило Скай Ангейе появиться на пороге, как все пропускные пункты, охранники, замки испарились, предоставив Матери полную свободу действий. Только однажды высокая сухопарая сестра, похожая на стервятника, попросила показать документы, разрешающие пройти на особый этаж. Скай понимающе поиграла бровями и протянула в кулаке скомканную бумажку. Сестра, цокая языком, прочитала ее, и без лишних вопросов пропустила.

На минус третьем стоял невыносимый гвалт и шум. Возле лифта перед решетчатой дверью охранники пытались утихомирить двух подростков, умоляющих пустить их внутрь. Джет и Гин переглянулись, узнавая Леер и Зика.

– В чем дело, господа асы? – Скай выступила вперед, сверкая значком Матери на плече.

– Мать Ангейя–ас! – облегченно выдохнул один из охранников. – Вы вовремя! Эти дети не желают уходить, а связаться с верхними этажами не получается. А пост никак не покинуть, а там творится что–то… взрыв…

– Ваши? – спросила Мать у Гина. Он кивнул, избегая прожигающего взгляда Штейна. – Они со мной. – Скай выставила вперед правую руку и слегка сжала пальцы. В тесном помещении резко похолодало. – Откройте. – Охранники попятились и молча впустили внутрь. – Мы здесь по делам государственной важности. Надеюсь, вы понимаете, как важно держать все в тайне, – подмигнула Скай, бесцеремонно листая журнал с допросами, захватанный грязными пальцами. – Минус четыреста восемнадцать, Пухля. Идите вперед, я догоню.

Джет снял с крючка ключ, пока Скай деловито подделала подпись и всунула журнал в руки остолбеневшему охраннику. Ребята медленно прошли через КПП и оказались в тусклом коридоре с закрытыми дверьми. Когда коридор завернул за угол, Леер сгребла Джета в охапку, а потом и Гина.

– Как вы оказались здесь? Да еще и с Матерью Ангейей? – спросила Леер, прибавив шагу.

– Долгая история, – ответил Гин. – Нам нужно вывести «Воронов» из госпиталя.

– Нам тоже надо с ними увидеться, – Леер прижала к груди больную руку.

Подъемник, дребезжа и охая, спустил их на последний, торов этаж, и, взвизгнув тросами, открыл пасть. Подвальный коридор, облепленный низкими трубами коммуникаций, походил на брюхо убитого чудовища, потому что вместо двери восемнадцатой камеры? палаты? зияла дыра, дышащая холодом. Потрескивала вырванная проводка, а вода, рванувшая из поврежденной трубы, застыла как вековой глетчер, превратив пол в каток. Двери подъемника резко захлопнулись, и ребята разом подскочили. Когда Мать вышла из лифта, то сразу же посерьезнела. В правой руке она держала рапиру с головой волка на рукояти, а глаза ее из синих стали почти черными, но это могло сказаться и неяркое освещение.

– Никого, – хрипло каркнула она, но рапиру не убрала. – Стойте здесь.

Осторожно ступая по замерзшему льду, она наклонилась, чтобы пройти под трубой и заглянула внутрь камеры. В стене была дыра, заделанная льдом, а внутри него… Зика стошнило, а смертельно бледные Леер и Джет держались за животы, сдерживая рвотные позывы. В глубине льда навечно застыл с широко открытыми глазами посиневший Аоз с оторванной рукой. Но хуже было, что в руку вгрызся тот, о ком и думать забыли. Уничтожили из памяти, как страшный сон, записали в учебники по фольклору, изучили и классифицировали как создание, давно не принадлежащее этому миру, истребленное Торольвом пятьсот лет назад. Синее, иссохшее тело, покрытое серыми прожилками утгардовой чумы; белые провалы глаз, чтобы видеть жертву, острые клыки и длинные когти, чтобы рвать на части.

– Что это? – прошептала Леер, вцепившись Джету в плечо, боясь, что ее подозрения оправдаются. Беднягу Левски била крупная дрожь.

Скай громко выругалась, подтверждая написанное в древних бестиариях.

– Драугр. Предвестник чумы.

========== Глава 12. Хеймдалльский крысолов ==========

В ночь на девятое мая пошел снег, ложась ровным слоем на зеленые хеймдаллькие газоны, на цветущие деревья, на крыши и фонари, чьи косые лучи выхватывали летящие с неба листовки. Бенедикт Ангейя поднял воротник плаща и стряхнул с плеч не тающую снежную порошу. Откуда Лайт взяла десяток варденов с летающими духами, Бен не знал, но эта маленькая женщина, которую легко смутить, но невозможно обвинить в некомпетентности, устроила настоящий скальдовский вызов. На промокших от снега листовках под логотипом «Листа М.» чернело лишь одно слово: «Лжецы».

Бен стоял на крыше военного министерства напротив Имин Рёга, отправив капрала Левски приглядывать за обстановкой внизу. Генерал-фельдмаршал, мурлыча под нос приставучую песенку из репертуара мальчишеской группы, ждал ответа. Странно, но он совсем не волновался, ощущал лишь усталость и нетерпение. Цель последних шести лет его жизни так близко, что даже немножко не верилось.

Он взобрался по пожарной лестнице, чуть поскользнулся на черепице и замер, изучая могучую фигуру генерала Ангейя, темнеющую на фоне неба. Скальд – худой и невысокий мужчина в потертой куртке и грязных джинсах с вытянутыми коленками; едва заметное брюшко оттенялось очень заметной лысиной. Он прикурил и, сверкнув искрой, закашлялся долгим надрывным кашлем. Темные глаза горели почти также ярко как огонек сигареты. Его еще долго мучила одышка, но Бен терпеливо ждал. Снежинки садились на его лицо и таяли, превращаясь во влагу.

– Чо? – хрипло каркнул скальд.

– Весь мой корень

вскоре сгинет.

Буря клонит

клены бора.

Разве рад,

кто прах родимый

должен из дому

долу несть?

Скальд фыркнул и махнул рукой.

– Может, присядем где, слышь? Я чот умаялся весь, пока поднимался. Чуть не родил, пока по лестнице лез.

Бен кивнул и жестом пригласил присесть за трубу. Прячась от ветра, скальд громко сморкнулся в пальцы, достал из кармана грязноватый платок и вытер их. Сверху было хорошо видно как капрал Левски ходит кругами, пытаясь согреться. Его беспорядочные следы чернили снежное совершенство.

– Так чо хотел?

– Вспомяну

про конец

отца-матери.

Венцом словесным

украшу

прах родичей,

открыв врата

в тыне зубовном.

– Скверно, – скальд почесал в затылке, приваливаясь спиной к трубе. – Если уж генерал-фельдмаршал Бенедикт Ангейя–ас просит о помощи в обустройстве страны, то уж чем скромный фельетончик поможет. Все под хвост кобыле. – грубовато-просторечные нотки то появлялись, то исчезали.

– Кой муж был бы

мне пособник

в драке против

вражьей рати?

Став осторожен,

сам на рожон

на железный

уже не лезу.

– Да понял я, говори нормально, – проворчал скальд. – Я бы не пришел, если бы не хотел помочь. Что вы хотите?

– Кратчайший путь через Нифльхейм к докам Ифинга, где прячется Хейм Иргиафа.

– А если я работаю на Хейма Иргиафу?

Бенедикт пожал плечами.

– Ваша газетка слишком ценит свободу самовыражения. Работать на кого-либо вы не станете.

Скальд издал неопределенный звук, который можно было принять за смешок.

– Что мне за это будет?

– Интервью, – Бенедикт начал терять терпение. – От самого генерала-фельдмаршала. Пять вопросов.

– Интересный ты мужик, – протянул скальд, вытер руки о куртку и пару раз присел, хрустя коленями. – Я хотел преподать тебе урок за порчу репутации, но тут дело важнее намечается. Тогда идем. Но помни, что нас – легион. Попытаешься озорничать – забудь о карьере.

– Попытаетесь ерничать – никакого интервью, – парировал Бен. Скальд развел руками, словно принял кару, и, кряхтя, полез вниз. – Встретимся возле Ярлодина.

Бенедикт спустился через чердак в свой кабинет, крохотную каморку, заставленную железными шкафами с документами повышенной секретности. В вытянутом прямоугольнике света, падающего из окна на пол и стены, мягко плясали тени снежинок. Привычно переступив скрипучую половицу, Бен еще раз внимательно осмотрел аккуратные стопки разобранных бумаг, задержав взгляд на фотографии под стеклом на столе. Вытащив ее, он быстро нацарапал несколько строк на обратной стороне и, положив в чистый конверт, подписал и оставил, но быстро передумал и положил во внутренний карман плаща.

Он тихо спустился по лестнице, бросил свой ключ спящему на вахте сотруднику ВСБ и плечом распахнул тяжелую входную дверь. Чуть не поскользнувшись на крыльце, автоматически глянул в окна Имин Рёга, вычисляя, где кабинет Скай. Там горел свет. Бен на секунду позволил себе взглянуть в эти окна и сошел с крыльца, по обеим сторонам которого беззвучно разевали рты огромные каменные Ярлодиновы вороны. Бен не любил эти статуи, их выпученные глаза и застывшие во взмахе крылья. Эмблема ворона, армии Асгарда была и там том офицере, который сделал техническую ошибку и сбежал с поля боя, убив тех, кто эту ошибку заметил.

Замерзший капрал Левски, заметив генерала, перестал притопывать и вытянулся по струнке. Простоватое вытянутое лицо его выражало рвение и желание работать на благо страны.

– Вольно, капрал. Вы свободны от службы. – И швырнул ключи от машины.

– Как? То есть, почему, генерал-фельдмаршал, сэр? – мальчишка растерялся.

– Найдите своего брата и выбирайтесь из города. Это приказ.

– Но…

– Никаких «но»! – рыкнул Бенедикт. – Спасай свою семью, мальчик.

– А страна? – Левски окаменел, сжимая в покрасневших руках саблю.

– Предоставь старшим решить этот вопрос. Уходи.

– Но что я скажу Матери Ангейи–ас?

– Что-нибудь придумаешь.

Левски растерянно открыл рот.

– Вы как, скоро? – прохрипел, кашляя, скальд, отделившись от тени статуи. – Сопли намерзнут, пока дождусь.

– Прощайте, генерал-фельдмаршал, – Левски отсалютировал напоследок. – Берегите себя.

– Прощайте, капрал Левски. – Бен улыбнулся и отдал честь.

Дождавшись, пока капрал отъедет, скальд, не церемонясь, подергал ближайший забор и выдернул из него шатающийся металлический прут. Используя его как рычаг, подковырнул плиту возле ног Ярлодина и с помощью Бена отодвинул в сторону. Ввернув прут на место, он указал на узкий люк и полез следом. Взглянув наверх, кряхтя, подтащил плиту.

– Жаль, что не дамочка, – пробормотал он, закрывая внешний мир.

Внизу, в кромешной тьме, в узком сыром коридоре, скальд пошарил по углам, и вскоре Бен заморгал от света брошенного в лицо фонарика.

– Надевай, – дальше полетели какие-то вонючие тряпки.

– Что это?

– Моча чистильщика, – довольно ответил скальд, потуже затягивая пояс с инструментами. – Мы же не хотим, чтобы нас сожрали по дороге? Хочешь узнать, как мы ее добываем?

– Восхвалить хочу я

щит – подарок добрый,

славу коня морского…

– Тогда молчи и делай, что велят.

Нифльхейм не самое приятное место для прогулки, но познавательное. Поздние тоннели, прорытые для вывоза контрабанды, копошились как черви в теле города, а центральная часть могла бы стать настоящим туристическим кластером. Высокие потолки, украшенные полустертыми охранными рунами ровные стены подчинялись строгой геометрической системе, дающей Утгардовым разрывам свободно циркулировать, где вздумается и не мешать людям наверху. Несколько раз они слышали легкий шлепающий топот маленьких чистильщиков, преследующих зазевавшихся крыс и мигающих в темноте горящими точками глаз.

Скальд шел уверенно, иногда сверяясь с метками на стенах и бормоча под нос ругательства, когда вляпывался в очередные следы жизнедеятельности чистильщика. Для страдающего одышкой курильщика он проворно взбирался по крутым лестницам, нетерпеливо цокая, когда Бенедикт втиснет могучую фигуру следом. Через пару часов, а Бен, как военный, остро чувствовал время, они вышли к главному отстойнику, спугнув отвратительного крысиного короля. От озера шли десятки тоннелей, подземные реки, кишащие не только гроздьями стафилококка, но и более быстрой смертью. Над причалом мигала стоваттная лампочка, больше раздражающая, чем дающая свет, выхватывая сидящего с удочкой человека в грязном пончо и шляпе. Человек не пошевелился, когда скальд хлопнул его по плечу. Бен успел заметить под полой шляпы покрытое шрамами и глубокой сеткой морщин лицо. Страж перекрестка, Отец Теней, Хелев Дружок – как только не звали его, добровольного отшельника, стерегущего подземные дороги. Его боялись, почитали, проклинали, но уважали. Сколько лет ему не знал никто. Поговаривали, что он пришел, когда заложили первый камень Хеймдалля и потребовал вырыть Нифльхейм. Хоть Бен и понимал, что это не может быть правдой, но молчаливый страж внушал суеверный трепет.

– К Ифингу. – В скрюченную сухую лапку, вынутую из-под засаленного пончо, легли коробки с табаком, спичками и солью. Пока одна лапка прятала плату за проезд, вторая, унизанная перстнями, указала на одну из ржавых лестниц, поднимающихся к монорельсам.

Когда монорельс, дернувшись, тронулся, Бенедикт поймал на себе долгий тяжелый взгляд молчаливого привратника. Не осуждающий или политически двусмысленный. Просто недобрый.

Покореженная кабина со следами зубов состояла из платформы, крыши, на которой крепился механизм, и четырех столбов, не предполагала места для сидения. Скальд, недолго думая, сел на пол и, зажав в зубах фонарик, достал замусоленный блокнот и ручку.

– Пять вопросов, – напомнил генерал-фельдмаршал, морщась от скрипа монорельса.

Скальд выплюнул фонарик и зажал в одной горсти с ручкой.

– Как вы познакомились с Хеймом Иргиафой, генерал-ас? – речь предельно учтива и профессиональна, без сельских замашек.

– Мы вместе служили. Отряд «Регинлейв» вам о чем-нибудь говорит?

– А, которые попали в засаду по собственной глупости.

– По глупости руководства. – Поправил Бен, всматриваюсь в темную воду.

– И дальше?

– Он спас мне жизнь. Мы лежали в грязной канаве, истекая кровью, и он сказал, что сделает все, чтобы войны не было.

– А вы?

– Я-то? Я согласился. Глупо отказывается от мечтаний о хорошей жизни, лежа при смерти в грязной канаве.

– «Око»? Вы стояли у истоков этой организации?

– Вы, смотрю, много знаете? – сухо сказал Бенедикт. Скальд пожал плечами.

– Это не секрет, что вы работали с Иргиафой. То, что на последней стадии перетрусили, не снимает вины.

– Разве я сказал, что прошу прощения? – скальд снова пожал плечами, строча в блокноте. – Я не извиняюсь за то, что хотел мира. Но мир, выстланный костьми наших детей, того не стоит. К сожалению, осознание этого пришло слишком поздно и детей тех не вернуть.

– Чего же вы добиваетесь? Что хотите от встречи с Иргиафой?

Бен надолго замолчал.

– Отомстить.

Скальд хотел задать еще вопрос, но передумал, увидев играющие на скулах генерала-фельдмаршала желваки. Генералом руководила не ярость, не гнев, а холодный рациональный расчет и жажда убийства. Обменять уничтоженную жизнь на другую – такова цель. Бенедикт горько усмехнулся в усы.

– Расстроены, что не изображаю мученика-спасителя Хеймдалля?

– Удовлетворен, – за кривой усмешкой скальд спрятал страх. – «Военачальник Асгарда – хладнокровный убийца или глупец?» отличный заголовок для завтрашней газеты.