Текст книги "Император"
Автор книги: РуНикс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Стряхнув с себя эти мысли, Данте поднялся по низким ступеням в заднюю часть особняка, отошел в сторону, откуда открывался вид на озеро, и снял свой белый носовой платок, теперь окрашенный в алый цвет. Зелень простиралась так далеко, насколько хватало глаз, лишь изредка исчезая из-за каких-то строений. Боже, как же он любил этот чертов холм, хотя и хотел, чтобы половина людей убралась с него.
Двигая мышцами лица, он проверил серьезность своих ран. Маленький ублюдок хорошо ему нанёс удар. Было больно, но он выживет.
Что-то врезалось в него сбоку, ударив прямо в то место, куда Тристан толкнул его локтем. Стиснув зубы, он бросил взгляд на парнишку, который врезался в него, теперь распластавшись на заднице.
– Смотри, куда идешь, наглец, – рассеянно сказал он, называя его так, как называл своего младшего брата.
Черт, ему нужна была сигарета.
Сам по себе он не курил, но любил время от времени затянуться. Достав одну из них из кармана, он щелкнул металлической зажигалкой и глубоко затянулся. Дым клубился в его легких, давая ему мгновенную передышку от любых других ощущений. Так было до тех пор, пока он не услышал рядом женский кашель.
Усмехнувшись, он внимательно посмотрел на девушку, увидел, что она стоит на ногах, в простом синем платье, ее черные волосы собраны в хвостик, а большие зеленые глаза смотрели на него. Он где-то видел эти глаза.
– Ты должно быть живешь в этом районе? – спросил он, слегка затянувшись сигаретой и наблюдая, как сморщился ее милый носик.
– Я прячусь от своего друга, – сказала она, опустив глаза. – Думаю, мне пора идти. Пока.
Удивленный внезапной переменой, Данте бросил сигарету на землю.
– Стой, стой, стой. Погоди, малявка.
Она резко обернулась, ее конский хвост ударил его в грудь, ее глаза запылали большим огнем, чем было способно ее маленькое тело.
– Перестань меня так называть!
Позабавленный Данте слегка склонил голову, как сделал бы это перед дамой.
– Мои извинения, королева.
Он видел, что ей это нравится.
– Сколько тебе лет? – спросил он с любопытством, пытаясь вспомнить ее.
– Сколько тебе лет? – огрызнулась она.
Данте усмехнулся.
– Шестнадцать.
– Мне одиннадцать, – гордо заявила она. – В прошлом месяце у меня был день рождения. Я сказала маме, чтобы она отнесла тебе мой праздничный торт.
Данте вдруг понял, кто она – дочь их экономки.
У них были одинаковые зеленые глаза. Он не знал имени их экономки, но начал называть ее Зией после того, как она начала кормить его дома и приготовила ему печенье.
Хотя он мало разговаривал с Зией, он жил ради этих сладких удовольствий. Его мать тоже почти ничего не готовила, так что десерты Зии были тем, что он начал лелеять. Он с нетерпением ждал их все время. И она была такой милой женщиной. Данте она нравилась.
– Ты должна идти, – он кивнул в ту сторону, откуда она пришла, не желая, чтобы она или ее мать попали под прицел кого-либо в особняке.
Девушка моргнула один раз, прежде чем слегка улыбнуться ему, почти застенчиво.
– У тебя очень красивые глаза, – сказала она ему.
Прежде чем он успел ответить, она повернулась и побежала вниз по склону, обратно в штабное крыло.
У тебя самые красивые глаза, Данте. Будь с ними поосторожнее.
Он вспомнил слова матери, единственного человека до этой девушки, который сказал ему об этом. Его память наполнилась ее прекрасными, но грустными карими глазами. Проведя рукой по волосам, он наклонился, поднял недокуренную сигарету, поднес ее к губам и снова закурил.
Выдыхать через сломанный нос причиняло адскую боль, но он радовался боли, глядя вниз на озеро и коттедж рядом с ним.
Он никогда не думал, что найдет на этой планете кого-то, кто ненавидел бы его отца больше, чем он, до Тристана.
Хотя ему было всего четырнадцать, маленький мальчик однажды спустит курок на старика, и Данте с радостью отдаст ему пистолет. Ему просто нужно было выждать время, пока он не будет готов, пока мир не будет готов.
– Завтра тебе надо поехать в город.
Лёгок на помине.
Данте проигнорировал его.
Внезапно перед ним возник отец, его голос был взволнован
– Что это за кровь? Тебя кто-то ударил?
Данте не обернулся, когда голос его отца прогремел на последнем слове. Игра власти началась. Отец поиграет мускулами, напомнит всем, кто имеет здесь власть, на тот случай, если кто-нибудь забудет об этом удушающем факте, и все разойдутся по своим местам, побаиваясь Лоренцо Марони.
Стряхнув пепел на землю, Данте молчал, продолжая курить.
– Не смей игнорировать меня, мальчик. Тебя кто-то ударил?
– Ничего страшного, – заявил Данте.
Но это было бесполезно. Отец его не слышал.
И он крикнул Элу, своей правой руке, приказывая всем собраться.
Данте стиснул зубы, пытаясь смотреть на великолепный закат, пока шли минуты и нервно собирались люди, молчаливые, но воняющие страхом. Так правил его отец – страхом. И единственный способ вывести его из себя – не реагировать на это.
Наконец, бросив сигарету на землю, Данте раздавил ее ботинком, окинув взглядом толпу. Он заметил Зию, держащую за руку свою дочь, молодую девушку с зелеными глазами, которая только что сказала ему, что у него красивые глаза.
Она смотрела не на отца, а на него.
Он слегка подмигнул ей, наблюдая, как она покраснела и быстро отвела взгляд, и ему захотелось рассмеяться посреди этого дерьмового шоу. Окинув взглядом собравшихся, он увидел Тристана, стоявшего в дальнем конце, немного в стороне от остальных, с пустым выражением на лице. Если он думал, что Данте собирается сдать его, у него имелась другая мысль.
– Кто ударил моего сына? – рявкнул отец.
Он сделал драматическую паузу, окинув взглядом собравшихся.
Когда никто не ответил и не выглядел достаточно испуганным, его отец продолжил свою тираду.
– Кто посмел ударить моего наследника? Марони! Скажи мне сейчас, или ты будешь наказан. Скажите мне, кто это сделал. Нападение на Марони в этом лагере, самое большое оскорбление для меня.
Они обменялись нервными взглядами. Послышался приглушенный шепот. Солнце медленно садилось.
– Ты стоишь на моей земле и оскорбляешь мою кровь, – продолжал отец. – Скажи мне сейчас, или последствия будут тяжелыми для всех.
Какое-то движение сбоку привлекло всеобщее внимание. Данте с удивлением наблюдал, как Тристан вышел из толпы, не сводя глаз с Ищейки.
– Ты, – пробормотал отец, подходя к Тристану. – Это ты сделал? Ах ты, мерзкий маленький ублюдок! Ты принадлежишь мне. Все, что ты здесь делаешь, под моим контролем. Ты не можешь делать, то что тебе вздумается.
Данте увидел, как адреналин хлынул в эту систему, когда маленький мальчик, на несколько сантиметров ниже своего отца, шагнул прямо ему в лицо, ничего не выражая, и произнес свои первые слова на публике.
– Ты когда-то нацепил на меня поводок. Я им тебя задушу.
Если бы ангелы могли петь, в этот момент Данте услышал весь этот долбаный хор.
Кто-то в толпе ахнул, но Данте не сводил глаз с Тристана. Он был прав, доверяя своей интуиции, когда дело касалось его. Маленький мальчик секунду смотрел на отца, потом повернулся и ушел, не сказав больше ни слова, оставив позади безмолвного, кипящего от злости Лоренцо Марони.
О, это будет хорошо. Тристан только что решил его судьбу.
Данте усмехнулся. Они станут друзьями, даже если это убьет его.
Глава 3
Амара
13 лет
У Амары была проблема, и его звали Данте Марони.
Это было официально.
Дело было сделано.
И она была совершенно несчастна.
Почему? Потому что, хотя он смутно знал о ее существовании, ее нигде не было, абсолютно нигде на его радаре. А она? У нее страсть размером с Антарктиду, но более горячая.
Гораздо жаркая.
И она попыталась остановиться.
Действительно остановиться.
Но ее сердце было как резиновая лента, когда дело касалось его. Чем больше она мысленно отстранялась, тем сильнее ощущала тягу вернуться на прежнее место.
Все это было неправильно. Ему уже исполнилось восемнадцать, и об этом знали все в городе, во всей стране, во всем преступном мире, потому что его взросление было очень важным для многих людей, кто-то хотел поддержать его, кто-то хотел убить. У Данте уже были враги. Откуда Амара уже все это знает? Она внимательно слушала. Удивительно, как много людей склонны говорить вокруг прислуги, ни разу не осознав, что они люди с ушами, а не с движущейся мебелью.
Амара на самом деле не была служащей Марони, но ей нравилось помогать маме после школы и по выходным.
Раньше она проводила это время с Вином, но с тех пор, как он начал тренироваться, их расписание перестало совпадать. Впрочем, они виделись через день. Он недавно достиг своего пика роста, в то время как Амара едва продвинулась на сантиметр.
Она посмотрела на него со своего места, сидя у дерева, ее роман был открыт на коленях, но глаза смотрели на ее друга, когда он спарринговался со старшим.
Данте.
Они делали это почти раз в неделю, потому что, по слухам, двое детей на тренировках были невероятны, с ножами, Вин и Тристан, новый мальчик, которого она начала называть по имени, после инцидента. Она до сих пор помнила шок, охвативший ее, когда он без всякого страха словесно уложил Мистера Марони. В тот вечер мама сказала ей, что у мальчика желание умереть. Амара не стала возражать.
Однако причина, по которой Данте тренировался каждую вторую неделю с ножами с Вином вместо Тристана, заключалась в том, что Вин был более веселым и менее склонным серьезно убить его из-за раздражения. Они любили тренироваться на свежем воздухе, на небольшой полянке прямо перед домом Тристана на берегу озера. И каждую вторую неделю Амара приходила с книгой и подругой и тихо садилась перед деревом, чтобы посмотреть шоу.
Если Данте и находил это странным, то никак не комментировал. На самом деле, он редко говорил ей хоть слово после того первого раза, когда она столкнулась с ним.
Но он тоже не игнорировал ее. Она просто была там.
Иногда он слегка кивал ей, и ее сердце начинало трепетать, как взволнованная колибри. Бывали дни, когда он смотрел на нее и улыбался, а в животе у нее порхали бабочки. И в некоторые дни, редкие дни, когда он говорил сердечное «Привет», Амара сохраняла его голос в своей памяти и визжала внутри, планируя имена их детей.
Уф, она была безнадежна.
Ее мать не знала, чем она занималась, когда приходила смотреть на мальчиков. Она думала, что Амара просто выходила на солнце, чтобы почитать во время летних каникул. Амара никогда не поправляла ее. Не то чтобы ее мать остановила бы ее, просто она еще не была готова поделиться этим с кем-либо. Что бы это ни было, потому что некоторое время назад это было простым увлечением. И она была на девяносто девять процентов уверена, что он на самом деле не знает ее имени.
Лязг металла о металл вывел ее из задумчивости. Всем своим юношеским сердцем она сосредоточилась на парне, в которого влюбилась, наблюдая, как его высокая, очень высокая фигура стремительно движется, когда на него нападает более низкий, более молодой Вин.
Данте Марони был произведением искусства, очень тонким, очень изысканным произведением искусства. Каждый раз, когда она видела его, ей хотелось сделать поварский жест поцелуя в небо. Да, он был настолько хорош. От его темных, неукротимых, немного длинноватых волос, обрамлявших совершенно потрясающее лицо – лицо, которое становилось все более и более точеным, когда он становился старше, до линии подбородка, которую Амара проводила пальцами в своих мечтах, до его глубоких шоколадных глаз, которые она все еще находила самыми красивыми, до его рук, которые изгибались мускулами, когда он двигался... да, она пропащая. Это было жалко. Недовольная собой, Амара посмотрела на книгу, которую взяла в школьной библиотеке.
В тот миг, как я увидел вас впервые, Моя душа взметнулась вам навстречу, Отдав меня вам в рабство навсегда...
Ладно, ей нужна была доза небольшой неромантической поэзии, потому что Шекспир не очень-то помогал. Не в силах сосредоточиться, Амара снова подняла глаза и увидела, что парни заканчивают тренировку. Они всегда так делали, когда Данте давал Вину какие-то указания. Вин, ее пухленький лучший друг, который уже не был таким пухленьким, всегда серьезно слушал. Амара была почти уверена, что Вин влюблен в Данте. Но кто мог винить его за это?
Хотя, по правде говоря, Амара даже не знала, было ли то, что она чувствовала, даже влюбленностью. Влюбленный должен умереть естественной смертью через несколько месяцев. По крайней мере, так говорили девочки в ее школе.
Она не была близка ни с ними, ни с кем-либо в школе. Дети снаружи относились к детям из комплекса очень странно. И все остальные дети в лагере были либо слишком младшими, либо слишком старшими, чем она. Только она и Вин были близки по возрасту, и именно поэтому они держались вместе, как только научились ходить.
Вин кивнул Данте, прежде чем подойти к ней, его темные волосы теперь были подстрижены намного короче. Опустившись рядом с ней, он сделал глоток воды из бутылки, которую она протянула ему, и они оба наблюдали, как Данте поднялся по ступенькам в коттедж Тристана и вошел в дверь без стука.
– Черт, – присвистнул Вин рядом с ней, наконец-то научившись правильно свистеть. – У него большие яйца.
Фу. Амара не хотела думать ни о Данте, ни о его пресловутых яйцах. В этот момент ее любовь к нему была очень чистой и яркой.
– Мне не нужна эта картинка в моей голове, – она сделала недовольное лицо.
В прошлом году они изучали мужскую и женскую репродуктивную систему в школе. В то время как это было очень клиническим, дополнительный семинар, который весь их класс провел за последний месяц по сексуальным заболеваниям, профилактике и контрацепции, был очень сложным.
Амара знала, что вилка А входит в розетку Б, но пока не хотела представлять себе ничего подобного.
Вин усмехнулся.
– С тем, как ты на него смотришь, в это трудно поверить.
Это заставило ее замолчать.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она высоким голосом, когда ее сердце забилось быстрее.
Ей нужно было поработать над своей подачей. Ее учитель музыки в школе все время говорил ей, что у нее отличный голос, но ее тон был совершенно неправильным.
Вин пожал плечами.
– Ты смотришь на него так, словно он, лучшая партия печенья Зии, а ты голодна уже целый месяц. Как будто он только что из духовки, и ты ждешь, пока он остынет перед едой.
Ее желудок заурчал от этого очень яркого видения.
Хорошо. Это было нехорошо. Это было совсем не хорошо. Никто не должен знать.
Амара сглотнула.
– Как думаешь, он заметил?
– Трудно не заметить этого, – отметил Вин, явно позабавившись. – Ты приходишь сюда каждый раз, и не для того, чтобы почитать свою книгу.
Амара застонала.
– Винни?
– Хм?
– Убей меня, пожалуйста.
Ее друг усмехнулся.
– О, не будь такой драматичной. Это не так уж плохо. К тому же это этап. Ты вырастешь из этого.
Амара покачала головой.
– Я ничего не могу с собой поделать. Поверь, я пыталась. Мои глаза – предатели.
Вин рассмеялся, прежде чем подтянуть колени, обхватив их руками.
– Быть влюблённой нормально. Черт, это даже естественно. Но не желай большего.
Амара повернулась, чтобы посмотреть на его профиль, когда он смотрел на коттедж, ощущая солнце на своей коже.
– Почему? – тихо спросила она.
– Потому что он Данте Марони, Мара, – так же мягко ответил Вин. – Мы сейчас молоды, и это ни на что не похоже. Но он собирается стать королем. У него будут враги. Черт, они уже у него есть. Он станет темнотой, а ты боишься ее, помнишь? Ты не принадлежишь этому миру. Ты заслуживаешь лучшего.
Комок в горле застрял намертво. Хотя Амара никогда ничего не воображала, она знала, что Вин прав. Данте Марони суждено править подземным миром. А она была мебелью, о которой такие люди, как он, забывали.
Выдохнув через рот, Амара положила голову на плечо Вину, находя утешение в том, что он тот, кто знал ее, любил ее так же сильно, как и она.
– Ты тоже станешь темнотой, Винни? – тихо спросила она, гадая, куда ведет его судьба.
Если судить по его обучению, по жизни отца, то это не самое лучшее место.
– Не имею понятия, – вздохнул он. – Но я никогда не стану темнотой для тебя.
Амара слегка улыбнулась.
– Я все равно буду любить тебя, ты же знаешь.
– Да, я тоже, – кивнул Вин. – Пожалуйста, не вешай мне лапшу на уши.
Усмехнувшись, Амара легонько ударила его книгой, и они оба увидели, как Данте Марони вышел из коттеджа.
Он кивнул им, прежде чем подняться обратно в свой замок, король в процессе становления, в то время как она оставалась на земле.
Глава 4
Данте
19 лет
Единственное, что было хорошим в становлении взрослым, – это переехать из главного дома в свое крыло.
И хотя его пятнадцатилетнему брату это не позволялось, Данте был чертовски уверен, что не оставит его.
Не так уж много людей за пределами лагеря знали о Дэмиене. Причина этого была довольно проста, Дэмиен был несовершенным ребенком Лоренцо Марони. Каким-то образом пуповина была обернута вокруг его шеи во время рождения, что лишило его кислорода на несколько драгоценных секунд, на несколько слишком много секунд. Это стоило Дэмиену его способности оценивать мир.
Данте был уверен, что он находится на каком-то спектре аутизма, особенно потому, что его ум был слишком высоко функционирующим для его возраста, в то время как его социальные навыки не были хорошими. Правда, диагноз так и не был поставлен, так что он не был уверен.
Ищейка Марони не смог смириться с тем, что его младший сын может иметь психические отклонения, требующее некоторой помощи. В то время как у него было достаточно ресурсов, чтобы оказать любую помощь Дэмиену в любое время, он закрывал глаза на своего младшего сына.
Несмотря на то, что он был отличным ребенком, Данте знал, что у него имелись проблемы с выражением себя, определенные формы поведения, которые не были уместны в мире, но были уместны для него. Данте знал, что Дэмиен никогда, никогда не найдет признания и любви в мире, в котором живет, а он заслужил и то, и другое.
Данте даже не был точно уверен, что это – травма от рождения или тот факт, что он находился в комнате, когда Данте нашел их мать в луже собственной крови или просто одна из этих вещей. Часть этой крови была на пятилетнем Дэмиене, а Данте, которому было всего восемь лет, ступил в кровь, подхватил брата и вышел из комнаты. Каким-то образом он понял, что его мать умерла, просто взглянув на неё. Бывали дни, когда он так ненавидел ее за то, что она бросила своих детей.
Данте глубоко вздохнул, его пальцы зачесались достать сигарету, но он сдержался. Согнув пальцы, он наблюдал за зданием из-за своих дорогих очков, оценивая, как его розововолосая подруга Рони цепляется за его руку.
Домашняя Утренняя Звезда для Потерянных Парней
Он слышал об этом месте по слухам.
У одного из их солдат был племянник, у которого был диагностирован низкофункциональный спектр аутизма, и он сказал, что это место помогло мальчику. Хотя Данте был достаточно взрослым, чтобы заботиться о своем брате, как это было в течение долгого времени, он хотел, чтобы Дэмиен получил помощь, в которой он нуждался и заслуживал.
Что еще более важно, комплекс не был хорошим местом для любого из них. Данте уже начал выезжать из города в командировки и по делам, и каждый раз его мысли возвращались к Дэмиену и его безопасности. Даже несмотря на то, что он уперся камнем ему в грудь, это было к лучшему.
– Это жуткое место, – пробормотала Рони, ее тонкие пальцы сжали его мышцы.
Она не ошибалась.
Несмотря на то, что это был ухоженный каменный особняк с красивыми газонами, он выглядел, как будто из триллера. А может, это просто туман, надвигающийся с приближением зимы.
– Пойдем, – Данте стряхнул с себя это чувство, толкнув кованую железную калитку одной ладонью, от холода металла по спине пробежала легкая дрожь.
Другой рукой он провел через порог свою девушку, с которой был уже три года. Рони была маленькой, почти как пикси. Едва доходила до его шеи, волосы были ярко-розового цвета и коротко подстрижены, полные жизни. Она была посторонней, которая знала о нем и его семье, и почему-то ей было все равно. Возможно, это бунтарь в ней, трепещущий при мысли о нем. Данте знал, что для него это именно так.
Он провел так много ночей, тайком встречаясь с ней, приводя ее в лагерь. Однажды один из людей его отца поймал их, и он показал ему палец, смеясь над случившимся. Было ли это незрелым? Да. Заботился ли он? Не совсем. Он заботился о Рони, испытывал к ней нежность, определенно любил заниматься с ней сексом, но он не был влюблен. Рони всегда бунтовала против отца, и тоже это знала, поскольку не раз сопровождала его, когда он тайком приводил ее в лагерь. У них были отношения взаимного бунта.
Идя по узкой дорожке к главному входу, Данте зорко огляделся, заметив в окнах несколько детей разного возраста, которые смотрели на них-одни с любопытством, другие с легкой враждебностью. Данте задумался о том, какую картину он должен им представить, высокий, подтянутый, одетый в черную дорогую водолазку, кожаную куртку и джинсы, волосы небрежно обрамляют его лицо, с розовой пикси на боку.
Он ухмыльнулся мысленному образу, когда дверь открылась и пожилая женщина поприветствовала их, уже ожидая, и повела на экскурсию.
***
Одной из лучших сторон присутствия его крыла на территории комплекса было уединение.
Зия всегда приходила в дом раз в неделю с прислугой, чтобы сложить продукты и убраться, в основном, когда он был на тренировке или в городе, изучая бизнес. Кроме того, он жил один, и ему это нравилось.
Он устроил на верхнем этаже своего дома художественную комнату, точно так же, как его мать сделала в главном доме. Вид оттуда был чертовски впечатляющим. Отсюда открывался прямой вид на озеро, коттедж Тристана и раскинувшиеся за ним холмы, покрытые лесом. Этим ранним утром, когда небо было огненной тенью, поглощающей черную ночь, он любил приходить в комнату.
Поставив дымящуюся кружку с кофе на рабочий стол, Данте посмотрел на детали, которые сделал за последние несколько лет. Самыми ранними предметами были гончарные изделия, практиковавшись до тех пор, пока его техника не была усовершенствована. После этого он начал играть с масками, с лицами людей, которых он видел, которые каким-то образом привлекли его внимание. Большинство из них были довольно ужасны, и он хотел разбить их, но видеть их было пыткой. И Данте был полон решимости совершенствоваться.
Усевшись на скамейку, он достал новую глиняную коробку, купленную в городском магазине, и начал ее мочить, пока на заднем плане играла Аудиокнига о Гарри Поттере и Принце-полукровке.
Ему нравилось работать ранним утром под звуки слов и естественный солнечный свет, наполнявший его студию, в одних боксерах. И он чертовски любил Гарри Поттера. Он долго не читал эти книги, но в конце концов сдался и теперь попался на крючок. Одна из вещей, которые ему больше всего нравились в фильме, – это то, что он был человеком, даже в волшебном мире.
Например, дружба Гарри и Гермионы. На самом деле это очень напоминало ему отношения, которые он видел между юным Вином и дочерью Зии. В течение многих лет он видел, как она сопровождала Вина, когда они тренировались на открытом воздухе, и он был доволен этой дружбой.
Он хотел иметь такого друга для себя.
Несмотря на то, что он был окружен людьми, у Данте не было ни одного человека, который был бы его. Брат, хоть и любил его до смерти, не был ему другом. И Рони тоже. И хотя он работал над Тристаном много лет, он тоже не был таким. Тристан в лучшем случае терпел его, в худшем был равнодушен – хотя после того, как сломал ему нос, он немного смягчился, когда дело касалось его. Его фамилия не позволяла ему иметь друзей в лагере. У королей, как постоянно напоминал ему отец, друзей не бывает. У них бывают враги.
Черт, он говорил как жалкая маленькая сучка.
Покачав головой, Данте положил перед собой кучу мокрой глины, прежде чем размять ее руками, сосредоточившись на растянутой массе между пальцами. Она все еще была слишком тугой, и одной из самых важных вещей было определить, когда она освободится достаточно, чтобы отлить.
Стук в заднюю дверь заставил его остановиться. Было не так уж много людей, которые подошли бы к его двери так рано утром, если только это не было чрезвычайной ситуацией. Быстро поднявшись со скамейки, Данте вымыл руки и схватил джинсы, прежде чем спуститься вниз.
Спустившись по лестнице, он откинул волосы с лица, прошел через просторную кухню и открыл заднюю дверь, замерев при виде дочери Зии, стоящей на холоде.
Ее глаза блуждали по обнаженной груди, вниз по животу, прежде чем она покраснела и посмотрела ему в глаза. Данте подавил смешок, вызванный ее реакцией. Он знал, что девушка влюблена в него. У нее была привычка пялиться на него всякий раз, когда он оказывался поблизости. Это было лестно, но только забавляло его. Она была слишком молода, а у него уже была девушка.
Но ему нравилось дразнить ее. Иногда, поймав ее взгляд, он подмигивал ей, а она краснела и отводила глаза. Иногда, когда он замечал ее сидящей с книгой, он просто спрашивал название, потому что знал, что она любит читать романы, и это заставляло ее краснеть. А иногда она смеялась вместе с Вином, и он просто смотрел на нее, думая о том, какой она вырастет, и какой потрясающей станет. Он не сомневался в этом, особенно с ее глазами.
– Прости, что побеспокоила тебя, – произнесла она сладким голосом, и ее нервы немного взвинтили тон.
Данте почувствовал, что смягчается, желая успокоить ее нервы.
– Все в порядке, – он намеренно говорил успокаивающим тоном, который всегда помогал успокоить Дэмиена. – Ты в порядке?
Она моргнула, прежде чем кивнуть.
– О да, да. У меня все в порядке. Мама велела передать тебе это перед уходом в школу.
Она замолчала и протянула ему завернутый в фольгу поднос.
Данте взял его, стараясь не задеть при этом ее руки, и поднял фольгу. Запах свежеиспеченного печенья ударил ему в нос, почти заставив закатить глаза.
– Обычно она приносит их сама, – прокомментировал Данте, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что она тоже пришла.
– Хммм, – девушка нервно прикусила губу, ее кожа приобрела более темный оттенок красного. – Я хотела сама их принести. Это, ну, это мой день рождения.
Данте усмехнулся.
– С Днем рождения, эммм, – его улыбка дрогнула, когда он понял, что не знает ее имени.
– Амара, – застенчиво улыбнулась она.
Наглый ребенок, которая однажды спросила его о возрасте, спряталась за молодой девушкой, в которую она росла.
С годами она смягчилась.
– Ну, с Днем Рождения, Амара, – мягко сказал он и увидел, что она снова покраснела.
Боже, ее страсть была сильной, но он не собирался вызывать ее на это. Его мать не воспитывала его таким придурком по отношению к девушкам, пока была жива.
Слегка кивнув ему, она быстро спустилась по низким ступенькам на лужайку, направляясь обратно к штабным помещениям, расположенным примерно в нескольких сотнях метров. Сколько ей теперь? Четырнадцать? Пятнадцать?
Данте смотрел ей вслед, ее фигура уже была высокой для ее возраста, ее черные волосы были собраны в высокий хвост, который покачивался на утреннем ветру.
Он уже собирался закрыть дверь, когда увидел, что Тристан тихо направляется в лес. Ну и кто он такой, чтобы отказываться от такого приглашения? Даже при том, что он не должен был оставлять свои инструменты и глину, Данте не мог упустить такую возможность.
Схватив кожаную куртку, которую он бросил на кухонный стул прошлой ночью, и сунув ноги в тяжелые ботинки у двери, Данте запер дверь и побежал в лес, решив выяснить, что задумал его маленький приятель. Хотя на самом деле он уже не был маленьким.Тристан в свои шестнадцать лет уже довольно основательно набрался сил, его тело свидетельствовало о суровых тренировках.
Иногда Данте задавался вопросом, почему он не был таким же. Несмотря на то, что он тренировался годами, Данте еще не сделал свой первый шаг в убийстве. Он видел, как казнили людей, он сам допрашивал многих из них, но каково было настоящее убийство? Он все еще должен был отнять жизнь. Может, это оставит след в душе. Возможно, именно поэтому Тристан был таким. Убить его собственного отца, в таком молодом возрасте после потери сестры. Иногда Данте хотелось обнять этого ублюдка. Но он был почти уверен, что вернется без конечности, если даже попытается.
После нескольких минут поисков Данте понял, что потерял парня. Скорее всего, Тристан сбил его со следа. Вздохнув, он решил вернуться и съесть немного печенья, прихватив немного Дэмиену. По крайней мере, брату нравилось его общество.
***
– Тебе нравится печенье? – спросил Данте Дэмиена, когда они сидели в беседке за особняком и играли в шахматы.
